Откройте форточку! Как впустить новые возможности в свою жизнь. Книга-тренинг Хазин Марик

Где обитают эмоции и чувства

Различные психологические школы до сих пор не пришли к единой договоренности относительно того, откуда берутся эмоции и чувства и что является их причиной. Едины они в том, что чувства и эмоции живут в теле и их появление связано с энергией, напоминающей электрическую. Есть эмоции, при появлении которых организм энергетически заряжается, например восторг, раздражение, гнев. При генерировании других эмоций силы теряются. Это страх, стыд, печаль. Вытеснение чувств, борьба с ними, попытка их скрыть и держать под контролем временно успокаивает, но в конечном счете опустошает и утомляет.

Природа эмоций экспрессивна. В социуме мы научились вытеснять чувства, с которыми трудно справляться. Вытеснение – изощренный способ защищаться от эмоционального дискомфорта и выживать. Однако важно знать его цену: при вытеснении эмоций энергия фиксируется в определенных участках тела и органах, разрушая тело и психику. Наиболее «спрессованные», вытесненные эмоции, более других требующие своего выражения, способствуют развитию хронических заболеваний, а в перспективе имеют тенденцию затвердевать, рождая клетки-мутанты.

Цель нашей работы с чувствами заключается в том, чтобы высвободить прочно упрятанные внутрь чувства, а затем использовать высвободившуюся при этом колоссальную энергию для решения насущных жизненных задач.

Есть определенный набор эмоциональных состояний, который можно назвать базовым. В него входят: гнев, страх, печаль, радость, удовольствие, нежность, отвращение и стыд.

Чувства живут в теле годами и разговаривают с нами на языке симптомов. Мы же глушим симптомы, отдаляясь от себя.

Давайте определим, как эти эмоции ощущаются в теле, а также поймем, что происходит, если мы пытаемся зажать их.

Гнев. Мы чувствуем, как волна расширения поднимается из таза вверх, достигая груди. Отсюда и выражение «распирает от гнева». Гнев может проявляться в виде раздражения, формируя блок на уровне шеи, сдавленный, осипший голос, двигательное беспокойство, откашливание, «рычание». Часто компенсируется чувством обиды, блокируясь на уровне диафрагмы. Характерны ощущение сжатия в области груди, нежелание продолжать беседу, длительные паузы – иногда у человека выступают с трудом сдерживаемые слезы, либо он уходит от основной темы беседы, например переводит сказанное в шутку.

Страх. Сжатие внизу живота, холод в теле, ощущение отсутствия почвы под ногами – «подкашиваются ноги». Подавление страха часто компенсируется в форме ярости. Признаки: неприятное расширение, иногда блок в области диафрагмы и груди, сопровождающееся ощущением пустоты в брюшной области. В высказываниях проявляется направленность на безоговорочную ликвидацию объекта, вызвавшего эмоциональную реакцию. На поверхности более конструктивный подход – противостоять либо предупреждать конкретное действие того, на кого направлена ярость.

Печаль. Живет в виде сжатия в груди, особенно в левой половине. Отстраненный взгляд, ком в горле, пустота в груди.

Радость. Ощущение приятного расширения в груди. Иногда – дрожь в горле, сдавленный голос. Эта эмоция редко подавляется.

Удовольствие. Создает наполненность и тепло в области таза и нижней части живота. При растекании по всему телу может перейти в свое пиковое состояние – оргазм.

Нежность, сексуальное влечение. Сопровождается ощущениями приятного, теплого расширения в области таза и груди, плавно перетекающего в руки. Проявляется в желании прикоснуться к объекту, ее вызвавшему, погладить, обнять, прижать к себе.

Отвращение. Узнается по сжатию желудка и пищевода, ощущению тошноты, избеганию соприкосновения с объектом, отдалению от него. Першение в горле, громкий кашель. Ощущение, будто вымазался в нечистотах.

Стыд. Горячая волна, которая распространяется вдоль грудины вверх, достигая лица. Желание исчезнуть, скрыться, испариться.

Упражнение 3. Проверьте, о чем сигналит ваше тело через повторяющиеся болезни и недомогания. Составьте список и зафиксируйте частоту возникновения излюбленных болезненных симптомов. Выпишите спрессованные чувства, которые вы поселили в своем теле.

Чувства и эмоции заразительны

Родительская семья дает ребенку первые уроки того, как чувствовать, и дает понять, каковы последствия эмоционального самовыражения. Выполняя определенную роль в семье, мы автоматически принимаем привычную эмоциональную позицию и варимся в эмоционально-чувственном супе, привыкая к вкусу всех его ингредиентов. Повзрослев, покидая отчий дом, каждый из нас знает лишь определенный рецепт выживания. Таким рецептом может быть заискивание перед авторитетами, чтобы избежать наказания; желание устраивать скандалы на пустом месте, чтобы не соприкасаться со своей уязвимостью; грустить, чтобы никто ничего от тебя не ждал и не имел к тебе претензий; ревновать и гневаться, вместо того чтобы выразить обиду. А теперь самый распространенный вариант: стыд, вину, грусть, обиду и любую другую эмоциональную реакцию на свою несостоятельность следует тщательно скрывать. Легче всего сделать это с помощью алкоголя, наркотиков или болезней.

Мы растем в эмоциональной атмосфере, которую создают своими взаимоотношениями родители, и, как правило, больше сопереживаем одному из них, к коалиции которого и присоединяемся. Иногда ребенок сочувствует тому из родителей, который ушел из семьи, оставив другого партнера несчастным. Можно сопереживать жертве и обидчику одновременно. Но чаще всего сопереживают жертве. Когда пьяный отец избивает мать, наблюдающий это ребенок может броситься на ее защиту, навсегда усвоив урок, что для победы над грубой силой нужно стать еще сильнее и грубее, и повторяя в дальнейшем судьбу своего отца. Он будет переживать необузданный гнев, как правило, не соответствующий ситуации. Гнев будет чередоваться с ощущением всепоглощающей беспомощности.

Другой распространенный вариант развития событий – подобно матери, стать жертвой, вызывая огонь на себя и свыкаясь с обидой. Сопереживание одному из родителей происходит в обход логики. По умолчанию копируется жизнь обоих со всеми трудностями – так создается жизненный сценарий счастья или несчастья, борьбы или проигрыша, одиночества или теплых контактов.

Один участник рассказал, что мать агрессивно подавляла и контролировала отца. Дать отпор жене было проще всего через запои. Так отец быстро разрушил свое тело и психику. Преемственность прослеживается в том, что на момент рассказа его сын находился в схожей ситуации – страдал от того, что во взаимоотношениях с женой превалировали напряжение, властность и контроль с ее стороны. Но употреблять алкоголь он не желал, будучи напуганным горьким опытом отца. У него тоже были трудности с выражением агрессии, и проще всего было мстить аморальными поступками за спиной у жены, а именно – спускать деньги в казино и кутить с проститутками.

И еще одна иллюстрация лояльности семейным чувствам:

«Мои реакции на тему алкоголя родом из детства. Отец, бывало, напивался до белочки и гонял мать с ножом или топором. На следующий день или через день был сама любезность и обходительность. Говорил, что ничего не помнит, при этом по всему было видно: он страдает от того, что натворил. Так продолжалось годами. Я начал сопереживать всем пьяницам – ведь они не ведают, что творят, к тому же переживают и страдают. Став взрослым, я и сам страдал на следующий день после того, как напивался до потери памяти. Каялся, давал сам себе и другим обещание завязать, а потом все шло по новому кругу».

Эмоциональное наследство

Все мы без исключения получили по наследству какие-то непрожитые чувства, даже не подозревая об этом. Сколько грустных людей, скопировавших эту грусть с лиц своих родных, можно встретить вокруг! Сколько озлобленных, желчных и разочарованных людей живут среди нас, какое количество усталых, угнетенных и подавленных образов мы видим ежедневно! Если вы заинтересуетесь историей их рода, то обнаружите ситуации, в которых их предкам приходилось подавлять свой гнев, смиряясь с несправедливостью. Вина и стыд, переходящие из поколения в поколение, имеют своей причиной неприглядные тайны и постыдные деяния. У этих запечатанных чувств нет срока годности. Люди умирают, поколения сменяют поколения, и кто-то (наиболее «слабое звено»), совершенно не осознавая того, берет выражение этих чувств на себя! Речь идет о тех сильных и запретных к проживанию эмоциональных состояниях, которые были подавлены и не выражены предками в свое время.

Если вы ничего не знаете о личных переживаниях своих родных, если принцип игнорирования чувств другого и замалчивания секретов для вас – норма, будьте уверены, что ваш род хранит тайны, влекущие за собой стыд и вину. Даже если это не касается последних поколений, а произошло очень давно, ваши мать и отец лишь хорошие ученики своих родителей: они поддерживают соглашение хранить тайну, о существовании которой не подозревают. Скрытая неосознанная лояльность семье подталкивает потомков к идентификации с кем-либо из членов своего рода, заставляя проживать чувства предков. Исходя из этих перенятых системных чувств, жизненный сценарий вторит судьбе кого-то из них. Поэтому природа чувств, изначально возникших у кого-то другого и к тому же давно, не осознается.

На семейном тренинге супружеской паре с восьмилетним стажем было дано задание: разобрать диалоги, которые происходят между ними регулярно. Каково же было их удивление, когда они не смогли вспомнить ни одного подобного диалога лишь потому, что, как оказалось, практически не общаются друг с другом! Продолжив исследование своих семейных законов, они открыли, что в обеих родительских семьях запрещено было выражать любовь, привязанность и страсть. Проявление «телячьих нежностей» считалось порочным. Нормой интеллигентного благополучия была отстраненность и холодная сдержанность, лучшей мерой наказания – игнорирование. Все это – внешний панцирь двух чрезвычайно эмоциональных и чувствительных людей, оказавшихся заложниками своих программ воспитания.

Упражнение 4. Рассмотрите семейный альбом. Что вы знаете о жизни ваших предков? Как много фотографий есть в вашем распоряжении? Каков эмоциональный фон, общий для вашей семьи? С кем из своих предков вы чувствуете бльшую общность, с кем из них схожа ваша судьба?

Зацикленность на чувствах

Понятие зацикленности близко к понятию стресса, но реже встречается. И стресс, и зацикленность – эффективный метод создания нерушимого союза с конвенциональной медициной и посвящения большей части сознательной жизни врачам. За нашу практику мы повидали немало застрявших на невыраженных чувствах зацикленных людей. Да и для нас самих это не теоретический материал. Все мы разные – каждый со своей непохожей судьбой и особым подходом к жизни. Однако зацикливание на чувствах происходит у всех идентичным образом. Метод прост и действует безотказно, по схеме: событие – интерпретация (мысль, убеждение и фиксация смысла) – чувственно-эмоциональная реакция – действие, основанное на предыдущих стадиях процесса.

Заколдованный круг

Нельзя так просто взять и выкинуть человека из головы, из окна – проще.

Шутка

На все происходящее мы моментально реагируем сенсорно, когнитивно и эмоционально. Случается нечто. Мыэто нечто себе определенным образом объясняем. На основе этого объяснения мы чувствуем что-то по отношению к произошедшему. Если это запретное для нас чувство, мы ему сопротивляемся. Объясняем себе это. Чувство крепнет. Сопротивление все сильнее, объяснений все больше. Больше объяснений – чувство растет, и так без конца (см. рисунок ниже).

Возьмем, например, обиду. Или злость. Можно страх. Что угодно, чему мы сопротивляемся, даже влюбленность. Как только в эмоциональной сфере появляется чувство, например обида, в когнитивной сфере справа автоматически появляется объяснение природы обиды, придуманные причины возникновения этого чувства, доводы, почему интеллигентные люди – такие как мы с вами – не должны обижаться, и тому подобная рационализация. Гениальный Фридрих Перлз, создатель гештальт-терапии, в книге «Внутри и вне помойного ведра»[6] называл рационализацию bull-shit – коровьим дерьмом. Он же ввел классификацию разного рода дерьма. Так, философские рассуждения он величал elephant-shit – слоновьим дерьмом, светскую беседу ни о чем – chicken-shit, куриным пометом, а грубые наезды и претензии – horse-shit, лошадиным дерьмом.

Итак, чем сильнее становится обида, тем больше мы пытаемся убедить себя и других, что ее нет: «Я не обиделся на нее – на родных не обижаются!» Чем сильнее сопротивление, чем активнее вытеснение чувства, тем быстрее включается когнитивная сфера, тем автоматичнее оправдания, объяснения, логические построения и рационализация. И тем больше энергии придается чувству в попытках держать его под контролем. Так создается заколдованный круг. «Крутится, вертится шар голубой…» – только не над головой, а в голове.

Вспоминается главный герой романа-анекдота «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» Владимира Войновича. Для сильных духом приводим цитату из этого незабываемого литературного шедевра.

«– Вот, Ваня, – сказал он, придвинув к себе табуретку и продолжая начатый разговор, – мы привыкли относиться к дерьму с этакой брезгливостью, как будто это что-то плохое. А ведь, если разобраться, так это, может быть, самое ценное на земле вещество, потому что вся наша жизнь происходит из дерьма и в дерьмо опять же уходит.

– Это в каком же смысле? – вежливо спросил Чонкин, поглядывая голодными глазами на остывающую яичницу, не решаясь приступить к ней раньше хозяина.

– А в каком хошь, – развивал свою мысль Гладышев, не замечая нетерпения гостя. – Посуди сам. Для хорошего урожая надо удобрить землю дерьмом. Из дерьма произрастают травы, злаки и овощи, которые едим мы и животные. Животные дают нам молоко, мясо, шерсть и все прочее. Мы все это потребляем и переводим опять на дерьмо. Вот и происходит, как бы это сказать, круговорот дерьма в природе. И, скажем, зачем же нам потреблять это дерьмо в виде мяса, молока или хотя бы вот хлеба, то есть в переработанном виде? Встает законный вопрос: не лучше ли, отбросив предубеждение и ложную брезгливость, потреблять его в чистом виде, как замечательный витамин? Для начала, конечно, – поправился он, заметив, что Чонкина передернуло, – можно удалить естественный запах. А потом, когда человек привыкнет, оставить все, как есть. Но это, Ваня, дело далекого будущего и успешных дерзаний науки. И я предлагаю, Ваня, выпить за успехи нашей науки, за нашу Советскую власть и лично за гения в мировом масштабе товарища Сталина!»

Так мы зацикливаем эмоции. Из заколдованного круга нет выхода.

Здесь уместно обратиться к тем, кто, читая эти строки, уверяет себя, что не зациклен. А ведь можно было бы хотя бы заинтересоваться темой, полюбопытствовать, о чем речь, как работает этот механизм. Все циклятся – такова человеческая природа, так устроены и работают наша машина, наш компьютер, наш автомат. Возникает резонный вопрос: для чего мы это делаем? Ведь таким образом мы засоряем свое сознание и жизненное пространство всякой ерундой?

Именно! Для того и засоряем, чтобы быть занятыми псевдо-проблемками. Иначе пришлось бы заняться большими, настоящими, трепетными и не только насущными проблемами. Представьте на минуту, что вы свободны от всех ваших повседневных забот и тревог. Сколько времени освобождается для того, чтобы создавать настоящие ценности, большие проекты, «великие дела» по Толстому! Кто готов на такую хлопотную жизнь и кому это вообще надо? Не проще ли прозябать, как серая неприметная личность, обыватель, не выпендриваясь, безо всякого риска и ответственности. Не верите? Сами проверьте, чем ваше сознание занято большую часть времени. Чем? Не мелочью ли?

«Я ему этого не прощу – вот урод! Сегодня у меня день рождения, а он даже не может принести мне завтрак в постель, о чем я мечтаю уже 15 лет. Я его ненавижу и никогда ему этого не забуду – у меня, в отличие от него, память прекрасная!»

Не может – ведь ты ему ни разу об этом не сказала, даже не намекнула. А если бы сказала, он мог бы и принести. И не только завтрак. Но нет уж, ежели обо всем говорить, есть опасность, что любимые игры в «прятки» и в «догадайся сам» потеряют весь свой шарм. Вот и занято сознание на ближайшие 10–15 лет. И какое чудесное оправдание придумано!

Так и живем, если это можно назвать жизнью. Ну да, другой-то жизнью мы не пробовали жить, так что не с чем сравнивать. А те давнишние ощущения, когда малышами мы проживали каждое мгновение жизни, когда каждый момент был наполнен восторгом и удивлением, уже преданы забвению.

Так на каких чувствах мы зацикливаемся? Вряд ли вы когда-нибудь слышали от кого-то жалобы или сами жаловались на то, что зациклились на радости и восторге, на душевном подъеме или на любви к своему делу! Разве не интересно узнать, почему мы зацикливаемся не на чем-то позитивном, а на таких чувствах, как обида, бессилие, разочарование, ярость, ненависть, отчаяние, утрата?.. Интересно? Да потому, что этот перечень чувств, на которых мы зависаем, расположен на шкале стереотипов под знаком минус! Вот почему мы сопротивляемся переживаниям этих чувств! Если обида – недопустимое переживание, если ненавидят только уроды, если разочаровываются бесхребетные медузы, а я к таким особям себя причислять не готов, то я буду всеми силами сопротивляться любым проявлениям вышеперечисленных симптомов. Я всю жизнь буду бороться с ними и лгать себе и окружающим, что я не таков! Вот откуда острая потребность жить под маской, скрывая свою подлинную сущность. Вот тот капкан, в который мы загоняем себя изо дня в день. Вот пустая забава, на которую мы сливаем всю свою энергию. Так откуда браться силам, чтобы реализовывать свое предназначение, свое видение? Разве можем мы себе позволить пережить полностью такое чувство, как утрата? И не обязательно терять близкого человека или домашнее животное, чтобы с этим соприкоснуться. Ведь мы то и дело прощаемся с любимыми местами, яслями, садиком, насиженным местом, детством, юностью, возлюбленными, песнями и романами, целыми поколениями и, в конце концов, со своей жизнью.

От вас уходит жена (или муж). Вы, не осознавая того, вспоминаете, как в восьмимесячном возрасте испугались, когда мама вышла в туалет. Вы тогда подумали, что она вас покинула навсегда. Вернее, вы этого, конечно не думали, но отреагировали автоматически: вас бросили, и вы остались один, без самого любимого человека. И вот спустя столько лет, ситуация повторяется, но вместо мамы – другая женщина, чем-то похожая на нее, возможно, с такими же локонами и приблизительно такого же возраста… Мозг интенсивно начинает думать: «Я сам во всем виноват! Не надо было настаивать на своем, нужно было промолчать, а я такой идиот. Мог бы на этот раз уступить. Мне еще мама говорила, что лучше уступить… Я вечно считаю, что должен уступать, – надоело! Но что мне мешало уступить, от меня что-то отвалилось бы? Я же все равно должен буду сдаться, иначе она не вернется. А ведь я ей давно не говорил… что… люблю ее. Может, в этом дело?»

От этого чувство покинутости усиливается. А усиливаясь, ведет к еще более интенсивным интерпретациям произошедшего. Объяснения, в свою очередь, усиливают чувство покинутости – и так без конца. Чем дальше, тем сильнее зацикленность. Заколдованный круг опять гарантирован. Ситуация напоминает центрифугу. Будто вы засунули голову в отверстие стиральной машины и нажали на запуск. Центрифуга крутится, крутится, все мешается, и вдруг останавливается – тсссссссс. И какое облегчение, когда голову вынимаешь! Только все перед глазами кружится. Временное успокоение – и опять по новой. Так и живем.

На заре моей тренерской деятельности я (М. Х.) вошел в большой зал, заполненный новыми участниками очередного тренинга. По традиции, обратившись к публике, я попросил их по очереди сказать в микрофон, для чего они пришли на тренинг. В первом ряду в самом центре сидел обаятельный парень с выразительным взглядом. Он первым уверенно поднял руку, я попросил его встать и передал ему микрофон. Он начал тяжело дышать и, как мне показалось, давиться. Я выдержал паузу по Станиславскому, но состояние его ухудшалось, и я подумал, что он себя плохо почувствовал. Я видел разные реакции людей на публичные выступления, а на моих тренингах обычно много людей, что нередко вызывает у выступающего страх и даже панику. Когда участники, которые не привыкли говорить перед такой большой аудиторией, выходят на сцену, реакции могут быть самые неожиданные – от покраснения до потери сознания. Вот я и подумал, что ему поплохело. А он продолжал корчиться и тужиться, его красивое лицо исказилось в страшной гримасе.

Я уже совсем было собрался остановить его и предложить стакан воды, но вдруг понял, что он заикается. С заиками я встречался часто. Даже на тренингах. Но вот так… Наглядный пример превзошел все мои самые катастрофические фантазии. Я также прекрасно понимал, что такое начало четырехдневного тренинга с сотней новых участников – не самый выгодный рекламный ход.

Я спросил его, заикается ли он, и он в ответ растянул «Ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды-да». Предложив сесть, я пообещал вернуться к нему и даже попробовать что-то сделать с его заиканием, но не на этом этапе тренинга. К всеобщему облегчению, он сел.

Позже, уже под конец тренинга, я попросил его выйти на сцену. Первое – я заключил с ним контракт, что он будет отвечать на мои закрытые вопросы (предполагающие ответы «да» или «нет») кивком или качанием головы. Заручившись его обещанием, я быстро выяснил историю его болезни. Леон заговорил рано и к 5 годам свободно разговаривал. Однажды, когда папа вел его в садик, он выбежал на дорогу. Из-за поворота на большой скорости прямо на него вылетел грузовик. Папа заорал во всю глотку и резко дернул его за руку, спасая от перспективы быть размазанным по мостовой. Леон испугался и с тех пор заикается.

Я работал с ним медленно и долго. Я не специалист и о природе заикания практически ничего не знал, но подумал, что стоит рискнуть, хуже явно не будет.

После «разогрева» с помощью закрытых вопросов, на которые Леон утвердительно кивал или отрицательно мотал головой, я спросил, готов ли он на опасный эксперимент. Получив согласие, я спросил, будет ли он делать все, что я предложу. Он не сразу согласился, но после того, как я предложил ему сесть на место и не морочить нам всем голову, Леон собрался с духом.

Итак, контракт был «подписан». Я предложил ему заикаться так, как он никогда в жизни еще не заикался. Он начал возражать. Я снова апеллировал к контракту и сказал, что если он не готов, то я прошу его сесть. Я понимал, что в нем силен дух противоречия и это его завело. Он готов был делать все, что я попрошу, а мне только этого и было надо. Он начал давиться и через минуту стал бордовым. Многие из зала смотрели на него с жалостью, а в глазах некоторых я прочитал ненависть к себе. Но я знал, что делаю. Я кричал на него: «Ты слабо заикаешься, давай, заикайся сильнее! Заикайся так, как ты никогда в жизни не заикался, давись и задохнись!!!»

Вдруг Леон рассвирепел и заорал на меня: «Я не хочу заикаться! Да и кто ты такой, чтобы мне указывать!» Все это он выпалил не запнувшись – и вдруг смолк от изумления… Впервые со времени происшествия с грузовиком он говорил не заикаясь.

– Ты уверен, что не хочешь больше заикаться? – спросил я его.

– Уверен на 100 %, – спокойно и ровно заявил он.

– Тогда встань напротив группы и скажи им: «Я не хочу заикаться, я хочу говорить нормально!»

И он продекларировал это несколько раз без единой запинки.

Группа разразилась бурными аплодисментами. Леон ликовал.

Больше он не заикался.

Сдерживание, сокрытие чувств и мыслей ведет к зацикливанию и, хоть это и логично, оправданно и объяснено, вытеснение по природе своей токсично для души и тела. Удерживать в себе грусть и злость – не более логично, чем удерживать радость. «Обижаться и негодовать – все равно что выпить яд в надежде, что он убьет твоих врагов» (Нельсон Мандела).

У приматов слеза есть средство промывки глазного яблока и не более того. Мы – единственный вид приматов, слезы которых являются также и выражением чувств. Люди, не умеющие плакать от грусти и горя, разучиваются плакать от радости и восторга, а ведь слезы – симптом выброса гормонов счастья в кровь. И не важно, какова их природа. Не позволяющие себе плакать не умеют и радоваться. Кстати, среди взрослых мужчин таковых большинство. В глубине души они несчастны. У женщин ситуация несколько лучше. Природе женщин свойственно делиться чувствами. Но в наше время женщины берут на себя все больше функций, которые когда-то выполняли только мужчины. Они становятся более закрытыми, чем были когда-то. Их постигает та же участь, что и мужчин, и они страдают депрессиями и часто переживают экзистенциальное одиночество.

Итак, первым шагом на пути к себе, к отношениям новым, другим, искренним и ни в какие рамки стереотипов не вписывающимся, является эмоциональная вентиляция. Что в переводе на понятный язык значит – переживание каждого момента жизни, и не в последнюю очередь – умение быть в контакте со своими сенсорными переживаниями, эмоциями, потребностями и желаниями. Без этого не будет движения дальше. Без этого не может быть аутентичных отношений ни с партнером по браку или бизнесу, ни с ребенком, ни с родителями, ни с самим собой.

Вторым шагом на пути к трансформации себя и своего восприятия реальности будет освоение искусства самовыражения. Ведь обычно факт самовыражения пахнет инфантилизмом, хоть и бывает крайне мил. Легко прощать маленьким детям любые их высказывания, даже если сказанное вам не по душе, даже если так говорить не принято. Малыши еще не отягощены культурными пластами ограничений и норм вежливости. Вот почему Шекспир запрещал выводить детей и животных на сцену. Гениальный сценарист и режиссер прекрасно знал, насколько очаровательны маленькие непобедимые конкуренты взрослых актеров. Непосредственность придает неоспоримый шарм. Мы же, взрослые, как правило, проявляем уже не непосредственность, а инфантилизм, а именно – безответственно выражаем свое отношение к людям и происходящему без фильтров и цензуры, как есть. За это мы жестоко расплачиваемся отношениями. Если мы будем продолжать в том же духе, нас выбросят за борт социума, мы будем лишены окружения, без которого жизнь теряет смысл.

С другой стороны, жить в масках, лгать и лицемерить – слишком дорогая цена за нашу непосредственность. Даже инфантильность дает возможность чувствовать, что ты хоть как-то себя выражаешь, а следовательно, живешь. Если перманентно укрываться за масками, выражающими псевдосостояния, псевдоотношения и псевдочувствования, жизнь превращается в псевдожизнь – в ад. Вот откуда такая популярность выражения «как бы» – буквально «не по-настоящему». И не только в русском языке, и не только в России. Так что же делать и как быть?

Следующий шаг – саморазоблачиться и предоставить место происходящему в данный момент. Осознание ведет к трансформации. Выражение чувств и мыслей – тоже. Чувства, переживания – это метаформа, идентичная самому опыту. При накладывании одного на другое происходит коллапс. Оба исчезают. Помещение двух явлений в одно место и один момент времени аннулирует оба феномена.

Выражать себя – искусство. А искусству можно обучаться всю жизнь. Если кто-то обнадежил себя наивной идеей, что постижение искусства общения происходит на раз-два-три, можно безошибочно предсказать экзистенциальное опустошение и скорое разочарование отношениями и жизнью и гарантировать затянувшийся кризис и долговременную депрессию. Отсюда – четвертый шаг – нужно учиться искусству общения.

Нам хочется вдохновить читателей на самое удивительное приключение под названием «аутентичная, наполненная беспредельно глубокими чувствами жизнь». Сам процесс обучения, тренировки, репетиции общения по-взрослому – процесс экстатический, всегда удивляющий, сопряженный с личностным развитием. Вы каждое мгновение будете заново открывать мир. Более того, посвятив свою жизнь этим темам, мы, авторы, обнаружили, каждый на собственном опыте, что этот путь обещает бесчисленные бонусы: здоровье тела, вдохновение души и омоложение духа. И это далеко не все. Нет конца возможным богатствам. Следуя этим путем, можно обрести миллион друзей, о чем мечтал великий Дейл Карнеги, и жить богатой жизнью на всех ее уровнях, в изобилии получая ее блага, делясь ими с каждым, кому повезет встретиться нам на пути.

Чувства имеют динамическую природу. Удерживание их в теле является результатом утверждения, что есть непозволительные чувства. С мыслями и желаниями – то же самое. Если вы удерживаете внутри себя выражение и проявление жизни, это вбрасывает вас в заколдованный круг. «Жить или не жить», «выражать или не выражать себя», «выражать чувства или нет» – вот в чем вопрос! Выражать – это жизнь. Не выражать – смерть. Поэтому весь вопрос сводится к старому шекспировскому вопросу «быть или не быть?». А чтобы мертвый проснулся и научился выражать чувства, ему нужно купить перца и насыпать себе на самое чувствительное место.

Мне (М. Х.) перца не надо – я родился гиперактивным. Вместе с моим братом-двойняшкой Игорем мы были хуже атомной войны. Помню, в 1956 году мама повела нас к зубному врачу. Зимой в закрытом небольшом предбаннике набилась огромная очередь. Одна громоздкая мадам привела доченьку нашего возраста – свою копию. Только тетенька была кикиморой, а ее девочка – кикиморой-куколкой. Мамаша посадила ее на подоконник, движением указательного пальца приказав сидеть и не шевелиться. Когда куколка вздохнула, тетенька тихим сдавленным грозным голосом шепнула: «Цыц!» Вот девочка не двигается, даже не дышит, потому что мамочка так велела. Есть такая болезнь, страшная разновидность шизофрении – кататония, которая еще до недавнего времени считалась неизлечимой. Больные становятся утром в неудобную позу и простаивают так по 8–12 часов, не шевелясь. У куколки-девочки, наверняка была тяжелая разновидность кататонии. Пока она неподвижно сидела 3 часа, мы с Игорьком перевернули все горшки с цветами, оттоптали ожидающим все ноги, а одной даме пустили на чулках борозды, несколько раз легонько зацепив какой-то палкой, которую я нашел под стулом. Мать забальзамированной куколки враждебно смотрела на нас с братом и на глазах раздувалась от гнева. Она и так была корпулентной, а тут еще и лицо ее стало багровым, как маска из фильма ужасов.

Бормашина тем временем создавала музыкальное сопровождение, соответствующее жанру происходящего. Нужно понимать, что в те годы бор совершал несколько жалких оборотов в минуту. Не то, что сегодняшние тысячи. Там, за дверями кабинета, время от времени кто-то выл, и вой этот постепенно переходил в душераздирающие крики. Можно было легко вообразить, что в кабинете кого-то мучали инквизиторы. Но мы с братом не теряли драгоценного времени и исследовали каждый уголок тесного зала. Десятки ожидающих с ужасом реагировали на крики, доносящиеся из камеры пыток. Мы с Игорем скрашивали нашим мельтешением их мучительное ожидание.

Вдруг тетенька, чьи размеры за время наших с братом исследований достигли апогея, неожиданно взорвалась и рявкнула в сторону моей мамы: «Уймите своих ненормальных детей!»

Важно понять, что сказать моей маме, что у нее ненормальные дети, – значит совершить фатальную ошибку.

Есть старый одесский анекдот. Абрам Иосифович Рабинович снимает трубку – звонит молодая особа: «Вы случайно не Василий Петрович Иванов?» – «Ой, девушка, если бы вы только знали – КАК вы ошиблись!!!»

Так вот наша тетенька даже не догадывалась, КАК она ошиблась!

Должен сказать, что моя ныне покойная мама за всю жизнь мухи не обидела. Но если кто-то позволял себе косо посмотреть или не дай бог сказать что-то нелицеприятное в адрес ее детей, она становилась тигрицей, и нападающий тут же превращался в пострадавшего. Она при своем маленьком росте и хилом телосложении чуть ногтями не расцарапала лицо амбалу-пьянице, который позволил себе на улице поднять руку на нас с братом, когда нам было по 4 года, и тот, перепугавшись до смерти, еле унес ноги.

Итак, когда опухшая от переполняющей ее ярости желеобразная дама выпалила сакраментальную фразу, подвергающую сомнению нормальность детей моей мамы, та, выйдя в самый центр предбанника, посмотрела, прищурившись, на это возмущенное подобие лица, и медленно произнесла: «Ха… ха… ха!!!» Затем, окинув окружающих и убедившись, что привлекла внимание всех глубокоуважаемых присутствующих дам (мужчин там не было), мама театрально добавила громким голосом: «Хм, эта идиотка сказала, что у меня ненормальные дети! Посмотрите на нее! Вы только посмотрите на эту образину!!! – мама показывала указательным пальцем на кикимору. – У меня ненормальные дети… Нет, вы только посмотрите на нее и ее мертвую куклу на подоконнике!» Затем снова перевела яростный взгляд на врага народа, подошла к ней впритык и прокричала: «Это у тебя ненормальная дочь! Не приближайся к моим детям – не то убью!!!» Тут мама посмотрела на меня с Игорем – мы понимали, что речь идет о нас, и притаились, с интересом ожидая, чем закончится эта драма. Мамино лицо вмиг расплылось в доброй улыбке, появлявшейся у нее каждый раз, когда она нас видела. И уже мягким, но слышным каждому присутствующему голосом добавила: «Дети, продолжайте играть!»

События сами по себе нейтральны. Смысловую окраску придаем им мы сами. Это происходит автоматически, в обход сознания, а шаблон скопирован у взрослых еще в раннем детстве. Скопировано и сопротивление зацикленности, что парадоксальным образом обеспечивает дорогу в ад. Чем больше вклад в сопротивление, тем сильнее раскручивается колесо, в котором оказывается пойманная белка. Можно было бы остановиться, проверить, что происходит, осознать случившееся и увидеть, что находишься в заколдованном круге. Но кто нас учил останавливаться? Это удел представителей Дальнего Востока – и чем более дальнего, тем лучше. Мы не останавливаемся – мы летим, размахивая шашками.

Жил-был человек, который был так недоволен своей тенью и так разочарован стуком своих шагов, что решил убежать от них. Он встал и побежал. Но каждый раз, когда он опускал ногу на землю, он слышал стук своих шагов. А тень преследовала его по пятам. Он решил, что бежит недостаточно быстро, и бежал все быстрее и быстрее, без остановки. В конце концов он упал и умер, не догадавшись, что, если бы он присел отдохнуть в тени, исчезла бы его тень и стих бы стук его шагов.

Древняя китайская притча об остановках

Библейское выражение «Душа человека зла смолоду» не случайно. С агрессией мы встречаемся всю жизнь.

Около ста лет назад Зигмунд Фрейд заявил, что все в жизни человека вертится вокруг либидо – бессознательного сексуального влечения. У древних китайцев чи, или цзы, означает и жизненную, и сексуальную силу. Так это или нет, не нам спорить с древней культурой самого многочисленного народа на Земле. Да и на основателя психоанализа лучше не замахиваться во избежание неприятностей с его последователями-психотерапевтами и психологами-учеными во всем мире.

Однако в середине XX века на авторитет маэстро посягнул создатель гештальт-терапии – шедевра психотерапевтического искусства. Эксперт психоанализа доктор Фридрих Перлз провозгласил энергией жизни агрессию – он мог себе позволить такую роскошь. Всю последующую жизнь он доказывал эту аксиому своей незаурядной терапевтической практикой. И доказал. Перлз со своим единомышленником Полом Гудмэном написал первый свой труд «Эго, голод и агрессия»[7], где описывает агрессию как эмоциональное состояние каждого рожденного.

Можно добавить, что еще в родах агрессивные схватки выталкивали нас из утробы матери, невербально посылая однозначное сообщение: «Пошел вон, хватит, достал, надоел!» Плод воспринимает схватки как надвигающуюся угрозу и чувствует боль от давления. На боль мы реагируем агрессивно. А в процессе родов мать изо всех сил тужится с целью выдворить из своего чрева плод, как тужатся борцы на ковре, чтобы победить соперника в поединке. Вся жизнь наша сопряжена с болью роста, газов, голода, холода… Мы чувствуем агрессию практически постоянно!

Сила, бурлящая внутри нас

Можно предположить, что все рождаются голодными и злыми. Следовательно, гнев – первое эмоциональное состояние, с которым каждый соприкасается. Пока живы, мы агрессивны и проявляем эту жизненную энергию либо активно, либо пассивно (скрывая агрессию). Активно-агрессивные люди менее опасны и к ним легче адаптироваться: не подходи близко, избегай их и будешь в относительной безопасности. Иначе обстоит дело с пассивно-агрессивными людьми – не знаешь, откуда ждать удара. Они исподтишка оклевещут, предадут, или сплетничать будут. Они опаснее.

Обычно в наличии злости, гнева признаться трудно, особенно мужчинам. Легче заявлять о раздражении, как будто оно не является выражением агрессии. Но раздражение – это завуалированный или компенсированный гнев. А гнев – базовая эмоция, с которой мы рождаемся.

Важно начать с самого простого – признать, что мы агрессивные существа по своей природе. Мертвые уже не агрессивны. Хотя, если судить по историям о вампирах, на всякий случай и этот тезис стоит поставить под сомнение. Тех, кто с налитыми кровью венами на шее, со сжатыми кулаками, брызжа слюной, будут утверждать, что они не агрессивны, мы заподозрим либо в отсутствии аутентичности, нехватке навыков осознания и чувства юмора, либо во лжи. И смело причислим к потенциальным маньякам-убийцам. В криминальных репортажах соседи и родственники пойманных серийных убийц обычно недоумевают: «Как такое могло произойти?!! Ведь какой тихий, спокойный… никогда громкого слова не произнес… всегда почтительный и вежливый, опрятно одетый, с выглаженным галстуком и шнурками…»

Вся человеческая культура на протяжении последних столетий стремится поработить агрессию. Ведь агрессия подобна ядерной энергии. Тысячелетиями люди убивали друг друга, деструктивно используя этот ресурс. Но если научиться направлять агрессию в креативное конструктивное русло, можно творить чудеса. Вот альтернатива вытеснениям и запретам. Мы делаем хорошую мину при плохой игре, чтобы не взорваться от накопленной ярости, идем на все, чтобы выглядеть хорошими мальчиками и девочками. В конечном счете все-таки взрываемся, потеряв всякий контроль над собой. А потом бродим с виноватыми физиономиями, разрушая свое здоровье – чувство вины одно из самых разрушительных. А стремление выиграть на чемпионате терпимости, набрав полный рот воды и сев на плиту в ожидании, пока она нагреется, – заведомо проигрышная затея.

Последствия подавления агрессии

Агрессия – мощнейшая энергия. Если ее сдерживать, бороться с ней, скрывать, играя в душку, она будет искать выход любыми способами. И найдет. Например, мутируя в жестокость и патологию. Из худших сценариев дома, в школе, на работе, на улицах – пиромания, наркомания, алкоголизм, психопатия, убийства, террор. Вариантов масса.

Поэтому так важно найти конструктивные пути и творческие способы выражения агрессии. Если агрессия – это энергия жизни, то бороться с ней равносильно борьбе с самой жизнью. Такая новость вряд ли обрадует. Ведь мы всю жизнь отстранялись от агрессии, обходили ее, избегали ее и запрещали себе и своим детям ее выражать, наказывая их за ее малейшие проявления. А это значит, что мы запрещали нашим детям быть живыми, перекрывая основные жизненные источники, как это делали по отношению к нам наши воспитатели и наставники.

Похоже, мы всю жизнь боремся с агрегатом высокого напряжения, и выглядит это трагикомично. Представьте себя, кладущего руки на источник электрического тока мощностью 20 000 вольт!

Что же обычно происходит у нормальных людей? Можно представить себе эдаких Дон Кихотов, снова и снова бросающихся на ветряные мельницы. В разные стороны летят куски мяса, а воз и ныне там.

От всего этого люди болеют, страдают и умирают несвоевременно. Ведь вся невыраженная жизненная энергия эмоциональной тяжестью ложится на сердце и нервы и на нашу бедную кожу, которой при таком раскладе никакая дорогая косметика не поможет.

Все мы живем и действуем в группах. Организации, компании и политические образования распадаются в большинстве своем на второй стадии формирования группы, когда ее члены распределяют между собой роли. Тогда, после первой стадии поверхностного знакомства и эйфории, наступает этап возможностей углубления межперсональных отношений. Он сопряжен с недовольством членов группы, чьи ожидания не оправдываются. Процесс этот сопровождается агрессивными проявлениями. Но так как никто не обучен присутствовать при вентиляции агрессии, просто наблюдая, большинство групп распадаются. Это хорошо заметно на примере семей. А ведь если бы мы владели навыками использования жизненной энергии, можно было преуспеть в исполнении задуманного.

Есть целые культуры вытеснения чувств. Российская – не исключение в этом смысле. Но японцы – более высококлассные мастера скрывать чувства. Утаили от населения наличие неполадок на атомной станции в Японии, и станция взорвалась на головы руководителей и жителей острова. Точно так же и с эмоциями, которые мы получили в подарок, чтобы их выражать. Они, подобно мощному потоку воды в текущей реке, ищут пути продвижения. Можно воздвигать плотины. Но цунами не остановить.

Человеческая культура минимизирует право переживать и выражать агрессивные чувства. В нашей культуре табу наложено не только на агрессию. Разве с влюбленностью дела обстоят иначе? Влюбленность скрывают – не все и не всегда, но это в порядке вещей. Попробовал бы женатый мужчина влюбиться в какую-нибудь женщину при живой жене! Или она влюбилась бы в другого мужчину… На такую влюбленность есть негласный запрет.

Восторгаться и радоваться тоже нельзя: «Ты что, не слушал последние новости? Что радуешься? Смех без причины – признак дурачины».

Табуирована также боль. Даже слабые симптомы боли пресекаются пассивно-агрессивными ассистентами, принуждающими принять легализованную всемирным синдикатом медицинской мафии болеутоляющую наркоту.

Страх тоже под запретом. Пусть какой-нибудь боксер-чемпион перед выходом на ринг попробует заявить в интервью, что он до смерти боится своего противника! А как бы выглядели два кандидата в президенты, если бы в ходе предвыборных дебатов признались в том, что боятся друг друга? А что происходит, когда маленькие дети пугаются? Окружающие тут же начинают их успокаивать, как будто у них нет права чувствовать испуг. Какой извращенный посыл детям на всю жизнь: нельзя бояться, страх – это грех!

У кошек, собак и других животных страх и агрессия проявляются идентично. При появлении угрозы у них встает дыбом шерсть, и они либо убегают, либо атакуют. И гормон вырабатывается один и тот же – адреналин. У человека есть те же индикаторы агрессии и страха. Можно страх и гнев вообще объединить одним названием – «гнах» или «стрев».

В племенах до сих пор сохранились специальные церемонии, когда аборигены танцуют и кричат, выражая свои страхи и агрессию. На протяжении тысячелетий эти традиции поддерживались религиозными и государственными лидерами разных этнических групп. Во многих культурах во время празднеств до сих пор используются галлюциногенные препараты, чтобы входить в состояние транса, пережить катарсис, выразить чувства, вентилируясь и расслабляясь. Подобные традиции трансформировались в театральные действа, а в последнее столетие – в терапевтические процессы. Проще выражаясь, на протяжении тысячелетий человечество таким образом лечило себя, выпуская джиннов (по-арабски джинн означает «злой дух»), чтобы не случилась джанана («одержимость» – опять же по-арабски). Сегодня подобные процессы широко используются во всевозможных методах экспрессивной терапии: в гештальте, психодраме, арт-терапии, танцевальной терапии…

Я лично (М. Х.) в 34 года заболел раком. Это было результатом того, что я недостаточно выражал себя, в частности удерживал агрессию. Щитовидная железа, на которой образовалась раковая опухоль, находится между головой и сердцем – это область чакры, ответственной за коммуникацию, которую я пресек на несколько лет. Я услышал этот звонок из недр подсознания и проснулся. Благодаря вере в силу самоисцеления я избежал облучения и химиотерапии. С тех пор я не прекращаю творчески выражать себя вот уже четверть века. Я здоров и активен, живу полноценной профессиональной и личной жизнью. Это служит лучшим доказательством того, что жизнь дана нам для тотального самовыражения.

Исследование собственной агрессивности

Для искушенных психотерапевтическими знаниями и обладающих опытом людей вентилировать и не задерживать энергию агрессии в своем бренном теле априори конструктивно. А как быть подавляющему большинству «нормальных»? Рассуждать об агрессии – одно дело, а быть ею одержимым – совсем другое. Выражая агрессию разрушительно, причиняя боль нашим близким, хлеща по самым больным местам, мы остаемся подавленными, увеличивая и без того немаленькую эмоциональную дистанцию между нами. А на войне проигрывают обе стороны.

Для меня (М. Х.) это не теория. В конце 1970-х я впервые побывал на ритрите гештальт-терапии. Его вела уже немолодая канадская гештальт-терапевт, которая училась у самого Перлза и работала его методом по старинке. Сегодня матрасы и шланги не используются, вместо этого терапевты предпочитают в диалогах проговаривать невыраженные чувства. Работает не хуже, но выглядит и звучит менее драматично. А на сессиях гештальт-терапии Перлза на полу лежал матрас и кусок метрового шланга, которым пациенты лупили своих обидчиков, нередко всего за 5–10 минут избавляясь от невротических синдромов. Лупили не самих обидчиков, конечно, а их воображаемых фантомов. Шлангом били, как правило, своих родителей, детей, супругов, боссов, воспитателей и учителей, реально нанося сильные удары по матрасу.

За пару часов до завершения того трехдневного курса я был единственным, кто не побывал на горячем месте. Как мне этого не хотелось! Бить мою любимую маму? За что? Как можно даже подумать о таком? Я был убежден, что мне повезло и мне не надо будет делать эти кощунственные упражнения… Но не тут-то было. Бэт обратилась ко мне в манере, принятой в гештальт-терапии, сказав громким чистым голосом, лишенным знакомых манипулятивных ноток: «Ты – последний, и у нас как раз есть время на твой процесс. Не прозевай свой шанс» – и я пошел на казнь. Я сказал ей в оправдание, что не чувствую вообще никакой обиды на мою маму и что даже не представляю, как мне это делать искренне. Опустив мои оправдания, она предложила замахнуться шлангом и опустить его на матрас совершенно автоматически, без всяких чувств проговаривая: «Вот тебе, вот тебе, вот тебе…» Что я и сделал, а уже через минуту орал и уничтожал этот несчастный матрас. Неожиданно всплывшая откуда-то лавина ярости захлестнула меня. Помню только, что через какое-то время Бэт тихо, а потом уже громко остановила меня словами «Хватит! Ты великолепно все проделал!» – и я тяжело свалился на пол, совсем обессиленный и опустошенный, ничего не соображающий. Позже меня преследовал вопрос, на который я не находил ответа: «Откуда вся эта агрессия вдруг взялась?» Цвета и оттенки окружения поменялись и стали в разы ярче, а в груди освободилось много места – гнев оттуда исчез начисто. Я словно летал – такой легкости в теле я не помнил.

Когда я вернулся домой, дверь мне открыла моя мама. Я ее не узнал. Она стала какой-то другой – близкой и совсем как в детстве любимой. Я набросился на нее с объятиями, поцеловал и сказал, что я ее безумно люблю. Вот какие неожиданные результаты дает вентиляция и экспрессивное конструктивное выражение агрессии.

Итак, жизненную силу спустя тысячелетия после китайцев, иудеев, древних греков, африканских народов, индейцев вновь открыл Перлз. Можно с облегчением провозгласить, что все мы агрессивны и имеем на это право. Вот разве что пути выражения агрессии предпочтительно искать приемлемые и полезные для экологии окружающих.

К сожалению, нас не научили это делать родители и учителя, так как их тоже никто этому не обучал. Пора нашему поколению взять на себя эту крайне важную и неблагодарную задачу. А научившись, передать это знание потомкам в надежде когда-нибудь быть помянутыми добрым словом.

Что же делать с этой лавиной силы?

Признаться, что вы агрессивны, что временами злитесь, завидуете, ревнуете и обижаетесь.

В продолжение саморазоблачения спросить себя: «Что такого ужасного произошло в моем детстве, в результате чего я так боюсь выражать агрессию или выражаю ее деструктивно, раня окружающих меня людей? Или надеваю слащавую маску душки с искусственной улыбкой, даже когда становлюсь свидетелем агрессивных выпадов против меня или других?»

Отслеживать самопрерывание, особенно когда вы взрываетесь в гневе на кого-то. Включать в этот процесс осознание, что с вами происходит, как вы это создаете и развиваете.

Инструменты для вентиляции агрессивных шквалов

Полиэтиленовый пакет. Представьте, что у вас в кармане всегда есть полиэтиленовый пакет. Каждый раз, когда кто-то орет, выдвигает претензии, плачет или даже оскорбляет вас, представляйте, что подносите этот пакет ко рту агрессивно настроенного жалобщика и раскрываете, чтобы его стошнило в пакет всем психологическим содержимым. Когда вентилируемый объект остановится или незадолго до этого спросите: «Есть еще что-нибудь, о чем ты не упомянул, но что важно выразить?» – и, если есть, снова подставьте мешочек. Когда процесс завершился, не забудьте «свернуть» воображаемый пакет и отправить его в мусорное ведро.

Ответственность за происходящее с вами. Вместо «Ты меня злишь» – «Я злюсь на тебя, когда ты…»

Вместо «Эти неприятности свалились на меня некстати» – «Я обрушиваю на себя массу забот, а потом жалуюсь, что они свалились сами, да еще не вовремя».

Вместо «Мне опять не повезло, она меня бросила» – «Я сам создаю подобные ситуации в моей жизни, но мне выгоднее сваливать вину на судьбу и других. Я сделал все для того, чтобы прогнать ее и снова остаться одному».

Вместо «Он мне изменил и опозорил меня перед всеми нашими знакомыми» – «Я спровоцировала его создать отношения с другой женщиной, что он и сделал. Мне выгодно выглядеть жертвой, играть беспомощную малолетку в свои 45 лет и убеждать себя и всех наших общих знакомых в том, что он опозорил меня, вместо того чтобы разоблачиться и заявить, что я – режиссер всей ситуации».

Вместо «У меня в последнее время почему-то болит голова и высокая температура, и врачи опять ничем не могут мне помочь и пичкают меня таблетками» – «Я сам устраиваю себе головную боль последние 6 дней. Чтобы не брать за это ответственность, я предпочитаю морочить голову врачам и просить их избавить меня от созданной мною же головной боли, требую выписать мне таблетки и пью их, заранее зная, что они не помогут. А потом жалуюсь на их, врачей, некомпетентность».

Отстаивание личных границ. Ассертивное, самоутверждающее и адекватное поведение

Предлагаем вам эксперимент. Он не опасен, бояться нечего. Нужно заменить на время слово «агрессия» на выражение «защита личных границ». Если вы попробуете перечитать главу про агрессию через призму защиты своей территории, то часто задаваемый в нашей работе вопрос «Так что же мне делать со своей агрессией?» обретает другой, конструктивный смысл.

Личностные границы – термин, предложенный учеником Фрейда Паулем Федерном, – прочно вошел в профессиональный жаргон психологов и психотерапевтов. Это условное понятие, которое позволяет очертить пределы своего «Я». Именно благодаря своим границам становится ясно, где «Я», а где «не-Я» – другие люди, чужие мнения, чужие чувства, ответственность другого.

Большинство проблем, связанных с агрессивностью, возникает из-за нарушения, вторжения и покушения на личные границы. Это происходит постоянно с каждым из нас, независимо от возраста и пола. Жизнь протекает в скрытой или явной войне. «Он нарушает мои личные границы! Враг должен быть разбит!» Если личные границы раздуты без меры, возникает озлобленность на всех и вся. Если личные границы не очерчены, размыты, можно вести себя как угодно по отношению к объекту – он защищаться не станет.

Иногда мы «расширяем» свои владения, вламываясь в чужое пространство, что-то навязывая и подчиняя других себе. Так происходит, когда игнорируются или не уважаются различия между людьми, когда кто-то навязывает другим свои взгляды и границы индивидуума агрессивно расширяются за счет пространства, принадлежащего другим.

Иногда мы «открываем» свои границы изнутри, впуская туда все, что нужно и не нужно. В таких ситуациях складывается впечатление, что «фильтр» на границе не работает.

Кто-то пытается объединить свою границу с чужой и образовать «общее пространство». Это способствует фантастической близости, но может привести и к потере себя.

Как бы ни были устроены границы, очевидно главное: нормально функционирующие границы – необходимая основа для уважения и самоуважения, для роста и развития, для самораскрытия и, конечно, для отношений.

Проблемы начинаются тогда, когда мы в детстве не даем отпор обидчикам, а вырастая, «мочим» тех, кто ни в чем не повинен. Лупим не того, кого надо бы, защищаемся, когда никто и не думал нападать. Близкие же, видя нашу оборонительную позицию, неосознанно реагируют на нее страхом и агрессией и провоцируют своими реакциями новую агрессивную волну. Круговорот агрессии налицо.

Легко, однако, соблазниться идеей о «границах» и начать возводить железобетонные заборы на чужой территории, без разбору, что конкретно нужно защищать и от кого. Чтобы не увязнуть в этом процессе, сначала необходимо исследовать и понять «территорию» собственного «Я».

В нашей работе с группами всегда находится кто-то, кто берет на себя выражение группового недовольства, озлобленный и возмущенный провокатор. Именно у него оказывается тонкой «мембрана». Для нас, ведущих, это признак того, что он в этот момент мстит за ситуацию в прошлом, защищается от переживаемой им угрозы. Ему больно, он чувствует себя в опасности. А что нужно человеку в этой ситуации более всего? Защита и поддержка. Наша задача – научить распознавать свои порывы и основные потребности, стоящие за стремлением к обороне или нападению, чтобы ответственно сообщать о них.

Распрямись, выскажись, возрази!

Попытки неумело отстоять свои границы с помощью неприкрытой агрессии напоминают процесс бросания дерьма на работающий вентилятор: то, в чем оказываются в результате все участники мизансцены, вряд ли напоминает шоколад.

Многие неуверенные в себе (читай – агрессивные) люди хотят хоть как-то измениться, но не знают, с чего начать. Мы утверждаем, что самое простое – начать с языка, с манеры подачи информации о себе.

В современной культуре уже укоренилось понятие ассертивности – умения говорить прямо, без обиняков, без извинений. Иногда это производит впечатление агрессивности, но это не так. Без навыков ассертивности путь к успеху отрезан.

Вот как это может звучать:

«Давай выпьем!» – «Я не пью».

«Давай пообедаем вместе». – «Сегодня я занят».

«Тебе интересно то, что я рассказываю?» – «Нет, мне скучно».

Стоит научиться обращаться с гневом, чтобы не накапливать его в себе, заряжаясь враждебностью. Лучший способ для этого – заявлять о гневе сразу. Вот некоторые выражения, многим сослужившие добрую службу:

«Я на тебя злюсь».

«У меня другое отношение к происходящему».

«Отстань. Мне это надоело».

«Я считаю, что это нечестно».

«Я не позволяю тебе так со мной поступать (разговаривать)».

Упражнение. Выпишите повторяющиеся ситуации, вызывающие у вас гнев и возмущение. Под каждой из них дословно процитируйте высказывания, с помощью которых вы выражаете свою позицию.

Теперь перефразируйте их так, чтобы в них звучало уважение к своим границам и границам окружающих, используя ассертивный язык общения.

Как бы выглядела жизнь, если бы можно было вырваться из запутанного лабиринта страхов?

Мы, авторы этой книги, в силу профессии были вынуждены часто соприкасаться с собственными страхами. Этот болезненный опыт дает нам право помогать тем, кто приходит к нам, чтобы встретиться со своими страхами, постепенно высвобождая их из эмоционального рабства и вдохновляя на реализацию жизненного предназначения.

Более популярная традиция – избегание страха – ведет в ад. Жизнь наполняется всевозможными манипуляциями и лицемерием, а страх никуда не исчезает. Он прячется в подсознании, становясь тихоней. Будучи вытесненным, он перевоплощается в перманентную тревожность, не давая ни секунды отдыха, питаясь ресурсами тела и ума, отнимая здоровье и молодость у того, в ком живет. Потом в самые неподходящие моменты жизни он выходит на сцену главным героем драмы, контролируя дыхание, мысли и поведение своего обладателя. Чем неистовее вы отстраняетесь от него и воюете с ним, тем сильнее он становится, тем устойчивее и изощреннее управляет нами.

С самого раннего детства нас из самых лучших побуждений учили тщательно скрывать уязвимость. Легко стать специалистом по сокрытию чувств, среди которых не на последнем месте страх. Выживание в надежде собирать бонусы жизни, скрывая свою подлинную эмоциональную природу, точнее было бы назвать уничтожением в себе ребенка. В результате нивелируется открытость, чувствительность, спонтанность, способность любить и творческая сущность. В небогатом репертуаре остаются лишь бессознательно воспроизводимые сценарии выживания и междоусобиц, выученные в детстве. Постоянная борьба с окружением увеличивают дистанцию между нами и другими.

Задача тренера и психотерапевта – позволить клиенту, образно говоря, «приблизиться к обрыву», обеспечивая ему при этом постоянную безусловную поддержку. «Прыгнуть» в свой страх. А перед «падением» остановить и дать осознать только что совершенный рискованный шаг, выбранный им самостоятельно. Этого ему не хватало в прошлом, когда драматические события обрушивались шквалом на неподготовленную и шаткую психику. Такая закалка одновременно лечит и закрепляет опыт, чтобы вместо столь знакомого выживания рисковать проживать каждое неповторимое мгновение жизни. Открывается возможность жить глубоко, созерцательно и многомерно, шаг за шагом приближаясь к состоянию просветления. В процессе страх признается, принимается и в конечном счете исчезает.

Говоря о просветлении, важно предостеречь: в данном случае мы не имеем в виду состояние, которое достигается путем многолетних медитативных усилий в неподходящей для западного человека позе лотоса. Мы говорим о состоянии давно ушедшего детства, когда мы проводили нескончаемые дни, проживая с доверием к миру каждое мгновение жизни во всей его полноте. Этот настрой мы когда-то потеряли. Пришло время его найти и восстановить.

Веереш, последователь учения Ошо, на одном из своих семинаров отразил наглядно, как мы отдаляемся от себя в процессе жизни (см. рис. ниже).

Итак, во внутреннем круге – ядре написано «Я». Это сущность каждого человека, то есть безусловная любовь.

По мере того как младенец растет, крепнет и взрослеет, развивается его интеллект, он накапливает жизненный опыт и то и дело соприкасается с угрозами, скепсисом, агрессией и враждебностью окружающего мира. Проходя через зону уязвимости (она изображена границей между двумя нарисованными окружностями), наращивая внешний культурный слой, маленький человек обретает навыки обороны от внешних угроз и причиняемой миром боли и учится приспосабливаться к трудностям и неудобствам бытия. Однако, как легко увидеть на рисунке, расширение культурного слоя происходит за счет отдаления от ядра. Так, обогащаясь опытом жизни, взрослея, мы создаем все большую дистанцию от себя самих. Не менее парадоксально и то, что для возвращения к себе с целью воссоединиться со своей сутью, необходимо развернуться относительно привычного направления наращивания культурной брони и двинуться по направлению к себе. А вот это возможно только при условии прохождения сквозь зону уязвимости – то есть соприкосновения с болью. Отсюда легко понять, почему большинство из нас так сильно сопротивляется росту собственной личности.

Зато сколько дивидендов можно собрать, находясь в благостном статусе возвратившегося блудного сына! Там, дома, можно ощутить творческий спонтанный поток. Перспектива испытать боль и стать уязвимым на обратном пути к себе сопряжена с решением более сложных насущных проблем – с одной стороны, но и с более существенной наградой – восторгом и удивлением – с другой.