Роль грешницы на бис Гармаш-Роффе Татьяна

– Почему? – никаких признаков испуга.

– Вы сами только что сказали, что некто приходил к вам ночью с целью вас убить!

– Какое отношение это может иметь к остальным? Их убивают всегда на улице из какого-то оружия с иглой!

– Но вы – вы почти не выходите на улицу. Поэтому я не могу исключить возможность, что убийца пришел к вам. С доставкой на дом, так сказать. Что же до иглы, то до сих пор не установлено, какого типа и размера это оружие, может ли оно, к примеру, поместиться в кармане. Вы оружия не заметили, но это не означает, что его не было!

Актриса встала и, сплетя пальцы за спиной, сделала несколько шагов по комнате, затем остановилась у окна.

– Я до сих пор так и не знаю, что за машина тут раскричалась прошлой ночью, – некстати произнесла она, не оборачиваясь.

– Почему вы не обратились в милицию?

– Вы все равно не поймете.

– Попытайтесь.

– Одиночество. К одиночеству привыкают, как к наркотику. Это особый мир с суверенными границами, за пределы которых просто так не выйти. Признаться, уже жалею, что позвала вас.

– Я могу уйти, – сухо произнес Алексей.

– Поздно. Вы уже нарушили мое одиночество… Но вы – нарушитель моих границ в единственном экземпляре. А в милиции их – толпа, стадо чужих однородных людей в уродливых униформах. При мысли, что это стадо вломится сюда… Что нужно будет давать показания… Это слишком большие жертвы.

– Даже во имя собственной безопасности?

– Я все-таки обратилась к вам, – хмуро ответила Алла, не оборачиваясь от окна.

– И раз уж я здесь и вы согласны терпеть меня и дальше, давайте все же попробуем наладить разговор, – доброжелательно улыбнулся Алексей ее балетной спине.

Измайлова обернулась. Некоторое время она вглядывалась в лицо детектива, будто решала, стоит ли «налаживать» с ним разговор. Какая-то тень промелькнула по ее лицу, и вдруг оно осветилось улыбкой.

– Хорошо, – сказала она и вернулась к дивану, – давайте попробуем. Вряд ли у меня есть другой выход. – И она улыбнулась еще шире, словно сдаваясь. – Еще кофе?

– Нет. Еще вопрос. Точнее, еще много вопросов. Вы были знакомы со всеми убитыми. И, как я понимаю, именно в тот отрезок времени, когда все они проживали в Москве… Я думаю, Алла Владимировна, что разгадку этой цепочке убийств нужно искать в неких событиях, произошедших в этот период. Как и разгадку покушения на вас. Возможно, вы знаете, что это за события?

– Ни малейшего понятия. И даже не очень хорошо понимаю, к чему вы клоните.

– Думаю, что все четверо – теперь уже пятеро, вместе с академиком, – были замешаны в какой-то неблаговидной истории. И сегодня кто-то решил то ли убрать свидетелей, то ли рассчитаться за долги. И, раз покушались и на вас, вы должны знать, что это за история.

– Признаться, я и сама уже об этом думала, – ответила она без тени беспокойства. – Но моя память ничего не подсказывает мне. Я была знакома с этими людьми, да, но никак не предполагала, что убийства могут быть связаны с покушением на меня… Не было у нас никаких общих историй, поверьте.

– Кто же мог на вас покушаться? Почему?

Алла беспечно пожала плечами в ответ, всем своим видом показывая, что у нее нет ни малейшей идеи.

Она лгала, Кис был уверен, лгала. Беспечность была наигранной, иначе актриса не позвала бы в свое суверенное жилище, в свой храм одиночества детектива, «нарушителя границ». У нее, без сомнения, есть какие-то соображения, предположения, но она не хочет о них говорить детективу. Странные люди – Кис уже множество раз сталкивался с этим феноменом, – которые зовут на помощь следователя, но при этом не желают, чтобы он расследовал! Им почему-то кажется, что можно расследовать в отсутствие информации, оставив в девственной неприкосновенности секреты, зачастую весьма интимные…

Кис счел, что спасти его может только внезапное и насильное нарушение этой девственности – апробированный метод лобовой атаки, который раскрывал самые молчаливые рты, – и, мысленно извинившись перед актрисой, вломился напрямую:

– В каких отношениях вы состояли с этими людьми?

– Мы были знакомы, – уклончиво ответила она.

Но Кис не позволил ей уклониться.

– Они были вашими поклонниками?

– Все знакомые мужчины были моими поклонниками!

– Кому из них вы отвечали взаимностью?

Она растерялась, ей-богу, она растерялась! Кис похвалил себя за эту атаку и, не давая Измайловой опомниться, продолжил:

– С кем из них вы состояли в интимных отношениях?

Алла все еще не собралась с духом и растерянно молчала, как Кис добил ее:

– Со всеми пятерыми?

Она покраснела. Она спрятала лицо в ладони. Она неслышно выдохнула сквозь сомкнутые пальцы:

– Убирайтесь. Вон отсюда!

Настала его очередь растеряться. Несколько долгих секунд висела тяжелая, напряженная пауза. Алла не отнимала рук от лица. Кис искал решение. Он мог бы и уйти, в конце концов, не хочет – не надо. Но останавливали две вещи: необходимость добыть информацию, важную для расследования четырех – нет, уже пяти! – убийств и невозможность оставить эту женщину в опасности, несомненно, грозившей ей.

Мягко, очень мягко он проговорил:

– Не уйду, Алла Владимировна, и не просите. Если я уйду, вас убьют. И очень вероятно, что не только вас, – мы не знаем, намечены ли преступником новые жертвы. Неужто вы всерьез думаете, что тот, кто попытался один раз, не возобновит свою попытку? Вам грозит опасность, и я не смогу отвести ее от вас, не узнав подробности. Они мне необходимы, нравится вам это или нет. Могу обещать только одно: дальше меня информация никуда не пойдет. Слово чести.

Измайлова не сразу отвела руки от лица, а когда отвела, Кис увидел, что на нем нет ни малейших следов слез. Только выражение изменилось: губы поджались, обнаружив морщинки вокруг рта, глаза смотрели на него с холодным ртутным блеском, сухую бледность кожи уже были не в силах скрыть пудра и румяна… Больше она не хотела ему нравиться, больше она не желала быть в его глазах все еще «той Измайловой», которая была бы сопоставима с нынешней. Перед ним сидела усталая и разочарованная женщина, которую придуманное ею самой затворничество давно лишило жизни и красок, воздуха и света.

– Хорошо, Алексей Андреевич, – проговорила она безучастно. – Да, все эти пятеро мужчин были моими поклонниками. И в свое время у меня была связь с каждым из них. Или, называя вещи своими именами, они были моими любовниками. Тем не менее я не вижу никакого повода для того, чтобы убивать их сегодня. Мне не известны никакие тайны, темные дела, к которым они могли бы быть причастны и которые могли бы послужить причиной для их устранения сегодня, спустя много лет. Это все, что я могу сказать.

– Позвольте, но в таком случае я не вижу, кому понадобилось покушаться на вас! Какая связь? Либо вы что-то знаете, либо…

– Либо связи нет, – закончила за него Измайлова. – Надо думать, что это был кто-то из своих, вхожих в дом.

– Вы не написали завещания, значит, материальный интерес отпадает. Ваши драгоценности, как вы сказали, достаточно доступны, чтобы их могли просто выкрасть, не покушаясь при этом на вас. Остается предположить, что у кого-то имеются к вам серьезные счеты. Какие? Кого вы так сильно обидели?

– Никого на моей памяти.

Нет, она решительно не собиралась помогать детективу! Верно Александра заметила: слишком быстро он разлакомился, убаюканный успехами последних дел. Здесь явно придется попотеть.