Жребий брошен Прозоров Александр
– Правителя тревожить ни к чему, мил человек, – отмахнулся купец. – Сегодня прибыток, завтра убыток. Дело торговое. Управимся как-нибудь…
– Так чего же вам река наша оставила? – продолжал упорствовать в своем вопросе старший дозора, и четверо воинов его, что уже положили ладони на рукояти мечей, побуждали дать ответ хранителю порядка в здешнем пограничье.
Любовод кивнул кормчему, тот подошел к сундуку с инструментом, откинул крышку. Затем, с преувеличенной небрежностью, распахнул соседний сундук:
– Да вот, сами полюбуйтесь. Здесь тряпье вымокшее, рухлядь всякая. А здесь струмент корабельный, плотницкий. Для ремонта, что в дороге случиться может. Мыслим, пригодится долбленку для дороги обратной вырубать.
Дозорный подошел ближе, покивал. Его воины, расслабившись, отпустили мечи. Старший наклонился, поднял долото, покрутил в руках, кинул обратно и подобрал рубанок. Похоже, плотницкий инструмент был для него в диковинку.
– Может, медку выпьете? – предложил кормчий, поднял с земли бочонок и сделал несколько глотков, показывая, что угощает не отравой.
– Раджафу всемогущему вам челом бить надобно, – не обратил внимание на его предложение старший. – Может статься, коли нежить в реках баловать начала, он вам за товар погибший и струг заплатит.
– А разве нежить речная у него в подчинении? – переглянулся с Любоводом ведун. – Отчего правитель ваш за нее ответ держит?
– Не так вы поняли, гости торговые. – Старший откинул край тряпки в сундуке с медными листами. – Враждовал Раджаф с речными тварями, да и перебил всех до единой. Коли опять появились – стало быть, снова перебьет.
Купец побледнел, рука его потянулась к оружию.
– Священные зеркала!!! – Старший дозора отпрыгнул назад, рванул свой клинок: – Взять их! Это воры! Тати!
– Проклятье!
Засверкала на ярком солнце сталь, всадники дружно опустили копья, пока оставаясь на месте. Мужчины замерли друг напротив друга, готовые к схватке.
– Стойте, безумцы! – вскинул руку старший дозора. – Коли вы прольете хоть каплю нашей крови, страж Раджафа проснется и придет за вашими жизнями! И тогда никто не сможет его остановить. Ни я, ни вы, ни даже сам Раджаф. Бросьте оружие, пока на вас нет крови, и вы останетесь живы.
Путники замерли. Воспоминание о медном воине, который шел за ними по пятам несколько дней подряд, не отдыхая ни днем, ни ночью, не останавливаясь ни перед скалами, ни перед болотами; который при каждой заминке во время бегства убивал всех, до кого мог дотянуться, оставаясь неуязвимым и для стрел, и для мечей, и для копий; который убивал, пока не истребил до последнего, всех, кто участвовал в разграблении каимских городов, – это все еще слишком яркое воспоминание заставило людей нерешительно переглянуться.
Будута хмыкнул носом и первым бросил свой меч. Следом, выругавшись, кинул оружие Ксандр, за ним Любовод.
– Вот так-то вернее будет, – кивнул старший. – Ребята, руки им вяжите. А ты чего тянешь?
Последние слова относились к Середину. Ведун, так и не успевший обнажить оружие, расстегнул пояс, сложил его пополам, прихватив левой рукой и толстую кожу ремня, и ножны, взялся ладонью за рукоять сабли, чуть выдвинул клинок. Склонил голову, прочитав нанесенную крестообразно гравировку: «Аз есмь».
– Дай сюда, – сделав шаг навстречу, потребовал старший. – Давай, не дури.
Воины дозора, сняв с седел веревки, уже разматывали волосяные арканы, готовясь спутать пленников, и Олег вдруг с внезапной ясностью вспомнил, что все это в его жизни уже было: путы на руках, серьга раба в ухе, железный ошейник. Было – и не понравилось.
– Русские не сдаются, – тихо произнес он, со щелчком вогнав клинок обратно в ножны.
– Что? – не понял старший.
– Не сдаются русские!
Ведун с силой рванул саблю из ножен. Оголовье рукояти с чавкающим стуком врезалось дозорному в лоб, и тот, раскинув руки, полетел на спину. Середин отпустил пояс с ножнами, стремительно рубанул ближнего воина поперек груди, и тут же, через бок – второго, что стоял слева. Секундное замешательство среди врагов закончилось – все, кроме раненого в грудь, ринулись на Олега. А вот раненый, заорав дурным голосом, кинулся наутек. Почему – непонятно. Толстую кожу ратной куртки, больше похожей на кирасу, прорубить не так просто, а потому самое страшное, что мог получить дозорный – это глубокий порез. Скорее всего, клинок даже до ребер не достал. Однако бедолага очень удачно оказался на пути у двух всадников, и, пока они там разбирались, Середин повернулся влево, поймал на саблю клинок четвертого воина, откинул в сторону – и тут на голову дозорного обрушился сзади меч Любовода. Ксандр тоже успел поднять с травы оружие и рубился со случившимся перед ним дозорным. Чуть дальше Будута со злобным воем повис у одного из всадников на руке с копьем, явно сваливая того с седла.
Те всадники, что стояли напротив ведуна, наконец объехали воющего бедолагу, нацелились на Олега пиками. Середин метнулся влево вперед, прикрываясь одним всадником от другого, отбил укол – с места тяжелым копьем быстрого удара не нанесешь, – обратным движением рубанул коня поперек морды. Несчастный скакун поднялся на дыбы, опрокидывая своего всадника на соседнего, и ведун получил мгновение, чтобы оглянуться. Дозорный, что был ранен в бок, скрючился в луже крови, поверх него распластались еще двое. Будута своего всадника из седла таки выдернул и теперь исступленно колол мечом. Любовод и кормчий наседали на другого.
Когда Середин повернулся обратно, то увидел дозорного с мечом. Видать, всаднику пришлось-таки покинуть седло. Из-под лошадиной туши слышались стоны второго, придавленного воина.
– Сдавайтесь, тати! – грозно заорал каимец.
– Совсем сдурел? – рассмеялся Олег. – Доспех лучше застегни, мешаться будет.
– А-а-а!!! – вскинув меч над головой, кинулся на него дозорный.
Ведун начал медленно поднимать саблю, делая вид, что намерен удар парировать, но в последний момент резко качнулся вправо и сверху вниз полосонул противника по открытому телу:
– Говорил же тебе, застегнись…
Старший дозора, хрипя, перевернулся на живот и на четвереньках поспешил в кустарник. Олег, не отвлекаясь на безопасного врага, побежал на помощь Ксандру и купцу – но те уже снимали истекающего кровью воина с седла.
– Все?
– Кажись, да, колдун, – оглянулся на него Любовод. – Чегой-то хлипкие тут совсем дружинники. Не насмерть рубятся, а словно в шутку балуют.
– Будешь тут хлипким, когда многие поколения ни с кем воевать не приходилось, – пожал плечами ведун. – Похоже, слишком уж они на своего медного стража надеются. Никак не ожидали, что мы биться станем. Думали, лапки покорно сложим и руки под веревки подставим.
– Как же мы теперь с ним, со стражем медным? – поднял глаза на Олега купец. – Погонится ведь. И пока не убьет, не отстанет. А, колдун?
– Коней ловите… – посоветовал Середин. – Коли боишься, чего же за меч взялся? Трусил бы сейчас у седла хозяйского и в ус не дул.
– Ты же сам кричал, что не сдаются русские, – возразил Любовод. – От и схватился. Нехорошо, когда наших вяжут. Однако же ныне и про стража подумать не грех. Жить-то и на свободе хочется.
– Поживем.
Ведун огляделся. Лагерь, еще недавно чистый и аккуратный, был залит кровью. Пятеро каимских дозорных и одна лошадь лежали мертвые, еще четыре скакуна стояли в кустарнике – остальные убежали.
– Будута, сумки чересседельные обшарь, может, соль найдешь. Устал я уже пресное жрать. Урсула, огонь разведи. Ксандр, давай мяска парного отрежем. Хоть и конина, но после двух десятков дней на одной траве и она слаще поросенка молочного покажется.
– Какое мясо?! – повысил голос купец. – Ты про медного стража скажи, колдун. С ним как поступать мыслишь?
– А никак, – отмахнулся Олег. – Ты вспомни, когда он в прошлый раз появился. Твои людишки три города разорить успели, по два дня стояли у каждого, да еще путь-дорога. Где-то только на седьмой день он до нас добрался. Думаю, и сюда раньше не заявится. Так что и поесть успеем спокойно, и в дорогу мяса подкоптить. Верхом до плота за день доедем – это не свои ноги топтать. А там сундуки погрузим, да и поплывем. Река, она хоть и не заколдованная, а тоже без устали трудится. Коли на ночь не останавливаться, до моря медному стражу нас не нагнать. Плавать он не умеет, значит, на глубине тоже не достанет. Не дотянется со дна. Потом ладью, опять же, найдем… Пусть гонится. Мы до Руси останавливаться не собираемся. А там… Неужели ты, Любовод, в родных местах хорошую яму-ловушку для гостя дорогого приготовить не сможешь, али охотников не соберешь, чтобы сетью этого истукана запутать, толпой наброситься и завалить?
– И то верно! – посветлел лицом новгородец, хлопнул Олега по плечу: – Ну, хитер ты, колдун. Ой, хитер! Хорошо, не князь…
– А как я их? Как?! – Будута, тяжело дыша, припал к бочонку, сделал несколько глотков. – Видели, какие это богатыри были? А я одного за копье – р-раз! И улетел сразу с коня, токмо и видели. Второго – р-раз! И на земле, одним ударом. А третьего…
– У тебя с математикой как в детстве было? – поинтересовался Середин. – Возле тебя всего два всадника стояли. И то одного кормчий с купцом завалили.
– Да то… – Холоп торопливо отпил еще немного. – Да то опосля… А начинал я, когда их еще много было. Вы тогда еще в мою сторону не смотрели.
Он опять припал к бочонку, допивая остатки меда.
– Грязно тут теперича, колдун, – глядя на бочонок, сказал Любовод. – Чего в грязи пировать? Давай разделаем лошадку, да к плоту поскачем. Там и перекусим, и закоптим мяска в дорогу.
– Тоже верно, – кивнул ведун, поднял свой ремень, опоясался, спрятал саблю и выдернул нож. – Но хоть по ломтю, а зажарить надо. Не скакать же целый день голодными?
В этот раз Олег снова ошибся: обратный путь до плота занял на лошадях не один, а два дня. Пробиваться через заросли верхом было ничуть не легче, нежели пешком, хотя кони двигались, конечно, заметно ходче, да и следить за рекой путникам теперь не требовалось. Зато впервые за многие дни люди смогли нормально поесть и отдохнуть – в седельных сумках нашлись и огниво, и соль с перцем, и котелки для каши, и крупа, и подстилки для сна. Учитывая обстоятельства, такие немудреные удобства показались всем верхом блаженства. Ну и, конечно, мясо. Ешь, сколько хочешь, от пуза. О будущем можно не думать – конскую тушу все равно не сохранить. Так что, чем больше слопаешь – тем меньше пропадет.
Два дня пути, еще один день – на заготовку припасов. Мясо нарезали на длинные полоски и часть коптили в густом горячем дыму от зеленых осиновых веточек, часть натирали солью. Путники старались сделать все возможное, чтобы в пути не понадобилось сходить на берег. Набив мешки, Ксандр отпустил трофейных коней, с явной тоской глядя на уходящие в лес мясные туши, но… Ни времени, ни места на плоту больше не оставалось. На третьи после схватки у затонувшей ладьи сумерки путники сошли на чуть покачивающийся плот и позволили ему отойти от берега.
– Подсобишь, колдун? – поинтересовался кормчий. – Поутру Любовода и холопа к веслам поставим. Опыта у хозяина моего меньше, но днем и править проще будет. Так поможешь?
– Не вопрос. Делать-то что нужно?
– Как скомандую: «Помогай», – греби туда же, куда и я. Скомандую: «Крути», – греби в обратную сторону. Понял?
– А чего тут не понять?
– Тогда помогай…
Ксандр навалился на весло, сделал гребок, еще. Олег, стараясь попасть в его ритм, тоже сделал несколько сильных гребков. Плот бочком, бочком, как нашкодивший подросток, выбрался на стремнину и, постепенно разгоняясь, покатился вниз мимо лесистых берегов.
– Ну, ладно, друга, – раскатав трофейную подстилку, вытянулся вдоль левого края Любовод. – Вы глядите, а я покамест вздремну. Тяжело в темноте с набитым-то брюхом.
– Ну, и я пока покемарю, – передернул плечами Будута и принялся укладываться с другого края. Приподнял голову: – Иди ко мне, Урсула. Теплее вдвоем-то будет.
Невольница даже не посмотрела в сторону беглого холопа и предпочла усесться у ног ведуна, слегка облокотившись на его колено. Река начала плавно отворачивать влево. Кормчий пару раз гребнул, поворачивая нос немудреного суденышка туда же, однако инерция продолжала упрямо нести плот по прямой, к обрыву на противоположном берегу.
– Подмогни, – негромко попросил Ксандр. Вместе они несколькими гребками удержались на стремнине, и отпущенные весла снова погрузились в темную воду.
Урсула зевнула, тряхнула головой, но через несколько минут обмякла и свернулась калачиком у ног Олега. Середин накрыл ее своей многострадальной косухой, снова встал к веслу. Ночь окончательно вступила в свои права: темнота сгустилась до такой степени, что исчезла граница между берегом и водой, между кронами деревьев и чернотой звездного неба. Правда, одна подсказка осталась – на берегу не дрожали на волнах отраженные звезды.
– Закрути, – негромко попросил Ксандр и после двух гребков поправился: – А теперь помоги.
Послышался еле слышный плеск, звезды по сторонам смялись, словно нарисованные на бумаге, но почти сразу вернулись на свои места, прыгая с волны на волну.
– Как ты тут чего-то видишь, Ксандр? – удивился Середин.
– Привык, – тихо ответил тот. – Ночью по рекам плавать опасно, но иногда приходится. Как и ныне. Оттого без мастерства ночного пути никто человека за кормчего не признает.
– Не видно же ничего!
– Ну и что? Где волна о берег плеснется, где вода о камень выпирающий зашипит, где эхо отзовется, где лягушка голос с мели подаст. Так и плывешь. Коли без поспешности, то и не страшно совсем.
– Какая уж тут поспешность… – согласился ведун, положа ладонь на рукоять весла. – Как несет, так и несет.
Летняя ночь была теплой. Даже здесь, на воде, в одной рубашке и тонких, хотя и шерстяных, шароварах Середин чувствовал себя в полном удовольствии, нарушить которое не могли даже редкие порывы ветра. Казалось, воздух прогрелся до температуры тела, а потому стал совершенно неощутим. Лес пах теплой сосновой смолой, сонно повякивали какие-то пичуги. Олег все больше ловил себя на коварной расслабленности: будто он отправился в поход с пионерским отрядом и плывет сейчас по безопасной окультуренной речушке от одной стоянки к другой, а не спасается от страшного смертоносного чудовища, порожденного магией и мастерством неплохих, в общем-то, здешних металлургов.
– Подсоби, опять поворачивает.
Середин послушно заработал веслом, удерживая суденышко на стремнине, но необычно крутой поворот реки завершился быстро, и опять наступил покой.
Неожиданно мир вокруг начал потихоньку светлеть. Олег даже подумал, что наступает рассвет, но это оказался всего лишь полумесяц, после полного мрака показавшийся ослепительным, как галогеновая лампа. Теперь на реке стало и вовсе светло. Проступили высокие кустарники на берегах, мертвенной белизной проявились листья кувшинок и остролистника. Теперь и вовсе опасаться стало нечего.
Медный страж
Казалось, ведун всего на миг закрыл глаза, а невольница уже затрясла его за плечо: – Смотри, смотри, господин…
– Что, уже вечер? – недовольно буркнул Олег. Вставать на ночную вахту ему пока еще совсем не хотелось.
– Торки, господин.
Последние слова заставили ведуна мгновенно забыть про сон и усесться на подстилке:
– Где?
Полусотня всадников, горяча коней, крутилась на взгорке, мимо которого струилась река. Разумеется, это были не торки – но вооружение имели легкое, как у степняков. Только щиты, мечи да пики в два роста. Воины в кожаных кирасах не сводили глаз с плота, однако атаковать по какой-то причине опасались.
– Плавать, наверное, не умеют, – предположил Середин, зачерпнул воды, ополоснул лицо, прищурился на солнце: – Ну вот, до полудня еще куча времени, а меня уже подняли. Ты хоть помнишь, несчастная, что я всю ночь у штурвала простоял?
– Так ведь торки, господин!
– Да хоть гоплиты афинские! – отмахнулся ведун. – Видит око, да зуб неймет. Река широкая, глубокая, быстрая. Не всякий в такую сунуться решится. Так что не бойся. Из разных мы миров – у нас своя дорога, у них своя.
Словно услышав его слова, полусотня сорвалась с места и помчалась куда-то за лес. Олег же потянулся к мешку с мясом, достал себе копченый ломоть. Коли уж все равно разбудили, нужно хоть подкрепиться. Время, как-никак, обеденное…
– Смотрите, вон они! – указал вперед Будута.
За пологой речной излучиной, на изумрудно-зеленом наволоке гарцевали все те же всадники. Чуть погодя они начали спешиваться, оставляя пики у седел. Скидывая тяжелые куртки, воины раскрывали саадаки, доставали луки, пучки стрел и выстраивались вдоль берега. По команде воина с алым петушиным пером на остроконечном шлеме все разом наложили стрелы на тетиву…
– Проклятье! – Сунув мясо целиком в рот, ведун схватил невольницу в охапку и сиганул за борт, утягивая ее в глубину. Девушка билась, но справиться с сильными мужскими руками не могла.
По воде прокатился дробный стук, перемежаемый столь же частым плеском. Олег, продолжая тянуть Урсулу за собой, рванул наверх, всплыл в сажени от плота, тут же дернулся к нему, под прикрытие толстых сосновых бревен, перевел дух и принялся торопливо пережевывать мясо.
– Все целы? – поинтересовался откуда-то невидимый Любовод.
– В меня, чую, не попали, – отозвался кормчий.
– И в меня, в меня тоже промазали! – порадовал всех Будута.
– А колдун где? Эй, друже! Олег, слышишь?!
– Он, я видел, первым с рабыней выскочить смекнул, – сообщил Ксандр. – Ужели утонул?
– Здесь мы, – наконец догадалась откликнуться Урсула, – у плота.
– А колдун отчего молчит? Поранен, что ли?
– Да цел я, – прочавкал Середин. – Не дадут поесть спокойно. То стреляют, то разговаривать требуют.
– Ну, ты и горазд жрать, друже, – облегченно засмеялся купец. – Мне ныне кусок в горло не лезет.
– Не выплевывать же из-за каждого лучника, – проглотив изрядный шмат, отшутился ведун. – Этак и с голоду помереть недолго.
– Вот голода нам менее всего опасаться надобно, – сообщил Ксандр. – Тут излучина. Нас аккурат к их берегу сносит. Скоро возьмут, как кутят мокрых, за шкирятник.
Олег, не чувствуя вкуса, проглотил остатки копчености, резко толкнулся от воды ногами и выглянул над палубой. Плот теперь походил на плывущего ежика – утыканный стрелами так, что ногу поставить некуда. Воины на берегу выжидали, положив стрелы на тетивы луков. Только покажись – вмиг усеют, как борону зубьями.
– Так оттягивать плот надобно, Ксандр, – предложил ведун, опустившись обратно в воду. – На стремнине удерживать. Глядишь, и отстанут, как заросли густые на берегу начнутся.
– Я ужо пытаюсь, колдун. Да сил не хватает. Тяжелый плот больно Токмо веслом и сдвинешь.
Середин попытался работать ногами, вытягивая немудреное судно на себя, но никакого эффекта не ощутил. Плот как плыл по прямой, медленно смещаясь со стремнины к врагу, так и продолжал плыть.
– Похоже, боги совсем забыли про нас в последние месяцы, – сплюнул он, оставив бесполезные попытки. – Или, может, не замечают в столь дальних землях? И-эх, где наша не пропадала!
Он рывком вскинулся вверх почти до пояса, лег на бревна животом, дотянулся до ручки ближнего сундука, рванул к себе. С берега закричали, тут же затренькали тетивы, но прежде, чем на многострадальный плот обрушился новый дождь из стрел, ведун успел уйти назад в воду. Сундук, из крышки и боков которого торчало два десятка оперенных палочек, полупогрузившись в реку, закачался рядом с Олегом.
– Ты чего это там затеял, колдун? – не понял купец, переместившийся из-за кормы к борту.
– Там еще два на палубе стоят, – напомнил ведун. – Так что давайте спасать свои шкуры. Урсула, сюда. Держись сбоку за ручку.
Середин оттолкнулся от плота, заработал ногами и, пряча голову от стрел за сундук и за него же удерживаясь на поверхности, поплыл к безопасному берегу. Невольница, почему-то постоянно макаясь по самый лоб и поминутно отплевываясь, держалась рядом. Со стороны воинов послышались крики, вскоре рядом с сундуком начали падать стрелы, сам обитый железными уголками ящик несколько раз гулко отозвался на прямые попадания – и на этом все кончилось. Каимцы осознали тщету своих стараний, а стрелы – они ведь тоже денег стоят. В поле их еще собрать можно, а из реки назад не вернешь. Ведун даже рискнул выглянуть из-за уголка – и увидел, что Любовод с Будутой гребут следом, прикрываясь большим сундуком из-под рухляди, а чуть дальше, прячась за небольшой сундучок из-под казны, отступал кормчий.
– Кажется, ушли, – облегченно вздохнул Олег. – Вот только ушли опять пешими.
Путники выбрались на сушу в трех сотнях саженей ниже по течению, за новой излучиной. Воины их не преследовали. Либо смирились с поражением, либо ниже наволока берег оказался подтоплен и хода туда не было.
– Ладноть… – Купец заглянул в один сундук, в другой. – Ладноть, зеркала целы. Стало быть, не пропадем пока, разор не грозит.
– Ага… – Олег открыл сундук с плотницким инструментом, сунул за пояс топор, в поясную сумку высыпал десяток гвоздей. – Но только ты сундуки пока спрячь в приметном месте. А серебро оставшееся с собой забери. Урсула, вот, веревки тут конец остался, вокруг пояса обмотай, может пригодиться. Будута! Выдерни десяток стрел, да с собой забирай…
– Зачем прятать? – не понял Любовод. – Новый плот отстроим да дальше поплывем. Ныне у нас и инструмент есть, и веревки пеньковые прочные. За пару ден управимся.
– Вот именно, – кивнул ведун. – А про медного стража ты забыл?
– О боги… – Купец побледнел. – И вправду забыл. Как же мы теперь?
– Уходить нужно. Драпать. Улепетывать со всех ног. А там посмотрим.
– Боги мои, боги… Это же страж колдовской. От него никому спасения не будет, – в смертной тоске запричитал Любовод. – Все мы тут сгинем, никого не останется… Ксандр, подсоби сундуки к холму вынести. Как бы половодьем не унесло, коли до весны не обернемся. Там, вроде, береза повалена. К ней под корни схоронить можно. Ствол отпилим, корни на место в яму лягут. Ох, пропадем мы все, ох, пропадем. Будута, не стой! Малый сундук возьми, он легче. Нагоняй давай.
Мужчины с двумя сундуками двинулись вверх по начинающемуся от самого берега склону, из которого тут и там выпирали покрытые густым зеленым мхом скальные уступы.
– Давай-ка, красавица, инструмент следом отнесем, – опустив крышку, предложил невольнице Олег. – Будет жалко, коли пропадет. Авось, пригодится.
Чем выше путники взбирались наверх, тем меньше у них под ногами оставалось земли. Вывернутая ветром береза, которую углядел еще снизу Любовод, как оказалось, вымахала в пол-обхвата, сидючи в щели меж гранитных глыб шириной в локоть. Да, видать, великовата стала для такой опоры, не удержалась.
– Сюда сундуки не влезут, хозяин, – опустив свою ношу, отер пот со лба кормчий. – Может, просто ветвями закидать? Кто тут ходить, высматривать станет? Места дикие.
– Макошь бережет береженых… – мотнул головой купец. – А ну, погоня по следу ринется? Давай лучше нору какую поищем.
Нору обнаружить не удалось, но уже через минуту поисков холоп нашел в скалах щель в полтора роста глубиной и полсажени в ширину. Такой тайник Любовода вполне устроил – на дно опустили все три сундука, сверху накидали камней и толстый слой собранной чуть ниже по склону хвои и березовых листьев.
– Ну, – похлопал ладонью о ладонь новгородец. – Куда теперь? Медное чудище, небось, неподалеку уже.
– Може, к реке пойдем? – осторожно предложил Будута. – Тута, вон, камень на камне, все ноги переломаешь. А там вроде как путь ровный.
– Ровный для нас, ровный и для чудища, – рубанул ладонью воздух Ксандр. – Мыслю, на север бежать надобно. Коли не догонит медное страшилище, на иные реки набредем, что на закат текут. Здесь, ежели помните, ни единого притока с левой руки не случилось. Стало быть, реки, что с севера, в иные земли текут, в сторону Руси нашей. По ним до дома и доплывем.
– Так там пути-то неведомые, – напомнил, выбравшись из ямы, холоп. – А здесь уж известные, не заплутаем.
– И нам известны, и дозорам местным тоже, – хмыкнул Олег. – Наскочим на ту полусотню, что реку нам перекрыла – что делать станем?
– Ну, как-нибудь…
– Да он сдаться хочет и не мучиться! – вдруг сообразил кормчий. – Ты, что же, дурья башка, мыслишь, защищать они тебя от стража станут? Забыл, чего дозорный перед сечью молвил? Не в силах они медного стража остановить. Придет он в лагерь ратный, да и зарежет тебя при всех, никто мешать не станет. Вестимо, потому они и не погнались за нами. С плота лишь согнали, дабы мы уйти от погони не смогли, а остальное чудищу доделывать оставили, прости Господи… – Александр истово перекрестился несколько раз подряд.
– Сварог, батюшка, что же ты меня от душегубства не оборонил? – запоздало раскаялся холоп. – Как же допустил, чтобы я человека убил по глупости и злобе своей?
– Скоро узнаешь, ратник, – с усмешкой хлопнул его по плечу Любовод. – Как за Калинов мост, через реку Смородину в мир мертвых перейдешь, так там все и расспросишь.
– Ладно… – Олег открыл свою сумку, заглянул внутрь. – Соль я на этот раз прихватил, две фляги с водой запас, в сундуке были. На пару дней хватит, а там наверняка ручей найдем. Не в Сахаре. Котелок где?
– У меня… – Кормчий повернулся: медная полусфера прилегала к его спине. – И огниво тоже есть.
– Тогда не пропадем. Пошли!
Скалы, среди которых они запрятали ценный товар, выступали как раз из вершины холма. Путники быстрым шагом двинулись вниз в ту сторону, с которой стволы деревьев больше обросли мохом. И опять – чем ниже, тем меньше выпирало серых остроконечных камней, тем мягче пружинила под ногами земля и гуще становился лес. Поначалу сосновый, он постепенно сменился березняком, в котором то и дело встречались могучие ясени. В самой низине воздух стал тяжелым от густой влажности, одежда намокла, по спине покатились крупные капли пота. Если со всех сторон на людей не наседали комары, то, скорее всего, потому, что их крылья были круглые сутки слишком мокрыми для полета.
Олег с каждым шагом ожидал, что земля под ногами закачается, и они окажутся в центре обширной топи – но нет, часа через четыре березняк поредел, уступая место вековым необхватным соснам. Затем тут и там стали вылезать на поверхность крупные валуны, становясь все монументальнее, сливаясь в массивы из буровато-серой, с кварцевыми прожилками породы, которые приходилось обходить, забираясь все выше и выше.
Наконец деревья сдались, оставшись внизу, и путники вышли на самую вершину отрога. Позади, насколько хватало глаз, расстилалось зеленое море, плавно колышущееся под порывами ветра; впереди, среди точно такого же моря, повсюду виднелись скалистые острова, местами настолько высокие, что задевали вершинами облака. Справа вдалеке, верстах в двадцати, чуть не на самом горизонте, белой прерывистой линией тянулась горная гряда. Уже настоящая, плотная, без дураков. Такую без альпинистской подготовки не одолеть. Разве только тропы тайные знаючи – но тут лишь местные подсказать могут. А они, судя по всему, иноземцев не очень-то жалуют.
– В общем, по правую руку нам делать нечего, – сделал вывод Олег. – Нам там просто не пройти. Сзади и слева река, каимские земли. Там нам разве только стрелу словить удастся. Остается один путь. Вперед.
Возражений не последовало, и ведун стал спускаться вниз, цепляясь за острые выемки и трещинки на скале. К счастью, до гладкой стены отрогу было далеко – спуститься удалось без помощи веревки и даже без особого риска. Еще полчаса прыганья по камням и петляния по расселинам – и запыхавшиеся путники опять ступили под сосновые кроны.
– А ведь истукан медный, он усталости не ведает, – зачем-то напомнил Будута. – И ночью тоже шагать станет. А вона, вечереет уже.
– Это точно, – признал Любовод. – Не пора ли привал делать, колдун? Все ноги ужо истоптали.
– Да бросьте вы, и десяти верст еще не прошли. До заката еще две-три отмахать успеем.
– Ты нас с собой не ровняй, – тяжело привалился к дереву Ксандр. – Это ты всю жизнь по дорогам бродишь, а мы более привычны на палубе стоять, али веслами помахивать. Что хочешь делай, колдун, а ноги не держат. Леший с ним, с чудищем. Пусть приходит, не могу более.
Будута и невольница выглядели куда бодрее. Однако что это могло изменить? Разве только одно…
– Урсула, и ты, прохвост вольнолюбивый, давайте хворост собирать, пока светло. – Олег полез в сумку за кресалом. – Я пока моха сухого поищу да огонь запалю. Коли убежать не можем, нужно хоть караулить по очереди. Чтобы сонными в лапы монстра не попасться, если уж догонит. Любовод, Ксандр, отдыхайте, перед рассветом сторожить будете. А я первым присмотрю…
Темнота сгустилась с неожиданной быстротой – Олег совсем забыл, что находится в тени горного гребня. Пусть и невысокого – но дающего вполне реальную длинную тень. К счастью, к этому времени скромный костерок уже горел, а неподалеку лежала груда хвороста в половину человеческого роста высотой.
– Давай, Будута, отдыхай, – разрешил ведун, когда понял, что в ночном лесу все равно не разглядеть ничего на расстоянии вытянутой руки. – Отдыхай, тебя следующим подниму. И ты, Урсула, ложись.
Холоп не заставил упрашивать себя лишний раз и втиснулся на постеленный поверх земли лапник между Любоводом и Александром, девушка же пристроилась рядом с Серединым. Молча уселась рядом, обхватив руками колени и глядя на огонь. Олег тоже молчал, прислушиваясь к лесу вокруг.
– Ты ведь сделал меня своей женщиной, господин, – где-то спустя полчаса вдруг нарушила тишину Урсула. – Раньше ты сказывал, что продашь меня нетронутой за изрядную цену, что получишь себе прибыток, а меня отдашь в руки хорошего хозяина, в богатый дом. Но все же ты сделал меня своей, господин!
Она откинула голову, скосив глаза на Середина, и улыбнулась.
– Ты сделал меня своей, и я счастлива. Теперь я стану твоей навсегда.
Это было правдой. Не то, разумеется, что она станет частью Олега до гробовой доски, а то, что девочка стала его женщиной. Теперь ведун и сам не очень понимал, как это случилось, но тогда, на каменной площадке, возле которой под слоем мха он потом нашел малахитовое изображение какого-то древнего бога, – тогда Урсула казалась столь желанной, столь прекрасной и неповторимой, такой потрясающей, как никогда ранее. Наверное, из-за восторженной эйфории после ухода медного стража. Ведь все они уже считали себя мертвецами, жертвами мести охранника здешних земель. И вдруг – остались в живых!
– Ты была восхитительна, девочка моя, – искренне вздохнул Олег.
– Но с тех пор ты больше не прикасаешься ко мне, господин! – повысила голос рабыня. – Ты не смотришь на меня, не прикасаешься, не пытаешься мною обладать! Почему? Что я делаю не так? Чем я обидела тебя, господин?
– Интересно, – не удержавшись от сарказма, шепотом поинтересовался ведун. – Если у торков невольницы ведут себя столь требовательно, то каковы же должны быть их жены?
– Тебе повезло, что ты об этом не знаешь, господин, – свистящим шепотом ответила Урсула.
– Тс-с! – приложил палец к губам Олег. – Слышишь?
Девушка замерла, насторожившись, закрутила головой…
– Нет, а что?
– Раз нет, значит, все в порядке. – Середин вытянул из кучи валежника палку, сломал ее пополам, потом еще раз и подкинул в огонь. – Пока ничего не слышно, можно спокойно отдыхать. Главное – не упустить то мгновение, когда появится посторонний звук. Ведь от этого зависит наша жизнь.
– Но там, на реке, где ты нырял за зеркалами, тебе не нужно было прислушиваться к кустам, господин!
– Там мы все были на виду, Урсула, – вздохнул Олег. – Нельзя же заниматься этим на виду! Это выглядит, как приглашение. Раз я так отдыхаю при всех, то это позволительно и прочим.
Невольница ощутимо вздрогнула. Похоже, подобный взгляд пронял ее глубоко и ощутимо.
– И все же ты не прикасаешься ко мне уже несколько дней, господин, – не отступала она. – Много дней, словно и не было нашей близости.
– Да ты никак помирать собралась, Урсула? – поворошил палкой угли ведун. – Каждый день, каждую ночь последней считаешь?
– Сам же ночь слушаешь, господин, – уже без прежней пылкости напомнила рабыня. – А ну, как завтра, али и вовсе сегодня нас истукан медный нагонит? Поубивает всех – и выйдет, что лишь единожды я ласки твои познала.
– Ты, знаешь, девочка, – улыбнулся Олег, – за последние три года меня пытались убить раз сто – получалось это раз десять, из которых два-три раза меня приканчивали точно и окончательно. Что, тем не менее, не мешает мне жить и почивать. Мыслю я, и в этот раз обойдется.
– А если нет?
– А хочешь, Урсула, поспорим? – предложил Олег. – Коли не удастся чудищу со мной управиться, то тебе любое мое желание исполнить придется, а коли справится, то я любое твое выполню. Согласна?
– Хорошо, господин, пусть будет так, – кивнула девочка. – Или я твое, или ты мое… Постой, так нечестно! Если медный страж победит, то как ты мое желание исполнить сможешь? Тебя же убьют!
– Все, – рассмеявшись, отрезал Олег. – Пари есть пари. Ты на него согласилась.
– А если…
– Если он победит, тебе, Урсула, будет уже все равно. – Ведун вытянул руку, пригладил ее волосы. – Ты хорошая девушка, Урсула. Не может быть, чтобы судьба посмеялась над тобой и не позволила стать богатой и счастливой. Ты должна быть везучей, Урсула. Милостью богов твое везение спасет и нас всех. Спи, Урсула, спи. Не стоит так беспокоиться из-за мелочей, когда впереди почти вечность. Спи.
К его удивлению, невольница и вправду заснула. Места на лапнике были все заняты, а потому Середин прижал рабыню к себе и продолжал не торопясь гладить по голове, глядя на весело приплясывающий огонек и старательно вслушиваясь в звуки ночного леса.
Лишь когда над отрогами выползла луна, ведун растолкал холопа, уложил на его место обмякшее тело девушки, а сам вытянулся по другую сторону костра, не столько ища тепла, сколько просто радуясь уюту, растекающемуся от яркого огня.
Проснулся Олег от холода. И от криков. Любовод прижал холопа к стволу дерева и орал тому в самое лицо:
– Из-за тебя, выродок, нас сонными любой тать зарезать мог, зверь порвать, чудище колдовское порубить! Тебя чего ради караулить оставляли?! Чтобы спал ты, как сыч ночной, али чтобы покой общий караулил?!
– Заснул, что ли? – спросонок поинтересовался Середин.
– Да он, друже, – оглянулся купец, – и сам продрых, и других никого не разбудил!
– Хорошо, живы остались, – коротко подвел итог Олег, уселся, нащупал на поясе флягу, выдернул пробку и сделал несколько глотков. – Хорошо. Да только времени жалко. Давайте уходить. Чем дальше убежим, тем больше шансов выкрутиться.
– У-у, нежить, – напоследок замахнулся Любовод, но бить не стал, а вернулся к своим пожиткам, опоясался, хлебнул из фляги, отер усы: – А может, оставить его? Пользы никакой, токмо харчи переводит.
– Надо бы, – согласился Олег, поднявшись и тоже опоясываясь. – Но харчей у нас пока все равно нет. Так что пусть идет пока. Там посмотрим. При крайней нужде на мясо пустим.
Новгородец усмехнулся и спорить больше не стал. Холоп, с изрядным кровоподтеком под глазом, заметно побледнел, но тоже промолчал. Что, учитывая обстоятельства, было совсем неплохо. Еды у путников с собой не имелось, посему вопрос о завтраке тоже не стоял, и минуты через три люди уже двинулись в дальнейший путь.
Лес, с высоты отрога представлявшийся гладким зеленым простором, наделе оказался завален камнями самых разных размеров – от замшелых булыжников величиной с детскую голову до крупных гранитных валунов с трехэтажный дом. И если вторые можно было просто обойти, то на первых у людей то и дело соскальзывали ноги. Уже к полудню каждый из путников успел по паре раз подвернуть ступни, и теперь все хромали на обе ноги.
– Не могу больше, – оступившись в очередной раз, упал на трухлявый осиновый ствол Любовод. – Не могу. Пусть догоняет лучше. Исход един, а мучений меньше получится.
– Не сдавайся, друже, – присел рядом с ним Олег. – Пока борешься, всегда шанс на победу остается. Тот, кто сдается – проигрывает всегда.
– Откуда ей взяться, возможности-то сей, колдун? Нечто способен человек смертный с чудищем бессмертным, неуязвимым, побороться?
– Не колдун я, друже, – покачал головой Олег. – Ведун. Ведаю кое-что, простому люду не известное. Идем, Любовод, идем. Ну, подумай: коли ты тут чашу смертную изопьешь – что с зеркалами нашими будет? Другой кто-то рано или поздно найдет. Продаст твой товар за звонкое серебро, пить-гулять станет на твое богатство. А тебя, сгинувшего, и не вспомянет.
– Топить его надобно было! – оттолкнув ведуна, рывком поднялся купец. – Коли нам не достанется, так и прочим бы в руки не давалось!
– Идем, чего встал? – подтолкнул вперед Будуту Середин. – Шагай, солнце еще высоко.
Однако было ясно, что надолго людей уже не хватит. Не та дорога, чтобы трусцой по ней нестись. Да и бежать от стража Раджафа некуда. Все равно рано или поздно догонит. По реке сплавляясь, шанс уйти от него был. Пешему – ни единого. Нужно решаться на схватку. И делать это сейчас, пока никто ноги себе не сломал или еще чего не повредил. Вот только местность для этого крайне неудачная. Валуны, каменная крошка. Земля встречается лишь на небольших прогалинках между скальными выступами. Как, из чего лес вокруг растет – уму непостижимо.
– Проклятье! – Любовод свалился снова, схватился за ногу, лицо его скривилось от боли. – Проклятье Чернобогово на моей голове! Не могу больше, не хочу. Уходите.
– Как у тебя язык-то поворачивается! – опять присел рядом Олег, пощупал ногу. – Кость цела. Стало быть, страшного ничего не случилось. Идем!
– Не пойду, колдун, – покачал головой купец. – К чему мученья, коли конец един? Часом раньше, часом позже. Ты за меня не бойся, друже. Все там будем. На Калиновом мосту ныне же встретимся. А хочешь, я тебя и там обожду?
– Нет, Любовод, у реки Смородины ты меня дождешься не скоро, – выпрямляясь, вздохнул ведун, огляделся. – Ксандр, валун за соснами видишь?
– Который?
– Ну, бурый, мхом обросший. Сажени четыре в высоту.
– То же не валун, то скала будет…
Читать бесплатно другие книги:
