Осколок Тунгусского метеорита Александрова Наталья

– Ну, зря ты так говоришь, барин! – Провожатый нахмурился и пошел вперед, то и дело испуганно оглядываясь.

На пятый день пешего пути поваленный лес неожиданно кончился. Миновав последние вывороченные из земли деревья, Крестовский внезапно увидел перед собой участок обыкновенной тайги – вековые ели и пихты стояли, как им положено, как будто их не коснулась рука сумасшедшего великана, как будто их не задела безрассудная мощь упавшего в тайгу небесного тела.

Но так казалось только издали.

Когда путники подошли ближе, они увидели, что стоящие деревья лишены ветвей и хвои, словно они превратились в корявые, обугленные телеграфные столбы.

Крестовский не мог объяснить причины этого явления. Однако, по всем законам науки о небесных телах, именно где-то здесь должен был упасть метеорит, а значит – где-то здесь должен находиться оставленный им кратер.

Путники обошли по кругу участок стоячего леса. Это заняло у них целый день, но не принесло никакого результата – не было ни кратера, ни каких-то обломков небесного тела. Только круглый участок обгорелой тайги, и со всех сторон от него – поваленные деревья, нацеленные корнями в центр этого круга, уходящие во все стороны на десятки верст…

Крестовский был разочарован, но не сдавался. Он зарисовывал все, что видел, записывал свои наблюдения, собирал образцы почвы и обгорелых ветвей.

Николка казался еще более подавленным и испуганным, чем прежде, он то и дело останавливался, к чему-то прислушиваясь.

Вечером они поставили палатку на краю участка стоячих деревьев, кое-как заглушили голод грибами, которые провожатый поджарил на костре, и легли спать.

Проснулся Крестовский посреди ночи от каких-то странных звуков.

Вокруг палатки кто-то ходил, трещали ветки, время от времени слышалось низкое угрожающее рычание.

Николка сидел, в ужасе глядя перед собой, мелко крестился и бормотал:

– Господи, помилуй меня, грешного… господи, помилуй…

Вдруг вход в палатку зашевелился, крепкая ткань начала рваться. Николка вскочил, схватил нож, прорезал дальний от входа край палатки, на четвереньках вылез в этот разрез и бросился наутек. Крестовский хотел было последовать за ним, но не смог пошевелиться – ужас парализовал его. Он лежал неподвижно, вжавшись в землю, и не отрывал взгляд от входа в палатку.

Ткань разорвалась, и в образовавшемся разрыве показалась звериная морда – безобразная, отвратительная, покрытая жесткой белесой шерстью.

Маленькие злобные глаза скользнули по внутреннему пространству палатки, на мгновение задержавшись на Крестовском, – и вдруг страшный зверь шарахнулся назад и исчез, словно чего-то испугался.

Крестовский еще несколько бесконечных мгновений лежал неподвижно, потом вскочил, метнулся к разрезу, проделанному Николкой, и вылез из палатки.

Снаружи никого не было, догорал костер.

И вдруг невдалеке, в той стороне, куда убежал Николка, раздался крик – дикий, ужасный крик, полный боли и ужаса.

Крестовский зажал уши, чтобы не слышать этот крик… но потом в нем проснулись человеческие чувства – жалость и сострадание, и он бросился в ту сторону.

Николку он увидел сразу.

Охотник лежал ничком, лицом вниз, как тот тунгус, которого они нашли несколько дней назад. Крестовский подбежал к нему, склонился, дотронулся до плеча – и отдернул руку: она вся была в крови.

Все же он перевернул тело, думая, что Николке еще можно чем-то помочь…

И отшатнулся в ужасе: у Николки, как у того тунгуса, лицо превратилось в кровавое месиво. Но самое страшное – грудь его была разорвана страшными когтями, сердце вырвано…

Крестовский вскрикнул и бросился прочь.

По дороге ему попалась палатка, и у него хватило здравого смысла схватить ружье и свой вещевой мешок, но после этого ужас вытеснил из его головы все мысли, и он кинулся прочь, не разбирая дороги, лишь бы дальше, дальше от этого страшного места…

– Ну вот, кажется, пришел в себя… – раздался над Крестовским какой-то знакомый голос. – Теперь, должно быть, пойдет на поправку.

Крестовский открыл глаза, огляделся.

Он лежал в чистой постели, в жарко натопленной избе. Возле этой постели сидел на шатком стуле пристав Акинфеев и неодобрительно качал головой:

– Говорил я вам, молодой человек, что такие походы в дикую глушь не доведут до добра! Еще слава богу, что живы остались!

– Где я? – проговорил Крестовский, мучительно стараясь вспомнить события последних дней.

– Где же вам быть? – усмехнулся пристав. – Конечно, где и положено – в Александровском остроге, по месту своего административного поселения!

– А как я сюда попал?

– Привезли вас, милостивый государь, тунгусы – охотники. Они нашли вас в тайге, без сил и без чувств, подобрали и доставили сюда. Приличные оказались люди, хоть и язычники. Спутник ваш, охотник Николаев, пропал без вести. Не знаете ли вы, случайно, какова его судьба?

– Его задрал дикий зверь… – мрачно проговорил Крестовский, вспомнив окровавленный труп охотника, его разорванную грудь.

– Печальная судьба! – вздохнул пристав. – Впрочем, он не находился под моим надзором, так что его судьба никоим образом не на моей совести. Кроме того, могу сообщить вам, милостивый государь, приятную новость: из Петербурга поступила официальная депеша на ваш счет. Меня известили, что в отношении вас принято решение отменить административную ссылку и разрешить вам вернуться на место постоянного проживания…

Пристав говорил что-то еще, но Крестовский его почти не слышал: перед его глазами все еще стояло окровавленное лицо Николки, точнее, и не лицо даже, а багровое месиво.

Только одно еще заботило и беспокоило его, только одно еще он спросил у пристава:

– Цел ли мой вещевой мешок?

– Разумеется, цел! – ответил Акинфеев, недовольный тем, что студент не благодарит его за радостное известие, да и вообще как бы не рад благоприятной перемене своей участи и интересуется какой-то чепухой.

– Разумеется, цел, милостивый государь! – повторил он. – Тунгусы, которые вас нашли, хоть и язычники, чужого никогда не возьмут, а уж насчет здешних обитателей вы можете быть спокойны! Вот он, ваш драгоценный мешок, никуда не делся!

Крестовский едва дождался, пока уйдет пристав, поднялся с постели, едва держась на ногах от слабости, взял свой мешок и проверил его содержимое. И там, среди образцов почвы и растений с места падения метеорита, он нашел кожаный кисет, принадлежавший мертвому тунгусу. Кисет, в котором лежал странный, удивительно тяжелый предмет, похожий на пасхальное яйцо из какого-то странного металла.

Неожиданно Маша проснулась.

Ей показалось, что ее зовет чей-то голос.

Тихий, едва слышный, но настойчивый и нетерпеливый…

Вдруг она поняла, чей это голос.

Ее звала та странная вещь, которую она нашла в сундуке в потайной комнате – живая шаровая молния, пленная молния, заключенная в овальный металлический корпус…

Маша почувствовала вдруг, что должна немедленно увидеть этот удивительный предмет, должна прикоснуться к нему! Она должна снова, еще раз почувствовать странное живое тепло, исходящее от этого удивительного артефакта, должна испытать то необыкновенное чувство родства, близости с ним…

Она сбросила плед, поднялась и, словно сомнамбула, пошла по квартире. Ноги сами привели ее в прихожую, подвели к старому платяному шкафу. Она открыла его дверцы, вошла внутрь…

На мгновение в ее голове промелькнула мысль, как странно это должно выглядеть со стороны, но она тут же отбросила эту мысль, раздвинула заднюю стенку шкафа и попала на потайную лестницу.

Через несколько минут она уже была в тайной комнате – в той самой комнате, где нашла сундук.

Здесь все было как прежде, сундук стоял на месте, на нем уже снова образовался слой пыли.

Девушка набрала на кодовом замке шифр – год падения Тунгусского метеорита, откинула крышку. Кисет был на месте, и Маша достала из него металлическое яйцо.

Она обхватила артефакт руками и снова почувствовала исходящее от него живое тепло…

И тут же услышала за спиной голос, холодный и скрежещущий, как металл на морозе:

– Отлично! Ты привела меня прямо к нему!

Маша резко, испуганно обернулась.

Это был он – тот самый черный человек, который допрашивал ее в финском подземелье…

Но как это возможно? Ведь она своими глазами видела, как он упал с моста в бурную подземную реку!

И вот он снова стоит перед ней – с повязкой, закрывающей один глаз, с разбитым лицом – но по-прежнему живой.

– Удивлена? – проскрежетал одноглазый. – Меня не так легко убить, как обычного человека! Моя владычица, Белая росомаха, даровала мне семь жизней!

– И сколько ты уже использовал? – спросила Маша, стараясь не показать страх и удивление.

Артефакт, который она держала в руках, придавал ей силы.

– Неважно! – отмахнулся одноглазый. – Игра закончена, я пришел к финишу. Сейчас ты отдашь мне этот предмет – и на этом твоя роль в этой истории закончится. И вообще закончится история в старом смысле этого слова. Начнется новая История, История с большой буквы, и моя роль в ней будет центральной, главной ролью! Короче, отдай мне эту вещь – и можешь уйти, я обещаю не преследовать тебя.

Маша отступила к стене, прижала к себе загадочный предмет. Она чувствовала его тепло – и не собиралась отдавать его этому страшному человеку!

Вдруг он начал удивительным и невероятным образом меняться. Лицо его удлинилось, превращаясь в звериную морду, руки вытянулись, и девушке показалось, что на них появились грубые кривые когти, тело покрылось густой и неопрятной белесой шерстью, из груди вырвалось низкое хриплое рычание.

Маша вскрикнула от страха, а этот человекозверь бросился к ней…

Девушка вжалась в стену и выронила артефакт.

И в то же время наваждение исчезло.

Перед ней снова стоял тот же человек с повязкой на одном глазу, но теперь таинственный артефакт был уже у него в руках…

Маша почувствовала отчаяние.

Все зря, все напрасно! Он все же победил, переиграл ее, заполучил то, за чем так долго охотился!

А черный человек поднял над головой артефакт и заговорил на незнакомом языке. Он говорил своим холодным скрежещущим голосом, и с каждым словом его голос становился все громче и громче, он наполнялся страшной силой.

Затем он прижал артефакт к своей груди, что-то сделал с ним – и, как это было уже один раз на глазах у Маши, из металлического корпуса вырвалась живая молния, на мгновение повисла в воздухе.

Черный человек издал торжествующий крик…

Но в то же мгновение раздался грохот, вспыхнул нестерпимый свет, и перед Машиными глазами вырос сияющий столб, который пронизал потолок комнаты и ушел в небо…

Девушка ахнула и шарахнулась назад, чтобы не попасть в этот столб. Сияющий вихрь закружился перед нею, и в который раз за сегодняшний день она потеряла сознание.

– Ну, как вы?

Маша открыла глаза и увидела над собой озабоченное лицо Юрия Филипповича. Он стоял рядом с ней на коленях, заботливо поддерживая ее голову.

– Вы в порядке? – проговорил Нелидов и показал ей два пальца. – Сколько пальцев вы видите?

– Восемь, – ответила девушка и усмехнулась. – Да два, два, все в порядке! Но что это было?

– Это? – теперь Нелидов усмехнулся. – Наш узкоглазый друг решил ухватить кусок, который ему явно не по силам. С помощью этого артефакта…

– Что это за штука? Как она оказалась здесь? – Маша села, опершись на его руку.

– Этот… артефакт привез в свое время отец прежней владелицы этой квартиры. Полагаю, что он нашел его там, в районе Подкаменной Тунгуски, в предполагаемом месте падения знаменитого метеорита. Павел Крестовский был там в ссылке, и думаю, что он первым обследовал место падения. Вскоре после этого ссылку Крестовскому заменили административным надзором, и он вернулся в Петербург. Не спрашивайте меня, почему он не показал свою находку никому из ученых и ничего не написал о ней в научных журналах. Должно быть, посчитал это преждевременным. Вы же знаете по себе – этот артефакт многое может внушить своему владельцу…

А затем началась Мировая война, потом две революции… на какое-то время всем было не до метеорита. А затем Крестовский принял участие в первой экспедиции Кулика. Там, в экспедиции, он познакомился со своей будущей женой. Вскоре родилась Ксения Павловна. Казалось, жизнь налаживается…

Но жена Крестовского рано умерла от туберкулеза, и он снова ушел с головой в науку, участвовал в нескольких экспедициях на Тунгуску, написал целый ряд статей. Возможно, он готов был обнародовать свою находку… но тут его арестовали по пресловутой пятьдесят восьмой статье, и из лагерей он уже не вышел. Тунгусскую находку Крестовский перед арестом передал дочери.

Не спрашивайте, каким образом эта вещь пролежала так долго в бездействии и почему Ксения Павловна никому не передала ее и никому про нее не сказала перед смертью. Очевидно, она знала, что вещь эта способна сама о себе позаботиться.

– И что он из себя представляет, этот артефакт?

– Я могу только предполагать, что это сгусток какой-то совершенно неизученной энергии. Понимаю, что это прозвучит фантастически, но происхождение его явно неземное. Как он попал на землю – тоже останется тайной. Местные жители считали его происхождение божественным, что, в общем-то, тоже соответствует истине. В каком-то смысле.

– Но что же случилось с ним теперь? Куда он делся?

– Ну, наш узкоглазый друг вызвал его к жизни. Как и вы в свое время…

– Ну да… – призналась Маша.

– Но у вас не было никаких дурных намерений, вы просто исследовали его из любопытства. А он…

– А он хотел использовать его, чтобы завоевать власть над всем миром, – закончила девушка, – очевидно, артефакту это не понравилось.

– Думаю, да. И он решил поменять местонахождение, – Нелидов показал на ровную дыру в потолке. – И попутно аннигилировал нашего друга. Разметал, можно сказать, его на молекулы, так, чтобы совсем ничего не осталось. Теперь ждите сообщений в прессе – что где-то в африканской пустыне или в лесах Амазонки прогремел взрыв, как при падении Тунгусского метеорита. Думаю, он выберет такое же безлюдное место. И знаете, что я вам скажу? Я хотел раскрыть эту тайну много лет. Мне это не удалось. Но что ни делается, все к лучшему. Потому что человечеству рано давать в руки такую силу. Мы еще не доросли.

Маша позвонила на работу и сказалась больной. Ей хотелось выспаться и вообще прийти в себя после всех последних событий. Начальник был в отпуске, поэтому коллектив малость распустился, на работу ходили по очереди и уходили раньше. Лето же все-таки…

Однако только Маша повернулась поудобнее и вытянулась, стараясь не скрипеть пружинами, как зазвонил ее мобильник.

– Мария Сергеевна? – послышался в трубке знакомый голос. – Это майор Патрикеев беспокоит.

– Здравствуйте, майор. – Маша, не стесняясь, зевнула в трубку. – Опять я вам понадобилась с утра пораньше?

– Да в общем… если вы не хотите разговаривать… – протянул Патрикеев.

– Да что вы, Федор Петрович! – девушка опомнилась и решила не заедаться. – Что вы хотели?

– Тут понимаете, какое дело… вчера ночью рейд был, проверяли гаражи, что возле Ланской находятся, у самых путей. Проверяли их на предмет угнанных машин. Там место тихое, гаражи старые, много чего спрятать можно. Ну, и нашли в одном гараже целый склад. Мебель там кое-какая, вещи ценные… то есть видно, что вещи краденые. Ну, прижали владельца гаража, он-то сам машину давно продал, а гараж сдает разным-всяким. И оказалось, что договорился он с одним, как говорят, лицом кавказской национальности. Тот клялся-божился, что вещи его. Дескать, на другую квартиру переезжает, так надо пока где-то хранить. А наш-то старикан, не будь дураком, в коробку одну заглянул. А там шуба женская норковая, цвет…

– Топленого молока? – ахнула Маша.

– Ну да, бежевенькая такая… В общем, старик решил подстраховаться, затребовал у него паспорт и узнал, что зовут его Рустам Ибрагимов. А как наши прижали старикана этого, так он и выложил все. А они уж потом мне позвонили, поскольку знали, что дело Ибрагимова я вел. В общем, надо бы вещи эти опознать. И если они ваши…

– Конечно, мои! У меня на работе в папке все сертификаты лежат и паспорта на телевизор и компьютер, на мебель тоже. Все же новое, недавно покупалось!

– Ну, тогда проблем не будет, вещи эти сразу вам отдадут.

– Федор Петрович! – Маша представила, что она уже очень скоро выбросит противный диван и будет спать на нормальной кровати. – Федор, вы не представляете, как я вам благодарна.

– Да я что… – смутился майор, – это ребята… в общем, приходите ко мне, нужно документы подписать. Когда сможете?

– К вам хоть сейчас прибегу!

Тут Маша вспомнила, что с утра она еще и не умывалась вовсе и что вчера майор видел ее в самом затрапезном виде. Нет уж, больше она такого не допустит.

– К двум часам сможете? – умница майор правильно понял ее заминку. – Тогда можно потом где-нибудь кофе выпить…

– С удовольствием! – девушка вскочила с ненавистного дивана и заметалась по квартире.

– Буду ждать! – на самой мажорной ноте закончил разговор майор Патрикеев.