Зигзаг судьбы Каришнев-Лубоцкий Михаил

Однажды лейтенанта милиции Савелия Кошкина вызвал к себе в кабинет его непосредственный начальник и, немного смущаясь, дал задание:

– Вот что, Кошкин… Тут от населения поступили жалобы: в микрорайоне Новые Куличики завелся хулиган, разгуливает перед женщинами в чем мать родила… Нужно это дело пресечь.

Савелий поежился, но от задания отказаться не посмел.

– Слушаюсь! – И повернувшись на каблуках на сто восемьдесят градусов, вышел из кабинета в коридор.

Через полчаса он уже был в Новых Куличиках и, опросив у подъездов на лавочках все знающих старушек, сделал определенные выводы: хулиган – молодой чернявый парень лет двадцати, не местный, появляется, как правило, часов в пять – шесть вечера и, в основном, в лесопосадках на маршруте от завода комбайнов к жилмассиву.

«Тут и будем брать!» – решил Савелий и, не откладывая дела в долгий ящик, в тот же вечер вернулся в Новые Куличики, но не один, а с подмогой: захватил с собой трех писаных красавиц из отдела – сержанта Ольгу Заверюху и рядовых Коломийцеву и Гречанинову.

– Будете позорника этого на себя приманивать, – сказал он девушкам перед выездом. – Поэтому форму снимите, а платья гражданские наденьте.

– А как мы его будем приманивать? – спросила Ольга Заверюха. – Взад-вперед по дорожке ходить?

– Вот-вот, – обрадовался Кошкин, – так и делайте! А чуть что – свистните, я пулей прилечу.

– Сразу лететь не нужно, – улыбнулась разбитная Коломийцева. – А то мы и разглядеть ничего не успеем!

А Гречанинова, сделав испуганные глаза, сказала шепотом:

– А вдруг он на меня кинется?! Я еще девушка…

Подружки Гречаниновой весело расхохотались, а Савелий, слегка покраснев, буркнул:

– Этот не кинется. Вы на него не киньтесь, а то удерет, лови его потом!

И, считая дискуссию законченной, Кошкин приказал девушкам отправляться по домам, а к шестнадцати тридцати быть снова в отделении при полном параде.

Нарушитель спокойствия попался в тот же вечер: он клюнул на Гречанинову, неспешно бредущую по аллейке от второй проходной завода в сторону серых однотипных девятиэтажек. Гречанинова шла, повиливая бедрами и мурлыча под нос песенку. Выскочив из кустов акации, как черт из бутылки, высокий черноволосый парень перегородил ей дорогу и одним рывком распахнул на себе длинный, до пят, кожаный плащ. Под плащом одежды не было, совсем никакой, только на ногах красовались высокие импортные сапожки. Парень смотрел на Гречанинову, а та смотрела на него и, хотя была готова к этой встрече, все-таки немного растерялась. Хорошо, что Олечка Заверюха шла за ней следом и, увидев «милую парочку», кинулась опрометью к подруге, доставая на ходу свисток и созывая на подмогу Кошкина и Коломийцеву.

Парня скрутили быстро и, отведя к милицейской машине, отвезли в отделение. Нарушителем спокойствия оказался студент 2 курса сельскохозяйственного института Валентин Зотов. Плача и рыдая, он поведал начальнику Савелия Кошкина о своем роковом пристрастии к эксгибиционизму и так растрогал доброго милицейского служаку, что тот приказал не заводить пока дело, а велел отвезти беднягу к врачу-психиатру.

Приказ есть приказ, и Савелий Кошкин его выполнил. Сдавая Зотова на попечительство главному эскулапу местной психлечебницы, он сказал:

– Через месяц наведаюсь. Надеюсь, что вы его вылечите.

И, козырнув врачу и двум дюжим санитарам, бравый лейтенант покинул помещение больницы.

А через месяц, как и обещал, Савелий Кошкин прибыл в лечебницу, чтобы наведать гражданина Зотова и узнать, успешно ли идет его лечение.

– Успешно, успешно! – заверил молодого лейтенанта плюгавый эскулап в мятом халате. – Так успешно, что Валечку давно уже выписали! К эксгибиционизму склонности больше нет. Правда…

Тут лекарь осекся, и его серые водянистые глазки за стеклами очков смущенно вперились в начищенные до блеска ботинки милиционера.

– Возникли другие проблемы? – насторожился Кошкин.

Но врач поспешил его успокоить:

– Все в порядке! Общественности Валечка угрожать больше не будет! Я его переориентировал!

Савелий попрощался со странным доктором и вышел из здания лечебницы. «Надо бы Зотова дома навестить, – подумал он, проходя по пустынному дворику, – что-то этот хмырь темнит…»

Не любящий откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, Кошкин сел в автобус и поехал по известному уже ему адресу.

Нажав на кнопку звонка, Савелий приготовился доставать из кармана удостоверение. Но документ не понадобился: вскоре в квартире послышался приглушенный стук каблучков, кто-то прильнул к глазку и тут же распахнул перед Кошкиным дверь.

– Лейтенант!.. – захлебываясь от восторга, пропела-простонала высоченная девица в ярком шелковом халате и игриво заломила наманикюренные пальчики, прижимая их к груди. – Я уже отчаялась вас еще хоть раз увидеть!.. Ну, входите же, входите!

И она довольно сильным рывком втащила оторопевшего Кошкина в прихожую и захлопнула дверь.

– Вы так много сделали для меня, что я даже не знаю, как вас отблагодарить!

Жгучая брюнетка, не удержавшись от порыва, притянула голову Савелия поближе к себе и влепила ему горячий поцелуй прямо в губы.

– Ммм… – застонали они оба: Кошкин от желания вырваться, а чернявая красотка от пожирающей ее страсти.

Наконец Савелию удалось расцепить оковы и освободить раздавленную наполовину голову из рук сумашедшей девицы.

– Вы кто?! – спросил он, шарахаясь в сторону. – Мне нужен Валентин Григорьевич Зотов!

Кокетливо скосив глазки, брюнетка изящным жестом правой руки поправила сбившуюся прическу.

– Вы меня не узнали, лейтенант? Это я! Зовите меня лучше Валечкой, а не Валентином – мне так больше идет!

И она снова стрельнула глазками, но уже в другую сторону.

Кошкин прижался к стене спиной и вперил свои зоркие милицейские очи в лицо красотки. «Так и есть: мужик!..»

– Вы что, – прошептал он чуть слышно, – совсем одурели?!

– Фу, какой! – обиделась «Валечка» и, приподняв правую ножку, посмотрела на красивый, с цветочком на носке, тапок. – Я по нему соскучилась, а он – «обалдела»!

– Не обалдела, а одурели, – поправил Валечку Кошкин.

– Подумаешь… Не вижу разницы! – Брюнетка подошла к Савелию поближе и, улыбаясь, предложила: – Давай мириться? Ты мне нравишься, ты вон какой… Не то, что Костик… – Она не договорила и хмыкнула, давясь смехом: – Полтора метра с шапочкой!

– Какой Костик? Какая шапочка? – не понял Кошкин и попятился к двери.

– Из санатория Костик. А шапочка у него белая, как и халат.

И тут до Савелия дошло: ведь лечащего врача в психушке звали Константином Егоровичем!..

– Пожалуй, я пойду, – проговорил он, нашаривая за спиной дверную защелку, – мне через час на дежурство…

– Так это через час! – обрадовалась Валечка. – А пока поворкуем! Я так давно вас не видела, так соскучилась!

И она любовно коснулась ладошкой богатырской груди лейтенанта.

– В другой раз! – вспыхнул Савелий. Открыл дверь и вылетел на лестничную клетку. – Как-нибудь потом! – И, перепрыгивая через три ступеньки, помчался вниз.

– Только не обманывай! – догнал его игривый голосок. – А то я знаю: вы все такие!

Кошкин вышиб парадную дверь и выкатился на улицу. «Ну, лекарь-аптекарь, теперь держись! – подумал он, останавливаясь на минутку, чтобы вытереть со лба катившийся градом пот. – Суд не засудит – я покараю!»

И он помчался к остановке, от которой ходили автобусы в сторону психлечебницы.

Константин Егорович раскололся сразу.

– Виноват! – забормотал он, когда негодующий Кошкин выложил ему весь компромат. – Дьявол попутал, не иначе! Я Валечку добросовестно от эксгибиционизма лечил, сам к нему домой ездил – тут мы его принудительно держать не можем, – ну и согрешил!

Бедняга-доктор достал из кармана халата мятый носовой платок и, сняв очки, промакнул слезинки.

– Такой красавчик попался – в кои-то веки! – ну, как удержишься? – Константин Егорович снова надел очки и посмотрел на лейтенанта более внимательным взглядом. – Вы тоже мужчина видный, это – редкость! – заметил он после небольшой паузы, возникшей невольно из-за этого разглядывания.

– Ну-ну! – сказал Савелий и зарделся как девушка. – Вы эти шуточки бросьте!

– Какие шуточки… Мука мученическая! – Константин Егорович потупил взор и пролепетал: – Вы Валечку не обидите? Она такая ранимая!

И он снова заплакал, а его руки вновь зашарили по карманам в поисках платка.

– Придется вас обоих лечить, – проговорил Кошкин сурово, – только в разных местах и у разных докторов!

– От этого не лечат! – всхлипнул Константин Егорович, и его плечи еще сильнее содрогнулись от рыданий.

– От чего «от этого»? – не понял Савелий.

– От любви!! – выдохнул несчастный «Ромео» и упал на богатырскую грудь лейтенанта Кошкина, орошая ее горючими слезами безответной страсти…