Пророки Брэй Либба
– У него начало скакать настроение. Он становился то угрюмым, то экзальтированным. Как-то раз он швырнул тарелку с картошкой в стену и пробил в ней дыру. Его глаза стали пустыми и дикими. Он все время просил меня с ним побегать, гонял до изнеможения и не хотел или не мог остановиться. Я отпускал его, я уже не мог за ним поспевать. Как-то раз я увидел его одного, стоявшего под проливным дождем. Струи окатывали его тело. Я выбежал на улицу, чтобы позвать его внутрь, а он вдруг сказал: «Внутри меня будто больше нет места. Что-то разрастается и разрастается, и от него никак не избавиться». Я уговорил его войти в здание и лечь на свое место. А он шептал в темноте: «Пожалуйста, пожалуйста…»
И как-то раз ночью у него начался припадок. Он сорвал с себя всю одежду и стал носиться по госпиталю, как обезьяна, бить окна, карабкаться по трубам. «Я – будущее!» – кричал он. Четверо санитаров с трудом схватили его и привязали к кровати. Потом пришел врач и сказал, что процесс становится нестабильным. Для его же собственного блага они должны были прекратить эксперимент.
Джерихо уткнулся головой в свои руки и немного помолчал, прежде чем продолжить.
– Он стал кричать на них. «Вы не можете так поступить со мной! Я же человек! Смотрите на меня – я человек!» И повторял это снова и снова. Они дали ему какую-то дозу, чтобы успокоить, но он продолжал сопротивляться, вопить, что он человек, у него есть права. И они должны дать ему еще один шанс, один несчастный шанс. Потом наркотик стал наконец действовать, он уже не мог сопротивляться, а только плакал, просил, умолял, звал Бога – даже когда они выкатывали его на медицинской тележке. – Джерихо покачал головой, потому что воспоминания невозможно было передать словами. – Они реверсировали процесс, но инфекция пошла по всему его телу. Что еще хуже, пришлось отнять и вторую, живую руку.
Джерихо замолчал. На парковке за окном кто-то безуспешно пытался завести автомобиль, но мотор только кашлял и чихал.
– Потом он повесился в душе на собственном ремне.
– Боже мой, – промолвила Эви. – Какой ужас.
Джерихо кивнул с отсутствующим видом.
– Никто не мог понять – как ему удалось повеситься без рук и ног?
Мотор автомобиля наконец завелся, и они послушали успокаивающий повседневный шум. Вскоре машина с фырчанием уехала с парковки.
Джерихо заговорил еще тише, почти шепотом:
– Было уже поздно, я спал. Проснулся от того, что он плакал на соседней койке. В палате было тихо, и только свет из кабинета медсестры просачивался через дверь. «Парень, – сказал он, и его голос… его голос был как у призрака. Будто часть его уже умерла, но еще оставалась рядом с телом. – Парень, это хуже, чем Топека».
Он рассказал мне о том, как в войну на поле боя наткнулся на смертельно раненого немецкого солдата, он лежал на земле в агонии, а его внутренности буквально вываливались наружу. И немец посмотрел на Леонарда, и тот все понял без слов. Пусть они говорили на разных языках, но поняли друг друга с первого взгляда. Немецкий солдат, лежавший в траве, и американский, стоявший над ним. Он достал пистолет и выстрелил умирающему в голову. Он не делал этого со злостью, не убивал врага: просто один солдат помог другому. Так он все и обставил: один солдат помог другому. – Джерихо снова замолчал. – Он сказал, о чем хочет меня попросить. И что я вовсе не обязан это делать. А если сделаю, он уговорит Бога простить меня – если меня это волнует. Один солдат поможет другому.
Он умолк. Эви замерла на месте, будто став стеклянной.
– В тумбочке я нашел его ремень, потом помог ему сесть в кресло. Когда мы ехали в душ, в госпитале стояла мертвая тишина. Я помню, каким чистым был пол – он отражал все, как зеркало. В ремне пришлось сделать еще одну дырку, чтобы он затянулся у него на шее. Даже без рук и ног он оказался очень тяжелым, но я уже был силен. Перед самым концом он посмотрел на меня, и я на всю жизнь запомнил его лицо – он будто только что понял какой-то великий секрет, но было уже слишком поздно делать с этим что-либо. И он сказал: «Наша жизнь – дрянная игра в кости, парень. Не сдавайся им без боя».
Тишина. Где-то вдалеке залаяла собака. У окна засвистел ветер, будто просясь внутрь.
– После этого я откатил кресло на место. Потом вернулся в палату, лег в постель и лежал, пока не наступило утро и они не нашли его. И потом я смог уснуть и проспал двенадцать часов подряд.
У Эви пересохло горло, но ей не хотелось пить. Она сглотнула, пытаясь унять боль в глотке и стараясь издавать как можно меньше звука. Спустя мгновение Джерихо заговорил:
– Не знаю, в самом ли деле произошла эта история с немецким солдатом, или он ее сочинил, чтобы меня подбодрить. Это не важно. Так же, как и прощение Бога. После смерти Леонарда «Проект Дедал» закрыли – слишком велик был риск. Они хотели покончить и со мной – боялись, что может произойти что-нибудь непредвиденное. Еще немного, и меня бы снова упрятали в железный гроб и бросили в нем гнить, но тут вмешался твой дядя. Он сказал, что хочет забрать меня домой и позволить мне умереть достойно, и приготовил набор сыворотки. По документам Джерихо Джонс умер десять лет назад. Если бы Уилл не спас меня, я бы так и смотрел в потолок, и не было бы солдата, способного спасти меня.
Эви выпрямилась.
– Но ты же выздоровел. Ты являешься ключом к какому-то великому открытию.
– Выздоровел? – Джерихо горько усмехнулся. – Я проживаю каждый день с мыслями о том, что что-нибудь может пойти не так и меня снова запрут в этом железном гробу. Я – единственный в своем роде. Получеловек, полумашина. Урод.
– Ты не урод!
– Я даже не знаю, кто я на самом деле, – сказал он и покосился на Эви. – Но и ты – другая.
– Получается, что да.
– Значит, нас уже двое.
Он взял Эви за руки, перевернул их ладонями вверх и погладил кончиками пальцев. У нее была невообразимо нежная кожа. Джерихо не знал, сможет ли он вести себя как нормальный парень. Но точно знал, какое чувство его обуревает. Он хотел ее. Отчаянно и безрассудно. Держа ее за руки, он представил себе, каково было бы поцеловать ее, заняться с ней любовью. Она была немного испорченной, эгоистичной девчонкой, жадной до веселья, с удивительно добрым сердцем. Она бежала по жизни во всю прыть, в то время как Джерихо робко пятился назад. Она заставляла его чувствовать себя живым, и ему хотелось еще и еще.
Громкий стук заставил Эви подскочить от неожиданности: она испугалась, что это пришла хозяйка – вышвыривать их из номера. Но это оказался Уилл, уже полностью одетый, в шляпе и с часами в руках. Небо уже посветлело.
– Ах, отлично. Вы уже встали. Почти рассвело, так что пора ехать, пока за нами не пришли члены Братии.
Глава 58
Соломонова комета
Грязный автомобиль Уилла пронесся по южному Бронксу в сторону Манхэттена. Город предстал перед ними, как окутанный дымкой мираж из стали и копоти. Эви была измотана поездкой: ночная погоня, рана Джерихо и его душераздирающая история сделали свое дело – она сидела как на иголках, вдобавок злясь на себя за непонятное чувство, которое к нему испытывает.
За окном машины пролетали бесконечные ряды манхэттенских домов, и Эви думала о том, что в Бретрине они балансировали на краю пропасти. Но им удалось выкрутиться, более того, добыть талисман. Сегодня они осуществят ритуал и навсегда изгонят Джона Гоббса из этого мира. После этого она потребует у Уилла объяснить все, что с ней происходило. Кто она такая, и что с этим делать. Но позже. Положив руку на свою подвеску, она провалилась в сон.
День прошел нервно – посетителей стало еще больше. Их число удвоилось со времени появления Соломоновой кометы. Город жужжал, как потревоженный улей. Мэр Уолкер попросил горожан притушить свет в полночь, чтобы можно было разглядеть комету, которая показывается раз в жизни, во всем ее великолепии. Ньюйоркцы вынесли кресла, матрасы и подушки на террасы и крыши жилых домов. Магазины распродаж пытались заманить покупателей скидками на шляпки и вентиляторы. Ночные клубы предлагали специальные лотереи, результаты которых объявят в полночь, и готовили коктейли под названием «Сенсация Соломона» и «Падающая звезда». Устроили даже конкурс красоты в купальниках и победительнице обещали титул «Мисс Комета». Складывалось ощущение, будто кто-то устроил вечеринку и пригласил весь Манхэттен. Но Эви не наслаждалась чувством праздника: если им не удастся задуманное, Джон Гоббс останется здесь навсегда, и с ним придет Армагеддон.
Когда из музея вышел последний посетитель, Эви заперла двери, и они с Сэмом и Джерихо расположились в библиотеке. Пробило семь часов вечера. Комета должна была пересечь небо над Нью-Йорком без одной минуты полночь. Джерихо лежал на диване, еще слабый после вчерашней раны.
– Джерихо, ты нормально себя чувствуешь? – немного смущенно спросила Эви. – Тебе что-нибудь принести?
– Нет, у меня все… зашибись, спасибо. – Он улыбнулся, попробовав на вкус новое слово.
Сэм исподтишка наблюдал за ними. Что-то произошло между этими двумя, пока они ездили в Бретрин добывать талисман и сбегали от фанатиков. И Сэму это не нравилось.
– Божечки мои, я просто пучок голых нервов. – Эви включила радио, чтобы отвлечься. Оркестр Пола Уитмена исполнял горячий джазовый номер под названием «Старый Соломон». Сейчас веселые мелодии казались совершенно неуместными.
– Я кое-чего не понимаю, – начал Сэм. – Как он мог еще не совершить десятого жертвоприношения? Вы думаете, что он разом сделает оба жертвоприношения этой ночью, так?
Эви закусила палец. Действительно, это казалось странным.
– Не знаю. Знаю только, что если мы сегодня сожжем талисман и произнесем заклинание, то сможем избавиться от Джона Гоббса навсегда.
В библиотеку влетел Уилл с кучей вещей в руках.
– Я принес все, что нужно.
Он вручил Эви кусок мела, а Сэму – пакет соли.
– Эви, нарисуй на полу большой круг с пентаграммой внутри. А ты, Сэм, обойди комнату по периметру и обсыпь его солью.
Кто-то громко и настырно постучал в дверь музея.
– Что это еще такое? – возмутилась Эви. – Не волнуйтесь, я скажу им, что музей уже закрыт.
Увидев на пороге детектива Маллоя, она была поражена. Он не улыбался и не сыпал остротами, как обычно. Его лицо было мрачно и угрюмо. Сердце Эви ушло в пятки. Маллой в компании нескольких полицейских прошел мимо нее прямо в библиотеку. Уилл побледнел, увидев его.
– Произошло еще одно убийство, – сказал Маллой. – На Кони-Айленде, в «Туннеле Любви», нашли тело Мэри Уайт Блодгетт. Такие же метки, как и на всех остальных. У нее был вырезан язык.
– И, увидев Зверя, вдова принялась стенать, пока ее язык не был остановлен… – тихо произнесла Эви.
– Оплакивание вдовы. Десятое жертвоприношение, – сказал Сэм.
Уилл побледнел, казалось, он вот-вот потеряет сознание.
– Дочь миссис Блодгетт сообщила нам, что пару дней назад вы приходили к ней вдвоем с этой юной леди и задавали странные вопросы о Джоне Гоббсе, – продолжил Маллой.
– Это правда, – сказал Уилл.
– Ты даже не собирался рассказать мне об этом, Фитц? – Его голос звучал обиженно и разозленно.
– Я не думал, что… Это не было важно. Я следовал голой интуиции.
– Я уже достаточно заплатил за следование интуиции, – сказал Маллой. – Я же сказал вам держаться подальше от расследования. Если я спрошу, не хранится ли в вашем музее вторая пряжка с туфли Руты Бадовски, что бы ты сказал?
– Я бы сказал, что это звучит абсурдно.
Мрачное лицо Маллоя скривилось, будто ему только что сообщили о скоропостижной смерти близкого друга.
– Я тебя как приятеля прошу, Уилл.
Взгляд Уилла стал суровым.
– Как я уже сказал, абсурд.
Маллой медленно кивнул.
– Надеюсь, что ты прав. Вы не против, если мы произведем обыск, профессор?
Полиция уже наводнила музей, опустошая ящики, вытряхивая содержимое полок. Кто-то из офицеров чуть не уронил статуэтку, разволновав Уилла.
– Не могли бы вы быть поаккуратнее, пожалуйста? Это бесценные артефакты.
Еще один коп выдвинул ящик рабочего стола Уилла и достал оттуда пряжку Руты Бадовски.
– Она здесь. Прямо как сказано в записке.
– Как она… – Уилл замер на мгновение, будто его пригвоздили к месту. – Секунду, в какой записке? О чем вообще идет речь?
– Можешь объяснить мне, как улика с места преступления оказалась в твоем музее? – Маллой смотрел на него, не моргая.
– Не знаю, – тихо сказал Уилл. – Клянусь, я не знаю, Терренс.
– Значит, ты не знаешь и о том, как твоя зажигалка оказалась на месте преступления? – Маллой показал им пропавшую зажигалку.
Уилл коснулся рукой пустого нагрудного кармана.
– Я недавно потерял ее, и…
– Ее нашли в доме Мэри Уайт Блодгетт.
– Пряжку забрал я, – выпалил Сэм. – Нашел ее на пирсе и решил, что смогу выручить денег. Множество помешанных на оккультизме идиотов готовы заплатить за подобную белиберду.
– Сэм, не надо, – предупредила Эви.
Он грустно улыбнулся ей:
– Все нормально, куколка. Зато теперь мы в расчете, и я не должен тебе двадцать баксов.
– А вы хорошо сработались с молодняком, Фитц, – скептически заметил Маллой. Он оглядел комнату: пентаграмма, мелом нарисованная на полу, рассыпанная соль. – Уилл, вы что тут делали?
– Если я тебе расскажу, ты решишь, что я сошел с ума.
– Если ты не расскажешь мне сейчас, тебе придется делать это в тюрьме! – взревел Маллой. – Я думаю, ты не до конца осознаешь, во что вляпался, Фитц!
– Детектив Маллой, что за записку вы нашли? – отвлекла его Эви.
– Она была написана миссис Блодгетт перед самой смертью и спрятана в кармане ее ночной рубашки. Дочь подтвердила, что это ее почерк. Она написала, что Уилл – убийца.
Уилл пошатнулся.
– Что?
– Это просто чушь собачья! – вскричал Сэм.
– Она написала, что в музее мы найдем все необходимые доказательства. Что вы расспрашивали ее об убийствах и совершали их, чтобы подогреть интерес к музею. – Плечи Маллоя поникли. Он будто постарел на десяток лет за то время, пока держал пряжку Руты Бадовски. – Мистер Фицджеральд, вам придется отправиться с нами в тюрьму и там ответить на несколько вопросов. Ребята, маленького вора тоже захватите, просто в воспитательных целях.
– Ох, а он оказался умен, очень умен, – сказал Уилл самому себе. – Видите? Он знал, что мы уже наступаем ему на пятки, и заставил ее написать эту записку. Он приготовил западню, и мы сами зашли в нее.
– О, дядя! Что же нам делать? – спросила Эви.
– О чем вы сейчас говорите? – недоумевал Маллой.
– Терренс, сейчас ты посчитаешь, что у меня совсем поехала крыша, но я уверяю тебя – я вменяем. Манхэттенский маньяк никого не копирует, и им никак не могу быть я. Это Джон Гоббс.
Маллой смотрел на него с каменным лицом.
– Джон Гоббс, казненный пятьдесят лет назад? Хочешь сказать, что все эти убийства совершил мертвец?
– С помощью особой магии его дух явился на нашей земле. Я знаю, что это звучит дико…
– Но это правда! – перебила Эви. – Вот почему нам пришлось ехать в Бретрин, к его тайной могиле, и выкапывать из нее тело с амулетом – его нужно уничтожить, чтобы изгнать его дух из этого мира. И если мы не сделаем этого до появления кометы, нам всем крышка.
Эви поняла, как глупо все это должно звучать со стороны. Полицейские вокруг давились от смеха. Только один Маллой стоял мрачнее тучи. Он только еще больше разозлился.
– Знаешь, Фитц, я никогда не думал, что ты сам веришь во всю эту жвачку, которую демонстрируешь в своем музее. И я никогда не думал, что ты станешь убийцей. – Повернувшись к офицерам, он скомандовал: – Забирайте его.
Сэм и Уилл в окружении полицейских были вынуждены направиться к выходу.
– Убийства. Расхищение могил. Уничтожение частного имущества. Воровство. И растление малолетних… – Маллой умолк, и заговорил с отвращением: – Получается, ты никогда не знаешь человека наверняка, так ведь?
Эви побежала за ними, стуча каблучками по мраморному полу.
– Прошу вас, не забирайте его, детектив Маллой! Мы должны остановить Джона Гоббса этой ночью. Он нанесет последний удар, когда придет Соломонова комета, и станет Зверем, Антихристом! Это наш последний шанс!
– Милая моя, не знаю, что он вам рассказывал, но на свете не существует убийц-призраков. Не существует призраков, точка. Не существует никаких людей, взращивающих какого-то Зверя с целью устроить конец света. Это детская сказочка, и все. Мне очень жаль. – Усталое лицо Маллоя было полно искреннего сострадания.
– Терренс, прошу тебя, послушай меня. Вы должны остановить его до того, как он совершит последнее жертвоприношение этой ночью, – взмолился Уилл, пока полицейские сажали его в машину.
– Если он сегодня кого-то убьет, то вы вне подозрений, профессор, – едко заметил один из копов.
Оставшись в пустом музее, Эви принялась расхаживать по библиотеке. Джерихо смотрел на нее.
– Как мы можем остановить его? Думай, Эви, думай!
– Они забрали с собой талисман.
– Должен же быть другой способ. – Раскрыв книгу Братии, Эви внимательно просмотрела каждую страницу. Пролистав до последнего жертвоприношения, она посмотрела на картинку. Зверь стоял над телом женщины, лежащей ничком. Они держались за руки. Рядом стоял небольшой алтарь, над ним в воздухе висела комета.
– Зачем он попросил Мэри Уайт сохранить дом? – задумчиво протянула Эви.
– Ему нужно было место, в которое можно вернуться, – сказал Джерихо. – Где можно было отсидеться в безопасности.
– Но своих жертв он оставлял в людных местах. Так что он мог свободно перемещаться. Зачем ему это? Что ему нужно от этого дома? – Эви снова принялась расхаживать по комнате.
– Ты сейчас напоминаешь мне своего дядю, – сказал Джерихо. – И у меня начинает кружиться голова.
– Ой, прости. – Эви села за стол, заставленный книгами, и призадумалась. Затем взяла в руки дневник Иды Ноулс. – Ее последняя запись была сделана перед тем, как она отправилась в подпол. Что же там находилось?
– При обыске не обнаружили ничего, кроме груды костей.
– Освящайте свою плоть и готовьте свои жилища, – повторила Эви. Ей вспомнился день, когда они с Мэйбел совершили вылазку в дом Ноулсов. Как ее вниманием завладела странная каминная труба, подозрительно толстая, а в доме не нашлось настолько большого камина. А потом в подполе она почувствовала сквозняк.
Вскочив, Эви принялась носиться по библиотеке, собирая спички, фонарик и прочие мелочи.
– Что ты делаешь?
– Думаю, в доме находится секретная комната, место, святое для него. Там он должен хранить то, что позволяет ему остаться живым. – Эви взглянула на часы. Уже настала половина одиннадцатого. – Нам придется поторопиться, если мы хотим успеть вовремя.
Джерихо поднялся на ноги, поморщившись от боли.
– Куда мы пойдем?
– Мы не станем ждать, пока Джон Гоббс принесет последнюю жертву. Мы будем бороться с ним. И поэтому направимся прямо в дом Ноулсов.
Глава 59
В логове Зверя
Как остановить призрака? Как разрубить нить зла, если она успела прочно привязаться к этому миру? Эти вопросы крутились в голове Эви, пока они с Джерихо ехали на машине Уилла по улицам, заполненным зеваками, желающими взглянуть на комету. Компания флэпперов устроила на улице канкан, стоя в очереди в следующий клуб. Впереди на длинных ходулях раскачивался акробат, перегородивший всем путь. Пьяный мужчина в шляпе арлекина дунул в рожок прямо в окно Эви, напугав ее до визга: «Попалась!» Он побрел прочь, заливаясь дьявольским смехом. Она яростно гудела на акробата, пока он не убрался с дороги. Путь расчистился, и она двинулась дальше, время от времени гудя, чтобы предупредить прохожих и праздношатающихся.
В северной части города толпы стали пореже. Линии надземки над ними замелькали контрастными полосами: свет, тьма, свет, тьма. Вскоре они выехали на пустынные берега Гудзона, и единственным освещением стали фары. Наконец они добрались до дома Ноулсов. Он свысока смотрел на улицы, как статуя забытого божества. Над ним висела полная белая луна.
Эви обошла участок по периметру и подошла к черному ходу так же, как и в прошлый раз. Дверь открылась с громким скрипом. Вместе с Мэйбел они приходили сюда днем, и дом был залит солнцем. Теперь стоял полумрак, и каждая тень казалась угрожающей. Эви посветила фонариком по сторонам. Бледный луч выхватил сломанный холодильник, высокий буфет, валяющийся на полу шелковый фартук, затем сгорбленный силуэт крысы, которая, поводив им носом навстречу, нырнула в спасительную темноту.
– Нам сюда, – сказала Эви.
Она провела Джерихо в подсобку дворецкого, стараясь не думать о том, что Джон Гоббс поджидает их в одном из этих высоких шкафов, готовый выскочить в любой момент. Эви поспешила в коридор, соединяющий кухню с остальной частью дома.
– Осторожнее, – шепнула она. – Тут повсюду ловушки.
Вокруг было так много дверей, что она растерялась: неизвестно, какая из них ведет в подпол. Но ей определенно не хотелось оказаться там тем же путем, как и в прошлый раз.
– Что поддерживает в нем жизнь? Что выступает его ключом к этому миру? – спросил Джерихо.
– Не знаю, но это что-то должно быть спрятано на территории этого дома. Я готова снести каждую стену, чтобы найти это. Который час?
Джерихо поставил на пол канистры керосина и подставил свои наручные часы под свет фонарика.
– Одиннадцать двадцать.
– У нас мало времени.
Дом показался ей другим. Она попыталась понять, почему именно. Он словно пробудился, ожил и готовился к чему-то. Первым делом ей пришли в голову именно эти слова, будто дом являлся живым организмом, огромным чревом на пороге рождения чего-то ужасного.
Луч ее фонаря полз по отсыревшим обоям: стены были покрыты конденсатом. По спине у Эви тоже сползал пот. В прошлый ее визит здесь стояла прохлада, теперь же царила удушающая жара. Расхрабрившись, Эви открыла ближайшую дверь, и за ней оказался небольшой чулан. Внутри все было мокрое и склизкое. Открыв остальные двери, они нашли спальню, кабинет и ванную.
– Почему нам не удается его найти? – недоумевала Эви. – Не понимаю, почему мы не можем найти вход. Он точно был здесь раньше. Будто… «Будто сам дом прячет от нас эту дверь», – хотела сказать она. – Давай продолжим поиски, наверное, я просто забыла. Справа от нас сейчас должна быть гостиная.
Они пошли туда, но двухстворчатые двери гостиной оказались заперты.
– Что за чертовщина, они была открыты в прошлый раз!
Повозившись немного, они все же открыли двери. Джерихо медленно водил фонариком по углам. Комната изменилась: с мебели сняли все простыни.
– Раньше было не так, – шепнула Эви.
– Нас будто здесь поджидали, – тихо ответил Джерихо.
– Почему ты так говоришь? – спросила Эви, но он не ответил. Было понятно без слов, что речь идет о доме. Это сам дом их поджидал.
Эви посветила фонариком на стены. Они будто слегка изгибались наружу. «Как будто легкие, которые дышат», – невольно подумала она и тут же прогнала эту мысль прочь. В полумраке было сложно разглядеть что-либо. Луч фонарика коснулся разбитого стекла, на мгновение ослепив ее отражением. Эви заморгала, а потом – она была готова поклясться – в зеркале мелькнули строгие, торжественные человеческие лица. Ахнув, она резко обернулась, но рядом никого не было. Весь дом скрипел и шуршал.
– Мне все это не нравится, – сказал Джерихо.
– Но у нас нет выбора. Если сегодня ночью мы его не остановим, он полностью переродится. И после уже никто не сможет с ним бороться.
– Но у нас больше нет талисмана. И как мы… – Джерихо перешел на шепот, будто дом мог подслушивать. – Как мы свяжем его дух?
– Найдем что-нибудь другое, – ответила Эви. – Или сожжем это место дотла, если понадобится.
Джерихо подвигал фонарем вверх-вниз.
– Ты видишь там огонек? – Он подошел к декоративной розетке у камина. – Может быть, вот за этой штукой что-нибудь есть? – Он приблизил к ней лицо, пытаясь заглянуть внутрь.
– Джерихо, не надо! – запоздало вскликнула Эви.
Прямо в лицо Джерихо вылетел поток сжатого пыльного воздуха. Он закашлялся, стал плеваться и махать руками. Эви почувствовала тошнотворно-сладкий запах, напоминающий увядшие цветы. Джерихо моргал и тряс головой.
– Ты в порядке?
– Да, нормально, – ответил он неуверенным голосом.
В камине взметнулось пламя, и они отскочили в сторону.
– Он знает, что мы здесь, – шепнула Эви.
– Откуда он может знать?
– Думаю… думаю, что ему рассказывает дом. Нам нужно поторопиться. Сколько времени?
Джерихо посмотрел на часы:
– Одиннадцать двадцать.
– Ты уже говорил это в прошлый раз.
Джерихо еще раз поднес часы к фонарику Эви. Стрелки не двигались.
– Они перестали работать. Но с ними не было никаких проблем до того, как мы…
Вошли в дом. Даже не нужно было говорить этого.
– Мне все это не нравится, – повторил Джерихо, вытирая выступивший на лбу пот. У него немного остекленели глаза, и Эви пожалела, что именно сегодня он ослаб от раны. – Ты действительно считаешь, что вещь, поддерживающая в нем жизнь, находится в пределах этого дома?
Эви кивнула.
– Тогда нам не стоит тратить время. Давай сожжем его. Сожжем и убежим.
Ветер бушевал за окном, и дом скрипел и стонал. Уилл сказал очень четко, они должны обезвредить Джона Гоббса его же оружием: заключить его дух в талисмане и сжечь его. Но талисман конфисковала полиция, а Уилл был в тюрьме. Все легло в руки Эви и Джерихо.
– Сожжем и убежим, – согласилась она и взяла канистру с керосином. Им предстояло немало работы. – Мы должны сровнять его с землей. Я начну с верха, а ты займись первым этажом.
Джерихо покачал головой:
– Я не позволю тебе остаться одной.
– Джерихо, рассуждай логически.
– Нет. Мы будем держаться вместе.
– Тогда давай начнем.
Они быстро переходили из комнаты в комнату, разбрызгивая керосин на все, что способно было гореть. Эви осторожно вошла в мансарду Иды Ноулс. Через щели в заколоченных окнах был виден город. Там веселились на празднике люди, отмечая прибытие кометы и совершенно не подозревая о том, что она принесет с собой. Снизу раздался едва различимый музыкальный ритм, будто хор запел какой-то гимн. Она зна€ком остановила Джерихо и прислушалась, но звук больше не повторялся.
– Давай побыстрее, – сказала она. Когда они спускались по лестнице, одна из ступенек просела, и Джерихо чуть не полетел носом вперед. Эви едва успела его удержать. Они вернулись в гостиную, и она ахнула в изумлении: стулья были аккуратно расставлены полукругом, как в Бретрине.
– Джерихо, – шепнула Эви, пятясь из комнаты.
– Страшный Джон, Страшный Джон, в белый фартук наряжен, – пропел Джерихо и глупо засмеялся.
– Это не смешно.
Он странно улыбнулся.
– Ты тоже слышишь музыку?
Эви наклонила голову набок и прислушалась, но в этот раз она не слышала ничего, кроме вздохов и скрипов старого дома.
– Нет.
– Мы будто на вечеринке! – Джерихо счастливо улыбнулся. – Давай потанцуем. Ты ведь любишь танцевать, Эви? – Он подхватил ее руками и закрутил вокруг себя с такой скоростью, что ее замутило.
– Джерихо, да что с тобой такое? – изумилась Эви, но потом вспомнила о воздухе из каминной розетки. Члены Братии использовали сильнодействующие растительные средства при изготовлении своих курений и вина. Джерихо был в наркотическом дурмане.
– Я всегда хотел с тобой потанцевать, – пробормотал он и легонько провел губами по ее шее. – Я следил за тобой, знаешь. Когда ты считала, что никто тебя не видит. – Губы Джерихо остановились над ее ухом, и от его теплого дыхания у нее побежали мурашки по спине. – Я думаю о тебе поздно ночью. Каждую ночь…
Нужно было уводить его отсюда, вот в чем была проблема. Она недооценила опасность этого места. Дом будто выступал соучастником преступлений, таким же опасным, как сам Джон Гоббс, готовым на все, чтобы его защитить.
– И мы будем танцевать. – Эви отстранилась от Джерихо. – Но не здесь.
– Нет, здесь, – сказал он и, притянув ее к себе, прижал к своей груди. Стены будто вздохнули – она готова была поклясться чем угодно, – и раздалось едва слышное противное хихиканье.
– Я знаю место получше! Сюда. – Она потащила Джерихо к кухне. Его нужно было вывести за дверь, на свежий воздух. Потом она просто бросит зажженную спичку в дом, и они с Джерихо убегут как можно дальше отсюда.
– Куда ты меня ведешь? – мечтательно спросил Джерихо.
– Мы почти пришли, – сказала Эви, и, хотя она пыталась держать себя в руках, ее голос дрожал. Дверь захлопнулась, словно дом разгадал ее план. – Нет! – воскликнула Эви. Она принялась дергать за ручку, но дверь не поддавалась, даже когда она бросилась на нее всем телом. Они оказались в ловушке: дом не хотел их отпускать.
Джерихо протянул ей руку.
– Потанцуй со мной, – хрипло сказал он.
– Джерихо, нам надо убираться отсюда. Сейчас же. Ты меня понимаешь?
– Я понимаю только то, что хочу тебя.
Повсюду пахло керосином. В любой момент дом легко мог превратиться в огромное кострище, а они оставались внутри. Ладно. Если им не позволяют выйти нормальным способом, она что-нибудь придумает – сорвет доски с заколоченных окон, разобьет стулом замок – что угодно, лишь бы выбраться.
Читать бесплатно другие книги:
