Столб дыма был виден километров за десять. Первым забеспокоился Тимур. Он привстал На цыпочки, уставился в ту сторону. Потом оглянулся на меня, но ничего не сказал. Потом подвинул оба сектора газа до упора, И два «Меркурия» за кормой злобно взвыли. Меня откинуло на спинку кресла, и от неожиданности я выронил только что открытую бутылку пива «Грольш».

- Эй, капитан, - возмутился я, - ты что, спятил?

- Дым видишь? - ответил Тимур не поворачиваясь.

- Ну, вижу. И что?

- Как ты думаешь, что это так здорово горит?

Я пожал плечами и достал из-под кресла другую бутылку.

- Не знаю. Наверное, тайга.

- Да нет, Майкл Боткин, не тайга. То, что Тимур назвал меня полным именем, было дурным знаком, Я раздумал открывать пиво и, убрав бутылку на место, встал рядом с Тимуром, крепко взявшись за поручень.

- Тайга, она по-другому горит, - задумчиво сказал Тимур и, резко крутанув штурвал, обогнул подло торчавший прямо по курсу топляк, - а тут дым идет узким столбом и поднимается быстро. Значит, горит что-то более горючее, чем простые сырые деревья, У меня в груди екнуло. Насколько мне было известно, в той стороне, кроме нашей фазенды, ничего особо горючего не было.

- Ты что имеешь в виду? - осторожно поинтересовался я, боясь услышать ответ. Тимур покосился на меня и ответил:

- То же, что и ты. Я промолчал и тоже уставился вперед. Мы мчались по темной гладкой поверхности вечернего Чулыма со скоростью никак не меньше ста десяти километров в час. «Меркурии» слаженно зудели за кормой, и «Аврора» летела, как по ниточке. Высокий столб дыма, освещаемый заходящим солнцем, был неимоверно красив, в нем уже стали видны вертящиеся огненные комочки, взлетавшие ввысь со скоростью салюта, и при других обстоятельствах я с удовольствием поглазел бы на пожар. При том условии, естественно, чтобы не было жертв. Однако то, что я видел, нравилось мне все меньше и меньше, тем более что мы стремительно приближались к месту событий и надежды на то, что горит что-нибудь другое, а не наш дом, таяли пропорционально скорости движения, Вот уже пошли знакомые повороты, и до стремительно летящей в небо струи огня и дыма осталось не более трех километров. И вдруг из того же места, где горело - я до последнего не хотел признаться себе, что горит наша усадьба, - поднялся ярко светящийся огненный шар, который тотчас превратился в огненно-черный гриб. Гриб начал увеличиваться, но до размеров ядерного взрыва все-таки не дорос, и его медленно понесло в сторону. А с места пожара повалила черная копоть, подсвеченная снизу мрачным красным заревом. Солярка, - вздохнул Тимур. Ага… - согласился я, - двадцать пять тонн. Ну, наверное, поменьше, тонн двадцать осталось… Какая разница? - я поморщился, - А вот насчет Афанасия, что с ним?… Да, - коротко ответил Тимур. Наконец мы вылетели из-за последнего поворота, скрывавшего горящую фазенду, и нашим глазам открылось потрясающее зрелище. Вся поляна, на которой еще неделю назад стоял двухэтажный бревенчатый дом площадью триста метров, была охвачена огнем. Ни моего - МОЕГО - дома, ни сарая, в котором обитал Афанасий, ни высокого забора, составленного из заостренных бревен, - ничего этого не было и в помине. Мы слегка опоздали, и теперь могли только наблюдать горящую землю, над которой поднимались грязные языки солярочного пламени, дрожащее жаркое марево и клубы черного дыма. Тимур остановил «Аврору» метрах в ста от берега и, удерживая ее против течения малыми оборотами двигателей, сказал: Ну вот. Это называется - дотла. Да… - ответил я. Больше сказать было нечего. Вот только Афанасий… Афанасия нет, - помолчав, сказал Тимур, - его или вообще теперь нет, или он на охоте, Лучше уж на охоте, - торопливо ответил я. Да, конечно… Будем надеяться, Я посмотрел на дымящиеся ветви деревьев, окружающих просторную поляну, на которой происходила огненная вакханалия, и сказал:

- Как бы тайга не загорелась! Тимур внимательно осмотрел берег, потом окинул взглядом горизонт и, удовлетворенно кивнув, ответил:

- Не загорится. Примерно через час начнется дождь. Я тоже посмотрел на небо и увидел, что с востока приближается темный грозовой фронт. Ты знаешь… - я замялся, - мне что-то не хочется сходить здесь на берег. Мне тоже, - откликнулся Тимур. У нас там вроде что-то есть с собой? Ты что имеешь в виду? Ну, там… Бутылка водки вроде была и закусь какая-то… Ну да, есть, Поехали на противоположный берег. Посидим там, выпьем, так сказать, за окончание благополучной эры отшельничества. Я чувствую, что начинается новая жизнь. Какая - еще не известно, но новая. А старая кончилась - сам видишь. Тимур молча кивнул и, повернув штурвал, направил «Аврору» к противоположному берегу, до которого было около километра. Через несколько минут катер мягко ткнулся носом в песчаную отмель, и я, стараясь не оглядываться, соскочил на берег. Дождь так и не начался. С неба упало несколько редких капель, потом подул прохладный ветерок, а через полчаса выяснилось, что появление на небе плотного темного одеяла обернулось ничем. Оно проплыло над нами и удалилось в неизвестном направлении. То есть, конечно, в известном - на запад. Догонять солнце. Мы развели костер, и Тимур разложил на плащ-палатке колбасу, сыр и хлеб -убогое угощение на поминках по безвременно сгоревшему дому. В центре стояла литровая бутылка "Финляндии», но при таких обстоятельствах я, честно говоря, предпочел бы дорогому понтовому пойлу обыкновенную «Московскую" с зеленой этикеткой, Однако - не смотри коню в зубы, У него из рта плохо пахнет. Разлив водку по кружкам, Тимур взял свою и посмотрел на меня. Я кивнул, взял свой поминальный кубок и, взглянув на Тимура, сказал:

- Ты знаешь… Если Афанасий жив, то и хрен с ним, с этим домом. Давай сейчас не будем говорить об Афанасии. А насчет дома… Хороший был дом. И мы хорошо в нем жили. Да будет ему… Тимур выжидательно посмотрел на меня и усмехнулся. Давай, давай, я слушаю, - подбодрил он меня, - что ему там будет? Э-э-э… - я посмотрел на другой берег. Пожар уже погас, и только над горловиной глубоко упрятанной в землю тридцатитонной цистерны спокойно горел коптящий солярочный факел. А вот ему и вечный огонь. Кому? - спросил Тимур, Дому, кому же еще, - я залпом выпил водку, - не Афанасию, ясен пень. Тимур кивнул и тоже опустошил свою кружку. Занюхав водку куском колбасы, он передернул плечами и спросил; Так чем там дому нашему что-то будет? А представь себе, что у домов тоже есть загробный мир. Эк тебя потащило! - одобрительно усмехнулся Тимур. - Ну-ка, ну-ка! Ага. И некоторые попадают в рай, скажем - школы, больницы, музеи всякие… - А другие, значит, в ад. Тюрьмы, притоны, казармы. Так? Примерно так. Тимур налил еще по сто, и мы выпили. Где-то в глубине души вяло шевелилось чувство собственника, лишившегося своего достояния, но ему никак не удавалось подняться до головы и захватить мои мысли. И я, закурив, подумал: экий я благородный да не жадный! Вот у меня только что сгорел дом за полтора лимона зеленых, а я - хоть бы что! И совсем меня жаба не душит! Абсолютно! Но зато водка стимулировала мой мыслительный процесс, замедлившийся было от такого неприятного сюрприза, и мне в голову начали приходить интересные мысли. - Налей-ка еще по пятьдесят, - сказал я Тимуру, - давай хлопнем, а потом я кое-что тебе скажу. Есть некоторые соображения. У меня тоже есть, - ответил Тимур, разливая по кружкам финскую водку. Мы молча хлопнули, я засунул в рот кусок колбасы и, жуя, сказал; Я уау, шо ажа… Прожуй сначала, - посоветовал Тимур и тоже ухватил колбаски. Я последовал его совету и, проглотив колбасу, повторил;

- Я думаю, что пожар это не просто так. Ну сам посуди - мог Афанасий случайно поджечь дом? Тимур дожевал колбасу и ответил: Ни боже мой. Во-первых - он не пьет. Во-вторых… Никаких вторых. Афанасий здесь вообще ни при чем, он слишком аккуратный человек. Поехали дальше. Мог дом сам загореться? Нет, не мог, - уверенно ответил Тимур, - бельгийская противопожарная система за восемьдесят тысяч. Сам покупал. На твои деньги. Не говори мне о деньгах, - поморщился я, - я о них слышать не хочу. Типичное рассуждение зажравшегося мультимиллионера, заявил Тимур и прикурил от горящей веточки. Бросив ее обратно в костер, он затянулся и сказал: Это поджог. Это поджог, кивнул я. А это значит… - А что это значит? - я с любопытством посмотрел на Тимура. Мне было интересно, что он скажет. У меня уже образовались некоторые соображения на этот счет. И если они совпадут с тимуровскими, значит, мы с ним будем не хуже Шерлока Холмса и доктора Ватсона, Давай сначала ты, - предложил Тимур. Изволь, - легко согласился я, - даю. Значит, так. Умышленный поджог. Друзья так не поступают, значит - враги. Удивительно мудрая мысль! - восхитился Тимур. Тихо! Значит - враги. А кто у нас враги? Менты - раз, бандюки - два, чиновники - три. Ну, поскольку чиновники сами, своими руками, ничего не делают - значит, бандюки. А менты тоже не будут рисковать. И поскольку они с бандюками вась-вась, то, значит, опять же бандюки. Да это-то и ежу понятно, поморщился Тимур, я о другом. Вообще о другом, Интересно, о чем? - удивился я. - Думаешь, есть еще желающие? Не в желающих дело. Ты лучше вспомни, как мы прилетели. Ну да, прилетели мы хреново, - согласился я. И в самом деле - в аэропорту Томска произошло что-то странное. В зале прибытия стояли омоновцы и шмонали всех подряд. Это не показалось мне чем-то из ряда вон выходящим, особенно если учесть разгул терроризма и прочие радости двадцать первого века. Заглянув в наши документы, капитан, руководивший двумя здоровенными парнями в натянутых на лицо шерстяных шапочках с прорезями для глаз, поджал губы и вежливо, но непреклонно сказал: Прошу вас пройти со мной. Это еще зачем? - возмутился Тимур, но я толкнул его локтем. Не хватало еще разборки со спецами.

Простите, уважаемый, - любезно обратился я к офицеру, - вы там, в документах, обратили внимание на то, что я американский гражданин? Обратил, - кивнул капитан, - и это одна из причин. Одна из причин - чего? Того, что я приглашаю вас на личный досмотр, Хорошенькое приглашение, - пробурчал я, - четыре часа летели, и теперь снова приключения. А что, у вас были приключения? - капитан пристально посмотрел на меня. - - Да нет, - я пожал плечами, - особенных не было. Это я так - к слову. Прошу! - И капитан повел рукой в ту сторону, куда он нас просил. Его гориллы шагнули к нам, и - ну что тут поделаешь! - мы пошли в угол зала, где перед дверью толпились недовольные выходцы из южных республик, охраняемые спецназовцами. Ну, их-то - понятно, - сказал я капитану, - шахиды и все прочее. А мы-то голимые русские! Может, не надо? Надо, Федя, - вздохнул у меня за спиной рослый омоновец. Присядьте здесь, - сказал капитан, - вас вызовут. Мы с Тимуром уселись на шаткую пластиковую скамью с отгибающейся спинкой, и, поставив сумку между ног, я взялся за молнию. И тут же увидел перед своим носом раструб короткого автоматного ствола. - Не открывать, - угрожающе скомандовал омоновец. Я развел руками и, откинувшись на предательски подавшуюся спинку скамьи, чуть не загремел на пол. Блин! - вырвалось у меня. Омоновец хмыкнул. И долго нам тут сидеть? Сколько надо, - коротко ответил омоновец. Сидеть, оказалось, надо четыре часа. Причем если иметь в виду, что там была какая-то очередь и время от времени приводили новых задержанных для личного досмотра, которые почему-то проходили вне очереди. А мы все сидели, сидели… Наконец, когда мое терпение уже почти лопнуло и я решил устроить скандал, из двери вышел тот самый капитан и, подойдя к нам, сказал: Можете идти. То есть как? - возмутился я. - Столько ждали и теперь идти? Хочу, чтобы был произведен личный досмотр. Не утомляйте меня, - капитан нахмурился, - могу только сказать, что те, кого искали, задержаны. Поэтому необходимость досматривать вас отпала. Всего хорошего. Он махнул рукой омоновцам, и те, повернувшись к нам спиной, отвалили. Мы чувствовали себя полными идиотами и ничего не понимали. Хотя, если капитан говорил правду, тут и понимать было нечего. Ну, искали они кого-то, поэтому гребли всех подряд. Ну, нашли. А остальных отпустили. Только и оставалось, что чесать себе восвояси и быть довольными, что все так благополучно закончилось. Но теперь, после того как Тимур обратил мое внимание на эту непредвиденную задержку, я перестал думать о ней как о простом недоразумении. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Тимур решительно налил нам еще по пятьдесят и спросил: Ну что, понял? Пока не понял, но что-то проясняется. Тимур с сомнением посмотрел на меня и, убив комара на голой шее, сказал: Не, Майкл, ни хрена тебе пока не понятно. Ну так объясни! Я взял кружку и сказал:

- Ну, за прояснение обстановки!

- Ага! Мы чокнулись, выпили, и, подбросив в костер пару сучьев, Тимур начал излагать свои соображения. Значит, смотри, - сказал он, закуривая, - мы прилетели. Нас задерживают на четыре часа. Потом без объяснений отпускают. Мы приезжаем - хата горит. Что это значит? Ты говори, говори, - ответил я, - я слушаю, Вот и слушай. Это значит, - Тимур сделал паузу и поднял палец, - это значит, что тот, кто поджег дом, прилетел вместе с нами. И задержали нас для того, чтобы дать ему возможность добраться сюда и поджечь фазенду. Понял? Ну, предположим, - я все еще не понимал, куда клонит Тимур. Ни хрена ты не понял, - подтвердил он мои мысли, - слушай дальше. Если бы усадьбу подожгли бандиты, они могли бы сделать это в любое время. Вчера, три дня назад, завтра. То, что это совпало с нашим приездом, - не простая случайность. Если бы это сделали бандюки, даже если бы им нужно было насладиться нашими кислыми рожами, когда мы смотрели на догорающий дом, то после этого они расстреляли бы нас прямо тут, Понимаешь? Объясняю еще раз. Предположим, бандиты решают сжечь наш дом на наших глазах. Для этого не нужно держать нас в аэропорту четыре часа. Один звонок: подъезжают, поджигай. То есть, если они знали, что мы летим домой, то не препятствовали бы нашим передвижениям. И, конечно же, загасили бы нас. А иначе зачем фазенду жечь? Они же знают, что ты, если захочешь, еще десять таких построишь и не чихнешь. Ну, предположим, - ход рассуждений Тимура все еще не был мне ясен. Это не бандиты. Это кто-то другой. Игроки, что ли? - удивился я. Не думаю, - Тимур с сомнением покрутил головой, - вряд ли. Хотя, если предположить, что они таким сильным ходом пытаются заставить тебя сделать что-то… Нет, не думаю. Я посмотрел на Тимура и увидел перед собой напряженно думающего интеллектуала, который решает сложную логическую задачу. Разбитной ловкач, верный слуга, постоянно издевающийся над своим хозяином, куда-то исчез. Да-а-а, метаморфозы… - А еще я думаю, - медленно сказал Тимур, - что Афанасий жив. Не знаю, здоров ли, но он вовсе не сгорел в пожаре. Точно, Твои слова да богу в уши. Бесполезно. Они у него шерстью заросли, - презрительно сказал Тимур. Не боишься, что он сейчас тебя молнией шибанет? Не-а, не боюсь. Ну-ну, - усмехнулся я, - и что у тебя получается? А получается то, что поджог совершен лицом или лицами, не имеющими отношений ни с бандитами, ни с ментами, ни с чиновниками. Но имеющими возможность заказать в аэропорту нашу задержку, чтобы успеть добраться до фазенды и поджечь ее. И это вовсе не твои Игроки. Но тогда - кто? А вот это уже интересный вопрос. Во всяком случае мы имеем что-то новенькое, и расслабляться не стоит. - Ну, насчет расслабляться, - я посмотрел на горевший на той стороне Чулыма солярочный факел, - это вряд ли. Смотри, Тимур, прямо как нефтяная скважина в Ираке. Тимур посмотрел на далекий огонь и усмехнулся. - Ага… Потом решительно встал и сказал: Ну что, насмотрелся? Я тоже встал и ответил:

- Насмотрелся,

- Тогда поехали в город. Надеюсь, ты не забыл, что у нас есть где преклонить голову. - Причем весьма комфортно, - подхватил я. Тимур, конечно же, имел в виду нашу сдвоенную конспиративную хату в переулке Батчимэг Энхжаргал. Блин, ну и имечко… Затоптав костер, мы залезли в "Аврору», моторы забурчали, затем взвыли, и одинокий огонь, ярко горевший в наступившей темноте, стал быстро удаляться. Когда мы плавно поворачивали за мыс, я оглянулся в последний раз и, посмотрев на то место, где раньше был мой дом… наш с Тимуром дом, вздохнул и подумал: прощай, сибирское отшельничество. Как ни вертись, а жизнь опять гонит меня в город, туда, где на сером асфальте происходят странные, неожиданные и опасные вещи. - Гони, капитан, - сказал я Тимуру, - домой хочу. Тимур кивнул и поддал газу,

Часть первая

ПАХАН УМЕР, ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПАХАН!

Глава первая. ПЕРЕПОЛОХ В ШАЛМАНЕ

На тихой окраине Томска, в спокойном и престижном районе, где обосновалась почти вся финансовая городская элита, в глубине зеленой аллеи, несколько особняком от остальных стоял старый трехэтажный кирпичный дом. Его местоположение было удобно тем, что к дому невозможно было подойти незамеченным через открытое пространство, отделявшее его от проезжей части улицы. Лишь трансформаторная будка на противоположной стороне аллеи несколько уменьшала обзор. Но снести ее или хотя бы сдвинуть с глаз долой опасный объект оказалось не под силу даже авторитетному вожаку преступного мира областного центра. А нынче вопрос и вообще повис в воздухе, поскольку бывший «смотрящий» исчез в неизвестном направлении с тремя десятками верных соратников. Один из углов дома был не прямым, а скошенным настолько, что на этой скошенности поместилась металлическая дверь, к которой вели шесть ступеней. Дверь была выкрашена в серый мышиный, или, как его называют спецы, «шаровый» цвет, и в ней было одно круглое отверстие - глазок и второе, квадратное, побольше, - кормушка. Над верхним косяком располагалась светящаяся вывеска, оповещавшая округу, что за этой непритязательной дверью располагался престижный шалман «ШКОНКА». За порогом входящих встречали два здоровенных швейцара в форме вертухаев, и даже постоянные клиенты всякий раз втягивали голову в плечи, ожидая рыка: "Лицом к стене! - Эту фишку придумал сам Кислый, который после печального случая с утечкой информации в процессе обсуждения вопроса о кедровнике вообще хотел было прикрыть ресторан. Но потом юную, да не по годам прыткую журналистку, которая повезла компромат в столицу, успокоили навек, дело широкой огласки не получило, и пахан все же решил сохранить привычное место для сходок. Однако следовало обеспечивать безопасность этих важных мероприятий. Персонал весь был подобран исключительно бригадиром одной из томских группировок Леханом и утверждался Кислым самолично. Поэтому в халдеях и в конфиденциальности переговоров можно было не сомневаться. Чтобы обезопасить себя от электронных «жучков», все ремонтные работы систем отопления, освещения и водоснабжения производили собственные мастера из числа уголовников. А два «вертухая» на входе отсеивали нежелательных посетителей, Конечно же, днем шалман работал как обычный ресторан и даже организовывал модные бизнес-ланчи, которые раньше именовались попросту комплексными обедами. И хотя названия фирменных блюд лучшей в городе кухни были необычными и свидетельствовали об определенной специфике заведения, народ с удовольствием шел вкусно пообедать и приобщиться к воровской романтике. Шеф-поваром ресторана был лауреат многих конкурсов, загремевший на три года по чистой случайности, а после отсидки подобранный хозяином по наводке Сохатого из Кенги, где талантливый кулинар отбывал срок. В меню кабака порция в пятьдесят граммов водки значилась как «короедка", салат из свежих овощей шел под погонялом «этапка», а холодный охотничий салат - оленина, утиная грудка и говядина - «крытка». Под соответствующими кликухами прятались и холодные креветки с соусом «гаукамоле», и горячие тигровые креветки. Напротив первых блюд значились «баланда», «помиловка», «предъява» и даже «беспредел». Обычный стейк был «шестеркой», пельмени назывались «лепилы», котлета по-киевски отыскивалась среди прочих блюд по названию «кум». Свиная ножка «айсбан» звалась «свояком», филе оленя с жареными лисичками - «смотрящим». Зато перепела на вертеле, фаршированные белыми грибами, именовались «вертухайчики». А молочный поросенок на огромном подносе, бывший эксклюзивным блюдом ресторана, назывался "свободная шконка По вечерам в ресторане тусовалась золотая молодежь и назначали деловые свидания чиновники городской администрации, если им хотелось пустить пыль в глаза чиновникам приезжим. Местный колорит в сочетании с картой виски, где представлены были более двух десятков наименований, в том числе сорта 12- и 15-летней выдержки, валил наповал. И дела решались незамедлительно. Тот же Кислый некогда посоветовал хозяину обновить интерьер, и кабатчик, чтобы потрафить важным и постоянным клиентам, совет этот принял к сведению. Теперь дорогих гостей, переступивших порог заведения, встречала привычная атмосфера. Прямо напротив входа висел кумачовый плакат: "На свободу с чистой совестью", и справа от него - стенд со сменным меню, словно в живопырке. А на нем - таблички для разных норм довольствия. Меню менялось каждый день, и, что самое замечательное, означенные блюда действительно можно было заказать. Достаточно было назвать норму. По первой - на обед заказавший отведал бы «щи с/м» и «кашу пшенную», зато, допустим, по норме 76 можно было рассчитывать на «борщ с/м», «пюре-пшено с горохом», «гуляш» и «компот». И это ели. Маменькины сынки, не видавшие ни СИЗО, ни зоны, но корчившие из себя бывалых уркаганов на потеху регулярно восседающей тут братвы, обожравшиеся настолько, что устрицы в рот не лезли, приходили и заказывали отварную рыбу с пшенной кашей втрое дороже тех же устриц. И на длинный стол, на котором стояла лишь солонка с пометкой «эрзац-песок», шнырь-официант в полосатой робе приносил алюминиевую посуду и большую дымящуюся кастрюлю. Порции из нее следовало раскладывать самим. Тут же возникал метрдотель в фуражке и капитанских погонах. Выставив предплечье с повязкой «Дежурный», он демонстративно снимал пробу, черпая прямо из кастрюли, роняя кашу на стол и громко чавкая, и давал добро на прием пищи. У столов, стоявших по бокам зала, вдоль стен выстроились двухэтажные нары. И нередко шумные компании забрасывали наверх того, кто уже отыскивал носом тарелку с салатом, чтобы клиент дозревал уже там. Освещался общий зал бра, похожими на фонарики, светящие по периметру зоны. Между ними - почти под потолком - была в несколько рядов натянута колючая проволока. А в углу подвешены два мощных прожектора, приводимых в движение небольшими электромоторчиками. Время от времени они вспыхивали, и яркие лучи, скрещиваясь и разбегаясь, шныряли по залу, вызывая восхищение посетителей ресторана. Туалетов было три: стандартные «эм», «жо», - и «параша», куда вечно выстраивалась очередь… По выходным в ресторане звучала живая музыка. Один вечер отдавался визгливой рок-группе «Пилорама», перепевавшей хиты лагерных самодеятельных ансамблей и шедевры известного на всю страну поэта-песенника из бывших сидельцев Тимофея Манича: В натуре, в натуре К любой козырной шкуре Приду и лягу на кровать - Век воли не видать… А второй выходной отдавался на откуп исполнителю душещипательного шансона. Под «Владимирский централ» одинаково рыдали и мажористые юнцы, и бывалые урки, приобретшие в скитаниях по лагерям и тюрьмам некоторую долю сентиментальности. В общем, ресторан был самым модным заведением города, и народ сюда попросту ломился. Но раза два или три в месяц шалман закрывался на -спецобслуживание», и в такой вечер двухметровые вышибалы не пустили бы на порог даже королеву Великобритании, Сегодня был как раз тот самый случай. Вертухаи осуществляли фейс-контроль, пропуская даже из братвы только тех, кого знали лично как высокое начальство, и тех, кого это начальство привело с собой. Зал был почти пустой. За ближним к двери столом сидели трое братков, просто зашедшие пообедать. Им дозволено было по-быстрому заморить червячка, и теперь они уважительно и с опаской поглядывали в дальний конец зала. Ну чё, Февраль? - шепотом обратился к приятелю белобрысый и лопоухий юнец, едва тянувший по виду на старшеклассника, но уже успевший отмотать три года за вооруженный грабеж в темном подъезде. - Шурупишь, об чем у них базар? Не моего ума это дело, - резонно шептал в ответ его поделец Федька со смешной фамилией Враль. Быть бы ему «Вруном» до скончания века, но его неглупый родитель -Евгений Матвеевич - подобрал сыну имечко так, чтобы любой, глядя на инициалы с фамилией, сразу прочитывал вполне пристойную кличку. Да, да. Пусть воры решают, в натуре, на то их и коронуют, - поддержал третий. Он был постарше друзей лет на пять и считался негласным вожаком их коллектива. - А мы давай пока еще по «короедке», а? Да по «красной шапочке»… Не, я, пожалуй, вместо «шапочки» возьму себе «осеннюю жабу»… или во!… «куцак под полой»… как их… вот эти колбаски с сыром в хрустящем кляре… Дальний угол был отгорожен от основного пространства зала фрагментом лагерного забора с невысокой, стилизованной под сторожевую, картонной вышкой. В выгородке за обильно накрытым столом расположились человек двадцать. Во главе стола сидел весьма приличный мужчина в безукоризненном темно-сером костюме. В булавке для галстука скромно переливался бриллиант. Обладатель галстука с булавкой поднял рюмку шабли: Вы давайте, господа братва, покушайте пока! Выпейте, закусите. Разговор серьезный намечен, на голодный желудок не пойдет. Господа старательно работали челюстями, но пили немного. Все же не надираться сюда пришли, а решать насущные вопросы. Сам же председательствующий, один из известнейших в городе людей, рецидивист-бизнесмен Савелий Павлович Круглов, носивший совершенно логично кликуху Круг, почти не притронулся к еде. Поковырял вилкой бараньи котлетки на косточке… и отодвинул блюдо в сторону. «Господи, - размышлял Круг, - а оно мне надо?…» С тех пор как бесследно исчез Кислый, в криминальной сфере города начались разброд и шатания. А из настоящих воров в законе остался один Скрипач, которого короновали еще в предвоенные годы, Вазик Рафиев по прозвищу Рафик и Михаил Запорожский - Хо хо л. Да только староват уже Скрипач - и не похоже, чтобы он стремился стать областным смотрящим. Скрипача нынешний бизнес вполне устраивал. Зачем ему лишний геморрой в его преклонные годы? Вот и сейчас его нет, хотя это именно его работа - блюсти воровской закон, поддерживать дух воровской идеи, следить за порядком и разводить краями рамсы… Опаздывает? Или намеренно не явился?… «Ну, а мне? Я сейчас вполне легальный преуспевающий бизнесмен. Сфера деятельности самая перспективная - информационные технологии. Во властные структуры вхож. Да что там вхож? - гость желанный. На нужду не жалуюсь. Так зачем?…» Насупившись, Круг оглядел сборище. Лучшие из оставшихся. Наверняка ведь желающие примерить корону найдутся… Рядом с ним по правую руку сидел Сека из Стрежевого. Держался он, как обычно, словно босяк. Он и входил-то в ресторан вихляющей походкой, как базарные урки в фильмах о НЭПе. И сейчас сидит развалясь, закинув ногу на ногу. Только глазки сужены да веко левое подрагивает. У него так всегда, когда волнуется. Еще с первой ходки. Слева - Пига. Огромный и неповоротливый с виду. Самый грозный боец Томского криминала. Особенно опасен тем, что воровскую стезю выбрал сознательно. В зрелом возрасте. Когда-то - не очень давно даже по меркам человеческой жизни - его имя знали все мало-мальски интересующиеся спортом, И остальные о нем слышали, потому что невозможно было не обратить внимания на счастливую физиономию юного боксера, целующего олимпийскую медаль. Физиономию, которая красовалась на передовицах всех газет. Да и по ящику всевозможные встречи с ним транслировались по всем трем каналам. Как же - надежда и гордость социалистической Родины, герой Олимпиады, победитель несокрушимого кубинца, любимого ученика легендарного Теофилло Стивенсона… Нет, он не подхватил «звездную болезнь» и не спился. По-прежнему до седьмого пота вкалывал на тренировках, готовился к чемпионату Европы, оттачивал мастерство со спарринг-партнерами. Но все это оказалось зря. Дождливым осенним вечером он, не наглея, почти не превышая, шел по Каширке едва ли не на единственном тогда в Москве настоящем «Харлее». С мотоциклом они были единым организмом - этому хобби спортсмен отдавал все свободное время. И тоже преуспел ему вообще все, за что бы ни брался, удавалось. Но тут все произошло слишком быстро. Сначала на темно-сером асфальте сверкнул мокрый резиновый бок яркого полосатого мячика, потом мелькнула маленькая тень юного футболиста. Малышу повезло. Пига сумел вырулить, не зацепив его. Но верный железный конь поскользнулся, опрокидываясь набок, стукнулся о бордюр и выбросил наездника в направлении ближайшего фонарного столба… Бог и тут был милостив: олимпиец остался жив. Серьезно пострадало только правое бедро. Хирург почти шесть часов собирал кость из острых мелких осколков, пытаясь сохранить ногу. И это чудо ему удалось. А еще одно чудо удалось настырному Пиге. Превозмогая боль, глотая слезы, он заставил себя научиться ходить заново. И через полтора года даже не хромал. Но дорога в большой спорт ему была заказана навсегда, Его забыли. Нет, народ, конечно же, помнил его фамилию, как помнит с благодарностью многих великих спортсменов. Но его знать не хотели чиновники от спорта. Если бы он остался калекой, мог бы рассчитывать на пособие по инвалидности, а будучи здоровым, лишился и спортивной стипендии, не говоря уже о премиальных за участие и победы в состязаниях самого высокого ранга. Попытки устроиться тренером успехом тоже не увенчались. Надо было искать себя в этой жизни заново, но парень, кроме апперкотов и свингов, ничего не умел. Можно было бы идти учиться на токаря или поступать в институт. Но юноша, привыкший жить безбедно, не хотел существовать на одну зарплату. И был очень обижен полным невниманием государства к его драгоценной персоне. После нескольких месяцев бесцельного и бесполезного шатания по столице он принял решение и, покинув Третий Рим, поехал туда, где родился, чтобы стать «первым в галльской деревушке»… Теперь за его спиной были две ходки и огромный авторитет на севере области. Так кто? Щуплый Сохатый? Соплей перешибить можно… Но охнуть не успеешь, как перышко под ребро воткнется. Опасен, Сам себе на уме… На рожон не полезет. Будет до последнего выжидать,… По мере того как пустели бокалы и тарелки, сходка начинала шуметь. В общем гуле голосов можно было расслышать отдельные реплики - кто-то поминал тещу, кто-то катил бочку на ментов, иные просто травили анекдоты. Все ждали. А Круг молча смотрел на жующую кодлу… Его отец, начальник цеха на одном из томских заводов, был человеком небедным и влиятельным, однако по непонятной причине оставался жить с семьей в деревянном бараке рабочего поселка на самой окраине города, именуемого среди простого люда «Шанхаем», Атмосфера коммунального быта конца пятидесятых - с пьяными драками на танцплощадках, хмурыми похмельными пробуждениями по заводскому гудку, мелким воровством на общей кухне и крупными загулами в день получки -предопределяла жизненный путь большинства молодых обитателей поселка. Первая сигарета в десять лет, первый стакан дешевой водки в двенадцать, косяк с анашой в тринадцать, первая проститутка в четырнадцать, а дальше кражи, следственные изоляторы, суды, пересылки, «малолетка», «взросляк» и лагерная безвестность - вот краткие этапы жизненного пути многих посельчан. Тому, кто родился и вырос в «шанхае», вряд ли можно было рассчитывать в жизни на что-либо путное. В 1958 году второклассник Савка Круг прямо под окнами барака сорвался с качелей и сильно расшиб голову. Черепно-мозговая травма странным образом повлияла на наклонности молодого шалопая: спустя несколько месяцев мальчик заметил за собой неодолимую тягу к воровству. Это не была клептомания в чистом виде - просто осознанное стремление мгновенно удовлетворить любое желание. Школьник начал с ближайшего окружения - стянул пенсию у родной бабки, причем сделал это в битком набитом автобусе, когда они возвращались из центра. Конечно же, его не заподозрили - старуха честила на чем свет стоит обнаглевших карманников. И новоиспеченный вор вдоволь обожрался мороженым и конфетами, настрелялся в тире, не вылезал из единственного в округе кинотеатра, где крутили еще трофейные фильмы. Потом последовал ряд мелких краж в школе. Потом появились и подходящие друзья - уличная приблатненная шпана, среди которой верховодил прыщавый девятнадцатилетний хлыщ по кличке Мирза. Он неподражаемо плевал сквозь зубы, хрипло пел блатные куплеты под гитару и рассказывал захватывающие истории о романтике борьбы честных воров с мусорами погаными. Теперь вся компания стала ходить на «дела» под предводительством Мирзы. Савка быстро обнаружил у себя талант, Его тонкие и длинные пальцы могли делать чудеса похлеще, чем показывал всей стране Эмиль Кио. И сверстники разинув рты смотрели, что умел вытворять со своими руками прирожденный -щипач», постоянно оттачивавший свои навыки. В семнадцать лет Савка Круг уже получил свой первый срок, год исправработ. Общение с уркаганами, которым шестерка Мирза и в подметки не годился, на долгие годы определило жизненный путь карманника. Вернувшись, он стал честно «работать» в людных местах и честно отсидел еще восемь лет из последующих двадцати. Но коронован не был, поскольку был интеллигентен и тих и в командиры не стремился. В последний раз вышел на свободу в ранге козырного фраера, свояка. И тут обнаружил, что его пальцы потеряли былую гибкость, реакция притупилась, а работать»на прополь», когда вытащенный кошелек сразу передается подельнику, он считал ниже своего достоинства. Приходилось снова определяться в жизни. Он решил воровать другими методами, поскольку меняющиеся времена позволяли. И вполне преуспел… Если смотреть на вещи здраво, то он почти вырвался из тюремно-лагерного круга. Редкое участие в подобных сходах и регулярное отстегивание бабла в общак - вот и все его криминальные обязанности. Главные нынешние его преступления - дача взяток должностным лицам и уклонение от уплаты налогов, то есть те, которые почти ежедневно совершает самый добропорядочный и законопослушный гражданин нашей страны. И если не лезть на рожон и сильно не светиться - можно и на заслуженную пенсию официально выйти… Не уркой, а всеми уважаемым человеком… Однако, как говорится, положение обязывает. Утерев салфеткой рот, Савелий Павлович поднялся со стула. - Ну что, господа? Как вам местная кухня? Никто не отравился? Толпа загудела в ответ на неказистую попытку пошутить: живы, мол, здоровы… А потом наступила тишина - затихли все начавшиеся раньше разговоры. - Значит, пожрали, - сам себе кивнул Круг. - Очень хорошо. Давайте теперь о делах наших скорбных… Он сел, облокотившись на стол, откашлялся в белоснежный платочек и, сделав лицо серьезнее, чем у председателя Госдумы, начал речь:

- Вот уже скоро месяц, господа, как бесследно исчез наш руководитель. Вор в законе Кислый. С ним пропали тридцать четыре самых близких и верных его соратника, наши друзья и братья. Среди них Зубило, Скокарь, Шкет, Паяльник, Квадрат, Терминатор, Зяма, Череп, Мешок…, Исчезли они во время запланированной операции по разгрому поместья на Чулыме, хозяин которого наш враг. Одновременно куда-то подевалась рота милицейского ОМОНа, с которой наша братва отправлялась на дело. Но это проблемы ментов. Была у меня мысль, что мусора так хитро с нашими расправились, но нигде никаких сведений на сей счет не всплывает. Ни на одной пересылке, ни в одном из СИЗО наши ребята не проявлялись. У ментов тоже паника. Наши люди доносят, что местную мусарню комиссия за комиссией имеет. Но толку с того никакого… Пока Круглов переводил дух после такой длинной тирады, присутствующие расслабились на минуту. Послышались реплики; ментуре, мол, так и надо. Круг открыл рот - и все опять замолчали. - Мы непременно выясним, что произошло. Витя Спец со своими ребятами проверил окрестности дачки чулымской. Никаких следов вооруженного столкновения. Ни гильз стреляных, ни останков, ни следов пожара. Либо они не дошли, либо… не знаю. Только американец вроде бы тут ни при чем. Но не это сейчас самое главное, А то, что началось в городе из-за отсутствия гаранта порядка и спокойствия. И, похоже, не только в городе. Собрание ответило на эти слова единовременным тяжким вздохом. Так вот. В криминальной среде Томска сейчас фактически наступило безвластие. И в этих условиях каждый начинает тянуть одеяло на себя. Мы теряем людей. Мы теряем деньги. Надо срочно разруливать ситуацию. Прошу имеющих что сказать не таить это в себе, а вынести на суд братвы. Высказывайтесь. А хули тут говорить? - первым успел выкрикнуть Босой. - Бардак творится! Сплошной беспредел везде и всюду. Только у нас на Васюгане за последнюю неделю три случая. Босой помотал головой, будто стряхивая наваждение. - В общем, мои кореша завалились е шалманчик один. Ну, отдохнуть культурно, в натуре. Не бузили, не трогали никого. Не по делу, не за долей, а чин-чинарем - расслабиться. Со своими матрацами пришли - трое на трое расклад. А тут вваливается шобла уродов восемь человек. Подваливают к братанам и, не базаря даже, за шкирняк. Валите, мол. Не то шкуры подырявим. И баб им оставить пришлось. Одна из них - Ритка Пылесос - жаловалась мне потом. Поначалу даже хорошо, говорит, было, когда потеха началась. Приятно выпили, повеселились. А потом вывезли в лесок и оттрахали во все дыры по-черному. И бабла не заплатили… Беспредел… А стыдно-то как, братва! Неужели мы никто ничего?… С отдаленного конца стола раздались возгласы: Дык мочить надо уродов!… Надо, - согласно кивнул Босой, - А как? Раньше чуть что - Кислый тут же Митяя на стрелку с отморозками отправлял. И неясно, кто там из них поотмороженнее был… А сейчас беспредельщики оборзели по самые помидоры. У кого из вас «Хаммер» есть? А по нашей, бля, деревне он вовсю рассекает. Третьего дня наехал на наш «бумер». Парни заточки в кулаки - и вперед. А из «Хаммера» уроды со стволами средь бела дня. Сначала раком наших к «бумеру" поставили - да резиновыми палками по бокам. Лежачих ногами пинали потом. Забрали у пацанов все филки и цацки ихние - цепуры там, крестики… Вдобавок нашими же заточками все шины нашей «бэхе» искромсали, падлы… Да что же это, братва?! - реплики становились все громче и раздражительнее. А вчера уже, - продолжал подливать масла в огонь жалобщик, - Андрона отмудохали. Акробат тихонько торгаша на рынке прессовал. Делал дело - не мешал никому. А тут… наваляли, даже слова сказать не успел. Ногами пиздят и орут: «Вор должен сидеть в тюрьме! Вор должен сидеть в тюрьме! Акробат еле уполз. А они свистели вслед: "Вор? Давай-давай, беги воруй!»… Да, да! не выдержал и вскочил из-за стола парень, похожий одновременно на гусара и на его лошадь. - Рынок - это просто жопа! Он засунул всю пятерню, на каждом из пальцев которой был выколот крест, в густую черную шевелюру и взъерошил ее. На седока он теперь стал походить меньше. Толстая губа над тяжелой нижней челюстью аж дрожала от возмущения. Он едва дождался очереди, чтобы поведать о тяжелой жизни работника ножа и топора. Мы за долей на наш Южный рынок пришли. А нас хачики поджидают. Стеной стоят и орут: «Свободу национальным меньшинствам!» Мы им: "Вы чё, охренели? Бакшиш давай! Плати!» А те: «СЭС плати, ментам плати, еще и вам плати! Бэспрэдэл, панимаиш! Ухады, дарагой, - орут. - Ухады, пажалюста, а то зарэжэм»… Хачики? - возмутились собравшиеся. Да все! - выступающий тряхнул гривой. - Хачики, молдаваны, хохлы, жиды. Комиссионку -У Шапиро» знаете? Самая крутая такая у нас. Пришли, а там четверо здоровых молодых хмыря с пейсами. И с помповиками!!! Секьюрити, бля! Моссад! Мы, говорят, если не свалите, сейчас Палестину вам тут устроим. Ваще, бля, охренели! А из подсобки сам Шапиро выглядывает. И еще лыбится, жидовская морда… В общем, слинять пришлось. Против помповиков голыми брюхами переть - себе дороже. Ладно, думаем, на колбасе свое возьмем. И прямиком - на заводец имени Сергея Лазо. Обычно ведь как было - встретят, долю отстегнут, колбаской угостят. А тут навстречу быки в окровавленных халатах и с тесаками мясницкими. Здоровые такие на свежем мясе-то… А, говорят, пришли? Вовремя, бля, говорят, успели. Мы как раз новую колбасу начинаем выпускать. Сейчас -Братковскую» готовить будем. А высшего сорта -та "Конкретной» называться станет. Еле сдернули оттуда, бля… Над столами стоял мерный гул. Присутствующие тихонько переговаривались, обмениваясь впечатлениями. Но громкого возмущения пока никто не высказывал. Переваривали и сытный обед, и услышанное. Савелий Павлович жестом ладони усадил выступающего на место. И предоставил слово представителю технической интеллигенции. Из-за стола встал начальник отдела развития компьютерной фирмы господина Круглова, Костюм у него был неброский, но качественный, из темно-синего материала, а очки в роговой оправе на кончике носа делали поднявшегося похожим на чиновника средней руки или старшего научного сотрудника НИИ. И только выколотый перстенек польского вора на пальце говорил о том, что речь держать собрался не лох неразумный и не лось сутулый. На цифирки глядя, любой мог уяснить, что было у «эсэнэса» три ходки общим сроком в девять годков. Как с куста. Бывший вор-одиночка откашлялся и доложил собравшимся деловым тоном:

- Собственно, у меня скорбных сообщений - три. Во-первых, господа из мэрии вообразили, что они управляют городом. И взялись это рьяно доказывать. Из комитетов отозваны четыре наших представителя, смотрящих там за порядком, чтобы все было ништяк. Во-вторых, нас бортанули на заседании по распределению участков городской площади в новых микрорайонах под застройку. Объявили тендер, нужных человечков мы им привели, все на мази было. А на деле - нас даже на заседание конкурсной комиссии не пригласили. Решения вынесены в пользу левых фирм. Одна из которых принадлежит зятю мэра, кстати. Никакой совести у людей. Мы же лишились возможности открыть еще один компьютерный центр, который приносил бы в «общак» до сотни тысяч зеленых ежемесячно. И, наконец, спешу вам сообщить, что в коридорах власти снова возобновлена работа над постановлением об усилении борьбы с криминалом в городе и области. Поимейте в виду, господа. Любого из нас может коснуться. Хотя лучше, чтобы не касалось… Поднялся четвертый жалобщик. Этого ни с кем спутать было нельзя. Ходячее произведение искусства. Руки у него были синими от портачек. Наколки были на шее, на ушах, на веках глаз. Тюремные художники поработали над ним на славу. - Не гони волну, Ньютон. Постановлением больше, постановлением меньше… видали мы их. Хуже другое. Красные шапочки головы подняли. Те, с кем всегда работали, борзеют на глазах, будто подменили, мать их. Васек вчера на -мерине» мимо поста ГАИ метет. Сто шестьдесят - не больше. А эти уроды полосатыми палками машут, под колеса бросаются: стоять! Лежать! Сосать! Где документы? Он им: «Петрович, да ты охуел»… А тот: «Я тебе не Петрович, а товарищ капитан. А скоро буду гражданин начальник»… А в автоцентр за долей малой пришли, так у них менты в сторожах теперь. Ну, мы-то их знаем, все путем. Заходить - ан нет! Валите-ка отсюдова, а не то мордой на асфальт. Коррупция, да будет вам, козлам, известно… Раздались уже громкие возмущенные возгласы: «козлам»? Да мочить их, пидоров гнойных, за такие слова. Разрисованный продолжил, повысив голос:

- Да, так и сказали. Опаснейшая общественная язва, говорят. И якшаться с вами больше не намерены. Мы теперь, мол, сами с охраной разберемся. И как-нибудь без вас обойдемся. И с директором обнимаются, падлы. Он перевел дух и подождал минутку, пока стихнут слишком эмоциональные разговоры. - Ну, и вот что еще. Наводок нам тоже не видать теперь. Мой кореш пришел в райотдел пробить одного человечка по ЦАБу, а девица зовет дежурного. Тот вышел, морда кирпичом - извините, говорит вежливо так, гражданин Васюков, но эта информация закрытая. Васёк ему - дык ведь раньше… А что раньше? Знать ничего не знаю, базарит. Вы есть криминалитет и чуждый элемент. А мы человечков от таких, как вы, охраняем. Браслеты примерить не желаете?… Рассказы очевидцев насытили атмосферу до подбородка. В воздухе зримо проскальзывали искры, И еще через несколько мгновений глухое возмущение прорвалось бы наружу и взрыв недовольства мог разметать шалман, раскатать его по бревнышку. Однако все понимали, что если подобное будет продолжаться дальше - дело швах. И Кислый тоже все понимал не хуже других, потому что сам пребывал в некоторой растерянности. Все эти перемены затронули и его компьютерную фирму. И терял он денег на творящемся бардаке столько, что братки, знай они хотя бы порядок сумм, окончательно впали бы в ступор. Уж кому-кому, а ему сейчас нельзя было жаловаться вслух. Иначе вирус безысходности поразит распадающуюся криминальную структуру - и все схемы и наработки, готовившиеся не один год, накроются сей же момент бордовой шляпой. Он мрачно поднялся, и гвалт тут же стих. - Это все очень печально, все, что вы рассказываете, братья. Но ведь в жизни всякое бывает. Государство наше периодически проводит кампании по борьбе с преступностью, то есть с нами. Всякий раз пускается на ухищрения. Самая кровавая попытка - всем известная «сучья война», но из нас никто ее не застал. Так ведь и в наше время разве намного лучше было? Многие помнят конец семидесятых и наезды андроповских комитетчиков. Они на щелоковцев поначалу бочку катили, но во вкус вошли и за нас, засучив рукава, принялись. К концу восьмидесятых из двух тысяч воров в законе только чуть меньше трехсот к хозяину не угодили, И что? Выжили, А РУОП на нашу голову придумали с Рушайло? Вот уж кто беспредельничал - не чета сегодняшним. Где теперь тот Рушайло?… Так что не ссыте. Прорвемся. Будем живы - не помрем. Душевно сказал, - раздался голос Скрипача. Он кряхтя прошел от сторожевой вышки к столу. Ему тут же освободили стул. - Правильно все. Интересно послушать, что предложишь теперь. Ты человек уважаемый и авторитетный, - ответил Круг. - Но роль стороннего наблюдателя вору не к лицу. Не мельтеши, брат. Не переживай. Я человек сильно старый - с меня и спрос невелик. А что мне к лицу и что нет - не тебе решать. Старик говорил твердо, но доброжелательно, - И вот еще. Раз взялся рулить - разруливай. Может, и смотрящим тебя поставят. - Скрипач лукаво ухмыльнулся. - А оно мне надо?» - в который раз мелькнуло в голове у Савелия Павловича. Однако эта неожиданная похвала старого вора придала ему решимости и сил. Со всех сторон слышались реплики: Но все-таки что же делать? Как быть? Это же кранты!… Скажи, Круг!,… Савелий Павлович задумался, играя желваками. Его начал раздражать этот вой, Принципы управления человеками везде и всюду одинаковы, Не довелось ему ранее у уголовников смотрящим поработать, ну и что? У него двести с лишним человек в фирме. А рулить таким количеством народа и крутить огромными деньгами не каждому дано. Ему дано. А значит, и тут получится. - Цыц! - От его повелительного возгласа чуть лагерные фонари со стен не посыпались. Все замерли, оборвав жалостливые вопли на полуслове, Да с вами! Да с такими! Да вы только!.,. Он умолк на секунду, чтобы не наговорить соратникам очень обидных слов. Сейчас это было совершенно излишним. Посчитал мысленно до десяти и уже совсем другим тоном, решительно и твердо, продолжил:

- Значит, так. Никакой паники. Если мы все по уму сделаем - еще и в выигрыше останемся. Кислый пропал? Цвет братвы пропал? Да. И все лохи расслабились. Менты борзеют, беспредел обнаглел выше крыши, чиновники зажрались. А мы на что? Они не ждут беды - а мы ударим. И чем больше они расслабились, тем труднее им будет сопротивляться. И все позиции свои мы сможем восстановить. Да еще и новые кормушки к рукам прибрать. Не стонать нам надо, а придумать, как это проделать быстро и четко… Собрание одобрительно загудело. Но с дальнего конца стола кто-то пискнул:

- А все-таки? Краем глаза Круг отметил, что слева во весь свой рост поднялся Пига и шагнул на голос. - Ценю, Пига, - Круглое сделал жест, приглашающий боксера вернуться на место. - Но на этот раз я отвечу. Впредь же… Он бросил такой взгляд вдоль стола, что многие потупились. - Так вот. Что нам сейчас нужно? Вернуть утраченное влияние в городе и области. Восстановить развалившуюся систему управления нашим сообществом. Каждый должен четко понимать, кто над ним и кто под ним. И отвечать за людей и за базар. Для этого нам нужен новый смотрящий. Это дело воров, - он пристально взглянул на Скрипача. - И я очень надеюсь, что в ближайшее время вопрос так или иначе будет решен. Скрипач по-прежнему благожелательно смотрел на выступавшего, едва улыбаясь уголками рта. - Ну и, наконец. Нам следует не откладывая провести серию показательных акций устрашения. Так мы напомним, что хозяева в городе - мы, как бы комуто ни хотелось думать иначе. Поэтому в целом наши дальнейшие действия выглядят так. В каждый комитет мэрии нам надо внедрить своего человека. И не просто сошкой какой-нибудь, а в руководство. Выяснить, какие есть вакантные места. И на каждое из них - своего. А нет мест - сделать так, чтобы были. Нескольких человек обязать вступить в партию, В -Великую Россию», естественно. Она сейчас на подъеме. Организовать там свое ядро, которое будет в состоянии либо навязывать свои решения, либо срывать чужие - нам не выгодные. А от партии на ближайших же выборах избраться в городской парламент. Чтобы иметь влияние на всевозможные законодательные решения, С ментами снова начнем дружить. Точнее, сделаем так, чтобы они сами начали. И прибегут, голубы. Лучше быть живым, здоровым и богатым. Понятно, да? Собравшиеся переглядывались, перешептывались - и растерянность на лицах сменялась злобной радостью. - Далее, - продолжал новоявленный стратег. - Всякий разброд и шатания прекратить. Стихийные банды хулиганья либо привлечь, повязать делом и заставить работать на нас, либо проучить так, чтобы никогда больше поперек дороги на нашей территории встать не посмели. Наши бригады упорядочить. Основной ударной силой будет команда Вити Спеца. Наши силы быстрого реагирования, так сказать. Остальных привлекать по мере необходимости. Но в своих районах - иерархия власти. Ячейки со звеньевым подчиняются ответственному за район. Они - лично мне. Каждую пятницу - совещание. Подведение итогов и выработка плана на следующую неделю. И не пищать, если хотим сытно есть и мягко спать. Чтобы все непонятки между районами или между командирами разруливать - нужен смотрящий. Он не будет руководить никакой структурой, потому что он выше этого. Вне политики, а значит, не у власти, в полном понимании этого слова. Но он всетаки высшая власть, блюститель воровского закона. Следовательно, его слово и есть закон. Я прошу уважаемого Скрипача донести нашу просьбу о назначении смотрящего до ближайшего воровского схода. Лукавый старичок несколько раз тихонечко хлопнул ладонями. Поаплодировал. и подумал про себя: на глазах растут люди… - Ну и еще. Никто просто так не возьмет наших людей в мэрию. Ни один торгаш не станет платить долю. Ни один мент не возьмет под козырек, если они не будут нас бояться. Поэтому планируем показательно жестокие акции… При этих словах собрание не выдержало. Грустные еще недавно братки ревели во всю силу луженых глоток:

- Замочить пару мусоров! Порезать на ремни первого попавшегося беспределыцика! Порвать!… Глаз на жопу!,… Сжечь на хер всю городскую думу вместе с депутатами! - Похоронить!… Круглое смотрел на это воодушевление - и у него отлегло от сердца. Ведь самое сложное в условиях кризиса - принять решение. А выполнение - это уже, как говорится, дело техники. Но палить вместе с депутатами всю городскую думу - это, пожалуй, уже перебор. И он поднял руку, привлекая внимание расходившихся братков:

- Стоп! Не перегните палку! Все нужно делать умно. Не с бухты-барахты. Не подставляться, не светиться раньше времени. Не давать возможности объединить усилия всем противостоящим нам сторонам. Не то власти скорешатся с ментами, а менты - с отморозками. С них станется, И тогда нам действительно кранты. Но так не будет. Нам нужен очень грамотный план действий, и мы его сейчас продумаем. Он помолчал, отдуваясь. И тыльной стороной ладони протер лоб. - Уфф… От этих базаров в глотке совсем пересохло. По рюмахе, братва?

Глава вторая. СКОЛЬКО СТОИТ ДРУГ?

- Да, слушаю. Нет, не Тихонович. Тимофеевич. Да, это глава администрации Амжеевского района. Что вы хотели? Не понял… Кто это гандон штопаный? Сами вы… приятно познакомиться… 6 общем так, никакого депутата Михайлова я не знаю. Следующий звонок будет записан на магнитофон и передан в милицию. Нет, это не по мне тюрьма плачет. По мне не плачет. А вот вами милиция займется… Да. Зарубите себе это на длинном любопытном носу. А что кедровник? Растет. Ничего с ним не сделается. Нет, и со мной не сделается. И вообще это дело не ваше. Адью. Вертяков раздраженно швырнул ни в чем не повинную трубку. Опять начинается, бля! Дурацкие письма, звонки, попытки вытащить на свет божий давно, казалось бы, похороненную историю. При этом открытым текстом намекают на Михайлова - это совсем плохо. Значит, пошли круги по воде, как ни старался он все это замять на корню. Вырубку заповедного кедра в районе давно прекратили, а за каждого убитого в результате возникшего конфликта мужика выплатили родственникам солидные деньги. Селяне вполне могли московской комиссии настучать, замутить небольшой шантажик, но предпочли синицу журавлю, и шума по поводу убиенных поднимать не стали. Московские командированные, с грехом пополам доехав по глубокому снегу до деревни, убедились в том, что техники нет, что к деревьям приколочены таблички с надписью «Заповедник», и даже разговаривать ни с кем из жителей не стали. А что им разговаривать с нищими? Они с Вертяковым и поговорили за рюмкой чаю, с трудом поднялись после этого, похлопывая по оттопыренным карманам, набитым хрустящими зелеными портретами заокеанских президентов. Комиссия эта, разумеется, понастрочила в отчетах то, что нужно было Вертякову. Вырубки, мол, нет, заповедник восстановлен в прежних границах, а застреленные крестьяне умерли оттого, что спьяну начали бузить и неосторожно перестреляли друг друга из гладкоствольного охотничьего оружия. Но, похоже, родственники убиенных крестьян передумали… Или их на это подбивает кто-то. Пришли, бля, как ходоки к Ленину, и говорят: недовольны! То ли еще денег хотят, то ли решили дать делу законный ход-Черт их поймет - мямлят, козлы деревенские! И брата нет, как назло. Он бы их построил… А не так давно Вертякову донесли, что Москва намеревается заслать к ним очередную комиссию по проверке работы комиссии предыдущей, И больше всех пыжится пресловутый депутат, народный избранник Михайлов, которому район немалые деньги ежемесячно платит как раз за то, чтобы никаких комиссий не было. Сам он при этом, конечно, делает вид, что всеми силами сдерживает новую проверку, но для пущего сдерживания не мешало бы, мол, обеспечить мероприятие финансово. Понятно, что это обычное вымогательство, но с другой стороны - попробуй не дать. И уплывают в Белокаменную денежки, и всякий раз, отправляя с нарочным тугой сверток, горючие слезы льет Борис Тимофеевич. И душит его прегромадная жаба. И теплится призрачная надежда, что, получив искомое, все же успокоится господин Михайлов и поумерит хотя бы на время свое служебное рвение. Сволочь… Борюня поднял глаза и уткнулся взглядом в мутные глаза завоевателя Сибири. Вышитый на ковре Ермак безучастно смотрел сквозь Вертякова, будто нарочно не замечая главу администрации. В упор ведь не видит, сука, -мелькнуло в голове у главы - в вечность смотрит. Что ему наши проблемы? Тем не менее самого Бориса Тимофеевича эти проблемы касались все более плотно. Очень неважно шли дела у районного босса в последний год. Стопроцентные, казалось бы, аферы, или, как их сам Вертяков именовал, «проекты», все чаще завершались сплошным геморроем. Прошлым летом было совершено нападение на "Мерседес», везший очередную мзду в область: кто-то подстроил аварию и прикарманил больше ста тысяч зеленых американских рублей. Потом - облом с французским детским домом, потом трагедия в кедровнике и очень дорого - в прямом смысле слова - обошедшаяся Вертякову московская комиссия. В начале года строительная фирма «Терем-* в очередной раз перешла дорожку районной администрации, выиграв тендер на строительство на берегу Томи зоны отдыха с мини-аквапарком, финансируемое голландцами. Вертякову не перепало ни копейки. Несмотря на все старания верной Эллы Арнольдовны, пытавшейся соблазнить начальника областного отдела образования, район не получил и заказа на поставку яиц для школьных завтраков. Амжеевская же птицеферма фактически принадлежала Вертякову, выкупившему контрольный пакет акций через подставных лиц. Пока что от нее одна головная боль… Потом кража «дипломата-со ста тысячами долларов, направляемых в Москву. Эх… Борюне представилось, как он бегает по улицам в расстегнутых штанах, домашних тапочках и с безумными глазами, рвет на себе волосы и кричит: «Я банкрот!" - Мотнув головой, Борис Тимофеевич отворил сейф, накапал себе, будто микстуры, дорогого коньяку и выпил одним глотком. Прислушался, как теплеет в груди, - и еле сдержал подкатившиеся к глазам слезы. Так ему стало грустно и хорошо. И абсолютно безразлично, что же будет дальше. Он и представить себе не мог, что теперь будет дальше. Был бы брат рядом, он бы посоветовал. Впрочем, и Кислый перед исчезновением стал допускать промашки. Говорил, что в Москве вопрос радикально решит, даже братков в столицу заслал - с оборзевшим депутатом разобраться. Так ведь облом вышел! Братки вернулись с печальными вестями - планировавшееся смертоубийство сорвалось по совершенно идиотской случайности. Правда, к изумлению Вертякова, ни по одному из центральных каналов ни слова не было сказано о покушении аж на депутата Государственной думы. Это тоже настораживало. И не зря. Мелкий государственный бандит из далекого таежного городка, несмотря на непомерное честолюбие и видимое влияние в провинциальных кругах, и представить себе не мог, в какое дерьмо он вляпался. Александр Николаевич Михайлов играл на таком уровне - много выше законодательных органов страны, - что за благополучие и жизнь сибирской сошки, некоего Вертякова, никто не дал бы теперь и понюшку табаку, Когда депутату Михайлову сообщили, что дело о покушении закрыто, он вздохнул свободно. Но не преминул задать вопрос: а кто же все-таки стоял за неудачливыми стрелками? Ему доложили, что столичные к этому делу -никаким боком. Все «наседки», «кролики» и прочие стукачи в один голос донесли, что московский криминал в этом деле не замешан. Политических противников органы тоже -пробили» - ни ухом ни рылом. Следовательно, концы нужно было искать в прошлых делах, скорее всего, в региональных. Но единственный регион, с которым г-н Михайлов имел дело, - Томск. Или Амжеевка… Таким образом, противники поменялись местами: теперь уже Вертяков был приговорен. Но не подозревал об этом. Впрочем, он был из тех, кто опасность чует лучше, чем кошка - мясо. Он шкурой ощущал, что из Москвы исходит серьезная угроза, но досконально разобраться и встретить опасность лицом к лицу он не мог и не хотел. Поэтому дрожал и нервничал, срывая зло на подчиненных. Элла! Где ты там? Я здесь, котик. Что ты так разволновался? В дверь заглянула бессменная помощница главы районной администрации, Элла Арнольдовна, впрочем, была не просто секретарем-референтом. За годы совместной работы она стала подельницей. И если что - загудела бы она по той же статье, что и шеф, пожалуй. А может, и посерьезнее. Кроме того, она имела и другой подход к шефу. Ее проворные губы приносили ему расслабление и уверенность в том, что все проблемы в конце концов благополучно разрешатся. И дважды в день секретарша опускалась на колени у мягкого кресла начальника и расстегивала ему ширинку… Впрочем, в последнее время она, похоже, тоже начала борзеть, понимая, что удача куда-то упорхнула и земля уходит из-под ног ее босса. Выбила солидную прибавку к жалованью, а кроме домашнего кинотеатра вытребовала ОУР-установку с караоке себе в приемную - и теперь Борису Тимофеевичу в отсутствие посетителей приходится слушать из-за стенки ее писклявые завывания: «Нас не догонят!.,.» или «Миллион-миллион-миллион алых роз,…» А еще и фамильярничать себе позволяет в служебное время. Котик… - Ты с кем меня соединила, Элка? А что? покачивая бедрами, Элла Арнольдовна подошла к Вертякову и встала подле так, чтобы ее пухлые, но приятные коленочки уткнулись прямо в бедро Бориса Тимофеевича, Он тут же начал возбуждаться; А ничто, дура ты старая! Неужели разучилась различать порядочных людей и бандитов отмороженных, подонков и сволочей?! Так у нас все звонки от порядочных сволочей, - скаламбурила секретарша, наклоняясь так, что из декольте едва ли не вывалились обширные груди. Вертяков, не отрывая взгляда от этой картины, продолжил воспитательную работу:

- Ты мне свои подколки брось. Раньше у тебя рот правильно открывался. Для того дела, для которого и предназначен. Он поправил рукой член, который уже оттопыривал брюки. А теперь не по рангу хайло разеваешь. Смотри, уволю! Напугал ежа голой жопой! - вскипела Элла. - Нравится, когда в рот беру? А когда правду-матку тебе в глаза режу - не нравится, значит? Уволь, касатик, рискни здоровьем* Да на первой же сделке запалишься. Раньше хоть братец уголовный прикрывал. А теперь? Где он, где?…, - Уйди лучше, - сощурил глаза Вертяков, - с глаз моих. От греха подальше. Он обиженно засопел, потому что секретарша посмела затронуть святое брата. И хотя Элла Арнольдовна склонила свою подмалеванную физиономию почти к животу начальника - у того желание резко пропало. Иди в жопу! Кому говорю? Секретарша отпрянула. - Так, значит. Угу. Я тебе припомню это, Борюня. И вышла, виляя задницей еще более демонстративно. Дверь за собой захлопнула так, что подпрыгнул от неожиданности даже президент на портрете, висящем над обширным рабочим столом Вертякова. - Ага. Припомни, сука! - запоздало крикнул ей вослед Борис Тимофеевич. И снова на него навалились печальные мысли о пропавшем брате. Не бывает так, чтобы человек пропал бесследно. Бывает, конечно, что кто-то и пропадает. Но то - разве люди? А областной смотрящий - не та фигура, кому исчезать положено. А вот, поди ж ты, исчез. Исчез в тот момент, когда должен был прогреметь на весь преступный мир - провести совместную операцию воров с ОМОНом никому пока не удавалось. Не удалось и ему. Но Вертяков никак не мог понять, что могло случиться. Брат вечером перед мероприятием рассказывал, что все идет как по маслу. Что с омоновским комбатом он закорешился - и тот сам поведет роту на штурм логова наркоторговцев. Что даже вертолеты поддержки будут обеспечены… Так куда все это делось? Катера, люди, братва и менты, вертолеты? Как корова языком слизала. Заблудились в тайге? Невозможно. Перебили друг друга, как две рати в сказке о золотом петушке? Такое только в сказках - чтобы все до единого погибли, а в тайге - никаких следов побоища, И уж самое невероятное - что американец ухитрился всех перебить, У него должна была дивизия быть в наличии, чтобы роте ОМОНа противостоять и взводу братков, И тем не менее все пропали бесследно. Хорошо, что предусмотрительный Борис Тимофеевич не отдал ОМОНу никакого письменного распоряжения. Все на устных договоренностях с подполковником Сидорчуком - комбатом. Поэтому и разговоры эти сгинули вместе с пропавшим ментом. Хоть это немного успокаивает. Не то давно бы полетела в кусты буйная головушка хозяина района…, Пока все вроде бы обошлось. Но надолго ли успокоились? Где гарантии, что комбат не успел комулибо обмолвиться или, что еще хуже, доложить по команде?… Вот и сиди теперь, жди. Упадет ли небо на башку - или пронесет? Эх.,. Борис Тимофеевич снова потянулся за коньяком. //-***-// К нашей томской штаб-квартире мы с Тимуром пробирались закоулками. И вошли не сразу. Сначала минут тридцать из кафе напротив нашего дома на Карла Маркса понаблюдали за главным входом. За это время почтенная соседка с пятого этажа, старушка с венчиком седых волос, спокойно вышла из подъезда в ближайшую булочную и вернулась без всякого опасения, что было недурным знаком. Выбегали детишки-школьники - брат и сестра - из квартиры над нашей. Ненадолго наведывался работник жэка в оранжевой фуфайке, В общем, никаких признаков засады в «засвеченном-подъезде не обнаруживалось. Конечно, после -Чулымского побоища» вряд ли можно было ожидать, что у местной братвы есть силы следить за нами денно и нощно. Но береженого, как известно, и судьба бережет. Тем более что кто-то ведь спалил мой дом, мой родной, собственноручно выстроенный дом. Сука] Найду - изуродую, как Бог черепаху… Допив вполне приличный «эспрессо» и убедившись, что засады не видно, мы прогулялись по противоположной стороне улицы до перекрестка и свернули на проспект Ленина. А уже оттуда скользнули в проулок имени знаменитой монголки Батчимэг Энхжаргал. Которую ни я, ни Тимур так и не научились выговаривать и именовали по-простому: «Бэтмен Заржал». Чередой типично петербургских двориков, приведенных к 400-летию Томска в весьма презентабельный вид, мы просочились к нашему второму входу и, соблюдая все возможные меры предосторожности, открыли дверь. Неожиданных гостей в резервной хазе не наблюдалось, но следовало проверить и основную. Первым делом я бросился к Серверу Нашей ЛОКаЛЬНОЙ СеТИ, который молотил круглосуточно и через многочисленные датчики, установленные по всем углам Штаб-хаЗЫ, СЛеДИЛ За безопасностью жилища. Электронный сторож подморгнул мне ЗелеНЫМ ЭКраНОМ: расслабься, мол. Все чисто. ТИМУР уЛЫбнуЛСЯ: Сюда ПОКа не ДОбраЛИСЬ, МСТИТеЛИ. Поживем - увидим, - мудрость из меня просто перла. Я толкнул вдоль стены небольшую этажерку на колесиках, заставленную шедеврами изящной словесности от Гомера до Марин и ной с Лукьяненко, и пристально вгляделся в освободившийся участок поверхности, Приложив указательный палец к едва заметному, будто выгоревшему на СОЛНЦе, ПЯТНЫШКу, привел В Движение ЭЛеКТрОДВИГатеЛИ, С еле слышным жужжанием сдвинувшие стальную дюймовую плиту, открывавшую проход в главную хазу. Внимательно оглядев нишу, выдолбленную в капитальной метровой стене, я убедился, что наш домашний арсенал, разложенный на специально обустроенных полках, в целости и сохранности. Взял в левую руку надежный «Глок», задвинул металлическую дверь в резервную квартиру и уже с большей уверенностью ткнул пальцем в дактилоскопический датчик, открывая проход в основное помещение, выходящее окнами на улицу Карла Маркса. В дверце шкафа, внутри которого я оказался, был вставлен специальный замаскированный глазок, через который я видел, что внутри помещения посторонних нет. Только теперь я слегка расслабился и вышел в наш городской «бункер», обошел остальные комнаты явочной квартиры и сказал в микрофон на компьютерном столе:

- Действительно чисто, Тимур. Вваливайся. Гостем будешь… Заварив чайку, который хоть и был фирменным, не шел ни в какое сравнение с приготовленным в пропавшем самоваре, мы сели с Тимуром на просторной кухне обсуждать наши горестные дела. Без косячка тут и не сообразить, - задумчиво изрек Тимур. Ага, скажи еще «без пол-литры». Навоняешь тут планом - вовек не выветрится. Да ведь ты в последнее время и не баловался вроде бы, а?… Да шучу я, адмирал, - Тимур, естественно, намекал на одноглазого, как и я, Нельсона, - хотя сейчас в самую пору бы. Настроение поднять. - А что это ты распереживался? Жив-здоров. Тепло, светло и мухи не кусают. Я его провоцировал нарочито прямолинейно, надеясь, что такой разговор выведет нас из мрачного состояния, в котором мы пребывали после визита на Чулым. Да? А дом? А Афанасий? - вскинулся мой верный помощник, восприняв все подчеркнуто серьезно. А что дом? Дом мы новый отстроим. В бункер они ведь так и не проникли -имущество сюда вывезем, что уцелело. С Афанасием хуже. Если его убили - то уж не воскресить… А если жив - мы о нем скоро услышим, полагаю. Я еще не знал, что услышим мы о нем скорее, чем я мог предположить. Пожалуй, - кивнул Тимур, - но какая же падла все это устроила? Ага. Вот это - самый интересный вопрос. И если мы хотим на него ответить, надо выяснить, во-первых, кому это было нужно, и во-вторых, кто это в принципе мог организовать… А что тут выяснять? Братва, естественно, - и к гадалке ходить не надо. - Этот вариант самый очевидный, конечно. Но не обязательно верный - вот в чем закавыка. - Я замолчал, задумавшись на минуту. Паузой воспользовался Тимур, организовав к чаю приличный завтрак из запасов, которыми был набит наш холодильник. В него, не нагибаясь, вполне мог зайти баскетболист. Тимур настрогал копченой колбаски питерского завода "Парнас», которую мне доставляли в центральный универсам Томска по спецзаказу. Достал красной рыбки, масла и сварганил два типа бутербродов. Зная, что на меня иногда, хоть и не часто, находит желание слопать что-нибудь стандартное для европейских отелей, залил йогуртом набольшую мисочку мюслей с лесными ягодами. Хотя сам косился на это питание, словно вождь мирового пролетариата на кулаков-мироедов, и за обе щеки уплетал бутерброды, запивал чаем. Я поковырялся ложкой в мюслях. Краем глаза заметил собственную физиономию в зеркале, что виднелось в прихожей; на улице встретил бы такого - испугался. Мрачная и злая рожа. Готов убить первого встречного-поперечного. М-да. Так жить нельзя. Невозможно. Надо что-то предпринимать. - Так вот, - продолжил я, пропихивая в себя мюсли бутербродом с форелью. - Не верится мне, что братки нам за пахана мстят. Чай все-таки был неплох. Я с наслаждением запил бутерброд и почувствовал себя несколько миролюбивее. Почему это? - не понял оруженосец. Потому что они сейчас больше о собственной шкуре заботятся. Кислого мы ухайдакали? Значит, нужен новый пастух. Они сейчас за власть грызутся - одни одеяло на себя тянут, другие от ответственности отпихиваются. Ну и постреляют чуток друг в друга, наверное. А вот за пропавшего пахана мстить… не думаю. Времени у них для этого попросту нет. А кто же? - Вот это-то меня и беспокоит больше всего. Кому-то мы еще дорожку тут перебежали. И этот кто-то шишка тоже ничего себе - ведь не зря сумел нас в аэропорту задержать. За здорово живешь не станут аэрофлотчики граждан мурыжить. Либо денег дал, либо влияние имеет. Не факт. Просто позвонить и сказать, что вон тот тип с оборванными ушами - потомственный террорист. Потомственный? - усомнился я. А то? - гордо ответил Тимур. - У каждого в предках хоть один террорист да затесался. Я молча поднял брови, радуясь тому, что Тимур немного отошел от тяжких раздумий. Нет, ты представь, бывший историк Тимур не на шутку завелся, осе эти генеалогические древа… Они ведь избирательны. Род ведется по мужской линии и по самому родовитому представителю. Но ведь у каждого поколения -по два родителя, по четыре бабушки и дедушки… По шестнадцать прабабок, - продолжил я, - я умею считать, представь себе. Ну вот, - обрадовался Тимур. - Считается, что за век сменяется три-четыре поколения людей. Пусть даже железно четыре. У нас большинство дворян ведут родословную с петровских времен, ну пусть с начала восемнадцатого века. То бишь три века минуло. Двенадцать поколений. Два в двенадцатой -четыре с лишним тысячи предков у каждого сегодняшнего живущего. Ну и как? Тот, кто считает себя дворянином, - откуда наберет в те годы четыре тысячи дворянских предков?… А если от Рюрика посчитать? Несколько миллионов! Среди них и смерды, и беглые каторжане, и государевы слуги, и революционеры. В общем, где-нибудь обязательно затесался тать, народоволец или террорист. Поэтому - да, потомственный… Я слушал не перебивая, хотя, по моему убеждению, пирамида, описываемая Тимуром, была неправильно повернута. Все-таки считают от основателя -одного человека - каторжанин ли он или принц. А уж потом от вершины - с поколениями - расширяясь. Но я был рад, что голова Тимура стала функционировать в нормальном режиме. И поэтому счел возможным вернуться к первоначальной теме беседы. Наверное, можно было и позвонить. Но, убедившись, что мы -законопослушные граждане, нас бы вскоре отпустили. Но нас ведь специально задерживали, понимаешь? Угу. - Тимур задумался. Его раздумья прервала мелодия песни "Город над вольной Невой…», раздавшаяся из моего мобильника. Номер абонента не высветился. Звонивший был краток:

- Слышь, американец! У меня тут бурят один косоглазый имеется… Афанасием звать. Не знаю, что с ним делать. То ли убить его, то ли тебе продать… Ты пока подумай, а я тебе завтра вечером позвоню… И гудки… Я врубил динамик компьютера, на который автоматически через инфракрасный порт был е цифровом виде записан этот недолгий монолог; «… то ли убить его, то ли тебе продать…». Тимур аж присвистнул:

- Ни хера ж себе пельмень! А кто это? Что-то голосок знакомый, а? Я прокрутил запись еще раз - Тимур был прав. Действительно, я где-то раньше слышал этот голос, искаженный телефоном, но со знакомыми интонациями. Слышал… Да только вот где? Убей - не вспомнить…

Глава третья. НА ВОРОВСКОЙ КАРАВАЙ РОТ НЕ РАЗЕВАЙ

В далекой столице кремлевские куранты пробили четыре часа пополудни, а на томские воды уже легли сумерки, Полумрак спустился на город, на пригороды, на полуразрушенный поселок у давно не работающего завода, именовавшийся в народе «Шанхаем»… Вдоль берега полноводной сибирской реки шла дорога, когда-то асфальтированная, а теперь поросшая травой и зияющая выбоинами. Она вела от поселка к стадиону, на котором некогда проходили физкультурные празднества заводчан, В ту пору здесь гремел репродуктор и вились по ветру разноцветные флаги, а над ними реяло серпастое-молоткастое красное знамя. По гаревым дорожкам маршировали заводские девушки в маечках и трусиках, оттопыривая целлюлитные задницы. Они махали руками в сторону начальственной трибуны высокого деревянного помоста, карикатурно смахивающего на Мавзолей, выстроенного напротив центрального входа, и белозубо улыбались. Важные шишки с трибуны, оценивающе оглядывая демонстранток, небрежно помахивали в ответ не привыкшими к труду руками. Потом начальство усаживалось на мягкие стулья, расставленные прямо на помосте, и смотрело спортивное действо. Заводские красавицы - кровь с молоком, - каждой из которых очень к лицу было бы гипсовое весло, вооружались метательными снарядами и били заводские рекорды. Свистели копья, гудели ядра, пущенные могучими сибирскими руками. На дорожках стартовали забеги, а на трибунах ликовали зрители. В буфете рекой лилось пиво и подавались бутерброды с финским сервелатом. Более привычные и крепкие напитки официально были запрещены, но все знали, что у тети Маши под прилавком всегда для своих найдется. Тем более что на трибуне для важных гостей никто ничего, кроме коньяка, на подобных мероприятиях в рот не брал. Когда зритель, принявший и пивка для рывка, и водочки для заводочки, был готов, на поле выкатывался мяч и выбегали команды крепеньких мужиков в красивых трусах до колен. Как правило, соперниками заводских футболистов был коллектив мясокомбината с эмблемами -Спартака». Битвы спортивных гигантов шли с переменным успехом. Кубок чемпионов города переходил из рук в руки… За стадионом давно уже никто не следил. Поле было наполовину вытоптано. Большая проплешина зияла в центральном круге, не было травы в штрафных, а вместо вратарских площадок на обеих половинах поляны блестели огромные лужи. В каждой луже отражалось по яркой луне, а в одной плавал еще и отблеск тусклого фонаря у входа в раздевалки, невесть каким чудом оставшегося неразбитым. Неподалеку от фонаря под «мавзолеем» устроили пикник двое. Чумазым, всклокоченным деклассированным элементам сегодня повезло - в мусорном бачке, что неподалеку от единственного оставшегося обитаемым в «Шанхае» барака, они нашли почти целый батон заплесневелой колбасы. На хлеб и чекушку хватило выручки за сданные бутылки, которые в немереном количестве подельники выгребали из-под прогнивших и покосившихся скамей просевших трибун. Место было таким диким, что сюда не отваживались забредать даже рыскающие всюду в поисках стеклотары старушонки, - и этот -Клондайк» достался оборванным старателям задарма. Под высокой трибуной было относительно сухо. Расстелив меховое тряпье на поддоне из-под кирпичей, собутыльники получили уютный помост, на котором и устроились, причмокивая и потирая руки от предвкушения праздничной трапезы. Давай, Коля! Старший из бомжей ревниво посмотрел, как напарник сделал два больших глотка, и, приняв склянку из его рук, запрокинул голову. Уффф…^ - Ага. Кайф. Помолчали, прислушиваясь, как обжигающая жидкость пробирается по пищеводу из гортани в желудок. Коля разломил колбасу, понюхал свой кусок, пошарил за спиной и обнаруженным кусочком бутылочного стекла стал счищать с колбасы плесень. - Эх, молодежь… Заросший едва ли не до самых бровей Михалыч сверкнул глазом и вытащил из-за пазухи грязный кухонный ножичек с отломанным острием. На, - он протянул ножичек молодому, - себе тоже заведи такой. Полезно. А вообще - зря чистишь. Французы сыр таким едят. Очень хвалят, Пробовал, Потому и чищу, Как знаешь, - и любитель французских сыров с аппетитом вгрызся прямо в заплесневелый кусок. Несколько секунд слышалось только чавканье да утробное звериное урчание, затем, разомлев от первой волны тепла и наслаждения, старший прислонился спиной к прогнившей стойке трибуны и погрузился в воспоминания. Ты вот скажи, Колька, что это за жизнь? Я ведь в пятьдесят шестом мимо этой самой трибуны флаг нес. Ты-то, поди, еще только в проекте был. Твои папка и мамка, может, со мною рядом маршировали. Знаешь, какими мы были? Ну? - вяло отреагировал насыщающийся напарник, Молодыми, счастливыми, веселыми. Вся жизнь впереди была, И путь ясный и светлый. И не здесь я себя на том пути видел… Дерьмократы проклятые… Его прервал тихий рокот моторов. Сквозь неплотно подогнанные доски трибуны влетели и заметались внутри импровизированной столовой лучи света. Через сорванные с петель ворота на стадион неспешно и неотвратимо, будто судьба, вкатывались, ярко светя многочисленными фарами, пять или шесть внедорожников, - М-м-м, - Михалыч потихоньку завыл, прижав ладони к поросшим шерстью щекам, будто у него заныли зубы. - Как же мы прошляпили? Не успели свалить, бля! А теперь?… И понижая голос, переходя на шепот:

- Колян, завязывай чавкать. Зашухарились, понял? Тише мышей сидим… Из машин выбирался разномастный народ. Если рассматривать каждого прибывшего по отдельности, нельзя сказать, что люди эти чем-то особенным выделялись. Они были разными, такими, какие ежедневно встречаются на улицах города или в общественном транспорте. Они были разных возрастов - от подростков до мужчин весьма солидных лет, по-разному одеты, по-разному держались. Кое-кто нагловат, а некоторые казались вполне интеллигентными, Но все вместе они представляли собой мрачную, мощную силу. И даже темный воздух на стадионе, казалось, начал искриться, когда эти разные люди, группируясь в плотную толпу, стали собираться напротив гостевой трибуны. Они и шли по-разному. Кто-то сунул руки в карманы и шлепал от машин по вытоптанному полю вальяжной походкой. Некоторые задержались на минуту -вдохнуть три-четыре затяжки ароматного сигаретного дыма. Двое, повозившись шутя, затеяли спарринг. Человек пять, собравшись вокруг, азартно давали им советы: Колено выше, Пес!… Сапог, совсем яйца свело?… Вес на заднюю ногу, бля!…, О! бот этот удар хорош!… Пару раз от души шмякнув друг друга, бойцы прекратили махать руками и ногами и вместе со зрителями поспешили к трибуне, на которую уже поднимались нынешние властители дум, топоча сапожищами почти по головам притаившихся бомжей. Опершись обеими руками на трухлявые перила, к собравшимся обратился босс самой крупной городской банды беспредельщиков по кличке Мясник, - Товарищи мои верные, соратники, друзья! - после небольшой многозначительной паузы сказал он. - Я очень доволен вашей работой. За последнюю неделю мы взяли под контроль торговый комплекс у вокзала и центральный городской рынок… Соратников никто специально не выстраивал в шеренги и колонны, но они стояли так, что со стороны этот митинг казался сбором воинского подразделения. Словно войска перед отправкой на передовую внимали комиссару. В тусклом свете фонаря блеснула лысина вождя - он стащил с себя кепку и, зажав в кулаке, отчаянно рубил рукой воздух перед собой. - Ранее контролировавшие эти объекты группировки воров оставили их без боя, а вскинувшихся было хачиков удалось утихомирить. Без крови не обошлось, конечно, но чужая кровь в счет не идет. И чем ее больше - тем лучше! Над сборищем пронесся одобрительный гул. - Поняли теперь? А я вам что говорил? А дальше перед нами открываются грандиозные перспективы! Бандиты ослабли. Они нас зассали! И теперь нам надо все брать в свои руки! Мусора тоже ни хера нам не сделают - кишка тонка. Им бы только языками чесать да бессловесных лохов доить. А как до дела, как только им юшку пустить в кусты, И вообще мы им только на руку выгодны. Мы бандюков мочим, а им теперь на каждом углу можно вопить криминал распоясался. Даешь порядок и дисциплину!… И опять шушеру ловить и за авторитетов выдавать, В общем, бля, так: всех блатных-шерстяных, кого встретите, - гасите безжалостно. Перед ментами очком не играйте. Мы наведем новый порядок и сами будем главной силой во всем горо… Он, уже распалившись, неожиданно замолчал, глядя поверх голов слушателей. Все обернулись. Так же неторопливо на стадион вкатывалась еще одна механизированная кавалькада. Мощные "Мерседесы" приближались, полукругом охватывая собрание. Что это еще за херня? - недоуменно обратился вождь к стоящему за левым плечом давнему соратнику, напарнику и телохранителю, качку по кличке Рэмбо, габаритами с небольшую скалу. Конкурирующая фирма пожаловала. Ну-ну… - Мясник хмыкнул. - И кто же там у них остался? Виду он не показал, но под ложечкой засосало. Воинство его тоже забеспокоилось. Из подъехавших автомобилей вышли воры и направились к трибуне. Шли миролюбиво. И волнение в рядах беспредельщиков понемногу улеглось. Поговорить ребята приехали. Ну что же, можно и поговорить. Прибывшие остановились рядом с шеренгами беспредельщиков, а к самому подножию трибуны упруго подошел поджарый малый, явно друживший со спортом, и остановился, сунув руки в карманы и задрав голову. Привет вам, господа отморозки! - «спортсмен» вежливо кивнул. - Я бригадир Витя Спец. А пришел я сюда, чтобы урегулировать несколько неясных вопросов… От себя говоришь? - поинтересовался с трибуны еще один компаньон Мясника, исполнитель заказных убийств Киллер. Говорю от себя. А претензии передаю от смотрящего… Так ведь нет у вас смотрящего, - недоуменно откликнулся Мясник. Свято место, как известно… - Спец ухмыльнулся. - Претензии от вора в законе Гриши Белого. Он у нас временно смотрящим. Из самой Москвы приехал. И что хочет уважаемый вор? - Мясник принял появление нового шефа воровского мира как неизбежное зло, с которым все-таки можно будет потом справиться. Он хочет передать вам, что беспредел пора прекращать. Вы, конечно, ребята шустрые. Вот только чужое брать нехорошо. Особенно у своих. Крысятничанье это. И на любой хате в крытке крысе тут же кирдык бы настал. Вы уж поимейте это в виду, Не совсем понял, о чем речь. Привокзальная площадь - мой район. А рынок - Скрипач курирует. Мы понимаем, вышло недоразумение. Вы в этом бизнесе люди новые, неопытные. Поэтому мы и не стали валить никого, в сторону отошли. Однако же… Не по-онял… - протянул Мясник. - Это что же, вы нам вернуть бизнес предлагаете? Правильно рассуждаешь. Нет, господа хорошие, так никак нельзя. Мы пришли и взяли. Зачем же теперь отдавать? Люди всегда берут то, что лежит плохо. Со стороны беспредельщиков, внимательно прислушивавшихся к диалогу, раздались одобрительные возгласы: во, правильно! кто смел, тот и съел!,… Люди, по понятиям, берут то, на что право имеют, - возразил бригадир. А нам твои понятия по барабану, - заржал Мясник, нависая над перилами. А вот это ты зря, браток! Спец, засунув руки в карманы брюк, покачивался с пятки на носок и все так же невозмутимо смотрел на вставшего в угрожающую позу отморозка. Успевшие рассредоточиться среди беспредельщиков уголовники, услыхав условную фразу, насторожились. Они начали многозначительно переглядываться, перемигиваться, но осторожно, не привлекая внимания, и захваченное диспутом войско Мясника ничего не заметило. - Это почему это? Мы пришли и взяли. Понятно? И никто нам и слова не сказал. Не нравилось - что же отдавали? А теперь пришли за нашим? Это твои понятия? Витя Спец помолчал немного, прислушиваясь к репликам из толпы беспредельщиков: ага, здорово отбрил, мол. - Понятия мои простые. Должен быть порядок. Витя говорил негромко, но слышно было всем. И металл в его голосе звенел такой, что хотелось беспрекословно подчиняться. Тому, кто знал Витю хорошо, это не казалось удивительным. Витя был старшим лейтенантом и заместителем командира роты спецназа в первую чеченскую кампанию. Говорить и убивать он умел одинаково хорошо. Хотя и командовал, и воевал он достойно, однако нет-нет да и прокалывался. То на мародерстве залетел, но был прощен - замяли дело, поскольку была примазана к нему и большая шишка. То ротное имущество испарилось куда-то не без его ведома, но и тут нашлось кому словечко замолвить. А вот когда молодое пополнение воевать учил, то перестарался - загудел под трибунал. В дело о причинении телесных повреждений подчиненным вмешался Комитет защиты солдатских матерей. Устроили показательный процесс, лишили погон, отправили за колючку… Но сейчас Витя не сильно переживал по поводу прошлого. Должен. Быть. Порядок, - раздельно и с нажимом произнес он, - Когда его нет - самим же хуже. Дело воров - бабки собирать, и желательно побольше, а не палить друг в друга почем зря. На это ментов поганых хватает. А если спекся кто, то на зоне срок мотать честно, не ссучиться, не крысятничать. Для порядку и смотрящие назначаются - разводить краями, если нужно, зоны греть, вопросы решать. Ну и решайте, - Мясник безнадежно махнул рукой, - сто раз я это слышал. Мы-то тут при чем? Решим, не переживай, - хмыкнул Витя, - а вы тут при том лишь, что все мы одно дело делаем. Твои ребята от моих ничем не отличаются. С точки зрения уголовного кодекса - те же бандиты. Поэтому никуда вам не деться - придется организовываться. Чего? Типа под вас лечь? Не будет этого. Кончилось время старых понятий. Сейчас не получится по нарам рассиживаться, отдыхать и малявы с указявами направо-налево слать, сейчас работать надо. Каждый день с утра до вечера, Самому пахать, А ваши урки решили, что мы, рискуя жизнью, на них ишачить станем? А они наши бабки в общак складывать? То есть в собственный карман…, Нет уж! - Дурак ты, братец, - вздохнул Спец. - Вот ляжешь на нары, поскольку адвокату платить нечем, а в живопырке одна баланда. Неужели хотя бы сытно и нормально поесть не захочешь? К куму на поклон побежишь? Мясника перекосило, но он, сдерживаясь, продолжил отбиваться. Да лучше уж баланду хлебать, чем свое кровное добровольно вам нести. У нас - свои порядки. И протухлую вашу воровскую идеологию нам не навязывай. Она вся сводится к тому, чтобы у своих же бабки забирать. И кто из нас крысы? Короче, валитека отсюда… Это твое последнее слово? При этой фразе те, кто приехал со Спецом, аккуратно нащупали в карманах, за поясами, в подмышечных кобурах рифленые рукоятки пистолетов, А Мясник гордо выпрямился и презрительно посмотрел на Витю сверху вниз. Рядом с ним, плечо к плечу, стояли его верные рыцари -Киллер и Рэмбо. Еще раз спрашиваю - так и не иначе? На том стоим! - вдохнув полной грудью, высокомерно ответил Мясник, Ну, тогда сейчас лежать будете! Гаси крыс, братва! И началась бойня. Несмотря на примерное равенство сил по численности и агрессивности, одна сторона совершенно не была готова к заранее спланированному нападению. Огнестрельное оружие беспредельщиков, если и имелось у кого, оставалось в машинах. А с финками да удавками против стволов не слишком повоюешь. И никакие приемы каратэ вместе со всеми на свете дзюдо не помогут, когда в тебя летит маслина, выпущенная почти в упор… Лишь у двоих оказались с собой пистолеты, но сделан был всего лишь один выстрел. Это Киллер, обладающий сверхчеловеческой реакцией, успел выхватить наган и, направив ствол в сторону Спеца, спустить курок. При этом он уже падал набок, уклоняясь от летевшей в сторону трибуны пули. Уклонился. Но только от нее одной. И тут же напоролся на вторую, которая легонько клюнула его в переносицу и напрочь разворотила затылок, Телохранитель Мясника рухнул на дощатый помост, дернулся в последний раз и затих. Из открывшегося черепа вывалились мозги, а кровь, вытекая на доски, просачивалась в щели и капала в черную пустоту, где притаились не дыша случайные свидетели. А сам Киллер промахнулся. Пуля миновала Спеца и, воткнувшись в татуированное предплечье Ньютона, застряла в кости. Уголовник взвыл. Мясник, не ожидавший такого поворота событий, не успел даже дернуться. Раскаленная металлическая капля прошла сквозь его тело, как сквозь масло, разорвав по пути сердце. Дернуться успел только Рэмбо. Несмотря на свою громоздкость, он был очень подвижен. 6 один миг перемахнув через перила, он соскочил на гаревую дорожку и метнулся вбок, надеясь в суматохе скрыться под трибунами. Но даже его успел опередить синий от наколок уголовник Дмитрий Быков, ранее отзывавшийся на кличку Бык, а ныне прозываемый Ломоносовым, Свое оригинальное погоняло он получил не за светлый ум и энциклопедические знания. Однако, несмотря на такую гуманитарную кликуху, с огнестрельным оружием он обращался с безукоризненным умением. Пуля вошла Рэмбо точно в левый висок, оставив аккуратную дырочку, и разнесла в клочья правую сторону головы. Рэмбо только успел отметить, что фонарь, находившийся ранее левее и сзади, теперь светит сверху - прямо ему в глаза. Мелькнула мысль - почему вдруг? Ответа на этот вопрос бывший телохранитель-беспредельщик не узнал уже никогда. Тем временем дело подходило к концу. Кроме трех тел, валявшихся на трибуне, на грязную поляну стадиона легли еще шестнадцать. Представители организованной преступности отделались одним огнестрельным и тремя ножевыми ранениями… Витя, до сих пор предпочитая всем маркам пистолетов привычный армейский Макаров», лично обходил место кровавой расправы. От одного лежачего к другому. Наклонялся и делал контрольный выстрел за левое ухо. Как учили… Поднялся на помост, пальнул в Рэмбо, а в Киллера даже не стал. Не может без головы жить человек. Даже отморозок. Перевернул ногой Мясника. Открытые глаза идейного вождя беспредельщиков блестели в тусклом свете подернутой легкой дымкой луны. Они смотрели в небо, но ничего там не видели. - Ну что, лысый череп? Дурак и есть дурак. Говорил же тебе - зря ты так.,. Он и нагибаться не стал - выпалил прямо промеж невидящих глаз для верности, повернулся и, не оборачиваясь больше, спустился с трибуны, бросив спутникам:

- Уходим. По голове Коляна, по его рукам, которыми он голову прикрывал, текло что-то теплое и мокрое. Когда шум моторов затих вдали, он, щурясь, поднес руки к глазам. Черная вязкая жидкость в слабом свете, пробивавшемся сквозь щели, отливала багровым. Колян тихонько завыл, слегка подрагивая. - Заткнись, ты, сука, - зашипел на него Михалыч, - А если остался кто?… Коля замолк, будто в рот ему затолкали батон. Спустя еще две минуты Михалыч пробормотал вполголоса:

- Вроде бы тихо… Ну что? Посмотрим?… Два оборванца выползли из-под помоста, где пахло пороховым дымом и кровью, на свежий воздух. Брезгливо и опасливо обходя трупы, Михалыч направился к осиротевшим в одночасье железным коням, уныло посверкивающим фарами в сторону побоища. А Колян, отерши о штанины кровь с рук, наоборот, успокоился, даже повеселел как-то и стал поочередно присаживаться на корточки то у одного жмурика, то у другого. Когда он добрался до стоянки, счастливый Михалыч - рот до ушей, -наклонившись над ящиком водки, запихивал между бутылок колбасу, вакуумные пакеты с красной рыбой, банки с пивом… Ох, Колька, какой день! Ты посмотри - они же на пикник собирались. Помогай скорее. Надо так сложить, чтобы побольше утащить и спрятать. Михалыч, ты погляди! - обалдевший Колян выволок из карманов четыре или пять тугих бумажников, три мобилы и несколько дорогих часов, - вот ведь повезло! Он даже приплясывал, - Учить вас, молодых… - вздохнул бородатый бывалый бомж. - Так: из лопатников взять рубли. Баксы тоже, но в обменник не тащить, пока не помоемся и не приоденемся. Заметут тут же. Сами кошельки обратно засунь. Не было тут никого - понял? И телефоны отключи срочно. Мы потом их Кузе одноногому на блошиный рынок сплавим. Котлы брось. Жадность фраера сгубила. Нам некуда их сбыть. Залететь хочешь? Чтобы потом всех этих жмуров на нас повесили?… Ошалевший Коля, рассовывавший деньги по многочисленным карманам, метнулся обратно к побоищу и вернулся через две минуты. Где-то вдалеке завыли сирены. - Все. Хватай! Линяем! Подхватив ящик с водкой и закуской, приятели, перепрыгивая через коченеющие тела, поскакали в спасительную темноту, прочь со стадиона, причем Колян, распираемый неожиданной радостью, напевал бравурный марш… Представляешь? И эта дура в свадебной фате начинает перечить моей зайке. Ну, а у нее, сами знаете, разговор короткий… в общем, дала той дуре в ухо. Так и рука ведь тяжелая - в самой зайке центнер. Дура вопит, жених недоделанный прибежал - пытается мою зайку - мать ее! - за руки хватать… А ты? - Расположившийся на подстилке пузатый мужик лет сорока пяти разлил остатки водки по стопкам сидевших и лежавших вокруг собутыльников. - Как учили. По рогам.

- А он? - Он в бутылку полез. Хотел мне - мне! - в челюсть заехать. Ну, мы с Фимой, бля, отмудохали его слегка. Ну и сели обратно за столик, А это чмо бестолковое очухалось и по телефону милицию вызвало… Собравшиеся дружно захохотали. Приехали менты поганые? - А то? Приехали, встали по стойке смирно, представились. Я им жениха сдал - они его в отделение к Ваську Трофимову и забрали. Невеста с ним увязалась. Там молодые требовали бумагу и ручку - заявление писать. Пришлось их в КПЗ определить на первую брачную ночь. Собутыльники продолжали держаться за внушительные животики от смеха. - А потом, короче, утром я приехал и их отпустил. Правда, расписку взял, что жених мне тонну баксов должен за причинение морального ущерба и испорченный вечер. Пусть теперь попробует не заплатить. Распоясались, понимаешь, Забыли, кто в городе хозяин… Собрание одобрительно зашумело. Чокнулись. Выпили. Продолжили между собой переговариваться вполголоса, - Правильно, товарищ полковник. Пора нам наконец брать всю полноту власти… Живописная полянка, на которой был организован пикник, служила для неформальных заседаний местной силовой верхушки уже не первый год. Между Томском и Асино, примерно на полпути, если свернуть с трассы к северу, но до Итатки не доезжать, находилось это уютное местечко. Жители небольших и далеко отстоящих друг от друга поселков сюда, как правило, не добирались. Поэтому вроде бы от областного центра и недалеко - на служебных-то «Волгах» - но и уединенно. Никто не помешает…, Автомобили были расставлены вдоль укатанной лесной дороги - там водилы разложили на капотах свою тощую жратву и пировали, пока боссы расслаблялись. А на зеленой полянке пылал костер, стоял большой мангал, угли в котором скворчали от капающего на них жира. Шашлык уже подрумянился и находился в той стадии, когда его уже вовсю хочется есть, но пока еще чуть-чуть рановато. По другую от дороги сторону поляны протекала маленькая лесная речушка, скорее даже большой ручей, светлый и ледяной, В нем, со свистом втягивая воздух от холода, обжигающего руки, мыли помидоры два толстопузых мужика в цветастых семейных трусах. Горка румяных томатов высилась почти до колен - так ведь и едоков было немало. Закончив, один из дневальных пошарил в воде и выволок из речки сетку с торчащими во все стороны бутылочными горлышками. - Эй, господа офицера! Водка остыла, можно приступать! И они поволокли все это богатство к центру поляны. Всего отдыхающих насчитывалось человек пятнадцать или чуть больше. Глава УВД области полковник Сидоренков, вот уже два года безуспешно ожидавший генеральских лампасов, четыре его зама, начальники районных управлений города и области, Пока капитан, приближенный к злите, колдовал над шашлыком, сильные мира сего рассредоточились по группкам и решали свои локальные проблемы. - Выбил все же квартиру сыну, Петрович? И подписались депутаты? А куда они денутся? Выбил. Шеф вон подсобил, спасибо ему, - кивал головой на начальника подполковник Друздь. Ремонт тоже закончили уже? А какие в зале клеили обои? Обои - это главное, - со знанием дела говорил заместитель Сидоренкова полковник Кушаков. Все дело в обоях. Да нет, в портьерах, - возражал ему отец новосела. Портьеры - в спальне, - пошутил, как всегда, начальник городского ОБЭП майор Извлечной - единственный среди собравшихся маленький, упругий, чернявый, сам похожий на извлеченную из-под века соринку. - Кропили квартиру? - озабоченно встрял подполковник Семчук, главный по организованной преступности. На входе в их крыло здания так и было написано: - Отдел организованной преступности», - чтобы посетители не заблуждались. Это он недавно устроил молодоженам брачную ночь в КПЗ, Любил порой крепко заложить за воротник на пару со своим замом Ефимовым. Поговаривали, что и грибочками баловался, начитавшись Карлоса Кастанеды, которого стащил у собственного обторченного отпрыска. Петрович недвусмысленно удивился: Зачем? Так приказано же теперь в Бога верить! После ремонта всем рекомендуется пригласить батюшку и совершить над квартирой обряд, - Семчук поджал губы, -иначе в новом и чистом месте может поселиться хрень всякая, неведомое и незваное. Кроме того, у меня есть знакомый и надежный мужик, который ходит с рамкой… Какой он ходит? - подмигнул Извлечной. Носит рамку, - ровным тоном отозвался Семчук и обратился к Друздю, едва не вскочившему навытяжку от чугунного взгляда бесноватого мента, -возможно, кстати, у новоселов неправильно расставлена мебель, особенно супружеская постель. И что же случится? - испугался несчастный отец. Да пошли ты его, Петрович! - загоготал один из собутыльников. - Не видишь, что человек в транс впадает?… Он к речке не отходил? Я там как раз мухоморы видал… Да ну вас! Не готов там шашлык? Может, еще по одной успеем?…, Выпив стопку у знатоков квартирно-ремонтных дел, Кушаков переместился к другой компании, которая чуть поодаль - за длинным раскладным столом -только что наполнила посуду манящим эликсиром. Компания была рангом повыше - с самим Сидоренковым во главе, и остальные замы с ним, - и разговоры тут велись серьезнее. Но ведь действительно пора брать всю полноту… А кто вам раньше не давал брать? - вроде бы удивлялся глава УВД области. Да мы брали, - встрял Кушаков и осекся. Уж очень двусмысленно получилось. Сидоренков ухмыльнулся:

- Знаю. Еще бы не брали. Но сейчас у нас есть шанс стать определяющей силой в городе. А власть? - А мы кто? Мы, вообще говоря, и есть исполнительная власть. И полномочиями властными облечены. С чем я и поздравляю вас, коллеги. Кстати, и тост назрел. Выпьем же за хозяев дома. То есть - города. Бандкжи скуксились, что у них произошло - непонятно, но нам это только на руку. И пусть кто-нибудь посмеет теперь сказать, что мент - поганый. А если ты про депутатов беспокоишься… Так они пусть говорят, как и говорили. А мы делать будем… И обладатель самого солидного брюха лихо опрокинул стопку в разверзшуюся пасть. Собравшиеся последовали примеру начальства под нестройные крики «ура!». Закусили нехитрой, но свежей и здоровой снедью, разложенной на столе: квашеная капустка, сало, колбаска молочная, огурчики… Так что делать-то, товарищ полковник? - поинтересовался уже перебазировавшийся поближе к начальству Семчук. Мне тебя учить? Подобрал бы губы, подполковник да мозгами пораскинул. Я раскидывал, - обиженно поджал-таки губы Семчук. - Пока у воров разброд и шатания, мы просто приберем к рукам те объекты, с которых раньше братва кормилась, а мы только облизывались. Какие предлагаешь? Ну, привокзальный торговый комплекс… Отлично. Еще? Рынок центральный. А то на нем помимо блатных один участковый жирует. Глаза залил, не видит, какие бабки эти черножопые на сторону отдают… Так и ему перепадает. Ну, и Трофиму, наверное. Его район, - заметил появившийся во все расширявшемся кругу слушателей Извлечной. Ты бы что дельное сказал хоть раз, - подозрительно остро отреагировал Семчук. Ребята, давайте жить дружно, промяукал уже осоловелый Друздь, Ну, так еще что? - не приказывая, но с настойчивостью в голосе потребовал ответа Сидоренков, Еще? - призадумался Семчук. - А хрен его знает, товарищ полковник. Знаю только, что нашей вневедомственной охране теперь добавляется много дел. И еще больше денег. Ну-ну, стратег. Задачу понял, Сережа? - босс обратился к одному из замов, курировавших все вневедомственные подразделения. Полковник Каралис только головой кивнул. Он еще про мясокомбинат забыл, - подсказал ставший вдруг сообразительным Кушаков, - Сергея Лазо. Они самостоятельные стали до безобразия. Говорят, свою охрану завели… Непорядок, - согласно кивнул головой начальник. - Каралис, мотай на ус! Бандюкам платили? Пускай нам теперь платят! У Каралиса в руках неожиданно появился блокнот и карандаш. А если кто из крышуемых в прокуратуру стукнет? - забеспокоился Извлечной. Куда? Ну-ну, - Кушаков обрел обычное свое красноречие. - Рыльце-то у любого в пушку, господа менты. Нам ли этого не знать? Уход от налогообложения. Взятки. Без этого никто в нашем бизнесе и трех дней не продержится. Поэтому мы любого прихватим и запрессуем по всей строгости закона… Сидоренков довольно покачал головой: Верно. Все верно. И еще, господа: мы не просто торгашей крышевать должны. Со временем нам нужно научиться определять политику в городе. А для этого хорошо бы увеличить представительство в законодательных структурах. Друздь, сколько у нас членов -Великой России»?… С точностью до человека навскидку не скажу. Около двух десятков по городу. Девять человек в области… А нужно не двадцать девять, а сто девять, тысячу девять!… Партия входит в силу. И скоро депутаты начнут подчиняться партийной дисциплине. Понимаете, к чему клоню?… Шашлыки только членам профсоюза! - пискнул Извлечной. Э… - махнул рукой главный начальник, - шашлыки? С вами и каши-то не сваришь… Готов шашлык! - донеслось от мангала. - Наливайте! Служебное совещание по этой объективной причине прервалось. Виночерпий Извлечной разлил содержимое бутылок в подставленные емкости. Взяв в руки по шампуру, пирующие сдвинули бокалы. - Ну, за успех! - подытожил старший среди полковников, мысленно нашивая себе лампасы. - Вор должен сидеть в тюрьме. А мент - в»БМВ"! Гы-гыгы. Шутка. Мы должны в поте лица трудиться на благо страны. Теперь все так и будет. По закону! А кто вякнет - за решетку. Мы их научим свободу любить. Гыы-ы… Сидоренков утер со лба выступившие от красноречия капельки пота: Пью за вас! Минуты две спустя все ответные здравицы затихли, и над поляной разносилось только мерное чавканье, Не успел еще жирок, сочившийся из мяса, начать застывать на губах, как с дороги послышался ровный рокот моторов. Хозяева жизни насторожились. Кто посмел? Несколько мощных, судя по утробному урчанию движков, автомобилей подкатили к едва заметным в зарослях служебным ментовским джипам и остановились. Из-за кустов показались живописные персоны, осмелившиеся нарушить уют и благодать служебного совещания. Впереди шел высокий загорелый худощавый мужчина, походкой и манерой держаться похожий на английского лорда. Кремовые брюки из грубой брезентухи с последнего показа мод. Сияющие штиблеты. Рубашка из мягкой светло-голубой джинсовой ткани долларов за пятьсот. Нарочито свободный и специально небрежно примятый, модный, темно-синий с отливом пиджак из всемирно известного своей дороговизной голландского торгового дома. Вся эта роскошь и в лесу смотрелась на нем органично. Однако отчего-то казалось, что вся эта мишура не имеет для гостя ни малейшего значения, и в ватнике с кирзачами он выглядел бы не менее импозантно. За ним шли ребята, которые уже не слишком смахивали на аристократов. Да они и не старались особо. Напротив, пытались выглядеть так, чтобы у встречных не возникало желания им перечить. Некоторые нарочно куртки расстегнули, дабы подмышечные кобуры замечались. Легко и упруго вожак прошагал мимо опустевшего мангала и приблизился к отдыхающим. Кое-кто вскочил, подтягивая съехавшие с пуза цветастые трусы, кто-то демонстративно остался лежать, крепче вцепившись в шампур. Сидоренков приподнялся на локте, перебросив через задницу часть подложенного пледа, отчего стал похожим на римского патриция в термах. Лорд остановился в трех шагах и небрежно провел рукой по белым как снег волосам, поправляя немного сбившуюся прядь. Из-под белых же бровей на начальника местной милиции взглянули холодные зеленые глаза. Странно, мелькнула мысль у полковника, у альбиносов вроде бы глаза красные… Здравствуйте, господа менты, - вежливо начал разговор гость. Угу, - буркнул жирный патриций, соображая, кто к нему пожаловал. Но не ответить совсем или ответить грубо - означало бы нарываться. А нарываться на стволы, когда ты в одних трусах, не слишком-то сподручно. И вовсе не умно, Но Семчук не выдержал: А ты кто такой? Ай-яй-яй, как невежливо гостей встречаете. Ну да ладно, прощаю. Как-никак одно дело делаем, чтобы недоразумений не возникало и непоняток разных, представлюсь. Гриша Белый я. Временный смотрящий по городу. В законе. По распределению направлен сюда московским сходом в порядке спонсорской помощи вашей пострадавшей братве. И, кажется, успел вовремя. Вы ведь сильно радуетесь, что Кислый исчез? И братков великое множество пропало? И полагаете теперь, что все теперь по-новому, по-вашему станет? А ведь зря. Не станет. Это я вам говорю, Белый. А вы, менты, - серые. И все останется попрежнему. Подумайте-ка хорошенько - и сами поймете, что вам от этого только лучше будет. Забот и головной боли меньше. Но ежели кто настаивает, что мусора, мол, теперь город сами крышевать станут, то мы ему быстренько объясним, в чем он заблуждается. Есть желающие возразить?… Витя Спец из свиты альбиноса достал верного «макара», с которым не разлучался ни днем ни ночью, и стал любовно протирать его белоснежным носовым платком. Желающие возразить никак себя не проявили. Лишь только берсерк Семчук вякнул было: Ты кого мусорами назвал?… Его дернул за руку Друздь: Забыл? Он когда-то объяснял бесноватому Семчуку, что «мусор» есть аббревиатура от слов «Московского Уголовного Сыска Оперативный Работник», и ничего обидного в ней нет. Семчук с досадой вырвал руку. Будь тут его верный Фима, да под грибками, они бы показали этому хлыщу,. Но майор Ефимов, к счастью всех собравшихся, не был приглашен на мероприятие. На вялый протест Семчука блатной и бровью своей белой не повел. - Ну так что, господа законники? Вы ж сами с головами. Чтобы фуражку носить? Не верю. Вузы заканчивали, диамат, верно, проходили… И знаете прекрасно, что сращивание власти и криминалитета неизбежно - закон диалектики, А закон - он закон и есть, И нарушать его нельзя - боком выйдет, Вы же закон охранять и поставлены. Ну, так охраняйте! А не пытайтесь нарушить то, что объективно… Свита Белого перемигивалась - ого, как новый ментам загружает! И не боится ничего - ведь самые тузы тут… Правильный смотрящий, однако, Не хуже Кислого, а то и покруче. Однако ментовская гордость не позволяла просто так поддаться уркам. Слово взял сам будущий генерал: Вы вот что, товарищ… пока… вы ж не хотите гражданином стать? Поэтому попрошу без этих инсинуаций и грязных намеков. Будет в городе по закону. Но не по вашей гнилой диалектике, а по уголовному кодексу. Вам, уважаемый, по статусу положено за братвой приглядывать - вот и выполняйте функциональные обязанности, А в нашу епархию не лезьте. Чтобы чего не вышло невзначай. Так ведь невзначай что угодно выйти может, - жестко, лишь краешками плотно сжатых губ усмехнулся Белый, - кирпич на голову упадет или тормоза откажут… Вы, что ли, угрожать мне надумали? - Сидоренков едва удержался, чтобы не скомандовать: взять его! Ну, скомандовать-то он, конечно, мог… А дальше? - Зачем это мне вам угрожать? Вы же сами прекрасно все понимаете, - Белый кивнул на братков, которые, опьяненные собственной смелостью, в открытую поигрывали стволами. Сидоренков не был трусом. Но он не был и дураком. Оглядел свое толстопузое голое воинство. Пересчитал бандитские стволы. Головой по сторонам повертел - тайга кругом… Общую ситуацию понимаем, - согласился он, - а вот чего конкретно вы от нас хотите, - пока нет. Да, собственно, ничего чужого, - улыбнулся Белый, обнажив голливудские белые зубы, - только то, что по закону диалектики как раз и было нашим. Вокзал, что ли? Верно. И рынок. Ну и по мелочам - мясокомбинат, центральная станция автосервиса, пять или шесть кабаков, в которых хозяева вконец оборзели. Мы их научим… Стоп, стоп, стоп! - вскинулся главный мент. - Ты мне раскрываемость не понижай! Упаси господи, - взмахнул рукой, будто бы собираясь креститься, авторитет, - только повысим. Все снова станут по понятиям жить, в натуре. Те же, кто не захочет порядку и закону подчиняться, ваши. Мы их сами вам на блюдечке с голубой каемочкой доставим. Только отчетность заполняйте… - Гм… - призадумался милицейский босс. Минуты две он соображал. Все вежливо молчали. Ну, то есть все примерно так, как было? За тем и пришел - только статус-кво восстановить, -приветливо согласился Белый. Статус-кво! - опять некстати вякнул Семчук. - Какой статус? Борзели братки твои, крохи отстегивали!…, Тебя кто, губошлеп, учил старших по званию перебивать? -вскипел Сидоренков и в сердцах откинул плед, открывая взорам собравшихся четыре жирные складки на боку. - Объявляю выговор, подполковник! Зайдете ко мне с учетной карточкой! Семчук увял, а братки заржали. Не сердитесь, Василий Петрович, - примирительно заметил новый смотрящий, - братки те не мои были, а Кислого, Но полагаю, что при наличии доброй воли с обеих сторон мы обо всем договоримся. Спасибо, Григорий, эээ… Никифорович. Григорий Никифорович Бек. Известная фамилия. Книжки дядюшки моего двоюродного читали, возможно… Бек? М-м-м… Серия «Военные приключения», что ли? «В окопах Сталинграда»? «Волоколамское шоссеА»В окопах» - это Некрасов. Э-э-э… Он же вроде бы раньше… "Кому живется весело, вольготно на Руси? «… Впрочем, неважно. Важно, что мы, Григорий Никифорович, сумели найти общий язык. Принципиальное согласие достигнуто, а детали мы сможем обсудить приватно, я полагаю? Именно так, - вежливо кивнул знаток русской литературы, - а мы, кстати, знаем, кому сейчас в городе живется весело, вольготно и прочее… Вот и замечательно, - подытожил полковник, - у нас, как вы видите, шашлычки поспели. Не разделите ли трапезу? По стопочке, опять же, за мир и дружбу между народами?… Гриша Белый гордо приподнял подбородок:

- Извините, Василий Петрович, но я вынужден отказаться. Не в наших правилах с ментами водку жрать. Бабки поделить - это святое. А вот за одним столом лобызаться - увольте! У Сидоренкова отвисла челюсть, но что сказать в ответ, он так и не нашел. Братки, весело гомоня, повернулись задницами к прерванному пиршестау и гордо, не оборачиваясь, удалились. Даже в походке уркаганов чувствовалась брезгливость. С ментами пить - вот еще! Во, бля! - ахнул Извлечной. - Только вроде бы… С волками жить - по-волчьи выть, - ни к селу ни к городу продемонстрировал эрудицию Друздь. Эх, твою мать, мне бы пулемет…, - простонал Семчук, Да, - согласился со всеми сразу глава областного УВД, - я уж было решил, что мы и впрямь сможем работать в одной упряжке. Ну да ладно. По-старому тоже нормально. Не бедствовали же? И сам себе в полной тишине удовлетворенно ответил:

- Нет. Не бедствовали. И улыбнулся. Напряжение схлынуло. Господа менты тоже заулыбались, зашумели, вспомнили, зачем они тут собрались, и снова взяли в руки отложенные остывающие шашлыки. - Ну, майор, наливай!…

Глава четвертая. ШПИОНСКИЕ СТРАДАНИЯ

Вот уже почти год Афанасий работает на меня. Хотя… Не знаю, правильно ли такое определение его деятельности. Да, конечно, он пахал, как лошадь, следя за тем, чтобы на нашем дворе все было чисто, он прибирался в просторных комнатах моего огромного дома, приносил из тайги дичь, ягоду, разные полезные и вкусные травы… Это с одной стороны. А с другой - он стал для меня другом. И это несмотря на то, что я так и не узнал его по-настоящему. Говорун он более чем скромный, все больше: да, хозяин; нет, хозяин… Но в этих словах не было ни подобострастия слуги, ни скрытой издевки знающего себе цену следопыта. Вообще - он странный человек. По всем внешним признакам - типичный неграмотный бурят. Но это только снаружи. А что у него внутри - одному Богу известно. Иной раз совершенно неожиданно скажет что-нибудь на грамотном городском языке, и тут же снова превращается в лесного человека. Или, например, я напрягусь и загну сложноподчиненное предложение с употреблением иностранных слов, а он слушает и явно все понимает. Но сам предпочитает выглядеть диким бурятом. В нем будто два человека. Один - простой, как полено, но хитрый и мудрый бурят, едва умеющий писать, другой… Другой - неизвестно кто, Афанасий всегда избегал разговоров о своей прошлой жизни. Особенно после смерти сына. Может быть, у него высшее образование. Может быть, он по каким-то одному ему известным причинам убежал из города в тайгу, прижился в ней, обучился всем премудростям существования в природе и теперь наслаждается этим, не желая возвращаться к прошлой жизни. Или он ловко скрывающийся от правосудия преступник. Или - разжалованный офицер спецслужб… На этом месте моих размышлений я понял, что зашел слишком далеко, и до маразма рукой подать. Я сунул погасшую сигарету в пепельницу и встал с дивана. Все эти мысли об Афанасии жужжали в моей голове по одной простой причине - с самого утра мы ждали обещанного звонка от неизвестного человека со смутно знакомым голосом. Афанасий был в его руках, и мы не знали, чего ждать от похитителя. Во-первых, если он смог захватить ловкого и сильного мужчину, это говорило… Ни о чем это не говорило. Захватить можно кого угодно. Даже слабая женщина может пшикнуть в нос здоровенному амбалу паралитическим газом и потом обращаться с ним, как с говяжьей тушей. Далее - этот тип, чей хрипловатый голос так заинтриговал меня, вряд ли будет убивать Афанасия. Люди, которые имеют такие намерения, разговаривают иначе, да и вообще они не разговаривают, а просто делают, что задумали. Так что тут скорее всего - шантаж. Может быть, этот человек хочет денег, может, еще чего-нибудь. Деньги - ладно, если его аппетиты не выходят за пределы разумных сумм. А вот если он хочет заставить меня сделать что-то, это - уже совсем другое дело. Тут может быть все что угодно. Я не люблю, когда меня вынуждают совершать какие-то действия. Игроки, правда, делали это, но я - то не знал, что действую по чьему-то плану, я находился в полной уверенности, что просто поступаю сообразно обстоятельствам. Потом, конечно, выяснилось, что все эти обстоятельства были тщательно и умело подготовлены и накинуты на меня, как сеть, но я этого не знал и делал все, что им было нужно. А вот если мне кто-то говорит: сделай так, а иначе будет то-то и то-то, у меня включается могучее ослиное упрямство, и я делаю совершенно наоборот. Не терплю, когда мною пытаются управлять, не скрывая этого. Не выношу, когда кто-то воображает, что имеет надо мной власть, и показывает мне это. Дескать, а теперь ты будешь прыгать и приседать, как я тебе скажу. Вот тут-то я и начинаю делать все наоборот, не считаясь с обстоятельствами и опасностями, проистекающими из моего поведения. Но уж если кому-то удастся заставить меня совершить унизительный кульбит, он может заказывать себе место на любом понравившемся ему кладбище. Никто не может безнаказанно унизить меня. Я все сказал! Подойдя к телефону, я тупо уставился на него, будто это могло помочь. Напрасно: телефон молчал. Тогда я уселся перед компьютером и еще раз прогнал запись разговора. В динамиках зашипело, и уже знакомый, но так и не опознанный голос произнес:

- Слышь, американец! У меня тут бурят один косоглазый имеется… Афанасием звать. Не знаю, что с ним делать. То ли убить его, то ли тебе продать… Ты пока подумай, а я тебе завтра вечером позвоню… Прибавив громкости, я прокрутил звуковой файл еще раз, потом еще, и с кухни послышался голос Тимура:

- Тебе так нравится эта запись? Если хочешь, я забью ее тебе в мобильник, и она будет вместо звонка. Иди в задницу! - ответил я и упрямо прогнал запись еще раз, Бесполезно. Память не хотела узнавать этот хрипловатый уверенный голос. Я вздохнул и, встав, потащился на кухню. Тимур, услышав мои шаги, оглянулся и сказал:

- Не дергайся. Когда он позвонит, мы его засечем, и дело в шляпе. Произнеся эту беспредельно мудрую фразу, он повернулся ко мне спиной и стал переворачивать свиные котлетки на косточках, которые злобно шипели и трещали на большой чугунной сковороде. Тимур, когда мы закупали кухонный инвентарь, сказал, что не доверяет современным технологиям, а в частности -тефлону. От него, говорит, дети с хвостами рождаются. Тогда я не стал ему возражать, и теперь среди суперсовременной кухонной техники, оснащавшей нашу кухню, красовались несколько массивных и тяжелых черных сковородок. Я проглотил слюну и вышел из кухни. Усевшись на бельгийский диван, я включил телевизор и уставился на экран. Похожая на жабу Новодворская, плотоядно выпячивая толстые губы, толковала о народе и демократии. За толстыми стеклами очков шевелились уменьшенные сильной оптикой глазки. Мне стало противно, и я переключился на спортивный канал. Во! Другое дело! Костя Дзю бился с каким-то мексом. Точнее говоря, это мексиканец со всем своим латинским темпераментом бился с Костей, а тот, вежливо давая ему промахиваться, по-деловому наваривал противнику то по корпусу, то по морде лица. Мексиканцу не перло, но тут уж ничего не поделаешь. Знай, против кого выходишь. Звякнул гонг, и Костя спокойно уселся в угол, А мои мысли снова перескочили на насущные проблемы. С самого утра, аж в восемь часов, мы с Тимуром уселись в машину, замаскировались черными очками и поехали в уже известную мне фирму «Согласие». В прошлый раз я покупал там необходимое вооружение для моей небольшой войны, а сегодня… Тимур остался в машине, а я, войдя в офис и поздоровавшись с теперь уже знакомым клерком, уселся в удобное кресло. Ну-с, - улыбнулся клерк, - что бы вы хотели приобрести на этот раз? Надеюсь, не атомную бомбу? Пока нет, - ответил я и закурил. Клерк подвинул мне пепельницу и изобразил полное внимание. Мне нужно засечь мобильный телефон, - сказал я, - причем меня интересует не номер, а местонахождение. Вы понимаете меня? А как же, - кивнул клерк, - обязательно понимаю. У нас как раз имеется такая система. Подсоединяется к компьютеру, устанавливает связь с навигационными спутниками, понятное дело, не нашими… Потом стыкуется с электронной картой местности, например с планом города - и готово дело! Вам звонят, и через пять секунд вы видите на мониторе, где находится интересующий вас объект. Такие устройства обычно идут в государственные организации, например в ФСБ, но иногда ими интересуются и частные лица. Годится, - кивнул я. - Сколько стоит? Одиннадцать тысяч. Для вас как для уже известного нам клиента - десять с половиной. Получите, - сказал я и вытащил из кармана деньги. С вами приятно иметь дело, - сказал клерк, сноровисто пересчитывая сотенные долларовые купюры. С вами тоже, - не остался я в долгу. Убрав деньги в сейф, клерк встал, и я, решив, что сейчас мы куда-нибудь поедем, тоже поднялся, с трудом вытащив зад из уютного кресла. - Нет-нет, - сказал клерк, - сидите, пожалуйста. Ехать никуда не нужно, все здесь. Он улыбнулся мне и, извинившись, вышел в соседнюю комнату. Оттуда послышался шум передвигаемых вещей, и через минуту клерк вынес в офис большой картонный ящик и маленькую цветастую коробку с иероглифами на ней. Поставив ящик на пол, он снова уселся за стол и, положив коробку перед собой, сказал:

- В ящике антенны, их нужно разнести на расстояние не менее десяти метров, а здесь, - и он открыл коробку, - самое главное. Так сказать, мозг. Подсоединяется к компьютеру через 115В-порт. Он достал из коробки два компакт-диска. Это электронная карта города. А здесь - программа. Загружаете ее в компьютер, подключаете антенны к основному устройству и ждете пять минут, За это время устройство снюхается со спутниками и будет готово к работе. Чуть не забыл: нужно подключить к устройству ваш телефон. Ну, что еще… Рекомендую держать систему включенной постоянно. Инструкция на русском языке - в коробке. Они что - всю эту шпионскую технику выбрасывают на рынок для простых граждан? - удивился я. - И даже на Россию рассчитывают? Конечно нет! - засмеялся клерк, - Мы сами переводим. Клиентов нужно уважать. Особенно таких, как вы. Я встал и протянул ему руку: Спасибо. Можно забирать? Конечно. Всегда рад видеть вас. Заглядывайте к нам. Обязательно, - ответил я, засовывая коробку и диски в сумку. Потом поднял с пола объемистый, но легкий картонный ящик и вышел на улицу. Увидев меня, Тимур запустил двигатель и распахнул дверь. - Карета подана, командор! Я кивнул и закинул ящик на заднее сиденье. Усевшись рядом с Тимуром, я ткнул пальцем вперед и капризным барским голосом произнес;

- Домой… Приехав, мы первым делом бросились распаковывать покупку. В большом картонном ящике оказались две странные решетчатые конструкции, похожие на реквизит из фильма о сумасшедшем ученом. Мы подсоединили их к основному устройству и разнесли в разные комнаты. Расстояние между антеннами оказалось не меньше пятнадцати метров, и я счел, что это техническое условие мы выполнили. Потом Тимур отпихнул меня и сказал: Ты посиди пока на диване. Пива выпей, например… А чего это ты меня гонишь? - обиделся я. А того, что дальше мозг требуется. А у меня, значит, его нету. Так, что ли? Ну… - Тимур задумался, - немножко есть, конечно. Например, равновесие ты держишь, да и ложкой в рот попадаешь с первого раза… Так что в общем и целом - есть. Но что касается компьютерной техники - я тут и без тебя справлюсь. - Ах ты скотина! - возмутился я и пошел на кухню за пивом. Мне тоже захвати. Я взял из холодильника две бутылки «Грольша» и вернулся в гостиную, где Тимур возился с компьютером, подсоединяя к нему все, что нужно. На, пей свое пиво, алкаш! - я протянул ему открытую бутылку. Сам такой, - ответил Тимур, присасываясь к горлышку. Сделав несколько больших глотков, он зажмурился и, отдуваясь, сказал: Хорошо… А вот интересно, откуда взялась эта идиотская манера пить пиво из горлышка? Ведь раньше так не делали, разве что стакана под рукой не было. Точно, - подхватил я, - и по телевизору в рекламе все из горлышка пьют. Простота нравов, бля! Да мы и сами, как видишь… Хотя стаканов в кухне полно. Тимур допил пиво и, утеревшись рукой, провозгласил: Предлагаю провести декаду хороших манер. Согласен, - кивнул я, - Когда начнем? А прямо сейчас и начнем. Давай еще пивка. И стаканы. Конечно! Будем культурными, а то ведь скоро селедку под шубой руками жрать начнем. - Точно! - ответил я и снова пошел на кухню. А Тимур уткнулся в компьютер. Минут через двадцать, когда мы уже культурно пили по третьей, Тимур сказал:

- Все. Готово. А как проверить? - поинтересовался я, закидывая ноги на диван. Элементарно, Ватсон! - ответил Тимур. - Я сейчас выйду на улицу и позвоню тебе с трубки. А ты посмотришь. Где посмотрю-то? - Ну ты и тупой, командор! - возмутился Тимур. - На мониторе, где же еще. Я с кряхтением поднялся с дивана и подошел к компьтерному столу. На экране монитора была карта города, а точнее - того района, в котором мы находились. Я узнал нашу улицу, и в том доме, где была наша квартира, ярко светилась маленькая зеленая точка. - Это базовая система, - пояснил Тимур, - а моя трубка будет обозначена красным крестиком. Давай следи, а я пошел. Я кивнул и уселся перед монитором, а Тимур нацепил кроссовки и вышел из квартиры. Через несколько минут зазвонил телефон, и я снял трубку. - Смотри на монитор и засекай время, - сказал Тимур. Я уставился одним глазом на монитор, а другим - на наручные часы. Прошло четыре секунды, и на экране появился маленький ярко-красный крестик. Он медленно двигался по соседней улице, приближаясь к перекрестку. Четыре секунды, - отрапортовал я, - вижу тебя, ты, кажется, собираешься зайти в секс-шоп. Правильно, - подтвердил Тимур, - хочу прикупить тебе черные кожаные плавки с заклепками и красивую плеточку-семихвосточку с рукояткой в виде члена.

Купи себе вибратор, - посоветовал я ему, - э ухе чесать. Ну как, видно хорошо? Отлично! Сейчас ты повернул за угол и… А это еще что за хрень? На экране появился какой-то странный голубой символ, который быстро передвигался по улице. Какая еще хрень? - заинтересованно спросил Тимур. Не знаю, - ответил я, - быстро движется к тебе с севера. А-а-а, понял, - сказал Тимур, - это менты едут. Наверное, система реагирует еще и на частоту ментовских передатчиков. Хорошая система, - одобрил я японский продукт, - правильная. Ладно, кончай гулять, давай домой. А то если этот позвонит, то я боюсь, что без тебя не справлюсь. - Эх, послал мне Бог шефа,… - вздохнул Тимур и отключился. Красный крестик, который как раз приближался к модному гастроному «Борджиа плюс», исчез, и я отвалился от монитора. Прошло несколько часов, мы успели посмотреть по видику "От заката до рассвета», потом по первой программе показали, как Зюганов скандалил с Жириновским, а ведущий с хитрыми глазами все время отодвигал от Жирика стакан с минералкой. И теперь Тимур раскладывал по тарелкам свиные котлетки на косточках, а я, глотая слюну, выставлял на стол тарелки, вазочки с хреном и горчицей, выкладывал старинные тяжелые вилки, а также поставил по центру стола графинчик с ледяной столичной водкой, которую Тимур купил в фирменном гастрономе "Борджиа плюс», Выпив по рюмочке, мы набросились на котлеты, соблюдая все правила хорошего тона. Нож в правой руке, вилка в левой, не чавкать и утирать морду салфеткой. Собственно, я всегда вел себя за столом прилично, да и Тимур тоже, но мужское общество несколько расслабляет, и иной раз мы позволяли себе пренебрегать некоторыми условностями. Например, Тимур завтракал стоя, объясняя это тем, что он и так всю ночь лежал, а мне всегда нравилось, как чайная ложка звенит в стакане. И вообще -вся эта манерность, когда люди пытаются есть абсолютно бесшумно, мне не по душе. Может, и не дышать еще? Наконец со свининой было покончено, мы откинулись на спинки антикварных стульев, которых, кстати, было ровно двенадцать, и закурили. И тут раздался телефонный звонок. Я вскочил, а Тимур уронил сигарету в вазочку с хреном. - Спокойно, - сказал я и с чувством охотника, услышавшего треск сучка под копытом оленя, уселся за компьютер. Тимур встал за моей спиной и начал нервно сопеть. Я выждал еще три звонка, и на экране появился красный крестик. При этом изображение переехало в другой конец карты, кварталов за пятнадцать от нас. Успокоив дыхание, как перед выстрелом, я снял трубку и сказал: Я вас слушаю. Вот именно, слушай. И слушай внимательно. Повторять не буду. Понял? Понял, - ответил я, - говорите. Я специально не называл собеседника на -ты», чтобы подчеркнуть разницу между нами. - Хорошо… - похититель сделал небольшую паузу, как бы собираясь с мыслями, - значит, так. За тобой, Знахарь, должок. Ты, наверное, и не догадываешься, о чем я говорю. Но это ничего. Потом поймешь, Я тут решил… Пожалуй, я не буду убивать дружка твоего косорылого. Но для начала ты мне пришлешь миллион зеленых, чтобы я добрый стал, а потом я тебе скажу, на каких условиях верну твоего Афанасия, Он назвал меня Знахарем. Это уже интересно… А с чего ты взял, что у меня есть миллион? - спросил я, просто для того, чтобы потянуть разговор и, может быть, узнать наконец своего собеседника. Давай не будем, - сказал он и засмеялся, - а то неловко как-то получается. Поверь, я знаю о тебе достаточно много. Так что для начала - миллион. Ладно, - согласился я, - а где гарантия, что, получив миллион, ты не убьешь Афанасия?

Никаких гарантий. Достаточно того, что я привык держать слово. Я выразительно хмыкнул, и похититель, услышав это, сказал: А ты зря хмыкаешь. Лучше готовь деньги. В это время за моей спиной хлопнула входная дверь квартиры. Тимур, подумал я, и оглянулся. Точно. Тимура за моей спиной уже не было, и его куртка, висевшая на вешалке в прихожей, исчезла. Ну, погоди, - шкуру спущу за самодеятельность! - А откуда вы узнали мой телефон? - спросил я. Похититель засмеялся. - От верблюда. И не считай меня идиотом. Думаешь, я не понимаю, зачем ты так неторопливо разговариваешь со мной? Все, Готовь деньги, Я позвоню через три дня, И он повесил трубку. Я выругался и посмотрел на экран. Ярко-красный крестик пропал, и на его месте появился пунктирный кружочек. Компьютер бибикнул и выбросил на экран табличку с надписью по-английски: "Желаете сохранить координаты?» - Желаю, - пробурчал я и нажал «те5». Компьютер бибикнул еще раз и сообщил мне, что координаты благополучно сохранены. Я вздохнул и вывел на экран названия улиц. Место, откуда звонил неизвестный, находилось в доме на улице Разведчика Тихосапова, и было до него… Я порылся в функциях программы, и на экране появилась английская надпись, из которой следовало, что до похитителя было 2466 метров. Тимур, понятное дело, уже мчался туда на всех парах, да только зря. Это нужно быть полным идиотом, чтобы сидеть и ждать, когда за тобой приедут. Скорее всего, этот человек звонил из совершенно случайного места, и пытаться поймать его там было бессмысленно. Однако чем черт не шутит… Разведчик Тихосапов, Это же надо, какая фамилия! Помнится, был такой чемпион по фехтованию - Кровопусков, И еще какой-то генерал Курков. А покойный начальник Крестов -Затворов… Да-а-а… факт. Не зря говорят, что фамилии не просто так звучат. Они отражают сущность человека. Или направляют его по какому-то пути. Не знаю… Но то, что в них есть определенный смысл, Я, например, - Разин. В школе шутили, что это от слова «разиня-, но это были только шутки, потому что уж кем-кем, а разиней я точно не был. Скорее моя фамилия все-таки происходит от глагола «разить». И этому за всю мою жизнь, особенно в последние шесть лет, было множество подтверждений. Так что дорогой товарищ похититель может приготовиться к тому, что, когда он встретится со мной лицом к лицу, ему точно не поздоровится. Но, черт побери, какой знакомый голос! Я выключил компьютер и пошел на кухню за пивом. Примерно через двадцать минут в прихожей послышался звук открывающейся двери, и в квартиру вломился возбужденный Тимур. Я в это время сидел перед телевизором и смотрел, как из-под завалов в Каире вытаскивают трупы. Террористы взорвали очередную гостиницу, а бесстрашные русские туристы на это плевать хотели и скупали путевки в Египет как ни в чем не бывало. Тимур, захватив в кухне бутылку пива, вошел в комнату и рухнул в кресло. Я посмотрел на него и грозно сказал:

- Это что за самодеятельность? Забыл, что ли, на кого работаешь? То, что мы с тобой друзья, к делу не относится. Хочешь угробить Афанасия? Я тебе сколько раз говорил, что все решения принимаю я? Не помнишь? Что лыбишься, морда самурайская? Еще раз выкинешь такой номер - уволю без выходного пособия, Тимур виновато потупился, и я, вздохнув, сказал; Горбатого могила исправит. Ладно… Ну, что там? Тимур ожил и, нервно потирая руки, сказал: Значит, так… Жаль, конечно, что я опоздал, но тут уж ничего не поделаешь. А я, между прочим, знал, что ты там ничего не найдешь.

А вот тут ты сильно ошибаешься, - довольно ответил Тимур, - нашел. Но не знаю, рассказывать ли тебе… Наверное, это неинтересно… Я вот сейчас приложу тебе этим корейским телефоном по башке - узнаешь тогда, интересно мне или нет. Давай говори, не выделывайся. Ах, как страшно! Ладно, слушай. Заброшенный частный дом на глухой улице. Все стекла выбиты, внутри, естественно, насрано - чуть не вляпался., Захожу, ствол вперед, а внутри - тишина. И мертвые с косами… В комнате на подоконнике трубка лежит. Я к ней, и - опаньки! Еле успел остановиться. Растяжка! Граната «Ф-1», Тимур встал и вышел в прихожую. Вернулся он с лимонкой, в которую вместо фирменной чеки был вставлен ржавый гвоздик. Во! Видал? Видал, - ответил я, - я и не такое видал. Гвоздик-то не совсем проржавел? А то сейчас ляжем тут, нафаршированные,. Нормальный гвоздик. Я его из стены вытащил. Ладно. Сядь, не мельтеши. Тимур положил гранату рядом с компьютером и сел в кресло. - Вот. Граната, значит. А рядом с трубкой - записка. Тебе, между прочим! И Тимур жестом ординарца, доставившего Суворову срочную депешу, выдернул из нагрудного кармана рубашки и протянул мне сложенный в четыре раза тетрадочный листок. Вы, сэр, уж извините, что я прочитал это послание. Понимаю, что это неэтично, но… Заткнись, - сказал я и развернул записку. На выдранном из школьной тетрадки в клеточку листе ровным твердым почерком было написано: «Если ты читаешь эту записку, значит, твой парень остался жив. Не пытайся меня найти. Я не лох». Ишь, блин, - пробурчал я, - он не лох! Вот именно. Одна граната чего стоит. Видать, знал он, что мы его засечем… Видать, знал, - согласился я, - причем знал, что засечем не просто номер трубки, а физические координаты. Ну, знал-то он вряд ли, - не согласился со мной Тимур, - а вот то, что догадался, насколько серьезно мы его вычислять будем, - так это точно не дурак. - Да-а-а… - кивнул я. И прочитал записку еще раз. Потом скомкал ее и бросил в корзину для мусора, стоявшую рядом с компьютерным столом. Эй, ты что! Это же вещдок! - возмутился Тимур. А ты что - следователь? - усмехнулся я. - Дело шьешь? Да нет,… Просто на всякий случай… Тогда на хрена тебе эта бумажка? Она свое дело сделала. Забудь. Вспомни лучше, где мы этот голос слышали. Мне он уже ночью снится. Ага! - вскинулся Тимур. - Мне тоже! Сегодня ночью приснилось, что ты мне этим голосом говоришь: давай, мол, еще по бутылочке пивка! Идиот, - засмеялся я, - клоун! А еще по бутылочке - это можно. Все равно сегодня уже вряд ли что-нибудь произойдет. Так что - можно. Тимур встал и пошел на кухню, а я сказал ему вслед:

- Но только по одной. Расслабляться не следует, И так уже сегодня по пять приняли. По шесть, - откликнулся с кухни Тимур, звеня бутылками, - это седьмая.

Глава пятая. БОЙНЯ В ПАРИЛКЕ

В самой известной и популярной в городе элитной бане было две сауны для высших персон. Большая, рассчитанная на десять человек, оформленная в стиле «Домик в горах», в этот неурочный час пустовала. Ее только-только покинула компания местных литераторов, примерно раз в месяц позволявших себе удрать от жен и устроить «литературный салон» с молодыми поэтессками. К десяти утра богема очнулась от творческого угара и, страдая похмельным синдромом, разбрелась по своим скромным квартиркам к беспросветной рутине - опостылевшей компьютерной клавиатуре, нескончаемым сигаретам, крепкому кофе и вечно брюзжащим супругам. Справедливо полагающим, что порядочный мужчина должен днем зарабатывать деньги, ночи же проводить в постели, а не перед монитором. В общем зале бань, где располагалась кухня с большим выбором горячих и холодных закусок, прохладительных и алкогольных напитков, тоже было пустынно и тихо. Правда, всю широкую скамью у дальней стены занимало обширное голое тело местного горлопана и главаря Гордея Брыкова - самую большую его гордость уборщица целомудренно прикрыла сухой казенной простынкой. Гордей был скандально известным журналистом, пишущим во все местные газеты и журналы под тремя десятками псевдонимов. Фирменным блюдом его была публикация рифмованных строк на злобу дня. А бессмертные вирши по поводу пожара на московской телебашне публиковались даже в столичном «Огоньке». Поэт откликался в стихотворной форме и на теракты, и на новые законодательные инициативы президента, Сейчас он не откликнулся бы даже на пушечный выстрел над самым ухом. Тем не менее засыпал он с мыслью обязательно написать, как похорошели томские бани за последние два месяца… В помещениях меньшей - на шестерых - сауны только две недели назад был завершен ремонт. В нее из общей залы вел узкий коридор со стенами из натурального камня. В нишах торчали электрические факелы, сделанные искусно: казалось, что не электрический огонь светит, а мерцают колеблющиеся на сквозняке язычки натурального пламени. Над головой нависали толстенные искусственно закопченные балки. Протискиваясь в каменную арку, ведущую а предбанник, нужно было нагибать голову. Зато потом можно было выпрямиться во весь рост. Да что там - в рост? Можно было вполне даже в футбол играть… Пол из шершавой керамической плитки, стилизованной под старинную мозаику, приятно грел ноги. Треть комнаты занимал круглый массивный дубовый стол с тяжелыми деревянными креслами. Словно при дворе короля Артура. В одном углу тлел оставленный без присмотра камин, а рядом с ним скучали латы, набитые какой-то требухой; во втором располагались две душевые. Не старые соски как в общественных банях, а современные кабины на поддонах с различными режимами работы и кнопочным управлением, В космических аппаратах пульты вряд ли сложнее. Третий угол полностью занимал бесконечный гидромассажный бассейн СПА, до краев наполненный бурлящей водой. Над ним - овальный деревянный щит, с которого щерилась отполированными надраенными клыками натуральная голова вепря. Под ней висели скрещенные двуручные рыцарские мечи. Четвертый угол вообще не просматривался. Его напрочь загораживал холодильник высотой до потолка с напитками и фруктами. Из комнаты отдыха помимо арки выходили две двери. Одна вела непосредственно в сауну. Вторая - в бильярдную, где была расположена еще и стойка бара, в котором барменом мог быть любой отдыхающий. Рядом со стойкой находился огромный - на полстены - аквариум с золотыми рыбками, успешно увертывающимися от широченных - с две ладони - рыбищ, которые, похоже, не прочь были поужинать соседками. На кронштейне - широкоформатный плазменный телевизор и проигрыватель ОУО с набором порнухи. В дальнем углу широчайшая кровать, куда одновременно вполне могли завалиться шестеро, покрытая белоснежной шелковой простыней. На сексодроме, откинувшись на мягкие подушки, с бокалом шампанского в изящной руке лениво развалилась голая девица с восточным разрезом глаз, кутающаяся в собственные роскошные распущенные волосы, отливающие синевой вороньего крыла и длиной аж до аппетитной пухленькой задницы. На зеленом сукне бильярда огнями светофора бликовали желтые и красные шары. Низко над столом парила зеленая летающая тарелка абажура с зелеными кисточками по ободу. Над сукном, почти касаясь его напрягшимся соском, нависла ярко-рыжая девица лет двадцати четырех, из есей одежды на которой - только сапоги с ботфортами. Она тщательно целилась кием в удобно расположенный шар. За ней внимательно смотрели еще две дамы в обуви, но без малейшего намека даже на фиговый листок. Шатенка держала кий в руке торчком, блондинка с пышными формами уселась на него верхом, будто оседлав, и сжимала напряженными бедрами… - Ну, что, Кристина? блондинка поерзала на деревянной палке, будто на шесте для стриптиза, - Которого? Свояка? Да один хрен - промажет, - хихикнула шатенка. - Ты лучше туда глянь! Она кивнула в сторону сексодрома. А чё там, Анжел? Намирка мастурбирует? Не, затихарилась подозрительно. Шахидка. Тю] Она просто морально готовится хозяев обслужить. Интересно, что она умеет?

Говорит, что все умеет. Как-никак у Рашида служила. А у них там без анала и делать нечего. А лесби? А ты, Кристька, сама проверь, пока боссы друг друга в парной наяривают, -оторвала взгляд от шара мадам в ботфортах. Тьфу на тебя, Инга, - шатенка снова прыснула. В компании она явно была самой смешливой, - Не соблазнишь, и не старайся. Да и боссы у нас нормальные. Наяривают они друг друга веничками, Угу, нормальные. А как выйдут - заставят плетки в руки взять или дождик золотой устроить… Все одинаковые. Девочки, мы играть будем, в конце концов? - блондинка сладко потянулась. - Бей уже!… Два мужика лет тридцати пяти, одинаково круглых, сидели рядышком на верхнем полке, обхватив колени руками. Они прислушивались к собственным ощущениям, примечая, как горячий пар сквозь кожу поникает в самую глубину их тел. Тела становились размягченными и расслабленными, мысли -благостными и вялыми, слова срывались с губ неохотно, перемежаясь паузами, Ооооо… хорошо… Ага. Еще минуток пять - и в бассейн… С девками нашими… И в кроватку,… - Намиру пробовать? С двух сторон?

- Ну. Помолчали, посопели, осторожно втягивая через нос раскаленный воздух. Хорошо… Ага… Слава богу, тьфу-тьфу! - кажется, все на лад пошло. Сколько у нас за месяц? Вдвое больше предыдущего. Откуда?

Ну, во-первых, охранное предприятие, не в пример «крыше", намного меньше берет - экономия. Вовторых, никаких бесплатных «сессий». В-третьих, никакого кидалова. Ты же помнишь, как себя блатняки вели… Да уж. Ну, и народ к нам попроще потянулся. Когда прослышали, что здесь не только бандюкам расслабиться можно. Народ попроще, а цену ту же платит. Оборот! Оно да. Нам самим, смотрю, пару раз в неделю «окно» выпадать стало, Ну и отлично. Мы, если так пойдет, через пару месяцев пристройку начнем. Третий зал тоже пустовать не будет… Дверь в парную неожиданно распахнулась. На полок вскочили четыре бугая в свободных спортивных костюмах и вытолкали голых хозяев из парной взашей. Выскочили следом сами, отдуваясь, - ну и жара!… - Ну, здравствуй, Семен, - татуированный уголовник с рукой на перевязи пристально смотрел в глаза одному из хозяев бани, поставленному перед непрошеным визитером на колени, чью запрокинутую голову крепко держал за волосы подручныйспортсмен, Эээ… Ньютон.,. Да… Здравствуй… Видно, ты, приятель, запамятовал, что должен нам за два месяца? Но… вы ведь… А что мы? Не могли прийти - некогда было. Недосуг, понимаешь. Но ты маляву нашу получил? Что? Нет. Ничего… Фуфло толкает, - негромко заметил один из бугаев. - Клоп лично в руки письмо отдавал. Не мне! - заверещал Семен в испуге. - Может, Вальке? Он попытался мотнуть головой в сторону второго парильщика, поставленного на карачки рядом с ним, но рука, вцепившаяся в шевелюру, не позволила сделать это достаточно выразительно. - Ну, а ты что скажешь? Валентин скривился. Было. Приносил. И что там было написано? Что надо вернуть,

И что ты ответил? Вернем, раз надо… И вернешь? Но у нас сейчас нет!

Не понял… - прогундосил Ньютон, растопыривая синие от наколок пальцы. -Всегда было, а теперь нет? Нету, - подтвердил Семен. - Перечислено строительной конторе под закупку материалов… Гы, - обрадовался блатной. - Расширяемся? На наши денежки? На свои, - заупрямился Валентин. - Вы нас охранять перестали. За что вам платить? Теперь нас -Сокол» охраняет… Не зли меня, а? Твой сокол у двери лежит, Здорово он тебя охранил, ага. Ты лучше за свой базар ответь. Ты что обещал? Что сегодня расплатитесь? А сам в баньке паришься?,… Где лавэ? Нету… пробормотал Валентин, с ужасом догадываясь, к чему идет дело. Значит, фуфло мне заряжал? - не дождавшись ответа, Ньютон со значением покачал головой. - А знаешь, как называются те, кто фуфло заряжает? Фуфлыжниками называются. А знаешь, что с фуфлыжниками делают? В глаза мне смотри! - неожиданно повысил голос говоривший. - Кому говорю - в глаза! Подняв взгляд на уголовника, владелец прибыльного предприятия вдруг осознал, холодея, что пощады не будет, Ну что, фуфлыжник? Очком отвечать придется… - татуированные пальцы здоровой руки уже расстегнули ширинку брюк, когда Валентин, полностью потеряв контроль над собой, сорвался в истерику: Прости, Христом-богом молю! Завтра же найду,., верну долг… Сеня, скажи же ему!… Поздно пить боржом, - бросил уголовник и, не обращая больше никакого внимания на вопли Валентина, приспустил штаны до колен. Пацаны, подержите его под локти, чтобы не брыкался, - произнес он, оборачиваясь к свите. - «Сеанс» бы нужен. Эй, вы! - рявкнул он трем девицам, нырнувшим от греха подальше в бассейн, Ну-ка, сюда! Ближе. И плясать!…, Гордей очнулся от нестерпимой сухости во рту. Не открывая глаз, пошарил рукой в пустоте. И только не нащупав привычную похмельную кружку на прикроватной тумбочке, титаническим усилием разодрал веки. Уж лучше бы он этого не делал. Первое, что увидел журналист, - рукоятку заточки, торчавшей из спины парня в камуфляжной форме охранника. Пошатываясь, поочередно опираясь руками о каменные стены, голый Брыкав отправился за одеждой в «рыцарский замок». Подсознательно он стремился как можно быстрее уйти от неприятного соседства. Но и в комнате отдыха его ожидал сюрприз. Там будто Мамай прошел - все было вверх дном: стулья опрокинуты, половина светильников разбита. Из-под королевского стола виднелись окровавленные раздвинутые женские ноги в сапогах с ботфортами, В разодранную промежность несчастной на половину длины был вбит биллиардный кий. Брыкова чуть наизнанку не вывернуло при виде этого кошмара. В гидромассажном бассейне на бурлящих волнах покачивался деревянный щит с кабаньей головой, а из-под него то и дело выныривало посиневшее распухшее лицо в обрамлении вьющихся в неспокойной воде светлых длинных волос, К холодильнику привалился без чувств невысокий плотный мужчина. Его лицо заплыло, на губах запеклась сперма, из ушей по пухлым щекам текла кровь. У камина на корточках присела, охватив плечи руками и тихонько дрожа, измученная голая хохотушка, которая вчера ластилась к журналисту. Она смотрела невидящими глазами на седоватый пепел, по которому изредка пробегал спровоцированный сквозняком всполох пламени. Каждый раз при этом плечи жрицы любви передергивались, а по телу пробегала крупная дрожь. Застывшая на ее лице маска страдания не позволяла надеяться на то, что когда-нибудь девушка снова будет смеяться. Она не обратила ни малейшего внимания на оцепеневшего от ужаса журналиста. Едва первый шок уступил место холодному, змеей заползающему в душу страху, Брыков на цыпочках прокрался к шкафчику у душевых кабинок, где со вчерашнего дня висел одинокий комплект его одежды. Когда он, не попадая ногой в штанину, пытался натянуть брюки, из бильярдной донесся глухой шлепок внушительного предмета, упавшего на пол, и тихий стон…

… Не помня себя от ужаса, наперекосяк накинув на себя рубаху, Гордей скачками несся по улице прочь, распугивая редких прохожих. Но подспудно в голову лезли привычные профессиональные мысли: так, сенсационный материал, и я - первый. И даже рифмы начинали роиться на злобу дня: опять рекою кровь течет, опять… ээээ… почет?… не в счет?… На окраине авторынка, поодаль от новеньких, сверкающих лаком и хромом «бумеров», -кабанов» и прочего иностранного железа, вокруг которого толпился народ, кучковались отечественные лохматки. Было, правда, и несколько только что выпущенных «десяток», потихоньку уходивших, но преобладала застоявшаяся подержанная «классика". Некоторые из проржавевших тазиков с гайками безуспешно продавались уже третий месяц подряд. Иные уже предлагались только на запчасти. Еще дальше у вторых, резервных ворот рынка - именно такие запчасти и были россыпью выложены на капотах соответствующих авто. На широких мордах -Волг» расположились внушительных размеров железяки, из которых, собственно, и состояла начинка некогда престижнейшей модели отечественного автопрома. Продукция волжского мастодонта облюбовала капоты стареньких -восьмерок» и «девяток». Впрочем, жители таежных городков и заимок больше интересовались древними сельскими моделями «Москвичей» и «уазиками», которые, если честно, запросто могли на наших лесных дорогах дать фору паркетным буржуазным внедорожникам. С одного из «Москвичей» - веселой машинки, покрашенной в яркий желтый цвет, - торговали отец и сын. Отец был завсегдатаем рынка, жившим на доходы с перепродажи запчастей, в основном скупаемых на разборках. Правда, еще и московский родственник иногда багажом подбрасывал ворованные на складах АЗЛК детали. Сын же резко выделялся среди торгашей и немногочисленных покупателей, которые, словно инкубаторские, одеты были либо в джинсы и ветровки, либо в просторные спортивные китайские костюмы с лейблом «Адидас», На юноше была новенькая военная форма с тремя желтыми полосками на рукаве. На него поглядывали и обменивались впечатлениями. Третий курс уже. В увольнении, наверное. Ну да. Отцу, вишь, помочь решил. А что? Может, кто и клюнет. Внимание-то привлекает… Да уж. Парень-то небось и технарь. Связист, наверное… Какой связист, окстись, Петрович! Уж три года как училище расформировали… Не может быть! Недавно же у них казарма обвалилась. Десять трупов. Забыл, что ли? Какое недавно? Шесть лет прошло. А спустя еще два года их и прикрыли, Теперь связисты в Сибири только в Кемерово, К дискуссии подключались все новые и новые люди. А ты откуда все знаешь? Преподавал там. Почти восемьдесят лет училище существовало. А потом мэрия выделила училищу десять тысяч рублей - и торжественные мероприятия провести, и с Боевым знаменем попрощаться. Ну и наградить кого попало: ветеранов, отличников. И на все про все - десять тонн. Расщедрился Макаров: ни в чем, мол, себе не отказывайте… Убил бы… При Макарове еще? Ну да… Как время летит. Думал ли ты, полковник… Майор. Какая разница? Думал ли запчастями торговать, а?… Да ну их всех на хер! Молчи лучше. Не заводи меня!…

Ладно, извини. Но ведь учится же еще кто-то на военных у нас? Этот-то, кивок на курсанта, - откуда? Околыш малиновый. А на эмблеме змея пьяная. Медик, - уверенно определил майор.

Педик, - хихикнул кто-то. На что ему тут же ответили: Сам мудак. Неподалеку от желтого «Москвича", в неказистом административном здании, напоминавшем барак, шел иной базар. В небольшом, но на удивление уютном кабинете, больше напоминавшем художественную галерею, совещались три директора акционерного общества -Автосейл» - генеральный, коммерческий и исполнительный. Собственно, никого больше в этом обществе и не было - один директорат, собиравший деньги. Остальные работники авторынка работали по договорам и трудовым соглашениям. - Ну, что у нас, Мить? Финансовый - Дмитрий Ветров солидно откашлялся: Кгхм, кгхм… Нормально, Сереж. Рост по всем трем основным источникам: стало больше продавцов - вырос сбор за места, стало больше покупателей -увеличился сбор со сделок, ну и наших тачек сдано уже двенадцать штук за месяц. То есть почти через день теперь стабильно уходит дорогая машина. И спрос растет. Пора нанимать еще одну бригаду перегонщиков. Отлично. Тридцатилетний ВЫПУСКНИК Санкт-Петербургской Академии

художеств, приехавший пять лет назад преподавать специальность «живопись» в Томский областной колледж культуры и искуссте, собственноручно разлил дорогой коньяк по трем бокалам, Думал ли он, что уже через полгода жизни впроголодь ему осточертеют эти студии и мастерские рядом с ЦУМом в самом центре Томска?., Что он, начав заниматься перегонкой машин с двумя приятелями - молодыми преподавателями, приберет к рукам едва ли не всю торговлю подержанными автомобилями в городе? Конечно, были проблемы и с властями, и с бандитами - но он всегда умел находить компромиссы…

- Ч

обратился Сергей к исполнительному. Как-то его настораживал тот факт, что исчезла привычная -крыша». Конечно, отсутствие братков на рынке значительно упростило дело. Никто не совал нос во всякую сделку, пытаясь урвать свой кус, клиентов теперь не пугают бритые рожи - вон и посещаемость в полтора раза повысилась. И дорогих автомобилей стали брать вдвое больше, не опасаясь наезда криминалитета, Недавно он уж было подумывал оставить это беспокойное дело, благо денег накопил достаточно, чтобы некоторое время не задумываться о хлебе насущном. Да и к живописи потихонечку возобновился интерес - картины стали покупать. 6 конце концов, можно в Питер вернуться или в столицу податься… А теперь вроде бы можно еще поработать и подзаработать. Но все же неспокойно на сердце. Будто это только затишье перед грозой… - Нормально. Леша Фиолентов поморщился от приятной кислоты лимона и, откинувшись в кресле, положил вытянутые ноги на журнальный столик. - Никаких эксцессов за месяц. Я уже набросал проект долгосрочного договора с «Соколом». В начале недели пригласим их руководство. Давай, чтобы не откладывать, на понедельник, а?… А по рынку хозяйским шагом от обоих ворот по направлению к офису уже направлялись три троицы в широких длинных плащах. Они веселились: кто со всего маху пинал колесо продаваемой тачки, кто отталкивал подвернувшегося на пути покупателя. Перед ними тихо расступались, физически ощущая их мрачную силу. Первое трио наткнулось на желтый «Москвич О! Гражданин начальник, - осклабился один из подошедших. - Не кормит государство? Крадеными детальками приторговываешь?… Уйдите, парни, - отозвался курсант. - По делам шли? Так идите по-хорошему… Грозишься, фря? А мы к тебе и шли, лузер. Уши тебе надрать! - и пришелец сделал шаг к автомобилю. Преградивший ему дорогу курсант получил сильный толчок в грудь, от которого фуражка слетела у него с головы, а сам он отскочил на пару шагов в сторону. Надиралец ушей рукой смахнул с капота все запчасти со словами: «Каждая сука бесплатно торговать тут будет…» - и тут же упал на землю. Его сшиб точный удар в голову армейским полусапожком. Курсанта учили, похоже, не только зубы драть и принимать роды, Приняв боевую стойку, третьекурсник повернулся к спутникам хулигана, готовясь дать достойный отпор. Но значительно раньше и точнее ситуацию просчитал его отец. Едва началась заварушка, он вскочил за руль автомобиля и завел движок. И вот теперь, видя, что сбитый сыном мужик приподнимается и вытягивает руку со стволом, он вдавил педаль газа в пол. «Москвич» резво рванул вперед и, подпрыгнув на сминаемом теле, забуксовал. Из-под днища донесся жуткий вой. Опешили все: и уголовники, и курсант. Открыли рты невольные свидетели. Только бывший майор, просчитав, что тут сейчас начнется, успел куда-то исчезнуть… Водитель веселенького автомобиля распахнул дверцу пассажира, выскочил, сграбастал курсанта в охапку и силой запихал в машину, не обращая на инстинктивные попытки того подобрать фуражку. Натужно взревел мотор, безуспешно пытаясь двинуть авто вперед. Потом водила сообразил и воткнул заднюю скорость. Ревя и забрасывая землей собравшихся, «Москвич» еще раз -уже в обратную сторону - переехал передними колесами неудачливого стрелка, обрел желаемую свободу и резво понесся по полю к воротам рынка, из которых уже выскакивала встревоженная охрана. И первый же охранник нарвался на шальную пулю - вышедшие из ступора братки выхватили из-под плащей короткие автоматы и поливали свинцовыми струями вслед улепетывавшему на всех парах желтому автомобилю. Но было поздно: «Москвич» на полном ходу вырвался за ворота, совсем не пострадав от беспорядочной пальбы… В ответ на первые очереди стрельба донеслась еще с двух участков рынка. Началась паника. Проникшие на рынок боевые группы уголовников не жалели ни патронов, ни посетителей. Били очередями и над головами, и по головам, и на уровне пояса. Осыпались выбитые стекла иномарок, дорогие автомобили превращались а решето буквально на глазах. Падали, истекая кровью, раненые. Испуганно метались покупатели и продавцы, наталкиваясь друг на друга, сбивая с ног, спотыкаясь об упавших, топча их. Кто-то бросился к автомобилям. Одновременно сорвавшись с места, десятки машин пытались первыми достичь ворот, первые две врезались друг в друга, а остальные - в них. Образовалась пробка. Водители стали заложниками своих железных коробок, из которых теперь невозможно было выбраться. Оставалось скрючиться под рулем и молить Бога, чтобы он отвел беспорядочно сновавшие во все стороны пули. Это конец, понял глава «Автосейла». Едва раздалась стрельба, он уже знал, чем все закончится. Стоя в простенке между окнами, Сергей осторожно выглядывал в окно и видел, что с двух сторон к административному зданию, взрезая толпу, словно острые кинжалы живую плоть, продвигались киллеры. Он был убежден, что двумя группами убийцы не ограничились. И ясно понимал, что они идут не за деньгами, а убивать. Просто убивать неплательщиков, чтобы другим неповадно было. Художник с сожалением обвел взглядом стены: мало, мало успел с этим дурацким бизнесом. Но хоть что-то останется о нем на память… Без сожаления посмотрел вслед выскочившему за дверь Ветрову: чего суетится? Разве не все равно, где умирать? Перевел взор на лежавшего под столом Фиолентоеа, скривился: а вот как умирать - это далеко не все равно… Снял со стены свой любимый пейзаж и сел за стол, держа его перед собой на вытянутых руках. Ноги же удобно поставил на спину исполнительному директору… Справа на холсте раскинулась сверкающая в лучах весеннего солнца могучая сибирская река с берегами, поросшими вековым лесом. А слева в широком таежном коридоре прорубила себе дорогу еще более полноводная и широкая… Когда-то - не так уж и давно вроде бы - сидел он на маленьком мысу у слияния Чулыма и Оби, удрав от цивилизации, в одиночестве, маленький, как муравей, жег свой маленький костерчик, вдыхал своим маленьким носом огромный чистый воздух, переносил на холст эту красоту и чувствовал себя счастливым. Так никогда и не собрался больше, хотя очень хотел. Закружило, понесло…, «Теперь и не увижу никогда», - мелькнула мысль. Но и она уже не вызвала сожаления… Спустя три с половиной минуты от начала стрельбы (и не более десяти с того мгновения, как боевики вошли на рынок) в окна рыночного офиса с разных сторон влетели гранаты. Осколки не пощадили и картин на стенах. Единственной неповрежденной оказалась лишь одна, которую прибывшая на место теракта милиция обнаружила на обгорелом столе…

Глава шестая. КРОКОДИЛЫ И ЕВРЕИ

Знахарь катил тяжелую тачку, нагруженную золотыми самородками, по узким дощатым мосткам, проложенным в болоте. Справа и слева в мутном зеленом месиве мелькали бугристые спины крокодилов. Доски были мокрыми, и ему приходилось напрягать все силы для того, чтобы ржавое колесико тачки не соскользнуло в топь. Босые израненные ноги тоже скользили по мосткам, и это доставляло дополнительные неудобства. Вдоль мостков через каждые пятьдесят метров торчали бетонные платформы, накрытые персидскими коврами, и на них вольготно располагались надсмотрщики в чалмах и при саблях. Поигрывая устрашающими плетками, они попивали шербет из высоких кувшинов и, глядя на катившего тяжеленную тачку Знахаря, зловеще посмеивались. Узкая деревянная дорожка уходила за горизонт, и, кроме болот с крокодилами, вокруг ничего не было. Знахарь чувствовал, что силы постепенно покидают его, и шансов докатить тачку с золотом до неведомой цели, находившейся за горизонтом, становилось все меньше и меньше. Ноги дрожали от напряжения, руки слабели, и Знахарь чувствовал, что он вот-вот выпустит скользкие рукоятки тачки. И тогда все начнется снова. Что именно начнется, он не знал, что было вначале - не помнил, но был уверен, что ничего хорошего не произойдет. Больше всего Знахаря мучила жажда. Во рту пересохло, губы прилипали к оскаленным зубам, и где взять чистой воды, чтобы напиться, было неизвестно. Как он попал сюда, что это за место и вообще что это все значит, Знахарь не понимал. Похоже, что это началось еще до ледникового периода и закончится только тогда, когда Солнце превратится в сверхновую и, распухнув до чудовищных размеров, слизнет с Земли все живое. А Знахарь катил и будет катить эту проклятую тачку… Ржавое колесо тачки вихлялось и пронзительно скрипело. Знахарь почувствовал, как в нем растет раздражение, постепенно превращаясь в бешенство, и подумал: а может, прекратить все это одним махом? Бросить эту проклятую тачку и прыгнуть к крокодилам… Или напасть на надсмотрщика? Как там он в «Пятнадцатилетнем капитане» назывался… Хавильдар, что ли? Напасть на этого самодовольного хавильдара со смутно знакомым лицом и погибнуть от его ржавой зазубренной сабли. И все, Мучения закончатся. Знахарь продолжал двигаться со своей проклятой тачкой с золотом мимо бетонных помостов. На одном из них, на потертом ковре, среди бархатных подушек с кистями развалился жирный надсмотрщик. Опершись локтем на расшитый валик, он посмотрел на Знахаря и, усмехнувшись, налил себе шербета в большой серебряный стакан, украшенный затейливой чеканкой. Стакан сразу же запотел, и Знахарь понял, что шербет был восхитительно холодным. Отчаявшись, он решил бросить тачку, прыгнуть на помост и успеть сделать несколько глотков до того момента, когда кривая сабля надсмотрщика прекратит его страдания. Но тут вдруг увидел лежавшие на ковре отрубленные кисти рук, скованные грубо заклепанными ржавыми наручниками. Он посмотрел на свои руки и увидел, что на них такие же наручники, и мало того, оказалось, что его запястья были прикованы к тачке короткими цепями. Это значило, что никакого шербета ему не светит, и на надсмотрщика он не нападет, значит… Значит, оставались только крокодилы. Надсмотрщик усмехнулся, будто прочитав мысли Знахаря, и тихим приятным голосом сказал: Африка, экваториальная Африка, страна работорговцев и невольников… Потом нахмурился и рявкнул голосам Тимура: Двести пятьдесят! От неожиданности Знахарь оступился, нога соскользнула с узкой дощатой дорожки, и он свалился в болото. Из опрокинувшейся тачки с железным лязгом и грохотом посыпались самородки, и Знахарь проснулся. Из соседней комнаты, где располагались тренажеры и прочий спортивный инвентарь, доносились лязганье и площадная брань. Выбравшись из постели, Знахарь распахнул дверь и увидел, что гантельная стойка опрокинута, а Тимур собирает раскатившиеся по полу гантели. Увидев в дверях сонного Знахаря, Тимур виновато улыбнулся и сказал:

- Вот, блин, стоечку уронил… Знахарь провел по губам шершавым языком и сипло ответил: Мама тебя в детстве с печки уронила. Потом он нахмурился и спросил: А что такое «двести пятьдесят»? Тимур тоже нахмурился и задумался, а потом, внезапно просветлев, сказал: А-а… Это я двести пятьдесят движений сделал, А ты что, слышал, как я их считал? Нет, не слышал. Зато результат слышал. И Знахарь неодобрительно посмотрел на Тимура. Затем вздохнул и побрел на кухню утолять жажду. Завтракали они, как профессор Преображенский и доктор Борменталь. Круглый стол был накрыт белой скатертью, и такой же белой была салфетка, которую Тимур заткнул за ворот футболки с надписью «Купил дозу - помог Бен Ладену». Тимур размахивал бутербродом с икрой и цитировал по памяти:

- "У кого вой? У кого стон? У кого ссоры? У кого горе? У кого раны без причины? У кого багровые глаза? У тех, которые долго сидят за вином, которые приходят отыскивать вина приправленного. Не смотри на вино, как оно краснеет, как оно искрится в чаше, как оно ухаживается ровно, - впоследствии, как змей, оно укусит и ужалит, как аспид. И ты будешь, как спящий среди моря и как спящий на верху мачты. И скажешь: "Били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал. Когда проснусь, опять буду искать того же"«. Помолчав, он добавил:

- Книга Притчей Соломоновых, глава 23, стих 29-35. Знахарь мрачно следил за ораторствущим Тимуром и, когда тот закончил, спросил: И что? А то, - сказал Тимур и жеманно откусил от бутерброда, - что мы с тобой алкашами скоро станем. Вот что. Знахарь налил себе третью чашку чая и, насыпая сахар, ядовито поинтересовался: А кто вчера первый сказал: где седьмая, там и восьмая? А потом и четырнадцатая пошла. А? - Ну, я сказал, - Тимур пожал плечами, а если бы я не сказал, то сказал бы ты. Какая разница? Я бы не сказал, без особой уверенности заявил Знахарь. Ну-ну, - скептически откликнулся Тимур и тоже налил себе чаю, А кроме того, в Библии про пиво ничего не сказано. Там говорится про красное вино, да еще и про "приправленное», - сказал Знахарь и, откинувшись на спинку стула, закурил. - Я так понимаю, что имеется в виду крепленое. Портвейн, стало быть, - кивнул Тимур. Ага, портвейн. А мы-то пиво пили, так что… Ничего не «так что»! - решительно возразил Тимур. - Сам знаешь, что с пива тоже можно мордой вниз упасть. Что - не так? Так, - Знахарь поморщился, - и что ты предлагаешь? Я предлагаю… - Тимур сделал решительное лицо, - я предлагаю резко сократить потребление любых алкогольных напитков. Потому что они размягчают мозг и расслабляют тело. Вот ты и уронил гантели, - усмехнулся Знахарь, - ручки-то слабенькие стали. Может, и слабенькие, а двести пятьдесят раз сделал. Попробуй-ка сам! И вообще ты обленился и расслабился. Брюхо растет. Где брюхо? - забеспокоился Знахарь и задрал полосатую, как матрас, пижаму. - Где? Вот, - Тимур ткнул пальцем в мускулистый, но, уеы, покрывшийся тонким слоем позорного жирка живот Знахаря, жир. Натуральное сало. Ну, это разве сало. Знахарь облегченно вздохнул и опустил пижаму, - это так, чуть-чуть. Все всегда начинается с чуть-чуть, - Тимур назидательно поднял палец, - а потом - сам знаешь. Коготок увяз - всей птичке пропасть. Жирок пошел -считай, что мужественной талии как не было. А иди ты в задницу, - ответил Знахарь, - ну, потягаю железки, и все исчезнет. Вот и потягай. А то только обещаешь. Ладно, ладно, - Знахарь поднял руки, - считай, что ты меня пристыдил, Тебя пристыдишь, пожалуй, - усмехнулся Тимур, - ладно. Так что у нас с Афанасием? А что? Вон миллион лежит, ждет своего часа. И Знахарь кивнул в сторону дивана, на котором лежал скромный студенческий дипломат с миллионом долларов. Нехай задавится. Я от этого не обеднею. Нам главное - Афанасия выручить. А вот порвать жопу этому неизвестному похитителю живых людей - дело чести. Вот именно, - подхватил Тимур, - и, между прочим, знаешь, как это называется? Что именно? А вот то, что этот гнус похитил Афанасия и теперь требует за него выкуп, угрожая убить заложника? Ведь Афанасий именно заложник. А это значит, что похититель - просто террорист. Точно такой же, как эти уроды в Ираке или где угодно еще. Неожиданный вывод Тимура удивил Знахаря. - - Террорист, говоришь… А ведь верно! Вот то-то и оно, - кивнул Тимур, - террорист. Самый натуральный. Знахарь встал и, сладко потянувшись, прошелся по просторной кухне. Террорист.,. Ну, бля, попадется он мне а руки, я ему покажу, что такое настоящий террор, А почему это тебе? - обиделся Тимур. Я-то Афанасия гораздо раньше тебя знаю, так что имею преимущественное право на возмездие. Ладно, там разберемся, - отмахнулся Знахарь, - а вот что делать с теми, кто сжег наш дом - это вопрос. Сначала неплохо бы выяснить, кто это сделал. А уж потом решать, как с ними поступить. Знахарь усмехнулся и, взглянув на Тимура, сказал: Удивительно светлая мысль. Надо записать ее на скрижали. Скрижали скрежетали… - задумчиво произнес Тимур и уставился в потолок. Жалко дом-то. Жалко у пчелки а попке. Таких домов, если нужно, я десяток построю. Это ерунда. Но поджигатели… Кто же это все-таки? Наверняка бандюки с ментами. И к бабке не ходи, - уверенно сказал Тимур, - мы их эскадру потопили со всей командой, вот они и мстят. Хотели бы отомстить - убили бы нас, и все дела. - Э не-ет, дорогой товарищ Майкл Боткин, убийство - не месть. А тот, кто сжег дом, как видно, знает толк в мести. Знахарь забрался на подоконник с ногами и, глядя на улицу, сказал: Ну, как бы там ни было, а ответить на их действия нужно. Согласен, - кивнул Тимур и тоже встал из-за стола. Значит,… - Знахарь задумался. Тимур терпеливо ждал.

Значит, я напишу тебе списочек, пойдешь и купишь все, что нужно. Но не там, где в прошлый раз, а в каком-нибудь другом месте. Ты здешний и такие места знать должен. Места-то я знаю, - вздохнул Тимур, - а покупать-то что? Опять, что ли, гранаты с пистолетами? Ну а что же еще? удивился Знахарь. - Не скакалки же с панамками! Ну ты и кровожадный! Не болтай языком! Пошутили и хватит. - Знахарь спрыгнул с подоконника и сделал несколько энергичных приседаний. При этом в колене у него громко щелкнуло, и Тимур издевательски засмеялся. Смотри, чтобы кишка не выпала, - ядовито заметил он. Сейчас у тебя у самого выпадет, - угрожающе ответил Знахарь и встал в стойку. - А ну, надевай перчатки! После завтрака? - прищурился Тимур. - Совсем у моего босса мозги отказали. А вообще хорошая идея. Давай-ка попозже, когда в животе все уляжется. Давай. Ты одевайся, а я пока списочек составлю. Настало время повоевать немножко. //-'*" - -// Худенький Миша бродил по лавке деда Семы, напевая под нос песенку Михаила Щербакова, В руке у подростка была бархатная тряпка, которой он стирал пыль с бронзовых статуэток. В носу у него засвербило:

- А-а-ап-чхи-и-и-и!… Из подсобки выглянул сменный охранник - средних лет носатый еврей, размером с платяной шкаф, дальний родственник хозяина. Правой рукой подергал себя за пейс:

- Миша, я тебе уже говорил, шоби ти бил здоров?! Малыш обреченно кивнул: Говорил, дядя Изя, говорил… Пауза. После нее Изяслав Винтерман гневно изрек: Так издохни, Миша, как ты мине надоел с этой песней!!! Фи, как грубо, - сморщив нос, пожал маленькими плечами Миша. - Ты ведь все равно не понимаешь… Сухонький Самуил Шапиро толкнул дверь, за которой стоял, прислушиваясь к разговору, и шмыгнул носом:

- Мишечка, майн кейдн, и что же ты имеешь сказать Изе про эту глупую песенку? Ритм ее, деда, пять восьмых… И шо? При таком ритме такты выделяются менее отчетливо… И шо? А еще срифмовано все терцинами. Знаешь, деда, что такое терцины? И хто же этого не знает, майн кейдн? Терцинами еще Данте писал…

Вот! Данте! Так почему же этот гой мне рот затыкает? Говорит, что вою тоскливо? - Он ткнул пальцем в Изяслава, по-прежнему накручивающего пейс на палец. Вейз мир, Изя, - укоризненно покачал головой Шапиро, - пусть мальчик поет. Может, он когданибудь станет известный музыкант. Ви же такой приятный мущина, не слушайте его, не напрягайте свой бедный уши. Миша обиженно засопел: мол, и ты, дед!… Самуил Аронович между тем внимательно оглядел свои владения и остался доволен порядком. Внук потрудился на совесть - древности тускло отсвечивали в полумраке уютного полуподвала. - Пой, Миша, пой. Как можно отказать такой трудолюбивый ребенок? Таки да, Изя? Троюродный племянник молча покивал головой, улыбаясь загадочно, будто Джоконда. Хозяин прошел мимо посторонившегося родича в подсобное помещение, оставив Мишу наедине с шандалами и жирандолями, которые тот продолжал любовно надраивать, напевая: «…роется руками иностранца в торбах с черепками, с черепами»… В подсобке состоялся совсем иной разговор. Как прошла ночь, Слава? Все спокойно, Самуил Аронович… Вот и хорошо, Слава, вот и хорошо… Переезжали бы вы к нам, дядя Сеня, а? Ну не может быть в этой стране добра для нас… Зря ты так, Слава. Зря ты хочешь оскорбить свой родной страна и свой старый бедный дядя. Изяслав ухмыльнулся: Перестаньте, дядя Сеня, копировать Берту Соломоновну. Ну не время сейчас. О будущем подумать надо. О внуке… А я о ком, по-твоему, думаю? Здесь его родина. И пока он не может принимать решения самостоятельно - он будет жить здесь. Вырастет - сам разберется. А пока пусть делу учится. Неплохое таки дело. А в последнее время и вовсе хорошо пошло. Не мешает никто. Значит, все наладится со временем.,. Это вы называете -хорошо»? - охранник кивнул на нишу в стене, в которой стояло заряженное помповое ружье. Так уж случилось, что Изяслав, приехавший навестить родственников, попал, того не желая, с одного фронта на другой. Уехав из Сибири в Израиль семь лет назад, он жил там в кибуце, построенном поселенцами - в основном выходцами из России и Польши, - между бет-Гуврином и Идной, Кибуц находился неподалеку от автодороги, пересекающей Израиль с запада на восток - от Ашкелона до Хеврона, - на берегу пересыхающего русла Гуврина. В кибуце проживали три с половиной сотни человек. В этом небольшом зеленом поселке среди ухоженных газонов и цветущих деревьев Изяслав впервые почувствовал себя беззаботным и счастливым. Им с женой и дочкой-школьницей сразу же отвели трехкомнатную квартиру с двумя спальнями и холлом, со всеми удобствами. Первые полгода жизни в кибуце семья не работала, только изучали в ульпане язык. Как и все новые репатрианты, все это время получали корзину абсорбции, чего вполне хватало, чтобы заплатить за квартиру, причем плата в кибуце за жилье была минимальна, так что оставались деньги еще и на питание, Изяслав после бурь и гроз российской перестройки наслаждался тихим порядком и покоем, Но позже выяснилось, что в раю есть и менее приятные моменты.

Кибуц Мишмар а-Гурвин находился за демаркационной линией. Даже само название кибуца означало «Страж Гурвина». От кого? От арабоа, разумеется. От тех арабов, восемьдесят процентов которых были изгнаны еще в 1948 году со своих земель. И у которых фактически не осталось земли после 1967 года… И все-таки Изяслав, возвращаясь из БетТурвина в кибуц, приближаясь к охраняемым воротам а высоком и надежном заборе, ощущал, что его родина теперь - здесь. И терпел. И спал, положив на пол рядом с супружеским ложем готовый к бою -узи»„. Кто бы мог подумать, что и здесь, в далекой и ставшей почти чужой Сибири, ему вновь придется взять в руки оружие… Не хуже, чем у вас, -парировал Шапиро, - Только там вы уворованную землю охраняете, а я тут свое добро берегу. Моими руками, между прочим, - заметил Винтерман. За хорошую плату, кстати, - не остался в долгу Самуил Аронович. хнычь. Осталось тебе недолго. Еще три дежурства - и кати в арабов своих стрелять. А мы уж тут с Абрамом… - Ему бы уже пора меня сменить, кстати, - Винтерман, приподнявшись, выглянул в окошко, находящееся ближе к потолку, чем к полу. И стремглав бросился к помповику, ругаясь чистейшим русским матом. Он еще успел выскочить в помещение магазина и со страшным криком; -Прячься! И сиди тихо!» - запихать Мишу за огромный старинный сундук, стоявший в дальнем углу у самой стены. Входная дверь брякнула колокольчиком, и на ступенях, ведущих с улицы, появились ноги. Много ног. А еще показались рыскавшие из стороны в сторону автоматные стволы. И научившийся понимать, что стволы просто так никогда не обнажаются, Из -Иэлья Винтерман, не раздумывая, потянул за спусковую скобу…, Грохот первого выстрела еще гулял эхом по сводчатому полуподвалу, еще только находилось на полпути к полу слетевшее со ступенек подраненное тело, как ответной очередью огромного еврея отбросило в угол и швырнуло на сундук. Умирающий Изяслав прикрыл своим телом ту щель, из которой совсем не вовремя мог высунуться любопытный Миша. - Ну что, бля, Моссад? Получил свое, пархатый? - по лестнице спускался грузин Симон, недавно прибывший из Нарыма, - правая рука Пиги. Симон был ярым антисемитом. - Эй, хозяин! - вопил он, - Выходи! Разговор есть. Из подсобки выдвинулся Шапиро, опасливо косясь на тело Винтермана и на стонущего боевика, вокруг которого сгрудились пришедшие. - Бросьте его, - скомандовал Симон, - Мне сейчас этот нужен. Потом еще раз пристально взглянул на старого сгорбленного хозяина лавки. - Ты нас кинул. Твой жиденок в нашего брата стрелял. Мы такого не прощаем. На колэни! Сподручные, оставив помогать раненому одного из команды, окружили Самуила Ароновича и силой поставили его на колени. На случай сопротивления в уши несчастному вставили заостренные спички. Симон достал из ширинки свой огромный член. - Если укусиш - будешь глухим, - ласково предупредил он Шапиро. - А теперь - соси, чтобы я кончил… Старик подчинился, моля своего Бога об одном: только бы напавшие не заметили Мишу. Симона сменил его кент Тенгиз, тоже осевший в Сибири грузин, того - еще один кент, затем - еще… - Мне твой труп не нужен, - подвел итог блаженно улыбающийся Симон, мне твой страх нужен… Устрашающая бригада, выпустив веером еще несколько очередей из автоматов, разбила заодно две бесценные вазы, составлявшие гордость Шапиро; одну - раннего стиля работы мастера Эмиле Галле и вторую - очень древнюю - времени китайской династии Мин. Когда боевики наконец покинули помещение, Самуил Аронович с усилием столкнул с сундука огромное остывающее тело Винтермана. - Мишечка, майн кейдн, выходи. - Старик отплевывался и брезгливо утирал рукавом с губ интернациональную сперму. - Все уже кончилось, родной. Мальчик лежал на узенькой полоске пола между сундуком и стенкой, всхлипывая от беззвучных рыданий, иногда подвывая что-то на мотив чайна-тауна, закрывая голову руками. И выходить не хотел… //-*" - // Ровно в 16 часов дверь в кабинет директора приоткрылась, и показалась голова секретаря. Звонят из администрации… Меня нет! - резко ответил Мысливец. А кто? - поинтересовался коммерческий. Не назвался.

Тогда и меня нет. Те любят называться. Секретарь захлопнула дэерь, Весь оставшийся день трезвонить теперь будут… Михаил Максимович, владелец и руководитель томского ЦУМа, которого все до единого сотрудники за глаза звали МММ, брезгливо скривил тонкогубый рот, - Что хотят-то? Неужели все надеются получить видеопроекторы по бросовым ценам? - Так они всегда и все на халяву хотят. Полагают, что я им «Тошибу» отдам дешевле, чем Круглов свою отверточную сборку из китайских комплектующих. Ага… Андрей Кликфельд посопел крючковатым носом. А может, сдадим десяток железок за бесценок? На остальные накрутим -своего не упустим. Зато волки сыты будут. МММ умело скрутил замысловатую фигу. - Все ты, Андрюша, смотришь, под кого бы лечь. Я им даже ржавой сковородки не выделю. Потом ведь всю руку по плечо откусят. Бандюки бабло вымогали, так хоть в дела не лезли. А этим лучший товар задарма подай… Коммерческий на это кивнул головой в окно. - Вот, Миша, мы и получили котлован под окнами… Директор нахмурился и задумался. Вернувшись с обеда, он успел уже закончить малую диспетчерскую склада и подсобных помещений магазина, подписал несколько выгодных договоров на закупку бытовой техники для кухонь, проанализировал работу районных филиалов универмага за вчерашний день. По всему выходило, что за последние полтора месяца оборот вырос процента на четыре, и положительная динамика сохранялась. Если не снижать темпы - к концу года можно будет подумать об открытии новых торговых залов на третьем этаже, который пока весь был занят складскими помещениями и подсобками. Под склад место найдется в соседнем с универмагом пакгаузе, который хотели снести еще при строительстве современного здания центрального городского магазина, да по счастливой российской безалаберности попросту позабыли, А посуду, бытовую химию, фурнитуру и прочую мелочь, ютящуюся по углам нижних этажей, прекрасно можно разместить в северном крыле, освобождая площади для дорогих товаров, спрос на которые неуклонно растет… Хотя все-таки основные деньги всегда делались на повседневных мелочах. И вот тут-то ребята из мэрии и встревают со своими делишками. Мало им рынка. Для собственных карманных торговых фирмочек громоздят и громоздят теперь киоски по всему Томску, Вот и напротив универмага разворотили проспект, Вроде бы благое дело делают и для населения, и даже для ЦУМа; мощный остановочный комплекс у огромного магазина - и все виды городского транспорта, и парковка для частников. Все бы хорошо, но в павильонах планируется разместить торговые точки, не подотчетные Мысливцу. А это прямой перехват клиентов, приезжающих в универмаг. Надо ехать ругаться в комитет по делам торговли. Надо… А этим займусь я, Андрей. Прорвемся. Ты бы пока с «Тайгером» вопрос уточнил: условия, возможности. Не внушает мне этот «Сокол» доверия… Ладно, Миш, сделаю… Пробило шесть - время, когда в универмаге скапливалось максимальное количество людей. Многие, идя с работа, забегали за покупками по дороге домой, Большинство, конечно, ежевечерне покупали лишь хлеб да молоко, но и в промтоварах бывала повседневная нужда. Кому-то нужно сменить перегоревшую лампочку, у кого-то закончилась жидкость для мытья посуды, кому-то пленка понадобилась для фотоаппарата. Не говоря уже о том, что мебель, ковры, бытовую технику многие, несмотря на обилие специализированных магазинов, по-прежнему по многолетней привычке покупали в центральном универмаге. Впрочем, постоянным клиентам магазин давно выдал дисконтные карты, гарантию на дорогие товары ЦУМ дает на полгода большую, чем остальные магазины, - то есть клиента тут берегут и лелеют, и люди рады навестить гостеприимный торговый центр, особенно если по пути, Работать оставалось еще два часа, но ровно в шесть начальник дежурной смены охранной фирмы «Сокол» ежедневно начинал обход универмага на закрытие верхнего этажа. Северное его крыло было в основном складским. По обе стороны узкого коридора - двери с висячими замками, на стенах через равные промежутки тускло светят лампы дежурного освещения. Отставной офицер Налимов привычным движением откидывал замки -проверял целостность контролен - и сопел носом, В коридор из-за массивных дверей галантерейно-парфюмерного склада просачивался плотный дух Франции. У двери стоял сдвинутый к стене фанерный ящик. Дежурный похлопал по нему ладонью. Да уж, мелькнула шальная мысль, стенка у ящичка - тьфу: пальцем ткни - и можно карман подставлять… Без четверти семь от подъезда крупнейшего в городе компьютерного центра Савпак», что на перекрестке Гагарина и Фрунзе, отъехали три черных джипа с тонированными стеклами. Вырулив на проспект Ленина, они, помигивая синими маячками на крышах и распугивая окружающих громко хрюкающими сигналами, преодолели почти треть города за каких-нибудь пять минут, и эффектно, поднимая пыль с асфальта, затормозили прямо у волнистого ярко-желтого козырька над входом в современное трехэтажное бело-голубое здание центрального томского универмага… Сержант вневедомственной охраны Перепелкин нес службу при главной кассе. 8 семь вечера он сопровождал старшего кассира во время обхода на снятие денег. Обычно кассира сопровождал конвой из двух милиционеров -впереди и сзади. В шесть кассу еще снимали полным конвоем. А потом у напарника разболелся зуб, он помчался на прием к стоматологу, и Перепелкину пришлось привлечь к конвоированию начальника смены охранной фирмы, обеспечивающей порядок в универмаге. Когда-то весь универмаг был под контролем милиции и криминальных структур. Милиция охраняла, бандиты собирали деньги. Но потом что-то разладилось, и не так давно купивший ЦУМ Мысливец оставил милиционеров только на кассовых операциях, а охрану в залах поручил «Соколу». Криминал пока не реагировал - похоже, выжидал. Перепелкину недавно стукнуло полета, но он любому молодому охраннику мог еще фору дать по части упасть-отжаться. Да и опасаться нечего было: маршрут нахоженный - из зала в зал, от кассы к кассе. Вокруг полно людей. Процедура скоротечна и отработана до автоматизма: кассир на кассе складывает выручку в мешочек, прикладывает реестр и отдает старшему. Та расписывается, мешочек забирает и следует к другой кассе. Еще никогда Перепелкин за все годы службы не слышал, чтобы нападение совершили на дежурный конвой. Не те деньги, чтобы из-за них затевать разбой в центре битком набитого магазина. Чревато. Поэтому сержант, поглядывая на нервничающего «сокола», оставался спокойным и только спросил: Ну, что там, наверху? Норма, - Налимов, проведший обход, был лаконичен. - Все закрыто. Все ушли. Остались только МММ и главбух. Деньги считают? - усмехнулся милиционер, Мы - тут, они - там, - туманно ответил охранник, думая о чем-то своем. Ладно, идем. - И сержант легонько подтолкнул Налимова в сторону следующей кассы. Кассир, успев подхватить очередной мешочек, тронулся за охраной. Перепелкин замкнул конвой. Оставалась последняя касса. После нее старший кассир направится к дальнему концу зала, где за бронированной стенкой с узенькой прорезью сидела оператор - представитель Госбанка. Она пересчитает деньги, сложит их в закрепленную за универмагом сменную сумку и запломбирует. Это нужно успеть сделать до приезда инкассаторов. Последнюю выручку спустя еще час в кассу принесут сами кассиры, И эта небольшая сумма останется в универмаге до завтрашнего дня. Но до завтрашнего дня дела Перепелкину нет никакого. Завтра тут уже Петров дежурить будет… Отойдите, гражданка! Закрывается касса! В соседнюю пройдите!… -Налимов всем телом пытался отодвинуть обширную даму, но его тела хватало лишь на то, чтобы заполнить ложбинку меж необъятных грудей. Дама сдаваться не собиралась. Я тута уже три часа парюсь! А меня от кассы к кассе гоняют. Безобразие! Позовите администратора! Вызовите милицию! Тут уже милиция! - гаркнул Перепелкин, отодвигая кассира и делая шаг в сторону скандалистки, - Сейчас протокол оформлю и в отделение заберу, будете буянить. Сказано вам… В эту секунду что-то теплое и липкое залило его лицо, по ушам ударил страшный грохот, и сержант на мгновение выпал из этого мира. Умер. И воскрес. Сначала вернулись безусловные рефлексы: он протер глаза и взглянул на руку. Рука была в красной липкой слизи. Протертые глаза обрели возможность видеть, но лучше бы они не открывались… Потому что милиционер увидел, как «сокол» Налимов с развороченным черепом стал падать навзничь, а на него повалилась тяжеленная туша вздорной покупательницы, которой так и не удалось добиться справедливости в этом мире. Из рук покупательницы выпала авоська, раскрывшись, она ударилась о пол, и всякие женские мелочи - помада, тушь для ресниц, косметический карандаш, - обретя свободу, покатились под прилавки, стенды и выставочные тумбы… Под Налимовым быстро образовалась лужа, что было вполне естественно. Но лужа эта благоухала ароматом пятой «Шанели», и густой парижский запах придавал пороховой вони и приторному запашку крови особый шарм… Вслед за обонянием вернулась способность слышать. Автоматные очереди уже не казались такими громкими, потому что их заглушали вопли ужаса, издаваемые толпой. Но даже в этом гаме Перепелкин расслышал резкие, четкие приказы одного из нападавших, который как будто всю жизнь только тем и занимался, что командовал террористами:

- Февраль, слушай сюда! Берешь двоих братков - и на третий этаж. Погром по складам учинишь. Что горит - поджечь. Кабинет директора вскрыть и обшмонать. Заберете все магнитные диски. Из компа винчестер тоже забрать. Знаешь, что это? Босой! Давай-ка с васюганскими гони толпу в дальние залы, пока не очухались. Пару гранат кинь: десяток-другой жмуриков нам не повредит! Куда? Куда лапы тянешь, крыса? Тебе что сказано было делать? Способность соображать здраво к дежурному милиционеру так и не вернулась. Заметив, что один из бандитов склоняется над упавшей кассиршей и тянется к мешку с деньгами, сержант, вместо того чтобы рухнуть рядом и притвориться мертвым, инстинктивно сунул пятерню в кобуру за верным -макаром». Поднимая руку с пистолетом, он столкнулся глазами с вожаком нападавших и увидел черное отверстие в столе, направленном прямо ему в лоб. Потом его кто-то сильно толкнул, и он стал падать. Но падал отчего-то не назад, а прямо в эту бездонную дырочку, которая растягивалась, расширялась и засасывала в свою черноту пятидесятилетнего милиционера, снова теряющего слух, зрение, обоняние, но уже навсегда. Мысливец в сердцах отбросил трубку телефона, в которой вместо привычных гудков аж звенела тишина. И схватился за мобильник. - Милиция? Дежурный! Говорит Мысливец. Да, центральный универмаг. На нас совершено нападение. Бандиты или террористы… Да не шучу я! Высылайте опергруппу, свяжитесь с ФСБ… С ООН? Это не розыгрыш, мудак! Не хулиганство… Я за все, блядь, отвечу, дубина стоеросовая! Куда уехала опергруппа? Насрать на кражу! Сюда ее, скорее! Люди гибнут!… Трубка с цифровой фотокамерой нового поколения со всего маху врезалась в стену кабинета и, жалобно тренькнув, с глухим стуком упала на толстый ковер. Михаил Максимович выглянул в окно. На проспекте зажглись фонари, высветив на противоположной стороне, за котлованом, группки любопытствующих, привлеченных взрывами и выстрелами. Странный у нас народ, подумалось вдруг директору, - знают ведь, что может достать шальной пулей, а все равно глазеют.,. Окна домов напротив побагровели. В них стали отражаться языки разгоравшегося на третьем этаже универмага пожара. В отдалении завыли сирены пожарных машин. Да и милицейские квакалки послышались. Все же стоеросовая дубина додумалась кого-то вызвать… В массивную дверь кабинета застучали приклады. Запоры были надежны, а саму дверь МММ подпер тяжеленным столом, на который наставил еще и тумбочек всяческих, стульев, взгромоздил компьютерное кресло. Сухо протрещала, будто рвался гигантский парус, автоматная очередь - из двери полетели щепы. Мысливец бросился на пол, прижимаясь к стене, в которой и была дверь. Отчего он не ушел с Кликфельдом? Дернул черт актуализировать базу данных. На три минуты ведь опоздал всего!… Давай гранатой ее! Погоди, звонят… Да! Хорошо! Я понял… Уходим. Как? А компьютер? Ты чё, Февраль, да нам Спец глаз на жопу натянет, в натуре! Матку вывернет! - Забей. Он сам звонил и приказал уходить. Менты на подходе… Полежав минуту, хозяин ЦУМа неуклюже поднялся. Кажется, все обошлось. Главное, жив. А магазин вытянем… Нужно теперь раскидать баррикаду и поскорей выбираться с этажа, охватываемого огнем. И побыстрее…

Часть вторая

НАС НЕ ДОГОНЯТ!

Глава седьмая. ЦЕЗАРЬ, ГДЕ ТВОЙ БРУТ?

Довели Россию! А что такое? Сволочи! Да что случилось? Да цены-то 1 А-а-а… ничего, потерпим. Потерпим. Проститутку снять уже восемьсот стоит. Как восемьсот?! У меня оклад пятьсот. Как же теперь?! Красавец, почем рубашка? Восемьсот. Да подавись ты, урод! В воскресенье на рынке было не протолкнуться. Кто-то приехал за овощами и фруктами, которые тут качественнее, чем в овощных магазинах, и дешевле, чем в элитных супермаркетах. Кто-то - за турецкими и китайскими шмотками, которые с виду почти не отличаются от модельных вещей из модных европейских домов, стоящих баснословных денег. А качество… а кого у нас особенно интересует качество? Носить можно -вот и хорошо. А брюки у вас какого размера? Ну что вы спрашиваете, мужчина, как раз на вас!… Молодежь толпилась у киосков с аудиодисками и кассетами. К одному из закрытых на прием товара уже выстраивалась очередь за новинками. Внутри суетились: Ну, чего нового привез? Так, смотри, запоминай, раскладывай… В эту стопку: новый клубный сборник, новый дримдэнс, сборник гоа-транса, новые «Продиджи»… А это что за стопка? Это? А это музыка… К другому, из которого несется громкий рок, подбегает всклокоченный подросток: А что это только что играло? Это была самая популярная группа среди моих соседей - «Рамштайн». А почему среди соседей? А они ее каждый день слушают. Правда, через стенку… Кто-то идет сюда за парным мясом. Выехать на шашлыки в уик-энд - святое, Я всю жизнь вкалывал у мартена, а вы обвешиваете меня с помощью облегченных гирь! - возмущается заезжий металлург из Новокузнецка. Да если бы не наши гири, - парирует продавец, - то ваш мартен уже давно бы остановился из-за отсутствия металлолома! У прилавка с бытовыми мелочами остановилась покупательница: Мне бы «Пемос-лимон». Пожалуйста. Еще есть стиральный порошок с лимоном. Возьмете? Да. А вот мыло с лимоном. Давайте. Лимонная зубная паста? Беру. Что-нибудь еще? Прокладки… К сожалению, лимонных нет! За несколько последних недель покупателей на базаре заметно прибавилось. Во-первых, окончательно установилась теплая погода, и процесс покупки под открытым небом перестал быть каторгой, а некоторым даже стал доставлять удовольствие. Вовторых, рынок стал дружелюбнее. Никто не понимал, с чем это связано, но «лица кавказской национальности» перестали вызывать былое раздражение, сами промеж собой шутили и смеялись и к покупателям стали не в пример дружелюбнее. Стали меньше обвешивать, охотнее уступать. Покупатели ответили рублем. Деньгами, которые все охотнее несли на рынок. Люди теперь шли сюда поторговаться, пошутить, попробовать продукты питания на вкус, договориться о скидке. Все это нравилось и клиентам, и продавцам. Наконец, исчезли куда-то личности, внушавшие раньше посетителям не только неприязнь, но и страх. Бритоголовые здоровяки с наколками в кожаных куртках и широких спортивных штанах, толпившиеся некогда едва ли не у каждого прилавка, с недавней поры как сквозь землю провалились. И несмотря на то что народу в полтора раза больше стало, казалось, что на рынке теперь даже просторнее. Так было до нынешнего воскресенья… «Сильный взрыв у входа на центральный продуктово-вещевой рынок произошел сегодня в 11.30 утра. Безоболочечное взрывное устройство мощностью до 400 грамм в тротиловом эквиваленте было заложено в урну одного из киосков. От взрыва на месте погибли три человека, а в больницах города к восемнадцати часам скончались еще семь человек, в том числе двое детей. Всего пострадало свыше пятидесяти человек, Спустя шесть минут на рынке раздался второй взрыв. Как сообщает пресс-служба ГУВД области, взрывное устройство было заложено между двумя продовольственными палатками - на крыше в сливном стоке. Погибли продавщицы этих палаток. Еще один пострадавший, турок, приехавший в Россию на заработки, скончался к этому времени в больнице от полученных ран. Сейчас в центральной клинической городской больнице остаются двое пострадавших в результате второго взрыва с тяжелыми проникающими ранениями, им были сделаны операции. Еще два человека, получившие незначительные травмы, были выпущены из клиники после того, как им была оказана медицинская помощь. На месте происшествия весь день работало руководство города, спасатели, сотрудники правоохранительных органов. Городская прокуратура Томска по факту взрыва возбудила уголовное дело. Следствие склоняется к коммерческой или бытовой версиям взрывов на рынке. Об этом корреспонденту «Вечернего Томска» сообщил компетентный источник в правоохранительных органах. По подозрению в причастности к взрывам задержаны пять человек. Об этом в Москве сообщил журналистам чиновник из министерства внутренних дел РФ Владислав Бухайло. По словам министра, в настоящее время задержанные проверяются «на причастность к совершенному преступлению». Министр также добавил, что происшедшее «нельзя отнести к террору в том плане, как мы его понимаем». По одной из предварительных версий, причиной трагедии могла послужить конфликтная ситуация, возникшая на сибирском рынке неделю назад, в минувшее воскресенье, между представителями одной из кавказских диаспор и турками. Не исключается и схватка городских криминальных структур за передел собственности-.,. - Значит, «не исключается»? Нуну… - хохотнул, откладывая газету, Белый. Но при этом его яркие зеленые глаза остались холодны. Зато основная версия все дело на самих хачиков валит. Это хорошо. Ай да Круг! Молодец, Савелий Павлович! Я-то, собственно, ни при чем, - постарался отстраниться Круглое, - нашли толкового специалиста и проплатили… Вот я и говорю: молодец, - Рекпша О! СоОвЬ? уголками тонких и плотно сжатых губ улыбнулся временный смотрящий. - Не скромничайте. Найти нужного человека, правильного человека - самое главное в нашем деле. Прикрытие обеспечивал кто? Пига со своими, Отлично. Вы все, как надо, объяснили батоно Зурабу? Все, Белый, не волнуйся, В лучшем виде, - откликнулся Пига. - По три раза повторяли, А не переборщили? - хмыкнул Бек. - Мера во всем - вот наилучшее, как заметил когда-то Клеобул из Линда… Кого обул? - не понял боксер. Кле… Когда-то эту фразу знала вся Эллада. Двадцать пять слов семи мудрецов, в которых заключена мудрость греков, были высечены на каменных геммах храма Аполлона в древних Дельфах. Впрочем, вам это неинтересно. Григорий чуть привстал из глубокого кресла, потянувшись за наполненной стопкой. - Хочу выпить за вас, братва! - и опрокинул рюмку, аппетитно крякнув, Братва польщенно заулыбалась и облизнулась. На этой аудиенции банкет для нижних чинов предусмотрен не был. А с авторынком теперь что? Ништяк! - весело откликнулся Босой, отвечавший за эту акцию. - Правда, одного нашего помяли слегка. Акробату опять досталось, но ему не впервой. Шкура луженая. А так - все путем. Контору ихнюю - вдрызг… И все? Почему это все? - голос Босого зазвучал обиженно, - Как приказывали -сначала машины побили, Вован оседлал железного фраера и давил иномарки вовсю. Ну, толпу попугали, кричали, что, мол, налоги у нас никто не отменял, Потом разнесли вдребезги местную малину и на двери маляву прикнопили: так будет с каждым жлобом. Ушли чисто. Луноходы только минут через пятнадцать прикатили. - Замечательно. Что-то теперь с рынком надо делать. Белый посмотрел на Круга. Тот слегка улыбнулся:

- Собственно, работы по восстановлению административного здания уже ведутся. А в мэрии я дал понять, что готов сам выделить деньги на наведение порядка. Если, конечно, моему человеку доверят. Доверили. Они за бабло удавятся. Там уже Поляк заправляет. Страшный ты человек, Круг, - добродушно бросил пахан. - Я и подумать не успел, а ты уже сделал. Шутишь, Белый? - пожал плечами Круглое. Шучу, - согласился Бек, - а платить-то теперь будет? Уже платит, - улыбнулся Симон. - Долг отдал весь. Симон держался крендибобелем. Он явно гордился успешным выполнением поручении, Его черные, как букашки, глаза ярко блестели радостью, едва ли не освещая большой крючковатый нос. Белый смотрел на него и улыбался. Этак ведь и надраться недолго, подумалось ему. Но он упрямо взял следующую стопку. А что? Сегодня отличный день! К окончанию всех рапортов Белый был уже почти в кондиции. И ответного слова решил было не брать. Но все-таки удержаться не смог. - Братки…, пацаны…, все хорошо… Он покачнулся слегка и поспешил сесть обратно в кресло. - Вы просто молодцы, парни. Я не ожидал, что выйдет все так гладко. Думал, возникнут трения, внутреннее сопротивление, надо будет убира… эээ… нейтрализовать недовольных. Да и менты тутошние издалека виделись мне серьезнее, принципиальнее, что ли. Говорили, что братва совсем сникла, что… Нет, неважно это все. В общем, так. Круг, тебе моя особая признательность и благодарность. Считай, что ты преста… представлен к ордену, если по меркам армейским. А по-нашему я тебя паханом назначаю. Рулить будешь по закону и совести. Все дела в городе - через тебя теперь. И область - под тобой. И решать сам будешь - в рамках дозволенных. Ну, а на случай непоняток - тут я буду. Ну, общее руководство в период наведения порядка и все такое… Теперь ты смотрящий. Москва доверила мне решить этот вопрос. И я решил, Белый не стал дожидаться, пока местная воровская элита, радостно переглядывающаяся между собой, станет выражать свое удовлетворение. Еще бы им быть недовольными: на их права никто не покусился, жизнь а городе снова возвращается на привычные рельсы. Более того, проведенные акции служат гарантией, что никто, по крайней мере в ближайшее время, не сможет противиться их силе. Не стал он ждать и реакции ошарашенного Круга. Разумеется, Белый знал от Скрипача о том, что Круг был готов принять на себя бремя смотрящего, хотя и не стремился к тому. Но, имея в городе большую власть, нелегко ему было становиться под пришлого. И вот теперь, возвращая в его руки прежние бразды правления, Бек вместо скрытого врага обретал доброго друга. Оставляя при этом за собой верховную власть - закон. Пока народ приходил в себя, он закончил подведение итогов:

- А теперь всем гулять, отдыхать, расслабляться. Свободны! Взмахнул рукой, делая отгоняющий жест. Кыш! Все пошли вон! И потянулся этой же неверной рукой за очередной стопкой. Борис Тимофеевич Вертяков считал себя умным человеком. То, что без советов Эллы Арнольдовны он вряд ли смог бы иметь о себе столь лестное мнение, он в расчет не брал. И поэтому, когда он поехал в ресторан «Шконка», чтобы встретиться там с Гришей Белым, тот факт, что это именно Элла Арнольдовна надоумила его первым сделать такой тонкий политический ход, напрочь вылетел у него из головы. Элла Арнольдовна знала, что в своем отечестве пророков не бывает, и давно уже смирилась с тем, что все ценные идеи, которые она подбрасывала Вертякову, он считал своими собственными. Эллу Арнольдовну это не огорчало, и она прекрасно понимала, что разубеждать Вертякова не стоит. Пусть себе тешится сознанием собственной мудрости и прозорливости. От Эллы Арнольдовны не убудет, зато она могла управлять Вертяковым как хотела и в случае чего могла его шантажировать, заявляя, что уйдет к какому-нибудь другому чиновнику. Такой незамысловатый ход неоднократно приносил плоды, и Элла Арнольдовна четыре раза получала прибавку к жалованью, а однажды за несколько минут выбила из жадного Вертякова домашний кинотеатр -Сони» за одиннадцать тысяч долларов. И теперь она имела возможность смотреть в своей приемной на двухметровом экране любимые индийские фильмы с песнями и танцами, а также «Фабрику звезд». Подъезжая к -Шконке», Вертяков в очередной раз подумал; а все-таки я умный парень. Правильно я сделал, что не стал дожидаться, когда Белый сам придет ко мне. Интересно, а что там сейчас Элла делает… Элла в этот момент, раскинув ноги, извивалась в мужественных объятиях нового начальника вертяковской охраны, и делала она это на рабочем вертяковском столе, что доставляло ей еще и моральное удовлетворение. Останови здесь, - скомандовал Вертяков водителю, и тот послушно притормозил недалеко от оформленного в тюремном стиле крыльца. Жди, Когда вернусь, пока не знаю, - важно сказал Вертяков и неторопливо вылез из «Лексуса». Поправив галстук, он осмотрелся и походкой президента, идущего к присяге, направился в сторону -Шконки". Стоявший на дверях вышибала в вертухайской форме был предупрежден о визите руководителя района и с улыбкой взял под козырек. Вертяков небрежно кивнул ему и поднялся по ступенькам крыльца. Швейцар распахнул перед ним дверь, и Вертяков вошел в вестибюль, где прямо напротив входа висел кумачовый плакат с надписью -На свободу - с чистой совестью Усмехнувшись, Вертяков огляделся, и тут к нему подошел метрдотель, наряженный капитаном внутренней службы, который сказал:

- Прошу вас, Борис Тимофеевич. Григорий Никифорович ждет вас. Вертякое снова кивнул и пошел следом за метрдотелем. Они пересекли зал, отделанный под тюремную столовую, и метрдотель, открыв перед Вертяконым серую дверь с глазком и кормушкой, сделал приглашающий жест и сказал;

- Будьте любезны. Войдя в отдельный кабинет, на стене которого висел портрет Дзержинского, Вертяков увидел сидевшего за небольшим дощатым столом худощавого мужчину средних лет, - приветствую вас, Борис Тимофеевич, - сказал мужчина и встал. Обойдя стол, он протянул Вертякову руку и представился:

- Григорий Никифорович Бек. При определенных обстоятельствах - Гриша Белый. Но у нас с вами таких обстоятельств возникнуть не может, так что будем обращаться друг к другу как цивилизованные люди. Прошу вас, присаживайтесь. Вертяков пожал сухую и жилистую руку Белого и уселся в любезно подвинутое хозяином кресло. Ну, дорогой Борис Тимофеевич, - сказал Белый, устроившись напротив Вертякова, - через несколько минут, как принято у истинно русских людей, на столе появится угощение, а пока могу сказать вам, что приятно удизлен вашим пониманием ситуации. Тот факт, что вы первый почтили меня своим визитом и, признаюсь, опередили меня, весьма приятен. Не часто приходилось мне встречать такую политическую мудрость. Да-да! Именно мудрость. Обычно ведь как - чиновники сидят и ждут, когда люди из… из родственной сферы деятельности придут к ним сами. А тут ведь как - кто первый пришел, тот и главный. Ну, в наших с вами отношениях главных не будет, это я фигурально, сами понимаете… И все же - польщен, польщен. Благодарю вас, - ответил Вертяков, выслушав тираду Белого, - но, как вы справедливо заметили, не пошевелишься сам - проиграешь. Опять же, возвращаясь к вашим словам, - у нас с вами, надеюсь, не будет проигравших. А то, что я пришел первым, так ведь иначе и нельзя! 6 делах, а особенно в таких важных делах, которыми мы занимаемся, нужно идти навстречу друг другу, иначе… Иначе ничего не выйдет, - кивнул Белый. Совершенно верно, - согласился с ним Вертяков, - но теперь я уверен, что у нас по всем вопросам будет… Полная любовь и согласие, - улыбнулся Белый. Точно, - кивнул Вертяков. Процедура была успешно соблюдена, и Вертяков, повертев шеей, ослабил узел галстука. Никогда в жизни не носил галстука, - заметил Белый, однажды попробовал и сразу же снял. Мне показалось, что я стою под виселицей, и на меня накинули петлю. Понимаю вас, - усмехнулся Вертяков, - но я ведь чиновник. Положение обязывает. Ноблесс оближ, - кивнул Белый. Именно так. Дверь открылась, и на пороге показался официант, одетый вертухаем, который держал в руках мятый алюминиевый поднос, заставленный снедью и выпивкой. Расторопно и умело расположив на столе бутылки и тарелки, официант удалился, а Белый, посмотрев ему вслед, сказал, понизив голос: Скажу вам честно, Борис Тимофеевич, вся эта уголовная эстетика, которую развели в этом кабаке, мне поперек горла. Не понимаю, как люди, которые провели за решеткой много лет, могут получать удовольствие от такого… - он повел рукой вокруг себя, - от такого… дизайна. Что за бред! Мне неоднократно приходилось бывать в местах не столь отдаленных, и, признаюсь, мне там не понравилось. А им нравится! Ну да ладно., В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Позвольте налить вам водочки? Конечно, - кивнул Вертяков, - с удовольствием… Наполнив граненые советские стопки зеленоватого стекла водкой, Белый поднял свою и, внимательно посмотрев на нее, сказал: А вот стопарики правильные. Мне, знаете ли, не нравятся всякие там хрустальные рюмки. Водка - напиток простой и грубый. И пить его нужно из соответствующей посуды. Полностью с вами согласен, - сказал Вертяков. - Итак? За знакомство? - За знакомство, - ответил Белый, - а также за успешное сотрудничество. Он выпили водку, и Белый, накладывая себе в алюминиевую миску селедку под шубой, сказал: Ну что же… Поскольку встреча у нас с вами деловая, я позволю себе, не задерживаясь на реверансах, перейти к делу. Да, конечно, - кивнул Вертяков и ткнул кривой вилкой в маринованный огурчик, - прошу вас. Ну, начну я, пожалуй, с невеселой темы, - Белый нахмурился, - а именно с вашего брата. Примите мои соболезнования, но практика показывает, что уж если такой человек, как Кислый, простите, как Александр Тимофеевич, пропадает без вести, то… Этого человека уже нет в живых. Поверьте мне, Борис Тимофеевич, и не надейтесь на то, что ваш брат неожиданно появится на пороге… И так далее. Со всей ответственностью заявляю вам, что Александр Тимофеевич мертв. Никто не видел его тела, но это ничего не меняет. Так что давайте выпьем за упокой его грешной души. белый наполнил стопки водкой, они помолчали и выпили, а потом Вертячов сказал: Я, честно говоря, так и думал. Ну да не будем о грустном. Итак, если я правильно понимаю, сейчас мы поговорим о том, что изменилось в городе. Ведь вы не зря назначены сюда… смотрящим? Я не ошибся? Вы не ошиблись, - кивнул Белый, - но дело обстоит не совсем так, как вы подумали. То есть вы правильно подумали, но… В общем, я прибыл из Москвы для того, чтобы не допустить из-за отсутствия Кислого, простите, Александра Тимофеевича, разброда и шатания. Как временно исполняющий обязанности. А теперь, после недавней сход… После недавнего общего собрания в городе имеется человек, занимающий должность, на которой прежде был ваш брат. Интересно, кто? - Вертяков поднял брови. Савелий Павлович Круглов, по прозвищу, сами понимаете, - Круг. Ага… - неопределенно ответил Вертяков, - вроде Сашка когда-то упоминал такое имя. Наверняка, - согласился Белый, - в определенных кругах это фигура известная и авторитетная. Так что - прошу любить и жаловать - Савелий Круг, новый смотрящий. Он из местных, так что никакого антагонизма быть не должно… А вот если бы на этом месте оказался я - тогда, сами понимаете… Столичная штучка и все прочее. Да, конечно, - кивнул Вертяков, - это нам знакомо. Но! - Белый поднял палец. - Есть одно огромное -но». Какое именно? - прищурился Вертяков. Сейчас расскажу, - ответил Белый, - вот еще по рюмочке примем, и все расскажу. Тут, знаете ли, всякие тайны мадридского двора и все такое… Налив водки, Белый задумчиво посмотрел на висевшие на стене наручники и сказал: Идиоты! Ну вы только посмотрите - наручники висят. Ладно… В общем, так. Москва недовольна тем, что регионы пытаются выйти из подчинения центру. Нарушается вертикаль власти. У нас ведь тоже, как у всех нормальных политиков - центр, провинции, наместники… Каждый удельный князь хочет перетянуть одеяло на себя. А допускать этого нельзя. Как в государственной политике, так и в криминальной сфере. Это ничего, что я называю вещи своими именами? Ничего! - Вертяков замахал рукой. - Мне и по своей-то работе эзопов язык уже поперек горла встал. Вот и ладно, - кивнул Белый, - так о чем я… А о том, что водочки выпить пора, - улыбнулся Вертяков. Ему определенно начал нравиться это худой, как мумия, альбинос с зелеными глазами. Ах, простите! - воскликнул Белый. - Заболтался! Но тогда слово за вами. С удовольствием, - ответил Вертяков и поднял стопку, - говорю свое слово. Он сделал официальное лицо и сказал:

- От имени всей местной общественности приветствую московского гостя на сибирской земле и поднимаю эту… стопку за плодотворное сотрудничество во всех возможных областях. Во дал чиновник! - расхохотался Белый. - А вы остроумный человек! Приятно, приятно… Ваше здоровье! Водка была выпита, и Белый, закурив, откинулся на спинку кресла, Так вот… О тайнах мадридского двора. Да-да, я внимательно слушаю вас, - ответил Вертяков, накладывая себе крабовый салат. Смотрящий у вас назначен, но… Вы, конечно, будете иметь с ним дело, однако о всех событиях и делах вам следует ставить в известность меня. Я, понятное дело, буду в Москве, и тем не менее.,. Ваш регион, буду говорить прямо, внушает центру некоторые опасения, И для того, чтобы разобраться в ситуации, а также для укрепления уже упомянутой вертикали власти вам следует постоянно держать меня в курсе. Таким образом, смотрящий по области - Круг, а вы будете, так сказать, наблюдающим. А если говорить еще более прямо, я предлагаю вам быть, с позволения сказать, агентом Москвы. Уверен, что вы не откажетесь, тем более что Москва окажет вам всяческую поддержку, если в этом будет нужда. Например, если у вас возникнут какие-то трения с Кругом. А возникнуть они могут в том случае, когда столкнутся с одной стороны - местечковые интересы, представителем которых может быть только Круг или кто-то другой на его месте, а с другой стороны - интересы Москвы, теневым представителем которой будете вы. Понимаете, о чем я говорю? О да, - медленно сказал Вертяков, - я понимаю… Я очень даже хорошо понимаю. И он действительно очень хорошо понимал, что отказаться от поддержки московского криминала может только полный идиот. С другой стороны, в этом была некоторая доля риска: ведь если Круг - или кто там еще - узнает, что Вертяков работает на Москву, могут быть неприятности, но… Белый, словно услышав мысли Вертякова, усмехнулся и сказал: И не беспокойтесь о том, что кто-то узнает о вашей прямой связи с Москвой. Мы умеем защищать свои интересы. Если что - немедленно сообщите мне, и все проблемы будут решены. Главное - сами держите язык за зубами. А остальное приложится. Ну что же… - Вертяков помолчал, - я согласен. Конечно же, я согласен. И сейчас я хотел бы ввести вас в курс дел. Я считаю, что вам следует видеть полную картину происходящего. А не только с точки зрения… криминала. Совершенно верно, - кивнул Белый, - и то, что вы сейчас сказали, дает вам еще одно очень важное очко. Я слушаю вас. Вы говорите, а я пока водочки налью. Хорошо, - Вертяков задумчиво посмотрел на наручники, висевшие на стене, представил их надетыми на свои белые и нежные руки и передернул плечами, - а вы правы. Этот тюремный интерьер может нравиться только… Ну, скажем так, - странным людям. Ага, пробрало! - засмеялся Белый. - А я вам что говорил? будь моя воля -этого бы не было. Но монастырь-то чужой… Наполнив стопки, Белый положил себе соленых груздей и сказал: Ваше здоровье! Ваше здоровье, - отозвался Вертяков, и они выпили. Поставив пустую стопку на стол, Вертяков достал сигареты и задумчиво произнес: Итак, картина происходящего… Начнем с того, что менты ведут себя совершенно неправильно. Уверен, что ваши люди уже доложили вам о том, что происходит в управлении. Мало того, - перебил его Белый, - я сам навестил ментовскую верхушку на лоне, так сказать, природы. Отвратительное зрелище - голые ментовские полковники! Такие все толстые, жирные, как свиньи… Бр-р-р! В общем, я им кое-что объяснил… И они согласились, - кивнул Вертяков, - но вы не обольщайтесь. Например, по моим сведениям, областной начальник милиции… // - " - // В этот вечер в просторном кабинете Бориса Тимофеевича Вертякова происходило собрание за крепко закрытыми дверями. Глава амжеевской администрации собрал основных городских и областных чиновников, чтобы обсудить с ними насущные вопросы. После визита к Грише Белому он чувствовал себя на коне и не стеснялся в выборе выражений и эпитетов. Собравшиеся в его кабинете чиновные воротилы, общим числом четырнадцать голов, были слегка удивлены необычной для Вертякова уверенностью, с которой он высказывал свои предложения и оценивал мнения других. Будучи людьми многоопытными и прозорливыми, они догадывались, что все это не просто так и что скорее всего Вертяков прикупил сильные козыри. Поэтому никто ему особенно не возражал, а те из присутствующих, кто привык подчиняться силе в любом ее проявлении, будь то пистолет или деньги, сразу почуяли эту, пока неопределенную, но уже обозначенную силу, и поддакивали Вертякову по любому поводу. Вышитый на ковре Ермак Тимофеевич, отодвинув густые заросли мощной корявой рукой, вглядывался в необозримые сибирские дали, но было видно, что его мясистое ухо направлено в кабинет, что он внимательно слушает Вертякова и вроде бы даже готов одобрительно кивнуть. - Итак, что мы имеем, - Вертяков подошел к завершению вступительного слова, - а имеем мы вот что. Мой покойный брат, а вы все знаете, насколько влиятельным человеком он был, крепко держал в руках всех наших, так сказать, неофициальных партнеров по всем, подчеркиваю, по всем нашим делам. Если кто-нибудь думает, что наши общие дела могут идти без тесного сотрудничества с неофициальными лицами, я готов потом подробно объяснить этим людям, в чем они ошибаются. Но это потом. А сейчас… Да, мой брат… Я сказал, что он покойный. И я не ошибся. До сего дня мы все, да и я сам, считали его без вести пропавшим. Но сегодня я получил достоверную информацию о его судьбе, И официально заявляю вам, что Александр Тимофеевич Вертяков откинул… Простите, отдал Богу душу. Предлагаю почтить его память минутой молчания. Вертяков встал и сделал скорбное лицо. В кабинете раздался шум отодвигаемых стульев и кресел, все встали и, чувствуя себя идиотами, уставились в пол. Некоторое время в кабинете царила тишина, нарушаемая лишь одышливым сопением толстого хозяина амжеевской энергетики Николая Афанасьевича Буряка, который страдал ожирением, усугубляемым неумеренным употреблением чешского пива. Наконец Вертяков решил, что упражнение можно прекратить, и, подавая пример, уселся в свое кресло. Все с облегчением последовали его примеру, и Вертяков, закурив сигарету, сказал; Значит, связи с неофициальными лицами… Довожу до вашего сведения, что новым руководителем наших партнеров назначен Савелий Павлович Круглов, среди своих сотрудников - Круг. Это что - новый смотрящий, что ли? - уточнил начальник коммунального хозяйства Амжеевки Вилен Абрамович Циферблат. Если угодно, - кивнул Вертяков, Ну и как с ним работать? - Циферблат повертелся э кресле, устраиваясь поудобнее, - Когда ваш брат был…, простите, жив, то мы знали, что никаких проблем не будет. Вы-то с ним всегда находили общий язык, на то и братья… А теперь? А вы не беспокойтесь, Вилен Абрамович, это не ваша забота. На то я в этом кресле и сижу, чтобы вы не беспокоились по подобным поводам. Это было интригующее заявление, и по кабинету пробежал ропот. Да, именно так, - подтвердил свои слова Вертяков, - и не иначе. Прежде никто из вас не знал, насколько трудным является налаживание контактов с криминалом, вы уж простите, что я называю вещи своими именами. Вы все думали: ну, у него там брат, так что все в порядке. Так вот, не все так просто. Даже когда смотрящим был мой брат, все было далеко не просто. А теперь стало и вовсе сложно. Но я знаю, как правильно организовать сотрудничество с нашими неофициальными партнерами, и заявляю вам, что для всех вас почти ничего не изменится. А что значит «почти»? -просипел Буряк, утирая со лба пот. Об этом я скажу чуть позже, а сейчас я напомню вам о том, что вы все успели натворить за время безвластия в криминальной сфере. Вертяков окинул кабинет прищуренным взглядом, и все присутствующие снова удивились переменам, которые произошли с главой администрации всего лишь за какой-то один день. - Да, именно натворить. Ну, простых барыг, ларечников и рыночников еще можно понять. Ума у них немного, в будущее смотреть они не привыкли, и они даже не поняли, что свято место пусто не бывает. Революцию решили устроить, мать их… Вертяков пошарил глазами по столу и, найдя квадратную бутылку виски, налил себе немного в толстый низкий стакан. - Кстати, на чайном столе есть что выпить, - напомнил он, - так что если кто хочет, то нечего чиниться. На сухое горло, сами знаете… В кабинете произошло некоторое движение, зазвякали бутылки и стаканы, и через несколько минут обстановка стала несколько менее напряженной. Каждый держал в руках стакан или рюмку, и Вертяков, увидев, что его гостеприимство оценено по достоинству, продолжил речь. - Да, блин, именно революцию. Наши партнеры приходят за своей законной долей, а их встречают в штыки! Именно в штыки! Чучмеки на рынке кинжалами да сабельками, а евреи в комиссионном, простите, Вилен Абрамович, не к вам относится… - То есть как это не ко мне? - усмехнулся Циферблат. - Или я уже не еврей? В кабинете раздался дружный смех, и обстановка разрядилась окончательно, хотя каждый понимал, что все может измениться в любую минуту - уж больно непривычно вел себя Вертяков. - Еврей. Согласен, - Вертяков поднял ладони, как бы сдаваясь. - Так вот, ваши соплеменники вооружились помповиками и пообещали визитерам устроить им Палестину. Это же ума иметь вообще не надо! Чем обернулось все это дело, вам, надеюсь, известно. Известно… - Циферблат погрустнел. - Вот именно. Ну ладно, все эти повстанцы, они же без мозгов. Но вы-то! Вертяков обвел общество глазами, и всем стало ясно, что увиденное совсем не порадовало его. - Но вы-то, - повторил он, - вы же профессиональные бюрократы и интриганы! Как вы могли повести себя так недальновидно? Я не буду указывать пальцем и называть имена, но перечислю некоторые стратегические ошибки, совершенные присутствующими. Присутствующие заерзали, а Вертяков хищно ухмыльнулся, чего раньше за ним не замечалось, и сказал:

- Все представители наших теневых партнеров выведены из всех составов всех комиссий. Все, блядь! Вы что, с ума сошли? Мало этого, вы еще повыкидывали их из ваших акционерных обществ, уволили всяких третьих и пятых директоров со всех предприятий, в общем, бортанули криминал по полной. Простите за непарламентские выражения. Вы что же себе вообразили? Что криминала больше нет? Что бандиты и их вожди будут прятаться от ментов по подворотням и воровать еду с подоконников? Что настало светлое коммунистическое сегодня, и вы будете счастливо нагуливать жир? Вертяков покосился на буряка, и тот сразу же сказал:

- А я, между прочим, больной человек. У меня справка есть. Вертяков понял, что ухватил масть, и презрительно бросил:

- Справка у всех есть. Главное, чтобы она не превратилась в справку об освобождении. Это было сильным ходом, и в кабинете снова настала почтительная тишина. - И теперь происходит совершенно естественная отдача. Криминал хочет не только восстановления всех прав, но и, как это сейчас модно, возмещения морального ущерба. Менты распоясались вконец, - Вертяков посмотрел на главу УВД области полковника Сидоренкова, который, восьмым чувством признав Вертякова безусловным лидером, скромно потупился, внимательно глядя в стаканчик с коньяком. - Я вам, говорю, господин полковник! Сидоренков, вздрогнув большим тяжелым лицом, вскинул на Вертякова преданный взгляд. Ваши подчиненные превышают все мыслимые полномочия. Я имею в виду, конечно, реалии жизни, а не прописанные законы. Ваши менты, - Вертяков скорчил презрительную гримасу, - сами вообразили себя бандитами. Крышей всех крыш. Не удивлюсь, если их начнут отстреливать по одному и пачками. Уже начали, - горестно кивнул Сидоренков, - мы не разглашаем сведений, но как минимум восемь сотрудников… Вот именно. А если разгласить? Не хотите? "Бандиты гасят ментов» -заголовок на первую полосу. Нравится? Вертяков повернулся к председателю комитета по СМИ и, погрозив ему пальцем, сказал:

- И не вздумайте мне! Скормлю криминалу с потрохами! Игорь Самуилович Непомнящий категорически замотал головой, а Вертяков поразился сам себе. Боже мой, подумал он, ну почему я раньше не вел себя с ними так, как сейчас! Ведь они готовы лечь под любого, кто поведет себя достаточно жестко… Понятное дело, доверять им нельзя ни в коем случае, да и охрану придется подбирать как следует, но они теперь - мои! Мои! И они признали во мне пахана! Не такого, как раньше, почти равного подельника, а именно пахана! И они, падлы, почуяли, что у меня теперь не все так просто, как раньше. Зассали… Вертяков оглядел рассевшихся по диванам и креслам чиновников и почувствовал себя укротителем, вошедшим в клетку с тиграми, Ну, положим не с тиграми, а с гиенами, подумал он, но порвать могут. Зато и власть теперь над ними не такая, как раньше. Теперь каждый из них подумает шесть раз, прежде чем вякнуть что-нибудь поперек… Вертяков кашлянул и сказал:

- В общем, так. Наворотили вы говна, а мне теперь разгребать. Говорю сразу; такого, как раньше, не будет. Что я скажу - должно быть исполнено беспрекословно. Иначе положение не исправить. Криминал - это вам не пенсионеры. Они ждать до самой смерти не будут. Скорей вы все подохнете, а уж они ждать этого не заставят. А если кто-то не согласен, то пожалуйста - могу уступить кресло. Хоть сейчас. И Вертяков пошевелился, будто и в самом деле готов был уступить место любому желающему. - Ну что вы, Борис Тимофеевич, - возмущенно прогудел начальник УВД полковник Сидоренков, который лучше других понимал, что без правильного посредника с бандитами не договориться, - мы без вас как без рук! Вы уж это бросьте, понимаете… Ну, совершили ошибки, так ведь готовы исправить их, правильно? Сидоренков оглядел собрание, и в кабинете тут же зазвучали уверения, что да, готовы, только нужно точно знать, как действовать, а уж кто лучше Бориса Тимофеевича знает, что нужно…, Вертяков чувствовал, как его несет волна внезапно обретенной власти, смертельно опасной, но настоящей, абсолютной. Он почему-то вспомнил вдруг Юлия Цезаря и подумал: а кто же из них мой Брут? Оглядев своих сенаторов, он понял, что Брутом может стать любой, и усмехнулся. - Как без рук, говорите… Да нет, рук у каждого из вас - как у Будды, штук по восемь, гребете вы все под себя так, что треск стоит. Ну да ладно, кто старое помянет… В общем, имел я тут разговор с человеком одним, да что там темнить, с новым смотрящим, Савелием Павловичем Кругловым. С Кругом Вертяков еще не встречался, но после разговора с Гришей Белым был уверен, что проблем не возникнет, и поэтому решил несколько опередить события. Тем более что момент для этого был более чем подходящий. - Да, виделся с новым смотрящим, - повторил Вертяков, - и скажу я вам, господа мои, что человек этот… В общем, мой покойный братец по сравнению с ним был просто ангелом. Так что непростой у меня с ним разговор был. Однако я все уладил. И теперь объявляю вам новые условия. Для того чтобы у нас с нашими партнерами все было тип-топ, в этот кабинет первого числа каждого месяца должны приносить портфельчик. Так ведь и раньше приносили, - удивленно сказал Циферблат, - что же тут нового? Все же понимают, обычное дело! Э нет, уважаемый Вилен Абрамович, - прищурился Вертяков, - раньше каждый по своему ведомству отчитывался передо мной отдельно. А теперь все будет по-другому. Теперь все деньги будут сложены вместе, и приносить этот портфельчик… Приносить его будете как раз вы, Вилен Абрамович, Я? удивился Циферблат. Да, именно вы. Обсуждению не подлежит. И лежать в этом портфельчике должно триста. Триста чего? - Циферблат уставился на Вертяков а. Триста тысяч долларов, - раздельно произнес Вертяков, - триста тысяч убитых енотов. Зеленых американских рублей. Так ведь раньше на круг около двухсот выходило, - подал голос председатель комитета по СМИ. А не желаете мое кресло занять? - ласково поинтересовался Вертяков. - А потом с урками разбираться? Нет, спасибо, - торопливо ответил председатель, - я уж лучше у себя. Вот именно, - кивнул Вертяков. Ну, ты, Борис Тимофеевич, кровопийца, - покачал головой начальник налоговой службы области Хачик Гамлетович Погасян. Ничуть, - небрежно отозвался Вертяков, - я своей кровью между вами и бандитами встаю, так что и вы своей поделитесь. Тем более, сколько вас тут… Раз, два… Четырнадцать человек. Ну, еще те, кто не пришли… В общем, получается примерно по пятнахе с лица. Это для вас что - неподъемная сумма? Не смешите меня. Осмотрев поверженных в прах соратников, за полчаса превратившихся в вассалов, Вертяков откинулся на спинку кресла и устало произнес:

- Благодарю вас, все свободны. Прикрыв глаза рукой, он склонился к селектору и расслабленным голосом сказал:

- Элла, зайди ко мне. Стараясь не шуметь, все быстро вышли из кабинета, и на пороге появилась Элла Арнольдовна. Закрыв за собой дверь, она молитвенно сложила на груди руки и восхищенно прошептала:

- Как ты их, Борюнчик! Как ты их! Я все слышала по селектору и, признаюсь тебе, даже кончила несколько раз… Я и не подозревала, что ты можешь быть таким! Она торопливо обошла стол и опустилась перед Вертяковым на колени. - Дай мне его немедленно… Я очень хочу… Она стала торопливо расстегивать на Вертякове брюки, а он, чувствуя необычный прилив сил, помогал ей, бормоча: Да, я тоже… Но только не в рот. Я хочу засадить тебе по самые гланды. Ах… По самые… Это так сексуально, - прошептала Элла Арнольдовна и удивилась тому, что обычно полумягкий член Вертякова, который она с трудом освободила из плена брюк, на этот раз торчал, как могучий багровый бивень. -Ах, какой он у тебя сегодня! Я хочу по самые… Она быстро задрала короткую юбку, скинула микроскопические трусы и резво опрокинулась на стол, широко раскинув ноги. Вертяков с удивлением посмотрел на свой непривычно мужественный член, который в таком состоянии был последний раз в какой-то совершенно другой, теперь уже забытой жизни, поднялся из кресла и засадил Элле Арнольдовне по самые гланды.

Глава восьмая. ГРАНАТОМЕТ С ГЛУШИТЕЛЕМ

Лежал между двумя большими городами проезжий тракт. И стояла на нем избушка, в которой обитали несколько Соловьев-разбойников. Города эти назывались Томск и Новосибирск, тракт на самом деле был асфальтированной трассой, а избушка с лихоимцами - обыкновенным постом ГАИ. Или ГИБДД. Или ДПС. Это уж кому как нравится. На двадцать восьмом от Томска километре рядом с дорогой стоял большой бетон но-стеклянный ящик, перед которым днем и ночью ярко светили несколько ртутных фонарей. В солнечный день их свет был незаметен, а ночью они заливали мертвенным сиянием часть шоссе и просторную площадку перед постом. Подъезжая к посту, водитель видел несколько знаков, которые предписывали ему ехать все медленнее, и если бы существовали утвержденные ГОСТом знаки, предписывающие передвигаться ползком, то они стояли бы на самых видных и главных местах. Лихоимцы, обитавшие в помещении поста, были назначены государем на то, чтобы следить за порядком на дороге и помогать водителям, но они пренебрегали своими обязанностями и главным образом занимались элементарным, старым как мир, промыслом, а именно - поборами. Правила дорожного движения они, естественно, знали назубок, но и это профессиональное знание они обращали на благо своих кошельков, разбухших от чужих денег. Они могли в шесть секунд вправить мозги любому водителю, засыпав его номерами пунктов и подпунктов, и ошарашенный водила только отмахивался и говорил: ладно, со всем согласен, как будем расходиться? Такой поворот разговора и был основной целью разъяснения тонкостей ПДД. Но мудрые взяточники никогда не назначали сумму отступного, предоставляя это право попавшемуся в их тенета автомобилисту. Они не вымогали деньги, но технично вынуждали водителя идти на подкуп должностного лица. И когда водитель доставал деньги и вкладывал их в какую-нибудь щель инспекторского обмундирования, на лице гаишника появлялось выражение курицы, которую только что потоптал петух - «Ой, что это было? А я и не заметила…» После этого водитель мог быть свободен и обычно незамедлительно использовал эту возможность. В этот день трем сержантам, во главе которых стоял старшина Зажимов, сильно везло. Сначала мимо них пытались незаметно проскользнуть четыре трейлера с китайской обувью и подозрительными документами, но бдительные стражи дорожных порядков оказались на высоте. Документы перестали вызывать подозрение только после того, как недовольные, но на все согласные водители раскошелились в общей сумме на полторы тысячи долларов. Кроме этих трейлеров были еще машины с мясом, водкой, телевизорами, компьютерами и прочими товарами народного потребления. И каждый водитель вносил свой вклад в развитие личных бюджетов томских Соловьев-разбойников. Еще в этот день было удивительно много нетрезвых автомобилистов. Целых восемнадцать штук. Один из них стал ерепениться, и старшина Зажимов скрепя сердце приказал сержанту Похотько оформить его по полной. А остальные без разговоров раскошеливались кто на триста, а кто и на четыреста долларов. После такого улова бравые блюстители закона слегка притомились и уже не обращали внимания на всякую мелюзгу, трусливо проезжавшую мимо их поста на задрипанных «Жигулях», «Москвичах» и «Волгах». Были еще несколько машин, в которых сидели заросшие щетиной до самых глаз дети гор. Останавливая их, сержанты слегка нервничали - а вдруг террористы? Но зеленоватые купюры, отстегиваемые щедрыми горцами, снимали всякие подозрения. Промчался на личном «Сабурбане» начальник милиции, перед машиной которого гаишники взяли под козырек, проносились машины с блатными номерами и черными стеклами… Наступал вечер, все было как всегда, и даже намного лучше, если учесть улов этого дня, и бригада механизированного удоя решила немного отдохнуть, а заодно произвести учет дневного заработка. Рассупонившись, то есть расстегнув ремни и мундиры, стражи дорожного порядка уселись вокруг стола и, поглядывая через большое стекло на редкие машины, проползавшие мимо поста, начали считать деньги. - Эх, жаль, что нет такого знака - «Приготовь деньги», - посетовал сержант Березовский, раскладывая добычу в соответствии с номиналом купюр. Его фамилия служила предметом постоянных шуток, в основном типа «дай миллион». Некоторые сослуживцы интересовались, не является ли Березовский родственником известного политическикоммерческого деятеля, на что однофамилец знаменитого магната неизменно отвечал: «Это семейная тайна», Так… - сказал он, подсчитав выручку, - сегодня ничего получилось. Отстегиваем две штуки баксов начальству, и остается по… По тысяче сто зеленых и по семь тысяч деревянных. Нормально, одобрительно кивнул старшина Зажимов, - каждый день бы так… Сержант Похотько сделал умное лицо и сказал:

- История не любит сослагательного наклонения, Зажимов поморщился, но промолчал. Похотько отучился два года в Томском университете и любил щегольнуть интеллигентной фразой. Зажимов считал, что это ни к чему, но не возражал, особенно тогда, когда Похотько вворачивал умный оборот в разговоре с обираемым водителем. Пусть водила не считает, что мы такие тупые, думал старшина. Зажимов посмотрел в окно и увидел, что на противоположной стороне трассы под ртутным фонарем остановился черный богатый джип. Номеров видно не было, и Зажимов не мог определить, к какому разряду отнести водителя. Дверь джипа открылась, и на асфальт выпрыгнул молодой широкоплечий мужчина в черной кожаной куртке и с косичкой на затылке. Он потянулся, разминаясь, затем повернулся лицом к посту и посмотрел сквозь грязное стекло на гаишников, сидевших вокруг стола. - Похотько, выйди, встреть его, а то он сюда припрется, - распорядился Зажимов, ревниво глядя на разложенные кучками деньги. Похотько лениво поднялся из-за стола и стал неторопливо застегиваться. В это время мужчина так же неторопливо подошел к задней двери джипа и открыл ее. Смотри, - усмехнулся Похотько, - не иначе как нам сейчас ящик пива принесет. Ага, щас тебе, - хмыкнул Зажимов, с интересом следя за манипуляциями водителя джипа, - и тазик раков. Мужчина тем временем достал из багажника толстую трубу и, ловко вскинув ее на плечо, направил в сторону поста. Страшное подозрение мелькнуло в голове Зажимова. - Мать твою! - выкрикнул он. - Это же гранатомет! Что он, пидор, делает?! - завопил Похотько и, зачем-то схватившись за кобуру, бросился в заднюю комнату, где они иногда отдыхали после тяжелой работы, Прицелившись, мужчина нажал на спуск, и оцепеневшие от неожиданности инспекторы ГИБДД услышали громовой удар. В черной дыре трубы вспыхнула грязно-красная звезда, и это было последним, что они увидели в своей никчемной жизни. В следующее мгновение в помещении поста взорвалось маленькое солнце, и всех троих размазало по стенам. Дверь, за которой пытался спастись Похотько, разлетелась в щепки, и длинный осколок дверной доски проткнул ему грудную клетку. После этого Похотько швырнуло на противоположную стену, и, со страшной силой ударившись лицом в крашеную гнусной зеленоватой краской кирпичную кладку, он подумал: не больно…, После этого для него все исчезло. Исчез и он сам. Все окна поста вылетели, крыша подскочила и криво грохнулась на место. Мужчина потряс головой, потом совсем не бережливо бросил использованную трубу базуки на землю и, ковыряя пальцем в заложенном от акустического удара ухе, все так же неторопливо пошел через дорогу к полуразрушенному посту. Мимо него, едва не сбив, пронеслась черная «БМВ» с блатными номерами. Мужчина остановился, посмотрел вслед машине, за рулем которой сидел браток, выпучивший от такой невидали глаза, и усмехнулся. Затем он подошел к изуродованному трупу Зажимова, которого выбросило из окна взрывом, и, достав из-за пазухи какой-то конверт, положил его на грудь нерадивого и поэтому теперь мертвого слуги закона. Выпрямившись, мужчина оглядел дело рук своих и, удовлетворенно кивнув, пошел к джипу. Неспешно усевшись за руль, он включил поворотник и аккуратно выехал на проезжую часть. Затем джип взревел, и через несколько секунд его красные задние фонари растаяли в сумерках. С покосившегося столба сорвался знак «40» и, нарушая наступившую тишину жестяным дребезжанием, укатился в канаву, а над асфальтом, гонимые легким ветерком, порхали американские и российские деньги, добытые немалым упорством и немереной жадностью… //'*" - // В этот день в ресторане "Шконка» никаких специальных мероприятий не было, авторитеты не появлялись, и поэтому двери его были гостеприимно открыты, а у входа стоял всего лишь один здоровенный швейцар по прозвищу Мамонт, наряженный в форму вертухая. Время было позднее, двенадцатый час, и из ресторана неслись лихие пьяные выкрики, разухабистая музыка и веселый женский визг. Мамонт ко всему этому давно уже привык, и теперь лениво смотрел в темноту, соображая, сколько денег у него наберется к закрытию и хватит ли их на проститутку и литруху водки, В ресторане прозвучал выстрел, а вслед за ним многоголосый веселый крик. Мамонт покосился на дверь и усмехнулся. Это наверняка Шустрый развлекается - стреляет из своего «макара» по пивным пробкам. Раздался еще один выстрел, но крики на этот раз были разочарованные. Видать, промазал Шустрый, подумал Мамонт. Из темноты показался желто-синий милицейский «козел» с мигалкой на крыше. Подъехав к крыльцу, машина остановилась, и из открывшейся передней двери высунулся знакомый мент. Здорово, Мамонт! Ну как тут у тебя, все нормально? - спросил он. Все путем, - ответил швейцар. В этот момент Шустрый пальнул еще раз. Это что - Шустрый там развлекается? - поинтересовался мент. А кто же еще? - Мамонт пожал плечами. - Он самый и есть. Смотри, если он по пьяни замочит кого - ответишь ты. Да ладно тебе, - отмахнулся Мамонт. - В первый раз, что ли?] А если что -сами разберемся. Знаю я, как вы разбираетесь, - хмыкнул мент, - потом на свалке неопознанные трупы находят… Ладно, бывай, Дверь «ПМГ» захлопнулась с жестяным звуком упавшей крышки помойного бака, и -козел», выпустив несколько кубометров вонючего дыма, укатил в темноту. Проводив «ПМГ» взглядом, Мамонт достал из кармана вертухайского кителя плоскую маленькую водки и, отвинтив пробку, приложился к короткому горлышку. Остававшаяся в стеклянной фляжке водка за несколько секунд перекочевала в желудок швейцара. С сожалением посмотрев на опустевшую посуду, Мамонт швырнул ее в темноту. Раздался звон разбившегося стекла и сразу же - кошачье шипение. - Вот так, бля, - усмехнулся Мамонт, - нечего тут шастать. Из вестибюля, отделанного под эертухайскую каптерку, послышался громкий смех, и на пороге, толкая друг друга, показались трое пьяных братков. Слышь, Мамонт, - сказал один из них, известный под кликухой Горбатый, -подай мне мою шляпу и тросточку. И галоши, - заржал второй, которого все знали как Упорного, - а еще горшочек. Горбатый пописать хочет! А где тройка с цыганами? - нахмурился третий, имевший кличку -Крендель». - Хочу цыган. Мамонт, куда цыган задевал? Небось пялишь тут цыганочек в темноте, пока мы там печень сажаем? Цыганочку ему! - охотно отозвался заскучавший в одиночестве Мамонт. А евреечку не хочешь? О! Евреечку! - Упорный поднял палец. - Помню, я одну евреечку… Слышь, Упорный, - перебил его Горбатый, - а они правда обрезанные? Кто - цыганочки? - нахмурился Упорный. Да нет… Какие цыганочки? Сам ты цыганочка. Евреечки! - Как это обрезанные? удивился Крендель. -Обрезанные бывают евреи и татары. А евреечки - что им обрезать-то? - Да? - Горбатый расстроился. - А Я думал - Обрезанные…

- Короче! - провозгласил Крендель. - Поехали к Тамарке. Там у нее все путем - девки водка… Но цыган нету. Сразу говорю. Так что ты, упорный, губу закати на место. - Д

махнул рукой, - больно мне эти ваши цыганочки обрезанные нужны! Поехали! Обнявшись, все трое сбежали вниз по ступеням, чудом удержавшись на ногах. - Во! - Крендель потряс кулаком в воздухе. - СТОИМ, Как бронепоезд! Врешь, не пройдешь! Так, где ОНИ,… И он стал рыться в карманах, пытаясь найти ключи от машины. - Куда я их, блин, задевал… Упорный и Горбатый стояли рядом с Кренделем и, покачиваясь, внимательно следили за тем, как он выворачивает карманы. - Ну, бля, если это Лариска… А! Вот они! Крендель наконец выудил из кармана брюк ключи и, поднеся к глазам, пробормотал: Так, где тут эта кнопочка… Найдя на радиобрелоке нужную кнопку, он нажал ее, и в сумерках несколько раз мигнули фары "Мерседеса-, стоявшего метрах в пятидесяти от ресторана. Ну ты, блин, даешь, - возмутился Упорный. - А еще подальше не мог поставить телегу? Подальше положишь - поближе возьмешь, - нравоучительно произнес Крендель. - Пошли. И они направились к машине. - Эх, люблю я «Мерседесы»! - воскликнул Горбатый, когда они подошли к большому черному автомобилю, едва видному на темной узкой улице. Правильно, - кивнул Крендель, - для конкретных пацанов самая нормальная машина. Всякие там "Дуди» и «Фольксвагены» - фуфло. А «мерс» - то, что доктор прописал. Усевшись за руль, Крендель завел двигатель и, дождавшись, когда братки заберутся в салон и закроют двери, медленно тронулся с места. Это лохи пусть гоняют, - рассудительно произнес он, плавно поворачивая руль, а нормальные люди ездят спокойно. Точно, - кивнул Горбатый, закуривая, - я на своем -мерине" еду по Пролетарскому спокойненько тридцать, а какой-то козел сзади сигналит! Медленно ему, бля! Ну, я остановился, вышел и объяснил ему, откуда ноги растут. Ну, - присоединился к общему мнению Упорный, - мы ведь уже не пацаны -гонять по городу без головы! Не говори, - отозвался Крендель. И медленно свернул на совершенно темную поперечную улицу, на которой не горело ни одного фонаря. Береженого бог бережет, - сказал он, - мы лучше огородами проедем, чем ментам бабло отстегивать. Говорят, сейчас новых набрали, специально, чтобы нас, поддатых, щемить. Точно, - Горбатый кивнул. - Я на своем «мерине» еду, а он, падла, останавливает и спрашивает: а как мы себя чувствуем? А я ему говорю: всяко лучше, чем ты. А он, падла, нюхает, а я ему говорю: а ты еще у меня жопу обнюхай, может, что и унюхаешь. - Гы-ы-ы! - Упорный заржал. - Жопу понюхай! «Мерседес» медленно катился по пустой темной улице, и его фары заливали ярким белым светом покосившиеся заборы городской окраины, за которыми теснились убогие строения частного сектора. Вдруг раздался негромкий хлопок, и из правой передней шины со свистом вырвался воздух. - Вот блядь! - в сердцах выругался Крендель. - Не хватало еще! Теперь, бля, запаску из багажника доставать, а у меня там навалено… Остановив машину, он с руганью и кряхтением выбрался на улицу и подошел к багажнику. Братки вылезли вслед за ним. Ты, это, скажи, чем пособить, - сочувственно сказал Упорный, держась для устойчивости за «Мерседес», - щас живо сделаем. Да ладно, я сам, - отмахнулся Крендель и открыл багажник, - вот только домкрат найду. И баллонный ключ. - Не ищи, - раздалось вдруг из темноты, - теперь они тебе не пригодятся. Крендель резко выпрямился, всматриваясь в темноту, а Горбатый угрожающе произнес: Это кто это там гавкает? Гавкать сейчас ты будешь, - ответил невидимый человек, и тут же раздался точно такой же хлопок, как и минуту назад, когда спустило колесо. Горбатый взвыл и, схватившись за бедро, повалился на землю. Эй, ты чо творишь? - воскликнул Упорный, пятясь от машины. Что надо, то и творю, - донеслось из темноты, и Упорный тоже получил пулю э ногу. Повалившись на захлопнувшийся багажник, он завопил; Да ты чего делаешь-то? Что тебе нужно? Что мне нужно - не твоего ума дело, - ответил невидимый стрелок, - а может, и расскажу напоследок. Крендель в это время подобрался к водительской двери и, резко сунувшись в машину, выключил свет. После этого он упал на землю и стал тихо отползать в сторону. В темноте засмеялись:

- Это ты зря. Я ведь тебя все равно вижу как на ладони. Прибор ночного видения знаешь? Раздался еще один хлопок, и Крендель почувствовал, как его ударили железной палкой по плечу. Хмель вылетел из головы, слоено бумажка, подхваченная сквозняком. Кренделю было больше страшно, чем больно, и он, стиснув зубы, проскрипел: Ну ты скажи, чо тебе нужно! Чо ты палишь по живым людям? Может, тебе денег дать? Или машину хочешь забрать? Так забирай, а стрелять-то зачем] Нет, - донеслось из темноты, - не нужны мне твои деньги, да и машина твоя - барахло. Мне твоя жизнь нужна. Точнее - она мне как раз не нужна. Мне нужно, чтобы тебя не было. И этих уродов, которые с тобой, - тоже. Так что вы пока что живые, а сейчас будете мертвые. Слышь, может, ты от Бергамота? - с последней надеждой спросил Крендель. - Так это ведь все решить можно! Поделимся1 Нет, не поделимся. Нам с тобой делить нечего. Но напоследок кое-что скажу. Вот только разберусь с твоими дружками. Раздались еще два тихих выстрела, и Крендель понял, что Горбатый и Упорный уже убиты. - Ну вот, теперь нам никто не помешает, - удовлетворенно сказал стрелок. А скажу я тебе напоследок вот что. Ты, кстати, не дергайся и руку за пазуху не суй. Понял? - Понял, - сморщившись от боли, ответил Крендель. Он и на самом деле полез за пазуху, да только пистолета там не было, а был простой выкидной нож. Хоть и не козырная это игрушка в такой ситуации, но все же… - Вы, паскуды, с ментами скорешились, а мне это не нравится. Поэтому я сделаю так… Темноту прорезал узкий луч света, и к носу Кренделя поднесли милицейский погон. Крендель с удивлением уставился на него, а тот, кто держал фонарик, сказал: Сейчас я тебя грохну, а погон положу рядом. И утром, когда вас найдут, вся ваша поганая братва будет уверена в том, что вас замочили менты, И не получится у вас с ними дружбы и согласия. А если будет мало - ну что же, соорудим еще что-нибудь. Зачем тебе это? - спросил Крендель, чувствуя, что этот человек не шутит и жить ему осталось очень мало. А затем, что не люблю я вас. Понимаешь? Хочешь помолиться перед смертью? Пошел ты! - выкрикнул Крендель. - Сука, падла! Урку не испугаешь! Да какой ты урка… Так, баклан бугристый. Тебя куда - е башку или в сердце? Отсоси, падла! Это были последние слова Кренделя, Пистолет тихо хлопнул, и Крендель перестал дышать. Из дырки во лбу толчками выплескивалась кровь. Но через несколько секунд его сердце остановилось, и кровь стала просто сочиться, а потом и вовсе остановилась. Луч фонарика обежал место страшных событий, и невидимый в темноте человек удовлетворенно произнес:

- Кр-расота! Натюрморт! Натуральный, понимаешь, морт. Ну ладно… Он бросил на землю ментовский погон, который был смят и как бы вырван с мясом, и, погасив фонарик, неслышно растворился в темноте. //- '* -// В отдельном кабинете элитной бани на просторном дощатом лежаке распластался жирноватый мужчина средних лет. Другой мужчина, чуть помоложе, но такой же откормленный и гладкий, плавал на поверхности воды в большом аквариуме, стоявшем посреди»зала ВИП», как было написано на внешней стороне выкрашенной под мрамор двери. Элитной эту баню стали называть сами хозяева после того, как отделали ее польской плиткой и новгородскими стеклопакетами, а кроме того, поставили в холле трехметровый бильярдный стол и жидкокристаллический телевизор, на экране которого можно было увидеть либо порнуху, либо лучшие бои Майка Тайсона. Оба отдыхавших в «зале ВИП» мужчины были совершенно обнажены, что было вполне естественно, и рядом с каждым из них располагалось по две молодых девицы, которые, понятное дело, были тоже без всего. Лежавшего на поверхности воды председателя комиссии по загородному частному сектору Андрея Николаевича Мадридского поддерживала на плаву пухленькая блондинка, а минет ему в это время делала изящная брюнетка. Глава комитета по расходованию местных природных ресурсов Дев Ильич Самолетов, лежавший на мокром дощатом помосте, расслаблялся иначе. Брюнетка у него была наоборот - в теле, а блондинка как раз худенькая, Блондинка поливала живот Самолетова тонкой струйкой шампанского, отчего Самолетов похотливо хихикал, а брюнетка размазывала это шампанское пышным бюстом с большими коричневыми сосками и слизывала его длинным розовым языком. До минета дело не дошло, потому что от постоянного делового стресса у Самолетова было не все в порядке с эрекцией. Слышь, Самолет, - донеслось из аквариума, - а тогда с крестьянами нормально все прошло. Я даже сам не ожидал, что их родственнички схвавают бабки. Думал, придется нажимать, а они, как увидели банковкие пачки по сто тысяч, так и думать забыли про своих дорогих покойников! Да, помню… - ответил Самолетов. - А тот дед, с медалями, помнишь, схватил свои двести тысяч и давай кричать: где тут расписаться? Для него такие деньги до конца жизни. Он их, наверное, под яблоней закопал. Ты, Мадрид, представляешь, они же не знают, что с деньгами делать! Деньги ведь, они же работать должны. А пейзаны эти только и знают, что на похороны деньги откладывать, Во, точно! Он себе на эти деньги мавзолей на погосте построит, в натуре! Кстати, насчет мавзолея. Что там из Москвы по поводу кедровника слышно? Заглохли, нет? Да вроде заглохли. Вертяков решил там все вопросы, насколько мне известно, да и вообще, сколько уже времени прошло… Пока тишина. Сам посуди - что им до этого кедровника, таких заповедников по всей Сибири мильон до неба организовать можно. Так что это все только игры, Мадрид. Точно, игры. Раскидывают картишки… И весь основной навар в Москву идет. Деньги - воздух - деньги. Новая форма финансовых отношений… Эй, полегче, откусишь! Ишь, завелась… Самолет, ты извини, конечно, но как у тебя с этим делом, не поправилось? Не знаю… Сейчас выясним, Самолетов отодвинул худенькую блондинку, поливавшую его шампанским, и сказал: Ну-ка погоди,… А ты, как тебя… Марина, давай, это, в рот бери. Так он же мягкий… - игриво отозвалась пышногрудая брюнетка, - как же его брать? А вот так и брать. Бери мягкий, а чтобы стал - твердый. Что, я тебя еще учить должен? А можешь поучить? - развратно улыбнулась Марина. - Вчера у нас двое мальчиков были, так один у другого так в рот брал, что мне завидно стало. Ты за базаром-то следи! - возмутился глава комитета по расходованию местных природных ресурсов. - Мы тебе что - педики? Давай соси, да так, чтобы у меня глаза внутрь провалились. Ишь какой… - Марина жеманно повела полными мокрыми плечами и, нагнувшись, с протяжным чмоканьем всосала вялый пенис Самолетова, будто макаронину с тарелки. Во, давай… - Самолетов закрыл глаза и откинул голову на резиновую надувную подушку. - А ты, как тебя… Альбина, что ли… ты давай яйца облизывай. Мне это нравится, Альбина хихикнула и, откинув влажные белые волосы, опустила лицо между раскинутых ног Самолетова. Ух, ништяк! - оценил Самолетов свои ощущения. - Слышь, Мадрид, ты этой своей второй скажи, чтобы она яйца тебе полизала. Ха! - отозвался председатель комиссии по загородному частному сектору. - Поучи жену щи варить! Мои девчонки свое дело знают, правда, девчонки? Слышь, девчонки, а как насчет палчонки? Давай-ка, пухленькая, наденься-ка на меня как следует… Да не так, ты меня под воду опусти, а потом наденься. Во… Вот так, правильно… А ты давай пальчиками там щекочи. Да не ссы, не захлебнешься! Ух ты, я сейчас уже кончу… Давай вынимай меня из воды и снова бери в рот! Давай, говорю, а то я уже… Ну! Во-от… Вот так… Отсасывай, отсасывай, не ленись… Нравится? Вот и я говорю, отсасывай добро, не давай ему пропадать зря, я у тебя за питание высчитывать не буду, Ну что, кончил? - с завистью поинтересовался Самолетов. Ага… - расслабленно ответил Мадридов, - ништяк… А ты? Да у меня еще не встал пока… Но вроде что-то там… Ну ты давай, не подводи братана! А вы там сиськами не трясите попусту, вам что - деньги зря плачены? Во! Если он не кончит, оштрафую по полной! Слышь, Самолет, новая форма обслуживания: не кончил - нет денег. Как на море у страховщиков, нет спасения - нет вознаграждения! Увлеченные проблемами эрекции и эякуляции, участники и участницы приятной вечеринки не сразу заметили, что в "зале ВИП» появился еще один человек. - Ой, кто это? - удивленно спросила Альбина, случайно посмотрев в сторону входа. Самолетов неохотно открыл глаза и увидел стоявшего у плотно закрытой двери человека в длинном сером плаще, который, держа руку за пазухой, молча смотрел на развлекавшихся со шлюхами чиновников. Лицо человека было скрыто под серой сплошной маской с прорезями для глаз, и маска эта была сшита из гораздо более тонкого и дорогого материала, чем грубые шерстяные намордники спецназовцев. - Чего тебе надо? - раздраженно поинтересовался Самолетов. Человек переступил с ноги на ногу и ничего не ответил. Мадридский, услышав, что Самолетов с кем-то разговаривает, перевернулся на живот и подплыл к краю аквариума. Схватившись за прозрачный бортик, он слегка высунулся из воды и сказал: Тебя спрашивают, чего приперся? Невежливый… - грубым хриплым голосом ответил человек и достал из-под плаща маленький автомат с большим толстым глушителем. Смотри, какая штуковина, - сказал человек, повертев автоматом в воздухе, -побольше, чем у тебя, будет. Он указал стволом автомата на все еще стоявший в воде член Мадридского и спросил:

- Это он у тебя стоит или плавает? Кстати, я случайно услышал, что вы тут обсуждали вопрос, кто как кончает. Так вот, эта игрушка кончает лучше вас обоих, вместе взятых. Для начала она кончит тебя. Человек поднял ствол автомата и нажал на спуск. Раздалась шуршащая очередь, и аквариум, лопнув, рассыпался на мелкие осколки. Двадцать тонн зеленоватой воды рухнули на кафельный пол, и окровавленный мертвый Мадридский вместе со своими девками оказались среди осколков. Вода стремительно разлилась по просторному помещению, и неожиданный визитер резво вскочил на деревянный лежак, стоявший у стены. - Не хочется ноги мочить, - хрипло прокомментировал он свой прыжок. - Ну как, девчонки, нормально кончает моя машинка? Лучше, чем этот покойник? Девчонки, знавшие, что голосить нельзя ни в коем случае, сбились у стены в мокрую дрожащую кучку грудей и ягодиц и молчали. Молодцы, - похвалил их человек в маске, направляя ствол на Самолетова, который замер на своем дощатом лежбище, - знаете, что молчание - золото. Ну, золота у меня нэма, вы уж извините… Зато, когда я уйду, вы заберете все, что у них в карманах, Что значит «когда я уйду»? - неуверенным голосом спросил Самолетов, Ты… Вы хоть объясните, что вам нужно, если какие-то проблемы, можно решить. Да ну тебя! - брезгливо ответил человек, и по его хриплому голосу было слышно, что он поморщился под маской. - Мне на тебя и смотреть-то противно, не то что разговаривать. Он спокойно поднял ствол и выпустил еще одну короткую очередь. На голой груди Самолетова появилось несколько черных дырочек, из которых потекла кровь, и он, отвесив челюсть, уставился неподвижными глазами в потолок. - Ну вот, - удовлетворенно прохрипел человек и повернулся к девчонкам, полдела сделано. Услышав это, девчонки дружно задрожали, а Альбина даже тихонечко завыла. - Да нет, - поторопился сказать человек в маске, - я не в том смысле. Никто вас не тронет. То есть, конечно, при таком образе жизни вы обязательно найдете приключения на свои гладкие задницы, но лично я вам ничего плохого не сделаю. А вообще… Он откашлялся и продолжил своим грубым хриплым голосом:

- А вообще, бля, слушайте и запоминайте. Конкретно запоминайте. Эти два пидора, они из областной управы… Были. Так вот, вас будут спрашивать, кто тут постарался. А вы так и отвечайте, что был, мол, человек от городской братвы и исполнил приговор. Когда пахан через братков предлагает сотрудничать, то отказываться невежливо. Так и скажите - привет, мол, от смотрящего. Ясно? Ясно… - дрожащим голосом ответила Марина. И еще скажите, что это только начало. А если чиновники и дальше будут жопы морщить, то пуль у нас на всех хватит. Хау, я все… В общем, запомните и передайте мусорам, когда они приедут. А если не передадите, то тогда, значица, я к вам приду, и будет то же самое, что с этими двумя, но уже с вами. Когда я уйду, десять минут сидите и не рыпайтесь, А потом звоните и вызывайте ментов. Ясно? Ясно, - повторила Марина. - Ух ты, моя ягодка! - человек в маске хрипло захохотал, спрыгнул с лежака и нетороплива вышел из «зала ВИП», не забыв плотно закрыть за собой дверь. Когда его шаги затихли, Марина шепотом спросила: Девчонки, а кто это был? Альбина передернула плечами и ответила; А ты что, не поняла? Это киллер от бандюков. Он спецом пришел наших клиентов замочить. И передать через нас, что это наказание за отказ сотрудничать. Это же коррупция, поняла? Коррупция… - Марина покосилась на Мадридского, лежавшего в луже крови среди осколков стекла, потом посмотрела на распластавшийся на лежаке труп Самолетова, - а он сказал, что можно забрать у этих… Ты что, с ума сошла? - зашипела на нее Альбина. - Вообще ни к чему не притрагивайся, а то потом всю жизнь оставшуюся жалеть будешь. Ну тогда давай звонить ментам. Ладно. Только… Давай еще немножко подождем…

Глава девятая. НАТЮРМОРТ С УТОПЛЕННИКОМ

Сказать, что город был взбудоражен, - значит не сказать ничего. Томск, конечно, не Москва, но и не какой-нибудь там зачуханный Колопердичев, в котором пьяная драка сантехника Кирилла с участковым Мефодьичем считается апофеозом разгула бандитизма, о котором судачат потом целый месяц. За веселые годы, наступившие после развала Великого и Могучего, народ навидался всякого. Всё было как у людей - и заказные убийства, и стрельба на улицах, и бандитские разборки. Но такого ещё не было. Шутка ли - восемь трупов за одну ночь! И каких! Три братка, два высокопоставленных чиновника из самых верхов местного общества и трое гибэдздэшников в придачу. А каков антураж - тут тебе и залитая кровью сауна, и трупы, живописно валяющиеся вокруг черного «Мерседеса», и наконец, взорванный пост ГИБДД. Куда там Голливуду с его высосанными из пальца сюжетами! Газеты тотчас запестрели устрашающими заголовками - необычайно сенсационными, по мнению местных журналистов, Не отставали от коллег городские и областные телевизионщики. Смутные комментарии явно растерянных ментов только подливали масла в огонь. По городу поползли самые невероятные слухи, Неизвестно, какого накала достигли бы общественные страсти, если бы те, кому положено, не догадались утаить от пронырливых журналистов некоторые подробности ночной бойни. Причем подробности гораздо более интересные, чем вся эта кровавая голливудская бутафория. Как только полковнику Сидоренко доложили о найденном на трупе одного из бандюганов ментовском погоне, о записке с пепелища поста ГИБДД, наконец, о том, что успели понарассказать проститутки, обслуживавшие в сауне безвременно усопших городских начальников, - он тут же приказал, чтобы информацию эту навеки похоронили в недрах вверенного ему управления. Иначе он лично кастрирует всех болтливых блядей и вырвет их поганые языки. И только после этого Сидоренко позвонил Борису Тимофеевичу Вертякову, не побоявшись вытащить его из теплой постели, и в подробностях доложил обстановку. Выслушав начальника УВД, Борис Тимофеевич ни слова не говоря дал отбой и тяжело задумался. Сон как рукой сняло. Какой тут на хрен сон! Такая, казалось бы, отлаженная система вдруг дала трещину. «Система сдержек и противовесов» - вспомнил он любимую ельцинскую прибаутку и криво усмехнулся. Все эти записки и погоны на трупах наводили на крайне неприятные мысли. Неужели криминальные соратники передумали и затеяли собственную игру? Но какую? Неужели они задумали избавиться от него, как от лишнего колеса в телеге? Как, в общем-то, умный человек, Борис Тимофеевич понимал, что все его благополучие, по большому счету, дутое. Основанное на старом добром правиле - что охраняем, то и имеем. Построил забор на пустом месте, встал возле калитки да и дери десять шкур с любого, кто захочет через эту калитку пройти - то есть воспользоваться тем, что ему и так положено. А как иначе, если пипл - то есть население - покорно хавает все, что ему ни скорми? Эти гребаные так называемые избиратели прут, как бараны, голосовать за любого, кого им укажут, Их куриным мозгам ни за что не догадаться воспользоваться самыми элементарными собственными правами. Никогда не допереть, что они не монгольских ханов сами себе на голову выбирают, а обыкновенных управляющих, обязанных действовать в их же интересах! Им лень даже жопу подтереть - не то чтобы задуматься об улучшении собственной жизни! Так зачем с ними цацкаться - быдло, оно и есть быдло, пусть служит тому, кто умнее, кого бог наградил… - Гражданское общество, мать его! Не доросли, штаны сначала научитесь одевать, в носовой платок сморкаться! - буркнул Вертяков вслух и понял, что увлекся, Нервы, нервы… А ведь и правда - без него, Вертякова, вполне можно обойтись. Стоит только криминалитету заподозрить, что не такой уж он и авторитет среди городской элиты, - тут ему и конец. Никакие соглашения с Кругом не помогут, не на гербовой бумаге писаны, в арбитраж не пойдешь. Именно вся эта уголовная свора и способна его подвинуть, именно она и заинтересована в том, чтобы перестать делить с халявщиком потенциальные доходы и власть. Так неужели же они почувствовали в нем слабину? Неужели расстрел в сауне - это черная метка именно ему,

Вертякову. И это после виртуозных, по мнению Бориса Тимофеевича, переговоров с Белым, после договоренностей с Кругом, после смерш! триумфального выстраивания по струнке всего городского начальства на памятном собрании? Он еще тогда по-мальчишески возомнил себя эдаким Юлием Цезарем. Вот тебе и грех гордыни, и щелчок по носу высших сил, неожиданно для себя подумал Вертяков и в сердцах плюнул на собственный ковер. А ведь на этом самом собрании, победоносно озирал признавших его первенство чиновников, он кроме Юлия Цезаря вспомнил и о Бруте, Кто же, мол, из них - таких преданных и раболепных - станет моим Брутом? Так, мелочь, невинное и простительное в тех обстоятельствах позерство - а ну как и вправду накликал, завелась уже какая-нибудь гнида? Вертяков вдруг подумал о полковнике Сидоренко. Менты хоть и состоят формально при городской власти - но у них свои дела, свои доходы, свои сложные и давние отношения с бандюками, с барыгами. Что означает оторванный погон, подброшенный неизвестным убийцей? Можно ли положиться на Сидоренко в случае серьезных осложнений, не предпочтет ли он свои собственные корпоративные интересы? Борис Тимофеевич осознал, что в Сидоренко он уже не уверен. - Да это же просто паранойя, - воскликнул он и устремился к домашнему бару. Полстакана «Джонни Уокера» вернули уверенность в себе. «Ну нет, если это и вызов - то не мне лично, а всей городской властной вертикали, - привычно подсказал вселяющую бодрость формулировку изворотливый чиновничий ум. - Я вам не мальчик с грязной попкой! Мы еще поборемся. Будем разбираться». А полковник Сидоренко и впрямь призадумался. Чем больше он размышлял над ситуацией, тем меньше она ему нравилась. Если криминалитет вздумал наезжать на власть - грош цена Вертякову и всем его договоренностям. А записка с поста ГИБДД? Значит, война по всем фронтам? Синий переворот? Конец ментовским крышам и прочим сладким пряникам, так приятно сдабривающим тяготы государевой службы? Тогда тем более этот Вертяков на хрен сдался, впору о себе подумать. Начальник УВД даже пожалел на какой-то миг Вертякова - хорошо, что в органах все-таки дисциплина, есть на кого положиться. Не разбегутся, чуть что, как наверняка побежит от Бориса свет Тимофеевича вся его чиновничья шобла при первых же признаках серьезной опасности. Дисциплина есть дисциплина, особенно если ее поддерживает крепкая рука! Полковник был уверен, что имено такой вот крепкой рукой он и является, Между тем Сидоренко явно переоценивал степень своего влияния на подчиненных. Зеленый Бенджамин Франклин, вовремя сунутый в оттопыренный от частого использования нагрудный карман прикормленного обладателя ментовского кителя, сделал свое дело. Савелий Павлович Кругляков, он же смотрящий Круг, получил исчерпывающую информацию об обстоятельствах, сопутствовавших ночным убийствам, ненамного позже, чем Борис Тимофеевич Вертяков. В отличие от Вертякова, Круг комплексами не страдал и поэтому долго не раздумывал. Он пригласил к себе престарелого Скрипача и всё ему выложил. Скрипач сощурил хитрые глазки и с уверенностью опытного юриста выдал резюме:

- По форме выходит, что менты на нас катят, В таком случае получается, что Вертяков твой у своих не в авторитете и мы с пустышкой связались. Зря во все эти добазарки вписывались. В таком случае непонятно, кто нас самих пытается подставить - то ли сами менты, то ли еще кто. Кому-то очень надо. Кому - без стрелки не разберешься. Короче, лучше всего за пушки сразу не хвататься, а забить стрелку. И с ментами, и с городскими. Там все и перетереть и до чистой воды добраться. На том и порешили, И вовремя. Потому что уже на следующий день после убийств во взбудораженном состоянии оказались отнюдь не только мирные обыватели города Томска. Низовые звенья пострадавших структур - криминальной и ментовской - по-своему отреагировали на события, Инспекторы ГИБДД и милиционеры демонстративно передергивали затворы -Калашниковых» и "Макаровых-при виде любой мало-мальски коротко стриженной головы или татуированных пальцев. Татуированные и стриженые в ответ огрызались и похлопывали себя по оттопыренным под мышками пиджакам и курткам, под которыми явно угадывались наплечные кобуры, Чиновники всех рангов в ужасе шарахались от хорошо знакомых благодетелей, явившихся, как обычно, решать вопросы к обоюдному удовольствию. Взаимное озлобление быстро достигло критической точки. Кое-где уже были отмечены драки между участковыми, патрульными и приблатненными пацанами, В результате заметно пополнилось число коечников в местных больницах. Только какимто чудом пока еще не доходило до стрельбы. Замерла деловая жизнь - налаженные схемы взаимодействия криминального и официального миров дали сбой, парализовавший принятие необходимых решений. Предчувствие надвигающейся катастрофы буквально витало в воздухе. Неладное почуяли и обыватели ко второй половине дня улицы города заметно опустели. В такой ситуации телефонный звонок, раздавшийся в кабинете главы городской администрации, оказался как нельзя более кстати. Звонил Круг. Борис Тимофеевич, - холодно сказал он, как только Вертяков снял трубку, -вы а курсе происходящего. Поэтому считаю возможным первую часть разговора опустить и перейти сразу ко второй, Слушаю вас, Савелий Павлович, - осторожно ответил Вертяков, немного помедлив. Известные вам события ставят под вопрос существование наших с вами договоренностей, Борис Тимофеевич. Вы знаете, к каким последствиям это приведет. И это говорите вы, Савелий Павлович?! - невольно повысил голос Вертяков, однако быстро взял себя в руки. - После того, как вы сами нарушили эти договоренности? Неужели вы хотите сказать, что без вашего ведома могло произойти то, что произошло? Мы не в пионерской комнате, и я не намерен с вами препираться, - голос Круга приобрел оттенок брезгливости, - в нашем деле принято отвечать за свои слова и поступки, Послушайте, здесь какое-то недоразумение. Нам нужно встретиться и объясниться. На другом конце провода Круг удовлетворенно хмыкнул. Он добился, чего хотел, - поставил Вертякова в положение просителя. - Нам с вами встречаться ни к чему. После того, что произошло, это пока невозможно, Круг сделал едва заметное ударение на слове «пока», и Вертяков сразу же это оценил. Да, я понимаю. Однако мы можем выделить своих компетентных представителей, тех, кому мы абсолютно доверяем. Уверен, что таким образом мы сможем прояснить и урегулировать ситуацию. Хорошо, - после паузы, как будто нехотя, согласился Круг, - чтобы не допустить хаоса в городе, я готов использовать этот шанс. Конечно, конечно, - подхватил Вертяков, стараясь не показать собеседнику, как он доволен, - однако где же мы назначим встречу? Ресторан? Нет. Встреча должна быть на нейтральной, абсолютно безопасной территории, - подчеркнул Круг, - я пошлю своих ребят подобрать что-нибудь подходящее. Можете поручить вашему Сидоренко, чтобы и он предложил варианты. Я доверяю вашему выбору, Савелий Павлович, - с достоинством ответил Вертяков. Кстати, о Сидоренко. Думаю, не нужно объяснять, что его представители тоже должны быть на переговорах. Слишком много вопросов к нему, слишком много, - многозначительно повторил Круг, - а по поводу предполагаемого места встречи с вами свяжутся сегодня же вечером. Разговор был закончен. Вертяков понимал, что Круг переиграл его - построил беседу так, что Степан Тимофеевич в результате оказался отнюдь не равноправным партнером, которым себя считал, и уж совсем не Юлием Цезарем. Однако радость перевешивала - замаячил-таки свет в конце тоннеля! В конце концов, главное -дело, И Вертяков приказал секретарше вызвать полковника Сидоренко, На поиски подходящего места для стрелки Круг отрядил достойных специалистов. Пронырливый и хитрый Колян Тихий славился повышенным чутьем на опасность и непомерной осторожностью - если не сказать пугливостью. Эти полезные качества помогали ему с легкостью обходить все ментовские ловушки, так часто встречавшиеся на богатом приключениями жизненном пути тридцатилетнего домушника, Как ни старались менты, а спровадить Коляна Тихого на зону им удалось всего лишь один раз, хотя по совокупности подвигов он заслуживал гораздо большего. Да и то - можно сказать, что он сам туда пошел. Вроде как для приличия, чтобы обогатить биографию необходимой галочкой в анкете. Все знали - если где что не так, Тихий враз нюхом просечет. Вторым был Витя Спец - главный боевик Круга, начальник его команды быстрого реагирования. Уж кому, как не ему, лучше всех знать, где расположить засаду, как ловчее перестрелять в случае необходимости ничего не подозревающих недругов. Значит, и как уберечься от аналогичных ответных действий конкурентов. Специалисты подошли к делу ответственно. Долго перебирали возможные варианты. Дело было непростое. Круг доходчиво объяснил: от высоких договаривающихся сторон можно ожидать любой подлянки. Потому как слишком разные они, по правильному закону не ходят. Ладно городские - так еще и менты в собеседниках, дожили, блин. К тому же от стрелки этой слишком многое зависит. Поэтому если что не так - отвечать Коляну со Спецом первыми. Круг умел внушить исполнителям понимание важности возложенной на них миссии. О ресторане и речи не было. Не время давать пищу для фельетонов в местной криминальной хронике. Какой-нибудь пустующий склад или заброшенный завод, количество которых множилось в геометрической прогрессии с каждым годом молодецких экономических реформ, тоже не годились. Слишком много темных закоулков, в которых так удобно зашухариться с какой-нибудь стреляющей железкой в руках. Да и подходы к таким местам трудно контролировать - кто знает, кого надумают прихватить с собой остервенившиеся переговорщики? Парк, лес? Глупо. В этих елках-палках вообще не разберешь, кто под каким кустом засядет. Как раз тот самый случай, когда вполне вероятный неприятный финал имеет очень большие шансы подкрасться незаметно. Круг поисков постепенно расширялся. Однако успеха это не приносило. Выработанный песчаный карьер идеально подходил для того, чтобы на краях его обрыва с максимальным комфортом расположились снайперы. Участники стрелки на дне карьера таким образом будут преподнесены им в готовом к употреблению виде, словно на блюдечке с голубой каемочкой. Какой-нибудь пустырь на окраине города по первому впечатлению вроде бы и мог показаться подходящим. Там постороннему не спрятаться. А кто может поручиться за самих делегатов? Что там они с собой притаранят, схоронив под объемистыми пиджаками? Рентгеном не просветишь, обыскивать не станешь -случай не тот, и так все на карте, только обид еще и не хватало… Дела! - огорченно протянул Колян. - И это не канает. Пахан что сказал? Что будет их по трое с каждой стороны плюс основной да еще по паре, чтоб штаны поддержать. Так? Так, - очнулся от глубокой задумчивости Спец. - Ну и что с того? А то, что уже тринадцать человек. Не один на один. Скучкуются - все друг за другом не уследят. Если кто с подлянкой - беда тут как тут. Как тут проверишь? Хоть голяком их запускай… Ага, - заржал Спец, - голяком! И на необитаемый остров, типа как Робинзон Крузо! И тут Коляна осенило. - Блин! Вот именно голяком, в натуре, и именно на необитаемый остров! Голяком-то сразу видно, что человек чистый, волыну в жопу не засунешь! А на острове вода кругом, хрен кто их там достанет. Ну ты, Спец, голова! Хитрый Колян и тут не упустил возможности подстраховаться - в очередной раз оправдал свою репутацию. Пускай Спец думает, что это он сам придумал. Отметит Круг Коляна, похвалит за удачную выдумку - Спец может в обидку впасть. Понятно, что такой опасный завистник Коляну и даром не нужен. Ну, а не прокатит телега - всегда можно на того же Спеца стрелки перевести. Это все он, мол, а я тут ни при чем. Береженого бог бережет. Спец между тем искренне радовался удачной выдумке товарища. Гора свалилась с плеч - задание Круга можно было считать выполненным. Осталось проработать детали. С этим справились быстро. Сгоняли в ближайшую военную часть и за полсотни баксов тут же купили у какого-то штабного майора последнюю полукилометровку области. Карта порадовала - выяснилось, что глухих островков и на Томи, и на Оби предостаточно. Выбрали Обь - все-таки от Томска подальше, хоть и не слишком далеко, километров пятьдесят - шестьдесят. Опять же дорога хорошая - тракт на Мельниково, полчаса - и наши в дамках. Не откладывая дела в долгий ящик, погрузились в черный "Рейнджровер» и отправились производить рекогносцировку на местности. Помня об озлоблении ментов, особенно не гнали, так что уложились минут в сорок. Когда в долине, открывшейся с вершины очередной сопки, обнаружилась серебристая лента Оби - свернули с тракта на первый же попавшийся проселок. И проселок не подвел - через каких-нибудь пятнадцать минут осатанелой тряски вывел прямо на пустынный песчаный берег и оборвался. В том месте, где дорога терялась в песке, валялись несколько пустых бутылок и обрывки сетей. Судя по всему, если кто и пользовался проселком, так только рыбаки, да и то раз в год, во время осенней путины. Лес начинался километрах в двух от реки, от берега до леса простиралось поросшее редкой осокой болото. Противоположный берег еле виднелся в прибрежном тумане - Обь река широкая. А в полутора километрах вниз по течению разлегся остров. Утыканный редкими кочками, плоский, как блин, размером примерно с хоккейное поле. Место было идеальным. Круг внимательно выслушал гонцов и остался доволен. - Итак, дело сделано, - он посмотрел на свой платиновый «Ролекс», - сейчас десять минут шестого. Стрелку забиваем на завтра, на десять утра, Коляну быть на месте в восемь, возьмешь с собой Тарантелло. Поедете на грузовом «Фольксвагене», по пути в Тимирязевском заберете три лодки, за них отвечает Сиплый, он все приготовит, его предупредят. Лодки выгрузите на берег, сами вернетесь на тракт и будете там на связи, ждать окончания… хм… мероприятия. Обо всем докладывать мне лично. Спец вопросительно посмотрел на Круга. - Не беспокойся, Спец, тебе тоже дело найдется. Отдохни пока, а ко мне зайди часиков в восемь. Потолкуем. Колян со Спецом удалились, а Круг улыбнулся, представив себе, как он будет излагать условия стрелки Борису Тимофеевичу Вертякову и какой у того будет при этом вид. И он не ошибся в своих предположениях. После разговора с Кругом вид у Бориса Тимофеевича был настолько ошарашенный, что даже Элла Арнольдовна сочла за лучшее поскорее удалиться, сославшись на внезапное женское недомогание. Что за бред! Высокопоставленные чиновники мэрии, уважаемые люди, в одних трусах машут веслами в какой-то поганой лодке? Втроем? Некстати вспомнился Джером К. Джером - только собаки еще и не хватает для полного комплекта. Да что он о себе думает, этот Круг, это же издевательство, дискредитация государственной власти! Степан Тимофеевич достал из ящика письменного стола бутылку «Скотча», плеснул в хрустальный стакан на два пальца и одним духом выпил. Подумал, что в последнее время он что-то зачастил с этим делом. Пришел к выводу, что при такой жизни в этом нет ничего удивительного. И в завершение признался самому себе, что готов согласиться с Кругом, несмотря на то что предложенная им схема и отдает каким-то обидным балаганным фарсом, - В конце концов, не мне туда ехать, - подумал Вертяков. Налил себе еще «Скотча». Выпил и потянулся к телефону, Пора обрадовать Сидоренко. В отличие от Степана Тимофеевича, полковник Сидоренко воспринял условия Круга совершенно спокойно. Как профессионал, он сразу понял все выгоды диспозиции - остров голый, как голова Никиты Сергеевича Хрущева, на нем засаду не спрячешь. С дальнего берега даже е снайперский прицел ничего не увидишь, а на ближнем берегу болото. Из леса за болотом стрелять далеко, к тому же плоский и низкий остров практически не виден оттуда. Затея с раздеванием делегатов даже показалась ему остроумной. И впрямь -лучший вид обыска! В заголении своих подчиненных он никакого унижения для государственной власти не видел - полковник давно уже привык отделять собственные интересы от государственных. Эка невидаль - менты в трусах! Тут Сидоренко вспомнил недавний пикник, и его передернуло. Не мог начальник УВД забыть, как воры тогда побрезговали выпить с ментами, - он считал, что таким образом задета его офицерская честь. Однако долой лирику, Дел по горло. Во-первых, подобрать участников бригады «ух». Трое, говоришь? Ну что ж, будет вам и трое. Атос, Портос и Арамис, блин. Кто там у нас? Сидоренко принялся перебирать в уме своих подчиненных и невольно скривился. Эх, бздиловат народ, даром что морды поперек себя шире и глаза навыкате! Полковника давно мучила мысль, что не повезло ему с личным составом. Карманы у всех оттопырены, а вот насчет того, чтобы послужить без страха и упрека, с инициативой и смекалкой, - кишка тонка. Только и горазды ксивами махать да на безобидной мелкоте власть показывать. Не на кого положиться - чтобы по-настоящему, без оглядки! Один Жабко, как свет в окошке… Кстати, а вот и первая кандидатура! Пятидесятилетний Тарас Жабко был, как это ни странно, старшиной и в то же время давним другом и проверенным соратником полковника Сидоренко, Познакомились они еще в Барнауле, где молоденький лейтенант Сидоренко начинал свою карьеру после окончания новосибирского Высшего училища МВД. Салагу Сидоренко сразу же назначили старшим патрульного наряда - чтобы оттоптал как следует сапоги, прежде чем заслужить право по кабинетам телеса наращивать. В подчинении у него и оказался сержант Жабко. По сравнению с Сидоренко Жабко выглядел ветераном. Он к тому времени уже оттарабанил в органах целых два года и прекрасно разобрался, где на ментовской службе пряники лежат. Хохляцкая смекалка не подвела. Новоявленный начальник и его первый в жизни подчиненный быстро сошлись. Да и могло ли быть иначе - они прекрасно дополняли друг друга. Опытный Жабко на карьеру не претендовал - давно уже понял, что по его характеру старшина - самое то. Ответственности минимум, зато возможностей хоть отбавляй. Особенно в смысле общения с населением с целью раскулачивания всевозможных торгашей - от мелких бабуль до жирных кооператоров и ларечников. Сидоренко, напротив, лелеял самые честолюбивые замыслы и в мечтах уже примеривал к своим кургузым лейтенантским штанам генеральские лампасы. Поэтому он с удовольствием дал Жабко полную волю решать материальные вопросы, как тому заблагорассудится. Сам же с головой погрузился в кадровые интриги. И небезуспешно - его постоянно куда-нибудь переводили, каждый раз с повышением. И каждый раз он умел устроить так, что вместе с ним переводили и верного Жабко. В результате нынешний полковник и вечный старшина к настоящему моменту представляли собой чрезвычайно эффективный симбиоз. Начальник УВД был уверен в Жабко, как в самом себе, - такой не подсидит. Ему это просто не нужно. А в смысле повышения благосостояния человек незаменимый -благодарный за покровительство Жабко исправно отстегивал начальнику ровно половину от своих доходов. И ни разу не обманул - молодец, честный парень! К тому же Жабко всегда был в курсе всех ментовских слухов и сплетен и исправно доводил их до сведения своего друга-начальника. В управлении многие уже начинали его побаиваться. Да, без такого не обойтись в деликатных и небезопасных делах. Тем более в таком деле, которое намечено на завтрашнее утро. «Вот вам и кардинал Ришелье», - весело подумал Сидоренко, вспомнив закулисного воротилу из телесериала с Боярским в главной роли. Книг он не читал, поэтому о романе Дюма имел смутное представление. Остальных делегатов подобрать было проще пареной репы. Кто там у нас главный по организованной преступности? Ага, господин подполковник Семчук. Вот и пусть протрясет пузо, побеседует с подопечными. Подтвердит профессионализм, так сказать. А кто в мэрии постоянно околачивается? Дорогушазаместитель, полковник Кушаков. И его туда же. Чтобы заодно лишний раз почувствовал, кто в управе хозяин. А то что-то больно боек стал в последнее время - уж не сам ли в генералы метит? Сидоренко внезапно громко засмеялся, вспомнив, как на первое апреля они с Жабко разыграли Кушакова. Сварганили поддельный министерский приказ -мол, отныне всем чинам от генерала и выше велено носить лампасы не только на штанах, но и на трусах. И ведь поверил, хорек! Да, здорово повеселились тогда. Ну ладно, с укомплектованием бригады «ух» покончено. Теперь главное. Как опытный и ответственный профессионал, полковник Сидоренко пришел к выводу, что он лично должен осмотреть место завтрашней сходки. Как говорится, во избежание чего, Есть такое слово - надо! Верный Жабко получил необходимые инструкции и отправился готовить машину. Уже начало темнеть, когда управленческий УАЗик выполз на берег Оби. Так и есть - остров, обозначенный на предоставленной людьми Круга подробной карте, как миленький чернел на фоне полыхающей оранжевыми закатными бликами воды. - Ну что, Тарас, готовь плавсредство. Тарас вытащил из машины двухместную надувную лодку с ямаховским мотором, Пускай эти, блин, дипломаты завтра веслами машут - а у нас под рукой магазин… Веселый рыбак» бизнесмена-патриота Мирзоева. Который всегда готов помочь органам - безвозмездно, ха-ха, Подкачав плавсредство компрессором, Жабко спустил его на воду. Минут через десять экспедиция высадилась на остров. Пока Сидоренко прогуливался вдоль кромки воды, Жабко обшарил каждую кочку, даже пару раз по-собачьи разметал песок в показавшихся ему подозрительными местах. Под конец из-за сгустившейся темноты пришлось воспользоваться фонариком. Все было чисто. - Ну что, будем собираться в обратный путь, - решил полковник, выслушав доклад Жабко. С трудом подавил он в себе желание засунуть под какую-нибудь кочку «Макарова» - нельзя, мы же солидные, блин, люди! Слово держим. И они уже было направились к лодке. Вдруг в луче фонарика, которым Жабко напоследок провел по воде, высветилась какая-то темная куча. Покачиваясь на речных волнах, куча медленно приближалась, пока не застряла на отмели метрах в пяти от берега. - Это еще что? - пробормотал Сидоренко. Уж не круговская ли подлянка? Или Вертяковские собрались с духом свинью подложить? - Тарас, а ну-ка глянь! Жабко, чертыхаясь, снял ботинки, носки, закатал форменные брюки и полез в воду. Когда до непонятной кучи оставалось не более пары шагов, он замер, как столб, и громко икнул. Ну? - свистящим шепотом позвал Сидоренко. Ему стало не по себе. Жабко неуверенно подошел к куче, протянул к ней руку - и тут же отдернул. Да тут трупак! - наконец откликнулся он. - Что еще и трупак, мать твою? - не сдержался Сидоренко. - Толком говори, не стой бараном! - Да ты не переживай, Саныч, успокоил Жабко разволновавшегося начальника. Наедине он общался с Сидоренко по-дружески, при сослуживцах же, понятное дело, таких вольностей себе не позволял. Трупак как трупак, - пояснил он, - раздутый весь. Давно, видать, плавает, может, от самого Новосибирска, Ого, да у него гайка на пальце! Что за гайка? - враз опомнился Сидоренко. - А ну, погоди! Он моментально разулся и прошлепал к утопленнику. Тот выглядел жутко. Распухшее тело забродившим тестом выпирало из-под разлохмаченного костюма, на месте лица колыхалась какая-то творожная подушка. Но менты не барышни, Жабко перевел луч фонарика на правую руку покойника. Ослепительно заблестел массивный золотой перстень. Да он, похоже, еще и с - О-о-о! - оценил находку начальник УВД. брюликами! А ну, Тарас, давай! флегматичный Тарас пожал плечами и ухватился за перстень. Он не отличался брезгливостью. Сидоренко придерживал покойника за пиджак, стараясь не вляпаться в полуразложившуюся плоть. - Тяни! - рявкнул он. И Жабко потянул. Однако разбухший палец утопленника не отпускал драгоценную находку. - Давай, давай! Жабко рванул изо всех сил. Подгнивший палец не выдержал и оторвался вместе с перстнем. Оба мента разом рухнули в воду, поднимая тучи брызг. Туловище утопленника по инерции наползло на Сидоренко, и он зашипел от омерзения, в панике отталкивая его руками. В довершение всего склизкий палец выскочил из сжатой пятерни Жабко, как пробка из бутылки шампанского, отлетел далеко в сторону и вместе с перстнем навеки исчез в речной пучине. Пока менты возились с трупом, пустив его вниз по течению от греха подальше, пока перлись на лодке и запихивали ее в машину, они окончательно продрогли. Только далеко за полночь добрались до города Сидоренко и Жабко, насквозь промокшие, грязные и злые как черти. Вылезая из машины у своего дома, полковник даже не посмотрел на товарища. Жабко помалкивал в тряпочку - знал, что виноват. Покорно порулил отсыпаться перед ответственным мероприятием. А Сидоренко не спалось. Не помогли и заветные сто пятьдесят граммов -Гжелки» местного разлива. До утра ворочался он под теплым одеялом. Переживал. Не спалось и Борису Тимофеевичу Вертякову, да только по другой причине. Лежа в кровати и разглядывая лепнину на потолке своей спальни, он думал. Думал о том, правильно ли подобрал своих представителей для завтрашних переговоров. И терзался при этом смутными сомнениями. Вспоминал, не упустил ли чего. Какой-нибудь мелочи, которая может привести к необратимым последствиям. Ведь от поведения делегатов напрямую зависит его, Вертякова, личная судьба! Приходилось раз за разом вспоминать все подробности совещания, которое он провел вчера вечером в самом узком кругу наиболее надежных, по его мнению, соратников Отзвонившись полковнику Сидоренко после разговора с Кругом, Степан Тимофеевич сразу же углубился в изучение брошюры под названием «Руководящие работники мэрии города Томска». Брошюру эту он сам распорядился издать, как только занял руководящее кресло. Уступил просьбам коллег, жаждавших публично отметиться в роли больших начальников. Более того - распорядился принудительно распространить издание по всем городским, районным и школьным библиотекам. Стремление выделиться из серой массы надо поощрять - это в интересах государства! И вот на тебе - пригодилась книженция. Все перед глазами, с биографиями и характеристиками, выбирай не хочу, Ну и кого же выбрать? Вертяков долго перелистывал брошюру, выписывал в сафьяновый блокнот с монограммой подходящие фамилии. Потом вычеркивал, в задумчивости грыз серебряный «Паркер», опять выписывал, чертил понятные одному ему стрелки и знаки, Наконец оторвался от исчерканного блокнота. Вот они, наши герои. Бродский Михаил Борисович, начальник юридического отдела. Изворотлив, хитер. Крючкотвор, каких мало, кого хочешь заболтает - как-никак бывший адвокат. По роду бывшей профессии активно общался с уголовниками из числа клиентов, многие ему благодарны за скошенные сроки и уход из-под суда подчистую. Да и в УВД у него масса знакомых по той же части, есть и прикормленные. Кому, как не ему, со всей этой публикой общаться? К тому же хорошо повязан - сидит на городских нотариальных конторах, на откатах по арбитражным делам. Скрупулезно делится доходами -по крайней мере за руку на крысятничестэе его еще никто не поймал. Ценный кадр. Будет за старшего, Парамонов Виктор Игоревич, Витек. Заведует городским хозяйством. Знает его назубок, как свинья знает каждый сучок собственного корыта. Медлителен, но цепкий, как клещ. И, как клещ, готов насасываться с этого самого хозяйства, пока не лопнет. Впрочем, до этого пока далеко. Не один такой город, как Томск, способен высосать до донышка Витек. Не зря понимающие люди пророчат ему большое будущее! Вполне годится на роль ходячего справочника для Бродского, если дойдет вдруг до нового дележа доходных мест. К тому же а молодости баловался президентским видом спорта - кандидат в мастера по дзюдо. А ну как пригодится, не ровен час? Хорошо. Дойдя до третьей фамилии, Борис Тимофеевич поморщился. В компанию обязательно следовало бы включить кого-нибудь из силовиков. Однако после того как начальник городского УВД превратился в самостоятельного фигуранта переговорного процесса, у Вертякова остался всего лишь один кандидат, которого с некоторой натяжкой можно было причислить к представителям силовых ведомств. Да и тот - Хачик Гамлетович Погасян, начальник налоговой службы города и области, Ну да делать нечего, ему хоть пистолет по службе положен. Хотя как раз пистолет завтра и ни к чему - они же на остров в одних трусах поплывут, Легко спрогнозировав реакцию своих избранников на такую перспективу, Вертяков нахмурился. И разозлился одновременно. Ну откуда взять людей? Деньги загребать, сидя в казенных креслах, все рады - а отдуваться ему одному! - Ну, страна! - процедил он сквозь зубы, и перевел телефон в режим конференции, и тоном, не допускающим возражений, вызвал всех троих к себе. Немедленно, Все прошло на удивление гладко. Хоть Борис Тимофеевич и не чувствовал себя больше Юлием Цезарем, однако сумел собраться и принять довольно грозный вид. Вполне достаточный для вразумления подчиненных, какими бы шишками на ровном месте они себя ни считали. Он хорошо подготовился. В кратких, но образных выражениях объяснил Бродскому и Парамонову с Погасяном, куда и зачем они должны завтра утром отправиться и как им нужно там себя вести. И отчеканил, заметив демонстративное отсутствие энтузиазма:

- Лучше в трусах на необитаемом острове, чем в костюме от Версаче в гробу! Всем понятно? Вопросы есть? Вопросов не было. Вертяков удовлетворенно кивнул и царственным жестом дал понять подчиненным, что они свободны. Пока. Нет, все-таки по плечу ему римская тога! Борис Тимофеевич пожалел, что отпустил Эллу Арнольдовну - настоящее искусство требует понимающего зрителя. Да и хороший минет никогда не бывает лишним, Вспоминая обо всем этом, Вертяков вдруг почувствовал, что возбудился. Тьфу, этого только не хватало! Жена на курорте, Элла Арнольдовна неизвестно где, бандюки с ментами готовы на куски разорвать - а ты лежи тут без сна с торчащим хером! Однако сон в итоге взял свое. Борис Тимофеевич повернулся на бок, натянул на голову атласное одеяло. - Нет, все-таки есть во мне что-то выдающееся, - пробормотал он сквозь навалившуюся дремоту. - Цезарь… Брут… И сладко засопел, За окном забрезжил рассвет.

Глава десятая. ДИПЛОМАТИЯ В ТРУСАХ

Наступило историческое утро. В семь часов Савелий Павлович Круглое уже был на ногах, Вышел в гостиную, размерами смахивающую на парадный зал Екатерининского дворца, подошел к стрельчатому окну. Побарабанил пальцами по бронированному стеклу. Что за вид! Нет, не зря он выстроил особняк прямо на берегу Томи, да еще и с десяток гектаров землицы вокруг прихватил. Сявки из Водоканала, правда, хай подняли - природоохранная зона, то да се. Даже общественность протестующую из-под какой-то коряги выкопали, сотни две пенсионеров с плакатами напустили. Ой-ой, напугали до полусмерти! Сявкам - по пачке зеленых в зубы, пенсионерам - по пузырю да по продуктовому набору, вот и все дела. Сдулась общественность, вмиг забыли про природу ее бдительные охранники. Зато Круг теперь наслаждался тишиной и свежим воздухом в паре десятков километров от центра города. Восстанавливает силы, растраченные в неусыпной заботе об общем благе, И зря бурчат замшелые лагерные авторитеты, что настоящий вор не должен жить в роскоши. Напрочь отстали они от жизни. Разве это роскошь? Это справедливое воздаяние за заслуги. А то, что заслуг у него немало, - вся братва подтвердит как на духу, Ну а вид и впрямь чудесный. Китайские мудрецы говорят, что созерцание проточной воды успокаивает нервы и облагораживает душу. Да только Кругу нервничать причин нет, отлаженный механизм работает, как часы. Вот и сейчас Круг знал, что все идет по плану. Коля Тихий и Тарантелле уже въезжают в Тимирязевский, исполнительный Сиплый лодки приготовил и уключины смазал. Спец, следуя полученным накануне инструкциям, заехал за Скрипачом и ждет, пока тот соберется. Скрипач вписался быть на стрелке старшим от воров, его можно и подождать - человек уважаемый и почтенный. Только хмыкнул, когда узнал, что придется в одних трусах на стрелке базар вести. Потом они направятся к выезду на Мельниково. Там к ним присоединится звероподобный Пига - недругов пугать. Времени у всех вагон, опозданий не предвидится. Уверен был Круг и в том, что и остальные участники стрелки шевелятся, как по-писаному. Вертяков уже наверняка в своем кабинете, Сидоренко - в своем. А представители их в течение ближайшего часа рассядутся по казенным машинам и двинут к заветному месту. Только они, таков уговор. Уговор, как говорится, дороже денег. А в таких случаях, как сейчас, -дороже жизни. Ответа за базар еще никто не отменял. Большие дела требуют серьезного отношения. И никаких подлянок. Люди солидные, позориться не с руки - навек имя потеряешь. Или лицо, как говорят те же умные китайцы, А всего вернее - и голову в придачу. Круг не ошибался. Вмешательства руководителей больше не требовалось. Камень столкнули с горы - и дальше он покатился уже сам по себе, по проторенной кнутом и пряником колее. Оставалось только ждать. И куда только подевалась знаменитая российская расхлябанность? К перекрестку, с которого начинался тракт на Мельниково, практически одновременно с трех сторон подъехали три черные машины. В «Ламборджини» сидели чиновники. Нет, не зря был пущен налево заповедный кедровник! Покупатель оказался солидным партнером. Не какой-нибудь скряга ларечный - помимо откатов ответственным лицам он еще и подарил мэрии это чудо итальянской техники, слегка смахивающее на межпланетный корабль из «Звездных войн» Джорджа Лукаса. По правде сказать, на улицах Томска -Ламборджини» выглядел диковато. Со вкусом у наших скоробогатеев пока еще не все в порядке. Нуда ничего, пообтешутся. Детишек в Сорбонну пошлют, глядишь, детки и папаш отучат от купеческих замашек. Зато для повышения престижности направляющейся на стрелку делегации -Ламборджини» очень подходит. Представители криминалитета, расположившиеся в обыкновенном -Гелентвагене», так не думали. Во, клоуны! - заржал Спец при виде чиновничьего экипажа. - Да им с этой телегой в Луна-парке самое место! Хороши они на проселке будут! Ладно, сынок, - успокоил его Скрипач, - намто что до их понтов обезьяньих? А вот то, что люди стараются, впечатление хотят произвести, -хорошо. Не уверены, значит, в себе. Учтем. Спец уважительно примолк. Да, Скрипач - это голова! Пига не слушал, равнодушно глядя в окно. -Гелентваген», -Ламборджини» - какая разница? Лишь бы работала телега да возила тебя, куда надо. Хоть УАЗик с мигалкой - только без решеток. Ему было все равно. А вот членам ментовской делегации оказалось совсем не все равно. Потому что именно на управленческом УАЗике они и прикатили, положившись на мнение практичного Жабко, Самое то по лесу шастать. Теперь Семчук с Кушаковым чувствовали себя опозоренными что, в управе машин хороших нет? Да тот же -БМВ-пятерка, на котором ездит Сидоренко. А у гибэдэдэшников - сплошь иномарки! Теперь трясись тут на паршивом ведре с гайками… Только нежелание распускаться перед младшим по званию удерживало их от матюгов. Жабко при этом хитро помалкивал - он-то знал, кто здесь главный. Не по званию, а по близости к уху начальника. - Очень хорошо! - недовольно буркнул наконец Кушаков. - Благодарность тебе в приказе, Жабко. Наелись говна по твоей хохляцкой милости. и покосился на Семчука - не обиделся ли? Вроде нет, - Давай рули, кулацкая душа! Хоть первыми поедем, чтоб не так за державу было обидно. УАЗик вывернул на тракт. За ним последовал ¦Ламборджини». Бандитский -Гелентваген» замыкал колонну. Со стороны казалось, что это какая-то правительственная делегация. Тем более что полковник Сидоренко накануне приказал начальнику ГИБДД подполковнику Сирому, чтобы его подчиненные не быковали, как обычно, и обеспечили колонне беспрепятственный проезд. Так и вышло. Инспекторы ГИБДД попрятались по своим будкам и постам, попутные и встречные водители жались к обочинам, завидев машины с делегатами. Менты и гибэдэдэшники, кое-где встречавшиеся по пути следования, на всякий случай отдавали честь. Козыряли бандитам и городскому начальству. А вот своему собственному ментовскому начальству - нет, не козыряли. Потому что были уверены, что УАЗик с мигалками - это всего лишь машина сопровождения, И от этого настроение посланцев полковника Сидоренко никак не улучшилось. Ехали примерно полчаса. Миновали красный микроавтобус с Коляном Тихим и Тарантелло. Они все приготовили в соответствии с приказаниями и теперь стояли на обочине тракта, указывая место поворота на проселок. В том же порядке свернули и углубились в лес. Машины тяжело и разноголосо заурчали, преодолевая ухабы и колдобины. Огромные кедры заслонили солнце. И без того не очень веселые пассажиры заметно помрачнели - притих даже жизнерадостный Спец. А вот и матушка-Обь. Проселок кончился, а вместе с ним закончилась и зубодробительная тряска, По прибрежному песку, как по мягкому одеялу, покатили вниз по течению. Вскоре замыкавший движение «Гелентваген» остановился и мигнул фарами. Тотчас остановился «Ламборджини», через несколько секунд замер и УАЗик. Машины, как на параде, выстроились в цепочку вдоль берега на расстоянии метров пятидесяти друг от друга и примерно в ста метрах от воды. И от трех фанерных плоскодонок с веслами - по одной посудине на каждую машину, - Любо-дорого посмотреть! - не удержался полковник Кушаков, - Ну прям Германия! Штирлиц, шпионские страсти! Кушаков считал себя тонким политиком с большим будушим. Поэтому он не упускал случая похвалить немецкую точность. Думал, что может пригодиться, как-никак наш президент с канцлером Шредером дружит, сам по-немецки говорит, в Германии служил. Подполковник Семчук недовольно покосился на сидорекковского заместителя - недолюбливал выскочку. Немец херов! Задолбал своей Германией, в жопу ее себе засунь. Нашел время! Однако сдержался - и впрямь не время. - Ладно тебе, пошли, - вон все уже выгружаются. Захлопали дверцы. Переговорщики выбрались на свежий воздух и остановились возле своих машин, щурясь от яркого солнца. Чудесная погода и окружающие красоты сделали свое дело - они заметно приободрились. - Эх, хорошо! - вырвалось у городского завхоза Витька Парамонова. Конечно, хорошо, - если сюда на пикник выбираться, а не на стрелку с непредсказуемыми последствиями. Все посмотрели на видневшийся вниз по течению блинообразный остров. - Эй, господа хорошие! - послышался со стороны бандитского «Гелентвагена» надтреснутый голос Скрипача. - Не пора ли начинать? И первым снял пиджак. Его примеру нехотя последовали остальные. Кто угрюмо, кто со смущенным хмыканьем, а некоторые особо жизнерадостные даже и с прибаутками. Однако скрыть внутреннее напряжение мало кому удавалось. Через пару минут массовый стриптиз закончился, и полномочные представители высоких договаривающихся сторон остались в одних трусах. Причем весьма разнообразных. Чиновники, косившие под европейцев, щеголяли в обтягивающих фирменных плавках - даже пузатый Витек Парамонов, Бандиты, не придававшие особого значения качеству своего нижнего белья, -кто в чем. Лишь бы удобно было. Милицейские же оказались как на подбор - все в пестрых сатиновых трусах чуть не до колена. Именно такую форму нижней одежды диктовала неписаная мода, укоренившаяся в управлении. Чувствительный Семчук посмотрел на Жабко, у которого по трусам весело гонялись друг за другом волки и зайцы из мультфильма «Ну, погоди!» и плюнул. Опять обосрались! Сначала УАЗик, теперь это… Блин, ну почему столько недоработок? Кругом профессионалы, а важное дело страдает из-за поганых мелочей. Как теперь на равных вести базар? Морщась, как от зубной боли, он перевел взгляд на бандитов и чиновников, ожидая каких-нибудь смехуечков с их стороны. Ничего подобного. Все с крайне озабоченным видом внимательно разглядывали друг друга. В том числе и его собственные коллеги. «Бздят! - догадался Семчук. - Ну ладно, если нас или бандюков. А этих-то фазанов вертяковских чего бояться? Дожили,.» Однако и сам тут же принялся ощупывать цепким взглядом окружающих. Не пропустил и вертяковских фазанов. - Гм… Господа! - нарушил общее молчание как раз один из них, юрист Бродский. - Да хватит же, ейбогу. Это, наконец, смешно. Неужели мы еще не насмотрелись друг на друга за долгие годы нашего, будем говорить, сотрудничества? То-то и оно, что насмотрелись. Но делать нечего. Пора. Переговорщики побрели к своим лодкам, загребая песок босыми ногами. Погрузились по трое и отчалили. Грести вниз по течению было легко. К острову подплыли почти одновременно, но с разных сторон - это было оговорено. Вытащили лодки на берег, чтобы не унесло течением. Сошлись в центре острова. Не сговариваясь, расселись в кружок - кто по-турецки, кто на ближайших кочках. Курящие выложили перед собой сигареты -для курева было сделано исключение, его можно было захватить с собой вместе с зажигалками. А все остальное - ни-ни, ни бухалова, ни хавки, ни даже воды газированной! Не говоря уже о мобильных телефонах. Помолчали для значительности, бросая друг на друга быстрые косые взгляды. Кому-то надо было начинать. Наконец один из присутствующих демонстративно прокашлялся, привлекая к себе внимание. Это подал голос главный юрист городской управы Михаил Борисович Бродский, - Ну так что же, господа, - начал он, - как говорил Горбатый из любимого всеми нами фильма, покалякаем о делах наших скорбных? Милицейские сдержанно улыбнулись, а Скрипач еле заметно покачал головой. Не любил он всю эту туфту киношную, где правды ни на грош, а базары все как на подбор левые. Уж он-то в этом понимает - скоро тридцать лет как в авторитете. Насупились и Пига со Спецом - им-то все это кино по барабану, но уж больно резануло слух несоответствие между бархатистым адвокатским говорком и произнесенной им фразой. Чуткий, как летучая мышь, Бродский тут же это заметил и изменил тон. - Итак, - продолжил он сухо и по-деловому, как нам хорошо известно, позапрошлой ночью были убиты восемь человек. Два высокопоставленных сотрудника мэрии, трое ваших коллег, - он слегка поклонился в сторону Скрипача и его соратников, - и три сотрудника ГИБДД. Уже нонсенс, но это еще не всё. Полагаю, присутствующие ознакомлены с некоторыми, скажем так, настораживающими подробностями этого дела. Все сдержанно закивали головами, а Спец вдруг накатил: Настораживающими, говоришь? Ментовский погон на замоченном Кренделе - это тебя настораживает? А по-нашему, так это расписка… - и осекся, остановленный предостерегающим взглядом Скрипача. Подождите, господа, - Бродский слегка побледнел, но продолжал уверенно, - получается, что у всех нас есть повод для претензий друг к другу. Взять хотя бы показания проституток из сауны, в которой убили наших сослуживцев. По их словам, убийца назвался представителем вашей епархии, -снова полупоклон а сторону бандитов, - да еще и подчеркнул, что это только начало! Да что там блядей слушать! опять встрял Спец и опять был остановлен Скрипачом. Скрипач отлично знал, что в начале разборки всегда лучше помалкивать и побольше слушать - и уж тем более не оправдываться. - Блядей? - не выдержал подполковник Семчук. По чину вести разговор следовало сидоренковскому заместителю Кушакову, однако тот упорно отмалчивался. - Это еще надо разобраться, кто блядь! - возмущенно сказал Семчук, - А записка, где пост разнесли и наших положили? Там по-русски, между прочим, написано, как в протоколе, - ваше дело, бандитское! И он уже сунулся было к кобуре - но тут же плюнул с досадой. Готовая к действию рука уткнулась в холодный голый живот. Запахло жареным. Бандиты подобрались, налоговик Погасян с Витьком Парамоновым тревожно переглядывались, теребя завязки фирменных плавок. - Ну что вы, люди добрые, - наконец вступил в разговор Скрипач, - нам же дело делать, а не обидки свои справлять. Надо по справедливости рассудить и наказать виноватого. Так вот давайте и рассудим спокойно - кто всю эту муть навел? Да-да, поспешно подхватил еще больше побледневший Бродский, - здесь не следует пороть горячку. Древние римляне при расследовании преступлений в первую очередь задавались вопросом: кому выгодно? - Вы бы, Михаил Борисович, еще питекантропов каких-нибудь вспомнили, остывая, буркнул Семчук. - Нам-то точно вся эта бодяга ни к чему. Ну, что молчишь, товарищ полковник? - злорадно обратился он к Кушакову. Тот, однако, опять отмолчался. - Так ведь и нам ни к чему, вкрадчиво продолжил Скрипач, ведь только что обо всем договорились, все куски распределили так, что никому не обидно, - самое время тихо-мирно жить-поживать да добра наживать. Так с каких радостей нам все это херить и на ментов ¦ простите, на органы - тянуть? Да еще и на городские власти? Без предъяв, на пустом месте? Мы не отморозки бритые, у нас так не принято. Бродский отметил про себя, что Скрипач поставил ментов выше городской администрации, которую упомянул как бы походя. Полезная информация для Вертякова. Да и для самого Михаила Борисовича лично. Ах ты павиан синий! Борис Тимофеевич Вер тиков совершенно уверен в непричастности руководимого господином Кругом сообщества к этому прискорбному инциденту, -витиевато заверил он между тем Скрипача. - Ладно, - рубанул Семчук, который окончательно махнул рукой на Кушакова и взял беседу в свои руки, - думаю, что и дурак поймет, что нам погонами оторванными разбрасываться ни к чему. От лица нашей делегации уполномочен заявить, что УВД тут ни при чем. Заявлять-то Сидоренко уполномочил вовсе не его, а упустившего инициативу Кушакова. «Эх, - подумал Жабко, поблескивая хитрыми глазками, - будет что рассказать другану-начальнику про его подчиненных под бутылочку очищенной!» - В таком случае, - поднял густые брови Бродский, - становится очевидным, что нас всех, что называется, подставили - и именно для того, чтобы вызвать междоусобный конфликт. Участники стрелки оживились. Такой вариант явно устраивал всех. Заветное слово было произнесено, гора упала с плеч - угроза повальной кровавой разборки отодвинулась. Все, в том числе и помалкивавшие до этого, заговорили разом. Так и есть, в натуре! Подстава, ясный перец! Согласитесь - это абсурд, поднимать такую бучу, когда… Точняк, блин! Выждав, пока участники стрелки выпустят накопившийся пар, Скрипач поднял высохший палец:

- Ну что, очень хорошо. Никто из присутствующих в этой поганке не при делах - порешили и забыли. Но кто-то ведь сырость развел? Понятно, что не господь-вседержитель. Мы не можем терпеть, чтобы в нашем городе - в нашем! - подчеркнул он, - творился такой беспредел. И оставался безнаказанным! Иначе народ совсем распустится, уважать перестанет. А нам порядок здесь еще держать и держать. Больше положиться не на кого. ¦ Совершенно верно, уважаемый… - Бродский сделал паузу, надеясь, что Скрипач назовет свои имя-отчество, но, не услышав ответа, торопливо продолжил: - Очевидно, что это провокация. Провокация, задуманная, как я уже сказал, с четкой целью перессорить ведущие созидательные силы и вызвать в городе хаос. Это подрывает интересы государства! Язык некстати поволок Михаила Борисовича по привычным профессиональным рельсам, но он вовремя спохватился и замолчал. И правильно, - Какое, на хер, государство? Ты дело говори! - снова занервничал Спец, и опять Скрипач мгновенно успокоил его взглядом. Они прекрасно понимали друг друга. А дело, выходит, такое, - задумчиво сказал Скрипач, - что все эти уши, похоже, из одной головы растут. Есть такое мнение, - подтвердил Семчук, - я когда материалы просматривал, мне показалось, что есть во всех этих мокрухах что-то общее. Не почерк, а идея какая-то, что ли… - Что вы имеете в виду? - проснулся вдруг Кушаков. Семчук чуть не гаркнул; что имею, то и введу! Но ничего не ответил, отвернулся, махнув рукой. Это заметили все - и запомнили, каждый по своей причине. Верняк! - воскликнул Спец. - Типа, ясно. Хоть в одиночку, хоть с командой -а шишка в этом замесе есть, ну, типа, организатор. Тот, кто в обидках на нас на всех конкретно. И человечек этот должен быть, во-первых, небедным, - продолжил Семчук, - переполох с восемью мокрухами нынче не дешево стоит. Хоть команду собирай, хоть сам старайся. Во-вторых, сильно сердитым. И чтоб думал при этом, что рассердил его кто-то из нас, а может, все сразу. Мозги Бродского лихорадочно заработали. И тут его осенило. От избытка чувств он даже позабыл о своем адвокатском лоске, которым очень дорожил. - Ё-мое! - воскликнул он. - А не наш ли это американец? Послышались удивленные возгласы. - А что? Денег у него - как фантиков. И, между прочим, новый дом у него недавно сгорел. Притом так сгорел, что невооруженным глазом виден очевидный поджог. Все призадумались, - А не ваши, простите, дом подожгли? - осторожно обратился к Скрипачу со Спецом Семчук. Ни боже мой, век воли не видать! - обиделся Спец. - А может, ваши? - спросил в свою очередь Скрипач. Ну да, была охота руки пачкать! Такой херней мы сроду не занимались! Бродский внимательно посмотрел на собеседников и пришел к выводу, что они не врут. Смысла нет! Послушайте, но ведь дом все-таки сгорел. И для Боткина это большая потеря - он ведь не просто дома лишился, а еще и каких-то романтических надежд, которые на него, похоже, возлагал. Достаточная причина для того, чтобы обозлиться на весь белый свет! И тем более на тех, кто этим белым светом реально руководит, - то есть на нас с вами. Похоже! - одобрил Семчук. - А отомстить решил всем разом, чтоб не промахнуться. Может быть, очень может быть, - согласился Скрипач. - Выходит, торчит он у нас теперь, как сучок в глазу. Участники стрелки зашумели, давая выход накопившемуся напряжению. Все свои страхи и нервотрепку от томительной неизвестности они сразу сфокусировали на американце. Судьба Майкла Боткина была решена, - Короче, надо с ним кончать! - вынес вердикт Скрипач с неожиданным металлом в голосе. - Может быть, не может быть - пофиг веники. Дело не только в последнем мочилове. Прикиньте сами - до него была тишь да гладь. Появился он - и начался повальный геморрой. Нам таких пришлых не надо! И хрен с ними, с его деньгами. Что мы, без него не заработаем? - Найти и уничтожить! - подтвердил Семчук. Бродский кивнул головой. На том и порешили. Как только добрались до берега, оделись и разобрали мобильные телефоны - сразу сообщили о решении своим паханам. И паханы решение одобрили. По всему выходило, что жить Майклу Боткину оставалось совсем немного. Ближе к вечеру того же дня Борис Тимофеевич Вертяков заперся с Эллой Арнольдовной в кабинете и увлеченно пересказывал ей подробности своего, как он считал, триумфа. Элла Арнольдовна восхищалась. Увлеклись настолько, что даже забыли отдать должное половым радостям. Часов в шесть раздался телефонный звонок. Звонил Круг. - Здравствуйте, Борис Тимофеевич, - в голосе Круга слышалось искреннее дружелюбие. Добрый вечер, Савелий Павлович! - с удовольствием поздоровался Вертяков. - Приятно отметить, что недоразумение, чуть было не омрачившее наше сотрудничество, исчерпано. - Да. Наши с вами люди хорошо поработали. Вертякову очень понравилось то, что Круг подчеркнуто не упомянул о полковнике Сидоренко. Получалось, что таким образом он как бы вернул начальника УВД в разряд вертяковских людей. Кстати, - продолжил Круг, - думаю, теперь уже ничто не препятствует и нашей с вами личной встрече. Как насчет того, чтобы поужинать в известном вам месте? Заодно можно было бы обсудить планы на будущее. Прекрасно! На том же месте, в тот же час, - позволил себе пошутить Вертяков словами старой песенки. Прекрасно! - добродушно подтвердил Круг. Через полчаса они уже сидели в ресторане -Шконка» на стилизованных псевдонарах. Откидной фанерный стол был уставлен закусками и запотевшими бутылками. Подняли наполненные рюмки - и чокнулись. С чувством глубокого удовлетворения, как сказали бы в старые советские времена. А полковник Сидоренко опять не спал. О том, что Круг с Вертяковым отправились в «Шконку» отмечать успешный итог переговоров, ему доложили еще до того, как они там встретились, Полковника больно ранило, что его не позвали на обмывание достигнутого общими усилиями успеха. Как бздеж пошел - так сразу Сидоренко, Сидоренко! И что, все? Отцвела малина? Но обиднее всего было очередное оскорбление по питейной части. Сначала воровской пахан отказался пить с офицером, а теперь еще и эта сопля белодомовская, без году неделя туда же? Брезгуем, значит, нашей компанией? Ну-ну, как бы не просчитаться, дорогие господа-товарищи! Неизвестно, кто кому еще будет в ножки кланяться. Ну ладно, пахан - ему свои воровские тараканы, может, и не позволяют. Но этот-то, этот! Плюнув в сердцах, Сидоренко вылез из кровати и зашлепал на кухню за бутылкой. Понял, что и сегодня уснуть не удастся. Подошел к темному окну, закурил. Вспомнил про офицерскую честь, выругался и сказал темноте, густо стоявшей за окном:

- Нет, господин Вертяков, так вы не приобретете себе друзей! И одним духом влил в горло заветные сто пятьдесят -Гжелки» местного разлива. Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Глава одиннадцатая. КАЛЫМ ЗА СЛЕДОПЫТА

Знахарь сидел в кресле перед большим плазменным телевизором и, держа в руках высокий поллитровый стакан с пивом, внимательно следил за тем, как Нео, невероятным образом отклонившись назад, наблюдал за пролетавшими над ним пулями, которые оставляли в густом воздухе волнистые расходящиеся круги. Нет, ты посмотри только, - обратился Знахарь к валявшемуся на диване Тимуру, - ведь если попробовать так отогнуться, то наверняка кишка выпадет. Ну, кишка не кишка, а обосрешься точно. Фу, какие выражения… - Знахарь отхлебнул пива. - Мы же вроде договорились пить пиво из стаканов и разговаривать правильным литературным языком. Простите, сэр, - усмехнулся Тимур и тоже глотнул пива, - это у меня случайно вырвалось. Вырвалось у него… Ты знаешь, я эту «Матрицу» уже который раз смотрю и никак не могу понять - если эта матрица, то есть главный электронный мозг, виртуально формирует весь мир, в котором обитают Нео, Морфиус и прочие ребята, то зачем ему создавать этих агентов Смитов? Взял да задавил наших ребят, например, между стен. Сдвинул стеночки - и мокрое место осталось. Дикий ты все-таки, Майкл Боткин, - усмехнулсяТимур, - ведь если все делать разумно и логично, то и фильма не будет. В каждом фильме весь сюжет вырастает либо из того, что герои совершают совершенно идиотские ошибки, либо из вопиющего пренебрежения элементарным здравым смыслом. Ишь ты! Вопиющего пренебрежения… Век бы слушал ваши умные речи, сэр! Вот и слушай, - Тимур повернулся набок и подпер голову рукой. - Вот, например, бабы. Что - бабы? Ну эти, в фильмах. Наш главный парень говорит ей: сиди здесь и не высовывайся, пока я не вернусь. Так ведь нет! Она обязательно вылезет и начнет звонить подружке по телефону. А тут ее хватают враги и увозят. А наш парень возвращается и видит записку типа -если хочешь увидеть свою птичку живой…» И так далее. И вот на этом они строят весь сюжет. Да, - кивнул Знахарь, - так и есть. Зато у нас все происходит в полном соответствии со здравым смыслом. Ага! - Тимур заглянул в пустой стакан. - Пиво кончилось… То есть как это кончилось? - забеспокоился Знахарь. - Там же еще одиннадцать коробок было! - У меня в стакане кончилось. И не одиннадцать, а уже восемь с половиной. Тимур лениво поднялся с дивана и, шаркая босыми ногами по полу, потащился в маленькую комнату без окон, которую они со Знахарем называли амбаром. Температура в этой комнате всегда была на уровне плюс пяти градусов, и там хранились разнообразные припасы, в том числе и вышеупомянутые восемь с половиной коробок немецкого пива «Грольш». Навострив уши, Знахарь услышал приятное позвякивание, и через полминуты Тимур вернулся в гостиную, держа в руках четыре бутылки пива. Оказавшись в теплой комнате, бутылки моментально запотели, и Тимур, любовно посмотрев на них, сказал: Холодненькое… Тебе налить или ты сам? Ну, налей, - благодушно согласился Знахарь. - Люблю, знаешь ли, когда за мной ухаживают. Ага… - Тимур открыл две бутылки и стал медленно переливать пиво в стаканы. - Это значит, что когда ты станешь совсем старым и дряхлым и начнешь ходить под себя - заметь, я не употребляю грубых слов типа «срать›, -то будешь получать нездешнее удовольствие от того, что здоровенная деревенская тетка с руками боксера-средневеса будет подсовывать под тебя судно. Тьфу на тебя, дурак! - возмутился Знахарь. - Во-первых, при таком образе жизни ни один из нас до богадельни просто не доживет, а во-вторых, типун тебе на язык. Что такое типун - знаешь? Нет, - Тимур протянул Знахарю полный стакан пива с высокой шапкой пены, - но, судя по всему, что-то весьма неприятное, Я тоже не знаю. Наверное, какой-нибудь особенно ужасный прыщ или волдырь… Еще бывает колтун. Это в волосах, причем не от болезни или старости, а просто от нечистоплотности. А эти, которые на Ямайке план курят и рэгги играют, - Знахарь погрузил нос в пену, - у них, между прочим, религия специальная. Они волосы не стригут и не расчесывают, потому что когда настанет конец света, их главное божество вытащит их в рай за патлы. И поэтому они следят за тем, чтобы колтун был большим и крепким. Но ведь они все-таки моют голову, - неуверенно предположил Тимур и осторожно, чтобы не расплескать пиво, опустился на диван. Наверное, - кивнул Знахарь, - как же без этого… Ладно, хрен с ними, с растаманами этими, - Тимур откинулся на пухлые бархатные подушки, - ты лучше расскажи, как у тебя все прошло. С блеском! - ответил Знахарь и, поставив полупустой стакан на маленький столик, закурил. - В самом лучшем виде. Выпустив в потолок струйку дыма, он мечтательно прикрыл глаза и сказал: Ночь, улица, фонарь, аптека… Знаешь Блока, знаешь, - усмехнулся Тимур. Ага, знаю… Ну, аптеки там не было, фонаря, между прочим, тоже. А вот ночь и улица - обязательно были. И еще три пьяных быка, которые вылезли из этого бандитского шалмана и навострились ехать к куртизанкам. Я, естественно, в приборе ночного видения, они, естественно, в «Мерседесе»… Один меткий выстрел - и шина спустила. Они с матюгами, заметь - я не цитирую их грубых речей, вылезают, чтобы заменить колесо, а я - бац! бац! И в дамки. Двое лежат на земле с простреленными ногами. Третий оказался порезвее и быстренько погасил в машине свет. Я и в него стрельнул. Для начала в плечо. А вы, сударь, садист, однако, - хмыкнул Тимур. Однако… - Знахарь глубоко вздохнул, - где-то сейчас наш Афанасий… Ладно, продолжу свой душераздирающий рассказ. Значит, эти двое хромых лежат и матерятся, а мы же с тобой решили, что это нехорошо, ну я их и прикончил. Добрый… Ага, добрый. А третий, которому я плечо попортил, говорит: что, мол, тебе надо, давай, мол, договоримся! Еще про какого-то Бергамота вспомнил… Что за Бергамот такой? Есть тут один… - сказал Тимур. - Обычный бандюган. Хрен с ним, с Бергамотом. Ладно, В общем, тут я не удержался… Показал ему погон ментовский, который мы придумали подбросить, да и рассказал весь наш замысел. Чтобы ему перед смертью и вовсе кисло стало. Вот я и говорю - садист. Или просто американских фильмов насмотрелся? Они там любят разглагольствовать с пушкой в руке… И, между прочим, как раз на этом и погорают. Может быть, я и садист, а вот ты - точно резонер. Да. Значит, я ему все рассказал, а он говорит: урку не испугаешь, мы гордые, обзывать меня стал. Ну, я его и это,… А потом положил рядышком погон и ушел. А между прочим, - заметил Тимур, - это именно я придумал вытравить на нижней стороне погона фамилию этого мента. А ничего и не говорю, - Знахарь пожал плечами, - идея гениальная. Тем более что с такой фамилией двух ментов в одном городе быть не может. Это же надо - Раздиралов! Вот бандюки этого Раздиралова первого на ленточки и раздерут. Если уже не разодрали. Я-то его хорошо знаю. Подонок еще тот. За упокой ментовской души! - Знахарь поднял стакан с пивом. Ага, за упокой, чтоб его на том свете черти… насиловали каждый день разными способами, И ты мне еще говоришь, что я садист? - засмеялся Знахарь. Конечно, - уверенно кивнул Тимур. - Я, например, перед тем, как в пост ГАИ из базуки пальнуть, красивых речей не говорил. Бац - и все дела. Конечно, не говорил, - подхватил Знахарь. - Если бы ты им стал с базукой на плече речи двигать, они бы из тебя быстро дуршлаг сделали. Хоть и не боевые эти менты были, а просто профессиональные вымогатели, а стволы-то у них всяко имелись. Да и автоматы наверняка были. Обычно на постах ГАИ имеется небольшой арсенал. И гранаты нашлись бы… Ну, неважно, - Тимур небрежно отмахнулся, - в общем, я был краток и лаконичен. Стрельнул раз - и поста как не было. Аж крыша на метр подскочила. А потом положил на грудь самому противному конвертик и уехал. Кстати, там мимо меня какой-то браток на «БМВ» пролетел, так чуть не сбил, нехороший человек.,. Видел бы ты его морду, когда он мимо разгромленного поста пронесся! Представляю… - Знахарь повертел пустым стаканом. - Ты вроде четыре бутылки принес? Ага, четыре. Только давай-ка теперь ты за мной поухаживай. Ах ты, скотина ленивая! Знахарь с протяжным кряхтением поднялся из кресла и стал открывать бутылки, - Ладно, исключительно ради справедливости, Зато какое письмо в конвертике было! Ну дык! - согласился Знахарь, протягивая Тимуру полный стакан пива. - Не ШКОЛЬНИКИ СОЧИНЯЛИ1 А обороты какие! И если менты теперь не попрут на бандкжов по полной -ну, не знаю тогда. Мы же там русским языком прописали, что это по распоряжению Гриши Белого. А может, и не попрут, - предположил Знахарь, - они ведь знаешь, как расссуждают - меня не тронули, и хорошо. Та же самая психология, что и у бандкжов, - сдохни ты сегодня, а я завтра. Ты вспомни, как это в Штатах происходит - если убили полицейского, то вся криминальная братва под кроватями прячется, Потому что для американских копов это - дело чести. А здесь ментов гасят как хотят, а остальные думают: слава богу, что не меня. И продолжают свое гнусное существование. - Вот именно, - согласился Тимур, - гнусное, А все почему? А потому, что менты все до единого с бандюками повязаны. Если не напрямую, то через других ментов. Коррупция! - Да уж… Коррупция. А на древнем заграничном языке «коррупция» означает «порча». Разрушение. Ишь ты! восхитился Тимур. - Умный! А то! Между прочим, видел бы ты тех двух коррупционеров, с которыми я в бане разобрался. Молодые ведь мужики, лет по тридцать пять, не больше, а жирненькие такие, вялые… Сразу видно, что вся сила у них в деньгах, которые они наворовали. Один так и вовсе импотент. Когда я зашел в этот «зал ВИП», так меня не сразу и заметили. Я стоял у двери минут пять и слушал их разговоры, в том числе и про импотенцию, которой страдал один из них. И только потом одна из девок, которые их там обслуживали, случайно посмотрела в мою сторону и говорит: ой, кто это? А ты, конечно, ответил: я ужас, летящий на крыльях ночи! - усмехнулся Тимур. - Сам ты кошмар, летящий на крыльях пива! Знахарь глотнул пива, утер губы и продолжил рассказ:

- Ну, я там особо разглагольствовать не стал, зачем глупых девчонок пугать больше, чем нужно… Но то, что говорил, - произносил хриплым разбойничьим голосом. Аж в горле запершило. Этих двоих прикончил без разговоров, а уж речи всякие - для девок. Знахарь нахмурился и взял со столика пачку сигарет. - Знаешь… - сказал он, - эти девки… Классные девки, между прочим. Красивые, гладкие, приятные, в общем - женщины первый сорт. И каждой из них сберечь бы свои прелести для одного, главного, любимого… Тогда вся их красота и прочие специальные женские качества будут богатством, сокровищем… А так - все равно что бутылку пива на пятьдесят человек выпить, Покосившись на стакан с пивом, Знахарь вздохнул и сказал: Эх, жизнь моя - жистянка! А ну ее в болото! - подхватил Тимур. В этот момент на письменном столе тихо зазвонил телефон. Тимур, подскочив на диване, едва не выронил стакан с пивом, а Знахарь, презрительно усмехнувшись, сказал:

- Нервы, молодой человек, нервы! Телефон прозвонил еще раз. Знахарь неторопливо поднялся с кресла и, подойдя к столу, нажал кнопку на клавиатуре компьютера. Ну что же, - сказал он, - будем коллекционировать записи. И, сняв трубку, сказал любезным голосом: Я слушаю вас. - Вот именно, слушай, - ответил уже знакомый голос, - деньги приготовил? Приготовил. Хорошо…, В городе какая-то неразбериха началась, это случайно не твоих рук дело? Какая неразбериха? - весьма натурально удивился Знахарь, - Вроде все спокойно. Спокойно, говоришь? Ну-ну… Ладно. Значит, деньги привезешь сам, И без фокусов. - А куда? Сядешь в машину и будешь ехать по моим телефонным указаниям, А твой ловкач Тимур пусть дома сидит. А то ведь я и рассердиться могу, для меня деньги не самое главное, вот грохну твоего бурята косорылого - и что ты будешь делать? Тебя буду искать. Найду - тоже грохну, - честно ответил Знахарь. Верю. И такой расклад, при котором на ровном месте появятся два трупа, тем более что один из них может оказаться моим, нам ни к чему. Верно? Верно, - спокойно сказал Знахарь. Вот и хорошо. Жди звонка. И будь готов выехать в любую минуту. Понял? Понял. В трубке раздались гудки, и Знахарь положил ее на рычаг. Ну вот, - он повернулся к Тимуру, - позвонил наш вымогатель. Уже хорошо, а то мне, честно говоря, порядком надоело ждать. Не люблю две вещи - ждать и опаздывать. Послушаем запись? А ну ее в болото, - голосом водяного пропел Тимур, - а мне летать, а мне летать… //-*" - // Штерн прекратил разговор и посмотрел на Афанасия. Бурят сидел на полу, прикованный наручниками к батарее, и спокойно смотрел в пространство перед собой. Ну вот, удовлетворенно сказал Штерн, убирая трубку в карман, - если твой хозяин не выкинет какую-нибудь очередную штуку, то я получу то, что мне нужно, а ты - свободу. И даже не свободу, а жизнь. Моя жизнь всегда при мне, -ответил Афанасий, не сводя взгляда с противоположной стены комнаты. Но я могу ее забрать, -усмехнулся Штерн. Прекратить можешь, - сказал Афанасий, - а забрать не получится. Да ты философ! удивился Штерн. - Надо же! А я - то, дурак, думал, что ты обычная чурка неотесанная, А ты, оказывается, не так прост, парниша… Ну да и не таких обламывать приходилось. Хотя обламывать тебя нельзя, потому что ты - товар. А товар должен быть в хорошей кондиции. Савелий Андреевич Штерн [1 -См. роман Б. К. Седова -Отшельник».], бывший царь и бог в спецзоне, которую прошлым летом разгромили под чутким руководством Знахаря, вздохнул и поднялся со стула, стоявшего у окна. - Спешить я не буду, - сказал он, - торопливость нужна при ловле блох. Деньги от меня никуда не денутся, а пока я выпью чаю. И даже налью стаканчик тебе - я же не изверг! Подойдя к колченогой табуретке, стоявшей у стены, он включил электрическую плитку и поставил на нее мятый алюминиевый чайник. Затем достал сигареты и, закурив, снова уселся на стул и стал смотреть на улицу. Комната, в которой находились Штерн и Афанасий, располагалась в одном из заброшенных домов старого частного сектора. После оползня, случившегося несколько лет назад, жить в этом районе Томска стало невозможно, и теперь только бомжи да многочисленные одичавшие собаки обитали в полуразвалившихся деревянных домах. В некоторых из них до сих пор было электричество, а в том, где Штерн содержал своего пленника, даже шла вода из крана, Штерн курил и смотрел на пустую улицу, но перед его глазами проплывали совсем другие картины…

… Совершенно голый Савелий Штерн был туго растянут за руки и за ноги между четырьмя колышками, вбитыми в землю. Он смотрел на стоявших над ним людей, и в его глазах плескалась смесь страха и ненависти. А потом Знахарь и его товарищи ушли в темноту, и Штерн остался один. В тайге, нагретой за жаркий летний день, не было холодно, но Штерна начал бить озноб. Он понимал, что теперь ему остается только ждать смерти. И смерть эта будет не такой легкой, как от пули или от ножа, она придет в другом обличье. На беспомощного человека могли набрести медведь или волк, да и лисица, несмотря на свои небольшие размеры, вполне могла бы загрызть надежно привязанного к земле Штерна. Это было страшно, но Штерн знал, что бывают вещи пострашнее клыков дикого зверя. Хищник просто перегрызет ему горло… Несколько минут ужаса и боли - и все кончено. Муравьи. Если его найдут муравьи… Штерн даже не мог представить себе, что будет, если его найдут муравьи, Мозг отказывался рисовать такую кошмарную картину. А ведь это один из старинных способов казни, подумал Штерн, любили раньше изощряться… Не просто отрубить голову, а, например, налить в горло раскаленный свинец. И то ведь, наверное, лучше, чем муравьи,… Сразу потеряешь сознание от боли, а там уже все равно. Штерн, содрогаясь, рисовал себе картины муравьиного нашествия, и в это время в кромешной тьме мелькнул луч света. Потом послышался треск попавшего под ногу сучка, и через минуту на поляну вышел Семен. Осветив Штерна фонариком, Семен присел рядом с ним на корточки и, достав сигареты, закурил. Штерн, не отрываясь, смотрел на едва видное в темноте лицо Семена и пытался угадать, зачем тот вернулся. Но Семен молчал, а Штерн, несмотря на свое отчаянное положение, даже и не думал о том, чтобы самому заговорить с ним. Для этого он был слишком гордым. Или просто считал себя гордым. Наконец Семен докурил сигарету и тщательно затоптал окурок. Поднявшись на ноги, он достал из ножен внушительный охотничий кинжал и, посмотрев на него, сказал:

- Если бы я был таким, как ты, я бы для начала отпилил тебе этим ножом яйца. Медленно. А потом придумал бы что-нибудь еще. Но я - другой. И даже такой твари, как ты, я не желаю того, что ждет тебя в тайге, если я сейчас просто уйду и оставлю тебя здесь, Он крепко сжал рукоятку кинжала, и Штерн зажмурился, ожидая удара холодной стали в сердце. Но вместо этого он вдруг почувствовал, что его левая рука стала свободной. - Теперь ты сможешь развязаться, - сказал Семен и убрал кинжал в ножны, но только не очень спеши. И берегись делать глупости. Он достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. - Мои друзья теперь думают, что я убил тебя из милосердия. Не разочаровывай их. Если кто-нибудь из нас когда-нибудь встретит тебя еще раз, ты умрешь по-настоящему. Убрав пистолет, Семен повернулся к Штерну спиной и сделал шаг в темноту. А Штерн вдруг почувствовал, что его захлестнула волна дикой ненависти к этому человеку, и он хрипло сказал ему вслед: Только ты не думай, что я теперь твой должник. И я найду вас. Вас всех. Делай как знаешь… - донеслось из темноты, и Штерн снова остался один. Почти час ушел на то, чтобы голыми пальцами распутать хитроумные бурятские узлы, но в конце концов Штерн справился с путами и, шатаясь, поднялся на ноги. Подняв голову, он посмотрел на звездное небо и, прикинув направление, сделал осторожный шаг. И тут же наткнулся лицом на сук. Выругавшись, Штерн понял, что нужно ждать рассвета. Он опустился на землю и, надергав пушистого кудрявого мха, зарылся в него. Теперь можно было даже уснуть. А медведь-Черт с ним, с медведем, подумал Штерн и закрыл глаза. Усталость и опустошенность навалились на него, и Штерн быстро уснул. Через некоторое время к нему осторожно подкралась лисица и, обнюхав, снова исчезла в темноте. Запах человека пугал ее… Чайник, стоявший на плитке, зашумел, и Штерн, вздрогнув, вернулся из страшного прошлого в многообещающее настоящее. Посмотрев на часы, он увидел, что просидел у окна около получаса. Надо же, подумал он, полчаса пролетели, как одна минута… - Чай отменяется, - объявил он сидевшему у батареи Афанасию и выключил плитку. - Сейчас я поеду за деньгами, а потом решу, что делать с тобой. Я ведь не забыл, что это именно ты так ловко привязал меня к колышкам. Помнишь? Штерн нагнулся к самому лицу Афанасия, внимательно посмотрел ему в глаза, а затем неожиданно ударил в лицо, - А я помню, - сказал он, выпрямляясь. Афанасий покачнулся, но выражение безмятежного спокойствия не исчезло с его лица. - Будда, бля… - Штерн усмехнулся. - Вообще-то я обещал отпустить тебя после того, как получу деньги, но… Но посмотрим. Я ведь, кроме того, обещал покойному Семену найти всех вас. Ладно, Сиди смирно, может, и будешь жить. Штерн достал из кармана трубку и набрал номер Знахаря. - Слушай внимательно мои инструкции, - сказал он, дождавшись соединения. - Садись в машину и выезжай на улицу Розенкранца, Доедешь до Смоленской, поверни направо и остановись у аптеки. Там жди дальнейших указаний. Выключив трубку, Штерн подмигнул Афанасию, у которого из губы сочилась кровь, и сказал:

- Никогда не думал, что смогу так легко получить миллион долларов. Потом он нахмурился и добавил:

- А ты… Что-то мне не нравится выражение твоего лица. Поэтому необходимо принять дополнительные меры безопасности. Ну-ка ложись на пол! Афанасий невозмутимо опустился на пол, и Штерн, сорвав висевшую поперек комнаты веревку, привязал ее к левой ноге Афанасия и сильно потянул. Афанасий отъехал от батареи, и его рука оказалась вытянутой вверх. - Так, - удовлетворенно сказал Штерн, - а теперь вот такое дело… Подняв угловую половицу, он достал из тайника гранату и, разрезав веревку, привязал один ее конец к гранате, а другой - к чеке, предварительно разогнув усики. - Теперь осторожненько… - пробормотал он, - а то мы тут с тобой оба по стенкам разлетимся… Он привязал веревку к ножке стоявшего в противоположном углу комнаты шкафа, и в результате этих действий Афанасий оказался растянутым между батареей и гранатой. Любая попытка освободиться, да и вообще любое неосторожное движение обязательно приведут к тому, что чека будет выдернута, и последствия этого были очевидны для обоих. - Вот так, - удовлетворенно сказал Штерн, полюбовавшись на дело рук своих, - лежи тихонечко. Захочешь в туалет - тут ничего не поделаешь. Валяй под себя. Лучше на полу в говне, чем в ящике по частям. Посмеявшись собственной шутке, Штерн внимательно оглядел комнату и сказал:

- Жди меня, и я вернусь. Только очень жди. Он вышел из комнаты, плотно затворив за собой дверь, и Афанасий остался один. Закрыв глаза, он ровно и глубоко дышал, и глядя со стороны, можно было подумать, что таежный следопыт и охотник Афанасий Аянов просто спит. Но он, конечно, не спал, и его мысли были далеко от того места, где лежало его тело, привязанное к гранате. Через несколько минут в коридоре послышались осторожные шаги, и Афанасий открыл глаза. Он не отрываясь смотрел на дверь, и когда она медленно открылась, широко улыбнулся. На пороге, держа в руке пистолет, стоял Тимур, взгляд которого, быстро обежав комнату, остановился на гранате. - О как! - воскликнул Тимур, - Опять граната! ¦ Однако мне тут скучно одному, - сказал, улыбаясь, Афанасий. - Однако потерпи еще немножко, - передразнил его Тимур. Сев на корточки, он осторожно загнул усики чеки, а потом, облегченно вздохнув, стал шарить по карманам в поисках ножа. Однако просто развяжи, - посоветовал Афанасий, следя за торопливыми телодвижениями Тимура. Однако поучи жену щи варить, - парировал Тимур, но все же принялся распутывать узлы. Через несколько минут он отвязал Афанасия от гранаты и, озадаченно посмотрев на наручники, сказал: Однако ключа у меня нет… Однако на шкафу лежит, - спокойно заметил Афанасий. Ах ты, бурятская твоя морда! - воскликнул Тимур. Пошарив на шкафу, он достал опутанный паутиной ключ от наручников и отстегнул Афанасия от батареи, - Ну вот, - удовлетворенно сказал Тимур и бережливо убрал ключ в карман, может, еще когда пригодится… Афанасий поднялся на ноги и с хрустом потянулся, Затекло у меня все… - сказал он и несколько раз энергично нагнулся, доставая ладонями пол. Да ты физкультурник! - одобрительно воскликнул Тимур, глядя на него. -Однако надо Майклу звонить. Зачем этому уроду миллион отдавать? Если миллионеру Майклу Боткину деньги девать некуда, пусть он их лучше нам отдаст. По пятьсот тысяч каждому. За личную доблесть и в качестве возмещения морального ущерба. Говоря это, Тимур тем временем набирал на трубке номер. Поднеся ее к уху, он чертыхнулся и пробормотал: Занято, блин… Набрав номер еще раз, он выругался покрепче и, с досадой выключив трубку, сказал:

- Наверное, с похитителем твоим разговаривает… Он ведь ему сейчас наши денежки отдаст! Ладно, пошли отсюда. Он решительно направился к двери, и тут Афанасий сказал: - А ты, кстати, знаешь, кто этот похититель?

***

Остановив машину у аптеки, я закурил и, красиво выставив локоть в окно, стал ждать следующего звонка. Это пассивное занятие слегка раздражало меня, но я понимал, что поделать ничего не могу и в данный момент развитие событий зависит совсем не от меня. Все нити пока что держал в руках таинственный похититель человеков, оценивший жизнь Афанасия ни много ни мало в миллион долларов. Кто может сказать - много это или мало? Если по цене телятины, то фантастически много. А если по цене человеческой души, которая неизвестно что из себя представляет, но является почти для каждого самым главным и ценным, то тут и десяти миллионов мало будет. Да и сотни наверняка… Один неглупый человек сказал, что деньги - изобретение Сатаны. Я далек от того, чтобы представлять себе этакого рогатого и воняющего серой типа, который только и думает, что бы этакое подбросить людям, чтобы жить им стало еще веселее, чем раньше, но если бы я задался целью изобрести какую-нибудь гадость, то лучше денег ничего не придумаешь. А с другой стороны - появление денег было совершенно естественным шагом в развитии товарно… товарных отношений. И в самом деле, стоит только представить себе, как человек пригоняет в автомобильный салон шестьсот баранов, чтобы заплатить за машину, то абсурдность этого начинает зашкаливать. Хотя кто его знает, как торгуют машинами где-нибудь на диком арабском Востоке или в экваториальной Африке. Или там, где Шурик невесту воровал, -двадцать пять баранов и холодильник «Розенлев»… И бесплатная путевка в Сибирь. От размышлений на финансово-коммерческие темы меня оторвал телефонный звонок. Я снял с приборного щитка висевшую на магнитном креплении трубку и, поднеся ее к уху, ровным голосом сказал: Я слушаю. Деньги при тебе? - поинтересовался ставший уже совершенно знакомым голос. - Да. - Медленно поезжай прямо и приготовься сделать то, что я тебе скажу. Слушай мой голос. - Да. Я скорчил недовольную рожу и медленно поехал вдоль длинного бетонного забора, за которым наверняка было какое-то предприятие. Метров через пятьдесят голос в трубке сказал:

- Остановись. Я остановимся, и голос похвалил меня:

- Молодец. Черт побери, он же меня видит! Но откуда? Где он прячется? А теперь возьми дипломат и перекинь его через забор. Через какой? - я притворился идиотом. Через бетонный забор, который справа от тебя. Нет, подожди… Ну, что еще? - недовольно спросил я. Слушай внимательно. Если в дипломате бомба, то твой Афанасий сдохнет вместе со мной. Я буду открывать кейс в обнимку с твоим косорылым приятелем. Понимаешь меня? Понимаю, - ответил я, - не беспокойся. Но обещаю, что найду тебя, когда все закончится. Попробуй, - усмехнулся похититель, - с миллионом скрыться нетрудно. А с двадцатью миллионами можно найти кого угодно. Понял меня? Эх, маловато я запросил за твоего дружка. Ну да ладно. Жадность, говорят, губит фраеров. Давай бросай дипломат, Я вышел из машины и, не отнимая трубки от уха, размахнулся и перебросил кейс через трехметровую грязную стену. - - Поймал? - спросил я. Поймал, - после небольшой паузы ответил похититель. И тут же за заборам взревел автомобильный мотор. Судя по звуку, знакомому до тошноты, это были -Жигули - И не делай глупостей, - раздалось в трубке. А потом я услышал короткие гудки. Мне стоило некоторого труда не прыгнуть в мой мощный джип и не броситься в погоню. Но… Я призвал на помощь всю свою железную волю и ледяное, как сердце Снежной Королевы, самообладание и ограничился тем, что от всей души обматерил неизвестного вымогателя, пожелав ему такого, что и в кошмарном сне не приснится. Усевшись в машину, я с силой ударил ладонями по рулевому колесу и вскричал: Будь проклят тот день, когда я сел в этот долбаный самолет и прилетел в эту долбаную Сибирь! А чем тебе Сибирь не угодила? - послышался где-то сзади надтреснутый голос. Я подскочил на сиденье и оглянулся. К водительской двери неверными шагами приближался синий, как баклажан, алкаш. Ну, а тебе-то чего нужно? - спросил я и сам удивился страданию, которое прозвучало в моем голосе. Хреново тебе, парень, - сокрушенно сказал алкаш и оперся грязной заскорузлой лапой на мой прекрасный автомобиль. - Вижу, что хреново. А если и хреново, то тебе-то что? - слегка растерявшись от его проницательности, спросил я, Да мне-то ничего, - алкаш тяжело дышал, и было видно, что ему, пожалуй, еще хреновее, чем мне. Слушай, - проникновенно сказал я, - сколько денег тебе нужно для полного счастья? Не знаю, - честно ответил алкаш, - я тебе не Шура балаганов, откуда мне знать, - - Ну, а для временного счастья, чтобы забыть на некоторое время о том, во что ты превратился? Рублей двести… - с надеждой ответил алкаш. Двести… Ну что ему двести рублей! Нажрется, упадет, его обшмонают такие же синяки, как он сам, и завтра ему будет еще хуже. Хотя хуже вряд ли бывает. А хочешь, я тебя застрелю? - спросил я. - Раз - и ты уже на небесах! И весь этот кошмар закончится. Нет, не хочу, - синяк покачал головой, - жизнь прекрасна и удивительна. Прекрасна? - я был поражен. - Может быть - удивительна, но прекрасна… Всяко не для тебя. Ты бы на себя посмотрел. Что ты понимаешь в жизни? - лицо алкаша собралось в морщины, отдаленно напоминавшие улыбку, - Ты еще пацан. Ну, в общем… я пожал плечами, - наверное. Я достал бумажник и вытащил из него десять тысяч, потом подумал и добавил еще пять. Протянув деньги алкашу, я сказал:

- На, и попробуй не сдохнуть от водки. И вообще, спрячь эти деньги куданибудь подальше, а то твои кореша сегодня же обчистят тебя. Алкаш взял деньги и, увидев, сколько я ему дал, сказал: Наконец-то… Что -наконец-то»? Вот уже полгода я мечтаю о том, чтобы найти крупную сумму денег. Мне нужно помыться, одеться и протрезвиться, А потом подшиться на пять лет. Ты не смотри, что я такой., Просто без денег этого не сделать. Он посмотрел на деньги и сказал: А может быть, это просто белка? Может быть, я лежу под забором и мне все это кажется? Он хрипло вздохнул и поднял на меня глаза. Нет, не кажется, - ответил я, - все по-настоящему. Дай Бог, дай Бог… - алкаш снова вздохнул. - Ну, спасибо тебе, добрый человек. Я, конечно, первым делом опохмелюсь, а потом… А потом попытаюсь выбраться. Деньги - это сила. Универсальный энергоноситель… Он повернулся ко мне спиной и зашаркал восвояси. Универсальный энергоноситель… Ишь завернул, отец русской абстиненции! На торпеде запиликала трубка. Я злобно прищурился и, поднеся ее к уху, спросил: Ну что, тебе еще одного миллиона захотелось? Какого миллиона? - удивился Тимур. - А ты что, уже отдал деньги? Конечно, отдал! Ну и зря, - вздохнул Тимур, - мы с Афанасием уже полчаса сидим дома, Я тебе звоню, звоню, а у тебя все занято. С Афанасием? - я выпучил глаза. - Как это? А вот так. Ты уехал деньги отвозить, а я следом за тобой шмырк - и на ту хату, где этот козел Афанасия держал. Мне, понимаешь, денег жалко стало.

Я тебе жопу разорву! - заорал я. - Вот сейчас приеду и разорву! Выключив трубку, я посмотрел на нее и швырнул на сиденье. Скотина! - я врубил передачу. Животное! - я дал газу. Самодеятельность мне устраивать! - я рванул вдоль забора. - Ну я тебе! - и я вдарил по тормозам, потому что справа из переулка резко высунулась заляпанная грязью здоровенная морда самосвала, нагруженного строительным мусором. Его водитель, сжимая в зубах беломорину, подмигнул мне и свернул в другой переулок. И он был прав. Помеха справа…

Глава двенадцатая. ОТ ЛЮБВИ НЕ УБЕЖИШЬ

Подъехав к дому, Знахарь не стал соблюдать никаких правил конспирации и, бормоча под нос ругательства, адресованные самовольному Тимуру, прямиком направился в квартиру. Дверь открылась сама, как только Знахарь поднялся на свой этаж, и это говорило о том, что Тимур видел его на мониторах системы безопасности. Войдя в квартиру, Знахарь завопил: Иди ко мне, гад ползучий, я щас намылю твою здоровую шею! Из дальней комнаты донеслось: Не пойду! А шею я сегодня мыл! В это время из ванной вышел свежепомытый Афанасий, одетый в барский халат Знахаря. Широко улыбнувшись, он сказал: Однако здравствуй, Майкл Боткин. Здравствуй! - ответил Знахарь и почувствовал, как у него защипало в глазах. Подойдя к Афанасию, он нарочито грубо обнял его и сказал: Где ты только шляешься? А мы, значит, должны тебя искать, спасать…, Он отпустил Афанасия и, повернувшись в ту сторону квартиры, где скрывался Тимур, крикнул:

- Выходи, подлый трус! Я решил не убивать тебя. Пока… Дверь в библиотеку медленно приотворилась, и в щелочку осторожно выглянул Тимур, - Афанасий, у этого, - он кивнул на Знахаря, - у него приступ бешенства прошел? Афанасий ничего не ответил, и только улыбнулся так, что все его лицо собралось в мелкие морщинки. А Знахарь подскочил к Тимуру и аккуратно дал ему по уху. Будешь знать, как нарушать мои распоряжения! Слушаюсь, ваше благородие! - ответил Тимур и технично дал Знахарю по ребрам. Знахаря слегка перекосило, а Тимур, скривившись, стал растирать ухо. А мне и не больно! - радостно объявил он. - Уши, равно как и нос, отбиты уже давно, так что бей не бей… Мозги у тебя отбиты,… - пробурчал Знахарь, выпрямившись. Давай пиво неси! Яэоль, майн фюрер! - ответил Тимур и направился к холодильнику, на котором жирным фломастером было написано «Розенлев». Усевшись вокруг стола, Знахарь, Тимур и Афанасий с довольным видом оглядели друг друга и остались довольны увиденным. Перед Знахарем и Тимуром стояло по бутылке пива, а непьющий Афанасий держал в руках большую дымящуюся кружку с таежным чаем, - Ну, - сказал Знахарь, наливая себе пиво, - давай рассказывай, как ты дошел до жизни такой. Афанасий пожал плечами и ответил:

- Однако ничего особенного. Знахарь поморщился и сказал: А можно без этого чукотского «однакоЯ ведь знаю, что ты вполне можешь говорить нормальным литературным языком, Однако могу, - ответил Афанасий, и все засмеялись. Вот и давай, - кивнул Знахарь. Афанасий отхлебнул душистого чаю и сказал: Ну что тут рассказывать… Сижу я дома, на фазенде нашей, то есть, извини, на твоей. А какая теперь разница? -усмехнулся Знахарь. - Нет фазенды, значит, и хозяев никаких нет. Ладно, - согласился Афанасий, - сижу, значит, чай пью… Вдруг стучат. Я удивился, почему это собачки не залаяли, наверное, свой пришел… Открываю - а на пороге… Афанасий посмотрел на Тимура, и тот, довольно прищурившись, сказал Знахарю: Ты за стул покрепче держись. А на пороге, - повторил Афанасий, - наш друг и товарищ Савелий Андреевич Штерн. Ни хрена себе! - Знахарь вытаращился на Афанасия. - То есть как это? А вот так, - Афанасий пожал плечами, - живой и здоровый. А в руках у него автомат с глушителем, и он этим глушителем мне в живот тычет и говорит: здравствуй, мол, чурбан косорылый. Я ему за спину заглянул, а собачки у ворот убитые лежат. Афанасий приложился к чаю и продолжил: Затолкал он меня а дом, привязал к стулу… А что я могу поделать против ствола? Я же не Терминатор, не железный… Привязал, уселся на диван и говорит: пришел, говорит, конец этому вашему курорту. Я, говорит, Мишка, вашему терему крышка. И смеется, гад. Вот где гад! - Тимур посмотрел на Знахаря. - А ты говоришь, что гад - это я. Да еще ползучий. Знахарь отмахнулся и сказал: Ну а дальше что? Дальше там много чего было, - ответил Афанасий. - Ну, ударил он меня несколько раз… Здоровый, черт! Потом разговоры всякие были. Я своими словами расскажу. Давай своими, - кивнул Знахарь и налил себе еще пива. В общем, он мне рассказал, как Семен…, Помнишь его? Конечно, помню, - обиделся Знахарь. - Что же я, совсем, что ли? Ну, не то чтобы совсем… - встрял Тимур. Убью на месте! Молчу, начальник, молчу… Так что Семен? - нетерпеливо спросил Знахарь. Когда мы оставили Штерна в тайге, Семен вернулся к нему, а потом мы услышали выстрел. Точно, - кивнул Знахарь, - так и было. А ведь никто из нас не поинтересовался, куда он стрелял. Да и потом мы вообще дружно обходили эту тему. - Да… - задумчиво сказал Знахарь. Так вот, Семен выстрелил в воздух. А Штерна он освободил. Ну, не совсем, а просто разрезал ему веревку на одной руке. Штерн через пару часов развязался полностью и к утру добрался до какого-то там хутора. У него хватило ума не появляться в части и сделать вид, что он пропал без вести. Он мне, между прочим, рассказал, что сам он парень непростой, и связи у него есть, и возможности всякие… Так это он с нами из Москвы в самолете летел! - догадался Знахарь, Да, именно он, - кивнул Афанасий, - и именно он организовал вашу задержку в аэропорту. У него там в службе безопасности приятели есть, так что никаких проблем не возникло. А сам быстренько добрался до твоей фазенды и… И скрутил меня. Ловкий, однако… - Знахарь недобро сузил глаза. Да, ловкий, - подтвердил Афанасий, - рассказал он мне все это, а потом говорит: пора костерчик разводить. Вывел меня во двор, привязал к воротам, а сам давай дом соляркой поливать. Поливает и на часы посматривает. Вот, говорит, через полчасика можно будет поджигать. Твои дружки как раз до пристани доберутся. - Сука… пробормотал Знахарь. Афанасий пожал плечами и сказал: Может быть, он и сука, но теперь я точно знаю, что мы недооценили этого человека. Он силен, опасен и коварен, поверь мне. Верю, - вздохнул Знахарь, - ох, верю… И зачем Семен тогда отвязал его? А Штерн рассказал, о чем они там говорили, Семен отвязал его и сказал, что сделал это потому, что он не такой, как Штерн, А лично мое мнение такое: оставлять его привязанным действительно было слишком… Нужно было просто убить его. Возможно… Не возможно, а точно, - уверенно сказал Афанасий, и Знахарь с удивлением посмотрел на него. Интересно заговорил наш гуманист… - Знахарь криво улыбнулся. А кто тебе сказал, что я гуманист? - удивился Афанасий. - Вы какие-то странные вещи говорите, профессор… Тимур захохотал, а Знахарь, недовольно повертев в руках пустой стакан, сказал:

- Чем ржать, лучше бы пива еще принес. Тимур, посмеиваясь, поднялся из-за стола, а Афанасий вздохнул: Гуманиста нашли… В общем, смотрел он часы, смотрел, а потом и говорит: пора, мол. И поджег дом. А меня загнал в моторку, и мы уплыли в Томск. Вас, между прочим, видели. Штерн, как ваш катер километра за три услышал, так быстренько к берегу свернул и ствол к моей голове приставил. Только вякнешь, говорит, я тебе в башке сквозняк устрою. Ну я и молчал. А вы так гордо и быстро пролетели… Наверное, мы уже увидели дым и поэтому спешили, - предположил Знахарь. Наверное… Дым-то уже высоко поднялся. А потом? - Знахарь принял от Тимура бутылку пива и поблагодарил его кивком. Потом… А что было потом, ты, в общем, знаешь. Он держал меня в том доме, уходил, приходил… А потом позвонил тебе, и дальше тебе все известно. Однако. А он уже знает, что тебя нет на месте? Наверное, - Афанасий пожал плечами, - А сколько времени прошло? С того момента, как я перекинул дипломат через забор… - Знахарь посмотрел на часы, - ровно полчаса. Он перекинул дипломат с миллионом долларов через какой-то вонючий забор! - заныл Тимур. - Ах, как меня разбирает жаба! Заткнись, огрызнулся Знахарь, - а то я тебя сейчас перекину. Слабо! - заявил Тимур и пошевелил широкими плечами. - Ты за последнее время опустился, разжирел и отрастил третий подбородок. То есть как это третий? - изумился Знахарь. - Это что - значит, второй у меня уже был? Он вскочил и, подбежав к большому зеркалу, попытался увидеть себя в профиль. Ах, как он забеспокоился! - ехидно заметил Тимур, - Как его, бедного, заколбасило! Сейчас тебя заколбасит, угрожающе сказал Знахарь и встал в стойку. - А ну, давай поднимайся, и я тебе покажу третий подбородок! А зачем мне подниматься? - сказал смеясь Тимур. - Я его и так, со стула, вижу. Знахарь встал в другую стойку и поманил Тимура жестом Брюса Ли. Тимур неторопливо выбрался из-за стола, но в этот момент зазвонил телео^он. Все застыли, как в игре «Море волнуется», и Тимур сказал: Это Штерн. Больше некому. Знахарь кивнул и ответил: Раз ты такой умный, то сними трубку. Пожалуйста! Тимур пренебрежительно пожал плечами и, сняв трубку, жеманно сказал в нее: Ххххал-лоооуу? Уже знакомый голос ответил: А вы резвые ребята. Ну что же, я не возражаю. Деньги у меня, но этот раунд все-таки за вами. Признаю. Поэтому начинаем следующий. И как же он начнется? Он начнется со звонка в дверь. Передай своему хозяину, что к вам едут очень заинтересованные лица. Я передал им адресочек. Кстати сказать, только я знал, где вы ховаетесь. Ну а теперь и другие знают. Про обе ваши квартирки. У вас минут пятнадцать, от силы - двадцать. А потом мы снова встретимся. Ауфвидерзейн! Знахарь, который слушал разговор по параллельному аппарату, бросил трубку и сказал:

- Быстро встаем и уходим. Не брать ничего. Афанасий, вскочив со стула, бросился одеваться, побив при этом все армейские рекорды подъема по тревоге. Тимур отодвинул книжный стеллаж и достал из тайника потертый портфель, в котором хранилось несколько пистолетов и патроны к ним, а Знахарь сбегал в спальню и вернулся, держа в руках небольшой, но туго набитый рюкзак с деньгами и разнообразными документами. - Все, сваливаем, - сказал он и повернул на камине литой чугунный завиток, ничем не отличавшийся от других таких же. Загудел электродвигатель, и топка камина съехала в сторону, открыв вертикальный лаз, в котором были видны уходящие вверх скобы железной лестницы. Один за другим Знахарь и его друзья скрылись в темноте узкой шахты, ведущей на крышу, и топка камина со скрежетом вернулась на место. А в это время по лестницам двух подъездов, выходящих на совершенно разные улицы, торопливо поднимались вооруженные люди, Они знали, что тот, кто им нужен, скрывается в сдвоенной квартире. Человек, сообщивший эти сведения, пожелал остаться неизвестным. Савелий Павлович? - раздался в трубке незнакомый голос. Да, это я, - недовольно, но вежливо ответил Круг. Недовольство было вызвано тем, что на дисплее мобильника не высветилось вообще никакого номера. Кто я такой - не имеет значения, - звонивший предупредил вопрос Круга, -но я сообщу вам нечто очень важное, поэтому слушайте меня внимательно. Я слушаю, говорите. Вы ищете одного человека. И вы знаете его как Майкла Боткина. Верно? Верно, - осторожно сказал Круг. Сейчас я продиктую вам адрес, и вы будете очень спешить, если хотите застать его на месте. Но сначала я назову вам еще одно его имя. Я слушаю. После небольшой паузы Штерн внятно произнес всего лишь одно слово: Знахарь. В мозгу Круга раздался какой-то тихий звоночек, потом из глубин памяти стали всплывать имена, события, люди, и он, не веря тому, что услышал, медленно произнес в трубку: Вас не затруднит повторить то, что вы сказали? Знахарь, - повторил Штерн. Но позвольте… - ошеломленно выдохнул Круг. - Потом, - прервал его Штерн, - может быть, потом я позвоню вам еще раз. Записывайте адрес. //- ** -// По ночной трассе мчался рейсовый междугородный автобус. На его борту был нарисован широко улыбающийся медведь с бутылкой пива «Бочкарев» в мощной лапе, а ниже красовалась надпись «Томскъ -Новосибирска, сделанная церковнославянским шрифтом, В салоне автобуса было темно, и только тусклые лампочки, освещавшие пол вдоль прохода, позволяли разглядеть силуэты спавших в мягких креслах людей. Пассажиров было немного, и большинство кресел оставались свободными. Где-то под полом негромко урчал мощный двигатель, но этот тихий звук никого не беспокоил. За окнами была кромешная тьма, и только ночные звезды перемигивались в страшной холодной вышине. Спали почти все, кроме трех мужчин, которые, удобно расположившись на просторном заднем сиденье, переговаривались вполголоса, Куда едем, зачем едем… - Тимур растерянно покрутил головой и приложился к бутылке пива «Бочкарев». Не куда, а откуда, - наставительно ответил Знахарь и тоже сделал крупный глоток из своей бутылки, В жизни и так бывает. Мы же просто делаем ноги, а куда - видно будет. Между прочим, мне часто приходилось делать ноги, так что у меня в этой области человеческих знаний и умений большой опыт, Да уж… - Тимур допил пиво и стал искать, куда бы убрать пустую бутылку. Положи в сумку, - посоветовал ему Знахарь. - Может, потом сдать удастся. Ха. Ха. Ха, - раздельно произнес Тимур, - как смешно. Сидит на рюкзаке с деньгами и собрался бутылки сдавать. Афанасий, прислонившийся головой к стеклу, в беседе не участвовал и только переводил глаза со Знахаря на Тимура и обратно. А насчет твоего большого опыта по части сваливания - тут я полностью согласен. Как красиво и мужественно ты отдавал распоряжения! Прямо как капитан крейсера… Да что там крейсера - авианосца! А что, - усмехнулся Знахарь, - лучше было бы сесть попить чайку на дорожку, чтобы нас тепленькими взяли? Да я, а общем-то, ничего,., - Тимур пожал плечами, - так, чешу от скуки языком, да и все тут. Не люблю я, понимаешь, в междугородных автобусах ездить. Тут воняет, как в самолетном сортире. Точно, - кивнул Знахарь. - А я - то думаю: что за знакомый запах такой? Ну что, еще по одной? - вздохнув, спросил Тимур. - Давай… Достав из купленной на автобусном вокзале сумки две бутылки пива, Тимур протянул одну из них Знахарю и мечтательно сказал: Представляю себе их разочарованные морды. Врываются в квартирку - а там никого. И только окурки в пепельнице дымятся, - подхватил Знахарь, открывая пиво. Во! Точно! - обрадовался Тимур, - Как на «Марии Целесте», Это еще что за Мария такая? - нахмурился Знахарь. Я же говорил, что ты темный, как сибирский валенок! Это известная история. В Бермудском треугольнике… Слышал про такой? Слышал, - ответил Знахарь, - и историю вспомнил. Это когда нашли корабль, а на нем - никого. Ни одной живой души. И только трубки в пепельницах все еще дымятся. И горячий кофе в чашках,., - Да, - кивнул Тимур, и никого, И только мертвые с косами…, Сам ты с косой, - тихо засмеялся Знахарь. - Ну я - то и в самом деле с косой, - Тимур мотнул головой, и на его плечо выскочила тонкая самурайская косичка, - но пока что вроде живой. Знахарь глотнул пива и задумчиво сказал: А Штерн-то наш - резвый парниша оказался. Резвый, - согласился с ним Тимур, - еще какой резвый! И, главное, непростой. И связи у него имеются нужные, и с бандюками он вась-вась, и с ментами опять же… Да, непростой, - Знахарь посмотрел в темное окно. - И главное - он пообещал, что мы с ним еще встретимся. Интересно, как? Действительно, интересно… Разговор вяло перескакивал с одной темы на другую, и наконец Тимур спросил: Ну а дальше-то что, командор? Дальше? - Знахарь рассеянно почесал бровь. - Дальше посмотрим. Сейчас главное - удалиться на безопасное расстояние от места событий. Там, правда, уже никаких особых событий нет, поскольку основные действующие лица - то есть мы - соскочили. Но кто знает, может быть, кто-то из нехороших людей и видел, как мы в автобус грузились. - Типун тебе… - Тимур плюнул через плечо. И тут автобус начал замедлять ход. Знахарь обеспокоенно посмотрел вперед, но ничего не увидел, а Тимур сказал: Ну вот, накаркал. Сейчас людишки с автоматами войдут и скажут: Майкл Боткин, на выход! Ну-ка открой портфельчик, - приказал Знахарь, и в его голосе прозвучала тревога, - не помешает вооружиться. Тимур поднял стоявший у ног портфель с оружием и открыл его, Знахарь достал из портфеля «Беретту», вбил в нее полную обойму и сунул заряженный пистолет подмышку. Подумав, он достал еще и «Вальтер», проверил его и положил руку с пистолетом на колено. Ага, - пробормотал Тимур, доставая из портфеля еще один пистолет, -живыми, стало быть, не сдаемся. Дай-ка и мне что-нибудь, - подал голос Афанасий, - а то с пустыми руками как-то неловко… Однако. На, держи, - Тимур протянул ему массивный «ТТ». Заряжен? - спросил Афанасий. А ты проверь, - ехидно посоветовал Тимур. - Или ты только с карабинами обращаться умеешь? Поучи отца, - ответил Афанасий и ловко выкинул на ладонь полную обойму. - Заряжен, однако, Однако молодец, - хмыкнул Тимур. Тихо! - негромко, но твердо сказал Знахарь. - Хорош болтать языками. Если что, сразу стреляем на поражение. Тех, кто войдет, будет видно в проходе, а они не знают, где мы сидим. Мы имеем преимущество, и его нужно использовать. Иначе нам конец. Ясен перец, - отозвался Тимур, - только если они нас так не любят, то вполне могут развалить весь автобус из гранатомета. Вместе с остальными пассажирами. Что им лишние полтора десятка мертвяков! Автобус тем временем ехал все медленнее и наконец остановился. Знахарь, Тимур и Афанасий приготовились ко всему и держали оружие направленным в сторону двери. Раздалось тихое шипение, и большая стеклянная дверь плавно отвалилась в сторону. Послышались шаги, в проходе появился чей-то силуэт, и женский голос произнес:

- Любезный, включите, пожалуйста, свет! Услышав эти слова, Знахарь вздрогнул и выронил пистолет. Тимур удивленно посмотрел на него, а Знахарь, вскочив с места, бросился в сторону темной фигуры, стоявшей рядом с водительским местом. Зажегся свет, и Тимур увидел, как Знахарь, споткнувшись, растянулся в проходе во весь рост. Молодая красивая брюнетка, стоявшая в конце прохода, насмешливо посмотрела на него и сказала:

- Да он на ногах не стоит! И это тот мужчина, ради которого я проехала несколько тысяч километров? Кошмар! Знахарь тем временем поднялся на ноги и, прихрамывая, подошел к улыбавшейся женщине. Несколько секунд он смотрел на нее, как бы не веря своим глазам, а потом порывисто обнял и зарылся лицом в ее густые темные волосы. Женщина тоже обняла его и закрыла глаза. Ты что нибудь понимаешь? Афанасий толкнул локтем Тимура. Конечно, - кивнул Тимур. - Это женщина! Ясно, что не мужчина, - ответил Афанасий и убрал пистолет в портфель. -Но откуда здесь женщина? Только бабы нам и не хватало для полного счастья. Тем временем Знахарь, не выпуская из объятий темноволосую красавицу, обернулся и сказал:

- Отбой. Все в порядке. Красотка посмотрела на Тимура, подмигнула ему, затем перевела взгляд на Афанасия и спросила:

- Эти ковбои, я так понимаю, с тобой? Со мной, - радостно ответил Знахарь и подмигнул Афанасию* - Ну тогда бери их и пошли, - сказала красотка и, отпустив Знахаря, повернулась к выходу. Проснувшиеся пассажиры, щурясь от света, недовольно заворчали, на что Знахарь ответил:

- Всем спасибо, война окончена. Тимур и ничего не понимавший Афанасий подобрали с пола сумки и портфель с оружием и стали пробираться к выходу. Выйдя вслед за Знахарем в ночную темноту, они увидели огромный… Хаммер-, перегородивший автобусу Дорогу. Афанасий одобрительно посмотрел на богатый джип и похвалил его:

- Однако хороший УАЗик! А Тимур, придирчиво осмотрев стоявшую у открытой двери «Хаммера» Риту, сказал:

- А ничего! Вроде и ноги не покривились с тех пор. Рита, мило улыбаясь, подошла к Тимуру и вдруг с размаху заехала ему в ухо. Придержи язык, простолюдин! - сказала она и гостеприимным жестом повела рукой в сторону «Хаммерае. Ну что же вы все по ушам-то бьете! - заныл Тимур, потирая ухо и притворяясь, что ему очень больно. Все забрались в «Хаммер» - Знахарь, не сводивший глаз с Риты, уселся рядом с ней на широкое переднее сиденье, а Тимур с Афанасием удобно расположились сзади. Рита, с улыбкой поглядев на Знахаря, сказала:

- Допрыгался, дурачок… Дурачок" улыбнулся еще шире и упал лицом на колени Риты. Она погладила его по голове и сказала: Потом. Сейчас нужно ехать. А куда? - Знахарь неохотно выпрямился. Какая тебе разница? - Рита пожала плечами. - Насколько мне известно, там, откуда вы бежите, вам делать больше нечего. Кстати, в баре есть нормальная выпивка. Где? - Знахарь оживился. - Где этот бар? Справа под торпедой, - Рита нажала на какую-то кнопку, и ноги Знахаря осветились мягким светом. Ага, - сказал Знахарь, - вижу… Он открыл дверцу вмонтированного в консоль бара и замер, увидев освещенные разноцветными лампочками бутылки, закрепленные в специальных гнездах. Рядом с ними находились так же закрепленные небольшие толстые стопочки, а с другой стороны располагались несколько пачек сигарет, лежавших в небольшой выемке. - Нашел? - Рита взглянула на Знахаря. - Тогда поехали. Она перевела рычаг в положение «драйв» и легко нажала на педаль. -Хаммер" плавно тронулся с места и покатился по ночному шоссе. Знахарь оглянулся и увидел удалявшиеся огни автобуса, который так и стоял на том же месте. Посмотрев на улыбавшегося Тимура, а потом на Афанасия, который явно ждал объяснений, Знахарь усмехнулся и сказал: Это, ребята, сказка. Вы еще пока не понимаете, но то, что произошло… сказка, и все тут. А что ж тут непонятного, - Тимур пожал плечами, - обыкновенная сказка. Что мы, сказок не видели, что ли? Ты вот, чем болтать языком, налил бы мне нормального сказочного пойла. Сейчас, - кивнул Знахарь и полез в бар. Мне тоже налей, - сказала Рита. Так ведь ты же за рулем… - донеслось из-под торпеды. Ты что, возражать мне будешь? Никогда! - Знахарь выпрямился, держа в одной руке большую квадратную бутылку с янтарной жидкостью, а в другой три стопки. - Тебе - никогда! Налив сначала Тимуру, потом Рите, а потом уже себе, Знахарь понюхал свою стопку и блаженно улыбнулся:

- -Рэд Лэйбл»… Настоящий… Ага, - кивнула Рита, - а может быть, ты для начала познакомишь меня со своими друзьями? Одного-то я знаю, самурая твоего… Конечно, - торопливо ответил Знахарь, - только давай сначала выпьем за счастливое сказочное спасение. Алкаш, - улыбнулась Рита, - ну давай выпьем. А почему ты не налил этому господину? Рита кивнула в зеркало на Афанасия. А он не пьет, - ответил Знахарь, - вообще не пьет, Там в двери термос имеется, - сказала Рита, - а в нем настоящий индийский чай. Именно настоящий. Прекрасно, - отозвался Знахарь и замешкался, потому что держал в одной руке бутылку, а в другой - стопку, - будет ему и чай, только давай сперва выпьем, чтобы мне руки освободить? - Ну как есть алкаш, - Рита вздохнула. - Ладно, за знакомство, господа. И, не отпуская руль, ловко выпила свою порцию. Смотри, - прошипел сзади Тимур, - даже не поморщилась! Все-таки наша баба! Вот я сейчас остановлю машину, и дальше пойдешь пешком, - пригрозила Рита, - Кстати, как вас зовут? Она посмотела в зеркало на Афанасия. - Афанасий! - с готовностью ответил за него Тимур. - Его зовут Афанасий. ¦ Очень приятно, - Рита кивнула. ¦ А меня зовут Маргаритой. - Марга… А просто Ритой можно? - СПРОСИЛ АфанаСИИ, утирая ГубЫ. - Можно, - милостиво ответила Рита, - раз этому можно, то и вам тоже. Этому это значит мне? -горестно произнес Знахарь. - Вот ты, значит, как… ¦ - Выпей еще, Костя, и успокойся. Предательница, - сказал Знахарь и налил себе еще. -Давайте ваши рюмки. Стопки. Стаканы. Налив всем виски, Знахарь поднял свою стопку и провозгласил: За наше чудесное спасение! Да? - Тимур покачал головой. -Ну ладно, как скажешь. А также за нашу чудесную спасительницу, Потом я вам, то есть, конечно, Афанасию, расскажу о ней подробнее. И лишишься языка, -пригрозила Рита. - Он расскажет! Ну, я имел в виду… - смутился Знахарь. Вот и имей в виду, - сказал Рита, - а лишнего не болтай. А то, сам знаешь: момент - и в море. Да я ничего… - Знахарь снова поднял стопку. - В общем - за спасение. Правда, я еще не знаю, чем оно обернется, тут все не так просто… Он опасливо покосился на Риту и сказал: Ну, это… За то, чтобы все. Ага, - усмехнулась Рита и, не сводя взгляда с ночной дороги, ярко освещенной фарами «Хаммера», выпила. Передав пустую стопку Знахарю, она сказала: Прикури мне сигарету. А потом расскажи, что с тобой было после того, как ты подло бросил верную и любящую женщину в Москве. Ага… - подал голос Тимур, - про ваш червовый интерес нам известно… Что-то у тебя друзья разговорчивые, - Рита взяла у Знахаря прикуренную сигарету и глубоко затянулась. Да, - с притворным огорчением подтвердил Знахарь, - Афанасий еще ничего, он имеет философский склад ума и по большей части молчит. А этот самурай - он мне всю плешь проел. Резонер и зануда. Ты бы на себя посмотрел, - ответила Рита, - И что я только в тебе нашла? Но любовь, как говорится, зла… Так, - решительно сказал Знахарь, - только давай обойдемся без народных мудростей. Давай, - охотно согласилась Рита, - тогда рассказывай о своих подвигах, О подвигах… Знахарь посмотрел на летевшую им навстречу пустую ленту шоссе и задумчиво повторил:

- О подвигах… Ну ладно, слушай. Кстати, мне нравится твоя машина. Этот -Хаммер" совсем не похож на армейский вездеход. ¦ Еще бы! ¦ фыркнула Рита, ¦ Он привезен из Великой Британии, и за него было заплачено…, Неважно. Сам видишь - цивильный кожаный салон, кондиционер, встроенный бар, автоматическая коробка, спутниковая связь, навигационная система, еще много всякого… Ты не поймешь. Гы-ы-ы! - раздалось с заднего сиденья. Я окружен предателями и насмешниками, - констатировал Знахарь, - а теперь еще и женщина… Тоже, между прочим, удивительной доброты особа, Ты должен целовать этой женщине пятки, - высокомерно сказала Рита. Ну не здесь же! - возразил Знахарь. - И не при них. Я не хочу, чтобы они видели мое падение. Целовать мне пятки - это не падение, а величайшая милость. Мы поговорим об этом потом, - дипломатично ответил Знахарь. Вот именно, - улыбнулась Рита, - тогда, когда ты будешь целовать мне вышеупомянутые пятки. Ладно, ладно, - Знахарь замахал руками, - лучше я тебе о своих подвигах расскажу. Он выбросил окурок в окно и, закурив сигарету, сказал нараспев: Вначале было слово… Я тебя убью, - уверенно сказал Рита. - Ну хорошо. Я пропущу большую часть рассказа и начну с… с Москвы. Затянувшись, он откинул голову на мягкий подголовник и сказал: Когда я, гонимый горькой судьбиной, покинул столицу нашей родины, город-герой… Скажи лучше, малодушно бежал от меня, - бросила Рита. Ну и бежал, - согласился Знахарь, - в общем, ноги привели меня, то есть нас с Тимуром, в аэропорт, и я, сам не знаю почему, взял билет до Томска. Он не знает! - хмыкнула Рита. Прилетев в Томск, мы тут же попали в какую-то очень странную ситуацию. Нас задержали на четыре часа, а потом отпустили без всяких объяснений. А когда мы добрались до моего поместья, то увидели только головешки. И Афанасия там не было. Интересно… - прищурилась Рита. Конечно, интересно! Нам самим, знаешь, как интересно стало?! Но у нас была конспиративная квартирка… Скромный ты наш, - хихикнул Тимур, - Две соединенные квартиры общей площадью двести тридцать метров. Вот я и говорю - квартирка, - кивнул Знахарь. - У других и по тысяче метров хаверы имеются. Они в них с женами по селектору разговаривают. А прислуга на роликах разъезжает. Ну, то да се… А потом раздается телефонный звонок, и какой-то человек говорит: хочешь видеть своего бурята живым - это он про Афанасия, - гони миллион долларов. Ну, для тебя миллион долларов мелочь, - заметила Рита. Не то чтобы мелочь… Короче, был у меня миллион. Я встретился с похитителем, хотя и не видел его лица, и передал ему миллион. А я в это время спас Афанасия на халяву! - встрял Тимур, - А этот полководец отдал деньги. Меня до сих пор жаба давит. Лучше бы мне эти деньги отдал. Ага, - кивнул Знахарь, - а ты бы на них водномоторный клуб отгрохал. На радость местным бандюкам. Я ведь тебе рассказывал, как познакомился с Тимуром? Знахарь вопросительно посмотрел на Риту. - Может, и рассказывал, да я уже не помню, - ответила она. Знахарь оглянулся на Тимура и, усмехнувшись, сказал: А нашел я его на пристани. Он нагло валялся на палубе своей посудины и курил косяк размером с гаванскую сигару. Справедливости ради замечу, что посудина у него была шикарная. Ага, - раздалось с заднего сиденья, - посудина, стало быть, шикарная, а ее хозяин - так себе. Сморчок из-под лавки. Ну, и хозяин тоже нормальный оказался, - поправился Знахарь. Тогда так и говори - плечистый и стройный моряк с благородной осанкой курил сигару на палубе своего судна. Ага, - усмехнулся Знахарь, - курил. Только от твоей сигары анашой шибало метров за двести. Ну да ладно. В общем, быстренько выяснилось, что местные бандкжи развели Тимура по полной. Пообещали ему помощь в организации водномоторного клуба и повесили на него долг. Ну, тут я его и поймал. Дал ему денег, чтобы рассчитался с бандюками, и таким образом закабалил его на веки вечные. Ах, я бедный, несчастный, - застонал Тимур, Не прибедняйся, - засмеялся Знахарь. - Да, так о чем это я?… О своих подвигах, - напомнила Рита. Ага. А особых подвигов, между прочим, и не было. Этот Штерн, который Афанасия похитил, позвонил и сказал, что к нам едут гости. Ну, мы и свалили, А тут и ты… Знахарь внезапно замолчал и с подозрением посмотрел на Риту. А интересно., Что интересно? - с невинным видом поинтересовалась Рита. Интересненько получается… - Знахарь наморщил лоб. - Откуда ты так вовремя оказалась на этой дороге? И вообще? Для начала напомню тебе, что у тебя вшит микрочип. Семен Семеныч! - Знахарь звонко хлопнул себя по лбу. - А я о нем и думать забыл. А он все это время исправно работал. Рита нажала на какую-то кнопку, и на консоли засветился небольшой экран, На нем появилась географическая карта крупного масштаба, и на ней -пунктирная линия трассы Томск - Новосибирск, по которой медленно полз маленький красный маркер, Вот, - довольно сказала Рита, - это ты в машинке едешь. Представляете, - обратился Знахарь к Тимуру и Афанасию, - я тут кувыркаюсь, а они за мной со спутника наблюдают! Великое чудо Маниту! - воскликнул Тимур. - А виски еще можно? Можно, - ответил Знахарь и полез в бар за бутылкой. Достав ее, он наполнил стопки и, раздав их, сказал:

- Ну, понятно, где я нахожусь, вам известно. А откуда ты узнала, что у меня сложности? И как это так ловко оказалась именно на этой дороге? А это уже случайность. Было решено забрать тебя отсюда, причем не самолетом, где тебя всякий опознать может, а вот так, по-тихому. На машине, И я поехала за тобой. А то, что мы встретились именно здесь, - это случайность. Судьба, если хочешь. - - Ну и куда мы поедем? - спросил Знахарь. А сам-то как думаешь? - улыбнулась Рита. Я-то? Знахарь задумался на минуту, потом обернулся назад и спросил: Мужики, а вы вообще-то в Питере были? Нет, - в один голос ответил Тимур и Афанасий. Тогда - в Питер1 И Знахарь ленинским жестом выбросил вперед правую руку.

- Виски не разлей, - усмехнулась Рита. Ни за что! - ответил Знахарь и с удовольствием выпил пятьдесят граммов ¦Рэд Лейбл».

Глава тринадцатая. А ВОТ КОМУ ОСИНОВЫЙ КОЛ!

Если в славном городе Санкт-Петербурге чего и не хватает - так это чего угодно, только не автосервисов. На каждом углу понатыканы, и чем дальше от центра города - тем гуще. А в бывших так называемых промзонах - только что гроздьями не висят друг на друге. Не говоря уже о таких исконных гнездовищах автомобильно озабоченных граждан, как всем известные авторынки на улице Салова и проспекте Энергетиков, Однако сервис сервису рознь, Над лохматками граждан попроще колдуют нетрезвые Кулибины в засаленных ватниках. Пока они прикидывают в недрах темных гаражей, какую дрянь с помойки засунуть в мотор лохматки вместо поломавшейся детали, хозяин мается снаружи под дождем или снегом. Потом Кулибины выползают на свет божий и впаривают хозяину, что деталь они поменяли на самую что ни на есть фирму. И что лохматка теперь птицей полетит. Примерно так оно и бывает - до второго или третьего перекрестка. На другом полюсе - сверкающие всегда чисто вымытыми стеклами корпуса фирменных центров. На них как будто написано: только для белых, то есть для хозяев жизни. Европа! Но и цены - европейские. Сюда приезжают на иномарках из разряда недешевых. Посетителя встречают в приемном зале натуральные клерки при галстуках и компьютерах. С неподдельным участием домашнего доктора они выслушивают жалобы и ставят диагноз. Посетителя приглашают в кафе - извините, придется подождать. Машину забирают вежливые работники в комбинезонах с иголочки. Потом неторопливо колдуют над ней в просторных и светлых ангарах. Тикает незримый счетчик, накручивая каждый час сумму, примерно эквивалентную средней месячной зарплате обыкновенного гражданина. Впрочем, клиентов это мало волнует. Экая мелочь! Рестораны и казино обходятся гораздо дороже. В кафе автоцентра на улице Софийской случайно встретились трое. Массивные фигуры, с трудом умещавшиеся в дорогих костюмах, и обилие золотых побрякушек на всех выступающих из костюмов частях тела ясно говорили о том, к какой именно категории хозяев жизни они относятся. Уж всяко не забуревшие менты и не раздувшиеся на откатах чиновники. Все трое заметно обрадовались нечаянной встрече. Не так скучно ждать! Заодно можно что-нибудь и перетереть - не пропадать же зря драгоценному времени. Сделали заказ. Двое ограничились соком, а третий, самый старший, прошелся по коньяку, несмотря на перспективу усесться за руль. Подумаешь, лишняя сотка зеленых шакалу из ГИБДД! Разговор с общих тем перешел на последние события. - А ведь аккурат сейчас Толика Горелого хоронят, - вспомнил тот, кто постарше, - здесь, по соседству. На кладбище 9-го января. Там, кстати, из наших Воаан должен быть. Все трое закивали и приняли соответствующий случаю печальный вид. По правде говоря, Горелого никто особенно не жалел - достал. Псих он и есть псих. Сам и нарвался на нож в пьяной драке после картежного загула. Однако обычай требовал. Для приличия немного помолчали. А что, кладбище хорошее, - поддержал тему один из тех, кто ограничился соком, - много солидных людей, памятники такие, что ходи да любуйся. На одном боец какой-то из начала девяностых - так тот даже с мобильником! Сам видел. Сейчас мобильники стали в гроб класть. Это зачем? Ну, кто верующий, так думает; а вдруг пообщаться удастся с усопшей душой? Ну а кто неверующий - страхуется. Чтоб заживо, значит, не похоронили. Летаргия там или еще чего. К примеру, об долбается кто до бесчувствия. Да, дела… Разговор прервался. В голову полезли неприятные мысли. Думать о неприятном не хотелось, Вдруг в дверях кафе появился еще один посетитель. По виду он мало чем отличался от присутствующих. - Легок на помине! - раздались приветственные возгласы. - Здорово, Вован! Вован молча присоединился к компании. Вид у него был явно встревоженный. Слышь, братва, я только с похорон… Знаем, слышали уже. Да ладно, чего ты как с дуба рухнул - все там будем. Развейся, помяни усопшего! Какие тут, блин, поминки! Уже развеялся - так, чтоб глаза не глядели! Там такое, что хоть сам в гроб ложись! Чтобы успокоить Вовэна, пришлось влить в него целый стакан коньяка, Только после этого он смог более-менее связно изложить, что же все-таки случилось. - Братаны, это беспредел! Собрались чин-чинарем. Ну, там, как обычно, все путем - поп, в натуре, кадилом машет, родственники с платочками, мы все вокруг стоим. Коробеевские, с которыми Горелый кучковался, постарались как надо - гвоздик по дороге насыпали, гроб полированный на лимузине притаранили, венков - хоть жопой ешь. Памятник уже готов, дожидается, пока могила осядет. Фотки показывали: спи, наш верный друг, безвременно отдал жизнь за правое дело, то да се. Короче, дело к концу - я пошел прогуляться. Проведать Фиму Босого - он там через два ряда лежит. А там… Вован задохнулся от возмущения. - А там - кол! Типа как в фильме про Дракулу - осиновый, здоровенный! Прямо в могилу загнан, торчит кабаньим хером! Крест мраморный вдребезги, плита гранитная, на которой Фима так классно при галстуке и с собакой любимой, - пополам! По венкам будто танк проехал! Так это еще не все. Ну? - На колу - табличка. Мол, ты меня убил - будь проклят во веки веков. И подпись: «Союз мертвых»! Братаны ошарашенно молчали. Что за херня? - пришел в себя один из них. - Что это за»союз мертвых»? Ты чего гонишь-то, Вован? У тебя как с чердаком? Каком кверху! - огрызнулся Вован. - Ты сам съезди, подивись - может, по-другому тогда заговоришь! Ох, неспроста это все, чует мое сердце! Жопа твоя чует неизвестно что, а не сердце… - начал было тот, кто постарше, но его прервало треньканье мобильного телефона. Вован выхватил мобильник из недр кожаной куртки и прижал его к уху. Долго слушал, все больше мрачнея. Ни слова не говоря, дал отбой. - Что я говорил? На Южном погосте та же херня! Помело звонит оттуда уже три могилы наших истыканы, раздербанены вдрызг. И везде такие же таблички на колах! Братаны разом заговорили. Возмущению не было предела - всем стало ясно, что это не нанюхавшиеся клея малолетки уродуются. Кто-то тянет на всю братву, причем по-крупному. Ничего не боится, гнида, ничто святое ему не дорого! Оскорбление было тяжелым, и каждый чувствовал, что оно касается и его лично. Дожили, - Ясно! - наконец подвел итог старший. - без ответа такое дело оставлять нельзя. Надо сообщить Бармалею, пусть решает, что делать. Все дружно поднялись и вышли из кафе - не до посиделок теперь и не до ремонтов. Беспредел, как есть беспредел! Молва о святотатстве быстро распространилась по криминальному Петербургу. На городские кладбища были отправлены гонцы для изучения обстановки - гонцы вернулись с крайне неутешительными и тревожными известиями. В общей сложности осквернению подверглись более сорока могил, в которых покоились представители всех рангов бандитской иерархии -от рядовых быков до авторитетов. И везде - осиновый кол с табличкой. «Ты убил меня. Будь проклят во веки веков». И везде одна подпись: "Союз мертвых». Бандиты рвались отомстить. Мозги по стенке размазать, яйца отрезать, руки поганые оторвать - да вот только не знали кому. Представители разных и часто противостоящих друг другу группировок уже стали косо посматривать друг на друга. Вспоминали старые обиды, прикидывали: а может, эти? Или те? Однако до конца поверить в то, что живущий по понятиям правильный братан способен на такую вот запредельную подлянку, было невозможно. Пусть и выпадает схлестнуться с ним время от времени в какой-нибудь разборке не на жизнь, а на смерть, - не поднимется у такого рука. Но ведь кто-то смог? Как раз об этом и размышлял вечером того же дня в своем офисе Михаил Огородов, он же Миха Огород. Именно он принял после покойного Стилета город, именно ему оказали такую большую честь авторитетные люди -поставили смотрящим над питерскими делами. Велик почет, но и забот немало. В многомиллионном портовом мегаполисе тихо не бывает. Все как в большой политике - только еще неизвестно, какая политика больше. Тонко отлаженная система сдержек и противовесов требует неусыпного внимания и твердой руки. После кончины Стилета многие подняли головы - думают в неразберихе откусить что-нибудь у соседа, перекроить уже давно распределенные сферы влияния. Нигерийцы опять борзеть начинают, внагляк лезут со своим героином на чужие территории. Городское начальство на порт зарится, а в области гавриловские с сибиряками бензоколонки поделить не могут. В страховых компаниях опять бардак - никак не переварить жирный кус обязательного автомобильного страхования! Торговля недвижимостью вроде под контролем -зато черные опять лезут изо всех щелей, как тараканы. Да что там говорить… Самое время показать себя новому смотрящему. Как раз сейчас к нему присматриваются - на своем ли месте? 6 том числе и те самые авторитетные люди, которые как поставили - так и положат. Причем навсегда. И вот в такой ответственный момент - на тебе. Родные могилки с осиновыми колами. Массовое глумление над светлой памятью братанов. Наверняка дошло уже и до Москвы, скоро разнесется и по зонам и пересылкам. Если к тому времени все не будет улажено - хана питерскому смотрителю. И никакие московские покровители не помогут. Значит, пришел момент икс для Михи Огорода. Он сам должен с этим разобраться - без всяких сходок. Продемонстрировать личные организационные способности. Ну что же, пусть неведомый враг пеняет на себя. Огород резко крутнулся вместе с вращающимся кожаным креслом. Закурил, бросил зажигалку на стол, потянулся к телефону. Через пару минут в дверях возник среднего роста худощавый человек в сером неброском костюме. Лысина, очки, оттопыренные уши, уныло свешивающийся нос - ни дать ни взять огорченный перестройкой завлаб из погорелого НИИ. Между тем это был начальник личной службы безопасности Огорода, в прошлом - полковник КГБ из знаменитого пятого управления. Его прислали в помощь Огороду московские авторитеты. Хвалили, аттестовали как человека верного. Хотелось бы знать кому? Дело свое верный человек знал туго, связи имел обширные, страх вызывал у окружающих самый искренний. Даже Огород относился к нему с осторожностью, называл по имени-отчеству и на -вы Так и не был до конца уверен - а может, и не уходил никуда полковник из своего КГБ? Поэтому не стал вдаваться в лишние подробности, рассказывая о своих переживаниях, и перешел сразу к делу, - Петр Владимирович, эту гниду надо поймать. Петр Владимирович молча наклонил голову. - Эта сволочь не просто глумится - бросает вызов всей нашей системе! - не удержался все-таки от объяснений Огород, - Христианским традициям, наконец! Петр Владимирович внимательно слушал, ничем не выдавая своих эмоций. - Таких нельзя оставлять в живых, Тем более что он не успокоится. Это враг! Петр Владимирович опять молча кивнул. Огород быстро посмотрел на него и продолжил:

- Поэтому слушайте меня внимательно… Петр Владимирович удивленно поднял глаза на Огорода, как бы говоря: куда уж внимательнее! - Гниду эту и всех подручных, какие обнаружатся, - найти и уничтожить! Хоть из-под земли достаньте, хоть со дна морского - сроку вам три, от силы пять дней, Ментов подключайте, ваших бывших коллег кагэбэшных - извините, не хотел обидеть. Не хватит прикормленных - покупайте новых, потом пригодятся. Денег не жалеть! Людей не жалеть! Вообще ничего не жалеть! Повторяю: найти и уничтожить! Петр Владимирович посмотрел на замолчавшего Огорода. Понял, что продолжения не предвидится. Встал, поклонился и вышел, так и не сказав ни слова, Огород понял: найдет и уничтожит. Подумал; не позавидуешь пока еще неведомому врагу! Порадовался, что у него такой дисциплинированный, профессиональный и неумолимый начальник службы безопасности. Блин! Как же все-таки узнать - уволился он из КГБ или нет? //- *** -// Что может быть лучше, чем неторопливая прогулка в хорошую погоду теплым июньским вечером по набережной Невы - сплошная благодать и парение души! Розовеет ясное и прозрачное, как слеза новорожденного, небо, готовые ко всему девушки нервно хихикают в ответ на откровенные взгляды присосавшейся к пивным бутылкам молодежи противоположного пола. Бодрящиеся старички прогуливают своих старушек по оранжевым от предзакатного солнца аллеям Александровского сада. Умытый тихим ночным светом, город становится чище и просторнее. Гулко разносятся по окрестностям крики катающихся на катерах и речных трамвайчиках, прохожие с изумлением вслушиваются в тяжелый плеск воды о гранитные набережные -днем-то ничего подобного не услышишь! - и души их, прибитые суетой большого города, оживают и начинают мечтать о чудесных приключениях. Чему немало способствуют и разведенные мосты, которые устремленными в небо пролетами уверенно пресекают все надежды вернуться домой пораньше даже у самых прилежных домоседов. А уж если есть возможность прокатиться по светлому ночному городу на машине, да еще и на казенной, а еще и совместить приятное с полезным… И ведь есть такая возможность! Не у всех, конечно, но два автоинспектора, поздним июньским вечером вышедшие из здания городского ГИБДД, что на улице Попова (не клоуна, конечно, а профессора), такую возможность имели. Волшебные питерские белые ночи, ранившие не один миллион чувствительных к прекрасному сердец, задели и огрубевший на нелегкой службе ливер двух гаишников. Поэтому лейтенант Ширинко и старшина Запивалов вид имели благодушный, а перспективы на предстоящее ночное дежурство - самые радужные. Сегодня у Ширинко и Запивалова был счастливый день. Сегодня ментовская удача наконец-то повернулась к ним лицом и два давно сработавшихся взяточника получили долгожданное повышение. Однако не прав будет тот, кто решит, что повышение это выразилось в появлении дополнительных звездочек на погонах. Такие мелочи не слишком интересовали ни Ширинко, ни Запивалова. Лирика - это все равно как песня Газманова -Офицеры, офицеры», под рюмку водки с надрывом исполняемая в гражданской компании, 6 жизни есть гораздо более важные вещи. Например доходность места работы, Целых три года вынуждены были отстоять Ширинко с Запиваловым на сравнительно бедном и малоперспективном участке в окрестностях Ботанического сада. Ни тебе запрещающих знаков, ни ограничений скорости -ну просто не за что зацепиться! Даже стрелок на светофорах, о которых так часто забывают водители, - и тех не было. Одно расстройство. Однако партнеры терпеливо несли невыгодную службу - знали, что доверие надо заработать. Поэтому скромных доходов своих не утаивали и честно делились с начальством в соответствии с негласными правилами. И их терпение было вознаграждено. Майор Стволодуев наконец-то вызвал в свой кабинет истомившихся за три нелегких года Ширинко и Запивалова. Майор знал, как обращаться с подчиненными. Когда Ширинко с Запиваловым вошли, он долго не отрывался от бумаг на своем столе. Потом перевел взгляд на потолок. И только когда стоявшие навытяжку подчиненные взмокли и пот заструился по их искаженным от напряжения лицам, брюзгливо объявил, что отныне Ширинко с Запиваловым будут стоять на набережной Малой Невки у Каменноостровского моста. Ширинко от радости лишился дара речи и даже не смог поблагодарить начальника. Запивалов сначала кашлянул, потом поинтересовался, правильно ли он понял товарища майора, - а когда получил подтверждение, вдруг громко выпустил газы. Ширинко сильно двинул его в бок, пробормотал какие-то невнятные извинения и вытолкал опозорившегося Запивалова в коридор. Ты что, совсем того? - зашипел он на тупо смотревшего перед собой Запивалова. - Нашел где пердеть! Вот сейчас он передумает, тогда я тебя в Невке утоплю. Бля буду! Да ладно тебе, - Запивалов слегка оживился и перевел глаза на Ширинко, -он сам знаешь как пердит? Вчера на построении… Всё, хорош! - прервал его Ширинко. - Пошли вниз. Мы заступаем в ноль-ноль, а сейчас еще только девятнадцать. Поехали в игральные автоматы на Зеленина, постучим там, Ну, поехали, - пожал плечами Запивалов, - Мне все равно, А может, тебе и где стоять все равно? - съязвил Ширинко. - Так я Стволодуева попрошу, он мне другого напарника даст] Слушай, а может, он просто пошутил? - Запивалов все еще не верил своему счастью. - Он пошутить-то любит! Вот вчера на построении… Да пошел ты со своим построением! - опять перебил его Ширинко. -Поехали давай! И они отправились на казенной машине в зал игральных автоматов, где ментовская удача снова улыбнулась им. Сначала Ширинко выиграл одиннадцать тысяч рублей, а потом Запивалов заметил, что подвыпивший игрок, просадив кучу денег, пошатываясь вышел на улицу и уселся в большой белый «Вольво», Инспекторы не сговариваясь бросились за ним и без труда получили с нетрезвого водителя четыреста пятьдесят долларов. А когда он отъехал, еще и передали по рации его номер. Себя выручай, а товарищей не забывай! Товарищам по службе тоже кушать надо. Ширинко с Запиваловым всегда об этом помнили. Они дорожили своей репутацией. Между тем до начала дежурства оставалось еще часа полтора. Самое время передохнуть и заодно обсудить перспективы предстоящей ночи. Поэтому решено было не искушать больше судьбу и вернуться на улицу Профессора Попова. Инспекторы погрузились в машину и минут через пятнадцать неторопливой езды припарковались аккурат у бетонных ступенек обширного крыльца родного заведения. Подобревший от радужных перспектив, удачного почина и чудесной погоды, Ширинко заглушил мотор. Ну что, Михалыч? - повернулся он к партнеру. - Так и не можешь поверить, что настал на нашей улице праздник? Может, тебе перднуть еще разок для просветления? Настал, настал, Сергеич, - с готовностью поддержал Запивалов шутку товарища, - теперь потрудимся на благо трудящихся и на радость кормящихся! Тогда начнем самоинструктаж, чтоб не напороть косяков на радостях. Что там у нас в активе? Актив у нас самый боевой! - Запиеалов давно уже приглядывался к вожделенному участку и знал все его достоинства, как зубрила домашнее задание. - Зеленая стрелка при повороте с Песочной набережной на Попова, еще одна - с Песочной на Каменноостровский. Там же очень любят через трамвайные пути на встречную полосу залезать, когда пробкой пахнет. Еще в окрестностях три запрещенных остановки прямо у офисов и магазинов, ограничение скорости сорок, его плохо видно из-за разросшихся деревьев, двойной светофор на перекрестке Попова и Вяземского, затертая сплошная разделительная… Хорош, хорош! - прервал его довольный Ширинко. - Садись, пять! Вижу, что не одним пердежом жив человек. Слегка обескураженный Запивалов исподлобья посмотрел на улыбающегося Ширинко и уже было подумал: не обидеться ли ему? Однако решил не обижаться. Ну, все. Хватит гулять, пора за работу! - посерьезнел Ширинко и повернул ключ зажигания. Форсированный двигатель с готовностью взревел. Инспекторы рванули направо по Попова, свернули на улицу Грота и через несколько секунд уже ехали по набережной Малой Невки. Вдруг Ширинко резко рубанул по тормозам и с размаху хлопнул себя по лбу так, что его фуражка отлетела на заднее сиденье, - А, ептыть! Блин, а рация где? Все там же, на пятой полке? Ты, Запивалов, совсем говном растешь, сколько раз говорил: напоминай про орудие труда! Пристыженный Запивалов счел за лучшее промолчать. Ширинко же, справедливо рассудив, что всякие там правила не про государевых слуг писаны, отчаянно матерясь, с визгом развернулся прямо через двойную разделительную полосу. Чего никак не ожидали водители двух обтерханных «шестерок», двигавшихся а противоположную сторону. Первая шестерка со скрежетом вспорола правое заднее крыло патрульной машины, а вторая с неменьшим шумом тут же въехала ей в облупившийся бампер. Ширинко от злости онемел и надулся так, что казалось, тугой воротник вот-вот отрежет ему голову, а Запивалов в страхе бросился ощупывать свои ребра и вообще на время перестал что-либо соображать. Зато хорошо соображали так нелепо вляпавшиеся водители «шестерок». И один, и другой сразу осознали всю безысходность своего положения, С видом провинившихся школьников они выбрались из машин и застыли в униженных позах, уныло бубня под нос какие-то невнятные оправдания. Знали они, что теперь уже ничто им не поможет, и с видом древних гонимых христиан приготовились к неизбежному немедленному растерзанию. Настал звездный час хозяев автодорожной жизни - Ширинко с Запиваловым! Опомнившийся Ширинко не торопил события, как сытый кот, забавляющийся с полупридавленным мышонком, стараясь насладиться происходящим сполна. Он удовлетворенно крякнул, медленно вылез из машины и встал возле нее, поигрывая полосатой палкой и слегка прищурившись. С другой стороны гибэдэдэшной тачанки материализовался Запивалов с неуверенной ухмылкой на все еще испуганном лице. Выдержав томительную паузу, чтобы жертвы окончательно осознали всю глубину пропасти, в которой им предстоит оказаться, Михалыч начал медленно открывать рот… И тут началось, Началось такое, что не могло присниться и в самом наикошмарнейшем сне ни одному из персонажей, которых злодейка-судьба собрала в эту светлую ночь на набережной Малой Невки. Дикий грохот буквально расплющил уши гибэдэдэшников и приготовленных к потрошению водителей и раскаленным гвоздем вонзился в их отказывающиеся воспринимать реальность мозги. Невидимая сила развернула всю компанию, как тряпичных кукол, в сторону источника этого грохота - и они увидели… Увидели, как до боли знакомое светло-серое здание ГорГАИ, что на улице профессора Попова, опоясалось множеством огненных гейзеров. Звук тут же оборвался - не выдержали барабанные перепонки, где же им выдержать такое запредельное давление! Дальнейшее происходило как в замедленном немом кино, - секунды растягивались, словно резиновые, выматывая жилы из ошметков сознания. Прямоугольный фасад подломился и начал нестерпимо медленно заваливаться назад и вниз. Из разломов, трещин и окон, как из жерл вулканов, били снопы пламени вперемешку с бетонным крошевом, пылью и осколками стекла. И когда бетонная громада наконец сложилась, как карточный домик, и ухнула сама в себя, рвануло еще раз. Да так, что первый взрыв показался невинной паникой в детской песочнице. Теперь огромный грязно-красный факел материализовался где-то в районе фундамента и тут же выплюнул вверх и в стороны десятки тонн строительного мусора, который еще пару мгновений назад существовал в виде неказистого, но массивного главного городского гибэдздэшного приюта. На этот раз пылью и разными ошметками дело не ограничилось - во все стороны полетели куски стен, лестничных пролетов, обгорелая мебель и разнообразная оргтехника. Смертельным дождем все это осыпалось на окрестности, гигантской шрапнелью хлестануло по окнам стоящего напротив Дворца молодежи. Окна бывшего комсомольского клуба разом посыпались вниз, вспенив фасад дворца наподобие какого-то невиданного водопада, Осколки с пронзительным дребезгом забарабанили по припаркованным вокруг автомобилям. Автомобили тут же откликнулись разноголосым воем сирен сигнализаций. Тут безмолвная завеса, окружавшая Ширинко с Запиваловым, наконец-то прорвалась, и они вновь обрели способность слышать. Горячий воздух ватным кулаком ударил по их ошалевшим лицам, в уши ворвались глухие удары, рокот, скрежет, визгливый звон и душераздирающий вой. Ментовские фуражки, карикатурно кувыркаясь и подпрыгивая на невидимых воздушных волнах, тут же улетели куда-то в Невку. Челюсть у оцепеневшего Запивалова отвисла, гибэдэдэшные значки и бляхи мелко задребезжали на болтающемся кителе. Ширинко только и успел сказать: «Ну, блин, одиннадцатое сентября», - и рот его тут же оказался забит бетонной пылью и еще какой-то дрянью. Вокруг со свистом вспарывали воздух разнокалиберные обломки и врезались в землю, круша асфальт и вздымая э воздух тучи земли с газонов. Очумев от ужаса, инспекторы бросились ничком на дорогу и закрыли головы руками в напрасной надежде избавиться хоть на минутку от лицезрения этого бредового шоу, Может быть, для их и без того потрясенной нервной системы это было к лучшему. Потому как не видели они картины, от которой эта самая система наверняка потряслась бы окончательно. Здоровенный осколок бетонной лестницы размером с полпролета и с еще сохранившимися перилами величаво плыл по воздуху в дымном мареве, словно высматривая себе площадку для приземления получше - точь-вточь как в американских боевиках, которые Ширинко с Запиваловым так любили смотреть в минуты заслуженного отдыха. И площадка нашлась, да еще какая! Роковой обломок со снайперской точностью спикировал прямо на крышу украшенной мигалками гибэдэдэшной машины. Да так удачно, что с хрустом проломил ее и сквозь жестяную коробку машины ушел в асфальт, а заодно приплющил капот к багажнику. Осколки стекол брызнули во все стороны, и растерзанный автомобиль сложился пополам. Раздался громкий хлопок, и бренные останки железного коня заполыхали ярким пламенем. Тут рев и скрежет внезапно оборвались, и наступила звенящая тишина -такая, что было слышно, как в израненных ушах мечется пульсирующая кровь, Только какие-то припозднившиеся тлеющие ошметки с шорохом и шлепаньем иногда еще приземлялись на мостовую. Пламя уже не рвалось из искореженных руин - его сменил гигантский, как Вавилонская башня, столб дыма, упирающийся прямо в редкие облака. Ширинко с Запиваловым, не сговариваясь, осторожно приподняли головы - и тут же встретились глазами с недораскулаченными ими водителями, о которых успели уже позабыть. А зря! С хозяевами «шестерок-прямо на глазах происходили удивительные перемены. От прежней униженной робости не осталось и следа. Один из них -как видно, более смирный - со сдержанным ликованием смотрел не отрываясь на догорающую гибэдэдэшную тачку, Лицо его светлело на глазах, на губах блуждала по-детски счастливая улыбка. Время от времени он в немом восхищении разводил руками, отчего напоминал древнего человека, обуреваемого восторгом от впервые увиденного священного костра. Зато второй отрывался на полную катушку. Не в силах устоять на месте, он прошелся вокруг поверженной вражеской техники в какой-то шаманской пляске и вдруг истово заголосил, воздев руки и обращаясь как будто прямо к небесам: А-а-а! Получи, фашист, гранату от советского солдата! Террористы всех стран, объединяйтесь! Слава Бен-Ладену! Бог не фраер, мы кузнецы и дух наш молод! Что, пидоры, и до вас добрались! Но это было еще не все, Инспекторы увидели, что их и хозяев «шестерок» окружает людское кольцо -это водители, застигнутые катастрофой на Песочной набережной и уцелевшие в огненном вихре, подоспели к месту происшествия, привлеченные удивительной картиной. Разношерстная толпа все плотнее смыкалась вокруг догорающей ментовской тачки. Вдруг ошарашенное молчание сменилось гулом десятков голосов - до народа дошло! - Братва, да это менты! завопил низкорослый крепыш в разлохмаченном дорогом костюме. В натуре гаишники! Сдержанный гул тут же взорвался криками радости. В обезумевшей от восторга толпе началось массовое братание. Увешанные золотыми цепями и часами -Ролекс» буржуины обнимались с работягами в комбинезонах, разоренные перестройкой очкастые интеллигенты взасос целовались с явными бандюганами. Какие-то крайне демократического вида бородачи от избытка чувств принялись качать откровенного бюрократа, при каждом взлете оравшего:

- Так им! Полосатую палку им в жопу! Наступил миг истинного народного единства - годы бессильной ненависти к дорожным вымогателям выплеснулись в беззаветное ликование по поводу настигшего их возмездия. Запивалов от ужаса тихо поскуливал, уткнувшись носом в асфальт, Оглушенный пережитым, Ширинко завороженно следил за ликующими недругами, как кобра за свистулькой факира. Вдруг он встретился глазами с блаженно улыбавшимся водителем. Тот вздрогнул, и улыбка сошла с его лица. Быстрым шагом подошел он к съежившемуся и как будто даже сдувшемуся Ширинко и застыл в напряженной позе. Пауза казалась бесконечной. - Да я… Да я за такое готов последние права отдать! - срывающимся голосом выкрикнул наконец дождавшийся возмездия автомобилист и плюнул Ширинко прямо на макушку. Это было последнее, что еще смог вместить потрясенный Ширинко. Он потерял сознание. ЭПИЛОГ На Финляндском вокзале, в большом стеклянном ящике, сооруженном еще в дремучее советское время, стоит красивый зеленый паровоз. Когда-то на нем приехал в Петербург человек, которого называли вождем мирового пролетариата. На самом деле был этот человек провокатором и поджигателем, и то, что началось после его прибытия, перевернуло весь мир. Люди стали с особым рвением убивать друг друга, брат шел на брата, сын казнил отца, и вообще - происходило то, что некоторые были склонны считать пришествием Антихриста. Большевики грозились раздуть мировой пожар на горе всем буржуям и выполнили свое обещание. Пожар пронесся по всей Земле, но пострадали от него как раз не буржуи, а по большей части люди талантливые, работящие и вообще достойные. Потом лысый низкорослый провокатор благополучно скончался от сифилиса, а придворные художники стали рисовать его портреты в разных видах, в том числе и в кабине этого самого паровоза. На одной из картин вождь мирового пролетариата мужественно высовывался из окна кабины и, приставив руку к глазам наподобие козырька, зорко смотрел вперед. И видел он там не только приближавшийся Петроград, но и будущее, которое другие люди с его слов считали светлым. Каким его видел он сам, никому не известно, потому что чужая душа - потемки. Итак, поджигатель скончался е положенный ему срок, а паровоз водрузили на внутреннюю площадь Финляндского вокзала и обстроили стеклянной коробкой. И с тех пор люди, договаривавшиеся о встрече на Финляндском вокзале, так и говорили: встречаемся у паровоза. Тот, кто садился в вагон электрички, отправлявшейся с третьей платформы на Сосново, уже через пятнадцать минут езды оказывался на бывшей финской территории, в настоящее время напоминавшей о своих бывших хозяевах только добротными финскими фундаментами, сложенными из крупных, тщательно подобранных камней, да неудобными для языка названиями населенных пунктов. Все, что было построено когда-то финнами, постигла печальная участь, и теперь только эти фундаменты напоминали о том, что раньше на Карельском перешейке жили другие люди, которые любили свою землю, ухаживали за ней и жизнь их была безмятежна и спокойна. Сосново не было конечной станцией на этой железнодорожной магистрали. Дальше был Приозерск, а еще севернее - Выборг, но Знахарю не хотелось забираться так далеко, и он остановил свой выбор на станции «67-й километр», которая была следующей после Орехово. В начале пятидесятых годов руководство Государственного оптико-механического завода, а попросту - ГОМЗа, стало выделять своим сотрудникам участки под садоводство. Получив пресловутые двенадцать соток, люди забывали обо всем и каждый свободный день проводили на даче, самозабвенно отпиливая, строгая и приколачивая. Женщины, задрав зады к небу, копались в грядках, а мужчины строили, с наслаждением удовлетворяя задавленное советской властью древнее и могучее, как мир, желание иметь собственный дом, Довольно долгое время все держалось в рамках устава садоводства, то есть площадь и этажность строений не выходили за положенные чиновниками пределы, но с годами дисциплина ослабела. Кто-то нагло пристраивал к своей фазенде полноценный второй этаж, где-то общая площадь застройки занимала аж половину участка, и никому ничего за это не делалось. А потом настала перестройка, вожжи, скрепы и прочие узы лопнули, и каждый стал строить во что горазд, твердо зная, что в крайнем случае даст кому надо взятку и от него отвяжутся. От Малого Ореховского озера в сторону леса шла улица, по странному стечению обстоятельств называвшаяся Лагерной. Там было много и других улиц, но эта была центральной и прошивала поселок до самого леса, а дальше становилась обычной лесной дорогой, которую местные жители именовали Военной. Если доехать до леса и свернуть направо, то можно оказаться на улице Голубой. А можно и не оказаться, потому что Голубая улица была неявной и пересекалась с Сосновой, понять которую было гораздо проще. В конце Сосновой улицы, в нескольких метрах от леса, стоял широкий одноэтажный дом. Был он сделан из бревен, покрыт финской металлочерепицей и в общем не очень отличался от других домов, построенных состоятельными людьми. Двойной участок в двадцать четыре сотки был окружен трехметровым дощатым забором без единой щели, и в этом тоже не было ничего особенного. Многие не любят, чтобы за его жизнью наблюдали любопытные соседи и прохожие. Построил этот дом человек, который всю жизнь, а она в основном протекала в советскую эпоху, был спекулянтом-одиночкой. Заработал он себе за это время мешок денег, седые волосы, язву желудка и четыре инфаркта. Пятнадцать последующих лет прошли относительно спокойно, но однажды в его дом залезли местные воришки, и у него от огорчения и жадности случился пятый инфаркт, который оказался последним и окончательным. Дом перешел в наследство его сорокалетней дочери, и она недолго думая выставила дом на продажу, то есть повесила на магазине, что у озера, объявление о продаже дома. Не успела она отойти на несколько шагов, чтобы полюбоваться на дело рук своих, как к объявлению подошел расслабленный на жаре молодой мужчина в объемистых холщовых шортах и колониальном шлеме. Поигрывая совершенно белогвардейской тросточкой, он изучил объявление, потом повернулся к продавщице дома и, наставив на нее черные очки «Рэйбан» за четыреста долларов, приятным голосом спросил: А можно взглянуть на этот дом площадью э-э-э… Он повернулся к объявлению и прочитал:

- Сто сорок погонных метров. Снова наведя непроницаемые очки на бедную сироту, он сказал:

- Я как раз ищу себе дачный домик, а этот, наверное, так оригинален… Сто сорок погонных метров! Это в длину. А в ширину он сколько? До сорокалетней сироты наконец дошло, в чем дело, и, рассмеявшись, она сказала: Конечно, не погонных, а квадратных, Я все перепутала. А на домик посмотреть можно. Тут идти минут десять. Зачем же идти, - улыбнулся Знахарь, - вот машина. И он повел рукой в сторону огромного черного "Хаммера», стоявшего в тени под деревом, - Садитесь, пожалуйста, и поехали смотреть дом. Сирота с подозрением посмотрела на устрашающий джип, потом прикинула, что с собой у нее всего лишь сорок рублей, так что, если ее ограбят, ущерб будет невелик, и согласилась. - - А как называется эта машина? - спросила она, залезая на переднее сиденье, где можно было свободно разместиться втроем. Она называется -молоток™, - ответили ей с заднего сиденья. Оглянувшись, сирота увидела, что сзади вольготно расположились еще трое пассажиров - красивая девушка лет тридцати, здоровый парень с черной косичкой и помятым носом, похожий на самурая, и какой-то чукча, - - Да, так и называется, - подтвердил обладатель колониального шлема, устраиваясь за рулем, - только по-английски это звучит иначе: «Хаммер». А, понятно.,. Вот по этой дороге прямо, а потом, я покажу где, направо. Через несколько минут «Хаммер», покачиваясь на рытвинах, подъехал к высокому забору, из-за которого виднелась зеленая финская крыша. Знахарь заглушил двигатель и сказал:

- Ну что же, даже не видя дома, я уже могу сказать, что мне здесь нравится. Лес рядом, да и заборчик правильный,. Кстати, как вас зовут? Меня, например, Майкл, Майкл Боткин. Сидевшая сзади Рита фыркнула, и Знахарь, кашлянув, добавил;

- Ничего особенного а этом нет. Я американский правнук того самого Боткина, который изобрел желтуху. - Правда? - обрадовалась сирота, - А я - Татьяна, Татьяна Пеньковская, Знахарь усмехнулся и сказал: Только не говорите мне, что вы внучка того самого шпиона, который в пятидесятых годах… Нет, - решительно ответила Татьяна, - не внучка. Это я по мужу Пеньковская. А девичья фамилия - Скуратова. Тоже ничего, - кивнул Знахарь и, не сдержавшись, захохотал. Не обращайте на него внимания, - посоветовала с заднего сиденья Рита, - он только что из стационара. То смеется, то плачет, а ночью ходит по крыше. Кстати, у вас тут, я вижу, хорошая крыша - пологая такая, легко равновесие удержать. Молчи, женщина, - грозно сказал Знахарь и распахнул дверь. - Пошли смотреть домик. Все выбрались из машины, и Татьяна, поковырявшись кривой проволокой в высокой калитке, открыла ее. - Прошу вас, - сказала она и с интересом посмотрела на Знахаря. - А вы в каком стационаре лежали? В третьем?

- В третьем? - Знахарь наморщил лоб. - Нет, это интернационал третий. А лежал я… Не помню. - Вот видите, он не помнит, сокрушенно вздохнула Рита, - а потом еще судна, утки… Эх! Войдя во двор, Знахарь обратил внимание на подбежавшего к ним белого козленка и спросил: А эта животина в комплект входит? Если хотите, заберу, - Татьяна почесала козленка между микроскопических рожек. Нет, не хочу. Пусть остается. Знахарь окинул взглядом дом, небо над ним, густой лес за высоким забором, потом закинул руки за голову и мечтательно улыбнулся. Глубоко вздохнув, он с хрустом потянулся и сказал: Беру. А как же… - Татьяна удивилась, - вы даже не посмотрели, что внутри дома. А это не важно, - ответил Знахарь и повернул к ней черные очки, - дом я вижу, хороший дом. Забор тоже. Козленок - вообще вне всякого обсуждения. А внутри я все равно сделаю все по-своему. Ну, не знаю… - Татьяна чувствовала себя странно, - обычно сначала смотрят. А я и посмотрел, - улыбнулся Знахарь, - третьим глазом. И увидел, что в геофизиологическом смысле это место мне совершенно подходит. Поэтому прошу вас назвать сумму. Татьяна нахмурилась. Все происходило совершенно не так, как она ожидала. Обычно покупатели долго ходят, отыскивая изъяны, позволяющие скинуть цену, потом начинается торг, а тут - назовите сумму. И все. Она рассчитывала получить за дом с участком тридцать тысяч, но теперь, увидев перед собой явно богатого человека, решила заломить побольше. Отступить никогда не поздно, а если он согласится, то это будет удачный день. Ну, - сказала она, - я бы хотела… Пятьдесят… пять тысяч. Пятьдесят пять тысяч американских долларов? - уточнил Знахарь. Да, - кивнула Татьяна, удивляясь собственной наглости. И тут же чуть было не сказала: но если это много… Однако Майкл Боткин кивнул и ответил; Идет, Тимур, принеси из машины деньги. Самурай молча развернулся и пошел в машину. А как же… - Татьяна была шокирована, - а документы, нотариус… - А это не мое дело, - Майкл Боткин пожал плечами, - у меня для этого секретарша имеется. И он небрежно кивнул в сторону стоявшей рядом Риты. Рита, услышав такое заявление, подняла брови, а затем изо всех сил двинула Знахаря ногой по лодыжке. - - Уй-юй-юй! - завыл Майкл Боткин, присев. - Ой! Ай! Уаа! Вот они, плоды эмансипации! Я тебе покажу секретаршу, - прошипела Рита и снова замахнулась ногой. Но Знахарь шустро отбежал на четвереньках в сторону и, подняв лицо к Татьяне, пожаловался: Вот видите? А ведь человек только что из стационара! А они…, Татьяна смотрела на разыгравшуюся перед ней сцену, широко раскрыв глаза, а Тимур, принеся из машины маленький портфель, усмехнулся и сказал; Это ничего. У нас и смирительная рубашечка при себе имеется. Так он что - буйный? - шепотом спросила у Тимура вконец потерявшаяся Татьяна. Но ее реплику услышали асе, и приусадебный участок огласился дружным хохотом, Буйный, буйный, - кивала Рита, присев рядом со Знахарем и гладя его по голове. - Но мы ему укольчик сделаем… Уйди от меня, предательница подколодная! - вскричал Знахарь сквозь смех. - Ненавижу! Тимур посмотрел на Татьяну, которая совсем ничего не понимала, потом на Знахаря и сказал:

- Ладно, хватит дурака валять. Прошу к столу. И он указал на дощатый стол, вкопанный в землю под раскидистой плакучей березой. Рассевшись вокруг стола, участники сделки посмотрели друг на друга, а затем Знахарь голосом тамады объявил;

- Пятьдесят пять тысяч долларов. Тимур кивнул и, раскрыв портфель, достал оттуда толстый зеленый кирпич, Сняв с него банковские резинки, он послюнил пальцы и стал неторопливо отсчитывать деньги, раскладывая их по тысяче. Через десять минут на столе лежали пятьдесят пять тонких пачечек, и Татьяна смотрела на них, не веря своим глазам. Получается, что она продала дом почти в два раза дороже, чем рассчитывала. Это действительно была удача. Но тут ее прошибла холодная волна. А вдруг это мошенники? Да еще и какие-нибудь гипнотизеры? И документов на дом не спрашивают… Видимо, это мысли отразились на ее лице, потому что Майкл Боткин кашлянул и сказал:

- Уважаемая Татьяна. Позвольте мне пояснить некоторые особенности нашего поведения. Вы, несомненно, удивлены тем, что получили требуемую сумму сразу же после того, как назвали ее. И я даже не поинтересовался документами на дом. Но разве не о такой сделке вы мечтали, не признаваясь в этом самой себе? Приходит человек, говорит: беру - и выкладывает деньги на стол? Татьяна Пеньковская-Скуратова подумала и кивнула, Да, вы, пожалуй, правы… Ну вот, - Знахарь удовлетворенно улыбнулся, - значит, я осуществил вашу тайную мечту. Дальше. Я, как вы видите, доверяю вам, тем более что никаких сомнений в том, что дом принадлежит именно вам, у меня нет. Некоторые, знаете ли, особенности в вашем поведении доказали мне, что дом действительно ваш. Дальше. Деньги, которые лежат на столе, - теперь ваши. Вы можете завтра же, потому что сегодня уже поздно, поехать в банк и убедиться, что они настоящие, а не подделка. Отвезет вас Тимур. Знахарь посмотрел на Тимура. А пиво в машине есть? - спросил он, Ну вот, - ответил Тимур, неохотно поднимаясь из-за стола, - то ему деньги, то ему пиво… Однако пошел к машине. - Итак, Тимур отвезет вас, и можете быть уверены, что с ним вы будет чувствовать себя в полной безопасности. Кроме того - пока дом не оформлен на меня, он остается вашим. Так что обмануть вас я не могу никоим образом, Спасибо, Тимур, Знахарь открыл одну из нескольких принесенных Тимуром бутылок и, с наслаждением приложившись к ней, продолжил;

- Теперь о вас. Я буду краток. Если вы попытаетесь обмануть меня, вас просто убьют. Вот и все. Я даю вам деньги вперед, вы кладете их в банк, и уже после этого оформляете все необходимые документы с моей… Он с опаской посмотрел на Риту и закончил:

- Женой. Рита облилась пивом и завопила: Твоей? Женой? Да пусть меня лучше отдадут в наложницы к какому-нибудь хачику из Бишкека! Да я". Знахарь пожал плечами и обратился к Татьяне:

- Вот видите? И кто тут теперь ненормальный? Я - полный сил, красивый, мужественный, богатый… Вы обратили внимание, что я богат? Видели мою машину? Вот, А она говорит - женой не буду. Ну и не надо. Я себе на свои деньги таких найду… Ты, одноглазая обезьяна! - Рита прищурилась. - Увижу рядом с тобой женщину моложе шестидесяти - убью. Все слышали? - вскинулся Майкл Боткин. - Угроза убийством при свидетелях! Статья… М-м-м… Номер… Ну, какой номер? - ехидно прищурилась Рита. - Давай говори, бабуин колченогий! То есть как это - колченогий? - возмутился Знахарь. Он заглянул под стол и некоторое время разглядывал свои ноги, - Прекрасные ноги. Стройные и покрытые ровным слоем загара. Рита фыркнула и отвернулась. Знахарь покосился на нее и вздохнул. - Да, нелегкая у меня жизнь… В общем, сделка совершена. Деньги - ваши, хоромы - наши. Поздравляю. Он встал из-за стола, и в этот момент у него громко щелкнуло в колене. Смажь протез, - презрительно бросила Рита. Так ведь ты все масло израсходовала на салаты, когда мы праздновали твое пятидесятилетие! - ответил Знахарь. Пяти… Рита вскочила из-за стола, Знахарь бросился к калитке, и они исчезли из виду. Оставшиеся сидеть Татьяна, Тимур и Афанасий услышали только удалявшиеся вопли. - Там озеро, - задумчиво сказала Татьяна, - минут через пять добегут. У нас тут хорошее озеро. Она посмотрела на деньги и добавила: А я, между прочим, ничего не теряю. Тут хватит и в банк положить, и другой домик купить. На соседней улице. Дедушка один всего за пять тысяч продает. Правда, не такой большой, как этот, но все же… Я ведь, можно сказать, выросла на этой даче. Это моя главная родина. Вот и хорошо, - кивнул Тимур, - а теперь давайте разберемся, кто где сегодня ночевать будет. А потом и на озеро сходить можно… //-**-// Через несколько дней, когда формальности были закончены и Татьяна освободила дом от своего немногочисленного барахла, под березой, где стоял вкопанный в землю стол, произошел небольшой банкет, посвященный обмыванию покупки, На столе стоял алюминиевый тазик, е который были навалены помытые огурцы и помидоры, а также разноцветные сладкие перцы, укроп, кинза и прочая соответствующая случаю зелень. В центре стола красовалась двухлитровая бутылка водки, только что вынутая из холодильника и поэтому покрытая матовой росой, вокруг нее почетным караулом стояли бутылки с пивом, минералкой и соками, а в плетеном блюде лежал нарезанный хлеб. В сторонке над дымящимся мангалом трудился Тимур, который взял на себя ответственную задачу по приготовлению шашлыка. Отмахиваясь от дыма, он следил за процессом и своевременно переворачивал шампуры с нанизанными на них кусками молодого барашка. Кроме барашка, на шампуры были нанизаны крупные ломти помидоров, небольшие очищенные луковицы, а также собственноручно собранные Афанасием грибы, за которыми он прогулялся ранним туманным утром, У забора, подогнув под себя миниатюрные копытца, лежал белый козленок, которого Рита недолго думая прозвала Братцем. Полное имя - Братец Иванушка. Солнце опускалось к лесу, синее небо было чистым и ясным, воздух, разогретый за день, замер в неподвижности, и дым от мангала поднимался высоко и ровно. Обозрев всю эту красоту, Знахарь блаженно сощурился и простонал:

- Благодать… Какая благодать! И знаете, ребята, мне тут гораздо больше нравится, чем в Сибири. Рита лениво встряхнула влажными после недавнего купания волосами и сказала:

- Конечно, благодать. Тут тебе не там. Тут тебе Карелия. Тимур утер слезу, выступившую от попавшего в глаз дыма, и, ухмыльнувшись, пробурчал:

- - Ну-ну… Помнится, ты на берегу Чулыма совсем другое говорил. Молчи, кайфоломщик, - расслабленно отмахнулся Знахарь, - тебе лишь бы порезонерствовать. Смотри лучше за шашлыками. А что за ними смотреть? Готово! Тимур собрал тяжелые шампуры в охапку и выложил их на большое фаянсовое блюдо с отколотым краем, которое он нашел в сарае среди множества таких же старых вещей. Когда он отмывал находку от пыли и грязи, на ее дне обнаружилась синяя расплывчатая надпись: «Совнархоз». Прошу к столу, однако, - сказал Тимур и покосился на Афанасия. Афанасий усмехнулся и ответил: А я и так уже за столом, однако. Все расселись вокруг стола, и Знахарь, авторитетно кашлянув, сказал;

- Ну что, все в сборе, водка стынет, шашлык дымится… Приступим. Тимур, наливай1 Тимур взял бутылку, с хрустом отвернул ей жестяную голову и ловко наполнил стопки, которые нашел там же, где и блюдо. - Молодец! - похвалил его Знахарь. - Такая ловкость! И не пролил, и никому локтем в глаз не заехал… Могу и заехать, - предложил Тимур. Знахарь решительно отверг предложение:

- Не надо. Итак… Поднимаю тост за наш новый дом. То есть - обмоем покупку. Он поднял стопку, и все дружно повторили его жест, Ура! - сказал Знахарь и опрокинул стопку в себя, Ура! - вразнобой ответили ему присутствующие и сделали то же самое. А теперь по шашлычку, - Знахарь крякнул, сильно втянул носом воздух и ухватил самый большой шашлык. Следующие пятнадцать минут вечернюю благодатную тишину нарушали лишь позвякивание вилок и ножей да лязганье шампуров. Маловато будет! - сказал наконец Знахарь, глядя на опустевшее блюдо. Спокойно, Дункель! - ответил Тимур, - Скоро вторая порция созреет, Он встал и, подойдя к мангалу, принялся переворачивать очередную партию шашлыков. А мне уже хватит, - сказала Рита, отдуваясь и гладя себя по слегка округлившемуся животу. - Это вам, проглотам, сколько ни дай - все мало. А такой изящной и утонченной женщине, как я, вполне достаточно того, что я уже съела. Ну-ну, - скептически усмехнулся Знахарь, - все слышали? Шашлыка ей больше не давать. Умолять будет, в ногах ползать - и все равно не давать. Не дождешься, - уверенно ответила Рита, - мое слово - гранит. Она посмотрела на небо, потом на видневшуюся из-за высокого забора крышу соседнего дома, и, увидев на ней телевизионную антенну, оживилась; А интересно, что сейчас в мире делается? Ведь мы уже три дня живем здесь как отшельники. Жрать, купаться и спать надоело. Ну вот, - поморщился Знахарь, - сразу видно городской цветочек… Без телевизора - никуда. Туристы эти тоже… Приедут в глушь и давай приемники включать. Осквернители. А я хочу телевизор, - капризно ответила Рита. - Что тебе, жалко, что ли? Я принесу, - подал голос Афанасий. Встав, он направился к дому, и Знахарь, посмотрев ему вслед, сказал: Еще один подкаблучник… Правильно, - поддержал его Тимур, - именно еще один. А первый - ты сам. Кто - я? - возмутился Знахарь. Конечно, ты, - засмеялась Рита. - А что, ты имеешь что-нибудь против того, чтобы быть у меня под каблуком? Заговорщики. Сепаратисты, - Знахарь горестно покачал головой. -Предатели. А также… Ренегаты. - Молчи и жди своего шашлыка, - сказала Рита, - а мой телевизор… Вот он уже идет сюда. Афанасий поставил маленький телевизор «Сони» на перевернутый ящик из-под картошки и, включив его, стал вертеть антенну, пытаясь поймать волну. Знахарь тем временем налил себе полную чашку горячего душистого чая, заваренного по таежному рецепту Афанасия, и начал старательно дуть на него. Наконец изображение стабилизировалось, появился звук, и знакомая дикторша сказала:

- А теперь новости Петербурга. Она посмотрела на лежавшие перед ней бумаги и, сделав серьезное лицо, произнесла:

- Сегодняшний террористический акт на улице профессора Попова, о котором мы уже сообщали в предыдущих выпусках, потряс общественность нашего города, Органы внутренних дел пока воздерживаются от комментариев, но нашему корреспонденту удалось взять небольшое интервью прямо на месте происшествия. На экране появился толстый растерянный мент с погонами подполковника, а за его спиной дымилась непонятная груда кирпичных развалин. Это где же? - шепотом спросил Тимур, бросивший свои шашлыки. Молчи! - цыкнул на него Знахарь. Мент откашлялся, оглянулся на развалины и, сдвинув брови, произнес:

- Пока я могу сказать только… что данный взрыв произошел в помещении буфета. Мощность данного взрывного устройства была… примерно двадцать килограммов в тротиловом эквиваленте. Данная взрывчатка находилась в пластиковом мешке из-под мороженого. Наверное, под видом данного мороженого ее и привезли. Больше ничего сказать не могу. Камера повернулась к державшему микрофон журналисту с радостными глазами, который бойко спросил:

- Имеете ли вы сведения по поводу того, где теперь будет располагаться городское управление ГАИ? Таких сведений пока не имею, - ответил подполковник. Подумав, он добавил: без комментариев, как говорится, А по количеству жертв? - спросил журналист. - Есть новые сведения? - Пока ничего определенного по данному поводу сказать не могу. Но данные преступники не уйдут от ответа, - сказал подполковник и снова оглянулся на развалины, - для нас данный вопрос - вопрос чести. На экране снова появилась дикторша, которая, склонив голову набок, прислушивалась к тому, что ей говорили в ухо через прозрачную клипсу. Встрепенувшись, она посмотрела в камеру и сказала:

- И еще одна шокирующая новость. По петербургским кладбищам прокатилась волна осквернений. Но на этот раз пострадали вовсе не могилы евреев или ветеранов войны. Вандалы разрушили множество могил, в которых покоились уголовные авторитеты и вообще люди, имевшие отношение к криминальному миру города. Кадр сменился, и Знахарь увидел вывороченный из земли дорогой надгробный камень, на котором золотом было написано; «Спи конкретно спокойно, братан». Камера, прыгая и теряя изображение, объехала вокруг поваленного обелиска, и стала видна другая надпись, сделанная кистью. «Ты убил меня. Будь ты проклят во веки веков», Снизу была подпись: «Союз мертвых», Эти слова были написаны красной краской, весьма напоминавшей кровь, и Рита передернула плечами. - Такая же надпись, - сказала дикторша, - была обнаружена еще на семидесяти шести могилах, находящихся на разных кладбищах города. И вот сейчас… Из-за кадра протянулась рука с листом бумаги. Взяв его, дикторша пробежалась по тексту глазами и, кивнув, повторила:

- Да. И вот сейчас, только что, мы получили совершенно новые сведения. Она посмотрела в бумагу и произнесла:

- По непроверенным данным, ответственность за оба чудовищных преступления, то есть за взрыв здания управления ГАИ, при котором погибло не менее тридцати человек, и за масштабное осквернение могил уголовных деятелей взял на себя ранее никому не известный террорист по кличке… Дикторша снова посмотрела в текст и сказала: По кличке Знахарь. Не понял! - воскликнул Знахарь. И уронил себе на голые ноги чашку с горячим чаем.

Продолжить чтение

Читать бесплатно другие книги:

Сборник анекдотов на все случаи жизни

Сборник

Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...

Самый веселый сборник анекдотов

Сборник

Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...

Пыль на рояле...

Волгина Ксения

Книга представляет собой изложение интересных заметок и выводов жизненного опыта американской женщин...

С любимыми не расставайтесь! Анекдоты о супружеской измене

Сборник

Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...

Гигаполис

Филенко Евгений

Гигаполис – это громадный промышленный регион, в недалеком будущем слившийся в необозримый и трудно ...

Присяга Российской империи

Прозоров Александр

Главным героем этого остросюжетного боевика является самолет «ТУ-160». И, конечно же, люди. Офицеры ...