Комендантский час Иванова Вероника

— И как его заслужить?

Блондин устало нахмурился, видимо, собирая в кучку последние слова, которые еще оставались у него в запасе.

— Доверие. Дружба. Симпатия.

Час от часу не легче! Я должен понравиться медузам?

— Держать.

Шар опустился мне в руки.

— Беречь.

И кажется, понимаю почему. Нет тут никакого стекла, одна видимость. Вообще ничего нет, пальцем насквозь проткнуть можно. Что, собственно, я первым делом и попробовал.

— Беречь, — повторил блондин, пряча улыбку.

Да понял уже, понял! Если они живые, то эта непонятная среда — их дом. Временный. Гостиничный номер, так сказать.

А на пальце, кстати, следы остались. От импровизированного взлома с проникновением. Чуть влажный налет с едва уловимым ароматом… Неужели море? На самом деле?

— Время. Покой.

Намекает на то, что мне с моими медузами непросто будет прийти к взаимопониманию? Даже не сомневаюсь.

— Они меня слышат? В смысле, нас?

— Всех.

— А разговаривать умеют?

— Говорить — тебе. Слушать — им.

Предлагает произнести речь? Как при приеме на работу? Постойте-ка! Разве не я их нанимаю? Они ведь должны переводить для меня. Ну и запутки…

— Просто говорить.

А я-то думал, булькать придется. Прямо туда, в шарик.

— Но они поймут?

Вместо ответа блондин улыбнулся и указал рукой на хрупкий презент, а потом — на меня, что могло означать только одно.

— Слова закончились?

Улыбка стала еще шире.

Вот это точно засада. Ладно, оказаться шут знает где, но остаться без коммуникации с местным населением?

Снова тот же звук. Шелестящий. Теперь я могу оглянуться, ремни не мешают. И могу убедиться, что в комнате-каюте больше нет ни одной живой души.

Нет, конечно, они тоже живые. Наверняка. Медузки, контуры которых все время расплываются перед глазами. А шарик — теплый. Как и поверхность лежанки. Притом, что вообще-то отопление здесь или отключили за неуплату, или трубы давно никто не промывал.

Бррр. Пока не двигался, прижимаясь к креслу, прохлада была не так заметна. Вернуться обратно, что ли? И плавно, плавно, еще плавнее…

Шлеп!

Снова не рассчитал силы и траекторию. Чуть аквариум не выронил, а это, можно сказать, моя последняя надежда на контакт.

О чем пытался сказать блондин? О какой-то разности. То есть разнице. Различии. Тьфу, начинаю изъясняться, как он! Вот правду говорят, дурной пример заразителен…

У него, стало быть, механика, в смысле, электроника, у меня — органика? Интерфейсы не стыкуются? А неудивительно. Если у земных мобильников штекеры зарядных устройств — всех форм и размеров встречаются, что уж говорить о двух отдельно взятых цивилизациях?

Но вообще не до конца понятно. Даже если у меня нет нужного разъема для подключения их стандартного транслятора напрямую, почему просто не выдать переносной? Зачем городить огород с какими-то тварями, выловленными из ближайшей лужи?

Ой, простите, я не хотел вас обидеть, мистер и миссис…

Черт, мне же нужно с ними разговаривать, а не с самим собой. И с чего начать?

— Доброго времени суток, уважаемые.

А на той глубине, где они обычно плавают, в принципе происходит смена освещенности?

Идиотизм. Чистой воды. Примерно такой же мокрой, в которой медузки плещутся.

Рассказать о себе? Дурнее затеи не придумать.

— Мой знакомый, из-за которого… Благодаря которому я нахожусь здесь, сказал, что вы можете помочь. Поработать переводчиками для меня. Ну и, наверное, для тех, кто будет… Кто захочет со мной пообщаться.

Красивые переливы все-таки. Как на оперении павлина. И не повторяются. Возможно, это как раз их способ общения, но мне он, увы, не подходит.

— Не то чтобы я такой уж общительный… Обычный. И уж точно иногда лучше молчать, чем открывать рот, но…

Нет связи — нет понимания и поддержки. Если я не смогу даже с блондином перекинуться парой слов, проще найти ближайший иллюминатор и помахать ручкой с той стороны. Возможно, здешний язык можно освоить и традиционными методами, но долго ждать моих успехов на ниве самообразования здесь вряд ли будут. По крайней мере, о таком варианте речи даже не возникало; значит, либо нужно поступать в соответствии с пожеланиями радушного хозяина, либо… Ага. С глаз долой, из сердца вон.

— Да и не о чем мне говорить. Никогда не было о чем. Я больше люблю слушать, как вы. Но когда слушаешь и ни слова не понимаешь…

Как его держать, шарик этот? Двумя пальцами — страшно, вдруг уронишь. Обеими руками — неудобно, локти некуда пристроить. На живот положить? Скатится. Опять же далеко от лица тогда будет. А надо, наверное, поближе держать. К голове. Ну или над ней. Тем более, из такого положения можно попробовать разглядеть медузок поподробнее.

О, а они затихли. Замерли. Притаились. И ни шороха, ни всплеска. Хотя нет, вроде был только что какой-то звучок. Или послышалось?

Потрясти их, что ли? Чтобы заплавали?

Ага, а потом тебя встряхнут. За шкирку. Это же почтенная супружеская пара как-никак, соблаговолившая…

Или простой и примитивный розыгрыш. Шутка юмора. Правда, не знаю, что может быть забавного в моем монологе, обращенном к аквариуму. Но кто ж их поймет, чужеземцев? Вдруг для них пьеса под названием «Страдания молодого Стасика» — изысканнейшее зрелище?

В любом случае, действовать наперекор полученным инструкциям как-то нехорошо. Невежливо. Тебя в другом доме приютили? Приютили. Спать уложили? Еще бы. Не помню, чтобы давал на это согласие, но если чем-то напичкали, побочных явлений после себя лекарственное средство не оставило. Гостеприимство налицо, в общем. Значит, если я обязан после всего этого понравиться хоть медузам, хоть тараканам, хоть блохам — на выбор блондина, нужно постараться. Правда, убей меня бог, не знаю как.

Колышущееся облачко между ладонями. Прозрачное, но надежно скрадывающее очертания. Линза, в толще которой поблескивают два радужных тельца и один…

Глаз?!

Уши заложило.

Я что, натурально, во весь голос заорал, а не только мысленно? Нет, быть того не может. Это же непристойно, неприлично и вообще невежливо, особенно в присутствии…

Да и было бы чего пугаться! Всего лишь лицо. Бледное, как смерть, это да. Но остальное — в норме, можно даже сказать, в человеческой. Черты обычные. Разве что несколько удивляет отсутствие следов любимой женской забавы. Анжелка, к примеру, без часового урока рисования на своей мордашке из комнаты никогда не появлялась. Младший горничный персонал тоже сурьмился и карминился на совесть: пожалуй, я уже даже начал забывать, как выглядит женское лицо без росписи по слоям штукатурки. Наверное, именно поэтому и слегка растерялся, увидев над собой…

— Динь-динь?

Девочка-колокольчик, значит? Что ж, звучит ничуть не хуже, чем покинутый мной домашний курятник. Самое печальное, настолько же непонятно. И пока не начнут работать переводчики, ситуация будет оставаться… Черт. Черт-черт-черт!

На рубашке ощущаются пятна. Чуть влажные. Совсем небольшие, стало быть, основная часть аквариума расплескалась по сторонам, когда я… Ну да, взбрыкнул руками и ногами от неожиданности.

Поздравляю тебя, Стасик, ты — кретин. Провалил первое же полученное задание. Простейшее, доступное, казалось бы, человеку с любым уровнем развития. И что теперь делать?

На полу много лужиц. Поблескивающих. Подсыхающих.

Быстро же они! Надеюсь, медузки смогут продержаться без воды какое-то время, только бы успеть найти их и… Да, еще нужен способ позвать на помощь. Уж блондин-то поймет, что случилось, и сообразит, как надо действовать.

— Цыпа-цыпа-цыпа… Ну где же вы прячетесь? Я вас не обижу. Я помочь хочу. А что с аквариумом так получилось… Искуплю. Всем, чем пожелаете.

Гиблый номер, конечно. Слышать они меня, может, и слышат, но ответ какой могут предложить? Переливы свои радужные? Ага. Допустим. Только эти всполохи и в воде не особо заметны были.

— Цыпа-цыпа-цыпа…

Как далеко медузки могли отлететь? Вряд ли дальше пролившейся жидкости, которая уже застыла на полу пленкой. Ровнехонькой: ничего нашарить не удается, как ни пытаюсь. Более того, есть немаленький шанс, что, пока ползал на четвереньках, раздавил всех, к чертовой матери.

— Динь-динь.

Они же живые. Были. И разумные, судя по тому, как блондин о них отзывался. Равноправные граждане местного государства. Или все-таки иностранцы? Еще хуже тогда, хотя хуже уже некуда. Я ведь их убил. По неосторожности, случайности, общей неуклюжести организма, но — убил. Двоих сразу. А законы на этот счет, думаю, везде одинаковы, и ждет тебя, Стасик, в скорейшем будущем…

— Динь?

— Ну вот что ты стоишь и пялишься? Помогала бы лучше!

Нет, эта с места не сдвинется. А уж чтобы поелозила коленками по полу, и надеяться не стоит: гордая слишком. Невысокая, щуплая, белесая, зато мордочку держит так, что не подходи. Какая-нибудь подручная блондина? По крайней мере, руки за спиной сложила очень похоже. А может, у них тут просто мода такая. Любимая поза фюрера, например.

— Что тебе вообще от меня понадобилось? Зачем приперлась? Только испортила все напрочь и окончательно!

Еще и смотрит как-то зловеще, то ли с ухмылкой, то ли с издевкой. Нарочно меня напугала небось? А что, с нее станется. По лицу видно: стерва с самомнением. А на самом деле всего лишь…

— Мышь белая!

Быстрая зато, ничего не скажешь. Секунду назад стояла шагах в пяти от меня, и вдруг оказалась рядом, на расстоянии всего лишь…

Шлеп!

Ага, пощечины. И хоть ладошка вроде бы невеликой силы, ощущения малоприятные. Обидные даже. Я же еще и виноват в чем-то, получается? А мы гордо повернемся и уйдем в голубую даль? Ну уж нет. На коленях бегать не умею, но рука у меня подлиннее твоей, мышка. И ее как раз хватит, чтобы…

Хлоп!

А задница славная. Упругая. Аж зазвенела.

— Теперь — в расчете.

Вообще, фигурка у нее вся ладная, со спины это особенно хорошо заметно. И одежда скроена удачно, хотя, скорее всего, это что-то военно-форменное. Цвет мрачноват? Так достаточно вспомнить родную армию в оттенках гниющей зелени. Тем более, приложить эти самые оттенки к бледной остроносой мордочке…

Обернулась? А я уж и не надеялся. Впрочем, лучше бы не оборачивалась, с таким-то выражением лица. Если раньше просто выглядела чахоточной, то сейчас последние краски потеряла. Обесцветилась полностью. Или мне так только кажется из-за того, что где-то глубоко под кожей мечутся светлые пятнышки?

Точно. Как будто лучом фонарика изнутри водят. Нет, не меньше чем сотней лучей. И они все ближе и ближе к поверхности. А что потом случится? Свет прорвет кожу и выльется вон?

Зато глаза какие на меня в упор смотрят! Темные. И темнеют с каждым мгновением. Вот, уже почти черные стали, но процесс, если так можно выразиться, продолжается. И весьма бодро. Наверное, всего через несколько секунд от девицы вообще останется один лишь черный взгляд…

Но красивое зрелище, да: крошечные искорки, выступившие на коже, бегающие, как огоньки елочной гирлянды. Прекрасно-опасное. Только мне почему-то совсем не страшно.

В конце концов, если умирать, то уж лучше так, от руки разъяренной женщины, чем сложить голову на плахе. И пусть мы даже не представлены…

— Вив?

Пора прекращать эту порочную практику вечно оказываться спиной к двери: в первый раз бледная поганка застала врасплох, теперь блондин чуть до инфаркта не довел своим тихим голосом!

— Нашла повод для разрядки? Поделись какой; может, мне он тоже подойдет.

Огоньки на мертвенно-белой коже потускнели, вспыхнули в последний раз, юркнули обратно, туда, откуда пришли, и ситуация вернулась к исходной. За исключением того, что теперь мы могли соображать уже не на двоих, а на троих.

— Он назвал меня… — Глаза, сменившие цвет с черного на пепельно-серый, прежнего бешенства не утратили, но теперь, как ни странно, пугали гораздо больше, чем еще минуту назад. — Мышью. Белой!

— Именно так? Слово в слово?

— Ты подвергаешь сомнению мои…

— Вив. Этого просто не могло быть. — Блондин наконец-то появился в поле моего зрения и примирительно коснулся девичьего плеча. — Тебе показалось.

— Мне никогда и ничего не…

— Как и мне показалось, что, зайдя в собственную каюту, я обнаружил там тебя. Напомнить правила разграничения личного пространства?

Мышка поджала губу.

— Не разумнее ли нам обоим сделать один и тот же вид? Ты знаешь, какой именно.

Кивнула. Нехотя, еле заметно, но согласилась с предложенным условием и двинулась к выходу. Правда, не осталась без последнего слова:

— Приструни свое животное, пока не стало слишком поздно.

— Он не животное.

— Зверь должен сидеть в клетке — такое правило тоже есть, и его вряд ли когда-нибудь отменят.

Несколько шагов, шелест-шорох и — тишина. А следом, не то чтобы вдогонку, а неким финальным аккордом прозвучало отрешенное:

— И слезы счастья душат грудь перед явленьем Карменситы…

Вот тут я окончательно сообразил, что не только слушал весь диалог, от слова до слова.

Я.

Всё.

Понимал.

За исключением последней фразы, хотя и ее знал наизусть благодаря папиному увлечению стихами. В данном случае, творчеством Блока.

— Повезло тебе. А ведь мог получить отлуп, который никому не показался бы хилым. Даже мне.

Смена ритма с поэтического на улично-бытовой тоже удивляла. Но уже намного-намного меньше.

— Что ты сейчас сказал?

Блондин соображал куда быстрее меня: повернулся на первый же звук моего голоса.

— Ты… Слышал?

— Трудно было бы этого не делать: тут тишина, как в склепе, только вздохни, и уже эхо гуляет.

Он пробежал взглядом по мне, с ног до головы:

— Не вижу. Не понимаю.

— Ты про аквариум? А он того… Был, да весь вышел.

— Мм?

— Разбился. Наверное. Я его уронил.

— Уронил?!

Блондин не стал присматриваться к пятнам на полу, хотя это было бы вполне естественно для сложившихся обстоятельств. Наоборот, уставился на меня. В упор. И серо-голубые глаза глядели, мягко говоря, напряженно.

— Это плохо, да?

— Порча чужого имущества? Не слишком хорошо.

— Я оплачу. Когда будет чем. Ну, в крайнем случае, почку продам. Здесь ведь где-нибудь наверняка торгуют органами?

— Что? Органами? Ну да, приторговывают. По случаю, — на автомате ответил блондин, но тут же опомнился: — Ты о чем вообще думаешь?

— О возмещении ущерба, в первую очередь. Не знаю, как у вас, а у меня дома с этим строго. Было.

— О-хо-хонюшки, как все запущено, — резюмировал мой собеседник. Любимой фразой сантехника Толяна, которой тот всякий раз предварял очередной развод на дорогую фурнитуру.

Вот это уже точно ни в какие ворота не лезет! Вернее, вылезло из одних и тех же, вместе с Блоком. Ну не мог блондин все это знать заранее или вообще узнать. Не мог! Ладно Толян, с ним еще был шанс пересечься, хоть и мизерный, но стихи? С какой стати инопланетянин вдруг начал бы ими интересоваться? Да и вообще, если вспомнить, что перед тем, как уйти, он изъяснялся отдельными словами, на ходу их забывая, откуда вдруг сейчас…

— Тея, свет очей моих. Подь сюды.

Еще лучше! Вариант только один: во время своего отсутствия он ходил на профилактику, и словарь в его трансляторе случайно сменили. На странную смесь всего и вся, и от этого у меня… Да, аж мурашки по коже.

— Здесь всегда так холодно?

— Холодно?

Он удивился. Искренне. Я опять ляпнул что-то не то? Наверное, пора привыкнуть.

— Ну да, у меня уже зуб на зуб не попадает.

— О!

Молниеносное движение руки вдоль… Назовем это застежкой.

— Так лучше?

Ткань тонкая, совсем не шинельная, даже не пальтовая, но лучше чем ничего. Хотя бы потому, что еще помнит тепло другого тела.

— Да, спасибо.

Блондин снова смотрит. Пристально, но уже не так напряженно, а скорее с интересом. Вроде того, что обычно называют «научным».

— Сам-то не замерзнешь?

— Мне не будет холодно.

Конечно. Потому что под первым сюртуком у него второй. Такой же. Только покороче.

— Так вот, про ущерб…

— Забей.

Быстро же он перенимает чужие манеры! По принципу: дурной пример заразителен?

— Но мне…

На этот раз я предусмотрительно стоял к двери лицом, но все осталось по-прежнему: когда створки раздвинулись, меня снова кратковременно посетило нечто вроде шока.

Вошедшая была настоящей женщиной. Фигурально выражаясь. В смысле, обладала фигурой, которую нужно выставлять в музеях. Или наоборот, нельзя ни в коем случае, потому что признанные красавицы всех времен и народов померкнут рядом с ней в два счета. Нет, даже в один. Конечно, комбинезончик в обтяжку тоже вносил свою лепту, но фактура и без него была сногсшибательной.

Лицо тоже не подкачало, разве что немного терялось на фоне всего остального, особенно волос, длинных до невозможности. Они должны были волочиться по полу, если бы распрямились на всю длину, но вместо этого свивались тугими локонами, напоминающими клубок змей, свисающих с головы Горгоны. Этаких золотистых полозов.

— Как ваш лечащий врач и ваша покорная слуга, я обязана указать на крайне нестабильное душевное состояние леди Вивис, с которой мне только что посчастливилось встретиться, милорд. Если вам известна причина, повлиявшая на…

В самом начале проникновенной речи взгляд длинноволосой незнакомки был устремлен исключительно на блондина, но по мере течения времени и слов смещался в мою сторону, пока не остановился полностью и не вспыхнул огнем:

— Ваш китель, милорд!

— Это мой китель.

Если бы не небрежно подчеркнутое «мой», она бы на меня набросилась, совершенно точно. И разорвала бы в клочки.

— Милорд…

— Сейчас мне нужны ваши профессиональные навыки, любезная Тея. Демонстрацию вассальной преданности оставим для более уместных обстоятельств.

— Как пожелаете.

Она поклонилась. И волосы — тоже.

— Ориентируясь на поставленный вами диагноз, я решил использовать внешний транслятор для обеспечения коммуникации, однако…

— Его развитие оказалось недостаточным даже для такого варианта?

О, красотка тоже умеет подчеркивать слова! Правда, со смесью зависти и ненависти, но не менее выразительно.

— Не уверен. В любом случае, проверить это сейчас будет крайне затруднительно.

— Милорд?

— Вы в своей практике сталкивались с симбиотическими слияниями?

Женщина задумалась. Вместе с волосами: пряди начали синхронно отбивать такт по воздуху.

— Этот способ сосуществования видов встречается редко, — признала она после минутной паузы. — В основном среди суборганизмов. Уровень эволюции большинства существ позволяет избегать подобного взаимопроникновения. Только в условиях крайней необходимости…

— Таковая возникла, насколько понимаю. И я хочу знать о возможных последствиях.

— Простите, я не совсем…

Блондин вздохнул, кивая в мою сторону:

— Он приютил ту пару пересмешников.

Огонь из глаз красотки пропал, как по щелчку выключателя, уступая место чему-то холодному и непоколебимому. Видимо, профессиональному подходу.

— Вы уверены, милорд?

— У меня нет другого объяснения тому, что случилось.

— Вы позволите?

— Разумеется.

Речь явно шла обо мне, и вовсе не в том ключе, в котором бы мне этого хотелось. Поэтому я даже попятился. Рефлекторно.

— Стоять!

Ну и рявкнула. Прямо как на собаку. Хотя…

Ее предшественница тоже говорила что-то о животном. Вернее, звере.

Эй, а это еще что за представление?!

Ее волосы, взметнувшиеся к потолку и мигом заполнившие собой почти всю каюту, помедлили совсем немного, застыв в миллиметре от кителя, наброшенного блондином мне на плечи, — наверное, исполняясь благоговейности перед тем, как прикоснуться к святыне, а потом обвились вокруг и… вздернули меня в воздух.

— Хочу напомнить вам, любезная Тея, о необходимой осторожности при проведении…

— Милорд, как можно? Я и помыслить о подобном не могу!

Видеть я уже толком ничего не видел, закутанный в шелковистые пряди, не желающие останавливать свое движение: то они на мгновение расступались, пропуская капли света, то сами начинали играть в «северное сияние». А потом дружно взяли и влезли. В рот, в нос, в уши — куда достали. По-моему, даже в глаза, хотя я и зажмуривался изо всех сил.

Фррр!

Убрались. Все и одновременно, роняя меня… Хорошо хоть на лежанку. Единственный, пожалуй, субъективный объект в каюте, который не строил на мой счет никаких планов.

В ушах звенело, как и во всем теле, но вердикт я все-таки расслышал:

— Вы совершенно правы в своих предположениях, милорд.

Шушукались они в углу недолго, меньше минуты. Обменялись серией взглядов и распрощались: красотка вышла вон, на каждом шаге мучительно определяясь, как лучше выглядеть — гордо или смиренно, а блондин повернулся ко мне:

— У тебя должно быть много вопросов.

Да неужели? В отличие от родителей, увлекавшихся исключительно классической литературой, я почитывал всякую. Так что все эти шуточки с гравитацией, живыми волосами, медузами-переводчиками и прочим мне если и непонятны физически, то морально вполне приемлемы. Ну, конечно, момент знакомства всякий раз слегка выбивает из колеи: все-таки невозможно быть готовым одновременно ко всему на свете. А может, и не нужно.

— С чего мне начать?

Не дождался инициативы с моей стороны и начал действовать? Как это о нем говорит? Человек привык командовать. Распоряжаться. Управлять. А еще привык к тому, что его слушаются, иначе не был бы так уверен в каждом своем… безрассудстве, другого слова, пожалуй, не подберешь.

Всего две короткие беседы, и уже предельно ясно, что мое присутствие здесь — камешек в сапоге. Досаждаю всем и сразу. И кстати, блондину — не меньше остальных. Его это развлекает? Ладушки. Но ведь ни одно цирковое представление не может длиться вечно.

— Начни с главного.

— А именно?

— Что будет дальше?

Улыбнулся, довольно щурясь:

— А что же дальше? Дальше — тишина.