Основы женского шарма Веденская Татьяна

Глава 1

В которой одна милая семейка отмечает Новый Год под елочкой

У кого ни спроси – это обычная и банальная житейская история, драма у кухонной плиты. Подумаешь, эка невидаль, бросил муж. А кого они сегодня не бросали? А сколько среди российских жеребцов таких, о которых только и молиться, чтобы бросили. А то пьют, распродавая по частям небогатое семейное имущество, и ставят синяки, чуть им скажешь слово. Но только не мой. Мой Сережка когда женился, сразу пообещал мне:

– Ты, Олька, знай. Отныне ты за мной, как за этой… стенкой.

– Болгарской, что ли? – усмехнулась я тогда.

Но стены не получилось. Только если плетеный заборчик, покосившийся и немного облезлый. Жила я за ним, а через щели просвечивал весь мир. И вроде стоит, а двинь плечом или спичку поднеси….

Мы поженились в 1988 году. Мне тогда было восемнадцать, барышня в цвету.

– Ты, Оленька, последняя русская красавица, – говорил Серега, прогуливая меня по Арбату.

Очень он любил Арбат за его возможности. Ходишь как по музею, а платить ничего не надо. И до моего дома не так далеко. Сел на «бэшку», троллейбус, крутившийся по Садовому кольцу, и ты дома, на Покровке. О пробках мы тогда век не слыхали, не было чертям такой печали.

Вот так Серега меня и соблазнял. Под творческие потуги местного бомонда.

– Как же ты, Оль, хороша с косой. И глаза у тебя как омуты. Гарна дивчина. Хоть и полненькая.

– Да уж, сокол, комплименты у тебя своеобразные. Разве же пристало говорить женщине о ее весе? И потом, всем известно, что мужики любят полненьких.

Я, конечно, обижалась, но не сильно. Знала, что хороша. С самого детства ото всех только и неслось:

– Что это за глазки, с ума сойти, огромные, серющие, пронзительные. А что за волосы! Густые, шелковые.

Еще все носились с моей непосредственностью, общительностью, забавностью… В общем, проблем с положительным отношением к себе у меня не было. Почему я выбрала Серегу? Сейчас я, конечно, думаю, что это была моя главная ошибка в жизни, но это потому что он меня бросил. А тогда… Тогда он был влюблен, горяч, заканчивал пищевой институт (что, без сомнения, доказывало его серьезность и взрослость), в отличие от меня, легкомысленной бабочки, порхающей на родительские деньги. Короче – ближе к ночи. Обаял. К слову сказать, папочка мой с мамочкой в восторге не были. Все-таки они у меня люди с положением, проработали всю жизнь в одном многоуважаемом советском министерстве. То есть папа, конечно. Потому что мама исполняла долг любящей жены и матери. Они спросили меня, свою единственную и крайне любимую дочку:

– Детка, а ты не спешишь? Тебе же только восемнадцать. Может, присмотритесь?

– Он будет любить меня всю жизнь. Папочка, да он меня на руках носит!

– Но это у всех проходит со временем! – справедливо намекнула маман.

Но в голове у меня гулял ветер. Короче, грянула свадьба. На свадьбу к нам прибыли солидные папины сослуживцы и жеманные мамины коллеги по брачно-министерскому цеху. Они вручали дорогие подарки, с сожалением и плохо скрытым разочарованием целовали меня в щеку и старались отойти подальше от шумной и вульгарной Сережкиной родни из Украины.

Да, я забыла сказать, он был родом из Мариуполя. Поэтому жить мы стали у меня. И вот, прожив без малого двенадцать лет, расстались. Вернее, не расстались, а он меня вероломно бросил. Причем, заметьте, бросил с двумя детьми на руках. Шурке десять, а Анюте вообще едва исполнилось четыре.

Произошло сие знаменательное событие два дня назад, двадцать девятого декабря. Он пришел с работы раньше обычного и тихо присел на краешек стула в кухне. У него было такое бледное лицо, что я испугалась, не заболел ли соколик. Но нет. Соколик изрек:

– Ольчик, мне надо с тобой серьезно поговорить. Ты сядь.

Я изумилась. Последние десять лет вопросов серьезнее покупки колясок и санок мы не решали.

– Что случилось?! – спросила я.

– Нам надо расстаться.

– В каком смысле? У тебя что, командировка?

– Нет… – чуть слышно проговорил он.

Я начала перебирать возможные варианты.

– Тебя кладут в больницу? Ты заболел?

Он замотал головой. И тут до меня начало доходить.

– Ты что, нашел себе другую? Бабу, что ли?

Тут Серега так утвердительно засопел, что я и вправду плюхнулась на стул и уставилась на мужа.

– Ты о чем?

– Я ухожу к другой. Совсем, навсегда, – выдавил он из себя. И героически побледнел.

– А как же я? Я же без тебя не могу!

Господи, я бы все отдала, чтобы пережить этот момент как-то подостойнее. Но, что выросло – то выросло. Я заплакала. А что мне оставалось, если хорошенько пораскинуть мозгами? Вот уже невероятное количество лет все мои дни и ночи подчинены неуловимому, но настойчивому ритму семейной жизни. Дети – муж, муж – дети. Магазины – готовка – прогулка – уроки. Деньги, энергию и много чего другого я черпала в этом незыблемом понятии – муж.

– Ты уж как-нибудь сама теперь. На всех меня не хватит.

– Но у нас же дети! Сереженька, может, мы как-то по-другому все решим? Я же люблю тебя. – Что я говорю? Вот позор! – Не уходи. – Интересная версия, только с больной головы я могла ляпнуть такое. Какой, интересно, другой выход?

– Все решено. Я был с вами много лет. Больше не могу.

– Но чего? Чего ты не можешь? – Я протянула к нему руки. Паралич воли настигал меня с невероятной скоростью. Хотелось включить перемотку назад и стереть все эти нелепые, невозможные кадры. Как это он уйдет? Все же кончится, время остановится, вода перестанет течь к океану. Наши дети никогда не вырастут.

– Да не могу я только пахать, чтобы потом видеть тебя в одном и том же засаленном халате. Есть одни и те же макароны с сыром и слушать бред твоей маменьки.

– Но ведь девочки? – приперла я его к стенке.

– Тамара тоже ждет от меня ребенка. Сына. Я ее люблю и ей нужнее. А ты просидела на моей шее двенадцать лет, растолстела так, что с тобой спать противно. Пора тебе уже самой отвечать за себя.

Тут я ахнула и схватилась за сердце. Сергей поспешно принялся паковать чемоданы, запихивая туда все ценные вещи, которые попадались ему на глаза.

– Что ты делаешь?! Это же наши семейные драгоценности! – заорала я, хлебая по ходу дела валерьянку.

Этот момент я потом много раз крутила так и сяк в голове, но всегда приходила к одному и тому же выводу – я дура. Полная. И не просто полная, а очень полная, которой к тому же за тридцать. Ну и что с того, что человек много лет спал с тобой в одной кровати и давал деньги на еду? Как можно было заливать пол слезами и позволять ему в это время выносить из дома почти все ценное? Большая часть добра куплена кем? Муженьком? Ан нет, моим папочкой!

– Киса, у меня сейчас очень сложный период. Нужны деньги для беременной женщины. А вы не пропадете. И я вам помогу, как только смогу.

Он собирался и говорил все быстрее, словно боялся, что я сейчас перестану падать в обморок и вызову милицию. Простая мысль, что у нас с девчонками теперь тоже начинается СЛОЖНЫЙ период, посетила мою голову в тот момент, когда я стояла босиком на лестничной клетке и смотрела, как кабина лифта увозит моего теперь бывшего и львиную долю всех наших семейных накоплений.

Я чувствовала себя героем Стивена Кинга, которого на потребу жестокой публике поместили в виртуальную реальность. Герой оглядывается, а все вокруг начинает сползать, осыпаться, превращаться в дымку. Пока последние остатки реального мира не трансформируются в грязно-серое ничто.

Я упала в обморок прямо там, у лифта, в пыль плохо помытого кафеля лестничной клетки. Было бы здорово, если бы Серый, осознав всю чудовищность своего решения, вернулся, нашел бы меня, полуголую и бездыханную. Он прикрыл бы от ужаса рот рукой, словно заглушая невырвавшийся крик, подхватил бы меня на руки, открыл бы ногой дверь и… Я поняла, что не могу больше лежать на кафеле. Сознание ко мне вернулось, а телу было довольно холодно. Ждать Сергея не было никакого смысла, так что я самостоятельно доковыляла до дому, до хаты и принялась обалдевать.

Прошло два дня. Сегодня, слава богу, Новый год, так что можно бы и радоваться. Праздник все-таки. Но я сижу у себя в комнате, реву, пью валерьянку с водкой, коктейль «Разведенка», и думаю о том, как хорошо, что папочка не дожил до этого дня. Дочери периодически пытаются привести меня в чувство, и тогда я реву еще горше. Иногда заходит моя драгоценная маменька и выдает что-нибудь вроде: «Да, доченька, говорила я, что он не пара тебе. Не послушалась меня, вот и получай по заслугам. Теперь узнаешь, как одной двух детей поднимать». После этих комментариев прошлого и настоящего я наливала себе еще водки. Тогда моей умнице Шурке, старшенькой, пришла в голову гениальная идея пригласить на праздничный обед мою давнюю подружку Машку – Матильду. Полезностей от этого было две: во-первых, по крайней мере, будет кому со мной пить и принимать на себя мои пьяные стенания относительно того, что все мужики – козлы. Во-вторых, найдется тогда хоть кто-то, кто накроет праздничный стол. Шурик хотела праздника, хотела еды и устала плакать вместе со мной по безвременно ушедшему (от нас) папаше. Анюта же крайне сильно рассчитывала и на Деда Мороза, и на кучу вкусностей. В результате часам к трем этого веселого миллениума в мою обширную трешку на Покровке прибыла Мотька вместе со всеми своими девяноста пятью килограммами, равномерно распределявшимися на ста восьмидесяти двух сантиметрах ее нехилой фигуры. Кстати, на фоне Матильды я всегда чувствовала себя Жизелью, хотя и сама всего чуть-чуть не добрала до восьмидесяти.

– Что же это он, подлец, делает?! – с места в карьер бросилась Мотька.

Я ответила ей честным воем. За слезами легко прятались и безнадежность, и нежелание что-либо решать или понимать. Жалейте меня, утешайте. Я такая несчастная. Ни в чем не виноватая!

– И носит же земля таких подлецов, – приступила к исполнению священного долга НАСТОЯЩЕЙ ПОДРУГИ Мотя.

Я утвердительно выпила водки. В моих глазах Машка начала потихоньку раскачиваться. Девяностокилограммовый маятник, причем трезвый. Короче, новое тысячелетие мы справили примерно так: Анюта спала в кресле около грохочущего телевизора, Шурик поглощала все привезенные и изготовленные кулинарно-гениальной Мотькой блюда, бабушка всем читала нотации, а мы с уставшей от треволнений Машулей быстренько привели наши состояния к одному общему знаменателю и дальше уже душевно набирались, муссируя подробности негодяйского поступка моего супруга.

Наутро у нас закономерно раскалывалась голова. Память обрывалась примерно в следующей точке: «А давай эту суку найдем и пристрелим». – «Ну нет, это скучно. Надо ее за ноги привязать к мосту над Яузой и оставить висеть». – «А можно подстеречь в подъезде и дать по голове монтировкой. Тогда у нее точно выкидыш случится». – «Тогда у нее может и выкидыш мозгов случиться. Между прочим, уголовно наказуемый. Хочешь в клетку?» – «Ну и пусть, ну и отлично! Можно подумать, что кверху попой над Яузой она будет висеть абсолютно законно».

Возможно, что дальше мы придумали бы что-то еще более дельное, но головы решили остановиться на моменте монтировки и отключили у нас обеих функцию записи. Наутро под колокольные удары мигрени начали вползать неправильные мысли. Мы лежали на осиротевшем супружеском ложе и делились ими:

– Вот скажи, Мотька, я самая страшная на земле бабища?

– Да что ты. Есть и страшнее.

– Понятно. Но мало, – соглашалась я.

– Ты, Олечка, баба хоть куда. И глаза по-прежнему огромные, и коса до жопы. Только немного бы похудеть, – не стала напрягаться по поводу тактичности подруга.

– Так это и тебе не мешало бы, – совершила я «алаверды». Мотька почему-то не обиделась.

– Да уж. Но главное, надо халат сменить. И вообще, мужикам, как выясняется в последнее время, нравятся личности.

– Да? – удивилась я. – А раньше они сами хотели ими быть.

– Нет, Олька, ты меряешь категориями прошлого тысячелетия.

– Однозначно, – не спорила я, памятуя о дате, так лихо отпразднованной вчера.

– Сейчас любят бизнес-леди, а ты кто?

– Домохозяйка, – вздохнула я. И было от чего вздыхать. Я никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не работала. Сначала папа хотел, чтобы я нашла себе дело по душе. Потом, когда я нашла и оказалось, что это дело – Сергей, то уже Сергей считал, что место жены – дома в ожидании мужа. Естественно, когда народились дети, их жаль было отдавать в сады. Вот так я и приехала. Из личности – в усовершенствованный кухонный комбайн. Многопрофильный. Еще не старый. Никому не нужный.

– Мотька, а как же мне дальше жить?

– Как? На алименты. Ведь Серега-то у тебя парень с совестью, небось поможет собственным дочкам.

– Надеюсь, – неуверенно пробормотала я и напомнила: – Только у него там краля сыночка ждет.

– А вот это п….ц, – не постеснявшись бродившей, как тень отца Гамлета, мамочки, изрекла Матильда.

Вчера, конечно, мы уже обсуждали факт новоявленного отцовства моего милого. Но абстиненция – она и есть абстиненция, голова ничего не держит. Мотька выругалась, вспомнила все и довольно сильно загрустила. И была права.

И хоть я сама понимала, что дальше будет плохо, а все ж таки от шока меня ничто не избавило. Обычно я, как нормальная замужняя женщина, брала деньги в тумбочке. Кто их туда клал, какой такой Дед Мороз, меня не интересовало. Теперь тумбочка давать наличность перестала. Однако выяснила я это не сразу, а только после того, как от денежных запасов нашей ампутированной на одну конечность семьи осталось тридцать долларов, а все общие знакомые сообщили, что понятия не имеют, где может быть Сергей. Когда же по номеру его родимой пиццерии, где он бизнесменил последние пять лет, сказали, что нет не только Сергея Анатольевича, но и самой пиццерии тоже, я поняла, что имел в виду бывший муж, говоря: «Дальше как-нибудь сама». Тридцать долларов и двое голодных детей. Тридцать долларов и улюлюканье моей матери: «Я предупреждала, что твой Сереженька – подлец, каких поискать! И не могло по-другому получиться». Плюс к этому я совершенно не представляла, где и как искать работу, которая сможет нас прокормить прямо сейчас. Пожалуй, в этот момент я бы простила Сереге все, что угодно, лишь бы он вернулся. Даже если бы он привел к нам жить свою брюхатую подругу. Только бы дал денег. Ау, люди! На что жить женщине без образования и какого бы то ни было жизненного опыта, но зато при куче комплексов личной неполноценности, как старых, так и вновь приобретенных?

Наступил Новый, 2000 год. Миллениум. Занавес.

Глава 2

В которой выясняется, что Москва – самый дорогой город после Токио

Сергей не вернулся, как я ни молилась. Я, конечно, молилась не очень интенсивно, больше гадала. Во тьме кофейной гущи подруги то видели моего благоверного, то не видели. То видели, но со стаей демонов под руку. Или самого, но с черными крыльями. Я перепугалась и перекинулась на карты таро. В них тут же выпали несущие беду таинственные рухнувшие башни и какие-то еще старшие арканы (красивое слово) со всякими гадкими обещаниями. Я уже было совсем отчаялась, даже сделала бы приворот, о котором талдычила группа сочувствующих мне подруг. Но… приворот стоил пятьдесят баксов, и я поняла, что не тяну на помощь потустороннего мира. Тогда я, по совету консилиума подруг во главе с Мотькой, купила газету «Работа и получка». Тот же консилиум вручил мне пачку истрепанных «Космополитенов», заверяя, что это феминистическое чтиво поможет мне осознать свою дремучесть, изжить комплексы и стать Женщиной, измениться до неузнаваемости. После этого, однозначно, Сергей должен будет приползти ко мне на коленях, вымаливая прощение и разрешение вернуться. Вот мудрость, которую я почерпнула из этой стопки в первые же полчаса чтения: «Радуйся жизни, получай удовольствие от всего, что тебя окружает».

Я выдавила из себя улыбку и начала свой телефонный марафон. Первым местом, которое я сочла достойным, оказалась вакансия секретаря в офис. А что, работа непыльная. Наверняка там ценят исполнительность и аккуратность.

– Алло, вы ищете секретаря? – спросила я у вежливой тишины с той стороны. Почему-то сердце заколотилось сильнее обычного. Необъяснимое явление.

– Нет, уже нашли.

Я растерялась. К такой скорости общения я не привыкла. Но объявление не было единственным. Собственно, секретари требовались чуть ли не половине Москвы, так что я продолжила.

– Алло, вы ищете секретаря?

– Нет.

Обалдеть! Следующие три попытки оказались также безрезультатны. Я совсем уже было отчаялась, но вдруг раздался ответ:

– Да, требуется. Вас устроит оклад в сто долларов на испытательный срок?

– Конечно! – радостно заверила я.

– Тогда пришлите ваше резюме на е-мейл нашей фирмы. Кадры собака промотера точка ру.

Тут я офигела и поняла, что в этой фирме мне не работать никогда. Во-первых, у меня нет резюме. А если бы и было, что там значилось? Возраст – не спрашивайте, все равно не отвечу. Профессия – домохозяйка. Опыт работы – ноль и даже меньше. Меньше, так как я даже не поняла, куда мне предложили отправить резюме. Позже меня еще два раза послали к «собаке». Я осознала – чего-то я не секу. И в следующий раз при словах пришлите резюме на «собаку» я взмолилась:

– Девушка, милая, не вешайте трубку. Объясните, что это за «собака».

Девушка удивилась. Потом вежливо сообщила, что раз я не знаю, в каком формате пишутся почтовые интернет-адреса, то в качестве секретаря, скорее всего, не подойду. На всякий случай я у нее вызнала, что еще нужно знать секретарю. Оказалось, кучу всего. Плюс иностранный, плюс надо быть коммуникабельной и приятной в общении. Короче, ясно, что секретарем мне не быть. О коммуникабельности в «Космо» был целый тест, который показал, что у меня этого дара нет. Я скорее из закрытых и необщительных тупиц, которым не место в рядах эмансипированных девушек «Космо».

В общем, радоваться всему, что есть вокруг, в тот день у меня не получилось. Я пошла в магазин и потратила двадцать из тридцати долларов, купив при этом только гречку, хлеб, сахар, курицу и молоко. Из этого списка дорогой была только курица, но все равно деньги ушли все. Я всегда считал себя экономной хозяйкой, но, придя домой, я снова расплакалась. Какие у нас в Москве, оказывается, цены! С ума сойти!

Матильда пообещала подвезти долларов двадцать к концу недели. Мне стало легче, и я легла спать. В конце концов, утро вечера мудренее.

На следующий день я умерила свои амбиции и решила охватить сектор розничной торговли, так как после долгого чтения списка рубрик поняла, что везде требуются какие-то исходные данные. То ли опыт, то ли образование. В общем, что-то да потребуют. Страницы слились у меня в единое месиво, но я тупо набирала номера.

– Вам требуется продавец?

– Да, у вас есть опыт работы?

– Нет.

– Ну, ничего. Пойдете стажером. А санитарная книжка?

– Нет.

– Тогда извините. Оформите и приходите.

– А где оформлять?

– В поликлинике по месту прописки. Примерно месяц-два. – Привычно и явно не в первый раз отвечала девушка на том конце провода.

Да, продавцом стать я тоже не успевала. Деньги были мне нужны прямо сейчас, пару месяцев мои девочки без еды не перебьются. Господи, какая же это проблема для меня – решать серьезные вопросы так быстро! Я же по жизни плавная и неторопливая. Для того чтобы собраться и выйти из дома, мне требуется около часа. Я люблю долго и тщательно краситься, начищаю ботинки до блеска. Когда я глажу белье, то добиваюсь, чтобы ушли все-все складочки. Пусть я глажу медленно, зато в школе моя Шурка – чуть ли не главная модница. А тут: «Алло, здрасте, до свидания. Идите к собаке». И заново, и так целый день. И «Космо» тоже пишет: «Сегодня главное – ритм жизни». Не нравится мне это.

Единственная вакансия, оказавшаяся мне по плечу, называлась – менеджер по доставке. Черт его знает, что меня дернуло позвонить. Просто стало интересно, что это за хренота такая. Оказалось – курьер. И вот с утра, ни свет ни заря, я помчалась на край света, к метро «ВДНХ», на собеседование. От метро меня долго трясли на автобусе по проспекту Мира в сторону платформы «Северянин». Там, неподалеку, в подвале жилого дома, притаилась экспедиторская контора. Два хмыря с помятыми физиономиями забросали меня разными дурацкими вопросами из серии: «А удобно ли вам до нас добираться? А устроит ли вас оплата сто рублей за поездку? А что вас к нам привело?» Я честно на все отвечала, уже жалея, что вообще в это ввязалась, как вдруг… Они мне отказали! Вот это был крах так крах. Меня не приняли на работу курьера!

– Почему? – ошалела я.

– Вы красивая барышня в самом соку, к тому же так хорошо одеты. Вы не справитесь с этой работой. Нам нужно делать минимум десять концов в день. А вы явно еле сюда добрались.

Что же, они были правы. Я добралась до них с огромным трудом, тем более январь не баловал условиями для дальних поездок. «Ну и слава богу», – подумала я, опадая в ванну. Что думает на эту тему «Космополитен», меня не интересовало.

К концу недели безуспешных поисков только одна компания порадовала меня шикарными условиями работы, вежливостью и заинтересованностью. Фирма называлась «Травяная жизнь». Что делать и как получить место, мне по телефону не сказали, но зарплату пообещали в тысячу долларов минимум! Они – быстро развивающаяся корпорация с суперпопулярным и эксклюзивным товаром, так что я могла только радоваться, что успела дозвониться. Я приоделась и побрела на собеседование. «Травяная жизнь» располагалась в солидном месте не так уж далеко от моего дома на Покровке. Примерно в районе Красных Ворот.

– Здравствуйте, здравствуйте. Проходите. Кто ваш консультант? – ласково спросила меня милейшая девушка в деловом костюме.

– Карпенко, – пробормотала я фамилию того, кто разговаривал со мной по телефону, и тут же решила, что во что бы то ни стало буду такой, как и эта девушка на входе. Такая умница, такая деловая и уверенная в себе.

– Тогда проходите в зал и садитесь.

Я так и сделала. В довольно большом зале собралось около пятидесяти человек, и я приуныла. Вряд ли женщине с моими исходными данными удастся обойти такое количество конкуренток. Но мои сомнения были развеяны. Оказалось, что мы с ними и не конкуренты вовсе, а дружная сплоченная корпоративная семья.

– Дорогие наши вновь прибывшие друзья! Надеюсь, что со временем мы станем одной командой, – заголосил со сцены молодой и чертовски симпатичный мужчина. – Уже сейчас вы имеете уникальный шанс просто потому, что вы здесь. Немногим повезло так, как вам. Продукция компании «Травяная жизнь», нашей с вами компании, суперпопулярна в мире желающих похудеть. На всех этой продукции не хватает, поэтому мы распространяем ее только через наших дилеров. И именно среди вас, я уверен, найдутся вскоре лучшие наши кадры.

Он был неотразим и убедителен. И потряс меня тем, какие возможности действительно дает жизнь. Я была очарована и компанией, и ее супервайзером (этим самым мужичком), и продукцией. Я уже была уверена, что сама смогу похудеть и измениться с ее помощью. Осталось дело за малым. Нужно было срочно выкупить партию товара за пятьсот долларов США. А продать за полторы тысячи. Невероятно! Я помчалась к богатой Матильде, которая трудилась кем-то вроде помеси психолога и экстрасенса. Клиентов у нее было достаточно, и я решила занять пятьсот баксов у нее. Ее реакция оказалась для меня неожиданной.

– Ты что, совсем взбесилась? Тебе деньги девать некуда?! «Травяная жизнь» – да ты хоть знаешь, что это за фирма? Скольких людей она надула!

– Но у них же натуральные препараты из Америки, – робко возразила я.

– Натуральное говно из Америки. Господи! Ты как из леса. Иди и забудь о них. Ищи себе нормальную работу!

– Нормальной нет, – пожаловалась я и побрела домой.

Матильда жила не в ближнем свете от меня, на станции «Медведково». Там около метро был роскошный продуктовый рынок, качественный и недорогой. И я решила зайти туда и потратить выданные Мотькой двадцать баксов. Чего их экономить, когда ясно, что смерть близка?

Смурная бродила я среди рядов, шарахаясь от цен. В принципе с ценами все было в порядке. А вот со мной нет. Надежда найти хоть какую-то работу окончательно оставила меня. Что может ожидать человека, которого не взяли даже в курьеры? Теперь только и остались вакансии уборщиц и различных менеджеров по продаже воздуха. С первоначальными вложениями. Как «Травяная жизнь», будь она неладна. В общем и целом, перспектива напрягала и порождала желание спастись бегством. Я шла по рынку, пока не прочла засаленное и грязное объявление у самого выхода. «Трэбуется прадавищица цвэтов. Оплата сдэльно». Степень моего отчаяния была такова, что я решилась.

– Подскажите, кому требуется продавец цветов? – спросила я девушку, стоявшую под объявлением.

Девушка помолчала, обдумывая, достойна ли я ее ответа, и крикнула:

– Вано, иди сюда. Насчет работы. – Она сделала мне одолжение и снова ушла в себя.

– Тибэ чэго? – вынырнул из-за моей спины черненький Вано.

– Мне работу.

– Зачэм? – удивился он. Видимо, снова мой ухоженный и благополучный вид сбил с толку.

– Очень надо! Муж бросил! С детьми!

Вано, кажется, понял, так как, помолчав, изрек:

– Завтра к дэвяти приходи. Найдешь мэня. Триста рублей в день, но можно нэмножко воровать. Как пойдет.

Он явно попытался меня приободрить. Триста рублей в день означали десять долларов в день или семьдесят долларов за семь дней. Я умножила одно на другое, другое на третье и воодушевилась.

– Ну что? Придешь?

– Приду, – улыбнулась я и отбыла на Покровку.

Поднимаясь по эскалатору «Китай-города», я поймала себя на мысли, что настроение мое улучшилось. Я шла по Маросейке, глядя на сверкающие огни витрин. Улыбалась встречным прохожим, не замечая тяжести сумок. И вообще показалось, что самое страшное позади.

Дома из телевизора милая девушка, чем-то похожая на работницу «Травяной жизни», долго размахивала рукой около карты Москвы и области, вещая что-то про северный фронт и циклон. Подведя итог, она наконец простым русским языком объяснила, что ночью в Москве температура понизится до тридцати градусов ниже нуля и останется таковой днем, прибавив к себе северный ветер с какими-то немыслимыми порывами. Я в это время пила чай и не осознавала признаков катастрофы.

Вся глубина пропасти открылась только на следующий день, когда Вано поставил меня на точку. В этот момент даже в его глазах читалось изрядное сомнение. Но я только вышла из теплого метро и была полна радужных планов. К обеду мои мечтания кончились. И все остальное тоже. Терпение, жажда выжить, потребность в тепле. Я стояла около дороги со стойкой цветов. Внутри стойки горели свечи, так что цветам было вполне тепло, а вот мне… От холода я начала тихо завывать, прыгать вокруг будки и бубнить попсовые песенки себе под нос. «Ой мороз, мороз, не морозь меня!» К обеду я захотела залезть внутрь к цветам, но не смогла из-за своих нецветочных габаритов. В перерыв я грелась у пепси-стойки на выходе со станции «Медведково».

– Дайте мне очень горячий чай, – гордо потребовала я, имея финансовую возможность только на него.

Чай упал в обледенелые внутренности и моментально сам охладился до той же температуры.

Остаток дня прошел в бреду. Я на автопилоте ввинчивала цветки в полиэтилен и совала их в руки теплых, выскочивших на секунду за букетом автомобилистов и снова впадала в анабиоз. В одном мне повезло. Природная способность к устным расчетам и достаточная жировая прослойка на теле позволили мне выстоять и отбыть домой с тремястами рублями зарплаты и лишней сотней.

– Это тэбэ прэмия за морозоустойчивость, – с трудом выговорил Вано, который никак не ожидал, что я додержусь.

Всю следующую неделю я, не стесняясь, заворачивалась во все имеющиеся в доме носки, рейтузы и свитера, брала с собой одеяло, валенки и термос. А также освоила с помощью Вано житейскую приколку «стальная гвоздика». Вано давал мне гвоздички с отломанными головками, а я накрепко насаживала их на тонкую иголочку, верх в головку, а низ в стебель. Затем «стальная гвоздика» умело маскировалась в большом букете и шла как целая. Таким образом, с каждого сварганенного цветка я получала пятьдесят рубликов сверху. Моя совесть, отмороженная московской зимой, молчала. А вечером я заглушала ее стопочкой коньяку. Таким образом я сохраняла нетронутой свою природную нравственность.

Прошла пара недель, я измоталась, но в кармане зазвенели две сотни баксов, половина которых, к сожалению, тратилась на еду. Я запланировала взять неделю перерыва, тем более что изначально предполагалась работа неделя через неделю.

И только я решила, что, пожалуй, все не так плохо, как случилось ЭТО.

Глава 3

Ясно показывающая, насколько все мужики козлы

Оглядываясь назад, я вдруг подмечаю, что в тот момент со стороны я была похожа на железобетонного робота, запрограммированного на выживание. Наверное, это мороз так заморозил мою душу, потому что, конечно, мне совсем не было безразлично все, что со мной стряслось. Не во всякий день вас бросает единственный и вполне любимый муж. Разве можно оказаться к этому готовой? Мы можем хорохориться, демонстрируя наработанную годами защиту, но… Как-то ко мне подошла моя младшенькая, Анютка, озорной ангелочек с похожими на блюдечки глазками и живым нравом. Она серьезно на меня посмотрела, потом погладила по голове маленькой ладошкой и сказала:

– Мамуля, хочешь, я буду тебе вместо папы? Я тоже буду просить ужин и давать тебе денежки.

Я разрыдалась. Как же точно она просекла суть наших отношений с мужем! А кто бы на моем месте не рыдал? И, к своему стыду, признаюсь: если бы Серый обнаружил в этот момент свое местонахождение, я бы умоляла его вернуться. Мне было одиноко по ночам. Я утыкалась в его подушку и нюхала остаточный аромат мужика, понимая, что оригинал понюхать получится вряд ли. Тоска разбавлялась работой, холод сковывал сердце изнутри и нос с конечностями – снаружи. Мама начала пилить меня по-новому:

– Олечка, ты стала пить! Как ты можешь, ты же женщина?!

– Легко, мама. Я могу пить легко и с удовольствием, – эпатировала я.

– Но не так же много. И потом, почему не вино, почему коньяк?

– А что ты торгуешься? Я за день так намерзнусь, что только коньяк мне и может помочь. Вино – это полумеры.

– А вот если бы ты нас с отцом слушалась, то не оказалась бы сейчас в таком немыслимом положении, – завершала она.

Мотька, по-моему, была похожего мнения, хотя и не лепила его мне в такой прямой форме. Но чуть ли не ежедневно она звонила мне, чтобы рассказать очередную историю из своей психологической практики. По ее мнению, они могли быть мне полезны. Ха-ха! Вот эта, например:

– Короче, пришла баба, лет сорока. Живет с ним уже пятнадцать лет. Вместе выпивают, вместе дерутся, ну и спят. И вот он ее избил, отобрал ее получку и ушел в неизвестном направлении. Я ей говорю – плюнь ты на него. А она уперлась – верни и все. Ну зачем он ей? Бросила бы пить, приоделась, нашла бы другого. Нестарая же еще. А? Каково?

Я молчала, наливая себе свою законную стопку, и думала, что понимаю эту бабу. Если бы он только захотел вернуться…

– Я совсем не рада этой возможности меняться. Я хочу, чтобы было как раньше.

– Ты дуреха. У тебя все еще впереди, – заверяла Мотька и была права.

Все еще было только впереди. За цветочками неожиданно появились ягодки. ЭТО началось в первых числах февраля. Точнее, я могу назвать даже дату. Второе февраля, среда. Я вернулась с работы усталая, как собака Павлова. В смысле, я бросалась на еду, так как не ела весь день. За окном пурга, дома скучающие и дерущиеся дети, на которых пришлось наорать. Конечно, моя совесть бордовеет, когда с моих уст слетает громогласное:

– Быстро разбрелись по углам, гадюки! Ты, Шурка, к себе, и если через пять минут не приступишь к… уборке, например, то я тебе отшибу все рога.

– Мама, у меня нет рогов! – возмущается та.

– Тогда буду бить прямо по твоей безрогой голове! – несусь я дальше.

Анюта с восторгом смотрит, как изничтожают вражескую сестру. Я это вижу и свирепею уже в другую сторону.

– А ты что вылупилась?! Марш мыть посуду!

– Я же еще крошечная! Я же твоя бедненькая! – припоминает мне смышленый ребенок все эпитеты, которыми я награждала ее, оплакивая соломенное сиротство.

– Если немедленно не заткнетесь обе, то месяц без мультиков, год без шоколада. Маме надо отдохнуть, – подвожу я окончательный итог, показывая безусловную власть силы.

Но тут из своего логова выползает мамуля:

– Как ты можешь на них так кричать?! Если ты упустила мужика, не срывайся на детях. Ах вы мои бедненькие, – бежит она их жалеть.

Но мои детки – не дурочки и от бабули, даже от доброй, кидаются мыть посуду и производить уборку. Они явно предпочитают злую меня. И вот в этот момент маман выдала мне письмо.

– Сегодня почтальон принес, прямо на дом. Заставил меня расписаться.

– Ты говоришь об этом так, словно тебе пришлось картошку ведрами таскать. А что за письмо? – Я читала обратный адрес: Москва, Аптекарский переулок, дом 3, ОАО АКБ «Национальный стандарт».

– От АКБ. Что за такое АКБ – я не знаю, – пояснила она. Ей явно было интересно, о чем мне пишут.

– Адресовано мне. Ладно, чего гадать, тащи ножницы, – велела я.

Я достала из конверта официальный бланк, оценила бумагу и отличное качество печати и принялась читать:

– «Уважаемая Петрова О.Н., просим погасить задолженность по выплате кредита за декабрь и январь, включая штрафные санкции за просрочку платежа, в размере 300 (трехсот) долларов США. Просим впредь не пропускать согласованные сроки ежемесячных платежей. С уважением, администратор ОАО АКБ „Национальный стандарт“ Потапова А.Н.».

– Это что же за такое? – запричитала мать раньше, чем я успела понять. – Это кому ты там что должна?

– Я не знаю, мама, я ничего не платила. А тут написано о просрочке! Как можно просрочить то, чего не было?

– Не иначе это дела твоего муженька. Он же все время темнил. Он же у тебя бандит, – трепыхалась маменька.

– Прекрати. Сережка просто управлял пиццерией. Это мелкий бизнес, ничего особенного.

– Да? А что это? – тыкнула она в письмо.

– А это я узнаю, когда туда позвоню, – уверенно сказала я, но у самой, что называется, тряслись поджилки. Неужели мне, как Скарлетт О'Хара, надо будет отдаться кому-нибудь, чтобы выплатить долг? Моего горе-заработка еле хватает на еду. И вообще, я только-только стала брошенной, я не привыкла еще даже ходить на работу. Я не готова к каким-то новым треволнениям. Завтра найду эту АКБ и разнесу в пух и прах!

На следующий день я с самого утра приготовилась биться за свои права. Сначала я, как боевой петух, клевала кнопки телефона, пока не поняла, что дозвониться невозможно. Никак. Прямо Смольный в период октябрьского переворота, а не АКБ. Тогда я решила нанести им решительный и бескомпромиссный удар. То есть конкретно: я оделась в самый дорогой из имеющихся нарядов, потратила на макияж в два раза больше времени (то есть на круг вышло часа так три в общей сложности) и перед выходом перечитала статью в «Космо» о том, что каждая современная женщина должна уметь постоять за себя. Они, правда, почти ничего не написали о том, как именно я должна постоять, но настроение навеяли боевое. Я отправилась на Бауманскую.

Я не люблю этот район, хотя от меня до него всего несколько троллейбусных остановок, если ехать через Старую Басманную улицу. На Бауманской шумно, грязно и некрасиво. Мне, привыкшей с детства смотреть в мое окно на шестом этаже большого сталинского дома и видеть ковер из крыш, деревьев, огней и людей, промзоны и рабочие районы давили на мозг. Я не сноб и понимаю, что моя Москва строилась урывками, каждый район планировался разными людьми. Новая Москва, типа Медведкова, вообще безлика и призвана служить только одной цели – размещать невообразимые массы людей. Но я люблю старую запутанную и бугристую Москву, очерченную Бульварным кольцом.

Я вышла у Елоховской церкви, протопала по снегу через какой-то мелкий переулочек и свернула в Аптекарский. Вокруг меня примерно c такой же скоростью плелись машины. Мне стало смешно: у всех водителей, измученных дорожной пробкой, одинаково озверевшие лица. Странно, сколько развелось нынче машин! Ну право, только ленивый сейчас ходит пешком. Как же так получается: я живу в Москве там, где деньги чуть ли не лежат под ногами, а работаю у сексуально невостребованного кавказца Вано, который, очевидно, в скором времени перейдет от взглядов и случайных касаний к более активным действиям. Хорошо, что сейчас ему мешают хватать меня за соответствующие места все эти свитера-пальто-шарфы-пледы. Но даже мой заиндевевший нос, по-моему, его возбуждает.

– Вы к кому? – оглушил меня серьезный дядечка, когда я подошла к третьему дому и замерла в поисках вывески.

Вывески не было.

– А вы кто? – ответила я ему в том же тоне.

– Я – секьюрити.

– Круто. А мне нужен АКБ «Национальный стандарт».

– А это он и есть. Вы к кому?

Я достала бумажку и прочла фамилию.

– Подождите у турникета. К вам спустится ваш персональный менеджер.

– Мой личный? – удивилась я.

– А как же? А раньше у вас кто был?

– Никого, – пролепетала я и растерялась. Что это? Меня тут принимают как родную, как старую знакомую. А почему я ничего не знаю о них? Это что-то паранормальное. Охранник ушел внутрь и вышел через несколько минут с девочкой лет двадцати.

– Кто Петрова? – спросила она.

– Я, – крикнула я, радуясь, что хотя бы в лицо здесь меня не узнают.

– Пойдемте.

– Куда?