Притчи старого города. Беседы о свободе, любви, счастье и юморе Раджниш (Ошо) Бхагаван

У реки Тенрю им пришлось ждать целый час, прежде чем они смогли взойти на паром. Когда они уже отплывали от берега, какой-то пьяный самурай вскочил на переполненный паром, едва не потопив его. Пока маленькая лодка пересекала реку, он шатался, отчего лодка угрожающе раскачивалась.

В страхе за своих пассажиров паромщик умолял его стоять спокойно. «Мы здесь, как сельди в бочке», – грубо сказал самурай. Затем, указав на Музо, добавил: «Почему бы нам не сбросить этого бонзу?» «Пожалуйста, потерпи, – сказал Музо, – скоро мы будем на той стороне». «Что?! – вскричал самурай. – Терпеть? Мне?! Послушай: если ты не выпрыгнешь сам, Клянусь, я тебя утоплю!»

Спокойствие мастера привело самурая в такое бешенство, что он ударил Музо железным веером, в кровь разбив ему голову.

Ученик Музо больше не мог этого выносить и, будучи человеком сильным и благородным, пожелал вызвать самурая на поединок. «Я не могу допустить, чтобы после этого он оставался в живых», – сказал он. «Стоит ли волноваться из-за такого пустяка? – с улыбкой сказал Музо. – Только в такие моменты и может проявить себя бонза. Помни: терпение – больше, чем просто слово».

И он прочел сочиненное экспромтом стихотворение-вака:

«Нанесший удар, принявший удар —

Лишь игроки в игре,

Эфемерной, как сон».

И когда лодка причалила к берегу, и Музо с учеником сошли на землю, самурай подбежал к мастеру и простерся у его ног. В то мгновение он стал учеником.

Искания, желание составляют основу болезни ума. Отсутствие исканий, желания – основное условие здоровья вашего существа.

Менять объекты желания очень легко, но это не путь трансформации. Можно желать денег, власти… можно изменить объекты желания – вы можете начать желать Бога, но останетесь прежним, потому что продолжаете желать.

Главная перемена касается не объектов желания, а субъективности человека.

Если желание прекращается – и помните, я не говорю, что нужно его прекратить, – когда желание останавливается, вы впервые чувствуете себя как дома: спокойным, терпеливым, блаженным; впервые жизнь открыта для вас, а вы – для жизни. Само разделение между вами и жизнью исчезает, и это состояние неразделенности – божественно.

Ко мне приходят люди со всего мира, они совершают путь в тысячи миль. Когда я спрашиваю: «Зачем вы пришли?» – кто-то говорит: «Я ищу Бога», а кто-то: «Я ищу истину».

Они не понимают, чего просят. Они просят невозможного. Бог не вещь. Бог не объект. Его нельзя искать. Бог – все целое. Можно ли искать целое? В нем можно раствориться, с ним можно слиться, но искать его нельзя. Искания просто означают: вы все еще верите, что отделены от целого; вы остаетесь ищущим, а целое – искомым.

Иногда вы ищете женщину, иногда вы ищете мужчину. Иногда, разочаровавшись в мире, начинаете искать мир иной – но вы еще не разочаровались в самих исканиях.

Ищущий всегда в беде. Ищущий вечно в растерянности. Он не понимает главной проблемы. Он думает, что нужно искать Бога, и тогда все разрешится. Совсем наоборот: если все разрешилось – внезапно – Бог…

Сами по себе искания нездоровы. Не увлекайтесь галлюцинациями эго… когда кто-то приходит и говорит, что ищет Бога, в его глазах так и светится эго, осуждение мира: он не простой человек, он человек религиозный. В том, как он это говорит, видна гордость: он не обычный человек, он не из простых смертных. Он особенный, необычный. Он не ищет денег, он ищет медитации. Он не ищет ничего материального, он ищет нечто духовное.

Но для меня – и для всех, кто знает, – все поиски принадлежат миру. Не бывает других поисков, кроме мирских. Желание принадлежит миру. Желания «не от мира» не бывает. Мир существует в самом желании. Неважно, чего именно вы желаете; самого факта желания достаточно, чтобы удержать вас во власти мира. Потому что все желания происходят из одного главного заблуждения – что вам чего-то недостает, что нужно что-то большее. Во-первых – и в главных – все, что вам нужно, уже есть. Ничего больше не нужно.

Из-за желаний мир превращается в кошмар, и последний из кошмаров – нирвана. Безусловно, последний – потому что, если вы просыпаетесь в поисках Бога и нирваны… когда вы просыпаетесь, все кошмары исчезают.

Вы отбросили мир. Теперь вы ищете Бога. Пожалуйста, отбросьте и Бога. Звучит несколько нерелигиозно, но это только кажется.

Мне очень нравится одно высказывание Альберта Эйнштейна. В каком-то месте он говорит: «Я глубоко религиозный неверующий». На самом деле, религиозный человек не может быть верующим. Религиозный человек может доверять, но не может верить. Доверие исходит из экзистенциального опыта; вера – просто галлюцинации ума, не более чем порождение идеологий, понятий, писаний, философий. Доверие приходит из жизни.

Стоит произнести слово «Бог», как сразу появляется вера. Бог представляет образ верования. А жизнь – не верование, но опыт. Позвольте жизни быть вашим единственным Богом. Никакого другого Бога не нужно, потому что все остальные боги изобретены человеком. Эйнштейн прав, когда говорит: «Я глубоко религиозный человек, но не верующий; я не признаю верований». Что он имеет в виду?

Качество религиозности не имеет ничего общего с качеством верующего. Верующий верит потому, что желает. Верующий верит потому, что стремится к каким-то поискам. Верующий верит потому, что не может жить без ума. Он всегда вставляет ум между собой и жизнью… как рука в перчатке: вы касаетесь возлюбленной, но опосредованно – руку покрывает перчатка. Возлюбленной касается перчатка; вы дотрагиваетесь только до своей перчатки.

Вера похожа на перчатку – она окружает вас оболочкой. Вы не открыты жизни прямо и непосредственно.

Религиозный человек в этом смысле гол – его не окутывают одежды верований. Он соприкасается с жизнью напрямую.

В этом соприкосновении вы таете. В этом соприкосновении вы растворяетесь. В этом соприкосновении вы перестаете быть собой. Вы стали целым, а целое пришло к вам. Океан впадает в каплю, и капля становится океаном.

Вера опасна. Мы все время ее меняем. Индуист может стать мусульманином, христианин – индуистом. Религиозный человек, так называемый религиозный человек может стать коммунистом, теист может стать атеистом – от этого ничто не меняется. Вы меняете верования, как перчатки, но перчатки остаются перчатками.

Неужели нельзя видеть непосредственно жизнь? Неужели нельзя любить непосредственно жизнь? Нужно ли в самом деле во что-то верить? Нельзя ли просто доверять жизни?

Позвольте мне сказать так: люди, не умеющие доверять, верят. Вера – это суррогат: фальшивая монета, обман. Людям, умеющим доверять, не нужны верования. Им достаточно жизни. Они не нагромождают на нее никакого бога, никакой нирваны или мокши. Зачем? Самой жизни более чем достаточно. Они просто живут.

Конечно, если у вас есть вера, вокруг нее можно выстраивать будущее. Если веры нет, то нет и никакого будущего, потому что жизнь происходит здесь-сейчас. Ждать нечего. Но мы продолжаем откладывать – до того самого мгновения, когда приходит смерть и отнимает этот дар.

Я читал…

Трое друзей завели один из тех бесполезных разговоров, какие время от времени увлекают всех нас. Они обсуждали вопрос: что каждый из них сделает, если врач скажет, что ему осталось жить всего шесть месяцев.

Робинсон сказал:

– Если бы я услышал от врача, что мне осталось всего шесть месяцев, первым делом я ликвидировал бы бизнес и спустил все сбережения, устроив на Французской Ривьере кутеж, какого никогда не видали. Я играл бы в рулетку, пировал, как король, и главное – девочки, девочки и еще раз девочки.

Наверное, этот человек откладывал – до смерти. Когда врач говорит, что вам остается всего полгода… Но и это, по-видимому, не более чем желание; скорее всего, он не сможет… когда в двери стучит смерть, это такое потрясение… Как можно наслаждаться, когда на пороге стоит смерть? Вы не могли наслаждаться, даже когда жизнь была рядом. Как можно наслаждаться, если жизнь с каждым мгновением уходит все дальше? Снова определенного рода вера: если это случится, «я тут же начну жить». Кто мешает вам жить сейчас же, сию секунду?

Второй ответил:

– Если бы врач сказал, что мне осталось жить только шесть месяцев, я первым делом пошел бы в туристическое агентство и отправился в кругосветное путешествие. На земле тысячи мест, которых я никогда не видел, и хочется на них взглянуть перед смертью – Большой Каньон, Тадж-Махал, Ангкор Ват….

Кто вам мешает? Зачем дожидаться смерти, чтобы увидеть Тадж-Махал? Сможете ли вы тогда на него смотреть? У вас в глазах будет так темно, что и Тадж-Махал будет не похож на Тадж-Махал. Когда в ум войдет смерть, вы ничего не сможете увидеть. Смерть вас ослепит. Вас охватит внутренняя дрожь. Вы не сможете ни слышать, ни видеть, не сможете даже дышать. Почему же люди всегда откладывают?

Третий ответил:

– Если бы врач сказал, что мне осталось всего шесть месяцев, я первым делом проконсультировался бы у другого.

Такое поведение кажется самым типичным. Вы и сами бы так поступили. Но и это не вернет вам жизни. Вы попытаетесь найти другого врача, который даст вам надежду, будущее, скажет: «Не волнуйтесь: можно и дальше откладывать. Спешить некуда: смерть далеко». Вы поищете и найдете человека, который даст вам надежду.

Надежда – это способ откладывать жизнь на потом.

Всякое желание – способ откладывать жизнь, и все верования – обман, позволяющий избежать действительности и продолжать думать о том, чего нет.

Бога нет. Есть жизнь. Пожалуйста, не ищите Бога.

Нирваны нет. Есть жизнь. Пожалуйста, не ищите нирваны.

И, перестав искать нирвану, вы обнаружите, что она скрыта в самой жизни. Перестав искать Бога, вы обнаружите, что он всюду… в каждой частице, в каждом мгновении жизни. Бог – другое название жизни. Нирвана – другое название полноценно прожитой жизни. Вы только слышали слово «жизнь»; это не живой опыт.

Отбросьте все верования, все препятствия. Не будьте христианином, не будьте индуистом, не будьте мусульманином. Просто будьте живым. Пусть это будет вашей единственной религией.

Жизнь – единственная религия. Жизнь – единственный храм. Жизнь – единственная молитва.

Я слышал…

К одному дзэнскому мастеру пришел ученик. Он поклонился, коснулся ног мастера и сказал:

– Долго ли мне ждать просветления?

Мастер взглянул на него и долго, довольно долго не отводил взгляда. Ученику стало не по себе; он повторил вопрос и прибавил:

– Почему ты смотришь на меня, и так долго? Почему не отвечаешь?

И мастер дал ему настоящий дзэнский ответ. Он сказал:

– Убей меня.

Ученик не мог поверить: неужели это и есть ответ на его вопрос о просветлении? Он пошел спросить у старшего ученика. Тот рассмеялся и сказал:

– То же самое он проделал и со мной. И он прав. Он говорит: «Зачем спрашивать? Отбрось меня. Перестань спрашивать, отбрось вопросы. Убей меня. Брось все идеологии. Кто я такой? Я тебе не препятствую. Жизнь доступна. Почему ты не начинаешь жить? Почему ты все время готовишься?.. – „когда“ да „как“…»

Кажется, самое трудное для человеческого ума – это просто жить, голым, без всяких прикрас; просто жить – без всяких приготовлений; просто жить дикой и первозданной жизнью; просто жить – в этот самый миг.

Многие люди верят в дзэн – но дзэн учит доверять, а не верить. Вокруг меня много людей, верящих в меня, – но я учу доверию, а не вере. Если вы доверились своей жизни, вы доверились мне. Никакого интеллектуального верования не нужно.

Пусть эта истина проникнет в вас как можно глубже – жизнь уже здесь, прямо перед вами. Вы у цели. Не спрашивайте о пути.

У Франца Кафки есть притча, похожая на дзэнскую, почти дзэнская. Кафка пишет:

Я был в незнакомом городе, в который приехал недавно. Рано утром мне нужно было успеть на поезд, но когда я встал и посмотрел на часы, было уже поздно; я побежал. Добежав до башни и взглянув на башенные часы, я еще больше испугался, что пропущу поезд, потому что мои часы отставали. И я побежал еще быстрее… не разбирая дороги, не зная пути… и улицы были чисты и пустынны. Было раннее утро, холодное зимнее утро, и вокруг не было ни души.

Вдруг я увидел полицейского, и ко мне вернулась надежда. Я подошел к нему и попросил указать путь, но он сказал:

– Путь? Почему вы меня спрашиваете?

– Я чужой в этом городе и не знаю пути, вот почему, – объяснил я. – Пожалуйста, укажите мне путь: я опаздываю на поезд, а мне важно на него успеть.

Полицейский засмеялся и сказал:

– Может ли кто-нибудь указать путь другому? – Сказав это, он помахал рукой и, улыбаясь, пошел прочь.

На этом притча кончается. Она очень напоминает дзэнские притчи. На Западе они считаются сюрреализмом, абсурдом, – но несправедливо. Конечно, услышать нечто подобное от полицейского более странно, чем от дзэнского мастера, но порой дзэнскими мастерами бывают и полицейские.

Кто может указать вам путь? – Ибо, по существу, никакого пути нет.

Вы уже у цели. Цель всегда там же, где и вы. Пути нет.

Продолжая спрашивать о пути, вы снова и снова пытаетесь создать будущее, а любое будущее продолжает кошмар.

Взгляните – жизнь изливается в это самое мгновение. Один-единственный миг свидетельствования – и вы будете смеяться над абсурдностью самого вопроса о пути, способе или методе. Делать ничего не нужно.

Женщина обратилась к полицейскому:

– Господин офицер, меня преследует мужчина, и мне кажется, он сумасшедший.

Офицер взглянул на нее и ответил:

– Да, похоже на то.

Когда вы приходите ко мне с вопросами о пути, я говорю про себя: «Вот еще один сумасшедший». Если я не укажу вам пути, то покажусь недобрым, жестоким. Если я его укажу, то отправлю вас по ложной дороге.

Единственное, что можно сделать, – это отбросить вас к самому себе. Поэтому мне приходится изобретать такие пути, которые даже и не пути, а только ими кажутся. Они никуда не ведут, потому что идти некуда. Все уже пришли. Идти некуда.

Я изобретаю пути и методы, просто чтобы вас утомить; чтобы однажды, в глубокой усталости, вы просто бросили всякие поиски. Выбившись из сил, вы падаете на землю… в изнеможении – устав от всех путей и методов, устав от самих исканий… и внезапно на вас нисходит покой – покой, превосходящий понимание. И вы будете смеяться, потому что он был возможен всегда. Его не было до сих пор только из-за вас самих, из-за того, что вы сами от него бежали.

Все пути ведут куда-то, а истина здесь. Все пути уводят в сторону, а истина рядом. Ни один путь не может привести вас к себе.

Вот почему я говорю: напрягите все силы, чтобы устать как можно скорее. Не медлите, вложите всего себя без остатка, иначе многие жизни вы можете продолжать надеяться… Бросьте все свои силы, абсолютно, тотально; устаньте настолько, чтобы в самой этой усталости всякие усилия стали невозможны. И внезапно, упав в изнеможении, вы осознаете реальность, которая прямо перед вами.

Бог не вещь. Бог – это целиком все действо. Его нельзя поймать руками. Нирвана – не «что-то где-то»; это целое действо жизни.

Я читал небольшую историю…

Однажды весной учитель сказал своим маленьким ученикам:

– На днях я кое-что видел, и мне интересно, видел ли это кто-нибудь из вас. Если вы знаете, что это, то не говорите. Я вышел и увидел, что он поднимается над землей примерно на десять дюймов, и на верхушке у него маленький кружочек пуха, а если на него подуть, разлетается целая галактика звездочек. Как же он выглядел до того, как появился звездный шарик?

Один ученик сказал:

– Это был небольшой желтый цветок, похожий на подсолнух, только очень маленький.

– А на что он был похож раньше?

Маленькая девочка ответила:

– На крошечный зеленый полураскрытый зонтик, из-под которого виднелась желтая подкладка.

– Да. Но чем он был до этого?

Кто-то сказал:

– Маленькой розочкой из зеленых листьев, растущих из земли.

– Все знают, что это такое?

– Одуванчик! – закричали все.

– А вы когда-нибудь срывали одуванчик?

Большинство сказало «да», но учитель возразил:

– Нет, сорвать одуванчик нельзя. Это невозможно. Одуванчик – все, что вы только что сказали, и даже больше. Поэтому, если вы что-то срываете, это только одна или другая его часть. Нельзя сорвать одуванчик, потому что одуванчик – не предмет. Это процесс и целое действо. И, знаете, все есть процесс и действо – даже вы сами.

Даже одуванчик, маленький цветок, невозможно сорвать во всей его полноте, потому что эта полнота огромна. Можно ли сорвать Бога? Нельзя сорвать даже маленький цветок, а Бог – это все действо, от начала до конца. Все, что есть сегодня, – Бог; все, что когда-либо было, – Бог; все, что когда-либо будет, – Бог. Бог – не вещь; это процесс, и такой бесконечный и огромный… Можно ли искать Бога? Невозможно.

Вы можете жить, можете упасть в этот бесконечный океан божественности. Двери открыты в этот самый миг, и ничего ждать не нужно.

Дзэн стремится довести до вашего внимания тот факт, что никаких усилий не нужно, и в этой безусильности вся его суть. Этим дзэн отличается от йоги. Йога исповедует усилие, дзэн исповедует безусильность.

Конечно, усилие может куда-то привести, но оно не может привести к высшему. Благодаря усилию можно улучшить эго, сделать его более гладким, более кристаллизованным; но никакое усилие не может дать вам того, что вне пределов всяких усилий, – нирвану, Бога.

Когда все усилия прекратятся… все, что будет найдено в этом молчании, в этом красивом ничто, в этой пустоте, – Бог.

Что же делать? Естественно, возникает вопрос: что же для этого нужно? Понимание, больше осознанности, больше свидетельствования. Наблюдайте себя в движении, жизни, бытии. Старайтесь понять каждое из проходящих мгновений. Станьте свидетелем.

Помните: свидетельствование не подразумевает суждения. Не нужно судить, что хорошо и что плохо. Как только вы начинаете судить, вы теряете свидетельствование. Если вы говорите: это плохо, – вы уже отождествились. Если вы говорите: это хорошо, – вы уже выскользнули из свидетельствования, вы стали судьей.

Свидетель есть просто свидетель. Вы просто наблюдаете, как наблюдают за движением на дороге; или однажды ложитесь на землю и наблюдаете облака в небе. Вы не говорите: это хорошо, а это плохо – вы не судите. Вы просто наблюдаете. Вас не интересует, что хорошо, что плохо. Вы не стараетесь быть моралистом, не ищете подтверждения никаким концепциям… чистое свидетельствование. И из него рождается все большее и большее понимание; постепенно вы начинаете чувствовать, что обычная жизнь – единственная; другой жизни нет.

Быть обычным – единственный способ быть религиозным. Все необычное порождается галлюцинациями эго.

Обыкновенность – самое необыкновенное явление в мире, потому что каждому хочется быть необыкновенным. Никто не хочет быть обычным. Быть обычным – единственная необычность. Очень редко человек расслабляется и становится обычным. Если спросить мастеров дзэн: «Что вы делаете?» – они скажут: «Мы рубим дрова, носим воду из колодца. Мы едим, когда голодны, пьем, когда хочется пить, и ложимся спать, когда устаем. Вот и все».

Кажется, нет ничего привлекательного в том, чтобы рубить дрова, носить воду, спать, сидеть, есть. Вы скажете: «Это обычные дела, их делает каждый».

Это не обычные дела, и никто их не делает. Когда вы ходите за дровами, вы относитесь к этому негативно – вы предпочли бы, например, стать президентом. Вы не хотите быть дровосеком. Вы всегда осуждаете настоящее в пользу некоего воображаемого будущего.

Нося воду из колодца, вы чувствуете, что напрасно тратите свою жизнь. Вы злитесь. Вы не созданы для таких обычных вещей, вы предназначены для чего-то великого – привести весь мир к раю, утопии.

Все это галлюцинации эго, состояния ума.

Просто быть обычным… и тогда то, что называют мелочами, больше не мелочи, то, что называют мирским, перестает быть мирским. Все становится священным. Рубить дрова – священнодействие. Носить воду из колодца – священнодействие.

И если каждое действие становится священным, если каждое действие становится медитативным и молитвенным – только тогда вы идете в глубь жизни, и она открывает вам все тайны. Тогда вы становитесь способны воспринимать. Тогда вы становитесь восприимчивым. Чем более вы восприимчивы, тем более доступна жизнь.

Вот все мое учение – быть обычным… настолько, чтобы само желание быть необычным исчезло. Лишь тогда можно оставаться в настоящем; иначе это невозможно.

Монтень написал: «Мы ищем иных обстоятельств, потому что не умеем наслаждаться теми, что нам даны, и уходим от самих себя, желая знать, что у нас внутри. Нет пользы в том, чтобы становиться на ходули, потому что даже на ходулях нам придется ходить на собственных ногах; и даже сидя на самом величественном троне, мы все равно сидим на собственном заду». Не имеет значения, где вы – носите воду или сидите на троне, как король, президент или премьер-министр. Где бы вы ни были, вы остаетесь собой.

Если вы несчастны, рубя дрова, то будете несчастны, и став президентом, потому что внешние обстоятельства ничего не меняют. Если вы счастливы, будучи нищим… лишь тогда вы будете счастливы, став императором; другого пути нет.

Счастье имеет нечто общее с качеством сознания. Оно никак не связано с внешними обстоятельствами.

Пока вы не пробудитесь, все будет делать вас еще более и более несчастным. Стоит только пробудиться, как все начинает приносить невероятное счастье, невероятное благословение. Ни от чего другого это не зависит – все зависит только от глубины вашего существа, вашей восприимчивости.

Рубите дрова; и, рубя дрова, просто рубите дрова – и наслаждайтесь красотой. Не думайте ни о чем другом. Не сравнивайте. Это мгновение потрясающе красиво. Это мгновение может стать сатори. Этот момент может стать моментом самадхи.

Черпая воду из колодца, будьте настолько тотальны, чтобы не оставалось ничего внешнего. Вы черпаете воду, но вас нет – есть только процесс черпания воды. Это и есть нирвана, просветление.

Я говорю с вами. Меня нет… только удовольствие поболтать, пошутить с вами.

Если нет и вас, все прекрасно сходится. Если же, слушая меня, вы подсматриваете откуда-то из-за угла… выжидая: не скажет ли он чего-нибудь ценного, нельзя ли припрятать что-нибудь про запас, отложить на будущее?.. Не скажет ли он чего-нибудь важного, что пополнит мои познания?.. – «Мы сможем что-то найти, кем-то стать», – тогда вы ничего не поняли.

Я не говорю ничего важного. Я ничего не говорю с какими-то далеко идущими целями. Я не даю вам знаний. Я здесь не для того, чтобы сделать вас более знающими.

Если вы можете слушать меня так же, как я говорю… этот момент объемлет все, вы не стремитесь из него никуда, будущее исчезло… тогда вы получите проблеск сатори. Помните – когда мы здесь что-то делаем… Пусть эта деятельность будет настолько молитвенной, медитативной, чтобы прошлое ничего не отягощало и будущее ничего не загрязняло, чтобы этот момент оставался чистым. Пусть сейчас просто остается сейчас.

Тогда нет меня, и нет вас. Тогда толпа исчезает, и мы становимся волнами одного океана. Этот океан – жизнь, этот океан – Бог, этот океан – нирвана.

Нирвана означает такое глубокое расслабление вашего существа, что вы в этом расслаблении исчезаете. В напряжении вы есть; в расслаблении вас нет. Эго может существовать только в напряжении. Если вы расслаблены – Бог есть, вас нет.

А теперь история, совсем простая история. Все дзэнские истории очень просты. Если вы их понимаете – они что-то показывают. Если не понимаете – ничего не говорят.

Чтобы передать свое послание, все великие мастера мира пользовались притчами, потому что притча создает образ. Она не концептуальна, она адресована сердцу. Она скорее показывает, чем говорит. Не нужно думать над ней умом – в ней все абсолютно ясно.

Музо, национальный учитель, один из самых прославленных мастеров своего времени, в сопровождении ученика покинул столицу, направляясь в далекую провинцию.

У реки Тенрю им пришлось ждать целый час, прежде чем они смогли взойти на паром.

Когда они уже отплывали от берега, какой-то пьяный самурай вскочил на переполненный паром, едва не потопив его.

Пока маленькая лодка пересекала реку, он шатался, отчего лодка угрожающе раскачивалась.

Пьяный самурай… Возможно, он не был пьян в обычном смысле, но метафизически самурай всегда пьян. Человек, одержимый властью, воин, – он пьян своим эго. Возможно, он не был пьян в обычном смысле, а может, и был – дело не в этом. Все люди, одержимые властью, пьяны.

Чем больше у вас власти, тем более вы бессознательны, потому что только бессознательность может искать власти. Сознательность живет. Сознательность не интересуется властью – что в ней пользы?

Польза власти в том, что с ее помощью вы когда-нибудь сможете жить. Сначала вы приобретете власть… ее могут дать и деньги, и меч… Сначала вы подготовитесь… добьетесь власти, – а когда-нибудь потом заживете.

…какой-то пьяный самурай вскочил на переполненный паром, едва не потопив его.

Пока маленькая лодка пересекала реку, он шатался, отчего лодка угрожающе раскачивалась.

В страхе за своих пассажиров паромщик умолял его стоять спокойно.

«Мы здесь, как сельди в бочке», – грубо сказал самурай. Затем, указав на Музо, добавил:

«Почему бы нам не сбросить этого бонзу?»

Бонза – это дзэнский священник, дзэнский монах.

Прекрасная история. Если бы политикам позволили, они вообще не оставили бы на земле религиозных людей. Они убили бы их, выбросили из лодки, потому что для политика религиозное сознание – единственная опасность. Чем более религиозны люди, тем более политик теряет свой блеск.

Политик гонится за властью, а религиозный человек ни за чем не гонится. Религиозный человек хочет жить здесь-сейчас, а политик всегда готовится к некоему будущему – которое никогда не приходит. Политик всегда ищет утопию, гонится за ней… за какой-нибудь мечтой. И всегда тщетно. Все политические революции закончились поражением – полным поражением, – потому что вы жертвовали всем ради будущего, жертвовали настоящим ради будущего. Но откуда взяться будущему, если разрушено настоящее? Оно рождается из настоящего.

Вы продолжаете убивать настоящее в надежде, что однажды из него родится прекрасное будущее.

Прекрасное будущее может родиться только из прекрасно прожитого настоящего.

Политики всегда против религиозных людей. Если это не так, значит, религиозные люди просто не религиозны. Значит, они тоже играют в политику – которую называют религией. Христианство, ислам, индуизм – все это политика, называемая религией.

Подлинно религиозный человек хочет жить здесь-сейчас. Он не беспокоится о будущем и не приносит в мир революцию, ибо знает: есть только одна жизнь и только одна революция, есть только одна радикальная трансформация – преображение собственного существа.

Он хочет любить, он хочет жить, он хочет молиться, он хочет медитировать. Он хочет, чтобы его оставили в покое; никто не должен ему мешать. Он не хочет вмешиваться в чужую жизнь и не желает, чтобы вмешивались в его собственную. А вся политика строится на вмешательстве в чужую жизнь. Возможно, вы притворяетесь, что вмешиваетесь в жизнь людей для их же блага… но все равно вмешиваетесь.

Прекрасная история. Из всех людей он выбрал именно Музо: «Почему бы не выкинуть из лодки этого бонзу? Здесь слишком тесно».

«Мы здесь, как сельди в бочке», – грубо сказал самурай. Затем, указав на Музо, добавил:

«Почему бы не сбросить этого бонзу?»

«Пожалуйста, потерпи, – сказал Музо, – скоро мы будем на той стороне».

В обычной ситуации мы ждали бы от Музо гнева, но он просто говорит: «Пожалуйста, потерпи. Другой берег не так уж далеко».

Очень символическая фраза. Религиозный человек терпелив, потому что видит, понимает: в жизни нет причин для нетерпения – другой берег все время становится ближе. Нет ничего, что заслуживало бы нетерпения. Терпение выгоднее, в нем больше жизни. Потерять терпение – значит упустить этот момент. Вы становитесь беспокойным.

Он говорит: «Не волнуйся, это дело нескольких минут. Не стоит сбрасывать ни меня, ни кого-то другого; не нужно конфликтов. Другой берег приближается. Скоро мы будем на той стороне».

Религиозный человек не беспокоится о пустяках. Кто-то крадет у него деньги. Он об этом не беспокоится – это неважно. Кто-то его оскорбляет – неважно.

Это важно только для людей, не живущих полнокровной жизнью. Тогда все обыденное, бесполезное, бессмысленное приобретает большую важность. Человек, переживающий свою жизнь тотально, счастлив настолько, что ни о чем не беспокоится. Происходящее на периферии никак не влияет на центр. Он остается центром циклона.

«Что?! – вскричал самурай. – Терпеть? Мне?!

Послушай: если ты не выпрыгнешь сам, клянусь, я тебя утоплю!»

Политик – человек, ориентированный на власть, – не может быть терпеливым. Чем менее он терпелив, тем больше преуспеет в мире власти и политики. Он не может терпеть, потому что время бежит слишком быстро. Только религиозный человек терпелив, ибо он познал качество вечности. Парадоксально: религиозный человек знает, что жизнь идет к концу, но изнутри ее пронизывает жизнь, которая никогда не кончается. Парадоксально: он знает, что время движется к концу – к смерти, – но под покровом времени скрыта вечность.

Вступая в жизнь, вы вступаете в вечность. Оставаясь на поверхности, вы остаетесь во времени. Время вносит нетерпение.

Посмотрите: на Западе люди более осознают время и, безусловно, более нетерпеливы. На Востоке люди не так осознают время, естественно, они не так нетерпеливы.

Время порождает нетерпение.

Христиане нетерпеливее индуистов, потому что у индуистов есть идея реинкарнации, а у христиан ее нет. Всего одна жизнь… такая короткая – семьдесят лет, – и третья часть ее уходит на сон. Когда человек только начинает что-то понимать, полжизни уже позади, а потом и оставшаяся часть уходит на мелочи – заработать на хлеб, построить дом, обеспечить детей, жену… Появляется нетерпение.

Как взять от жизни побольше, если времени так мало? Единственный путь, найденный Западом, – это постоянно увеличивать скорость; единственный путь. Если обычно на дорогу уходит день, нужно проехать ее за пять минут, чтобы сэкономить время. Повышенное стремление к скорости – признак нетерпения. Вы можете сэкономить время, но потом сами не знаете, что с ним делать. Вы тратите его на то, чтобы сэкономить еще больше времени… и так далее, и так далее.

Нетерпение делает жизнь лихорадочной. Лучше расслабиться – как только вы расслабляетесь, время исчезает, и вечность открывает вам свою природу.

«Что?! – вскричал самурай. – Терпеть? Мне?!

Послушай: если ты не выпрыгнешь сам, клянусь, я тебя утоплю!»

Политик не может быть терпеливым. Невозможно представить Ленина или Гитлера медитирующими. Это было бы пустой тратой времени.

Когда люди Запада приходят ко мне и начинают медитировать, это настоящее чудо. Это противоречит всему воспитанию, которое вы получили. Когда вы вернетесь, никто не поймет, что с вами случилось… «Пустая трата времени – а время не терпит. Времени и так мало. Жизнь коротка, а нужно исполнить столько желаний. Зачем ее тратить, сидя с закрытыми глазами и наблюдая пупок? Делайте что-нибудь, пока жизнь не ушла». Живя на поверхности, вы останетесь нетерпеливыми. Войдя в поток глубже, вы почувствуете, что эта жизнь – не все, и периферия – не целое. Волны принадлежат океану, но сам океан – не только волны; за волнами времени скрыт океан вечности.

Религиозный человек может быть терпеливым, бесконечно терпеливым, ибо знает: ничто не начинается, и ничто не кончается.

Спокойствие мастера привело самурая в такое бешенство, что он ударил Музо железным веером, в кровь разбив ему голову.

Если бы мастер разгневался, самурай понял бы этот язык – его собственный язык, – но, поскольку мастер молчал… не просто молчал, а оставался абсолютно спокойным… это привело его в бешенство.

Если кто-то вас оскорбляет, и вы молчите, как будто ничего не случилось, этот человек разозлится еще больше, придет в еще большую ярость. Если бы вы разгневались, это было бы ему понятно; но молчания он понять не может. На самом деле, в вашем молчании он почувствует ужасное оскорбление. В своем молчании вы становитесь неприступной башней, недостижимой высотой. Ваше молчание превращает его в червя, ничтожество. Это больно ранит.

Иисус сказал: «Если кто ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую».

Комментируя это, Ницше говорит: «Никогда так не поступайте, потому что это еще больше оскорбит другого человека. Лучше ударьте его посильнее. В этом больше уважения. По крайней мере, вы признаете его равным».

И Ницше тоже прав. Он видит глубоко.

Религиозный человек… Одно его присутствие приводит политика в ярость. А когда его оскорбляют, и он принимает это так спокойно, словно ничего не случилось, – это может свести другого человека с ума.

Именно поэтому распяли Иисуса. Священники, политики, опьяненные властью люди – они не могли вынести этого простого и смиренного человека. Он не сделал им ничего плохого. Он учил совершенно безвредным вещам. Он учил людей быть невинными, как дети. Он учил: «Блаженны кроткие». Но они пришли в ярость и были вынуждены его убить, потому что само его присутствие стало для них слишком унизительным. Такая высота, кульминация, вершина любви, сострадания, смирения была для них нестерпима.

Ученик Музо больше не мог этого выносить и, будучи человеком сильным и благородным, пожелал вызвать самурая на поединок.

«Я не могу допустить, чтобы после этого он оставался в живых», – сказал он.

Ученик есть ученик. Он еще не понял. Он по-прежнему остается в эго. Возможно, он стал религиозным, но эго осталось прежним.

Если кто-то говорит обо мне плохо, вы чувствуете гнев. Ваше эго привязано ко мне. Если кто-то говорит: «Это пустой человек», – вы начинаете злиться. Не потому, что очень заботитесь об «этом человеке», но потому, что, если «этот человек» пустой, а вы его последователь, вы сами – еще хуже. Это вас задевает. Если вы – мой последователь, я должен быть величайшим мастером в мире. Вы мой последователь; разве можно допустить, чтобы я не был величайшим в мире мастером?

Помните, это снова игра эго. Вы постараетесь доказать: «Мой мастер – величайший в мире». Вопрос не в мастере. Как вы можете быть последователем не самого великого мастера? Вы – последователь не самого великого мастера? Это невозможно.

«Я не могу допустить, – сказал ученик, – чтобы после этого он оставался в живых»…

«Стоит ли волноваться из-за такого пустяка? – с улыбкой сказал Музо. – Только в такие моменты и может проявить себя бонза. Помни: терпение – больше, чем просто слово».

Это такой важный опыт – момент, чтобы быть терпеливым и этому радоваться. Другой человек создал прекрасную возможность проявить терпение. Будь ему благодарен. Он бросил вызов. Но пусть этот вызов примет не твое эго; пусть его примет твое терпение. Ситуация одна и та же; или ты воспользуешься ею, или она – тобой.

Если она воспользуется тобой, ты – несознательный человек. Тогда ты реагируешь. Всякая реакция бессознательна.

Если ты сознателен, ты никогда не реагируешь. Ты действуешь. Действие сознательно, реакция бессознательна.

Реакция означает, что другой человек стал хозяином положения – он нажал на кнопку, и ты разозлился. Ты стал марионеткой в его руках. Но если ты терпелив, если ты улыбаешься, то внезапно вырываешься из замкнутого круга бессознательности.

Учитесь пользоваться ситуациями, и вы увидите, что даже враги оказываются друзьями, и даже из самых темных ночей рождаются прекрасные рассветы. И когда на вас обрушивают гнев, вы увидите, как у вас внутри рождается сострадание. Это редчайшие моменты. И вы будете благодарны и признательны человеку, создавшему такую ситуацию.

«Стоит ли волноваться из-за такого пустяка?

Только в такие моменты и может проявить себя бонза.

Помни: терпение – больше, чем просто слово».

Терпение – великий опыт, великий экзистенциальный опыт.

И он прочел сочиненное экспромтом стихотворение-вака:

«Нанесший удар, принявший удар —

Лишь игроки в игре,