Системы власти. Беседы о глобальных демократических восстаниях и новых вызовах американской империи Хомский Ноам
Вы много раз говорили, что ваша лингвистическая работа и политическая деятельность никоим образом не смешиваются. Но поражает ваш синкретизм, ваша могучая способность сводить в единую связную картину понятия и вещи, казалось бы, несовместимые.
Думаю, любой человек на это способен. Никаких особых дарований по этой части у меня нет. Есть, скажем так, определенные навыки, весьма полезные, коль скоро занимаетесь наукой или международной политикой. Один из важнейших навыков такого рода, имеющийся у всякого — правда, не всякий умеет его использовать, — зовется умением недоумевать. Почему все обстоит так, а не иначе? Посмотришь на историю современной науки — и убедишься: именно способность недоумевать и привела в целом ряде случаев к невероятным итогам. Альберт Эйнштейн задался вопросом: как выглядела бы Вселенная, двигайся мы со скоростью света? Вопрос его озадачил. Именно из недоумения и родилась теория относительности, в корне изменившая наши взгляды на мир.
Современная наука движется вперед исключительно благодаря стремлению сомневаться в, казалось бы, незыблемых понятиях. У меня в руке чашка с горячим чаем; я разжимаю пальцы; пар возносится вверх и рассеивается, чашка летит вниз и бьется вдребезги. Почему? Испокон веку мудрейшие ученые мужи считали правильным ответом следующий: чашка и пар просто отправляются по назначению: пару положено подниматься к потолку, а чашке падать на пол. Естественное местонахождение пара — наверху, а естественное местонахождение чашки — внизу. Казалось бы, делу конец. Но Галилей и некоторые другие ученые задались этим вопросом, поскольку предлагаемый ответ их не удовлетворил. А как только этим вопросом задались, он стал выглядеть намного важнее, чем прежде. Начните докапываться до сути — начнете понимать: мы ровным счетом ничего не знали и не знаем. Здравый смысл уверяет: легкий мячик и тяжелый мяч падают с разной скоростью. Но это ведь не так. Почти все наши естественные предположения оказываются целиком неверны. Современная наука зиждется на этом убеждении.
Определенные общественные и политические учения тоже считались незыблемыми — подобно постулату о движении чашки и пара в положенные природой места. Например, незыблема догма о благородстве Соединенных Штатов. Да, мы иногда ошибаемся, однако наши правители неизменно хотят миру лишь добра. Человеку свойственно ошибаться, но ведь мы обороняем и развиваем демократию. Любим ее! Если не верите, убирайтесь из Америки вон. Так считают обычные граждане. Так считают, в значительной степени, ученые. Так обычно считают и американские средства массовой информации.
Возьмите статью в газете New York Times. Автор — бывший заместитель редактора этой же газеты, Билл Келлер. Повествует статья о нашем стремлении нести миру добро. Келлер упоминает и о тревожных исключениях: мы по-прежнему поддерживаем насилие в Бахрейне, мы палец о палец не ударим, глядя на самое реакционное из арабских государств — Саудовскую Аравию. Исключения из правил, пишет Келлер, тревожны, ибо противоречат нашей национальной добропорядочности. По-моему, похоже на средневековый постулат: «Всякой вещи — естественное место».
Не надо быть гением, чтобы понять: удивляться тут нечему, это пишет не душевнобольной. Это образ жизни великих держав. У всех великих держав имеются правительства, определяющие государственную политику. Наличествует и много других факторов, но все они второстепенны. Приглядитесь к целям и намерениям ведущих политиков — и все станет на «естественные места». Конечно, если вы заговорите о подобном в Соединенных Штатах, с вами никто не захочет и разговаривать — как некогда никто не хотел разговаривать и с Галилеем. Галилей ставил с ног на голову тогдашний здравый смысл. За это и пострадал от инквизиции, как доныне страдают все инакомыслящие. Вынужденный торжественно отречься от своих взглядов, он, как гласит легенда, поднялся с колен и шепотом сказал: «E pur si muove» («И все-таки она вертится»). Насколько это верно, понятия не имею, но такова легенда.
Испокон веку — чуть ли не с допотопных времен — во всяком обществе, о котором я когда-либо слышал, инакомыслящим приходилось несладко. Насколько именно, зависело от общества. Любопытнейшая подробность, вполне типичная для нашей политической культуры: мы всегда предельно возмущены жестоким отношением к инакомыслящим во враждебных нам странах. Преследование таких людей, как Вацлав Гавел или Александр Солженицын, считалось отвратительным, негодовали мы неистово и справедливо. New York Times непрерывно голосила: как ужасно обращаются с диссидентами в социалистических странах! Но поглядите пристальнее: в странах, угодных Соединенным Штатам, с инакомыслящими обращались намного хуже! Если потрудитесь прочесть классический труд «Кембриджская история холодной войны» (Cambridge History of the Cold War), узнаете: начиная с 1960 года неописуемые и неисчислимые зверства, творившиеся в странах, послушных США, намного превосходили и количеством и «качеством» злодеяния, вершившиеся в Советском Союзе и других социалистических странах. Чистая правда. Верно, Вацлава Гавела бросили в тюрьму. Из рук вон плохо. Но шестерым инакомыслящим сальвадорским иезуитам вдребезги разнесли головы из дробовиков. Это уже похуже, не правда ли? Даже имен их не приводят: не сумели опознать убитых. Зато имена восточноевропейских диссидентов общеизвестны. Спросите, как зовут инакомыслящих в Сальвадоре, или, допустим, в Колумбии, или еще где-нибудь, где правят покорные США режимы…
Так называемые «новые медиа», Facebook и Twitter, такие устройства, как iPad и т. п., все больше и больше разобщают людей. Недавно, сидя в ресторане, я обратил внимание: чуть ли не все, кто там был, глядели в свои iPhone, либо писали сообщения, либо проверяли электронную почту. Как это может повлиять на общество?
Я не принадлежу к этой «культуре», а всего лишь наблюдаю за нею со стороны — правда, гляжу рассеянно и не очень хорошо понимаю происходящее. Но подозреваю: люди, вовлеченные в подобный «умственный обмен», — а это преимущественно молодые люди, — глушат таким образом чувство одиночества. Похоже на случай из моего детства. Был у меня закадычный друг, и была у друга записная книжечка, в которую он вносил имена своих друзей и приятелей. Друг мой любил хвастаться: у него двести знакомых! Да на деле это значило: у него знакомых и друзей вообще не было (не считая меня) — ибо не бывает у человека двести штук друзей! Интернет, электронная почта, Twitter, разные «блоги» напоминают мне этот случай из детства. Если у вас уйма друзей на Facebook или где там еще — почти наверняка ваши с ними отношения выеденного яйца не стоят. Коль скоро вашим «окошком в мир» сделался Интернет, бейте тревогу и хватайтесь за голову: незавидную ведете жизнь.
Пожалуй, в движении «оккупантов» самое важное то, что с его помощью все это можно преодолеть: создавать настоящие, а не виртуальные сообщества, беседовать, гулять вместе, помогать приятелям, поддерживать друг друга, свободно и спокойно разговаривать — то есть делать все, чего так недостает нам нынче. Сохранились еще кое-где кое-какие осколки живого общения, немного тут, немного там. Но все же думаю, что в Америке уже долгое время сознательно разрушают общественное единство, людей разделяют — и рвется то, что социологи называют вторичными связями. Это сообщества, способные взаимодействовать и создавать жизненное пространство, где люди могли бы высказываться, поверять свои мысли, понимать ближних и сотрудничать с ними. Одним из ярчайших примеров таких сообществ были профессиональные союзы, положительно влиявшие на социальный климат в стране. Оттого и ненавидели их власть имущие.
Само понятие общественной сплоченности рассматривается власть имущими как серьезная угроза их интересам. Так оно везде и всюду; но в США — особенно. Хотя новые СМИ, вне сомнения, создают и помогают сохранить кое-какие социальные связи, думается, они гораздо больше содействуют людскому разобщению. Но, конечно, я сужу как человек посторонний и малосведущий.
А как насчет образования в капиталистическом обществе? Долгие годы вы преподавали в институте. На вашу деятельность заметно повлияли мысли просветителя Джона Дьюи[32], которого вы назвали «одним из осколков классической либеральной традиции эпохи Просвещения».
Одно из крупнейших достижений Соединенных Штатов заключается в том, что им, чуть ли не первым в мире, удалось создать общенародное обучение — не просто университеты для избранных и ремесленные училища для отверженных, а именно всенародное обучение, образование для всех. Возникновение государственных колледжей и школ в XIX веке стало едва ли не величайшим событием в истории Соединенных Штатов. Причины тому были гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Одну из них изложил Ральф Уолдо Эмерсон[33]. Его поразило то, что деловая элита страны — правда, Эмерсон звал ее совсем иначе — стремилась к повсеместному всенародному образованию. Эмерсон предположил, что правители мыслили так: «Дадим этим людям образование, или они одичают полностью и растерзают нас». Другими словами, народ завоевывает все больше прав и если не давать ему хорошего образования, то может невзначай схватить за горло власть имущих.
Но… палка здесь о двух концах. Если говорить о свободном образовании, будящем в человеке творческие способности и воспитывающем свободолюбие — то есть достоинства, о которых мы говорили недавно, то люди, получившие такое образование, действительно вопьются власть имущим в глотку — не пожелают, чтобы ими правили несправедливо. И порешили создавать особое народное образование, внушающее школьникам покорность, благовоспитанность, уважение к власти и общественной нравственности. Образование, приучающее не задавать лишних вопросов. А вот система образования, основанная Джоном Дьюи, была совсем иной и полностью противоречила существовавшей тогда официальной системе. Это система образования зиждилась на принципах либерализма.
Споры о том, каким должно быть образование, начались на заре эпохи Просвещения. Существует два поразительных по силе образных сравнения, две точки зрения, которые, как мне кажется, выражают всю суть столь давнего препирательства. Первое воззрение заключается в том, что давать образование — значит наполнять водой кувшин. Увы, мы знаем из собственного опыта: мозг — это кувшин дырявый. Можно готовиться к экзамену по предмету, вам неинтересному, выучить все назубок, сдать экзамен — и через неделю все позабыть напрочь. Вода вытекла из кувшина. Однако это учит вас быть послушным и подчиняться наставнику безоговорочно, даже если наставления бессмысленны. Другой подход к образованию описан одним из основоположников современного высшего образования, Вильгельмом фон Гумбольдтом[34], ведущим деятелем классического либерализма. Он сказал, что образование должно быть подобно Ариадниной нити: вручите ее учащемуся — и пускай тот, ведомый нитью, выбирается из лабиринта самостоятельно. Иными словами, создайте общую структуру образования, чтобы учащийся — взрослый ли, ребенок ли — мог исследовать мир по-своему, сообразно своим творческим и личным склонностям. Тогда человек начнет развиваться, а не только шпиговать свою голову сведениями. Человек научится учиться.
Так и ведут преподавание в хороших университетах. Если вы учитесь в Массачусетском технологическом институте, курс физики здесь не сводится к наполнению кувшина водой. Лучше всех это выразил один из величайших физиков современности Виктор Вайскопф, скончавшийся несколько лет назад. Когда студенты спросили, какой курс он будет читать им в следующем семестре, Вайскопф ответил: «Не важно, о чем я буду говорить. Важно только то, что сумеете узнать сами». Иначе говоря, если вы знаете, как правильно приобретать знания, то совершенно не важно, какой предмет изучать. В этом вся суть образования по системе Гумбольдта.
Должен сказать, я узнал о системе Гумбольдта не из книг, а из собственного опыта. Я учился в экспериментальной школе, работавшей согласно принципам Джона Дьюи. Тогда все это казалось абсолютно естественным. И лишь гораздо позже я прочел об этом.
Битва за образование идет уже довольно долго. Шестидесятые годы прошлого столетия были периодом крупнейших общественных потрясений, изрядно цивилизовавших общество: обсуждались и гражданские права, и женские права, и множество других вопросов. Но для правящей верхушки времена были опасными — именно из-за того влияния, которое эти процессы оказывали на общество. Народ начал подвергать сомнению саму существовавшую власть, он желал получить ответы на самые насущные вопросы, не принимая больше ответов, ниспосылавшихся с олимпийских правительственных вершин. Возник «излишек демократии».
Искать ответы и в самом деле небезопасно. В семидесятых годах началась правительственная реакция, и мы пожинаем ее плоды поныне. Все, что тогда происходило, подтверждается документами. Два из них поразительны и достойны всяческого внимания. Они создавались на противоположных политических полюсах. Это «Меморандум Пауэлла» со стороны правых и отчет Трехсторонней комиссии со стороны левых.
Льюис Пауэлл защищал интересы табачной промышленности и был очень близок к президенту Никсону, позднее выдвинувшему его на должность судьи Верховного суда США. В 1971 году Пауэлл составил меморандум для Торговой палаты США — главной сторонницы и помощницы американских деловых кругов. Меморандум был секретным, но непонятным образом угодил в открытую печать. Читать этот документ очень интересно — причем не только благодаря содержанию, но и стилю, типичному для деловой переписки и для всей тоталитарной культуры в целом. Меморандум читается, словно «План Даллеса». Общество рушится, все потеряно. Университеты захвачены последователями Герберта Маркузе[35]. Все средства массовой информации и правительство подмяты левыми. Ральф Нейдер[36] уничтожает частную экономику — и так далее и тому подобное. Деловые люди — самый преследуемый общественный слой, но мы не должны сдаваться, говорит Пауэлл. Мы не должны дать этим безумцам разрушить все. У нас есть богатство. На наши деньги содержатся университеты. Мы владеем печатью, радио и телевидением. Мы не допустим красного переворота. Мы все еще в состоянии перестроиться и, используя наши возможности, направить события в нужное русло. Пауэлл, разумеется, употреблял в своем меморандуме громкие слова — «демократия» и «свобода».
«Меморандум Пауэлла» — такой гротеск, что невольно дивишься: ведь нужно быть умалишенным, чтобы так думать. Но это в порядке вещей. Человек вел себя словно трехлетний ребенок, не получивший того, что клянчил и вымогал. Считали, что владеем всем миром, и вдруг теряем нечто незначительное — складывается впечатление, что потеряно все без остатка. Обычная психология людей, привыкших к власти и поверивших, что имеют безраздельное и неотъемлемое право на власть.
С противоположного политического полюса прилетел отчет Трехсторонней комиссии под названием «Кризис демократии». Сочинили его либеральные интернационалисты и либералы из администрации президента Картера. Авторы документа сетовали по поводу беспомощности «учреждений, доныне игравших важнейшую роль в воспитании молодежи». Молодежи скверно внушают в школах и церквах принятые американским обществом нравственные правила. Молодежь все громче и нахальнее требует себе все новых и новых свобод. Необходимо что-то делать. Весь текст не слишком отличается от «Меморандума Пауэлла». Он чуть более изощрен, однако суть его остается все той же.
Избыток свободы, избыток демократии — и недостаток оболванивания — как с этим быть? Образованию надлежало управлять учащимися, промывать им мозги и прекращать опасные игры со свободой и независимостью. Именно это и происходит в последние годы. Изменения начались, когда университеты превращались в корпорации. Резко расширились управленческие структуры, власти начали обращать внимание на прибыльность университетов, повысилась плата за обучение. Последний вопрос в наши дни настолько обострился, что постоянно присутствует в заголовках американских газет. Студенческий долг обретается сегодня на одном уровне с долгом по кредитным карточкам и, наверное, даже превосходит его. Студенты задолжали везде, всюду и каждому. Законы изменились, и выбраться из долгов немыслимо — никакие оправдания несостоятельностью не учитываются. Студент оказывается чуть ли не в пожизненной западне. Тоже неплохой способ управления людьми, которые стали всецело зависимыми.
Никакого экономического основания в повышении платы за обучение не было и нет. В пятидесятых годах прошлого столетия американцы жили намного беднее, зато образование было почти бесплатным. Тогдашний «Солдатский билль о правах» был, конечно, довольно избирателен — применялся исключительно к белым, а не к чернокожим и в основном к мужчинам, а не женщинам, но все равно дозволял множеству людей, прежде не смевших и мечтать о высшем образовании, окончить университет. А для прочих, не имевших никакой льготы, плата за обучение все равно была намного ниже нынешней. Такой подход к образованию оказался благотворен для американской экономики. Пятидесятые и шестидесятые годы прошлого столетия были десятилетиями величайшего экономического подъема во всей истории Соединенных Штатов Америки, а отменные специалисты, получившие в молодости общедоступное высшее образование, весьма содействовали впоследствии экономическому подъему.
Сегодня наше общество намного богаче, нежели в пятидесятых годах. Производительность труда возросла невероятно. В стране обращается намного больше денег, и даже думать смешно, будто нельзя изыскать фонды для оплаты образования. Свидетельством тому пример других стран. Поглядите на Мексику. Бедное государство, но вот образование в нем поставлено вполне прилично — преподавание отменное. Преподаватели получают невысокие по сравнению с американскими коллегами оклады, однако национальное образование работает великолепно — а получают его бесплатно. Несколько лет назад мексиканское правительство пыталось ввести небольшую плату за высшее образование, но студенты ответили всеобщей забастовкой, и власти немедленно пошли на попятную. Образование в очень бедной стране остается бесплатным, как и в очень богатых странах — Германии и Финляндии, — где образование по многим показателям считается лучшим в мире. Там оно тоже бесплатное, или почти бесплатное. Доля валового внутреннего продукта США, необходимая, чтобы сделать образование бесплатным, весьма невелика. И все разглагольствования о том, что бесплатному образованию препятствуют некие непреодолимые экономические трудности — что якобы именно из-за них обучение дорожает, не стоят выеденного яйца. Здесь решающую роль играет правительственное стремление сперва оболванить народ, а потом заново учить его уму-разуму: на должный лад.
Каково же американское воспитание и образование — от детского сада до средней школы? При президенте Буше была программа «Ни единого позабытого ребенка». При президенте Обаме появилась программа «Вперед к вершинам!». Обе они сводятся к одному и тому же: учите ребенка сдавать экзамены и зачеты — ничего больше. Учителей непрерывно контролируют и проверяют: всякий шаг влево или вправо от предписанного наказуем. Это еще один шаг к тому, что творится ныне в университетском преподавании. Все, кто сталкивался с американскими школами, хорошо знают их текущую работу. Ученику велят: сиди смирно! — а главное, зубри все подряд, не рассуждая и наизусть, готовься к очередной проверке. Существует целое уложение о наказаниях для учителей, чтобы держать их в надлежащем повиновении. Если ученик не успевает (это вполне может означать: перед нами ребенок творческого или просто независимого склада), учителя считают виновным в этом. Таким образом, преподавателей приучают стоять навытяжку и отвечать: «Слушаюсь, сэр» (или «Слушаюсь, мэм»).
А основные недочеты образования остаются нетронутыми. На обучение отводится чудовищно мало средств. Размеры классов чересчур велики. Диана Равич, всегда порицавшая американское образование сдержанно и мягко, стала одной из самых ярых противниц нынешней системы. Систему Диана знает очень хорошо, и недавно тщательно сравнила ее с финской — многие признают финское обучение лучшим в мире. Исследование показало: в отличие от американских, финские учителя пользуются уважением и свободой. Общество ценит их. В школы и высшие учебные заведения идут служить люди славные и талантливые. Они любят свое дело и проявляют инициативу, пользуясь полной свободой при творческом выборе методики преподавания. Финских учащихся поощряют к самостоятельному поиску ответов на поставленные вопросы.
Журнал Science, издаваемый Американской ассоциацией содействия развитию науки, напечатал несколько редакционных статей, написанных Брюсом Альбертсом, известным биохимиком. Они посвящены преподаванию точных и естественных наук. Соображения Альбертса весьма интересны. По его словам, преподавание точных и естественных наук все больше и больше сводится к тому, чтобы отбивать студентам всякую охоту учиться. Студент университета обязан вызубрить названия нескольких ферментов. Школьнику предписывается выучить таблицу Менделеева. Изучая открытие ДНК, узнает: ученые открыли ДНК тогда-то и так-то. ДНК представляет собой двойную спираль. Точка. В учащемся убивают всякое любопытство, всякую радость, сопутствующую открытиям. А вспомним-ка, что сказал Вайскопф: важно то, что вы изучите сами, — а вовсе не то, что услышите от меня в лекционном зале.
Альберте вносит несколько неплохих встречных предложений. Например, в одном детском саду каждому ребенку дают блюдце с мелкими камешками, крохотными ракушками и семенами. Затем спрашивают: «А как отличить семена?» Игру назвали «научной конференцией». Дети спорили, обсуждая: как же выяснить, где семена? Помогал им воспитатель и, если спор уходил в ненужную сторону, мягко вмешивался. По существу, это было методом «Ариадниной нити» — по Гумбольдту: вот вам задача, решайте сами, а я только помогу наставническим словом, если потребуется. Дети со своей задачей справились. Они «проводили опыты», пробовали подойти к делу и так и сяк, неутомимо «сотрудничали в научно-исследовательской работе». Потом каждому ребенку вручили увеличительное стекло. Дети разрезали семена, обнаружили там зародыш растения и узнали: именно этим семена отличаются от камешков и ракушек. Дети многому научились. Не то важно, что они узнали нечто новое о семенах — это не играет особой роли, — но то, что они обучились открывать новое и поняли: это увлекательно, и надо уметь удивляться, а затем исследовать и находить ответы.
Это применимо к любому образовательному уровню. Моя знакомая учительница излагала шестиклассникам историю Американской революции. За несколько недель до того, как дети принялись изучать эту тему, наставница стала вести себя в классе очень грубо, вовсю помыкать учениками, тиранить их. Ученики обиделись, рассердились, решили действовать: начали собираться вместе и устраивать «демонстрации протеста». И, когда положение стало по-настоящему взрывоопасным, учительница начала урок об Американской революции словами: «Поскольку теперь вы на собственном опыте знаете, отчего вспыхивают восстания…» Ученики очень хорошо понимали отчего! Творческий способ преподавания, при котором вовсе не требуется сдавать зачеты по каждому поводу, позволяет глубоко познавать предмет. Повторяю: это применимо к любому образовательному уровню — от детского сада до университета — и к любому предмету: к истории, точным наукам, к чему угодно.
Итак, существует два взгляда на образование. Ясно, в каком направлении сегодня движется наше, и думаю, тому есть причина. Необходимо дать людям такое образование, чтобы они не вцепились нам в глотку, как очень образно выразился Эмерсон много лет назад. От детского сада до средней школы истинное образование стремятся окончательно разрушить. Главным орудием разрушения стали «чартерные» школы. Ученики этих школ ничем не отличаются от прочих учеников, посещающих школы обычные. Чартерные школы существуют преимущественно за счет государства — иначе говоря, за счет рядового налогоплательщика, — однако числятся за пределами государственной системы образования, в частных руках. Разрушается сама этика государственной системы образования, определяемая одним словом: «сплоченность». Государственная система образования заботится о детях, вам незнакомых и не имеющих к вам ни малейшего отношения. Это и есть общественная сплоченность — она очень опасна для правящих сливок общества, ибо ведет общество в нежелательном направлении. Ведь людей желательно разобщать.
Догадываюсь: система социального обеспечения в стране также находится под серьезным давлением — по тем же причинам, ибо никаких экономических причин заметить нельзя. Финансовое положение системы надежно. Если ввести незначительные изменения, система останется жизнеспособной и устойчивой на неопределенно долгое время. Но социальное обеспечение рассматривают как великую незадачу, с которой нужно хоть что-то делать. Незадача совсем в ином: социальное обеспечение подразумевает необходимость заботиться о других людях. Нужно заботиться о незнакомых вам стариках, имеющих право на спокойную старость. Но властям неугодно ваше человеколюбие. Нет у седой вдовы денег на еду — что ж, это ее печаль, сама виновата. Вышла замуж за неудачника или неразумно вложила сбережения. Не положено думать о других людях: каждый сам за себя и человек человеку волк.
Во время президентских дебатов Рона Пола спросили: а если случится беда с кем-нибудь, у кого нет медицинской страховки? Что делать? Пол ответил: «Не застраховался как положено — пеняй на себя. В этом суть истинной свободы — осознанной необходимости». Однако ведущий поймал его на откровенном цинизме, и Пол пошел на попятную, заявив: дескать, о людях, не имеющих медицинской страховки, должны позаботиться их родственники или церковь. А Рэнд Пол, сын Рона Пола, сенатор от штата Кентукки, тут же превзошел своего родителя, заявив: общенациональная медицинская страховка — это рабство. И пояснил: «Я сам врач. Если введут общенациональную медицинскую страховку, то меня по закону обяжут лечить всех без исключения. Значит, я стану рабом государства». Слова и мысли Рэнда Пола — капиталистическая патология в самом крайнем, безумном, нечеловеческом проявлении. Это полностью противоречит солидарности, взаимопомощи, простому состраданию.
Эдакий социальный дарвинизм, не так ли? Выживает сильнейший?
Мягко сказано, друг мой. Все намного сложней и страшней. И одновременно проще: я сам за себя, и пропади пропадом весь белый свет! — именно так и воспитывают народ. Исподволь воспитывают, конечно. Институт политики при Гарвардском университете провел опрос молодых людей в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет. Итоги опроса потрясают. Молодежь, как выяснилось, преимущественно придерживается взглядов, которые в Соединенных Штатах проповедуют сторонники либертарианства. Американское либертарианство смыкается с тоталитаризмом. Если внимательно посмотреть на основные положения либертарианства, ясно понимаешь его суть: страной должен всецело править частный капитал, тогда все будут свободны. Я не хочу сказать, будто приверженцы либертарианства — фашисты, но вероятные последствия их политики выглядят именно так. Вдобавок в обществе разрушатся последние человеческие связи. Многих такое положение вещей как раз и привлекает. Например, меньше половины молодых людей, отвечавших на вопросы Гарвардского университета, считали, что правительство обязано предоставлять медицинскую страховку или «такие важнейшие житейские блага, как еда и кров» тем, кто не в состоянии кормить и содержать себя сам.
О правительстве США вообще говорят как о совершенно потусторонней — причем недоброй — силе. Ненависть к демократии настолько укоренилась в существующей политической системе, что никто не считает правительство представителями народа, орудиями народного волеизъявления. Правительство — орудие в неких чужих руках, если не в лапах. Прививать ненависть к демократии не так уж просто. Правители демократического общества — члены общества. Решения правительства — это ваши решения. А правительство Соединенных Штатов — нечто, постоянно вам угрожающее, и уж во всяком случае не орудие вашей воли.
Но самыми пугающими в этом опросе студентов Гарвардского университета выглядят ответы по поводу охраны окружающей среды. Только 28 % опрашиваемых (!) полагают, что «властям нельзя не считаться с опасными климатическими изменениями, и следует оберегать окружающую среду — пускай даже в ущерб экономическому росту». Если так пойдет и впредь, считайте, что всему роду человеческому выносится смертный приговор. Что ж, перед нами вполне естественные результаты мощнейшей государственной пропаганды, наступления на общественную солидарность, на человеческое сострадание и взаимодействие, на основы демократии.
День 15 апреля, когда в Соединенных Штатах платят налоги, — истинный символ американской демократии. Будь американская демократия действенной, день этот считался бы праздником у большинства граждан. Ведь мы сходимся вместе, чтобы сделать взнос и претворить в жизнь политику, всеми нами одобряемую. Казалось бы, именно таким днем и должно стать 15 апреля. Но 15 апреля в Соединенных Штатах — день скорби: чужие, вражеские силы являются ограбить вас, отнять ваши в поте лица заработанные деньги. Это неприкрытое презрение к основам демократии. Впрочем, и это естественно: общество, которым правит капитал, где людям промывают мозги, делает все возможное, чтобы это презрение усилить.
Аристократы и демократы
Кембридж, штат Массачусетс
(15 мая 2012 года).
Вокруг Всеамериканской встречи на высшем уровне, состоявшейся весной 2012 года в Картахене (Колумбия), разразился грандиозный скандал — на сексуальной почве! — нов заметке для газеты New York Times вы указали на вещи поважнее.
Очень важная, интересная конференция. Совместного формального заявления участники не сделали: не было единодушия. Соединенные Штаты Америки и Канада не согласились со всеми остальными странами полушария: не позволили включить Кубу в число участников этой встречи и не пожелали всерьез рассмотреть вопрос о том, чтобы продажа наркотиков перестала считаться преступной. Все это очень важно, это новый шаг к изоляции Соединенных Штатов и Канады, — а одновременно и к интеграции стран Латинской Америки и Карибского бассейна.
С год назад возникло Сообщество государств Латинской Америки и Карибского бассейна (CELAC), объединившее все страны полушария, за исключением Соединенных Штатов и Канады. Некоторые считают, что в недалеком будущем CELAC заменит собой Организацию американских государств, где издавна верховодят США. Кое-что уже сделано, образован Союз южноамериканских наций (UNASUR), работающий довольно успешно.
Латинская Америка становится все более независимой в международных вопросах. Бразилия, в частности, весьма выделяется на всемирной арене, что Соединенным Штатам не по вкусу.
Если на следующем саммите Америк появятся представители Кубы, то, вероятно, Соединенные Штаты на нем уже не будут представлены. А сумеют США снова преградить Кубе путь на эту всеамериканскую встречу — и саммит, возможно, не состоится. Вашингтон остался в одиночестве по поводу смягчения законов о торговле наркотиками. Все больше стран Западного полушария склоняются к тому, чтобы изменить нынешнее положение дел. Даже наиболее консервативные президенты призывают к декриминализации. Речь идет не о том, чтобы узаконить продажу наркотиков, а о смягчении карательных мер за их употребление или хранение. Предложено рассматривать торговлю наркотиками как административное нарушение, а не уголовное преступление. Так штрафуют водителей за неправильную парковку. Это уже успешно проделывают в Европе. К этому же ныне движется большинство стран Латинской Америки: там «сняли проклятие» с марихуаны и, возможно, снимут его с кое-каких других наркотиков. Только Соединенные Штаты остаются непреклонными.
Вопрос очень важен: именно жители стран Латинской Америки и Карибского бассейна страдали от прежней политики больше всех. В одной только Мексике в результате связанного с наркотиками насилия были убиты десятки тысяч людей. Главный источник бедствий — Соединенные Штаты. Собственно, двойной источник: именно США обеспечивают основной спрос, а в то же самое время основное предложение наркотиков — ныне в этом не остается сомнений. Мексиканские подпольные дельцы получают все больше оружия именно из США. Бюро алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ, федеральное правительственное бюро, исследовало конфискованное в Мексике оружие. Выяснили: на 70 % оружия значится: «Сделано в Соединенных Штатах Америки». Причем тип оружия, поступающего из США в Мексику, также со временем меняется. Еще два-три года назад контрабандисты завозили в Мексику главным образом пистолеты, а сегодня это по большей части штурмовые винтовки (автоматы) и пулеметы. Что будет дальше, не знает никто.
Все это связано с безумным культом оружия, существующим в Соединенных Штатах. Не знаю, заметили ли вы, но Рэнд Пол недавно призвал народ противостать усилиям Барака Обамы и Хиллари Клинтон, стремящихся окончательно уничтожить остатки нашего суверенитета, позволить Объединенным Нациям забрать наше оружие. Затем, естественно, Объединенные Нации придут и завоюют нас. ООН обсуждает ныне договор о стрелковом оружии. Стрелковое оружие означает не только револьверы и пистолеты. Стрелковым зовется любое оружие, уступающее размерами танку. Из него убивают повсеместно. Сотни тысяч людей гибнут ежегодно, убитые из стрелкового оружия; среди жертв немало граждан США. Именно поэтому и предпринимаются попытки подписать договор, который мог бы регулировать поток оружия. Однако в умах либертарианцев, подобных Рэнду Полу, намерение подписать такой договор — очередная попытка темной, злодейской шайки, именующей себя ООН, похитить нашу свободу.
Рэнд Пол — это сенатор-республиканец от штата Кентукки, сын Рона Пола.
И, видимо, будущий вождь либертарианцев.
А какова роль Канады? Почему Оттава пляшет под вашингтонскую дудку?
Последние годы были в этом смысле весьма любопытны. В основном дело связано с Североамериканской зоной свободной торговли, но есть и более общие тенденции. Канадский и американский капиталы все больше и больше сливаются, это сближает канадскую и американскую элиту. Можно, конечно, задаваться вопросом о причинно-следственной связи, но канадская правительственная политика, осуществляемая под руководством премьер-министра Стивена Харпера, не только стремительно сближается с политикой США, но и в некоторых случаях становится намного резче американской. Канада во многих отношениях теряет свою культурную, экономическую и политическую независимость. Она все больше и больше походит на страну, зависящую от США.
Энергетика — стержень этой интеграции. Нефтеносные пески в Канаде — огромный источник энергоресурсов, но в то же время и угроза для окружающей среды. Сегодня идут оживленные переговоры относительно того, кто будет разрабатывать эти залежи. Соединенные Штаты, разумеется, хотят участвовать, но Канада то и дело намекает: вступим в партнерство с Китаем, крайне заинтересованным в разработке нефтеносных песков. То есть вступим, если нас не устроят американские условия. Сейчас это величайшее яблоко раздора в отношениях между США и Канадой. В 2012 году в своей речи «О положении в стране» президент Обама с воодушевлением говорил: перед нами целое столетие энергетической независимости! Мы сможем добывать достаточно горючих ископаемых в Северной Америке — природного газа в Соединенных Штатах и нефти из нефтеносных песков. Однако Обама ни слова не сказал о том, во что превратится мир по истечении этих ста лет, если мы используем упомянутые ископаемые. Споры о местных последствиях разработки нефтеносных песков уже начались в Канаде, но положение гораздо хуже — речь идет о глобальном влиянии таких работ на окружающую среду. Серьезнейшем отрицательном влиянии.
Канада — один из крупнейших мировых центров добывающей промышленности. Раздоры, связанные с добычей полезных ископаемых, приводят к войнам и насилию повсюду — от Латинской Америки до Индии. В Индии, к примеру, именно из-за полезных ископаемых непрерывно ведутся междоусобные войны. То же самое происходит в Колумбии и многих других странах.
Что вы можете сказать о гидравлическом дроблении подпочвенного пласта? Его используют во время добычи природного газа, известной как фрекинг?
Фрекинг вызывает серьезнейшие последствия. Требуя огромного количества воды, он и сам-то по себе крайне опасен для окружающей природы, что уже вызвало громкие общественные протесты. Но дело обстоит гораздо хуже. Предположим, фрекинг сумели сделать экологически безопасным (что неосуществимо). Но мы же все равно используем полезные ископаемые. И рано или поздно полезные ископаемые иссякнут. Нельзя долго двигаться в этом направлении: скоро приблизимся к черте, за которой опустошение природных ресурсов планеты станет уже необратимым. Нельзя с точностью сказать, когда наступит это время, ясно лишь одно — это время не за горами.
Футбольный клуб «Миннесота Вайкингс» пригрозил перебраться в Лос-Анджелес. Теперь налогоплательщики штата Миннесота раскошелятся на полмиллиарда долларов из общественных фондов штата, чтобы соорудить новенький стадион и улестить команду. Пусть «Викинги» остаются в Миннесоте!
А Флорида недавно объявила: урезаем расходы на местный университет. В итоге Флоридский университет избавляется от многих академических программ, включая информатику, но щедро сыплет деньгами на любые спортивные затеи.
Спортивные кафедры американских университетов живут в ином мире. Оклады тренеров, работающих там, исчисляются миллионами долларов.
Однажды, помнится, читал я лекцию в каком-то университете университетов. Забыл уже, где именно; а вот чего не забуду вовеки, так это огромного стадиона — первого, что бросалось в глаза на подступах к университету. Возле стадиона красовалось роскошное здание. Спрашиваю студентов: что за красота несказанная? Отвечают: «Общежитие футболистов». Оказалось, те учатся по особой, льготной программе, их особо натаскивают для сдачи экзаменов по всем предметам — лишь бы могли играть в футбол!
Много лет назад вы признавались, что слушаете спортивные радиорепортажи. Все еще слушаете их?
Да, все еще слушаю.
Помнится, вы тогда говорили: спортивные шоу показывают, насколько лживы все заявления о том, что среднестатистический обыватель не в состоянии понять сложных, тонких вещей. И что звонящие на радиостанцию люди поистине бесстрашны. Можно слышать, как они кричат: «Уволить этого мерзавца! Выгнать вон этого тренера! Линчевать такого-то игрока!»
Безусловно, это поразительно. Во-первых, эти люди сведущи и очень уверены в себе, а во-вторых, всегда готовы бросить вызов власти, что похвально. Если не нравится сказанное тренером, они громогласно заявляют: от олуха необходимо избавиться. Мы умнее, чем он. Если бы перенести подобное смелое отношение к делу и в другие области нашей жизни, то состояние общества изменилось бы к лучшему.
Вы читали в новостях о том, что ваш родной город Филадельфия закроет сорок школ?
Нет, не читал, но такое происходит повсюду. Месяца два назад представители одной из черных общин Гарлема пригласили меня прочитать лекцию в их церкви. Знаменитая церковь с долгой и славной историей в деле защиты гражданских прав. Прихожане просили прочесть лекцию об образовании. Во время лекции слушатели выразили серьезную озабоченность тем, что происходит с американским образованием. Они считают, что на систему оказывают серьезное давление, государственные школы бедствуют, открываются новые чартерные школы. Это, в свою очередь, разрушает местные общины, снижает степень участия школ в привычной жизни округи, а ею афроамериканские общины дорожат чрезвычайно.
Калифорния — один из богатейших уголков земли. Сегодня этому штату приходится туго; крупнейшие государственные университеты — Беркли и Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе (UCLA), истинная гордость высшего американского образования, по сути, приватизируются. Они уже не многим отличаются от университетов Лиги плюща[37]. Плата за обучение стала невероятно высока. Одновременно с этим остальные высшие учебные заведения штата обнищали настолько, что студенты и преподаватели намерены выйти на забастовку: протестовать против дальнейшего урезания средств. Университет штата Калифорния заявил, что вынужден прекратить прием заявлений от абитуриентов на весенний семестр 2013 года. Система образования для широких слоев населения приходит в упадок. Зато процветает частное образование для богатых, привилегированных и небольшого числа тех, кто удостоился государственной стипендии. Классовая система образования в чистейшем виде.
Одно из поразительных явлений, наблюдаемых в последние годы, — превращение университетов в корпорации. Очень быстро увеличилось число административных сотрудников, появились новые административные слои. Процветает корпоративное мышление. Каждому новому администратору необходим заместитель, а тому необходим свой заместитель и так далее. Одновременно роль профессорского и преподавательского состава резко уменьшается. Вот очень полезная книга: «Падение профессуры» (The Fall Off the Faculty), написанная Бенджамином Гинзбергом.
Все это — лишь начало генерального наступления на систему образования. Как мы помним, это всего лишь составная часть еще более широкого наступления на общество в целом. Таков неолиберализм, против которого люди протестуют повсеместно: и «оккупанты» в Соединенных Штатах, и активисты на площади Тахрир в Египте. Движения протеста проявляются по-разному в разных странах, но возникают повсюду. Нынешняя общественная система пагубна для всех, кроме богатых. Есть небольшая, очень интересная монография, только что выпущенная Институтом экономической политики — главным источником надежных и систематических данных о рабочей Америке и американской экономике, — она озаглавлена «Преднамеренный провал» (Failure by Design). Автор книги, Джош Бивенс, проводит обзор экономической политики в стране за последние сорок лет и приходит к выводу: эта политика заканчивается ныне полным провалом и крахом — из-за классовых различий. Конечно, кое-кто сумел добиться невероятных успехов, но эти люди составляют одну десятую процента населения: биржевые маклеры, директора компаний, — а для подавляющего большинства те же годы были тяжкими. И все это было преднамеренным. Возможно, было множество других политических курсов, но власть выбрала именно этот.
События развиваются крайне драматически. Европейские банки и бюрократы навязывают всем политику жесткой экономии в условиях наступившего промышленно-экономического застоя. Положение наверняка ухудшится далее и еще более затруднит выплату долгов. Эту политику резко критикуют экономисты, даже деловая пресса обрушивается на банкиров, но те все равно продолжают политику жесткой экономии. Объяснить происходящее экономическими соображениями сложно. Даже думаю — невозможно. И все же объяснение можно найти. Его довольно вразумительно изложил в интервью газете Wall Street Journal президент Европейского центрального банка Марио Драги. Он сказал: социальный контракт в Европе закончился. Иначе говоря, Европа свой социальный контракт прикончила.
Вы всегда говорите о структурных основах и учрежденческих нуждах, связанных с такой политикой. Но разве не полагается врачу поддерживать пациента в хотя бы относительно добром здравии до последней возможности? Не убивают ли они курицу, несущую золотые яйца?
Все зависит от того, насколько далеко вы заглядываете в будущее. Сегодня в мире имеются огромные резервы дешевой рабочей силы. Вы с легкостью можете перенести производство куда угодно. Если вы компания Apple, одна из богатейших корпораций в мире, то передадите свое производство тайваньской компании под названием Foxconn и начнете эксплуатировать рабочих на юго-западе Китая. Жить и трудиться ваши рабочие будут в ужасающих условиях, в отчаянии совершая самоубийства, но вы будете получать при этом огромную прибыль. Если китайский труд окажется дороговат, можно перебраться в Бангладеш или Черную Африку. Странствовать по белу свету делец может долго, очень долго. Да, проблема есть, но она еще маячит в отдаленном грядущем, таких же проблем в капиталистической экономике и без вас немало. Подумаешь, одной проблемой больше! Существует проблема перепроизводства. Существует проблема накоплений. Все это даст о себе знать лишь в отдаленном будущем. С перечисленными проблемами пытаются как-то сладить, однако без особого энтузиазма — ибо все заняты главным: получением немедленной прибыли и всевозможных привилегий. Так устроен бизнес.
Компания Apple удобно расположила свой главный офис в городе Рено, штат Невада, и, по словам обозревателей, таким образом «компании удалось избежать уплаты миллионов долларов налогов в штате Калифорния» и других штатах. А штат Калифорния вынужден урезать свои программы вдоль и поперек.
Ну, это прием испытанный. Зовется глобализацией. И применяют его уже довольно долго.
Роберт Райх был министром труда при Клинтоне. Сегодня он выдающийся эксперт в области средств массовой информации, профессор университета в Беркли. Райх говорит: во Франции «социализм не стал ответом на основные проблемы, неотступно преследующие все богатые нации». Ответом, как заявляет Райх, «была бы реформа капитализма… Нам не нужен социализм. Нам нужен капитализм, благотворный для подавляющего большинства населения». Что вы думаете об «устойчивом капитализме»?
В известной степени я с ним согласен. Если заглядывать в ближайшее будущее, то о построении социализма нечего и мечтать. Народного одобрения не ждите. Народ еще не понимает сути социализма. Райх, безусловно, имеет в виду иное; однако если не глядеть шире обозначенных им рамок, то следует согласиться: он прав.
А если заглядывать в отдаленное будущее, то обнаружится, что слова Райха содержат внутреннее противоречие. Капитализм есть производство материальных благ ради прибыли, а не ради удовлетворения чужих потребностей. Кроме того, капитализму необходима постоянно растущая прибыль. Это приводит к саморазрушению. А еще имеет место постепенная монополизация экономики, появляются олигополии, возникает перепроизводство и, как следствие, прибыль уменьшается. Таковы долгосрочные последствия капитализма, их можно замедлить, однако они просто неотделимы от капитализма как явления.
По-моему, нынешнее общественное устройство порочно в корне своем. Приходится напоминать о всечеловеческих ценностях. Отчего при существующей системе одни люди всегда приказывают, а другие всегда повинуются? Чрезвычайно важный вопрос. И нужна ли нам подобная политическая система? Нужна ли нам подобная экономическая система? — особенно учитывая то, что системы экономическая и политическая неразрывно связаны, чем ты богаче — тем сильнее влияешь на политику и власть. Или пора уже переходить к форме собственности, при которой промышленные предприятия принадлежат рабочим и, следовательно, рабочие же ими и управляют? Найдите этому любое название — именуйте хоть капитализмом. Именуйте как заблагорассудится. Но только по этому направлению общество и может двигаться в будущем — к большей демократии, к упразднению незаконной власти, ныне принадлежащей крупному капиталу.
Шаги в этом направлении уже предпринимаются. Создается новая Международная организация за интерактивное общество, возникающая на основе ZNet. Объединенный профсоюз работников сталелитейной промышленности США начинает совместный проект с Мондрагонской кооперативной корпорацией — огромным конгломератом в Стране Басков, в Испании, которым владеют и управляют рабочие. Мондрагонская кооперативная корпорация управляет промышленными предприятиями, банками, школами, больницами, жилищными комплексами. Довольно успешно с экономической точки зрения, но слишком громоздко по промышленной структуре. Эта корпорация работает в международной капиталистической среде, в квазирыночной экономике, что зачастую вызывает ужасные последствия. Но такие предприятия, как Мондрагонская кооперативная корпорация, все же могут стать тем, что Михаил Бакунин однажды назвал «семенами будущего», брошенными в сегодняшнем обществе. Не знаю, что обо всем этом думает Роберт Райх, но полагаю: коль скоро заглядывать в отдаленное будущее, то здесь намечается очень здравый путь.
Во время лекции в Университете Лойолы вы заметили, что у Томаса Джефферсона были довольно серьезные опасения насчет судьбы, могущей постигнуть все демократические затеи. Он опасался, что возникнет новая разновидность абсолютизма, куда более зловещая, нежели британское правление, павшее в итоге Американской революции. На закате жизни Джефферсон различал «аристократов и демократов», как он любил выражаться. Он заявил следующее: «Надеюсь, мы сумеем… сокрушить еще в зародыше аристократию наших богатых корпораций, уже посмевшую бросить вызов и правительству, и законам нашей страны». Джефферсону же принадлежат слова: «Искренне полагаю: банковские учреждения сильнее и опаснее целых вражеских армий». Эти и подобные высказывания одного из отцов-основателей США нечасто цитируются в сегодняшних источниках.
Да, эти цитаты нечасто можно увидеть. Подобные опасения существовали изначально, тому было множество причин. Опасения остаются в силе поныне, просто поводы для них постоянно меняются, принимают новые формы.
Кажется, Бакунин сказал: «Везде, где есть государство, один класс непременно будет угнетаем другим»?
Верно, это его слова, но я бы посмотрел на вещи несколько иначе. Ведь государство — не единственное средоточие общественного влияния. Существует и другой центр влияния — концентрированный частный капитал. И, пока этот капитал существует, именно государство выступает единственным защитником общества от произвола капиталистов. Думается, Бакунин прав, критикуя государство как угнетателя, но государство также является и защитником.
Бакунин не был последовательным мыслителем, однако природу власти понимал глубоко — понимал и то, что властью можно пользоваться, а можно злоупотреблять. Бакунинские разногласия с Карлом Марксом сводились главным образом к этому. Учение Карла Маркса, как его понимал Бакунин, гласило: радикально настроенная интеллигенция должна возглавить рабочее движение — для пользы самого же движения. И русский мыслитель очень точно предсказал: именно революционная интеллигенция, которую он окрестил «новым классом, научной интеллигенцией», двинется по одному из двух путей: либо станет «красной бюрократией» и установит во имя рабочего класса наиболее деспотичный режим из всех, когда-либо существовавших, либо она осознает, что все же подлинная власть обретается в руках частного капитала, — и станет его прислужницей. Именно так и вышло. Очень верное политическое пророчество — одно из очень немногих социологических предсказаний, относившихся к далекому будущему и полностью сбывшихся. Его необходимо изучать во всех курсах истории и других общественных наук.
Появилось целое движение, требующее отменить постановление Верховного суда США, принятое в январе 2010 года по делу «Объединенные граждане против Федеральной избирательной комиссии». Упомянутым постановлением отменили государственное регулирование системы финансирования избирательных кампаний. Как сказал один критик: «Они узаконили корпоративный подкуп избираемых нами политиков». Что вы думаете об организации «Объединенные граждане» и осуществимости перемен в поправках американской конституции? Ведь это может занять долгие годы.
Тут целый ряд вопросов, включая и тактический, вами поднятый, и принципиальный вопрос: а где же корень зла? Оба вопроса достойны внимания. Относительно тактической задачи думаю: требовать изменений в конституции США имеет смысл хотя бы для того, чтобы народ сделался более сознателен политически — внимание людей привлекается к существующим неурядицам. И не важно, сколь долго продлится борьба. Если достаточное количество граждан заинтересуется проблемой, они обратят внимание и на более радикальные цели, имеющие более принципиальное значение, — тут мы возвращаемся к сути вопроса. Думаю, организацию «Объединенные граждане» создали поспешно и неразумно, это неудачное решение. Однако это всего лишь приправа, а не само блюдо. Дело в том, что персонализацию корпоративных учреждений предлагают уже больше века — «Объединенные граждане» далеко не первые, кто поднимает этот вопрос. Об этом нужно думать всем.
Почему корпорации должны обладать правами, обычно присущими частным лицам? На сегодня права корпораций намного больше тех, которыми обладают отдельные граждане — так сказать, людская плоть и кровь, простые смертные. Корпорации бессмертны, их оберегает государство. Основной принцип корпоративной деятельности — ограниченная ответственность, а это означает: будучи одним из участников корпорации, вы лично не в ответе ни за что — даже за убийство десятков тысяч людей в индийском городе Бхопал.
Вы имеете в виду взрыв на заводе корпорации Union Carbide в Бхопале, прогремевший в 1984 году? Тогда погибло двадцать тысяч человек.
Да, это лишь один из примеров. Почему корпорации следует поставить вровень с частными лицами? Корпорации стремятся до предела расширить права своих акционеров — за счет всех других заинтересованных сторон, чьи права ущемляются. Почему граждане должны мириться с этим? Не вижу здесь никаких экономических обоснований.
Согласно условиям договора о Североамериканской зоне свободной торговли (NAFTA), американские корпорации, работающие в Мексике, имеют право на так называемый национальный статус. Однако мексиканские граждане, как известно, не имеют права получить национальный статус, скажем, в американском штате Аризона. Почему же корпорациям причитаются подобные права?
Другое важное решение Верховного суда США «Бакли против Валео», принятое в семидесятых годах, приравнивает деньги к речи — трактует их как некую речевую разновидность. Это решение имеет далеко идущие последствия. Если деньги суть форма речи, то получается, что имеющие много денег обладают правом кричать громче прочих. Должен добавить: Американский союз гражданских свобод поддержал это решение на основе того, что здесь мы видим одно из проявлений абсолютной свободы слова. Не уверен, что они вообще осознают последствия такого решения.
«Объединенные граждане» открывают путь для обширных финансовых вкладов в избирательную кампанию, искажающих всю политическую систему страны. Правда, это уже длится много лет. Поэтому, обсуждая такую тему, следует говорить: ширится давно существующее явление, которое вообще не имеет права на существование.
Когда-то Карл Маркс сказал: задача человека заключается не только в том, чтобы понять мир, а в том, чтобы изменить его. Вы посвятили этому всю свою жизнь.
Старался как умел; а хорошо ли это у меня получилось — решать другим. Но, конечно, думаю, что все мы должны пытаться изменить окружающий мир к лучшему в ближайшее время, решить самые неотложные проблемы: уничтожение окружающей среды, возможность ядерной войны, пагубные болезни — ведь это поистине смертоносно для человечества. Судьба всего людского рода зависит от скорейшего решения этих проблем. Таким образом, в ближайшем будущем каждый может принять участие в работе над тем, что зовется реформами. А некоторые могут решить: необходимо добраться до самого сердца незаконной власти, остановить его — и затем двигаться к большей свободе и независимости.
Но ведь вы предупреждали: победы не приходят быстро. То есть это не спринт. Это — марафон.
Да, это марафон, и такой марафон, в котором бегуны часто принуждены двигаться вспять. Сейчас, например, заметен изрядный регресс. Последние тридцать лет вообще были во многих отношениях временем регресса, хотя активность народных масс и возрастала. История — дело весьма непростое.
У вас есть внуки. Каким вы видите мир, который им достанется?
Предполагаемое будущее, сказать по правде, выглядит отнюдь не привлекательно. И все же очень многое зависит от воли людей. Нельзя предсказать ход грядущих общественных движений или тех усилий, которые предпримет человечество, изменяя мир. Это невозможно. Никто не мог предвидеть в 1960 году, что горстка чернокожих студентов, усевшихся за стойкой бара «для белых» в городе Гринсборо, штат Северная Каролина, положит начало массовому движению за гражданские права чернокожих. Никто не смог бы предсказать на заре женского движения за равные права, что оно коренным образом изменит культуру США. Спроси вы меня год назад: «Имеет ли смысл оккупировать Зукотти-парк?» — я, скорее всего, молча покрутил бы пальцем у виска. Это казалось бессмысленным. Но ведь возымело действие — да еще какое!.. Что можно сказать? Поживем — увидим.
Какой совет вы дадите молодым людям, начинающим жизненный путь?
Каждый вечер, вернувшись домой, принимаюсь отвечать на сотни писем, пришедших по электронной почте, — и заранее знаю: большая их часть будет от молодых людей, которые жалуются: «Не могу глядеть на то, как устроен этот мир. Не могу больше терпеть. Что же мне делать?» Подобных писем поступает столько, что я вынужден отвечать одинаковым, загодя составленным текстом. Он говорит: вы уже на пути к решению вопроса, ибо сами уразумели: в обществе далеко не все ладно и хорошо. Общего ответа здесь нет. Не существует единого ответа, приемлемого для каждого человека, на каждый жизненный случай. Все зависит от того, кто вы, что вас тревожит, какими возможностями вы располагаете, насколько решительно хотите посвятить себя улучшению мира, какими обладаете способностями. Но можете считать себя счастливым человеком, избранным — будь иначе, вы не просили бы совета, которого просите. Это значит, у вас имеется много возможностей — куда больше, нежели у ваших сверстников в других странах или даже здесь, в США всего лишь поколение тому назад. Воспользуйтесь наследием предыдущего поколения. Все это весьма непросто, но ведь и никогда не было просто. Есть возможность все изменить. Нужно только отыскать собственный путь.
Никто не в силах ответить другому человеку на вопрос: «Чему посвятить жизнь? Как нужно жить?» Необходимо найти ответы самостоятельно. Вовсе не исключено, что вы пойдете неправильным путем. Вас постигнут неудачи, из них возможно извлечь урок и затем, вернувшись, отправиться в путь снова — уже в правильном направлении. Все зависит лишь от вас самих.
Простите мою дерзость, но вам уже далеко за восемьдесят. Вы намереваетесь и дальше помногу путешествовать, подолгу выступать перед слушателями? Вы уже больше не преподаете, не так ли?
Да, хотя продолжаю работать со студентами, а иногда еще преподаю, читаю лекции. Да, конечно. Постараюсь по мере сил заниматься и тем и другим. На этот счет ничего особо глубокомысленного сказать не могу. Я не загадываю наперед, понимаю: жить остается уже не очень долго, и постараюсь провести остаток жизни по возможности не впустую.
Но ведь у вас неплохое здоровье?
Приемлемое. Не жалуюсь.
Читать бесплатно другие книги:
