Золотой свисток, или Вояжи писателя Ахманова Ахманов Михаил

ВОЯЖ 5. ТАИТЯНСКИЙ УЖАС

Вообще-то на Таити писатель Ахманов не собирался. Жена велела ему купить путевки в Таиланд, но писателя занимал новый сюжет о вампирах, и он не обратил внимания, что там идет после «таи». Словом, в турфирме «Голд Тревел» ему всучили Таити вместо Таиланда. Жена, по вредности характера, ехать на далекий остров отказалась, а возврат двух путевок грозил большими убытками. Так что Ахманов вернул путевку супруги и поехал один. На зло своей лучшей половине.

Встретили писателя честь по чести: на шею – душистый венок, в губы – страстный поцелуй, и в каждую руку по кокосу. Даже спели ему на таитянском: к нам приехал, к нам приехал Михал Сергеич дорогой!

Затем Ахманова отвезли в местечко Тонга-Лоа-Хулахуп и поселили в бунгало с гамаком кинг-сайз и холодильником, где стояли шесть калебасов пальмового пива. Ахманов хлебнул это питье и отключился.

Утром его посетил местный гид, вертлявый таитянин лет тридцати, неплохо владевший английским. Звали его Кохау Ронго-Ронго.

– Алоха! – приветствовал гид клиента, разглядывая его цепочку с золотым свистком. – Чего желает бвана писатель? Каких удовольствий?

– Экзотических и знойных, – ответил Ахманов.

– Мальчики? Или годовалые козлята?

Ахманов содрогнулся. Будучи личностью высоконравственной, он помышлял о содомском грехе не больше, чем о скотоложестве. Сообразив, что допустил ошибку в сексуальной ориентации клиента, Кохау рассыпался в извинениях и стал предлагать другое: танцы с нагими вахине под луной, охоту на акул и барракуд, поедание живьем меч-рыбы и эротический массаж. Ахманов выбрал массаж – как наименее опасное и не слишком пагубное для его моральных принципов.

Надо заметить, что таитянки не походили на российских массажных девиц – во всяком случае, на тех, которых Ахманов видел в телевизоре. Таитянки были не в пример упитаннее и мясистей, так что Ахманов полагал, что его как следуют приласкают грудью и другими интимными частями тела. Увы, реальность была проще и грубей! Явилась вахине весом в семь пудов, дала ему в лоб мозолистой пяткой и истоптала до полного изнеможения.

На следующий день опять пришел Кохау.

– Алоха! Доволен ли сагиб писатель?

– Недоволен, – сказал Ахманов. – У нас такой эротики – на каждом углу и в любом подъезде. Еще и в зубы добавят.

– Что не понравилось синьору?

– Все. Я хоть не мелкий мужчина, а под такой бабищей чуть не помер. Тяжелая, стерва!

– Рассчитано на шведов и немцев, сэр. Шведы, они длинные, а немцы толстые, – пояснил Кохау. – Надо было соглашаться на танцы под луной. Там вахине поизящнее.

– Бог с ними, с танцами, – молвил Ахманов. – Что у нас еще в программе?

– Джакузи с сеансом щекотки. Пара вахине не старше семнадцати… Угодно эмиру?

– Не угодно. Вот если бы критики пощекотали…

Ахманов мечтательно сощурился, а Кохау пожал плечами и продолжил:

– Дайвинг в коралловых рифах. Рыбки, мсье, морские звезды, осьминоги…

– Нагляделся в океанариуме. Не пойдет.

– Катание на досках в волнах прибоя, опять же с юными вахине. Три, четыре… сколько раджа пожелает. Оплата почасовая.

– Что ты заладил: вахине, вахине!.. С ними я могу и дома покататься, – рассердился Ахманов. – Мне экзотика нужна!

Гид задумался, уставившись на золотой ахмановский свисток. Потом промолвил:

– Вижу, дон писатель очень важный господин. Для таких имеется кое-что покруче. Особое предложение, бвана, только для вас и всего за триста евро.

– Слушаю, – сказал Ахманов.

– Не совсем законное, – подогрел клиента Кохау.

– Валяй!

– Имитация древнего обряда, сэр… церемониальный каннибализм… только для больших вождей…

– А кого есть будем? – полюбопытствовал Ахманов.

– Кого бог пошлет. Может, поросенка или козленка, – уклончиво ответил Кохау. – Но в остальном без обмана, сагиб. Отвезут на боевой пироге, костер разложат, котел подвесят, песни пропоют, танцы станцуют и приправят перцем… – Агент облизнулся. – Вкуснотища!

– Это годится, – согласился Ахманов. – Песни, танцы и пикник на природе… Хорошо! – И он замурлыкал на русском: – И каждую пятницу, как солнце закатится, кого-то жуют под бананом…

Завтра как раз намечалась пятница.

В ночь, как было обещано, его повезли на пироге шестеро дюжих гребцов. Среди скал уже пылал огонь, и таитянский кулинар, весь в цветах, ожерельях и лентах, загружал приправы. Ахманова раздели, вымыли и тоже украсили цветами. Но цепь с золотым свистком он снять не пожелал и от бритья волос тоже отказался. Сел на циновку с вилкой в руках и стал ждать экзотических песен и плясок. Вилку ему дали большую, острую, котел тоже был приличных размеров, но ни свинки, ни козы в окрестностях не замечалось. Это настораживало.

Наконец повар завел протяжную песню, а гребцы принялись танцевать. Так себе плясали, не ансамбль Моисеева. Но красоты природы были налицо: шелестел прибой, на небосводе сияла луна, и кроны пальм трепетали под ласковым бризом. Огненные языки облизывали котел. Вода начала закипать, потянуло вкусным запахом приправ. Однако поросенка Ахманов по-прежнему не видел, и это ему очень не нравилось.

Повар что-то выкрикнул, и танец внезапно оборвался. Гребцы подхватили циновку с Ахмановым и попытались швырнуть его в котел. Писатель, однако, был начеку: ткнув вилкой одного гребца, он лягнул другого в челюсть, а третьему сунул в нос кулаком. Циновку выронили, и Ахманов оказался на ногах. Вилка застряла в ребрах врага, но у Ахманова все же нашлось оружие – свисток на длинной тяжелой цепочке. Сорвав ее с шеи и раскрутив, он заехал кулинару по лбу и метким ударом ноги опрокинул котел. Кипящая вода хлынула на гребцов, те завизжали, бросились на Ахманова, но он угостил их свистком. Схватка была яростной, но недолгой; вырвав у Ахманова цепочку, противники тотчас бежали к пироге. На поле боя остались котел, штаны писателя и окровавленная вилка.

На другой день Ахманов приставил ее к животу Кохау, выследив мерзавца в туалете.

– Алоха, приятель! Смотрел "Резню бензопилой по-русски"?

– Нет, – признался Кохау, бледнея и отступая к писсуарам.

– Мой сценарий. Пилу я не прихватил, так что обойдемся вилкой. Но мучиться будешь дольше.

– За что, бвана! – пискнул гид, чувствуя, как зубья вилки проткнули кожу.

– Цепочка, – произнес Ахманов, – цепочка и свисток. И еще триста евро.

– Древний обряд, сагиб… я же говорил…

– Ты говорил, что без обмана, – напомнил Ахманов и рявкнул: – Ты, чмо! Соображаешь, с кем связался? С любимым писателем русской мафии!

Он пошевелил вилкой, Кахау икнул и уселся в писсуар, пробормотав:

– На Таити нет русской мафии, синьор.

– Это ты зря, – сказал Ахманов, – русская мафия есть везде. Сейчас я тебя приколю и вызову бригаду. Приедут конкретные пацаны, спляшут, споют, а после расчленят твой труп и скормят акулам. Хочешь проверить?

То ли вилка, то ли эта угроза возымели действие – Кохау полез за мобильником и стал кому-то названивать. Минут через десять явился хмурый кулинар и вручил Ахманову цепь, свисток и триста евро. Цепь, правда, стала покороче, и теперь Ахманов обматывает ее вокруг шеи только два раза.

Вилку он увез домой. На память.

ВОЯЖ 6. БРИТАНСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО

Писатель Ахманов решил навестить Лондон. Не по туристской путевке, а частным образом, по приглашению Криса Гилмора. Когда-то они с Крисом сотворили роман, изданный в России, и с тех пор цвела меж ними теплая дружба. Крис был магистром английской литературы и вообще хорошим парнем, любил пиво, женщин и научную фантастику.

Встретив Ахманова в аэропорту Хитроу, Крис обнял соавтора и спросил, как жизнь.

– Разнообразно, – сказал Ахманов. – На Таити меня чуть не съели, в Хорватии едва не утонул, а в Нью-Йорке повстречался с пришельцами с Малой Медведицы. – Подумав, он добавил: – Да, еще в Испании меня клюнул павлин. Больно!

– Живут же люди! – восхитился Крис. – А я прозябаю… Квартиру вот купил… жениться собираюсь…

Крис был старый холостяк в возрасте под шестьдесят. Из них последние сорок лет он собирался жениться.

– Не спеши, – предостерег друга Ахманов. – Женитьба для писателя рискованный шаг. Писательские жены, знаешь ли, могут ограничить свободу творчества. Вот моя леди… – Ахманов тяжело вздохнул, – пилит меня и пилит, требует, чтобы я продолжил ее любимый роман. А роман-то – розовые сопли в клубничном сиропе!

– Это какой же? – спросил Крис.

– "Унесенные ветром", – отозвался Ахманов. – Хорошо хоть, не "Война и мир"!

– Это террибл, – сказал Крис.

– Террибл, – согласился Ахманов.

И они решили, что хватит о плохом.

За две следующие недели писатель Ахманов осмотрел все, что было достойно осмотра, от квартиры Шерлока Холмса на Бейкер-стрит до гвардейцев в медвежьих шапках у Букингемского дворца. Попутно он выяснил, что англичане в Лондоне почти перевелись, зато живут здесь негры, а кто не негр, тот индус, китаец или мусульманский террорист. Впрочем, вся эта публика вела себя тихо и не мешала любоваться Большим Беном и мостом Ватерлоо.

– Что еще тут у вас есть? – спросил Ахманов по прошествии времени.

– Дворец вашего сэра Роберта, – сказал Крис, подумав.

– Что за наш сэр?

– Мистер Березовски, – пояснил приятель Ахманова. – Еще можешь в бар заглянуть, где сидели ваши бывшие из КГБ. Где один другого отравил полонием.

– Загляну, ознакомлюсь с обстановкой, – молвил Ахманов. – Вдруг какая идея клюнет… Полонием отравить – это вполне в духе научной фантастики.

Бар был совершенно пуст, лишь за стойкой скучал пожилой ирландец-бармен. Ахманов выпил пива, представился и начал расспрашивать ирландца о событии. Тот оживился, должно быть решив, что русский писатель сделает его героем романа и прославит бар на все СНГ.

– Вон там они сидели. – Бармен показал на столик с парой стульев, огороженные голубой ленточкой. – Кофе пили. Я сразу подумал, что дело нечисто. У старого Пью нюх как у буль-терьера!

– Старый Пью – это вы? – уточнил Ахманов.

– Он самый. Посуду после них я сразу прибрал, а как налетели щелкоперы, все нарасхват пошло – чашки, ложки, блюдца, кофейная гуща… Ха-арошие деньги взял! – Бармен ухмыльнулся. – У старого Пью шиллинг меж пальцев не проскочит!

– Ничего не осталось? – с надеждой спросил Ахманов.

– Ничего, сэр. Подделку всучивать не буду. Мы люди бедные, но честные. – Бармен бросил взгляд на пирамиду чашек и добавил: Если хотите, сядьте за их стол. Я к нему не всякого пускаю.

Благодарно кивнув, Ахманов переступил голубую ленточку. Посидел на стуле отравителя, потом на стуле жертвы. Обогатился впечатлениями и, распрощавшись с барменом, зашагал к дворцу сэра Роберта, опального российского олигарха.

Дворец был обнесен фигурной решеткой, а ворота – так прямо произведение искусства, с львами, орлами и единорогами. Ахманов решил у них сфотографироваться и начал было высматривать прохожего, коему можно доверить свой «Canon». Но едва он приблизился к воротам, как взвыли сирены, залаяли псы и набежали дюжие стражи с английскими бобби. Завернули Ахманову белые рученьки за спину и потащили в участок на Линдон-драйв. Там сфотографировали за казенный счет, сняли отпечатки, заставили переодеться в полосатый балахон и сунули в кутузку. Напрасно кричал он, что писатель и российский гражданин, член РМиЛФ, лауреат ЛП АБ и фулл-профессор; пришлось сидеть в камере ночь, и не дали ему ни чая, ни даже мерзкого английского порриджа.

А утром явился Крис в компании с адвокатом и сказал:

– Плохи наши дела, дружище. Тебя обвиняют в покушении на сэра Роберта. Он уже иск подал. Вроде ты его отравить собирался.

– Это ж с какого бодуна? – удивился Ахманов. – Надо же, отравить! Где тому доказательства?

– Увы, кое-какие доказательства есть, – произнес адвокат, солидный британский мужчина. – На ваших брюках, сэр, на седалище и на локтях рубашки – следы радиоактивного полония. А особняк мистера Березовски оборудован особо чувствительными датчиками, и когда вы к нему приблизились, датчики засекли двукратное превышение фона.

– Я в кафе на стуле отравителя сидел, локтями на стол опирался, – пояснил Ахманов. – Отсюда и превышение. Следовая концентрация, мелочь, ерунда!

– Не для британского правосудия, сэр, – со вздохом сказал адвокат. – Впрочем, не огорчайтесь. Попытаемся договориться с мистером Березовски о снятии претензий.

Они ушли, а Ахманова потащили на допрос к инспектору Скотленд Ярда. Тот раскурил трубку "а ля Шерлок Холмс", уставился на писателя проницательным взором и рявкнул:

– На кого работаешь, парень?

– На "ЭКСМО", – честно признался Ахманов.

– Знаем, знаем, – важно кивнул инспектор, выпустив клуб дыма. – Экстремисты московской области!

– Еще на "АСТ", – добавил Ахманов.

– Агрессивный союз террористов! И этих знаем! Мы все знаем!

Копирует Холмса, а ума на Ватсона не хватит, решил Ахманов и потребовал зачитать ему права. Однако инспектор их не помнил и не смог разыскать нужную бумагу. Пообещал, что к вечеру найдет.

Но вечером снова пришли Крис Гилмор и адвокат.

– Ситуация разрешилась, – проинформировал Ахманова юрист. – Я убедил мистера Березовски, что позиция обвинения слаба, и он готов пойти на мировую. Но при двух условиях. Первое: вы даете подписку о неразглашении, то есть о том, что нигде и ни при каких обстоятельствах не станете упоминать об этом инциденте.

– Согласен, – сказал Ахманов. – Что у нас на второе?

– Ваши брюки и рубашка останутся у мистера Березовски.

– Что за бред! – возмутился Ахманов. – А отсюда я как пойду? Голышом?

– Не голышом, а в костюме от Кардена, – сообщил адвокат. – С приложением сорочки, галстука, штиблет и нижнего белья. Все – дар мистера Березовски.

– Другое дело, – молвил Ахманов. – Где расписаться?

В этом костюме он и вернулся домой. А вечером в «Новостях» был сюжет с сэром Робертом – пресс-конференция по случаю очередного покушения ФСБ. Ахманов глядел, как олигарх трясет его штанами, и с ухмылкой косился на свой новый костюм.

ВОЯЖ 7. ГАМБУРГСКИЙ СЧЕТ

Дело было так:

– Вынеси мусорное ведро, – сказала супруга Ахманова.

В их семье визиты к мусоропроводу считались мужской обязанностью, против чего Ахманов, в принципе, не возражал. Но в данный конкретный момент он занимался важным делом – обдумывал любовный эпизод романа. И потому буркнул:

– После. Сейчас мне некогда.

– Это когда же после? – спросила супруга. – Ведро переполнено!

– Отвяжись, ласточка, – ответил Ахманов.

– Переполнено, говорю! – грозно сверкнув очами, повторила супруга.

Тут Ахманов завелся и выкрикнул:

– Не нарушай творческий процесс! Не мешай полету мысли! И вообще выносить ведро – не по чину известному писателю!

Жена тоже завелась:

– Не по чину, значит? Полет мысли у тебя? Да это мания величия, мой драгоценный! Впору лечиться!

И повезла она Ахманова лечиться – конечно, в Германию, где, как известно, лучшие в мире психиатры. Там, в городе Гамбурге, практиковал профессор психических наук Отто Карлович Яволь, этнический немец, бывший доцент Первого Медицинского, уехавший лет шесть назад из Петербурга. Супруга Ахманова была с ним знакома, к нему и повезла недужного. Ахманов против поездки не возражал, но при условии, что сначала они осмотрят в Берлине Восточный музей, в Мюнхене – Пинакотеку, а в Дрездене – знаменитую картинную галерею. Жена смирилась; понимала, что раз Ахманов с манией величия, то и культурные запросы у него велики.

Выполнив всю музейную программу, прибыли они в Гамбург и тут же отправились к профессору Яволю.

– На что жалуемся? – спросил Отто Карлович – разумеется, по-русски. Хоть был он этнический немец, но на дойче шпрехал не очень уверенно.

Супруга Ахманова объяснила. Профессор начал исследовать Ахманова: стучал по коленке молоточком, задавал каверзные вопросы, просил ткнуть пальцем в нос и долго рассматривал анализ ахмановской мочи. Потом сказал:

– Нервно-моторная функция у вас, батенька мой, перевозбуждена, отсюда и гипертрофия собственной значимости. Я рекомендую перед сном легкое успокоительное. Вот, получите.

И, протянув Ахманову флакон с голубыми пилюльками, профессор велел секретарше выставить счет за консультацию. Надо заметить, немалый – пятьсот евро.

– Что за препарат? – осведомился Ахманов, принимая из рук профессора флакончик и поглядывая на супругу, которая отсчитывала деньги.

– Я же сказал, легкое успокоительное. Состав комплексный, личной моей разработки: валериана, персен, денормил, калий бром… В таком вот роде, батенька.

Как офицер запаса, Ахманов отлично знал, что такое калий бром, но, возвратившись домой, принялся кушать пилюли без всяких возражений. Жена держала флакончик при себе и тщательно следила за лечением.

Так прошло дня три или четыре. Вечером легли они в постель, жена пощекотала Ахманову лысину и спросила:

– Спать будем, или как?

– Спать, – решительно сказал Ахманов и отвернулся к стенке.

– Вчера тоже спали… и позавчера… – разочарованно заметила супруга, но Ахманов ее уже не слышал, храпел под действием успокоительного.

Прошли еще две недели. Ахманов исправно выносил мусорное ведро, но кроме этого никакой активности не проявлял.

Наконец супруга не выдержала и стала ворчать:

– Жена я тебе или не жена? Каждую ночь только бока пролеживаешь! Забыл о супружеском долге?

– Лечение такое, – пояснил Ахманов. – Успокаивает нервно-моторную функцию. Она у меня до нуля сошла. Ни величия, ни функции, ничего нет.

– Правда? – спросила жена.

– Правда, – признался Ахманов, вздыхая. – Я тут, ласточка, стал эротический эпизод сочинять, так не получается! Прежде одной левой и сколько угодно, а теперь не могу.

– Что же будет? – в ужасе воскликнула жена.

– Не знаю. Податься, что ли, в детские писатели…

– В детские! Ты в своем уме? А жить на что будем?

– Еще я могу стихи сочинять, – молвил Ахманов. – Скажем, о природе, о рассветах, закатах и экологии.

Супруга раскричалась:

– Стихи! О природе! Это что за лечение? Я ведь по счету пятьсот евро заплатила! А какого лешего?.. Уже и в Германии мошенники завелись! Да я на этого Яволя рекламацию подам! До президента дойду! Или до этой их Ангелы Меркель!

– Не стоит, – вздохнув, сказал Ахманов. – Какие у тебя претензии, рыбка моя? Лечение мне назначили самое верное.

Жена окончательно рассвирипела.

– Верное? Ты это верным называешь? Это что ж такое! Ни страсти супружеской, ни гонораров! Одно счастье, что ведро выносишь! Да я этого липового профессора…

– Успокойся, – сказал Ахманов. – Профессор – мудрый человек. Ему известно: ничто так не лечит манию величия у мужчин, как импотенция.

– В самом деле? – с задумчивым видом произнесла жена.

– В самом, – подтвердил Ахманов. – Я точно знаю – как-никак писатель, инженер человеческих душ.

Утром, когда он потащил ведро к мусоропроводу, в нем валялся флакончик с голубыми пилюлями.

ВОЯЖ 8. ПРЕЗЕНТ ИЗ ФИНЛЯНДИИ

В Финляндию, на рыбалку, писатель Ахманов ездил с шингенской визой и со своим другом плотником Ефимычем. Знакомы они были лет тридцать, с той поры, как у Ахманова завелась дача, где Ефимыч трудился каждое лето, ремонтируя то сарай, то туалет, то крышу. Супруга Ахманова относилась к Ефимычу с большим почтением, но поездки на рыбалку не одобряла, подозревая, что они с Ахмановым употребляют. А зря! Ефимыч хоть и был плотник, но пил один лишь квас, а Ахманов если к чему и прикладывался, то в меру.

Приехали они на «жигульке» в глухое местечко Тиккурилапуппоярви, забросили в озеро удочки, вскипятили воду для ухи и стали ждать поклевки. Но не клевало. Час не клевало, два не клевало, а когда клюнуло, вытащил Ахманов не леща и не щуку, а чудо чудное, диво дивное – финскую русалку. Ефимыч поглядел на нее, хмыкнул и молвил:

– Маловато для ухи!

– Маловато, – согласился Ахманов.

И пустили они русалку в двухлитровый бидончик, благо была она размером в ладонь.

Вернулся Ахманов домой, а жена его справивает:

– Ну, много рыбы наловили? Что привез?

– А вот тебе презент, – сказал Ахманов и вытащил русалку за хвостик из бидончика.

Супруга глянула неодобрительно:

– Тощая какая-то девчушка! И с чешуей!

– Тощая, это ничего, – произнес Ахманов. – Откормим!

– А чем?

– Думаю, сникерсами, – решил Ахманов. – Самое калорийное питание.

И правда, на сникерсах русалка стала расти как тесто на дрожжах. Пришлось пересадить ее в аквариум, изгнав оттуда золотую рыбку, а потом – в ванну, где через месяц она умещалась уже с трудом. Со всех сторон русалка вполне округлилась и теперь совсем не походила на тощую девчушку. Супруга Ахманова очень ей благоволила, и вели они долгие беседы за кофе и сникерсами, обучаясь друг у друга русскому и финскому.

Прошло еще какое-то время, и жена Ахманова сказала:

– Пора Ильзу определить в место попросторнее, тесновато ей в ванне. Опять же барышня она, хоть и с хвостом, и надобно ей внимание молодых людей. Боюсь, зачахнет она с нами, с писателями.

И стали они втроем совет держать.

– В бассейн пойдешь, инструктором по плаванию? – спросил Ахманов. – Вот только вода там сильно хлорированная.

Русалка Ильза замотала головой. От хлорки у нее начинался аллергический насморк.

– А если в зоопарк? – предложила жена.

– Надо справки навести и оглядеться, – сказал Ахманов.

Вечером вызвал он Ефимыча с «жигульком», отвезли они Ильзу на стрелку Васильевского острова и пустили в Неву, чтобы русалка проникла в водные артерии зоопарка и оценила его на предмет постоянного жительства. К рассвету Ильза вернулась в полном ужасе и сказала, что в такой клоаке обитать не согласна, и что, по отзывам бегемота, белого медведя и тюленей, сникерсами там не кормят, а дают сено и сырую рыбу. Писатель Ахманов заикнулся было про океанариум, но вспомнил о спрутах и акулах и решил, что этот вариант тоже неподходящий.

Обсуждали они еще музей этнографии, место вполне приличное, где имелся отдел лопарей, финнов и саами. Там соглашались Ильзу принять, но только в виде чучела – не было в музее ни бассейна, но просторной ванны. К тому же директор сомневался, можно ли считать Ильзу настоящей финкой – те финны, что ему встречались, были сплошь бесхвостыми.

Тут вышло Ильзе поглядеть на цирк – конечно, в телевизоре, к которому она так пристрастилась, что в ванной ей установили особый аппарат, китайский влагонепроницаемый. Львы и тигры ее не вдохновили, клоуны, акробаты и жонглеры тоже не вызвали большого интереса, а вот на фокусника Петросяна она смотрела затаив дыхание. Очень ей понравилось, как он пилил ассистенток пополам и протыкал их шампурами, а девицы были все одно целехоньки. К тому же Петросян был молод и красив, и кажется, Ильза не осталась равнодушной к нему и его чудесному искусству.

Ахманов с женой отправились к фокуснику на переговоры. Тот, посмотрев портфолио Ильзы (вид сверху топлесс) восхитился, а от хвоста пришел в полный экстаз. Ударили по рукам, оформили Ильзу ассистенткой, снабдили надувным бассейном из пластика и ящиком сникерсов, а после Петросян увез русалочку на гастроли по Европе, где они и пробыли год без малого. Затем вернулись, и Ахманов с женой поспешили на первое же представление.

Глядят, а на арене краса-девица, вылитая Ильза, но с двумя ногами! Рост баскетбольный, ноги от ушей, глаза голубые с финской поволокой, а из кармашка сникерс торчит… Точно Ильза! Она их тоже увидела, разулыбалась, повертела ножкой, хлопнула по коленке и побежала к Петросяну – тот уже ждал ее с пилой и шампурами.

Ахманов с женой переглянулись и облегченно вздохнули.

– Хорошо мы ее определили, – сказала супруга Ахманова.

– Хорошо, – согласился Ахманов.

– К настоящему фокуснику!

– Бери выше – к магу-чудодею! – уточнил Ахманов.

– Удачно он ее распилил.

– Мастер! Ножки классные, и никакой чешуи!

Вернулись они домой, жена Ахманова поглядела на фотографию Ильзы и пригорюнилась.

– А я ведь так и не выучила финский…

– Не беда, – сказал Ахманов. – В выходной двинем на рыбалку, так что чисти аквариум и закупай сникерсы.

– Надеюсь, не в наших озерах будете ловить? – заметила его жена. – Я русалочку хочу, а не водяного с жабьими лапами!

– Само собой, не в наших. Зря мы, что ли, бились за шингенской визой, – ответил Ахманов и пошел звонить Ефимычу.

ВОЯЖ 9. РИМСКИЕ КАНИКУЛЫ

Страницы: «« « 1234 » »»