Проклятие замка Комрек Херберт Джеймс

Глава 87

Эндрю Дерриман продирался через толпу дерущихся у подножия большой лестницы, считая, что должен навести порядок среди паникующего персонала и гостей. Почему не работала противопожарная система на потолке? Тревожная сигнализация прозвучала еле слышно: что, и здесь диверсия?

Генеральный менеджер вышел наконец из окружения, протолкавшись через груду упавших тел. Путь к главному выходу из замка был заблокирован огнем, и зал быстро наполнялся людьми. Скоро здесь начнется смертельная давка. Он видел, что Вероника и Джеррард все еще сидят на своих местах, ошеломленно выглядывая из-за длинной деревянной стойки регистрации.

– Вероника! – позвал он, соорудив рупор из ладоней вокруг рта. – Откройте проход через стойку и дверь кабинета и проводите их к боковому выходу. Постарайтесь их успокоить! Постройте их парами. – Несмотря на испуг, он ни разу не заикнулся.

Люди вокруг Дерримана пробирались между лежащими телами. Он направлял их к стойке, лак на которой начинал пузыриться. Подняв руку, чтобы защититься от жара, он увидел, что пламя уже совсем рядом со стойкой.

– Скорее, ради Бога, скорее! Там, за кабинетами, есть выход – Вероника и Джеррард покажут вам. Но, пожалуйста, не паникуйте, время еще есть!

Последнее утверждение было ложью, но это все равно не имело значения: гости уже карабкались через горячую стойку и перли напролом. Дерриман остановился, чтобы помочь тем, кто скатился вниз по ступеням, но вскоре его сбили те, кто еще держался на ногах. Он неловко упал, заскользив по мраморному полу. Когда он приподнялся, опираясь на локоть, перед ним открылась картина полного хаоса.

Дерриман понимал их страх, но не был готов к тому, чтобы клиентура Комрека, по большей части происходившая из весьма утонченных слоев общества, превратилась в царапающуюся, орущую толпу, которой было не до своих товарищей. С верхней лестничной площадки с криком упал человек, и Дерриман закрыл глаза, чтобы не видеть, как тот ударился о жесткий мраморный пол. Но он не мог не слышать мокрого звука от приземлившегося тела и резкого хруста сломанных костей.

Жуткие вопли паникующей толпы гостей заставили Дерримана зажать уши, но затем в голове у него вздыбилась мысль: Лорд Эдгар! В безопасности ли он?

Несмотря на тяжелое состояние здоровья его светлости, этот гордый старик всегда относился к Дерриману с уважением, как бы сильно нервный менеджер замка ни заикался и ни запинался в его присутствии.

Когда произошел первый взрыв, высокопоставленные делегаты наслаждались предваряющими ужин коктейлями в самой высокой и роскошной гостиной Комрека. Дерриман с сэром Виктором поспешили к источнику взрыва и обнаружили небольшой ад, бушевавший в часовне.

Сэр Виктор отослал Дерримана обратно к серьезно испуганным гостям из Внутреннего двора, чтобы успокоить их и в целях безопасности отвести вниз, на первый этаж, пока он, Хельстрем, пойдет сообщить его светлости о пожаре. Значит, с лордом Эдгаром должны быть двое – Хельстрем и Байрон, они смогут о нем позаботиться.

Но потом начались другие взрывы, кажется, во всем замке, и важные персоны настояли на том, чтобы немедленно покинуть Комрек, и не только из-за опасности, но и потому, что не хотели оказаться поблизости, когда прибудут аварийно-спасательные службы или, что еще хуже, представители СМИ. Если огонь разгорится, пылающий замок будет виден на мили вокруг, и, хотя они гордились своей самодостаточностью, собственная пожарная служба Комрека вряд ли была достаточно оснащена для борьбы с таким масштабным пожаром.

Дерриман и важные персоны вскоре попали в хаос, неразбериху и панику на нижних этажах. Казалось, на главной лестнице собрались все гости и сотрудники, и организованная эвакуация превратилась в паническое бегство. Он мог только надеяться и молиться, что Хельстрем вовремя предупредил лорда Эдгара и успел вывести его светлость из замка по лестнице башни.

Образ винтовой лестницы заставил его вспомнить о другом: Малыш, должно быть, один в своей комнате на верхнем этаже башни. Боже мой, подумал ли кто-нибудь о нем? Вскочив на ноги, высокий сутулый человек провел ладонью по лбу, задев пластырь, который все еще там был. Неужели он оставит Малыша погибать в огне?

Дерриман никогда не считал себя особенно хорошим человеком, но он никак не мог оставить несчастного юношу умирать в одиночестве в своей комнате. Конечно, может быть, он уже мертв, но что, если Дерриман еще может спасти его, но не сделает этого? Эта мысль заставила его содрогнуться. Он никогда себе этого не простит. Пусть это глупо и бессмысленно, но это единственно правильно. Он сделал все, что мог, чтобы обеспечить безопасность членов Внутреннего двора, а теперь настало время прийти на помощь тому, кто не в состоянии спастись самостоятельно, даже если это означает пожертвовать своей собственной жизнью.

Дерриман отвернулся от беснующейся, уродливой, эгоистичной толпы и бросился бежать по длинному мраморному залу к лестнице башни.

Глава 88

Дельфина тихонько вскрикнула, когда крыса прошмыгнула у нее между ног. Эш обернулся на крик, стараясь не слепить других своим мощным фонарем.

– Крысы, – сказал он спокойно, – бегут с тонущего корабля. Они не принесут вреда, если не загораживать им дорогу.

Множество зверьков бежали и скользили по ступенькам ближе к центральной каменной кладке.

– Дальше, наверное, будет еще хуже. Но не бойтесь – им так же страшно, как и нам, и они хотят только одного – выбраться из горящего здания.

По мере того как они приближались к первому этажу, дым, окутывавший винтовую лестницу, становился все гуще.

– Только старайтесь не поскользнуться, – предупредил он Дельфину и похожего на монаха Луи. Эш с тревогой отмечал, что количество черных орбов, двигавшихся в дыму, увеличивается. Некоторые из них пульсировали, пытаясь принять более человеческую форму. Он понял теперь, что его аппаратуру для наблюдения вывели из строя не злоумышленники в человеческом обличье, но духи. А ведь он почти поверил, что в этом виновна медсестра Кранц. Отверженная женщина и все такое.

Эш остановился еще раз: ему очень не нравились эти крутящиеся формы внутри текущего, завивающегося дыма. Он надеялся, что ни Луи, ни Дельфина еще не замечают их.

– Как вы, Луи? – терпеливо спросил он.

Голова в капюшоне кивнула только раз, а мокрый платок, закрывавший рот, заглушил ответ.

– Я в порядке, но далеко ли еще?

– Я думаю, мы почти добрались до первого этажа. Еще пара поворотов. – Он чуть не добавил «ваше высочество», но вовремя остановился.

Они продолжали свое путешествие вниз вместе с грызунами, сопровождавшими их всю дорогу. Наконец, достигнув лестничной площадки первого этажа, они остановились, тогда как крысы продолжили свой путь вниз, в глубины замка. Дым крутился по длинному коридору с мраморным полом, вздымался вверх к почерневшему высокому лепному потолку, а внизу все было затуманено смогом. Через широкие двери из коридора были видны зарева пожаров внутри номеров. Гобелены, древесина, драпировки, мебель и ковер на широкой лестнице – все было в огне. В дальнем конце коридора можно было различить человеческие фигуры, бежавшие через тревожный дымный мрак, меж тем как языки пламени вырывались из других открытых дверей.

Исследователь порывисто схватил Дельфину за руку с такой силой, что та поморщилась.

– Есть здесь какие-нибудь другие выходы? – крикнул он, перекрывая шум. – Аварийные двери, окна, любые отверстия, через которые можно выбраться отсюда?

Она категорично помотала головой, одной рукой притянув закутанного в капюшон Луи ближе к себе.

– Все окна зарешечены. Есть боковые выходы, но они всегда заперты, а у меня нет ключей!

Господи, Министерству здравоохранения и безопасности здесь бы очень понравилось, подумал Эш.

– Давай посмотрим, что там дальше, куда бегут эти люди.

Взяв Дельфину за локоть, он предоставил ей поддерживать Луи, который дрожал, сгорбив плечи. Эш торопил их обоих, понимая, что через несколько минут весь вестибюль будет полностью охвачен огнем.

Дельфина упала, и парапсихолог опустился на колени, чтобы помочь ей встать, меж тем как Луи тоже тянул ее за плечо. Эш испытал глубокий ужас, ощутив коленом, как нагрелся мрамор. Он прижал ладонь к полу и почувствовал, что поверхность еще теплее, чем ему показалось вначале. Бог знает, что происходило в медицинском блоке внизу.

Снова встав на ноги, все трое двинулись вперед, как прежде, уворачиваясь от огня, который вылетал из дверей с обеих сторон, как будто в комнатах прятались драконы. Эш придерживался середины коридора, чтобы огонь не достал их. Казалось безумием, что они бегут к пожару в дальнем конце зала, а не от него, но, похоже, это было их единственной возможностью. В любой момент он ожидал очередного взрыва, но, к счастью, этого не происходило.

Он мимолетно задумался, кто же мог нести ответственность за эти взрывы. Не официальные органы, такие как спецслужбы или военные, верно? Погибло слишком много невинных людей. Нет, это должен быть кто-то, кто хорошо знает Внутренний двор и обижен на него. Но в таком случае как мог этот кто-то проникнуть в помещение, так мощно и продуманно защищенное хорошо вооруженной охраной, способной оказать сопротивление небольшой армии? Может быть, это было заключительным актом какой-то давней вендетты, целью которой было обнаружение и уничтожение этого престижного убежища.

Он был уверен, что упускает в своих рассуждениях что-то очевидное, но на данный момент его больше заботило, как им покинуть замок, а не кто пытался его уничтожить.

Они прошли мимо большого лифта и уже приближались к старому, разрушенному. Перед ними находился широкий вход в оружейную комнату. Эш замедлил шаг и остановился, дав знак своим спутникам следовать его примеру.

Почти валясь с ног, но поддерживаемые слабеющими силами исследователя, они вопросительно посмотрели снизу вверх в синие глаза Эша – единственное, что они могли видеть на его лице, закрытом маской. По выражению этих глаз они поняли только, что он недоумевает, думая о чем-то, что находилось далеко за пределами хаоса, простирающегося перед ними.

– Оставайтесь здесь, – сказал он им, оттянув к подбородку теперь уже высохшую балаклаву, чтобы его яснее было слышно.

– Дэвид, ты куда?..

Но он уже оставил их и осторожно подходил к широкому проходу в оружейную.

Эш почувствовал ее вовремя – ту вибрацию, которую ощущал и раньше, когда заглядывал в оружейную в ожидании лифта. Чем ближе подходил он к комнате, тем сильнее становилась вибрация. Если эта экспозиция и прежде чувствовалась опасной, то сейчас инстинкт говорил ему, что опасность значительно возросла.

Он встал по одну сторону от входа в оружейную, используя каменную стену как щит, затем осторожно завел голову за угол и заглянул в комнату.

Богатая коллекция оружия дрожала в фиксаторах, щелканье и стук в его присутствии становились громче. Десятидюймовый драгунский пистолет тяжело упал на пол. Расположенные полукругом сабли с короткими лезвиями отчетливо дребезжали в своих креплениях. Длинная пика с жутким металлическим наконечником свалилась и отскочила от жесткого пола. Казалось, что чрезвычайно мощное магнитное поле отрывало их от стены. Краем глаза он увидел мчащийся к нему объект и отстранился как раз вовремя – нож с толстым лезвием вырвался из крепления, пронесся рядом с его головой, с лязгом ударился в противоположную стену, выбив из нее кусок камня, и рикошетом отскочил на пол.

Дельфина и Луи были теперь прямо у него за спиной. Он вытянул руку, чтобы не дать им пройти дальше, и они с ужасом смотрели, как гремит о стены древнее оружие.

Исследователь медленно отодвигал своих спутников назад, и дребезжание звучало тем тише, чем дальше они отступали.

– Что это, Дэвид? – спросила Дельфина. – Что порождает такие вибрации?

– Можно назвать это полтергейстом, но, по-моему, это явление гораздо сильнее, – сказал он ей. – Думаю, это теллурическая энергия – иначе говоря, «энергия земли». Эта дрожь порождается некоей силой под нами, хотя я, кажется, обладаю какой-то странной способностью привлекать ее. Бог знает почему: может, я действую как своего рода триггер. Попросту говоря, мое присутствие вызывает паранормальное волнение. Конечно, все немного сложнее. Я постараюсь объяснить, если… – он понял, что выбрал не то слово, – когда мы отсюда выберемся. Но нет никаких шансов пройти здесь и уцелеть. Нам нужно найти другой выход.

Вдруг Луи поднял руку, выпростав ее из-под накидки, и указал на вход в вестибюль. Эш посмотрел в этом направлении и увидел, что кто-то выходит из клубов дыма, заполнявших теперь все пространство.

– Мистер Эш! – звал голос. – Доктор Уайетт!

– Кажется, это Эндрю Дерриман, – сказала Дельфина, часто, но неглубоко дыша, отчаянно стараясь не задохнуться.

Эш видел, что Дельфина не ошиблась. Генеральный менеджер Комрека спешил к ним – и собирался пройти мимо оружейной!

– Дерриман, стойте! – как можно громче закричал Эш и предостерегающе замахал руками.

Но Дерриман был слишком возбужден или слишком потрясен, чтобы прислушаться к словам парапсихолога.

Он почти уже миновал вход в большую оружейную комнату, когда древний железный топор оторвался от стены и полетел прямо в него, словно брошенный могучим воином. Его лезвие, затупленное временем, но по-прежнему грозное, вонзилось Дерриману в висок.

С ужасом смотрел Эш, как Дерриман пошатнулся и повернулся, еще не вполне упав. Он смотрел прямо на Эша с недоуменным, почти комичным выражением, как бы спрашивая, что же такое произошло. Затем из раны в черепе полилась кровь, и другое древнее оружие полетело в него изо всех концов комнаты. Он успел издать единственный короткий, но резкий крик, прежде чем был повергнут на пол, где тело его выглядело огромной и нелепой подушечкой для булавок, проткнутое лезвиями, мечами, копьями, обоюдоострыми палашами и другим смертоносным оружием, старым, но таким же страшным и жестоким, как и несколько веков назад.

И только когда круглая голова железной булавы с дюймовыми шипами разбила ему лицо, смерть наконец оборвала его агонию.

Глава 89

Ариберт Хайм, зловещий нацистский врач, загубивший сотни тысяч людей в отвратительном австрийском концлагере Маутхаузен, вышел из своего люкса на пятом этаже замка. Он вздрагивал каждый раз, когда очередная бомба взрывалась где-то в здании, и прятался в комнатах, которые до недавнего времени разделял со своим нацистским коллегой Алоисом Бруннером.

Хотя приятно было иметь весь люкс в своем распоряжении, прошлой ночью Хайм, как ни странно, чувствовал себя очень одиноким. И испуганным.

Хайм решил оставаться в постели, пока не закончится суета, с силой зажимая уши руками, чтобы заглушить крики и вопли, топот бегущих ног. Он готов был пролежать так всю ночь, если понадобится, натянув на голову постельное белье и зажимая уши руками, но появилась большая проблема, которая заставила его действовать. Несмотря на то что дверь была закрыта, а голову накрывали простыни, он почувствовал едкий запах дыма.

Замок пылал.

Торопливо напялив халат и шлепанцы, он осторожно вышел в коридор и направился к источнику бедственных звуков: к лестничной площадке пятого этажа. Он добрался до ограждения над широкой изогнутой лестницей, посмотрел вниз и увидел, как гости и персонал замка дерутся друг с другом, чтобы спуститься, хотя снизу вверх поднимаются огромные клубы дыма. Там, внизу, в самом конце овальной лестницы, он увидел мерцающее оранжевое зарево – значит, там горело. Почему же эти глупые люди бежали в том направлении?

Как лемминги, они бежали не от огня, а прямо к нему.

Возможно, там был выход, который пожар еще не перекрыл. Конечно, центральные двери должны были загореться. Значит, боковая. За стойкой регистрации был еще один выход – через кабинеты. Но он определенно не собирался присоединяться к толпе внизу, превратившейся в один огромный клубок из рук и ног.

Даже евреи шли к смерти мирно, и единственным звуком, который тогда доносился, был плач, приглушенный металлическими дверями газовых камер. И сейчас он услышал этот жуткий звук, даже сквозь крики и вопли ужаса людей внизу, которые боролись друг с другом, чтобы выбраться из груды поверженных тел, изливаясь с лестницы и разливаясь по вестибюлю, как нефтяное пятно.

Но он, Ариберт Хайм, не потеряет своего достоинства, присоединившись к ним, как бы он ни был напуган. Нет, лучшим способом не попасть в паникующую толпу будет уйти прочь, найти другой путь к спасению. Именно так он и поступит. Это покажет Dummkцpfe[67] достойный образ действовать, используя свой мозг, который все еще хорошо соображает, пусть даже тело немного ослабело. Он спасется от огня, как в свое время спасся от союзников.

Когда он возвращался тем же путем, дым на пятом этаже сгустился, да так, что его плотный темный слой достиг потолка, а более бледное дымовое подбрюшье дрейфовало на полпути от пола до потолка. Он попытался облегчить надсадный кашель, сняв халат и закутав им голову и плечи, оставшись в пижаме в голубую полоску и сгибаясь, чтобы избежать дыма. Между тем, из глаз у него катились слезы, хотя они были вызваны не дурными предчувствиями или страхом, а едкими испарениями. Он покосился на темный задымленный потолок, уверенный, что видит там образования, похожие на маленькие, черные как смоль шары, некоторые из которых пульсировали.

И кое-что гораздо худшее.

Хайм слегка вскрикнул, быстро натягивая халат обратно на голову, когда, вынужденный сделать более глубокий вдох, втянул жгучие пары. Он был уверен, что из дыма формируются руки, когтистые лапы нереального существа, которые пытались его достать. Это только мое воображение, говорил ему некогда бесстрастный ум, стараясь не поддаваться панике. Но у него было совершенно ясное представление о тех образах, которые воспринимали его затуманенные глаза. Спотыкаясь, он миновал дверь своего люкса, но задерживаться не стал: глупо было бы укрываться внутри. Кроме того, он имел в виду иную цель.

Один раз он упал, с трудом поднялся, чувствуя необъяснимую слабость, и наконец добрался, куда намечал, – в то место, где коридор резко расширялся и переходил в богато украшенный холл. Он достиг большого лифта.

С некоторым трепетом Хайм нажал кнопку вызова просторного лифта, раздумывая, догадался ли кто-нибудь еще использовать данный способ передвижения на первый этаж. Хайм был уверен, что единственная опасность таилась в передней части замка, где он сам видел мерцающее оранжевое зарево в клубах дыма у подножия овальной лестницы. Безусловно, должна иметься другая лестница в задней части здания.

Его усталые старые ноги в последние дни с трудом удерживали его вес, а сегодня вечером – вероятно, из-за всех этих недавних волнений и ужасов – они были еще более слабы, чем когда-либо. Он не смог бы спускаться по каким-то древним каменным ступеням – скорее всего, упал бы и сломал себе шею.

Немец с тревогой снова нажал кнопку вызова и нетерпеливо ждал звонка, извещающего о прибытии лифта.

Между тем, дым вокруг него становились все гуще. Он согнулся, едва не упираясь лицом себе в колени, – грубый кашель раздирал ему горло. Давило в груди. Он ждал. И ждал.

Среди теней вокруг него было несколько почти осязаемых. Он пытался не обращать на них внимания, но плотно закрывал халатом голову, лишь изредка выглядывая, чтобы убедиться, что лифт еще не пришел, оставшись не услышанным. Когда наконец лифт прибыл, он бросился к медленно открывающимся дверям и засунул между ними пальцы в тщетном усилии ускорить процесс. Но двери открывались положенное им время, а из-за своих стараний он только потерял халат, соскользнувший со спины на пол.

Он попытался протиснуться в отверстие боком и оторвал с куртки своей пижамы в голубую полоску пуговицу – та пролетела через холл и приземлилась на полу около дивана золотого дерева.

Он едва не упал внутрь вместительной кабины, кашляя, брызгая слюной и утирая слезы с глаз. Едва он опомнился, двери лифта стали закрываться. Закрылись они гораздо быстрее, чем открывались, почти захлопнулись.

Дым в лифте походил на тяжелый смог. Когда его глаза приспособились видеть в этих условиях, хотя еще и несколько нечетко, он понял, что был не один.

Собственно говоря, лифт был забит людьми.

Он был забит людьми до отказа, и все они стояли спиной к нему.

И, как ни странно, все они, насколько он мог судить в полутьме, были одеты в такие же сине-полосатые пижамы, как у него.

Когда он несколько раз моргнул, чтобы видеть лучше, то понял, что одежда у них была оборванной и грязной, местами дырявой и болталась на их телах, как если бы была раза в три или четыре больше, чем нужно. А голубые полосы были темнее. И шире.

Хайм пытался подавить кашель, чтобы не привлекать к себе внимание, но не мог сдержаться. В горле у него слишком першило, во рту было слишком сухо. За одним удушающим приступом кашля немедленно следовал другой, потом еще один. Зажимая рот рукой, он пытался заглушить кашель, но в пределах заполненного людьми cпускающегося лифта тот все равно звучал пронзительно. Он не мог вспомнить, нажимал ли он на кнопку первого этажа, когда вошел.

Наконец они стали поворачиваться к нему: изможденные лица, ввалившиеся одержимые глаза, скулы, торчащие над глубоко запавшими щеками, и челюсти, едва не пронзающие кожу. На одежде у них не было пуговиц, а материал был настолько изношенным и грубым, что он задался вопросом, как могли они выживать в таком холоде.

Ибо в лифте было очень, очень холодно, так что дым превратился в ледяной туман. Но никто из них, казалось, этого не замечал. Они просто взирали, как Ариберт Хайм, Доктор Смерть, смотрит на них и дрожит.

И не только от холода, но еще и потому, что даже после стольких лет он вспомнил некоторые из этих изможденных лиц с бритыми головами. Это галлюцинация, вот и все, сказал он себе; прошлое, вызванное к жизни его собственной паникой. Но теперь призраки, которых он, Ариберт Хайм, создал много лет назад, приближались к нему. И даже когда они набросились на него и начали раздирать ему лицо, он все еще верил, что они только плод его воображения. Духов умерших не существует. Несмотря на то что они топтали его и били, сорвали с него одежду и, взломав костлявыми пальцами грудную клетку, вытащили его еще бившееся сердце, он знал, он знал, без тени сомнения, что все это нереально, это галлюцинация, невозможная, чтобы быть правдой.

Но страшная боль, которую он испытывал, была реальной.

И умер он настоящей ужасной смертью, несмотря на то что отказывался в это верить.

Глава 90

Дельфина закричала и спрятала голову на груди у Эша, чтобы не видеть, как тощее тело Эндрю Дерримана рассекается на куски, даже уже будучи лежащим на каменном полу.

Оружие по-прежнему летело со стен и вонзалось в лежащее ничком тело. Для жестоких духов, управлявших им, казалось, не было достаточно того, что он мертв. Эш, защищая Дельфину руками, гадал, для чего это делается: с целью просто еще больше изуродовать упавшую фигуру – или чтобы помучить их, зрителей. Труп Дерримана дергался при каждом очередном попадании, но Эш знал, что это происходит потому, что беспощадные орудия попадают в нервы и сухожилия. Жизнь уже оставила тело несчастного.

Не начнут ли эти орудия вскоре вылетать из оружейной и нападать за ее пределами? Между тем, его ушей достигли истеричные крики и звуки разрушений от разрастающегося огня. За входом в оружейную комнату трудно было увидеть что-нибудь отчетливо, так как дым стал плотнее, а отблески огня достигали большой высоты. Все, что он мог разглядеть, были размытые очертания мельтешащих фигурок. Где-то там должен быть выход, иначе эти люди бежали бы по коридору, спасаясь от огня, но любая попытка добраться до вестибюля приведет к неминуемой гибели от летающего оружия. Ясно было только одно: здесь им нельзя оставаться.

– Нужно уходить, – сказал Эш, когда железная дубинка ударилась о косяк двери в оружейную комнату.

Дельфина посмотрела на него с ужасом. Луи просто стоял рядом, прямой и неподвижный, словно загипнотизированный тем, что происходило внутри оружейной.

– Дэвид, куда мы пойдем? – спросила Дельфина, и он с облегчением услышал, что голос у нее не дрожит. Если бы она сдалась, было бы совсем плохо.

– Последуем за крысами, – как можно спокойнее ответил он.

Они вернулись к винтовой лестнице и спустились по ней до входа в медицинский блок. Там лестница закончилась.

– О Боже, этого я и боялся. – Эш постарался, чтобы его слова не прозвучали слишком безнадежно, жалея Дельфину и Луи. – Больше эта лестница никуда нас не приведет.

Там, где должно было быть продолжение лестницы, теперь была только груда щебня.

– Должно быть, стены обрушились при взрыве, – сказал он.

– Смотри! – указала Дельфина. – Крысы. Они бегут дальше, в медицинский блок. Может, они выведут нас отсюда.

Эш подошел к открытой двери медицинского блока. Заглянув в нее, он сразу же понял, что ошибся. Каким-то образом, возможно, из-за множества запутанных поворотов на темной винтовой лестнице, они пропустили дверь на верхний этаж медицинского блока и спустились ниже.

– Кажется, мы зашли дальше, чем хотели, – сказал Эш, повернувшись к Дельфине.

Она подошла ближе к нему, ведя за собой Луи.

– Конечно! Ты прав – здесь приемный покой и смотровые кабинеты. Лестница не взорвана, ее здесь никогда и не было.

Эш смотрел на второй подземный этаж, замечая отдельные очаги огня, яростно пылавшие внутри, плавившиеся пластиковые занавески, отгораживающие боксы для выздоравливающих пациентов. Дальше по коридору горели все палаты. Жар, шедший изнутри помещения, заставил исследователя заслонить лицо руками, пока Дельфина помогала Луи, поправляя высохший шарф, которым была обернута его шея и нижняя часть лица. Кроме того, она натянула поглубже его капюшон, слегка сбившийся назад от быстрого движения. Теперь видны были только его затененные глаза, полные тревоги.

Он дрожал, но и она тоже.

Эш вдруг заговорил, прочистив горло от дыма:

– Кажется, я понимаю, куда бегут эти твари. Отсюда есть выход, хотя я не знаю, сможем ли мы им воспользоваться.

Брови у Дельфины поползли вверх, а глаза блестели от слез, вызванных дымом.

– О чем ты, Дэвид?

– Чувствуешь ветерок? – спросил он у нее. – Видишь, как пламя наклоняется в нашу сторону? Откуда-то дует сквозняк, и я, кажется, знаю откуда. Да я уверен в этом, черт побери. Из старого туннеля контрабандистов, который ведет из морских пещер.

Пока они говорили, три больших грызуна прошмыгнули мимо них, устремляясь к пылающей области впереди.

– Они подтверждают мою догадку. Направляются к старой шахте лифта, в которую обрушилась кабина.

– Откуда ты знаешь? Может, они бегут прямо в огонь.

– Нет, только не крысы. Их ведет природный инстинкт сохранения жизни, а он не ошибается. Крысы только тогда покидают тонущий корабль, когда у них есть возможность куда-то доплыть, даже если это всего лишь спасательная шлюпка, полная моряков.

Несмотря на зной, Дельфина дрожала. Она держала Луи за руку.

– Хорошо, капитан Блай. Если вы думаете, что мы сможем пройти через это пламя, то мы, конечно, попробуем.

Эш улыбнулся ей, прежде чем снова натянуть на лицо балаклаву.

– Надо поторапливаться и идти, пригибаясь! – крикнул он через плечо. – И ни за что не останавливаться, – добавил он. – Пойдем вот там, где разрыв среди пламени. Посмотри на крыс, видишь, как они через него проныривают?

Она кивнула, со страхом следя за грызунами, стремглав бежавшими по второму подвальному этажу через огненный коридор.

– Пошли!

Эш схватил ее за руку и помчался к светлеющей впереди полосе, и такова была сила его хватки, что у нее не было другого выбора, кроме как следовать за ним. Она крепко держала Луи за руку, но тот и сам не отставал от нее, и все трое, низко согнувшись, побежали по огненному проходу.

Дельфина чуть не споткнулась обо что-то, лежавшее на земле, но Эш и Луи подхватили ее под руки. Поддерживая ее с двух сторон, они возобновили свое передвижение, меж тем как одежда у них начинала тлеть от жара, который лизал их со всех сторон.

Эш заставлял их двигаться, а Луи, ничуть не будучи помехой, поддерживал Дельфину, когда ноги у нее снова подкашивались, меняя руки, чтобы не ослабевала хватка, помогавшая ей сохранить равновесие. Жара становилась невыносимой, но Эш все равно тащил их за собой, хотя тело у него слабело, каждый шаг давался с трудом, словно он шел через патоку, а боль в левой ноге усиливалась. Внезапно они вышли на открытую площадку, где пламя отступило. Дальше виднелись разделенные перегородками офисные кабинки, все пустые и горящие.

Передышка возникла благодаря шахте большого лифта. Воздух, должно быть, спускался по ней вниз, потому что дышать стало легче. Они на мгновение остановились. Когда Эш, наклонившись и опершись руками на колени, пытался набрать немного кислорода в легкие, он заметил, что на Луи дымится одежда. Эш дотронулся до нее – материя была горячей на ощупь. Обессиленный исследователь стал отряхивать накидку, борясь с желанием похлопать по ней в особенно сильно дымящихся местах, чтобы не повредить нежную кожу принца. Дельфина, немного собравшись с силами, стала ему помогать. Вскоре накидка, хотя и оставалась теплой на ощупь, была в безопасности, и все они отдыхали. Дельфина и Луи понимали, что Эш скоро снова заставит их бежать.

Именно тогда Дельфина заметила обнаженное тело, лежавшее на земле, наполовину высовываясь из лифта, словно человек пытался выползти из кабины, когда двери открылись. Почему он был голым? Во время спуска внутри лифта, наверное, было жарко, как в печи.

Возможно, из-за этого он сорвал одежду? Двери пытались закрыться несколько раз, пока он выползал, ударяя его снова и снова, пока механизм не сломался из-за тела, вклинившегося в середину.

Она указала на лежавшее ничком тело, и Эш оглянулся, чтобы посмотреть. Он подошел к лифту и осмотрел покрасневший труп. Старик лежал на животе, голова была повернута набок на ковровом покрытии. Глаза и рот у него были широко открыты, словно в смертельном шоке. Эшу редко приходилось видеть такое ужасное выражение: казалось, он был напуган до смерти.

Внутри лифта лежали остатки одежды – разодранная в клочья полосатая пижама.

Эш почувствовал, как Дельфина подошла и встала рядом.

– Боже мой, – сказала она, и ее слова были еле слышны в треске раскалывающегося дерева и стекла и в гудении пламени. – Его лицо! Оно неузнаваемо. Наверно, надо его вытащить полностью?

Эш увидел кровь, сочившуюся из-под груди человека. Она текла плавно, как густое темное масло, и языки пламени отражались в ней, меж тем как она медленно впитывалась в ковровое покрытие.

– Нет, оставь все как есть, – сказал Эш. – Мы уже ничем не можем ему помочь.

Кислород постоянно убывал, пожираемый голодной огненной бурей, и воздуха становилось слишком мало, чтобы дышать. Он сунул руку в карман куртки и вытащил полоску модафинила, полученного у Дельфины. Дрожащими руками выдавил две таблетки и сунул их в рот. Глотать было почти невозможно, даже слюны не было, не говоря уже о воде, чтобы запить их. Каким-то образом ему это удалось, хотя он чувствовал, что таблетки застряли где-то в горле.

– Дэвид…

Он видел, что Дельфина тоже дышит с трудом. Она согнулась совсем низко, где было хотя бы на малую толику больше воздуха.

– Ты… ты принял… слишком много, – выдавила она.

– Мне это понадобится. Я думаю… – он сделал глубокий вдох. – Тебе тоже надо принять таблетку.

Она отрицательно помотала головой, а он смог только пожать плечами. Он посмотрел на Луи, чтобы узнать, в каком тот состоянии, и удивился.

Принц, которого Эш считал мальчиком – несмотря на то, что ему было уже под тридцать, – стоял, выпрямившись, на расстоянии одного или двух футов. Он был совершенно неподвижен и абсолютно спокоен. Он зачем-то откинул капюшон, хотя все еще был закутан в мягкий шарф так, что только глаза были видны под идеальной округлостью лысины, а череп защищала лишь тонкая, как папиросная бумага, кожа.