Песочные замки Уолл-стрит. История величайшего мошенничества Эйхенвальд Курт

«А вот, Билл, другая группа ваших клиентов, которые тоже подали в суд на фирму, — сказал он. — И все они наняли одну и ту же юридическую фирму из Хьюстона под названием Miller, Bristow & Brown. Вы знаете, как это могло произойти?»

Уэбб сглотнул. Он лгал. Но решил попытаться достойно выйти из ситуации.

«Адвокат из этой фирмы позвонил мне, подыскивая клиентов, которые нуждаются в помощи», — сказал он. Эта ложь не имела смысла и не могла исправить ситуацию.

В беседу вмешалась Хьюитт.

«Разве это не нарушение профессиональной этики?» — спросила она Куппермана.

В течение часа адвокаты анализировали дела всех клиентов, к которым имел отношение Уэбб. Один из адвокатов заметил, что среди тех, кто подал на компанию в суд, оказались и члены семьи Уэбба.

«Похоже, у вас дружная семья», — сказал адвокат.

«Вы даже не представляете насколько», — ответил Уэбб. Как ни крути, члены его семьи тоже потеряли свои деньги, вложив их в товарищества Graham.

Беседа заняла около двух часов. Когда она закончилась, Уэбб собрал свои вещи и поехал домой.

На следующее утро не успел Уэбб выйти из дома, как зазвонил телефон. Его секретарь сообщила, что менеджер подразделения просит его зайти и как можно быстрее. Уэбб повесил трубку и зашагал к машине. Приехав в подразделение, он отправился в кабинет своего босса Ричарда Холландера.

«Билл, я должен сообщить тебе одну новость, — сказал Холландер. — Мне придется тебя уволить».

Холландер сообщил, что Уэбба увольняют из-за того, что его жена открыла счет в другой фирме и он приобрел там акции. В фирме существуют строгие правила, которые запрещают иметь счета на стороне.

«Но это чушь», — вырвалось у Уэбба. Он сам уведомил фирму об открытии этого счета. И сам Холландер, и консультант по правовым вопросам из отдела соблюдения законодательства сказали, что ему не о чем беспокоиться.

«Вы не хуже меня знаете, в чем дело, — сказал Уэбб. — Не лгите мне».

Босс приказал Уэббу немедленно покинуть офис. Ему запретили приближаться к своему столу и прикасаться к документам. Ему пришлось оставить даже личные вещи. Уэбба не волновало, что его уволили, поскольку втайне от Prudential-Bache он уже подыскивал новую работу. Но в тот день два солидных предложения, которые лежали у него на столе, были изъяты.

Давление продолжалось несколько дней. Через неделю после увольнения Уэббу позвонил один из руководителей Prudential-Bache, который сказал, что связался с ним по просьбе Лорена Шехтера. Тот просил передать, что, если Уэбб осмелится еще хоть раз позвонить кому-то из своих бывших клиентов, фирма подаст на него в суд.

Эта бесцеремонная угроза сделала свое дело. Уэбб, который так часто советовал своим клиентам, как отстоять свои права, перестал звонить им. До него доходили слухи, что брокеры Pru-Bache якобы склоняют клиентов подать против него иск. Вскоре юридический отдел начал вносить в личное дела Уэбба новые жалобы, и все они были связаны с фондом роста. В этих жалобах говорилось, что Уэбб вводил клиентов в заблуждение, утверждая, что инвестиции в фонды роста надежны. При этом Prudential-Bache ни словом не упоминала о рекламных материалах, где говорилось то же самое.

Год спустя Уэбб встретился с Ноем Соркином, сотрудником юридического отдела Prudential-Bache. Оба они присутствовали на разбирательстве в арбитражном суде. Уэбб мимоходом спросил Соркина, знает ли он, почему его уволили.

«Ну конечно, — ответил тот. — Насколько я понимаю, вы советовали своим клиентам подыскивать себе адвокатов».

Случившееся с Уэббом больно ударило по всем брокерам и менеджерам фирмы. Еще до увольнения Уэбба группа примерно из десяти брокеров беседовала с ним, возмущаясь убытками своих клиентов. Все они поклялись действовать заодно и планировали направить своих клиентов к Дэрилу Бристоу.

Увольнение Уэбба положило всему этому конец. Брокеры так и не начали действовать. Все они бросили своих клиентов, чтобы позаботиться о себе. Их решение защитить себя показалось вполне оправданным несколько месяцев спустя, после того как из фирмы ушел Джо Стифф. Юридический отдел развернул бурную деятельность, стремясь очернить Стиффа и лишить его лицензии на работу с ценными бумагами. Брокеры были напуганы.

К тому времени клиенты Prudential-Bache приобрели нового союзника. В западном городке Бойсе, Айдахо, один из сотрудников регулирующего органа, который занимался ценными бумагами, услышал странные вещи о Pru-Bache на несколько месяцев раньше инвесторов. Фактов было немного. Но, начав отслеживать их, этот человек стал одним из самых твердых и последовательных противников фирмы за всю ее историю.

Уэйн Кляйн, глава бюро по ценным бумагам, оторвал глаза от компьютера, когда в дверь его кабинета постучали. Была пятница, сентябрь 1990 года. Приближался вечер. В дверях стояла секретарь Уэнди Адамс.

«Уэйн, — сказала Адамс, — здесь джентльмен, который пришел повидать Билла Блессинга, но его сегодня нет на месте. Что будем делать?»

Блессинг был одним из главных экспертов подразделения. Кляйн сохранил файлы и поднялся из-за стола.

«Возможно, я смогу ему помочь», — сказал он.

Скромный кабинет Кляйна находился рядом с приемной бюро по ценным бумагам, подразделением финансового департамента штата. Из-за этого к Кляйну обращались чаще, чем к кому-либо другому в офисе, если не считать секретаря. Он нередко беседовал с жителями Айдахо, которые заходили пожаловаться на то, что они стали жертвами мошенничества. Многие сотрудники бюро работали по гибкому графику, и их не было на месте после четырех. Любого, кто заходил в офис позднее, зачастую ждала встреча с Кляйном.

Кляйн вышел в приемную и увидел просто одетого пожилого мужчину, который сидел на стуле у стены.

«Здравствуйте, сэр, — сказал Кляйн. — Я Уэйн Кляйн, глава бюро по ценным бумагам».

Мужчина встал и пожал Кляйну руку.

«Меня зовут Даг Бернетт. Я уже беседовал с Биллом Блессингом и принес для него кое-какую информацию».

«Билла сейчас нет. Но если хотите, мы можем поговорить у меня в кабинете».

Бернетт согласился. Они прошли в кабинет Кляйна и сели. Бернетт сказал Кляйну, что он вышел на пенсию. Несколько лет назад он владел домом престарелых, а затем продал его с прибылью. С этими деньгами он отправился к одному из брокеров в Бойсе, Айдахо. Сам Бернетт много лет назад был сотрудником Prudential Insurance и верил в порядочность этой компании. Именно поэтому он решил заключить сделку с Prudential-Bache. С ним работала Луиза Шнайдер, одна из брокеров подразделения фирмы в Бойсе.

«Я сказал ей, что вышел на пенсию и не слишком хорошо разбираюсь в рынке, — сказал Бернетт. — Я просто хотел вложить свой капитал в надежное, стабильное дело. Она заверила меня, что позаботится об этом».

Бернетт показал Кляйну документ, где его цели определялись как сохранение и умножение капитала. Затем Бернетт протянул ему выписки со счета.

«Они продали мне бумаги, которые, по их словам, были надежными и выгодными, — сказал Бернетт. — Но результаты были плачевными. Мне обещали огромные прибыли, но из квартала в квартал выплаты становились все меньше. Они даже не приближались к тому, на что я рассчитывал».

Кляйн просмотрел выписки. Бльшая часть средств, судя по всему, была вложена в товарищества, названия которых были ему незнакомы. Это были предприятия по добыче нефти и газа. В выписках значились названия вроде доходный фонд P-B, инвестирующий в энергетические компании, или фонд роста P-B, инвестирующий в энергетические компании. По названиям Кляйну было ясно, что речь идет о продуктах, продажей которых занимается только Prudential-Bache.

Бернетт передал Кляйну и ряд других документов. По большей части это были бумаги товариществ по инвестициям в энергетические компании, учредителями которых были Prudential-Bache и компания под названием Graham Resources. До сих пор Кляйну не приходилось слышать о такой нефтяной компании. Бегло просмотрев материалы Бернетта, Кляйн понял одно: продавать столь рискованные ценные бумаги без нарушения правил такому инвестору, как Бернетт, который хотел сохранить свои сбережения, было невозможно.

Изучая документы, Кляйн составил и представление о Бернетте. Этот пожилой человек отличался искренностью и ясным умом. Кляйн не сомневался, что, если дело дойдет до суда, жюри найдет в его лице свидетеля, заслуживающего доверия.

Кляйн закончил просматривать материалы.

«Позвольте мне снять с этих документов копии, чтобы нам было от чего оттолкнуться», — сказал он.

Вместе с Бернеттом они подошли к копировальному аппарату. Пока Кляйн один за другим копировал документы, Бернетт рассказал, как он почувствовал, что Шнайдер обманула его по поводу инвестиций в товарищества.

Кляйн кивнул.

«Мы займемся расследованием этого дела и выясним, были ли здесь какие-то нарушения. Если мы выявим таковые, перед нами будет две задачи. Мы постараемся помочь вам вернуть свои деньги и позаботимся о том, чтобы виновные были наказаны и подобное не повторилось. Наше дело — следить за тем, чтобы те, кто имеет лицензию на торговлю ценными бумагами, соблюдали закон».

Примерно через час Кляйн закончил копировать документы и расспрашивать своего посетителя. Он пожал Бернетту руку.

«Большое спасибо, мистер Бернетт, — сказал он. — Я передам документы нашему эксперту, и мы свяжемся с вами, если нам понадобится еще какая-то информация».

Он встал и проводил Бернетта к выходу. Затем Кляйн направился к себе в кабинет, еще раз просмотрел документы и стопкой сложил их на столе. «Хорошо, что нам придется иметь дело с Prudential-Bache, — подумал он. — Эта фирма, несомненно, пойдет нам навстречу и поможет разобраться в ситуации. Наверняка, чтобы решить проблему, хватит пары недель».

Кляйн не знал, что это начало трехлетней войны.

К моменту начала этой войны Кляйн уже успел завоевать авторитет как настоящий и ответственный профессионал. Главой бюро его назначили в 1986 году, когда он стал одним из немногих республиканцев, работающих на губернатора-демократа Сесила Эндрюса. Сторонник строгого соблюдения законов, он пользовался уважением обеих партий и твердо верил, что обман в сфере инвестиций наносит ущерб свободному рынку. Это убеждение сложилось у него смолоду.

Кляйн родился в Юте, в бедной глубоко религиозной семье мормонов и был одним из двенадцати детей. Очень долго он хотел быть полицейским. Впервые он столкнулся с рынком в шестом классе, когда одному из его товарищей на день рождения подарили 50 акций. Это привело Кляйна в восторг. Мальчишка, его сверстник, стал одним из владельцев гигантской компании. Кляйн понял, что в капиталистической системе деньги можно зарабатывать не только физическим трудом. Сбережения тоже могут работать. Система давала всем, даже ему, шанс распрощаться с бедностью.

Когда Кляйн учился в старших классах, друг его брата поделился с ним кое-какими инвестиционными идеями. Кляйн взял немного денег, которые ему удалось скопить, и купил недорогие акции. Некоторые из них давали хорошие результаты, другие — скверные. Однако в итоге он получил неплохую прибыль. После окончания колледжа он провел два года в Бразилии в качестве миссионера мормонов, а затем поступил на юридический факультет университета Джорджа Вашингтона. В 1980 году, продолжая учебу в университете, он нашел работу в Вашингтоне, в фирме Fried, Frank, Harris, Shriver & Kampelman. Там он работал с Харви Питтом, бывшим главным юрисконсультом Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC) и одним из самых авторитетных специалистов по ценным бумагам.

Закончив юридический факультет, он проработал год в одной из юридических фирм Вашингтона. Но потом они с женой решили вернуться на Запад, и в 1983 году Кляйн уже работал в бюро по ценным бумагам в Айдахо. Три года спустя он возглавил его.

Во время биржевого бума в 1980-е годы Кляйн был в ужасе от количества махинаций с инвестициями в Айдахо. В первые же годы его работы в департаменте была раскрыта афера, в ходе которой у жителей Айдахо выманили 1,2 млн долл. Им говорили, что эти инвестиции принесут 120 % прибыли после того, как деньги будут переправлены на Багамские острова. Но это было мошенничество чистой воды. Кляйн устроил для воров сложную ловушку, что заставило их вернуть в Айдахо почти 1 млн долл. Инвесторы получили бльшую часть денег обратно.

Как глава бюро Кляйн считал своим долгом защищать интересы инвесторов штата. Об этом ему напоминали два акционерных сертификата, которые он повесил у себя в кабинете, — на десять тысяч акций каждый. Эти акции он купил в 1972 году, и теперь они практически обесценились. Изо дня в день они напоминали ему, что, какое бы инвестиционное предложение он ни рассматривал, инвесторы Айдахо в конечном итоге должны получить не просто клочок бумаги. Кляйн считал, что только так можно сохранить доверие людей на рынке.

Само собой, при таком подходе подразделение Кляйна активно взялось за расследование жалобы Бернетта. В понедельник утром Кляйн передал документы, которые принес Бернетт, Биллу Блессингу. Когда Кляйн поинтересовался его мнением насчет этих бумаг, Блессинг сказал, что свяжется с центральным офисом фирмы в Нью-Йорке и запросит копии других необходимых документов. Кроме того, он проверит счета прочих клиентов Луизы Шнайдер, брокера Бернетта. Если инвестиции осуществлялись с нарушением правил, очень может быть, что такие ценные бумаги приобрел кто-то еще.

Кляйн одобрил эти действия и направился к себе в кабинет. Он не сомневался, что Блессинг в два счета разберется в этой истории. Крупные фирмы не любят держать недобросоестных брокеров.

«Восемь? — потрясенно переспросил Кляйн. — То же самое случилось еще с восемью клиентами?»

Билл Блессинг кивнул.

«Именно это мы обнаружили, когда проверили счета клиентов Шнайдер».

Блессинг занимался расследованием жалобы Бернетта несколько недель. Он получил информацию из Нью-Йорка и без предупреждения явился в офис фирмы в Бойсе, чтобы ознакомиться с интересующими его документами. То, что обнаружил Блессинг, чрезвычайно встревожило Кляйна. Восемь немолодых клиентов Луизы Шнайдер приобрели ценные бумаги товариществ, полагая, что речь идет о высоконадежных инвестициях. Всем им говорили, что эти инвестиции гарантируют высокий доход. И все они понесли огромные убытки.

Кляйн знал, что даже лучшая брокерская фирма бессильна, если кто-то из брокеров действует недобросовестно. Но именно для этого предусмотрены жесткие законодательные процедуры. Они позволяют своевременно выявить и предотвратить проблему. Мало кому удается обходить их многократно. Но восемь клиентов, обманутых одним и тем же брокером, удивили его. Кто-то явно относится к своей работе слишком небрежно.

«Восемь человек! Как менеджер подразделения мог допустить подобное? — воскликнул Кляйн. — И главное, как это допустили в Нью-Йорке?»

«Все это выглядит не лучшим образом», — сказал Блессинг.

Они пришли к выводу, что дело следует расширить. Если один брокер воспользовался отсутствием надзора со стороны вышестоящего начальства, решил Кляйн, это могли сделать и другие. Нужно проверить документы других брокеров подразделения. И возможно, настало время поговорить с Луизой Шнайдер.

Блессинг и его коллега Мэри Хьюз потратили несколько месяцев, проверяя документы, звоня клиентам и опрашивая брокеров. В начале 1991 года Блессинг сообщил Кляйну, что им удалось выяснить. Другие брокеры подразделения тоже продавали ценные бумаги товариществ. Хотя никто из них не допустил при продажах столько нарушений, сколько Шнайдер, их клиенты тоже жаловались. При беседах с клиентами, которые приобрели ценные бумаги товариществ, выяснилось, что их заверяли: инвестиции надежны и сулят высокие доходы.

И наконец, они допросили Шнайдер, чтобы выяснить ее мнение о случившемся. Оказалось, она больше не работает в Prudential-Bache, — уйдя из компании год назад, она устроилась в Shearson Lehman Brothers.

«Уэйн, послушай, тебе понравится ее отговорка, — со смехом сказал Блессинг. — Она заявила, что все, что она делала, — это зачитывала рекламные материалы, составленные в штаб-квартире Prudential-Bache в Нью-Йорке. По ее мнению, мы не должны винить ее в том, что она повторяла то, что ей приказал Нью-Йорк».

Блессинг улыбнулся.

«Это что-то новенькое».

Кляйн задумался. Что-то в этом деле беспокоило его с самого начала. Когда его сотрудники позвонили в офис Prudential-Bache в Нью-Йорке, Кляйн думал, что известие о недобросовестности брокера приведет руководство в ужас. Возможно, фирма начнет собственное расследование. Может быть, даже уволит менеджера подразделения. Но юристы Pru-Bache не проявили особого беспокойства. Казалось, руководители в Нью-Йорке уже давно знали о том, что происходит.

И все же, возможно, Шнайдер просто пытается свалить вину на начальство. Прежде Кляйну приходилось сталкиваться с подобными случаями. Был лишь один способ выяснить истину. Он вернулся к Блессингу.

«Давайте выясним, есть ли в этом зерно здравого смысла, — сказал он. — Попробуем позвонить в Prudential-Bache в Нью-Йорке и запросить все материалы по продажам, которые высылались в подразделение в Бойсе. Кроме того, пусть пришлют проспекты эмиссии. Это позволит выяснить, кто говорит правду».

В любом случае, считал Кляйн, у них достаточно информации, чтобы начать полномасштабное расследование. Чтобы доказать, что нью-йоркские руководители не осуществляли должного надзора за брокерами в Бойсе, им понадобится немало сил и средств. Кляйн задумался, оценивая количество дел, которыми занималось его подразделение, и количество персонала, которое потребуется для полноценного расследования. Он поручил это дело пятерым сотрудникам подразделения — Блессингу, Хьюз, Мэрилин Сканлан, Патриции Хайли и Джелин Хейл — и подготовил приказ, который давал каждому члену команды право выписывать повестки в суд и снимать показания под присягой.

30 января 1991 года Кляйн принес приказ о расследовании своему боссу, Белтону Пэтти, директору финансового департамента Айдахо. Пэтти прочел приказ и подписал его.

Делу «Штат Айдахо против Луизы Шнайдер и Prudential-Bache» был дан ход. И это произошло очень вовремя.

В феврале 1990 года Джордж Болл понял, что игра окончена. Терпение руководства Prudential Insurance было на исходе. Судя по всему, Роберт Уинтерс, который стал президентом компании в 1986 году, был возмущен неспособностью Prudential-Bache приносить хоть какой-то доход. На заседаниях совета директоров Уинтерс часто отпускал колкие замечания о том, что он устал от брокерской фирмы, которая тратит средства вместо того, чтобы их зарабатывать. При любой возможности Гарнетт Кейт, вице-президент Prudential, который следил за деятельностью брокерской фирмы, во всеуслышание заявлял о том, что не имеет никакого отношения к решениям, принимаемым под началом Болла. Кейт, который редко комментировал происходящее публично, отступал от своих правил, подчеркивая, что не несет ответственности за случившееся в Pru-Bache.

На протяжении примерно полугода сила Болла шла на убыль. Вице-президентом брокерской фирмы стал Артур Бертон, один из руководителей Prudential. Казалось, что Болл безучастно, почти беспомощно, наблюдает за тем, как компания постепенно лишает его власти. В ответ на настойчивые расспросы Уинтерс каждые несколько месяцев делал заявление, утверждая, что Болл по-прежнему пользуется его полной поддержкой. Но любой представитель высшего руководства в фирме знал, что это ложь.

Пока Prudential только готовилась всерьез взяться за борьбу с катастрофой. Чтобы исправить ситуацию и решить вопрос с денежными обязательствами, она наняла адвокатов и следователей, которые должны были изучить документы отдела прямых инвестиций. На этот момент ситуация выглядела весьма скверно. Крах товариществ уже причинял огромные неприятности.

К августу Болл лишился возможности проводить в жизнь собственную стратегию. Несколько месяцев назад он говорил консультантам фирмы, что операции банков и арбитражный отдел являются профильными составляющими деятельности фирмы. Истекший год был нелегким для обоих подразделений, но будущее казалось стабильным. Prudential Insurance не желала даже слышать об этом. По распоряжению Уинтерса Болл сократил средства, выделяемые на арбитражный отдел. При бюджете всего в 25 млн долл. этот отдел начал хиреть, хотя, пока Болл находился в должности, он был одним из самых рентабельных подразделений в Prudential-Bache. В отсутствие средств отдел не мог осуществлять свои планы, и его прибыли иссякли. С тем же успехом можно было потребовать от спортсмена-пловца грести только одной рукой.

Наконец 20 декабря 1990 года, когда объем годовых убытков Pru-Bache достиг 250 млн долл., Болл написал докладную записку, где была описана схема масштабной реструктуризации фирмы. Активы подразделения, которое занималось операциями банков, были переданы Prudential Insurance, что официально положило конец четырехлетней работе брокерской фирмы в этой сфере. Канадские подразделения были проданы. Арбитражный отдел был закрыт, а его директор, Гай Уайзер-Пратт, который отработал в Bache более 20 лет, был уволен.

Последнее изменение касалось отдела прямых инвестиций. Несмотря на все сокращения, которые уже прошли в этом подразделении, предполагалось сделать его еще меньше. Теперь ему отводилась роль наблюдательной группы, задача которой — выяснить, что можно спасти после крушения, которое продолжалось десять лет. Джеймс Келсо, руководитель, который осуществлял экспертизу фонда ипотечного инвестирования VMS, возглавил отдел.

Но несмотря на все эти изменения, Уинтерс и Кейт были слишком недовольны Боллом. В феврале, когда Уинтерс оценивал результаты деятельности Болла за год, тот решил сам поднять этот вопрос.

«Боб, я полагаю, что этот бизнес слишком долго шел слишком плохо, — сказал он. — Думаю, я утратил доверие людей в Prudential».

Уинтерс мрачно посмотрел на Болла: «Ты прав, Джордж».

«Мне бы хотелось продержаться до конца и лично проследить за дальнейшим осуществлением преобразований, которые мы начали, — сказал Болл, — но давление на меня слишком велико. Не уверен, что я могу оставаться полезным. Не пора ли мне подыскивать другие варианты?»

«Полагаю, это было бы лучше всего, — сказал Уинтерс. — Так будет лучше для всех нас».

Неделю спустя, 13 февраля 1991 года, Prudential Insurance объявила, что Болл оставляет должность председателя и директора Prudential-Bache. Временным исполняющим обязанности главы фирмы был назначен Роберт Бек, бывший председатель страховой компании, который десять лет назад был инициатором слияния двух фирм.

В тот день Болл направил сотрудникам Pru-Bache свое последнее заявление. В нем он намекал на ошибки, которые совершил, и на вызванные ими проблемы.

«Ситуация на рынке ценных бумаг в 1980-е годы породила безответственность, что привело к неудовлетворительным результатам в ряде областей, — писал Болл. — Поэтому вести фирму в будущее должен тот, кто не обременен наследием прошлого».

Неделю спустя брокерская фирма объявила еще об одном важном изменении. Prudential-Bache была переименована в Prudential Securities. Это был символический разрыв с ошибками прошлого и попытка возродить надежды на будущее.

Но смена названия не могла зачеркнуть вчерашний день. Не прошло и недели, как некоторые самые мрачные тайны фирмы всплыли на поверхность.

В начале 1991 года Чак Хокинс, глава редакции Business Week в Атланте, позвонил в Коннектикут. Он хотел побеседовать с Джимом Дарром. Хокинс присутствовал на судебном процессе над Prudential-Bache с тех самых пор, как почти год назад написал статью о проблемах товариществ по недвижимости. Эта статья вызвала шквал телефонных звонков от брокеров и клиентов Pru-Bache, и все они давали ему советы. Положившись на свое чутье, Хокинс принялся один за другим изучать проспекты эмиссии товариществ и судебные документы, собирая дополнительную информацию.

И теперь он вышел на настоящий след. Он обнаружил документы, которые свидетельствовали о криминальном прошлом Клифтона Харрисона, и доказательства секретных сделок Харрисона с руководством Prudential-Bache. Он знал об отчете Locke Purnell и неподтвержденных сведениях о связях Дарра с Watson & Taylor и First South. Он нашел даже подтверждения того, что руководители Prudential Insurance знали о том, что Дарр недобросовестно работал с товариществами по инвестициям в энергетические компании. Обо всем этом Хокинс планировал расспросить Дарра.

Хокинс набрал номер Дарра. После нескольких гудков кто-то снял трубку.

«Да?» — спросил мужской голос таким тоном, словно ждал звонка.

«Это Джим Дарр?» — спросил Хокинс.

«Да».

«Это Чак Хокинс из Business Week».

«О нет! — вырвалось у собеседника Хокинса, но он быстро овладел собой. — Кто вам нужен?»

«Джим Дарр».

«Боюсь, вы ошиблись номером».

Через долю секунды в трубке раздались короткие гудки.

Статья Хокинса появилась в выпуске Business Week от 4 марта 1991 года. Заголовок «Неразбериха в Pru-Bache» красовался на обложке журнала над фотографией Джорджа Болла. Первые же строки задавали весьма агрессивный тон всей статьи.

«Правление Джорджа Л. Болла в Pru-Bache осталось позади, но его наследие продолжает жить». Далее в статье говорилось, что Pru-Bache «столкнулась с юридическими проблемами, которые в ближайшие годы могут истощить их финансы и подмочить репутацию».

Хокинс рассказал обо всем, что ему удалось выяснить, — от сведений, которые содержались в отчете Locke Purnell, до прошлого Клифтона Харрисона. Статья, раскрывающая секреты, которые Prudential-Bache держала в тайне так много лет, получилась весьма впечатляющей.

Эта публикация коренным образом изменила ситуацию. После ее прочтения адвокаты, которые вели групповые иски по всей стране, начали возбуждать новые судебные дела против фирмы. Самый крупный судебный процесс, начатый в окружном суде Нового Орлеана, был связан с товариществами по инвестициям в энергетические компании.

Отдел правоприменения Комиссии по ценным бумагам и биржам инициировал расследование деятельности Дарра, однако этот вопрос не стал одним из приоритетных. Комиссия поручила расследование заявлений, сделанных Business Week, не юристам из вашингтонского офиса, которые вели самые заметные дела, а региональному подразделению в Нью-Йорке.

Как только журнал вышел из печати, его тут же доставили в офис бюро по ценным бумагам в Айдахо. Белтон Пэтти быстро прочел статью и понял, что речь в ней идет о тех же вопросах, которые расследуют инспектора бюро. С экземпляром журнала в руках он направился в кабинет Кляйна.

«Уэйн, ты должен взглянуть на это», — сказал он.

Кляйн внимательно прочел статью. К этому моменту его инспектора обнаружили, что нарушение правил при продажах в ряде подразделений Pru-Bache носит сходный характер. Он уже знал, что проблема в Бойсе не сводится к недобросовестности отдельных брокеров, а имеет куда более широкие масштабы.

Прочитав статью, Кляйн был удивлен, что в ней рассказывается о тех же самых товариществах, деятельность которых расследовала его команда. Он был поражен тем, что его бюро развернуло одно из самых широких расследований по данному делу.

Кляйн сделал несколько копий статьи и отнес одну из них Биллу Блессингу.

«Билл, взгляни на это, — сказал он. — Думаю, нам нужно обратить внимание на кое-что еще».

Вдвоем они обсудили, какие еще документы им нужны от Prudential-Bache. В первую очередь они хотели посмотреть отчет Locke-Purnell и побольше узнать о бывшем руководителе отдела прямых инвестиций по имени Джим Дарр.

Глава 17

Юрист Prudential Securities удобно устроился в кресле в конференц-зале бюро по ценным бумагам, Айдахо. Подобно всем сотрудникам центрального офиса фирмы, с которыми Уэйн встречался до сих пор, этот юрист, Ной Соркин, источал уверенность которая граничила с заносчивостью.

«Эта проблема не такая уж масштабная, — сказал Соркин. — Подавляющее большинство товариществ продавалось как положено. Нам попалось несколько скверных брокеров, вот и все».

Кляйн с сомнением посмотрел на Соркина. С Кляйном были два инспектора — Мэри Хьюз и Джеймс Бернс, который недавно подключился к расследованию. К моменту этой встречи, весной 1991 года, регулирующие органы Айдахо собрали достаточно информации, чтобы понять: речь идет не о нескольких недобросовестных брокерах. Заверения о надежности товариществ содержались непосредственно в рекламных материалах, рассылаемых из Нью-Йорка. Сотрудники регулирующих органов навели кое-какие справки и обнаружили, что похожие проблемы имели место в ряде подразделений Prudential Securities в соседних штатах.

«Прошу прощения, Ной, но я не верю, что во всем виноваты плохие брокеры, — сказал Кляйн. — Мы видели материалы, которые поступают из Нью-Йорка. Вот где истоки проблемы».

Соркин принялся настойчиво возражать, утверждая, что бльшая часть товариществ продавалась должным образом.

Кляйн просто покачал головой.

«Хуже того, в ряде случаев брокер, о котором идет речь, давала инвесторам рекомендации о вложении капитала, используя фирменный бланк, где было написано, что она является вице-президентом Prudential-Bache, то есть ответственным лицом. Разумеется, инвесторы верили тому, что она говорит».

«О нет, — сказал Соркин. — Она не является ответственным лицом».

«Ошибаетесь, — сказал Кляйн, доставая копию бланка Луизы Шнайдер. — Вот здесь написано “вице-президент”».

«Но она не является должностным лицом».

Кляйн вздохнул. Он вел прицельный огонь по одной из мошеннических проделок, весьма распространенных не только в Prudential Securities, но и на Уолл-стрит в целом. Рядовым биржвым брокерам часто дают должности с громким названием, чтобы они могли произвести впечатление на клиентов. Когда подобное должностное лицо из крупной брокерской фирмы, действующей в масштабах страны, дает советы, безусловно, инвесторы следуют им более охотно. На Уолл-стрит это считается всего-навсего удачным маркетинговым приемом. Но Кляйн прекрасно понимал, что это еще одна нечестная уловка.

«Простите, возможно, я учился не в лучшей юридической школе, но в те времена, когда я получал образование, вице-президент был ответственным лицом», — сказал Кляйн.

«Нет, это просто звание», — сказал Соркин.

«Ной, это смешно. Звание — не пустой звук. Для людей, которые принимают решение о том, куда вложить свои деньги, оно что-то значит».

Соркин улыбнулся.

«Готов поспорить с вами на самое холодное пиво в Айдахо, что для клиентов нет никакой разницы, является ли она рядовым брокером с лицензией или вице-президентом».

«Я не пью пиво, — сказал Кляйн, — но готов заключить пари. Я с удовольствием выйду на улицу и задам сотне людей вопрос, у кого они предпочли бы купить акции — у вице-президента Prudential-Bache или у рядового брокера с лицензией. И бьюсь об заклад, что гораздо большее впечатление на них произведет тот, кто имеет звание вице-президента, и именно с таким человеком они захотят вести дела».

Теперь улыбался Кляйн.

«Именно поэтому вы и присвоили ей это звание».

Они поговорили еще немного. Соркин спросил, что нужно, чтобы довести расследование до конца. Насколько понимал Кляйн, фирма хотела уладить дело. Он сразу отмел эту идею.

«Теперь мы в состоянии решить все проблемы, — сказал он. — Но нам нужно представлять масштабы случившегося».

Они перешли к обсуждению проблем, которые инспектора Айдахо выявили в подразделении Бойсе. Когда встреча подошла к концу, наступил вечер.

Несколько недель спустя штат Айдахо утвердил программное заявление о новой директиве, принятой по итогам расследования дела о товариществах. Любой сотрудник брокерской фирмы, имеющий звание, предполагающее официальные полномочия, считается ответственным должностным лицом. При желании фирма могла продолжать обманывать клиентов, но теперь она несла ответственность за подобные злоупотребления.

Секретарь сообщила Биллу Кридону, что в приемной его ждет посетитель. Кридон поднялся и направился в приемную. Мысль о предстоящей встрече не радовала его.

Было 9 марта 1991 года, половина третьего пополудни. Несколько месяцев назад Кридону пришлось уволиться из Prudential-Bache, поскольку он отказался вводить своих клиентов в заблуждение по поводу их законного права возбуждать судебные дела и требовать возмещения убытков, нанесенных им фондом ипотечного инвестирования VMS. Теперь он нашел работу в брокерской фирме поменьше. Но Pru-Bache не оставляла его в покое. Стоило кому-то из клиентов подать жалобу, фирма тут же вносила сведения об этом в личное дело Кридона.

Его посетителем оказался Майкл Ликосати, адвокат из Keesal, Young & Logan, калифорнийской юридической фирмы, которая представляла Prudential Securities и специализировалась на арбитражных разбирательствах. Поздоровавшись с Ликосати, Кридон проводил его к себе в кабинет. Это был молодой адвокат, который показался Кридону довольно дружелюбным. Они сели, и адвокат сразу перешел к делу.

Бывший клиент Кридона, Бетти Джин Проссер, подала в арбитражный суд иск против Prudential Securities. Она купила изрядное количество акций фонда VMS, а потом поняла, что ее обманули.

«Но ее действительно обманули, — перебил Кридон. — Она должна получить назад все свои деньги. Как и все остальные мои клиенты».

«Этого не будет, — сказал Ликосати. — Ваши клиенты не смогут вернуть все свои деньги».

«Почему нет? — спросил Кридон. — Они стали жертвами мошенничества».

«Все не так просто, — ответил Ликосати. — Билл, поймите, я тоже обеспокоен данной ситуацией. Если на Prudential будут оказывать слишком сильное давление, она может объявить себя банкротом. Мы должны уладить дело с этими людьми, но мы не хотим ставить Prudential в слишком жесткие условия».

Ликосати объяснил, что Prudential Securities хочет, чтобы Keesal, Young & Logan представляла Кридона в деле Проссер. Это позволит выработать единую линию защиты.

«Это в ваших же интересах, — сказал он. — Если уладим эти дела, представляя вас, мы не станем преследовать вас, требуя денег. Но если мы не будем представлять вас и уладим эти дела сами, у нас будут все основания возбудить против вас судебное дело».

«Хотя я больше на них не работаю, — подумал Кридон, — они продолжают давить на меня».

Кридон отложил ручку.

«Послушайте, лично я не хочу, чтобы меня представляла Keesal. Я намерен раскрыть карты, и мне не нужна защита. Я говорил клиентке, что VMS — это надежные инвестиции. И я дам показания, которые помогут ей вернуть свои деньги».

«Надеюсь, вы этого не сделаете», — сказал Ликосати.

«Паршиво, — подумал Кридон. — Но ты не запугаешь меня, принуждая к сотрудничеству».

Несколько месяцев спустя, в июле 1991 года, Кридон укрепился в своем решении не помогать Prudential Securities. Судья окружного суда одобрил условия первого соглашения по урегулированию группового иска по товариществам VMS. Заверив клиентов, что они получат компенсацию по итогам группового иска, Prudential Securities обманула их вновь. По условиям сделки, о которой велись переговоры с Beigel & Sandler, маленькой юридической фирмой из Чикаго, Prudential Securities согласилась выплатить 25 млн долл. клиентам, которые инвестировали более 1 млрд в 95 товариществ VMS. Таким образом, за каждый доллар, потерянный инвесторами, предполагалось заплатить 2,5 цента компенсации — до выплаты судебных издержек.

Ни один разумный инвестор не согласился бы на такую жалкую сумму. За каждые 10 000 долл., вложенных в товарищества, причиталось менее 200 долл. Впрочем, не у всех дела обстояли столь плачевно. Beigel & Sandler, проделав весьма скромную работу, получила вознаграждение в размере 6 млн долл. и 350 000 долл. в порядке компенсации расходов. Таким образом, юридическая фирма попросту продала законные притязания своих клиентов Prudential Securities за кругленькую сумму.

Групповые иски были идеальной стратегией для Prudential Securities. Для урегулирования не требовалось согласия инвесторов. Последние попросту получили многостраничное уведомление из суда, где сообщалось об урегулировании дела и выплате суммарной компенсации в 25 млн долл. В соответствии с законом о групповых исках, чтобы не участвовать в соглашении об урегулировании, инвестор должен был подать в суд особое заявление. Тот, кто не сумел разобраться в этом юридическом документе, автоматически присоединялся к соглашению об урегулировании. В соглашение включали даже тех инвесторов, которые сменили адрес и не получили уведомления. Поскольку ценные бумаги товариществ Prudential Securities продавались главным образом неискушенным клиентам — именно в этом была суть аферы, — многие инвесторы не понимали, что им предлагали, и ничего не предпринимали. В результате они, сами того не зная, приняли условия соглашения и отказались от своих законных прав, в том числе от права вновь подать иск против Prudential Securities. В обмен они получили компенсацию, которая была меньше, чем недельные социальные выплаты неимущим.

Еще через несколько месяцев было достигнуто второе соглашение об урегулировании дела о частных товариществах. Оно касалось фонда ипотечного инвестирования VMS, ценные бумаги которого приобрело множество пожилых инвесторов, считая их высоконадежными. Их дела были чуть лучше, чем у инвесторов, включенных в первое соглашение.

Они получили четыре цента за доллар — до выплаты судебных издержек.

За несколько дней до того, как Prudential Insurance нашла преемника Джорджу Боллу, слухи о том, что должно произойти, поползли по фирме. И все же 24 апреля это событие стало неожиданностью. Болла сменил Хардвик Симмонс, который за 11 месяцев до этого был уволен с должности главы отдела розничного обслуживания Shearson Lehman Hutton, поскольку эта компания несла колоссальные убытки.

В компании это назначение вызвало смешанные чувства. Некоторые топ-менеджеры испытывали облегчение от того, что кто-то возьмет на себя ответственность за происходящее. Других пугало то, что новый руководитель только что снят с должности менеджера среднего звена в фирме-конкуренте, которая испытывала серьезные финансовые трудности.

Но Prudential не собиралась предоставлять Симмонсу такую же свободу действий, какой пользовался Болл. Президентом и главой фирмы он был лишь номинально. Уинтерс, председатель совета директоров страховой компании, одновременно стал председателем брокерской фирмы.

Симмонс начал быстро осуществлять преобразования, сместив кое-кого из представителей высшего руководства. Он уволил Ричарда Сикенцио, который сменил Боба Шермана в качестве главы отдела розничного обслуживания. Вместо него он нанял Джорджа Мюррея, первого вице-президента Shearson, который в свое время первым взял Симмонса на работу на Уолл-стрит в качестве менеджера-стажера. Кроме того, он принял в команду еще одного своего приятеля, Ховарда «Вуди» Найта, поручив ему заниматься разработкой корпоративной стратегии и развитием бизнеса.

Вскоре Симмонс узнал о катастрофе с товариществами, которая принимала все больший размах. Однако он не придал этому значения. Shearson продавала ценные бумаги огромного множества товариществ с ограниченной ответственностью, и у многих из них были проблемы. Высшее руководство заверило его, что проблему с товариществами можно уладить, потратив не более 50 млн долл.

И все же, принимая во внимание разного рода правовые неувязки, Симмонс потребовал ответа на вопрос, будет ли Лорен Шехтер отвечать за случившееся. В то время Шехтер пользовался особым расположением высшего руководства Prudential Insurance.

Краткое расследование освободило Шехтера от какой бы то ни было ответственности за неприятности. Симмонсу сказали, что он делал все от него зависящее, неоднократно предупреждая Болла. В частности, отмечалось, что Шехтер незамедлительно проинформировал Болла об отчете Locke Purnell. Однако тот ждал девять месяцев, прежде чем что-либо предпринять.

Такая информация удовлетворила Симмонса, и Шехтер оставался главным стратегом фирмы в правовой сфере.

Держа в руках несколько папок с документами, Дэрил Бристоу вошел в номер отеля Sheraton в Форт-Майерсе, Флорида. В глубине комнаты он увидел старика за семьдесят, слабого и испуганного. Это был Даррелл Хэйни, бывший клиент Prudential Securities, вложивший деньги в фонд роста. С недавних пор Хэйни стал клиентом Бристоу. Это было одно из самых крупных дел по фондам роста из тех, что фирма Бристоу возбудила против Prudential Securities и Graham. Бристоу никогда не встречался с Хэйни лично, и у них было совсем немного времени, чтобы обсудить дело, перед тем как адвокаты Prudential и Graham начнут брать у старика показания.

Занимаясь фондами роста, Бристоу и его партнеры уже добились довольно многого. Им удалось истребовать судебное распоряжение, которое обязывало Prudential-Bache выдать списки инвесторов товариществ. Получив эти списки, адвокаты связались со всеми потенциальными клиентами, предложив им свои услуги. Бристоу не работал с групповыми исками, и с каждым клиентом ему приходилось связываться персонально. Результат превзошел все ожидания: тысячи инвесторов, среди которых было много пожилых людей и представителей среднего класса, откликнулись на это предложение. У Бристоу появилось столько клиентов, что он ушел из своей прежней фирмы и создал новую, основным делом которой стало судебное преследование Prudential. Новая фирма, названная Bristow, Hackerman, Wilson & Peterson, открылась 1 мая.

Примерно в это же время Бристоу привлек к работе еще одного адвоката. Заниматься судебным преследованием фондов роста при наличии тысяч клиентов, с каждым из которых надо было поддерживать связь в индивидуальном порядке, было очень непросто. Нужно было составить картотеку клиентов, ввести ее в компьютер и поддерживать базу данных с помощью сложных программ. Поэтому Бристоу связался с другой юридической фирмой, James R. Moriarty & Associates. Мориарти был компьютерным гением, который уже имел опыт ведения компьютерных баз данных при массовых исках. Он мог без труда создать аналогичную базу и для фондов роста. За несколько недель Мориарти отладил компьютерную программу, которая позволяла адвокатам быстро находить информацию по каждому клиенту и писать письма с учетом обстоятельств каждого дела. Помимо этого две юридические фирмы начали совместно издавать бюллетень под названием GFL News. Клиенты стали получать свежую информацию о судебном преследовании фондов роста в виде изложенных доступным языком статей, дополненных графиками и иллюстрациями.

Но Prudential Securities делала все, что могла, чтобы и без того обширная клиентская база стала необъятной. Один из юристов фирмы уже сказал Мориарти, что они планируют допросить под присягой 5800 клиентов, возбудивших иски против фондов роста. Мориарти прекрасно понял угрозу: зная, что адвокаты истцов получают оплату по результату и компенсируют расходы из собственного кармана, Prudential Securities намеревалась разорить трех техасских адвокатов. Судя по всему, брокерская фирма была готова воплотить свою угрозу в жизнь и начала с инвесторов во Флориде. Хэйни был первым клиентом, которому предстоял допрос под присягой.

Когда Бристоу вошел в номер отеля, Хэйни беседовал со Стивом Хакерманом, партнером Бристоу, и Биллом Уэббом, своим брокером.

«Мистер Хэйни, мне жаль, что мы встречаемся в таких неприятных обстоятельствах», — сказал Бристоу, пожимая старику руку.

«Ну что вы, все в порядке, — тихо сказал Хэйни. — Мы делаем то, что приходится делать».

Хэйни извинился, что его жена не смогла приехать на встречу.

«Она больна, и ей этого не вынести».

Бристоу объяснил Хэйни, как будет проходить снятие показаний под присягой, когда несколько адвокатов будут задавать ему вопросы. Все, что он должен сделать, — сохранять спокойствие и постараться отвечать по мере своих сил и возможностей.

«А теперь, мистер Хэйни, я хотел бы, чтобы вы рассказали немного о себе», — сказал Бристоу.

Хэйни начал говорить. Он пришел в Prudential-Bache, зная об инвестировании не слишком много. Хэйни закончил только начальную школу и всю жизнь проработал на сталелитейном заводе в Питсбурге. Уйдя на пенсию, он, будучи мастеровитым и ловким, перестроил небольшой многоквартирный дом и продал его с прибылью. Его жена тоже работала, и это помогало им свести концы с концами. Благодаря упорному труду Хэйни и его жена накопили несколько сотен тысяч долларов. Этих денег хватило на то, чтобы перебраться во Флориду, где они надеялись провести остаток своей жизни в комфорте. После переезда супруги решили, что не сумеют сами распорядиться своими деньгами должным образом. Они отправились к Биллу Уэббу, которого им рекомендовали как серьезного и добросовестного человека, который заботится о своих клиентах. Уэбб продал им ценные бумаги нескольких товариществ. Когда был создан фонд роста, в рекламе которого говорилось о невысоком риске и хороших прибылях, Хэйни вложил в него деньги.

«Он сказал нам, что мы покупаем обесценившиеся ссуды, которые будут давать прибыль, и что в этих инвестициях практически нет риска», — сказал Хэйни.

Он на мгновение умолк, прикрыл глаза и сглотнул.

«После долгих лет тяжкого труда, когда приходилось экономить каждый цент, я надеялся, что поживу здесь в свое удовольствие, — сказал он. — Мы с женой хотели немного попутешествовать и поразвлечься, ведь у нас не было такой возможности, пока мы работали».

Глаза Хэйни наполнились слезами.

«А в итоге мы потеряли так много денег. А потом моя жена заболела. И теперь мы уже никогда не сможем позволить себе то, о чем мечтали. Мне кажется, это несправедливо. Но тут уж ничего не поделаешь. Придется забыть о наших мечтах».

Хэйни разрыдался. В эту минуту все, кто находился в комнате, поняли главное. Своей ложью Prudential-Bache заставила страдать ни в чем не повинных людей, а значит, нужно было выиграть это дело во что бы то ни стало.

Бристоу тронул Хэйни за плечо.

«Мистер Хэйни, возможно, я не могу разделить всю глубину вашего страдания, но я понимаю, как вам тяжело, — сказал он. — И я скажу вам одно. Мы вернем вам ваши деньги. Можете на нас рассчитывать».

Снятие показаний Даррелла Хэйни началось рано утром на следующий день в номере Sheraton. Когда Бристоу и Хакерман вместе с Хэйни вошли в номер, они не поверили своим глазам. Вокруг суетилось более полудюжины адвокатов Prudential Securities и Graham. Повсюду были установлены видеокамеры. Кроме того, адвокаты ответчика запаслись электронным оборудованием на сотни тысяч долларов — таким громоздким, что его пришлось разместить в соседней комнате, — чтобы сразу расшифровывать записи показаний. Они явно намеревались допрашивать старика целый день.

Бристоу улыбнулся. Подобный антураж при снятии показаний показался ему весьма забавным. По-видимому, Prudential Securities давала понять, что даже мелких инвесторов, у которых почти не было прямых доказательств, она заставит отработать свое сполна. Фирма хотела показать, что возбуждение иска против компании обойдется дорого и тот, кто решит это сделать, должен хорошо подумать.

Бристоу не сомневался, что Prudential Securities и Graham ведут борьбу грязными методами. С самого начала судебного процесса они чинили всевозможные препоны и обвиняли адвокатов во всех смертных грехах. Хотя попытка брокерской фирмы предъявить обвинение Бойду Пейджу оказалась безрезультатной, нападки на адвокатов, похоже, оставались главным элементом ее стратегии. Prudential Securities делала все, чтобы отстранить фирму Бристоу от дела, подавая ходатайства, в которых обвиняла ее во всевозможных этических нарушениях. Все эти ходатайства были отклонены. Когда фирма Бристоу добилась доступа к спискам клиентов, Prudential Insurance и Graham составили совместное письмо с нападками на юридическую фирму, подразумевая, что инвесторам следует отказаться от подачи исков. В этом письме Джон Грэхем и Джеймс Келсо, новый руководитель отдела прямых инвестиций, намекали, что фирма Бристоу действует не в интересах инвесторов.

Письмо стало еще одной циничной попыткой использовать доброе имя Prudential для того, чтобы обманом склонить инвесторов к принятию выгодных для фирмы решений. Ведь, нападая на адвокатов, готовых бороться с фирмой, Prudential Securities тем самым подталкивала десятки тысяч инвесторов к урегулированию дела с VMS на абсолютно неприемлемых условиях.

Снятие показаний Хэйни затянулось на целый день. Адвокаты ответчика задавали вопросы обо всех инвестиционных решениях, которые когда-либо принимал Хэйни. Когда казалось, что тема исчерпалась, адвокаты изобретали новую линию допроса. Референты сновали в соседнюю комнату и обратно, поднося адвокатам распечатки, которые помогали формулировать дальнейшие вопросы.

Наконец настала очередь Бристоу. Он решил пристыдить своих оппонентов за избранную тактику.

«Итак, мистер Хэйни, — сказал Бристоу и обвел рукой комнату с адвокатами и камерами, — что вы об этом думаете?»

«Я ошарашен», — тихо ответил Хэйни.

«Вы знаете, что за стеной установлено электронное оборудование, которое позволяет мгновенно распечатать каждое ваше слово? — сказал Бристоу. — Они могут в мгновение ока найти любые ваши слова и предъявить их вам. Хотите ли вы взять какие-то свои слова обратно?»

«Нет, сэр».

«А ведь на это оборудование, мистер Хэйни, они потратили около 300 000 долл., — сказал Бристоу. — Все мы можем увидеть, что вы говорили. Ваши слова под рукой. Вы уверены, что не хотите ничего менять?»

«Да, сэр».

«Вы хотите, чтобы перед вами положили ваши ответы?»

«Нет, сэр».

Страницы: «« ... 1314151617181920 »»

Читать бесплатно другие книги: