Цацики и его семья Нильсон-Брэнстрем Мони

Вопль счастья

В Афинах Цацики не понимал ни слова из того, что говорили люди вокруг, а говорили они много. Без остановки, на каждом шагу. Мамаша и сама не замолкала ни на секунду. Она весело щебетала, куда-то показывала пальцем, что-то объясняла и хохотала.

Движение на улицах было сумасшедшее. От выхлопных газов чесалось в носу. Горячий воздух дрожал между стенами домов, асфальт обжигал ноги. Пот градом катился с Цацики. Хорошо еще, что рюкзак у него был не такой тяжелый, как у Мамаши, иначе он просто грохнулся бы в обморок.

Мамаша не пропускала ни одной таверны, где подавали цацики — греческий йогурт с огурцами и чесноком, — это блюдо она любила больше всего на свете. Она даже сына своего так назвала. Причем двойным именем: Цацики-Цацики — ведь сына она любила в два раза больше. Сейчас она с такой жадностью уплетала этот йогурт, что уголки ее рта стали совсем белые. Цацики же пил лимонад и ел мороженое, которое таяло прямо в руках. Потом они на метро поехали в порт Пирей, где их ждал паром.

«Ту-у-у!» — паром отошел от причала, а Цацики с Мамашей стояли на палубе и смотрели, как берег исчезает вдали. Дул теплый, соленый и влажный ветер. Море сверкало бирюзой.

Цацики уже успел полюбить Грецию. Он лизнул свою руку. Кожа была соленая. Цацики с нетерпением ждал ночи — ночью им предстояло спать на палубе. Мамаша заранее разложила спальные мешки, чтобы никто не занял их место, а теперь весело болтала с кем-то из пассажиров. Никто не умел так легко заводить новые знакомства, как она.

Какой-то парень взял гитару и начал играть, а солнце тем временем закатилось в море, и в небе загорелся триллион мерцающих звезд. Одна звезда светилась ярче других. Наверное, она указывает путь к папе Ловцу Каракатиц, — думал Цацики. Он положил голову на колени Мамаше, которая подпевала парню с гитарой.

Мамаша наклонилась и поцеловала Цацики.

— А вдруг его не будет дома? — прошептал Цацики и обнял ее за шею.

— Послушай, Цацики-Цацики Юхансон, мы же вместе — у меня есть ты, а у тебя есть я. А это не так уж мало.

— Да, ты права, — ответил Цацики. — А еще у нас есть Пер Хаммар.

— И Пер Хаммар, — согласилась Мамаша.

— И Йоран, — добавил Цацики.

— И Йоран.

— И бабушка с дедушкой.

— И Мортен Вонючая Крыса, — вспомнила Мамаша.

— И учительница, и Шиповник, и фокусница Элин, и…

— И те, с кем мы еще даже не знакомы, но когда-нибудь познакомимся, — продолжила Мамаша. — Мы с тобой самые счастливые люди на свете. Мне кажется, я сейчас закричу от счастья.

— И я, — ответил Цацики.

И над Грецией прокатился их двухголосый вопль радости.

— Почему вы кричите? — удивился парень с гитарой.

— Потому что жизнь прекрасна, — сказала Мамаша.

Кораблик уходил все дальше и дальше в открытое море, а Цацики уже крепко спал у Мамаши на коленях.

Агиос Аммос

На остановке «Агиос Аммос» вышли только Цацики и Мамаша. Здесь жил папа Ловец Каракатиц и здесь когда-то началась жизнь Цацики, порожденная бурной, пьянящей любовью.

Этого мгновения Цацики ждал давно. Он полагал, что здесь, в этом месте, испытает особенные, ни на что не похожие чувства. Но сейчас он чувствовал только, что вспотел и что его укачало. Сперва путешествие на корабле, потом несколько часов в автобусе по дороге, петлявшей между гор высотой с Килиманджаро. Майка прилипла к спине, а ирокез грустно поник, как завядший тюльпан.

— Смотри! — сказала Мамаша. — Ну и красота! Дух захватывает!

У Цацики тоже захватило дух, но не от красоты, а от жары — ему казалось, что еще немного, и он расплавится на солнце.

— Воды, — застонал он. — Воды…

Мамаша тут же потащила его вниз, на крохотный пляж в гавани. Через секунду он уже стоял в прохладной воде.

— У тебя чуть не случился солнечный удар, — сказала она, смочив ему голову водой. — Советую тебе искупаться.

— Ага, — вздохнул Цацики и окунулся целиком. Глаза защипало.

— Это от соли. Мы на Средиземном море, — засмеялась Мамаша и закружилась вокруг него, как в детстве, когда он был совсем маленький.

Полы ее платья распустились по воде, как лепестки кувшинки. На пляже загорало несколько туристов, но в остальном Агиос Аммос казался безлюдным.

Маленький поселок карабкался вверх по отвесным обожженным солнцем горам. Дома были такие белые, что слепили глаз. У пристани стояли яркие, разноцветные рыбацкие лодки. Ветер разносил приятные запахи.

— Что это так пахнет? Каракатицы? — спросил Цацики.

— Да, — ответила Мамаша, — а еще чабрец, пинии и оливковые деревья.

В гавани они нашли несколько таверн и заколоченных магазинчиков. Столики и стулья прятались в тени под навесами из пальмовых листьев. За столиками сидели какие-то мужчины, заинтересованно глядевшие на Мамашу и Цацики, когда те проходили мимо. Цацики тоже уставился на них во все глаза. Вдруг среди них он узнает папу Ловца Каракатиц?

— Нет, твой папа был красавчик, — сказала Мамаша. — Вряд ли он сильно изменился с тех пор.

— А где он живет?

— Вон там, на самом верху, — ответила Мамаша. — В Навозном переулке.

— Навозном? Разве это возможно, чтобы переулок назывался Навозный? — не поверил Цацики.

— Здесь возможно все, — сказала Мамаша.

Пока они грелись на пляже, Агиос Аммос медленно пробуждался от послеобеденного сна. Прохожие с любопытством смотрели на Цацики и Мамашу и мило улыбались. Мимо прошла старушка в черном платье, с загорелым, высушенным на солнце лицом. Она вела ишака, нагруженного большими арбузами. Цацики вдруг почувствовал, что ужасно проголодался.

— Пошли, — сказала Мамаша и оделась. — Сейчас мы пойдем к Марии и пообедаем. Мария готовит самый вкусный в мире цацики.

— Ты с ней знакома?

— Да, я работала у нее, когда жила здесь, — ответила Мамаша. — К тому же она твоя бабушка.

Цацики остановился как вкопанный.

— Бабушка?! Разве у меня здесь есть бабушка?

— Конечно, есть, — сказала Мамаша таким тоном, словно это было что-то само собой разумеющееся.

Цацики покачал головой. Выходит, в Греции у него есть не только папа, но и бабушка, а возможно, еще и дедушка, которого он тоже никогда не видел.

Цацики очень ждал этого путешествия, ему было и радостно, и страшно одновременно. Радостно, потому что он наконец-то встретится с ним, со своим отцом, о котором он только слышал и которого видел лишь на старой нечеткой фотографии. Но он боялся, что папа Ловец Каракатиц вовсе не обрадуется, узнав, что у него вдруг откуда ни возьмись появился сын.

Правда, еще больше Цацики боялся, что ему самому не понравится Ловец Каракатиц. Мамаша даже пообещала не рассказывать ему о Цацики, пока Цацики сам не решит: подходит ему такой отец или нет.

— Ну ты даешь, — удивилась Мамаша. — Дети не могут выбирать своих родителей.

— А я могу, — ответил Цацики.

Родственнички

У бабушки Марии были маленькие черные усики. При всяком удобном случае она щипала Цацики за щеки. Цацики было больно. И вообще, он считал, что щипать незнакомого человека — наглость. Голос Марии напоминал пулеметную очередь и паровозный гудок одновременно.

Завидев гостей, она издала такой пронзительный вопль, что у Цацики заложило уши. А потом затарахтела и бросилась обнимать их, да так, что чуть не задушила Цацики в своих мощных объятиях. Потом она достала лимонад и вино, еще разок ущипнула Цацики, поставила на стол миску с цацики, салат и хлеб. Бабушка Мария засыпала их вопросами, не дожидаясь ответа, без конца щипала Цацики и обнимала Мамашу, а на столе откуда ни возьмись уже появились жареная картошка и дыня. Обслужив посетителей за другими столиками, бабушка Мария отправилась за своим мужем.

Да, у Цацики внезапно появился еще и дедушка. У Димитриса, так его звали, были блестящие сапоги и роскошные, буйные усы. Говорил он немного, зато его черные глаза поблескивали в такт Мамашиным. Видно было, что Димитрис и Мамаша нравятся друг другу.

Бабушка Мария поселила гостей в комнате над таверной. Там стояли две кровати, небольшой стол и платяной шкаф. Чтобы придать комнате более обжитой вид, Цацики сразу же расставил на столе своих плеймобилевских человечков. А потом снова спустился в таверну, где его еще немного покормили и пощипали. Он сидел, слушал и чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Дедушка Димитрис говорил только по-гречески, бабушка Мария — на странной смеси греческого и английского, так что Цацики никого из них не понимал.

Вообще-то английский Цацики знал неплохо. Он выучил его еще в детстве, когда у Мамаши был бойфренд-американец. В один прекрасный день стало ясно, что Цацики просто знает английский, и все. Мамаша обзвонила всех своих знакомых и рассказала, что ее сын — гений. Однако сейчас Цацики не понимал ни слова.

— Спроси их о папе Ловце Каракатиц, — повторял он снова и снова.

Когда же Мамаша наконец выполнила его просьбу, Мария хлопнула в ладоши и затараторила еще быстрее. А потом вышла из таверны.

— Что она сказала? — спросил Цацики, нетерпеливо дергая Мамашу за рукав. — И почему она так разозлилась?

— Твой папа Ловец Каракатиц по-прежнему живет здесь, в деревне. Он придет вечером. Но она говорит, что это я виновата, что Янис так и не женился и не подарил ей внуков.

— А как же я? — хихикнул Цацики.

— Да, если б она знала, — ответила Мамаша. — Надо было мне написать ей и обо всем рассказать…

— Да ладно, мы же уже здесь, — сказал Цацики. — Она добрая, только вот щиплется.

— Это потому, что ты ей нравишься.

— Странно, — удивился Цацики, — если бы я ущипнул Пера Хаммара, думаю, мне бы не поздоровилось!

Бабушка Мария вернулась с пачкой фотографий. Она показывала их Мамаше, а Мамаша передавала Цацики. На фотографиях была запечатлена семья — мама, папа, девочка лет десяти-одиннадцати и малыш. Все нарядно одетые, с немного неестественными улыбками.

— Кто это? — спросил Цацики.

— Твои двоюродные брат и сестра, — сказала Мамаша.

До сих пор у всех его одноклассников были двоюродные братья и сестры, а у него — нет. Цацики завидовал им, потому что когда у тебя много родственников, то и подарков на день рождения и Рождество тебе дарят гораздо больше. Он снова взглянул на фотографии и повнимательнее рассмотрел девочку. Она была симпатичная, с длинными темными косичками.

И вдруг Цацики прямо-таки вскипел от негодования. Бабушка, дедушка, двоюродные брат и сестра — а Мамаша и словом ему не обмолвилась! В глазах его заблестели слезы, и он даже слегка пихнул Мамашу в бок.

— Почему ты ничего мне не рассказывала?

— Прости, мне и в голову не приходило, — пыталась защититься Мамаша. — Они живут в Канаде. Я с ними даже не знакома.

— В Канаде?

— Да, многие из этой деревни уехали в Канаду.

Мамаша повернулась к Марии и о чем-то спросила ее. Мария затарахтела в ответ. Мамаша кивнула и улыбнулась Цацики.

— Они скоро приедут.

— Когда? Сегодня?

— Нет, — засмеялась Мамаша. — Недели через две.

Папа Ловец каракатиц

Цацики сидел в гавани и смотрел, как рыбаки, расставив сети на ночь, возвращаются в порт.

Он ел мороженое. Четвертое за последние несколько часов. Стоило ему лишь покоситься на холодильник, как бабушка Мария выдавала ему новую порцию.

Мысли путались в его голове, ему было не по себе, и он до сих пор злился. Вот взять, скажем, Пера Хаммара — он знал своих бабушек, дедушек, кузин и кузенов всю жизнь. Все они жили в Стокгольме и говорили по-шведски. Когда же Цацики, наконец, как все нормальные люди, обзавелся родственниками, оказалось, что одни говорят на непонятном ему языке, а другие и вовсе живут в Канаде.

О Канаде Цацики знал только то, что там играют в хоккей — они с Пером Хаммаром собирали карточки с фотографиями игроков.

Теперь же у него в Канаде появились родственники. Цацики чувствовал себя обманутым. Мамаша столько всего от него утаила.

На пляж пришли какие-то дети. Они с любопытством поглядывали на Цацики. Дети стали играть — бороться и кидать друг друга в воду, так что брызги долетали даже до Цацики. Ему очень хотелось поиграть с ними, но он обещал маме не купаться без взрослых.

Один мальчик подарил ему красивую ракушку, которую сам достал со дна.

— Эфхаристо, — сказал Цацики. По-гречески это означало «спасибо». Мамаша научила его нескольким греческим словам.

В ответ мальчик стал что-то оживленно объяснять, но Цацики только грустно пожал плечами, и мальчик сдался. Вскоре дети ушли.

Вдруг Цацики заметил в море оранжевую точку. Когда она приблизилась, стало понятно, что это буек — такие привязывают к себе подводные охотники, чтобы их видели проходящие мимо суда. Цацики напряженно следил за буйком взглядом. Вскоре уже видна была черная трубка, потом показалась голова, и вот на берег вышел человек в ластах.

Он снял маску и ласты. Его мокрое тело блестело. В руке он держал подводное ружье, а на поясе, на крюке, висели пять больших каракатиц.

Мужчина снял добычу с крюка и стал бить каракатиц о большой камень — Цацики знал от Мамаши, что так из них извлекают чернила.

У Цацики засосало под ложечкой. У рыбака были такие же черные глаза, как у него самого, и такие же черные усы, как у дедушки Димитриса. Не столь буйные и роскошные, но все равно очень стильные.

Цацики встал и медленно-медленно подошел к рыбаку. Сердце колотилось в груди, а коленки немного дрожали, словно в них налили лимонаду. Цацики остановился, восхищенно рассматривая ружье, которое рыбак бросил на песке.

Почувствовав присутствие Цацики, рыбак поднял голову.

— Ясу, — сказал он и дружелюбно улыбнулся.

— Ясу, — смущенно прошептал Цацики папе Ловцу Каракатиц.

Теперь он ни капельки не сомневался, что это он. Иначе просто быть не могло.

Ловец Каракатиц стал что-то говорить по-гречески. Цацики снова пожал плечами в знак того, что он не понимает.

— English? — спросил папа Ловец Каракатиц.

— No, Sweden, — прошептал Цацики. Дескать, он приехал не из Англии, а из Швеции.

Цацики показалось, будто папа Ловец Каракатиц как-то особенно пристально посмотрел на него, когда услышал слово «Швеция», правда, потом снова занялся своими каракатицами — стал опять колотить их о камень и полоскать в море.

Вот ведь какая удивительная штука жизнь, — подумал Цацики, невольно улыбнувшись. Папа Ловец Каракатиц — такой же чудак, как и все здесь. Вот он стоит, всего в метре от своего родного сына, и ничегошеньки не подозревает.

— Цацики! Цацики! — на всю гавань раздался голос Мамаши. — Ты где?

— Здесь! Я здесь! — крикнул Цацики и помахал рукой.

Рыбак замер, услышав Мамашин голос, а увидев ее, прямо-таки побледнел, несмотря на свой загар. Цацики бросился спасать каракатиц, чтобы их не смыло волной обратно в море.

Папа Ловец Каракатиц и Мамаша стояли, изумленно глядя друг на друга.

— Ясу, Янис, — наконец, произнесла Мамаша и радостно улыбнулась.

Рыбак не улыбнулся в ответ и ничего не ответил.

Цацики нервно захихикал. Он не понимал, весело ему или грустно. Смеяться ему или плакать.

— Микри горгона, — наконец выговорил Ловец Каракатиц, — микри горгона!

— Что он говорит? — спросил Цацики.

— Маленькая русалка, — ответила Мамаша, улыбаясь. — Так он меня когда-то называл.

— Что за глупости, — фыркнул Цацики. Он и не думал, что его папа такой дурачок.

Ловец Каракатиц сделал шаг навстречу Мамаше, потом еще один. Потом обнял ее. Цацики казалось, что он обнимал и целовал ее целую вечность.

Папам можно целовать мам, это всем известно, но Цацики начал уже опасаться, что Ловец Каракатиц проглотит его Мамашу. Но в конце концов Мамаша высвободилась из его объятий, оправила платье и положила руку на плечи Цацики.

— Это мой сын. Его зовут Цацики.

У Цацики дыхание перехватило. Это мгновение в его жизни было не менее важным, чем то, когда он появился на свет.

— А это Янис, — сказала Мамаша и наклонилась к Цацики. — Твой папа, — прошептала она ему на ухо.

— А то я не знал, — рассмеялся Цацики.

Калле мера

Греческое выражение «калле мера» не имело никакого отношения к шведскому имени Калле, а означало попросту «доброе утро». Всего за один день Цацики выучился говорить по-гречески «привет», «доброе утро», «спокойной ночи», «спасибо», «мороженое» и «маленькая русалка». Скоро он наверняка заговорит так же хорошо, как Мамаша. А все это потому, что его папа — грек.

Мамаша спала как убитая, натянув простыню на голову. В Греции одеялами не накрываются, только простынями, но даже без одеяла все равно жарко.

Накануне вечером в честь их приезда устроили праздник. Цацики танцевал со своим дедушкой, с папой Ловцом Каракатиц и с другими мужчинами из деревни. Это был строго мужской танец и напоминал он смесь «Маленьких лягушат», которых танцуют в Швеции в день летнего равноденствия, и брейк-данса. Все бешено аплодировали, особенно бабушка Мария и Мамаша. Потом Цацики уснул на составленных рядом стульях. Да, путешествие в Грецию оказалось не из легких.

Будить Мамашу Цацики не стал. Он надел плавки, маску, трубку и ласты. Сегодня они с Мамашей и Ловцом Каракатиц будут нырять. Так обещал Янис.

Было уже так жарко, что Цацики немного запыхался. Спотыкаясь и путаясь в ластах, он спустился по лестнице в таверну. Бабушка Мария уже готовила завтрак.

— Калле мера, — не вынимая трубки изо рта, загробным голосом сказал Цацики. От страха Мария едва не лишилась чувств.

— Калле мера, — ответила она и попыталась ущипнуть его за щеку. Но у нее ничего не вышло. Маска для ныряния оказалась отличной защитой. Цацики решил и впредь всегда ходить в маске.

Цацики позавтракал один, сидя за столиком в таверне. Он чувствовал себя совсем взрослым. Он представлял себе, что он путешественник-первооткрыватель, а бабушка Мария — аборигенка. Она сидела напротив него и резала овощи. Цацики ел йогурт с медом. Было очень вкусно.

Аборигенке не было дела до того, что путешественник ее не понимает. Она не замолкала ни на минуту. Цацики кивал, улыбался и качал головой, когда, как ему казалось, это было уместно.

— Янис? — наконец спросил он, указав за неимением часов на запястье.

— А, Янис! — ответила бабушка Мария. — Элла! Элла!

Мария повела Цацики в маленький домик, который располагался в цветущем садике за таверной. В домике было темно, куда ни глянь — всюду мебель, кружевные скатерти, статуэтки и старые фотографии.

Бабушка Мария открыла какую-то дверь и подтолкнула Цацики. В комнате спал Янис.

Цацики смотрел на своего отца. Он был очень волосатый, но с виду не такой сильный, как Йоран — сильнее Йорана Цацики не знал никого. Он осторожно похлопал Ловца Каракатиц по щеке и по груди. На ощупь он, вроде, был таким, как и полагается отцу.

На груди у него висел крест на толстой золотой цепочке. Это означало, что он верит в Христа. Фрёкен в школе тоже верила в Христа. Мамаша не верила, и Цацики поэтому тоже не верил. Он, скорее, верил в Мамашу.

Ловец Каракатиц громко храпел, и еще у него был большой член. Изучив его, Цацики подумал, что появился именно из него. Это было довольно противно. Выходит, что Иисусу повезло больше, ведь у Бога наверняка нет таких причиндалов. Бог, наверное, и не писает даже. А если писает, то куда все это девается? Надо не забыть спросить об этом у фрёкен.

— Папа, вставай, — тихонько прошептал Цацики. — Вставай, мы же договорились пойти на море.

Папа храпел как ни в чем не бывало. Цацики потряс его за руку, но ничего не помогало. Ловец Каракатиц просто повернулся на другой бок. Видно, Цацики достался не папа, а настоящий соня.

Тогда Цацики направил трубку прямо ему в ухо и закричал:

— Вставай!

Цацики даже сам удивился, как отлично сработал его метод. Янис вскочил с постели, задев ступней стол, так что все статуэтки попадали на пол. Взвыв от боли, он запрыгал на одной ноге, потом опустился на кровать и стеклянным взглядом уставился на ныряльщика Цацики.

— Доброе утро, — прогудела загробным голосом трубка. — Ну что, пошли?

Цацики подумал, что Янис, должно быть, не понимает его английский, иначе с чего бы он стал так глазеть на него. Поэтому Цацики лег на пол и стал махать руками и ногами, делая вид, что плавает, а потом изобразил, что едет на катере.

— Ту-у-у-у! — протрубил он, чтобы папа Ловец Каракатиц понял, наконец, что пора отправляться в путь.

— Yes? — спросил Цацики и миленько улыбнулся.

Янис все так же неотрывно смотрел на него. Он несколько раз открывал рот, но ничего не говорил. Цацики пришлось повторить все представление с начала до конца. Ом даже нырнул с кровати, и только тогда Янис, похоже, стал понимать, что происходит. Он встал и оделся.

Мамаша уже проснулась и пила кофе.

— Он что, чокнутый, этот парень? — спросил Янис у Мамаши. — Чего он смотрит на меня? Скажи ему, чтоб не смотрел. Я нервничаю.

— Он просто интересуется ловцами каракатиц, — рассмеялась в ответ Мамаша.

— Я все слышал, — обиженно сказал Цацики. Чего странного в том, что человек рассматривает своего отца чуть пристальнее, чем положено. Тем более, что никогда его раньше не видел. Цацики не хотел иметь отца, который нервничает при виде собственного сына.

— Но он же не понимает, почему ты им так интересуешься, — защищала Мамаша Яниса.

— Он должен был сразу понять, что я — особенный, — сказал Цацики. — Настоящий отец должен это чувствовать.

Охота на каракатиц

Цацики кашлял и плевался. Прежде чем научиться правильно зажимать трубку, он до тошноты наглотался соленой воды. Дома все казалось гораздо проще. В ванне не было волн, и вода не была такой соленой.

Янис учил Цацики дышать спокойно и смеялся над его рвением. Но это был добрый смех. Чувствовалось, что Цацики ему нравится, и он нравился Цацики. Точно так, как и должно быть с папами.

Они бросили якорь в тихой лагуне. Цацики казалось, что он может достать до дна рукой, — такая прозрачная была вода. Но до дна было метров пять, не меньше. Чуть дальше от берега находился коралловый риф, куда собирались доплыть Цацики и Янис. Именно там водились каракатицы.

— Цацики ружье не давай, — строго наказала Мамаша.

Будь ее воля, Цацики даже нельзя было бы играть с игрушечным пистолетом.

— Ты не поедешь с нами? — спросил Цацики.

— Нет, — ответила Мамаша, — ныряйте без меня.

Цацики обнаружил, что даже если вы с папой не понимаете друг друга, потому что говорите на разных языках, то под водой это совершенно неважно. Под водой царит полная тишина. Слышно только сопение в трубке. Сперва Цацики все время напоминал себе: вдох, выдох, вдох, выдох, но скоро все пошло само собой, и Янис одобрительно закивал ему.

Море было удивительное. Вокруг плавали красивые рыбы, а на дне лежали всевозможные сокровища: банки и кружки, старые ботинки, ракушки, бутылки и кастрюли. Это было потрясающе! Теперь Цацики отлично понимал, почему Янис стал рыбаком. Он тоже станет ловцом каракатиц.

Янис дотронулся до Цацики и указал на стаю больших коричневых рыб с длинными щупальцами. Затем снял ружье с предохранителя и выстрелил. Рассекая толщу воды, гарпун полетел вперед и попал в самую крупную рыбу.

— Ого! — воскликнул Цацики, и в рот ему залилась соленая вода. От возбуждения он чуть не утонул. Но они были недалеко от рифа, и Янис помог ему встать на ноги.

Кораллы были ужасно острые, и Цацики поцарапал ногу. От соленой воды порез щипало так, что на глаза навернулись слезы, но он не собирался реветь перед папой. Он изо всех сил стиснул зубы — к счастью, слез за маской не было видно. Лишь бы поблизости не оказалось акул — ведь они чуют кровь на расстоянии!

Янис снял добычу с наконечника, снова зарядил ружье и передал его Цацики.

— Твоя очередь, — сказал он.

Мамаша строго-настрого запретила Цацики прикасаться к ружью. Но мало ли что! Можно подумать, отцы не имеют права голоса. Даже папа Пера Хаммара иногда мог принимать решения.

Стрелять оказалось не так-то просто. Цацики все время промазывал. Зато он научился выслеживать каракатиц.

Каракатицы обычно прячутся под камнями или в старых банках. Цацики находил воздушный пузырь, который слегка шевелился, когда каракатица дышала. Дальше времени на раздумья не было. Дело в том, что каракатицы — умные моллюски. От страха они выпускают свои черные чернила и уплывают восвояси, пока охотник их не видит. Однако папа Ловец Каракатиц был умнее их. И двигался быстрее молнии. У каракатиц не было шансов спастись.

Янис дал Цацики свое копье. Но каракатицы были слишком далеко. Цацики не мог нырять так глубоко. Ему не хватало дыхания, легкие, казалось, вот-вот разорвутся.

— Главное, это иметь зоркие глаза, глаза каракатицы, — сказал Янис. — А это у тебя есть. Я никогда не видел более многообещающего новичка.

Глаза каракатицы. Едва ли кто в классе мог этим похвастать. С другой стороны, ни у кого из его одноклассников не было и такого папы — Ловца Каракатиц, — думал Цацики-Цацики Юхансон.

Цацики пишет картину

У Яниса была ослица. Ее звали Мадам, и обычно она стояла на привязи под оливковым деревом. На ней-то и должен был ехать Цацики, когда они с Мамашей собрались посмотреть домик Яниса, который стоял на склоне горы, на другом конце деревни.

Усевшись к ней на спину, Цацики почувствовал себя настоящим ковбоем.

— Йихи-и! — крикнул он, вонзив голые пятки ей в бока. Но Мадам, по-видимому, никогда не смотрела ковбойских фильмов и даже не сдвинулась с места. Тогда Янис взял Мадам за узду и закричал, как бешеный петух:

— Бр-р-куку! Бр-р-куку!

Ослица тронулась и повезла Цацики вверх по Навозному переулку. Это была узкая дорожка, а вернее, длинная лестница, которая поднималась через всю деревню. Теперь Цацики понимал, почему переулок так называется. Вся мостовая была усыпана ослиным навозом.

— Правда же, это приятнее, чем выхлопные газы? — сказала Мамаша и поцеловала Цацики в затылок. Цацики тоже так думал. Классно было бы иметь осла и ездить на нем в школу.

В тени возле домов сидели женщины и вязали. Они с интересом смотрели на Цацики и Мамашу. Янис то и дело останавливался, чтобы поболтать со знакомыми или купить хлеба и фруктов. Останавливался и болтал. Болтал и останавливался. Цацики это порядком надоело. Шутки ради он решил крикнуть, как Янис:

— Бр-р-куку! Бр-р-куку!

Ослица рванула с места, словно в ней повернули заводной ключ. Янис при всем желании не смог бы догнать Мадам. Прохожие бросались врассыпную. Мамаша хохотала как сумасшедшая.

— Как ее остановить? — крикнул Цацики.

— Понятия не имею, — крикнула Мамаша. — Держись крепче!

Последнее можно было не говорить. Цацики и так изо всех сил вцепился в ослицу, правда, несмотря на это, его все равно ужасно трясло. Цацики перепугался не на шутку. Когда Мадам наконец остановилась у дома Яниса, Цацики отпустил руки и больно шлепнулся на землю. Мадам подняла хвост и опорожнилась.

— Да, не самое воспитанное животное, — проговорил Цацики, потирая ушибленный зад.

— Вот это скачки! — рассмеялась Мамаша и привязала Мадам к дереву. — С тобой не соскучишься.

Однако Цацики очень скоро заскучал. Мамаша и Янис тараторили без умолку. Они пили вино и смеялись. Цацики чувствовал себя лишним. Он считал, что Ловец Каракатиц должен больше времени проводить с ним, но Цацики ему, похоже, только мешал. А виноград, который рос на террасе, был такой кислый, что глаза на лоб лезли.

— Мне нечего делать, — пожаловался Цацики.

— Пойди посмотри картины Яниса, — предложила Мамаша.

Картины изображали либо Агиос Аммос, либо голых женщин. По мнению Цацики, все женщины были уродливые и пошлые. Самая большая картина висела в гостиной. Это был портрет Мамаши. Она тоже была голая и зловеще улыбалась. Цацики готов был провалиться со стыда. Ведь кто угодно мог ее увидеть!

На одном из столов лежали краски и кисти. Цацики открутил крышку с черного тюбика и выдавил на палитру побольше краски. Маслом он научился рисовать еще в детском саду, поэтому действовал уверенно. Чтобы дотянуться до картины, ему пришлось встать на стул.

Аккуратными мазками он пририсовал Мамаше черную майку, доходившую до самого подбородка и целиком скрывавшую ее грудь. Красота! Потом выдавил немного красного и нарисовал красные пуговки. Потом он сделал Мамаше черные лосины. Одна нога, правда, вышла толще другой, но это неважно. Теперь ей, по крайней мере, не придется мерзнуть.

Цацики спрыгнул со стула и стал любоваться своей работой. Сейчас было гораздо больше похоже на Мамашу. Только вот чего-то не хватало…

Страницы: 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

По Москве прокатилась серия жестоких убийств. Жертвами преступника становились бомжи и опустившиеся ...
Таня – обычная студентка филфака, каких много в городе Питере. С одной стороны. С другой – она нечис...
Недалёкое будущее. Катаклизм. Великий потоп. На орбите четыре базы со спасшимися людьми. Капсула – Р...
Все больше людей в разных уголках земного шара интересуются "братьями по разуму". Все больше людей е...
Айдара – мир, которым правят вампиры, народ кровожадный, злопамятный и очень-очень мстительный. Зако...
Тридцатишестилетняя Хоуп, когда-то мечтавшая о профессии юриста, вынуждена спасать от разорения дост...