Все точки над i Полякова Татьяна

– Напомни, дорогая, сколько раз он говорил тебе это?

– У меня создалось впечатление, что на сей раз он был настроен серьезно.

– А до этого он шутки шутил? Брось, парень крепко подсел на сладенькое. Сейчас он здорово злится, ведь ты крутила любовь с Деном за его спиной. Малость успокоится и прибежит.

– Не может он быть таким идиотом, – возразила я.

– Может, может. Мужиков к тебе тянет, как алкаша к бутылке. Взять хоть меня, к примеру. Уж сколько раз клялся, что сверну тебе шею и заживу счастливо, так нет, снял последнюю рубаху, чтоб вытащить тебя из дерьма.

– Не последнюю, как видишь, в шкафу я нашла еще одну. – Я подумала, что Ник разозлится, но он был подозрительно добродушен.

– Ты выглядишь восхитительно. Может, снимешь ее к чертовой матери и попытаешься привести меня в чувство?

– Береги силы, они тебе еще понадобятся.

– Вот так всегда, нет бы утешить папулю.

Ник поднялся и побрел из кухни, вернулся назад с ворохом бумаг.

– Вот те самые отчеты, – бросив их передо мной, пояснил он. – По мне, так ничего интересного.

Я стала просматривать отчеты, то и дело ухмыляясь.

– Они достойны рубрики «Нарочно не придумаешь», – сказала я, видя, что мои ухмылки раздражают Ника.

– Да, с правописанием у ребят плоховато. С мозгами, кстати, тоже. А чего ты хочешь? Не у всех папа профессор.

Правописание и оригинальный стиль перестали интересовать меня очень быстро. Поразило другое: люди Ника буквально не спускали глаз с Павла. Знал ли он об этом? Должно быть, догадывался. Значит, был вдвойне осторожен. Имена, даты…

– Чего щекой дергаешь? – хмыкнул Ник. – Воспоминания нахлынули? Жаль, что твой муженек тебе не доверял, избавил бы нас от непосильной работы.

– Что ж, кое-что все же есть, – не обращая внимания на его слова, вздохнула я. – Начнем?

– Завтра. Сегодня я ни на что не годен, – отмахнулся Ник. – Поцелуй папу в темечко и вали отсюда. И забери свою пушку. Оружие в доме – плохая примета, так и тянет застрелиться.

По дороге домой я предалась воспоминаниям, заново прокручивая свою историю. Ник не зря зовет меня профессорской дочкой, мой отец и впрямь профессор, но, когда я оказалась в тюрьме, он поспешил вышвырнуть меня из своей жизни. Впрочем, за это я его не винила. Если кто и был виноват в том, что случилось, так это я сама.

Моя мама умерла, когда я училась в школе, отец замкнулся в своем горе, и мы незаметно стали чужими людьми. Зато судьба мне послала Машку. Она заменила мне семью, а я ей, потому что семьи у нее тоже не было, мать с отчимом запойные, брат погиб. Мы жили вполне счастливо, пока я не встретила Павла. Француз (под таким прозвищем он был известен больше) щеголял дорогими тряпками, хорошими манерами и безукоризненным знанием французского языка. Красивый парень, который зарабатывал на красивую жизнь наркотой. С этой самой наркотой нас с Машкой и взяли, после чего определили в места лишения свободы. Из тюрьмы мы вышли с большим жизненным опытом, но иллюзий не утратили. Я, к примеру, по непонятной причине продолжала верить, что Павел меня любит, хотя все годы, что я смотрела на мир сквозь решетку, он признаков жизни не подавал. К моменту нашего возвращения родной город он покинул, и для этого была веская причина. Хозяин Ника и мой, разумеется, тоже, тип по фамилии Долгих, бизнесмен, а по сути бандит, рассорился с компаньоном, который доводился ему родственником, братом жены. В пылу военных действий первой жертвой стала жена Долгих, которую муж убил под горячую руку, так как она встала на защиту брата. Сделал он это в месте малоподходящем, в собственном офисе, где ушлый начальник охраны установил видеокамеры.

У начальника охраны, который в битве титанов то ли принял сторону бывшего компаньона, то ли сам надеялся руки нагреть, оказался компромат, о котором он мог только мечтать. Долгих очень скоро узнал об этом, и на бывшего начальника охраны началась охота. Павел, который был с ним хорошо знаком, предложил ему в качестве укрытия дом своего деда. Туда мы и забрели в поисках Пашки в крайне неудобное время: одновременно с нами в доме появился Ник со своими головорезами. Бывший начальник охраны погиб, но кассету, которую Долгих так хотел получить, успел выбросить в окно. И она оказалась у нас. Мы пребывали в напрасной уверенности, что возле дома нас никто не видел и, следовательно, Ник нас никогда не найдет. Кассету я смогла передать Пашке, он поспешил унести ноги, а вскоре в нашей с Машкой жизни возник Ник. Ему нужна была кассета, которой у нас, понятное дело, не было.

Тот период своей жизни я вспоминать не люблю. Остались живы, и слава богу, хотя это еще как посмотреть. Ник не пристрелил нас по одной причине: надеялся, что Пашка объявится. Разумеется, они его искали и в конце концов нашли. Кассету он им вернул и вышел из передряги с некоторым количеством сломанных ребер и прочими незначительными увечьями. У Ника, как и у его хозяев, были сомнения, что кассета была в одном-единственном экземпляре. Мысли вполне здравые, и они предпочли видеть Пашку живым, приглядывая за ним. Это лучше, чем, отправив его к праотцам, вдруг узнать, что дубликат кассеты всплыл где-то еще.

Пашка в дальних краях вел себя образцово и практически смог убедить недругов, что ничегошеньки у него на них больше нет. Кассеты у него и правда не было. Зато было кое-что еще. Некие документы, которые тот же начальник охраны успел позаимствовать и отдать Пашке на хранение. Тот терпеливо ждал несколько лет, пока вдруг не объявился в нашем городе с оригинальным намерением заработать миллион «зеленых». Но шантажировать Долгих он не стал, а связался с одним из его конкурентов. Долгих к тому времени чувствовал себя в городе хозяином, и его враги, само собой, рады были отвалить за такой подарок, как этот компромат, любые деньги.

О том, что Пашка в городе, сообщил мне Ник, которого его внезапное появление заинтересовало и насторожило. К тому моменту я была накрепко связана с Ником и доказывала ему свою надобность чуть ли не ежедневно, потому что хотела сохранить жизнь себе и Машке. Машка шпионила для Ника, работая секретарем у одного из дружков Долгих, считавшегося весьма ненадежным. Вскоре от него решили избавиться и пристрелили в собственном кабинете. Машке пришлось взять убийство на себя, но вместо тюрьмы она оказалась в психушке, откуда ее через некоторое время выпустили. Разумеется, Ник был уверен: я сделаю все, что он прикажет, оттого и отправил меня к Пашке в надежде, что тот, вспомнив былую любовь, разговорится. Но тот умел хранить секреты, и я до последнего мгновения, когда обнаружила его окровавленного в постели, не знала, что он задумал. От конкурентов Долгих он переметнулся к самому Долгих, снизил цену на документы, но поставил условие: я беспрепятственно уезжаю с ним, причем вместе с ребенком, которого почти сразу после рождения отобрал у меня отец сына, адвокат и ближайший помощник Долгих, Олег Рахманов.

Пока они торговались, в игру вступил Ден. Характеризовать наши с ним отношения я не берусь, дикая помесь ненависти, презрения и взаимных обязательств. Я ему крепко задолжала, и он вроде был мне обязан, ко всему прочему, он решил, что я ему нужна, и даже называл свои чувства любовью. В это я, разумеется, поверить не могла, Ден не из тех, кто способен любить, а если и способен, то такая любовь пострашнее ненависти. В чем я скоро смогла убедиться. Он выследил нас с Павлом, и мой муж через несколько часов умер в больнице. Я вознамерилась отомстить, и… ничего хорошего из этого не вышло. Ден жив и, скорее всего, выкарабкается, а вожделенные бумаги неизвестно где и могут всплыть в самый неподходящий момент, что, безусловно, нервирует моих хозяев. Они ждут от меня большой старательности в обмен на то, что мне позволили и дальше пребывать в этом мире. Ник, как всегда, стремится обыграть ситуацию в свою пользу, то есть хочет иметь компромат на своих хозяев, понимая, что в любую минуту может стать для них фигурой нежелательной.

В общем, ситуацию, в которой я оказалась, завидной никак не назовешь. Я должна найти эти документы. Значит, придется их искать или хотя бы создавать вид, что я это делаю, потому что всерьез найти их не надеялась. Павел мне не доверял, и я понятия не имела, где он мог спрятать компромат. Из разговора с Ником я вынесла убежденность, что и он не в курсе. Поиски банковского ключа, который Павел мог спрятать в каком-нибудь кафе, сущая ерунда, но Ник вроде бы мою идею принял, что уже хорошо. У меня появится возможность что-то придумать или попросту потянуть время. А там посмотрим. Перспектива так себе.

Я попыталась представить, кому Павел мог довериться. О его жизни в последние годы я практически ничего не знала, были у него друзья или нет, тоже неизвестно, ни одного имени он при мне не упоминал. Но документы, судя по всему, существуют, и это внушает определенные надежды. Ник пожертвовал большие деньги, чтобы вытащить меня из дерьма, конечно, не из-за доброты душевной, он делал ставку на эти документы и решил во что бы то ни стало их получить, значит, меня ожидают тяжелые времена.

Я мысленно усмехнулась: а когда было иначе? Выходило, что в моей жизни ничего не изменилось.

Не успела я войти в квартиру, как зазвонил телефон. Со мной желал поговорить следователь, причем незамедлительно, и я отправилась к нему, гадая по дороге, чего ждать от этой встречи. По иронии судьбы следователь оказался моим старым знакомым, но, несмотря на это, дружеской нашу встречу назвать было никак нельзя. С самого начала разговора он был настроен скептически.

– Странное дело, Юлия Витальевна, где вы появляетесь, там непременно вскорости фигурирует труп.

– А где я появилась? – в свою очередь съязвила я.

– Неужто не знаете, что ваш друг господин Миронов в настоящее время находится в больнице, в него стреляли.

– Занятно. Только он мне не друг, а знакомый. И я понятия не имею, где он. Я уезжала на пару недель из города, так что не в курсе.

– И ваш отъезд с этим печальным событием никак не связан?

– Конечно, нет. Я отдыхала на даче у подруги.

– Что так? У вас вроде бы свой прекрасный загородный дом, даже бассейн, я слышал, имеется.

– Имеется. Но мне хотелось побыть наедине с природой, а там большой поселок, народ снует туда-сюда. Вот я и решила…

– А где у подруги дача? – Я назвала адрес, которым снабдил меня Ник. – Далековато.

– Ага. Что как раз и ценно. Никто мне не мешал.

– Не мешал чему?

– Медитировать, – с серьезным видом ответила я. Он посмотрел с печалью, но комментировать мои слова не стал, записал адрес, правда, не удержался и буркнул:

– Проверить это нетрудно.

– Ради бога, от всей деревни осталось три дома и те нежилые.

– Не страшно вам там было?

– Я не боязлива.

– В этом не сомневаюсь. А может, все-таки есть причина, по которой вас вдруг потянуло к одиночеству?

– Причин сколько угодно.

– Интересно.

– Вам вряд ли. Депрессия у меня после потери мужа, в общем, жизнь не радует.

– Очень даже интересно, – хмыкнул он. – Как раз о потере мужа я и хотел с вами поговорить. Его ведь застрелили?

– Застрелили, – кивнула я.

– Кто, вы знаете?

– Нет. Ваши, кстати, тоже не знают. По крайней мере, никто арестован не был, следствие идет ни шатко ни валко, если вообще кто-то еще занимается этим делом.

– У вас не возникло желания самой что-то узнать?

– Странный вопрос. Если вам ничего не удалось, у меня вообще нет никаких шансов.

– Не скажите, – вновь усмехнулся он. – С вашими возможностями… очень может быть, что и узнали бы.

– Что за возможности вы имеете в виду? – удивилась я.

– Ну-ну, Юлия Витальевна, не скромничайте. Нам хорошо известно, кто у вас в друзьях числится.

– Да? Значит, вам известно больше, чем мне.

– Опять же я не уверен, что вы были искренни со следователем. Что-то ведь могли и утаить. Вполне извинительно, между прочим. Может, и за свою жизнь боялись? Дело-то странное. Что за деньги были на месте убийства вашего мужа, к примеру? Откуда они взялись? Вы утверждали, что не знаете. Но, может, догадывались?

– Если бы я о деньгах знала, то постаралась бы их убрать с глаз долой до вашего приезда и сейчас жила бы припеваючи.

Он засмеялся, приглядываясь ко мне, я тоже хихикнула, чтобы сделать ему приятное, но его симпатии не завоевала.

– Любящая женщина в подобной обстановке вряд ли будет думать о деньгах, или мужа вы не любили?

– Скажите, пожалуйста, какое это имеет отношение к теме нашей беседы?

– Прямое, Юлия Витальевна, – посуровел он. – Смотрите, что получается. Муж ваш убит, убийство по всем признакам заказное, действовал профессионал. А через некоторое время вы появляетесь в компании Дениса Миронова, у которого в городе дурная слава.

– Это точно, редкий подлец и к женщинам скверно относится.

Он опять засмеялся.

– Говорят, что под крышей охранной фирмы, – перешел на шепот следователь, – работает киллерская контора. – Он мне подмигнул, весьма собой довольный.

Я изобразила, как могла, потрясение:

– Серьезно? Говорят или правда?

– Правда, Юлия Витальевна, правда.

– Что же тогда вы мерзавца не арестуете?

Он обиженно нахмурился:

– Придет время, арестуем.

– Значит, одни разговоры, – сокрушенно вздохнула я.

– Решительному человеку доказательства ни к чему, если он, к примеру, не в милицию идти собирается, а свой суд вершить.

– Значит, в Миронова стрелял Зорро?

– Кто? – не понял он.

– Мститель. Защитник угнетенных. Что ж, возможно, не перевелись еще на свете чудаки.

– Почему же чудаки?

– Потому что вслед за этим последует либо тюрьма, либо кое-что похуже. Вендетта противозаконна, насколько мне известно, но для людей Миронова дело чести найти стрелявшего, кем бы они не были: профессиональными охранниками или убийцами.

– Тут вы правы, – кивнул он. – Уверен, они его ищут. Может, потому вас и потянуло в уединенное место?

– Не пойму, куда вы клоните, но на всякий случай обращаю ваше внимание на то, что уединенное место я покинула, хотя вы стрелка пока еще не нашли. Я в том смысле, что, если у ребят из охранного агентства имеются какие-то подозрения на мой счет, верхом глупости с моей стороны было бы появляться в городе.

– Признаться, я сегодня, услышав вас по телефону, тоже очень удивился.

– Чему? – сделав вид, что не понимаю, спросила я.

– Тому, что вы взяли да и вернулись.

– Не пойму, на что вы намекаете, – нахмурилась я.

– Бросьте. Все вы прекрасно понимаете. Из ресторана вы уехали с Мироновым. Через час после этого его доставили в больницу с огнестрельным ранением. Для вас, наверное, явился полной неожиданностью тот факт, что он остался жив. И вы поспешили исчезнуть.

Я усмехнулась, глядя на него:

– Вы, видимо, мало осведомлены о привычках Миронова. Без охраны он нигде не появляется. Так что отправиться с ним из ресторана и стрелять по дороге мог только камикадзе.

Это замечание произвело впечатление на следователя, он замолчал, рисуя авторучкой круги на листе бумаги.

– Для меня загадка, почему вы сидите передо мной в таком цветущем виде, – вдруг заявил он. – Либо вы каким-то образом смогли договориться, либо… работы у нас в скором времени прибавится.

– Намекаете, что очередным трупом буду я? И с какой стати? Вы всерьез решили, что в Миронова стреляла я? Чушь. Он высадил меня…

– Не сомневаюсь, что вы дословно повторите его показания, – перебил меня следователь. – Поначалу охранники вовсе отказывались говорить, а потом только и делали, что вас выгораживали. И они, и сам недостреленный.

– Может, в отличие от вас, они люди здравомыслящие?

– Очень интересно, Юлия Витальевна, что такое у вас есть на Миронова, если он не решился вас тронуть? – медленно произнес он, глядя мне в глаза.

– Это простое любопытство или…

– Или. Очень бы хотелось, чтобы это «что-то» оказалось у нас, возможно, тогда мы избавили бы город от этого мерзавца.

– С удовольствием помогла бы родной милиции, да нечем, – развела я руками.

– Не спешите с ответом, – серьезно сказал он. – Подумайте.

– Если бы я могла его посадить… – мечтательно протянула я.

– Тогда что? Не стали бы стрелять?

– Это ваши фантазии…

– Подумайте, Юлия Витальевна, хорошо подумайте.

После этого он перешел на сугубо деловой тон, задал надлежащие вопросы, а я на них надлежаще ответила, подписала протокол и, простившись, отбыла. Напоследок он извинился за беспокойство и намекнул, что просто так от меня не отстанут и встретиться нам еще не раз придется. Это как раз беспокоило меньше всего. На меня у них ничего нет, иначе разговаривал бы он по-другому. Но мысли о Дене настроения мне отнюдь не улучшили, и я поехала домой, утешая себя тем, что придет вечер, и мы увидимся с Машкой.

Она позвонила где-то через час:

– Салют. Купила в аптеке «Мирену». – Я вслушивалась в ее голос, боясь обнаружить в нем недавнюю тоску, но он звучал весело. – Однако дороговато.

– Зато надежно.

– Верю на слово.

– Верь. Испробовала на себе.

– Запиши меня к своему врачу.

– Без проблем.

– Ты помнишь, что мы идем в ресторан?

– Конечно.

От нечего делать к этому мероприятию я начала готовиться заранее. Долго выбирала платье, потом сидела перед зеркалом и разглядывала свою физиономию. Она мне не нравилась, а если честно, откровенно пугала, потому что у меня было лицо человека, которого я не знала. Тут я плавно перешла к размышлениям, а что я за человек, и неудержимо скатилась в слезливое самокопание. Хотя жалко мне себя не было, противно – да, а жалко – почти никогда.

Я поспешила отвлечься от этих мыслей, тут и Машка позвонила, они приехали на такси и ждали возле моего подъезда. Мы отправились в ресторан «Эгоист», он открылся всего месяц назад. Машка была оживленна, держала Тони за руку и торопливо пересказывала какой-то фильм, виденный ею вчера по телевизору. Я кивала с большим энтузиазмом, будто это как раз то, что больше всего волнует меня в настоящий момент. Время от времени я ловила на себе взгляд Антона, настороженный и даже испуганный, хотя это, конечно, глупость, чего ему бояться? В отличие от Машки он был неразговорчив, предпочитал улыбаться, практически не участвуя в нашей болтовне. То, как он смотрел на Машку, как ухаживал за ней, окончательно убедило меня в том, что ее беспокойство не более чем глупые бабьи страхи.

Стоило Машке уйти в туалет, как за столом возникла неловкая пауза. У меня из головы все никак не шел наш недавний разговор с Машкой про «Мирену» и просьба подруги записать ее к врачу. Тони вертел в руках салфетку, сосредоточив на ней все свое внимание, я чрезвычайно увлеклась рыбным ассорти.

– Как дела у Олега? – вдруг спросил он и досадливо поморщился, должно быть злясь на себя за этот вопрос. – Мы довольно давно не виделись, – будто извиняясь, добавил он.

– По-моему, все прекрасно, – ответила я. – Вчера он заезжал сообщить, что между нами все кончено.

Антон уставился на меня с таким видом, словно пытался решить: шучу я или говорю серьезно.

– Вы поссорились? – уточнил он.

– Нет.

– Тогда я не понимаю…

– Не обращайте внимания. – Мне вдруг стало жаль Антона, не его вина, что друг у него редкая сволочь. – Наши отношения простыми не назовешь. Но я успела к ним привыкнуть, уверена, он – тоже.

– Где вы были все это время? Маша так волновалась…

– Я уже извинилась перед ней. Хотелось побыть одной.

– У вас правда все в порядке? – с запинкой произнес он.

– Да, конечно, – кивнула я. – Может, и с Олегом еще помиримся.

На счастье, вернулась Машка, и разговор прервался. Она наклонилась ко мне и шепнула:

– Посмотри, кто здесь.

– Что за секреты? – улыбнулся Тони.

– Никаких секретов. Просто один наш знакомый.

Я повернула голову и за угловым столиком увидела Долгих в компании полного мужчины лет пятидесяти и платиновой блондинки в декольте, ей было хорошо за сорок, но она явно предпочитала об этом не вспоминать, по крайней мере, вела себя как капризная девица. Толстяку это вроде бы нравилось, он хватал ее за руки и шумно целовал их. Долгих взирал на разыгравшуюся сцену с улыбкой, которая казалась слегка утомленной. «Может, ему просто надоело растягивать рот до ушей», – подумала я. И тут наши глаза встретились. Его взгляд вновь поразил меня. Умный, ироничный и бесконечно усталый. Если бы я не знала, кто передо мной… то что? Одно несомненно: мой давний заклятый враг по иронии судьбы имел внешность стопроцентного положительного героя, даже самый проницательный человек не распознал бы в нем злодея.

Долгих едва заметно улыбнулся и кивнул мне, а я поспешила отвернуться, успев заметить, что блондинка и толстяк с интересом посмотрели на меня.

– Это ведь Вадим Георгиевич? – вроде сомневаясь, спросил Тони.

– Он самый, – кивнула Машка.

– Может, стоит подойти поздороваться?

– Не стоит, – покачала она головой.

– Да?

– Пусть люди отдыхают.

Я поспешила избавиться от мыслей о человеке, что сидел за моей спиной, но в тот вечер нам все-таки пришлось сказать друг другу несколько слов.

Я возвращалась из дамской комнаты и столкнулась с ним у входа в зал.

– Добрый вечер, – сказала я и нашла в себе силы улыбнуться. Пройти мимо, не поздоровавшись, казалось мне невежливым, хотя какая, к черту, вежливость. Он прекрасно знал, что за чувства я испытываю к нему, догадывался уж точно, если давал себе труд вообще думать об этом. Я была уверена, что он, кивнув в ответ, пройдет мимо, но он вместо этого задержался и произнес без насмешки:

– Прекрасно выглядите.

– Спасибо.

– Вы редкая женщина, Юля, страдания вас как будто украшают.

– Вас это огорчает? – съязвила я, хоть это и было неразумно.

– Нет, что вы. Радует.

– Здорово. А я вот повода радоваться, признаться, не вижу.

– Неужели? – поднял он брови.

Я насторожилась, ожидая, что он еще скажет, и досадуя на себя за только что произнесенные слова.

– Вам не приходило в голову, что вы в рубашке родились?

Надо полагать, это намек на мое скверное поведение и его не знающую границ доброту, благодаря которой я до сих пор жива.

– Наверное, так и есть, – поспешно согласилась я.

– Не советую испытывать судьбу до бесконечности, – отрезал он. Это уже походило на угрозу.

Пока я соображала, что ответить, он улыбнулся и, кивнув мне, пошел дальше.

– Чтоб тебя, – пробормотала я под нос и поспешила к своему столику.

– Что он тебе сказал? – забеспокоилась Машка.

– С его точки зрения, я прекрасно выгляжу.

– Вот сволочь.

Тони с недоумением переводил взгляд с жены на меня.

– В чем дело? – спросил он.

– Так, проехали, – нахмурилась Машка.

– Нет, серьезно, чем он вам не угодил? По-моему, Вадим Георгиевич…

– Он просто душка, – перебила его Машка. – Кто бы спорил?

Тони замолчал, нахмурившись и сообразив, что объяснений не дождется. А я за него порадовалась, он жил в мире, где не надо ежедневно бороться за свою жизнь, где такие, как его друг Рахманов и этот Долгих, были вполне приличными людьми и даже вызывали симпатию. Интересно, что было бы, узнай Антон правду? Тони странный парень, так что остается лишь гадать. Вполне вероятно, что он на старинный манер отказался бы пожать руку мерзавцу. Пусть пребывает в иллюзиях, крепко спит по ночам и считает своего друга отличным парнем.

Мы пытались вернуться к ничего не значащей болтовне, но беседа не клеилась. Я взглянула на часы, пора отправляться к Виссариону, негоже пренебрегать своими обязанностями.

– Что ж, по домам? – сказала я.

Машка, взглянув на меня, кивнула. Тони расплатился, и мы пошли к выходу.

– Мы отвезем вас, – ожидая такси, предложил Тони.

– Не стоит. Пройдусь немного.

– Ты домой? – спросила Машка.

– Переоденусь и в «Бабочку».

Тони взглянул на меня в замешательстве и после недолгой душевной борьбы задал вопрос:

– Вы опять там работаете?

– Да. Безделье дурно сказывается на моем характере.

– Юля, – игнорируя сердитый взгляд Машки, неуверенно начал он. – Почему бы вам не найти более подходящую работу?

– А эта чем плоха? – удивилась я.

– Я ничего такого не имею в виду… Просто такая девушка, как вы…

– Да-да, у меня масса талантов, одна беда – я ленива. Так что эта работа как раз по мне. Только и дел, что развлекать шлюх игрой на рояле.

– Я ведь серьезно говорю, – обиделся Тони. – Хотите, я вам помогу с трудоустройством?

– Виссарион мне никогда не простит ухода, – хихикнула я. – Мы ж не просто так, у нас миссия – нести в массы доброе, вечное.

– Иди, – засмеялась Машка. – А ты отстань от нее! – прикрикнула она на мужа. – Лучше поищи себе приличную работу, а то горбишься на заводе за копейки.

Я дождалась, когда они, устроившись в такси, отъедут, помахала Машке рукой на прощание и побрела домой.

Утром явился Ник. Мысль о том, чтобы искать иголку в стоге сена, у него, как видно, энтузиазма не вызывала, и он начал изводить меня придирками. Чтобы его задобрить, я приготовила кофе, но это не помогло.

Мы отправились в заведение, которое в нашем списке стояло первым. Это было крошечное кафе на окраине, куда, если верить донесению наблюдателей, Павел заезжал пообедать. Шесть столов и барная стойка. Девушки-официантки выглядели усталыми, несмотря на начало рабочего дня, и взирали на клиентов как на личных врагов. Улыбки, которые периодически появлялись на их лицах, были до того фальшивыми, что против воли хотелось сказать им гадость.

– Ну, какие будут идеи? – спросил Ник, устраиваясь за свободным столом и презрительно оглядываясь. Я тоже огляделась. С моей точки зрения, только олух мог попытаться здесь что-то спрятать. Стены голые, батареи забраны решетками. Стол и стулья как тайник не годились, их могли переворачивать, когда мыли полы, хотя, судя по всему, о чистоте здесь особо не пеклись.

– Зал не годится, – констатировала я, чтобы Ник не усомнился в моем желании что-то найти. – В конце концов, это только первая попытка.

– Утешила, – фыркнул он.

– Не злись.

– Что ты, милая. Для меня такое счастье таскаться с тобой по дешевым кафешкам, тем более что занять себя совершенно нечем.

– Давай я поболтаюсь по дешевым кафешкам в одиночестве, чтобы у тебя не портилось настроение.

– Лучше подумай, где твой муженек мог спрятать ключ, приди ему такое в голову именно в этом месте.

Я пожала плечами.

– Знаешь, он, как и ты, не любил дешевые кафе. – Заметив, что Ник принял это замечание без восторга, я поспешно сказала: – Если не зал, то, скорее всего, туалет. Пойду взгляну.

Кабинка туалета была до того тесной, что в ней невозможно было повернуться. Я добросовестно все осмотрела. Взобралась на унитаз, сняла решетку вентиляционного люка и, сунув туда руку, малость пошарила. «А что, если я действительно нашла бы здесь ключ?» – подумала внезапно. Слишком фантастично. Но ведь куда-то Павел дел эти бумаги?

Сливной бачок и унитаз были мною тщательно осмотрены, и с чувством выполненного долга я вернулась в зал. Ник с видом мученика пил кофе, игнорируя испуганные взгляды девиц. Странное дело, Ник производил на разных людей практически одно и то же впечатление: поначалу человек настораживался, а потом у него возникало желание бежать подальше со всех ног. Убежать девицы не могли и молча тосковали.

– Ну, что? – буркнул Ник. Я развела руками.

Если уж изображать бурную деятельность, то по всем правилам. Я подозвала одну из девушек и сунула ей фотографию Пашки. На снимке мы с ним вдвоем стояли на ступеньках ЗАГСа, я с огромным букетом в руках… Фото я сложила пополам, чтобы моя донельзя сияющая физиономия не отвлекала девушку.

– Не помните, этот парень к вам заглядывал?