Золотой пленник Орлов Алекс

Все согласились с доводами Эрика, и он велел построиться у стены и на ощупь давал сосок бурдюка, а все вместе считали количество глотков.

Досыта пленники не напились, но жажду утолили все, можно было ложиться спать. Питер и Эрик выбрали место в углу и быстро заснули. Питеру снова снились великаны, а проснулся он от брани вечно злых конвоиров – требовалось вставать и выходить во двор.

Потягиваясь, невольники появлялись во дворе, озираясь по сторонам. В этот день их разбудили не слишком рано, поскольку спешить было некуда. Солнце уже поднялось над горизонтом и красило глиняные стены оранжевыми лучами.

– Слушайте меня внимательно, знаешь! – Охранник прервался, чтобы поймать за пазухой блоху, и продолжил: – Если кому надо облегчиться, собака-шакал, иди туда. – Он указал на отгороженный стеной закуток. – Вода в большом кувшине, там, у стены, знаешь. Будете черпать ковшом, и чтоб порядок был, собака-шакал!

– А сколько можно пить? – спросил кто-то.

– Сколько нальется в твой живот, знаешь. – Конвойный усмехнулся.

– Прямо сейчас можно?

– Можно сейчас.

Толкаясь, пленники стали толпиться у обложенного саманными кирпичами кувшина, такого большого, что в нем мог поместиться человек.

Трое конвоиров благодушно на это взирали, лишь позевывая и почесываясь. Когда невольники напились, старший из конвойных продолжил объявления:

– Значит, так, всем надо почиститься, знаешь. А еще бриться надо, собака-шакал. Воду тратить понемногу, знаешь.

– А чем бриться?

– Я нож дам острый, знаешь.

Питер с Эриком отошли в сторону и, присев, стали разматывать обмотки.

– Ну вот, я же говорил, что будут откармливать, чтобы мы на торгах хорошо выглядели.

Принесли блюдо с высокой стопкой черствых лепешек, пленники побросали бритье и стали делить еду.

– Не толкайтесь, собаки-шакалы, сейчас еще принесут, знаешь! – прикрикнул старший конвоир, и действительно его помощники принесли еще лепешек, а потом и целый мешок высохшего прошлогоднего инжира.

– Живем, братцы! – воскликнул подобревший Биркамп.

После еды зачастили на яму, даже очередь образовалась, но потом все вернулись к стирке и бритью.

Питеру удалось счистить с башмаков свернувшуюся кровь, а еще под руководством Эрика он выстирал обмотки. Когда наступила жара, все спрятались в сарай – там все еще было прохладно, к обеду выспались и снова стали пить воду, жевать лепешки и инжир, а они все не кончались.

Эрик побрился, Питеру это еще не требовалось.

На другой день все повторилось – много воды, много еды. В обед во дворе появился Теллир, конвойные построили пленников, и хозяин остался доволен видом товара.

На сытый желудок о плохом думать не хотелось, все надеялись, что они еще сумеют устроить собственную жизнь.

17

На третий день пребывания в Датцуне невольников подняли рано, еще только занимался рассвет. Приказали умыться, напоили горчим чаем с лепешками и стали вязать за руки на одну веревку.

Увязав, вывели гирлянду на улицу, и в сопровождении конного Теллира и пеших конвойных двинулись на городской рынок.

Город только просыпался, из ворот на узкие улочки выходили закутанные в разноцветные ткани женщины. Заметив вереницу невольников, они замирали и провожали их долгими взглядами. Поскрипывая, проезжали телеги, запряженные волами, лошадьми, а то и ослами. На более значимых, центральных улицах на невольников никто не обращал внимания, здесь это было не в диковинку.

Питер вспомнил, как наблюдал птичников, несших на базар в Гудбурге клетки с курами, здесь таким же товаром были люди.

Вскоре стало понятно, где находится рынок, – туда стекалось все больше торговцев. Женщины несли на головах стопки сыров, углежоги сгибались под тяжесть огромных мешков со своим товаром, горшечники катили тележки с глиняной посудой, с грузом свернутых ковров семенили бессловесные ослики, не обращая внимания на понукания хозяев.

Вскоре прибыли на рынок, огороженный, как и все дворы в городе, глинобитной стеной. Справа от входа торговали всякой всячиной, начиная с фиников и заканчивая оружием, слева продавали лошадей и крупный рогатый скот, а чуть дальше на помосте – людей.

Когда Теллир привел своих невольников, на помосте было пусто, не было и глашатая, руководившего торжищем, однако две партии рабов уже смиренно дожидались своей участи. В одной связке было пятеро рослых, добротно одетых мастеровых людей, в другой целых двадцать, но комплекцией пожиже и в плохой одежде.

– Эрик, а в хлеву хорошо работать? – негромко спросил Питер.

– Это как устроишься, может хорошо оказаться, а может и каторга. Тебе работать приходилось?

– Никогда. – Питер вздохнул. – Дядя старательно направлял меня на купеческую стезю, а если бы не ограничивал, может, я научился бы доить коров. Или там дрова рубить…

– Научишься, дело не мудреное.

Теллир сошел с лошади и приказал поставить невольников вдоль стены.

Одновременно с рабами на рынок доставляли лошадей и коров, их размещали в загонах у другой стены, там уже появились первые покупатели, заводя с продавцами неспешные разговоры.

На другой половине рынка уже вовсю сновали люди, в основном слуги, которым требовалось принести продукты к завтраку. Корзинки, клетки, чепчики, платки – Питер видел, как на той стороне бьет ключом настоящая жизнь, а здесь все молчали, словно на погребении.

Оглядевшись, он заметил на стене надпись на яни: «Прощай, Са…» – и все. С кем прощался невольник – с Сандрой? С Самюэлем? Должно быть, его позвали на помост и он не успел дописать. Где он сейчас – жив или давно сгинул на чужбине? Питер почувствовал, как к горлу подкатывает комок, хотелось прекратить все это и запереться в своей просторной комнате в доме дяди. С каким бы удовольствием он сейчас решал задачки в малкуде, пусть даже они и были совершенно неинтересны!

За то время, пока ждали начала торгов, прибыли новые невольники. Двое на телеге, связанные по рукам и ногам – видимо, издалека, – и четверо своим ходом, в сопровождении трех охранников с колотушками.

Те, что на телеге, выглядели дико. Они были черны от солнца, нестрижены, в изорванной и залитой кровью одежде. Должно быть, их хозяин, сердитый полный господин на дорогой лошади, не нуждался в деньгах и хотел просто поскорее сплавить непокорных рабов.

Появился глашатай. Он шел быстро, нетерпеливой подпрыгивающей походкой. На нем были рыжие сапоги и новый халат поверх красного кафтана, в руках традиционная для глашатаев торжища короткая палка.

Едва он взбежал на помост, со всех концов рынка стали подтягиваться покупатели и просто зеваки.

18

Среди покупателей Питер сразу отметил господ и посланных приказчиков, которым хозяева доверяли выбор живого товара.

Владелец первой партии невольников подошел к помосту, глашатай к нему склонился, выслушал сведения о товаре и, кивнув, повернулся к публике:

– Уважаемые жители Датцуна и гости нашего города, мы начинаем торговлю! Первыми на торг выходят люди господина Хитцера.

Понукаемые двумя охранниками, связанные по рукам, пятеро невольников взошли на помост.

– Человек первый – плотник, очень сильный и искусный. Может в одиночку собрать деревянный дом, починить полы или крышу. Второй человек – кожевник. Если у вас свиньи, коровы или другой скот – этот работник не даст пропасть кожам. Сам их снимет, просушит и сделает все необходимое, чтобы вам было с чем идти к сапожнику на заказ. А этот человек…

Питер слушал ровную речь глашатая и поражался, как много тот говорит о каждом из невольников, хотя хозяин этих людей сказал ему на ухо всего несколько слов.

«Стало быть, врет, – пришел к выводу Питер и вздохнул. – Что-то он выдумает и обо мне…»

Когда глашатай представил всех пятерых, один из покупателей поднял руку, привлекая к себе внимание.

– А что же хозяин с ними расстается, если они так хороши? Уж нет ли какого изъяна?

Хозяин вышел к возвышению и пояснил:

– Изъяна нет, я продаю свой дом в оазисе Лола и переезжаю в город, а тут мне мастера не пригодятся.

– Да, тут не пригодятся, – закивала публика.

– Ладно, говори цену, враль!

Все засмеялись, а глашатай откашлялся и, указывая на плотника, произнес:

– За этого просят всего десять золотых, за остальных – по семь.

Разросшаяся толпа загудела, потом начался торг, в результате плотника купили за пятнадцать золотых, а других мастеровых взяли по восемь.

– Продано! Давайте деньги, забирайте своих людей! – крикнул глашатай. Проданные стали спускаться с помоста, на ходу пожимая друг другу руки, – должно быть, прощались.

На торжище вывели большую группу рабов – двадцать человек, их поставили в три ряда, и свободного места на помосте почти не осталось. Выглядели они куда хуже предыдущих, и следы перенесенных лишений отражались на их лицах. Они переговаривались между собой на непонятном языке, а отвечая охранникам, говорили на яни очень плохо. Скорее всего, это были какие-то селяне, захваченные одной из банд вроде отряда Теллира.

Много за них не просили, и покупатели разобрали всех группами по три-пять человек, не поднимая цену больше двадцати рилли за каждого.

– Ну, пошли, собаки-шакалы! – скомандовал конвоир, и у Питера забилось сердце. Он так волновался, будто ему предстояло читать с этого помоста комедию.

Но не успели люди Теллира тронуться с места, как в ворота рынка въехали шестеро всадников в парчовых халатах и красных сапогах, важные, словно дворяне, однако это были только охранники. Следом за ними появился паланкин, его несли четверо полуголых рабов.

Люди замерли, пораженные невиданным прежде действом. За первым паланкином появились еще два, а замыкали процессию двенадцать всадников.

Видимо, глашатай знал, кто это, он соскочил с помоста и подбежал к самому представительному всаднику. Тот слез с лошади и отошел с руководителем торжища в сторону.

Выслушав все наставления, глашатай кивнул и бегом возвратился на помост, а следом за ним на возвышение внесли все три паланкина – кто в них прятался, рассмотреть было невозможно из-за плотных синих занавесок.

Носильщики поставили свою ношу и замерли рядом, словно изваяния.

– Уважаемые жители Датцуна и гости нашего города, сейчас наступает волнительный момент… – Глашатай сделал театральную паузу, и стало слышно, как бьют копытами в загонах лошади. – На торги выставляются три красавицы из цветника самого наместника императора, любимого и почитаемого нами графа Макитваля! Как все вы знаете, его сиятельство женится на благородной девице фон Тальберг, а человеку женатому и добродетельному наложницы не нужны… А сейчас – внимание!

Питер стоял на носочках, вытянув голову, чтобы было лучше видно, – он и его товарищи по несчастью забыли, зачем они здесь, все завороженно следили за носильщиками, которые опустились возле паланкинов на колени. Опираясь на их плечи, из-под вышитых золотом занавесок появились наложницы.

Они были наряжены в костюмы танцовщиц, прозрачные шелка, броши и бусы едва прикрывали их роскошные тела. Понимая театральность происходящего, девушки прошли, словно проплыли, по кругу и остановились у паланкинов, привлекая восхищенные взгляды собравшихся. Легкий ветерок развевал их шелковые одежды и раскачивал перья заморских птиц, вставленные в высокие прически.

Видавший всякое глашатай и тот не сразу справился с собой. Ему пришлось откашляться, чтобы говорить внятно.

– Объявляю цены наложниц!

– Говори, не тяни! – стали кричать самые нетерпеливые, потрясая кошельками с золотом.

– Сто пятьдесят золотых за каждую, вместе с драгоценностями, паланкином и носильщиками! Если кто-то желает взять всех трех, он должен будет заплатить по сто восемьдесят за каждую!

По толпе прошел гул, шутка ли – такие огромные деньги, с другой стороны – это были наложницы самого наместника, прикоснуться к ним стоило этих денег.

– Даю шестьсот за всех троих! – закричал какой-то купчина.

– Шестьсот пятьдесят! – вмешался другой, поднимая унизанную перстнями руку.

– Семьсот пятьдесят!

– Тысяча! Даю тысячу золотых!

Наступила тишина, все повернулись, чтобы разглядеть того, кто выбрасывает такие деньги на девок, пусть даже из гарема самого наместника.

Счастливым обладателем стал низкорослый сутулый меняла, рядом с которым стояли два огромных янычара-охранника.

К меняле подбежал один из сопровождавших паланкины воинов и спросил адрес, по которому следовало доставить красоток. Получив ответ, он вскочил на лошадь и махнул носильщикам, девицы скрылись в паланкинах, и их понесли к новому хозяину.

Глашатай принял у покупателя немного золота и вексель, после чего меняла взобрался на белого осла и в сопровождении молчаливых янычар поехал следом за своим имуществом, строя радужные планы на предстоящую ночь.

– А теперь новые торги! – Глашатай покосился на Теллира, и тот кивнул. Они сотрудничали не первый год, и цены на подобный товар были хорошо известны, однако подбежавший конвоир шепнул еще несколько слов и ткнул пальцем, как показалось Питеру, прямо в него. Глашатай понимающе кивнул.

Двенадцать невольников завели на помост. Питер почувствовал на себе внимание сотен человек: одни смотрели с интересом, другие с подозрением – каждый выискивал какие-то скрытые недостатки живого товара.

– Все люди здоровые, сильные, годятся для любой работы!

Стоявший рядом с Питером Эрик указал головой на двоих стоявших недалеко от помоста покупателей, загорелых дочерна, с неровно подбритыми длинными усами и в побелевших от пота кожаных жилетках поверх голых торсов.

– Пираты, пришли покупать людей на галеры.

У Питера от страха закружилась голова – вот она, смерть, совсем рядом! На галерах, он это слышал уже многократно, гребцы жили не дольше восьми недель. Неужели прав был злобный Биркамп и все они попадут к пиратам?

– Эй, а мальчишка кто таков? – вывел Питера из оцепенения чей-то голос.

– Мальчишка не простой! Он обучен грамоте, умеет составлять торговые расчеты и сводить дебет!

– Ладно врать-то, ребенок ведь!

– Не ребенок, а молодой работник! – поправил глашатай, чтобы не снижать цену. – И происходит из купеческого рода города Гудбурга!

– Сколько просите за мальчишку-грамотея? – Этот вопрос задал расталкивавший толпу человек с недобро горящими глазами. – Сколько он стоит – я заплачу!

– Эй, невежа, не знаешь разве порядка? Торговаться будем! – крикнули ему.

– Торговаться не будем! – Добравшись до помоста, человек улыбнулся. – Торговаться не будем – даю десять золотых!

Не дожидаясь ответа, он швырнул деньги глашатаю и тот ловко их поймал, не уронив ни монеты.

Питера развязали, и новый хозяин за руку стащил его в толпу.

– Прочь, пошли прочь! – кричал он, то и дело оглядываясь на Питера, ладонь его была мокрой. – Уф! – произнес новый хозяин, переводя дух у небольшой, запряженной ослом арбы. – Как тебя зовут, мальчик?

– Питер, сэр.

– Питер… Хорошее имя для мальчика. Забирайся на арбу.

Невольник залез на край арбы, и хозяин связал ему руки и ноги, потом взобрался на короб, с которого погонял осла, и, обернувшись, сказал:

– Будешь звать меня мессир Карцеп, я служу в канцелярии графа Макитваля, наместника императора в Савойе, понял?

– Понял, мессир Карцеп.

– Хорошо, тогда поехали.

Хозяин ткнул ослика палкой, и тот потянул арбу. В этот момент со стороны помоста раздался вой, на бьющегося, словно рыба, человека бросились охранники.

– Ну вот, еще одного на галеры купили! – прокомментировал Карцеп.

Питер вытянул шею, чтобы рассмотреть, кому не повезло, и понял – это был Биркамп.

19

Дом мессира Карцепа стоял в центре города, он оказался довольно большим и имел два этажа, хотя и не мог соперничать с домом Нуха Земаниса. По обычаю этого города, его окружала глухая стена, однако не глиняная, а из дорогого обработанного камня. Высокие дубовые ворота с коваными накладками вмиг распахнулись, едва к ним подъехала арба.

– Какое счастье, хозяин вернулся! – Немолодой слуга в просторных белах одеждах и кожаной шапочке низко кланялся, пока арба проезжала во двор, затем быстро запер ворота и подбежал к Карцепу прежде, чем тот слез с арбы.

– Отвяжи его, Мургаб, и отведи в лакейскую.

– Да, хозяин! Конечно, хозяин!

Все то время, пока Карцеп поднимался по ступеням, слуга не переставал кланяться. Лишь после того, как хозяин скрылся за дверью, он развязал веревки на руках и ногах Питера и помог ему слезть – путы были слишком тугими, и конечности пленника затекли.

На мощенном камнем дворе стояло несколько построек, а в его глубине начинался большой сад.

– Ой, плохо, ой, бежать тебе надо, – пробормотал Мургаб, не глядя Питеру в глаза.

– Почему бежать? – спросил тот, ожидая что старый слуга откроет какую-то страшную тайну, но Мургаб лишь замотал головой:

– Не слушай меня, пойдем – место покажу.

Питер пошел за Мургабом, осматриваясь и растирая онемевшие руки. Двор выглядел чистым, хозяйственные постройки и дом были побелены. Там, где начинался сад, росла трава, ее свежая зелень манила лечь и забыться.

Они подошли к двери небольшого, пристроенного к стене домика. Мургаб толкнул дверь и зашел, Питер последовал за ним.

В маленьком коридорчике дверей было немного.

– Здесь моя комната, а следующая – твоя.

Старый слуга указал на дверь и остался стоять, испытующе глядя на Питера.

– Там что… кто-то есть? – не удержался тот, уж больно странно вел себя Мургаб.

– Заходи, не бойся.

Питер осторожно потянул за ручку, дверь скрипнула, в лицо пахнуло запахом старых тряпок. Окно закрывала истлевшая занавеска, отчего в комнате царил полумрак.

Питер прошел, снял занавеску и огляделся. Узкая деревянная кровать, а попросту – лавка, небольшая тумбочка и несколько деревянных сучков, вбитых в стену в качестве вешалок.

Из коридора заглянул Мургаб. Как показалось Питеру, он с явным опасением окинул взглядом голые стены и не решился зайти.

– Кто жил здесь раньше?

– Здесь? – Старый слуга отрицательно покачал головой. – Я не могу говорить, я не должен.

И повернувшись, пошел прочь. Питер поспешил за ним.

– Какую работу я буду делать?

– Какую хозяин скажет.

– А кто кроме нас есть из слуг?

– Женщина.

– Как ее зовут?

– Зовут? – Мургаб посмотрел на Питера с неподдельным удивлением. – Как ее могут звать? Женщина – и все. Она живет в доме, у нее там своя комната, и она выполняет домашнюю работу.

Неожиданно хлопнула входная дверь домика, и резкий высокий голос позвал:

– Мургаб, ты где?!

– Я здесь, хозяйка, здесь! – Мургаб едва не сбил Питера с ног, бросившись на зов.

– Ну, куда ты спрятал нашего нового человека?

– Он здесь, хозяйка, я показывал ему его комнату.

Питер прислушивался к разговору, стоя в коридоре. Хозяйку он не видел, а по голосу никак не мог определить ее возраст.

Послышался стук подбитых подковками туфель, и появилась сама хозяйка. В первое мгновение Питер решил, что эта красавица его возраста. Собранные в несколько косичек черные волосы, фиолетовые пронзительные глаза и чуть припухлые губы – примерно так в представлении Питера должна была выглядеть девушка, которую он когда-нибудь встретит и полюбит. На ней были бирюзовая куртка с высоким воротом и голубые шаровары, женщины здесь одевались странно, но это лишь придавало хозяйке загадочности и очарования.

Улыбнувшись, она показала острые зубки и произнесла:

– Так вот ты какой, грязный, лохматый… Неужели так трудно мыться почаще, грязнуля? Отвечай мне, дурак! – воскликнула она с неожиданной злостью.

– П-прошу прощения, мисс, нас целую неделю гнали по пустынным дорогам, там не было воды даже для питья, не то чтобы помыться… – Питер пожал плечами и виновато улыбнулся, надеясь пробудить в ровеснице сострадание.

– Так и ищут повода оправдаться, скоты! – воскликнула хозяйка и неожиданно для Питера огрела его по голове бамбуковым стеком. Испугавшись, что это очередное избиение, он закрыл голову руками и попятился, а девушка расхохоталась и опустила стек. – Не бойся, дурачок, я больше не буду. Как тебя зовут?

– Питер, мисс.

– Питер… Ну-ну. Мургаб!

– Слушаю, хозяйка!

– Позаботься, чтобы новый работник был чисто вымыт, ты знаешь – я не переношу грязи.

– Слушаюсь, хозяйка. Прикажете истопить терму?

– Прикажу. Подбери ему одежду, из той, что осталась от… Одним словом, ты меня понял.

– Понял, хозяйка, – не переставал кланяться Мургаб, хотя девушка стояла к нему спиной.

Отдав распоряжения, она повернулась и пошла к выходу, картинно покачивая бедрами. Стукнула дверь, и стало тихо.

– Кто она? – спросил пораженный Питер.

– Она хозяйка.

– Я понял, что хозяйка, но кто она мессиру Карцепу? Дочь?

– Нет, она не дочь.

– А кто же тогда – племянница?

– Я не могу сказать…

– Но какая же в этом тайна? Сколько ей лет?

Мургаб упрямо молчал.

– Как и мне – шестнадцать? – настаивал Питер. Он считал это важным.

– Она старше тебя, вот и все, что могу сказать. Пойдем, я истоплю терму, там есть большой запас хвороста.

20

К терме пришлось идти через весь сад по проложенным в траве тропинкам из красноватого камня. Таким же был вымощен двор. Деревья выглядели ухоженными, где надо подрезаны, стволы побелены, а с ветвей свисали невиданные прежде Питером плоды. Но птиц не было, даже шмели не летали, хотя цветов здесь хватало.

– Кто содержит сад – садовник?

– Я один.

– Правда? – Питер вздохнул. – У моего дяди был садовник, его звали Гошар.

Сложенный из разнокалиберных камней домик с единственным окном и широкой медной трубой был той самой термой. Мургаб вошел в него первым и указал Питеру на узкую боковую дверь:

– Тебе сюда, раздевайся и жди – сейчас я нагрею терму.

Питер вошел в крохотное помещение, разделся и положил одежду у двери. Огляделся – небольшое окно, массивная каменная полка, здесь было прохладно и пахло сыростью. Во встроенном в стену медном чане оказалась вода, Питер зачерпнул ее ладонью и зачем-то попробовал на вкус – она была обыкновенной.

За стеной слышалась возня Мургаба, трещал хворост, звенела заслонка. Скоро все стихло, он протопал по коридору и заглянул к Питеру.

– Сейчас будет тепло.

– Зачем топить – и так не холодно, я бы мог обойтись обычной водой.

– Если хозяйка сказала нагреть терму, значит, нужно нагреть.

Подхватив грязную одежду и стоптанные башмаки новичка, слуга исчез.

Питер стал прислушиваться, в трубе ревел огонь, в печи трещал хворост. Полка стала нагреваться, а в чане закипела вода.

Питер огляделся в поисках мочалки, и в этот момент вернулся Мургаб, он поставил на полку кувшин и положил пучок свежего мыльника – душистой травы, которая давала пену.

– В кувшине – щелок, голову мыть, – сказал слуга. – Давай я помогу тебе.

– Не нужно, я сам.

– Ты должен быть чистым, это приказ хозяйки.

– Ладно, только осторожно со спиной – у меня там…

– Я вижу – тебя наказывали.

Мургаб налил горячей воды в деревянную шайку, распарил в ней пучок мыльника и принялся натирать Питера, впрочем, делал это очень деликатно. Потом окатил его теплой водой и сказал:

– Просохни, я пойду принесу тебе одежду.

Мургаб ушел, а Питер поднялся с полки, чтобы не так щипали раны на спине. Снова скрипнула дверь, и он обернулся, надеясь увидеть старого слугу с одеждой, однако это оказалась хозяйка.

Питер ойкнул и попытался прикрыться шайкой, но девушка подняла стек.

– Не смей двигаться, раб, я хочу на тебя посмотреть. Повернись спиной!

Питер повиновался.

– О, да ты не радовал своих прежних хозяев… Теперь повернись ко мне и не смущайся, для меня ты – раб, существо бесполое. Ты понимаешь, что ты бессловесная тварь, Питер?

– Да, мисс.

– Называй меня Юлия.

– Хорошо, мисс Юлия.

– Фу, болван! – Она топнула ногой и ударила стеком по полке. Питер вздрогнул. – Говори мне просто – Юлия.

– Да, Юлия.

Страницы: «« 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Жизнь Саши Самохиной превращается в кошмар. Ей сделали предложение, от которого невозможно отказатьс...
Склонность к аферам и авантюрам в сочетании с наивысшим воровским мастерством, соединенные в одном ч...
Прекрасен и незабываем Мир Тройной Радуги! Зачарованную Пустыню на юге ограждают неприступные Альтур...
Расставить все точки над i… Это главное и последнее дело, оставшееся в моей жизни… Я давно перестала...
Летом надо отдыхать. Причём всем, даже милиции. Вот и царь Горох, отправивший всю нашу опергруппу на...
Что можно подумать, встретив вдруг на улице Москвы, пусть и жарким летом, бегущую босую женщину? Пер...