Средневековая история. Изнанка королевского дворца Гончарова Галина

Рик и Джес особо не отреагировали — патером больше, патером меньше… нет, неприятно, но им-то ничего не угрожало, их бы просто спровадили из Ивернеи. На Лидии Рик жениться так и так не собирался, общие границы у них не настолько большие…

Одним словом — ативернцы сильно не обеспокоились.

А вот ивернейцы…

Бернард, не будь дурак, использовал это покушение, пусть и несостоявшееся, чтобы слегка привинтить гайки церкви. Лидия, может быть, и попротестовала бы. А может, и помогла. Любовь ее распространялась все-таки на одного конкретного патера, а не на всю церковь сразу. Но… крушение любви просто придавило девушку к земле.

Лидия ходила сумрачная, не желала ни с кем разговаривать, постоянно срывалась в слезы… даже Бернард обеспокоился. Но принцесса умудрилась объяснить свое поведение тонкой душевной организацией. Она верила, а ее вера (в Альдоная, разумеется) была так жестоко обманута…

А может быть, виной всему был один разговор…

— Ваше высочество…

Лидия устало подняла заплаканные глаза на придворного. Этого она не знала. А впрочем, сколько их при дворе? Младших сыновей, шевалье и прочих…

— Что вам угодно, любезнейший…

— Полагаю, мое имя вам ни о чем не скажет.

Лидия вскинула брови.

— А вот это письмо…

Лидия протянула руку — и в следующий миг ее передернуло.

Это было одно из писем, которые она писала патеру Реймеру.

Давно, еще в самом начале их отношений…

«Надеюсь на ваше понимание и благоразумие…»

«Не сомневаюсь, что у нас общие интересы…»

Сейчас закричать бы, позвать стражу, кликнуть на помощь…

Но Лидия была абсолютно беспомощна. Связана по рукам и ногам этим пергаментом.

Письмо было составлено так, что было совершенно непонятно о чем речь. То есть Лидия-то знала. Она писала о дружбе между ними. Между ней и патером Реймером. И все получилось. Хотя их симпатия была абсолютно невинна, максимум, что себе позволял Эвери — это взять ее за руку или поцеловать в щечку. Но…

Если неясно о чем речь — она могла идти и о заговоре.

Не она первая принцесса, рвущаяся к власти, не она последняя…

А вот что с ней сделает отец, если ему «правильно» это подать?

Казнит. В лучшем случае — быстро.

Лидия подняла на незнакомца глаза.

— Что вам от меня нужно? Чего вы хотите?

— Пока — ничего. Только того, что вы и сами желаете, — мужчина был спокоен. — Вы ведь тоже не хотите замуж за Ричарда Ативернского?

Лидия вскинула брови.

— Нет, не хочу. Но…

— Вот и ладненько. Не хотите дальше. Я вам обещаю — пока между вами и Ричардом ничего нет — ваших писем также не будет.

— Шантажист, — прошипела Лидия. — Подонок!

— Называйте, как хотите. Но условие вы поняли?

Куда только исчезла внешняя мягкость. Теперь перед Лидией стоял настоящий волчара. Только что слюна с клыков не капала.

Лидия сверкнула глазами, но выбора ей не оставили.

— Поняла. Письмо?

Мужчина с усмешкой вложил в протянутую руку пергамент.

— Наслаждайтесь, Ваше высочество. У меня таких еще десяток.

И растворился в толпе.

А Лидия едва не застонала.

Так и попадают на крючок к шантажисту…

Письмо от Лилиан Джеса удивило. И очень сильно.

Можно было ждать чего угодно, но — такого?

Джес и не ждал. Собственно, он ничего не ждал из того, что на него свалилось. Ни ворья-управляющего, ни убийц… а уж таких заявок от жены — тем более.

Первым порывом действительно было порвать письмо и сжечь. Тоже мне — героиня. Сначала его позорят на все королевство, а теперь — он же еще и виноват?

Вторым — перечитать.

Третьим — посоветоваться с Риком.

Джес был неглуп. Но… в стандартной ситуации. А тут все было из ряда вон выходящим.

И что самое печальное — не поспоришь.

Виноват?

В каком-то смысле — да. Действительно сплавил с глаз долой, действительно не проверял, да и о смерти мечтал. Если по справедливости — Лилиан имеет право возмущаться. И почему она раньше этого не делала — тоже понятно. Дурман — штука такая. Сам Джерисон не употреблял, но знал людей, которые под его воздействием с ума сходили…

Чудо, что Лилиан выжила и находится в здравом уме… хотя в здравом ли?!

Это ведь так просто. Некрасивая и нелюбимая жена идет приложением к верфям и ее отцу. Сплавить ее с глаз долой — и выкинуть из мыслей. Выживет — спасибо, помрет — большое спасибо. Лишь бы ребенка родила и лучше мальчика. Так ведь?

Мне было очень больно, когда я это поняла.

Да что ты можешь понять, корова розовая?!

Сидела, сладости жрала… К тебе в комнату войти было противно, не то, что пальцем притронуться! Свое дело я сделал.

Я взял тебя — купчиху! — в жены.

Дал свое имя.

Ты жила в моем доме.

И я действительно пытался дать тебе ребенка.

Что еще нужно?!

Джес посмотрел на свиток — и со злостью запустил им в стену.

Потом подумал, поднял его с пола — и отправился к Рику. Надо же писать что-то в ответ. А в голову пока кроме сакраментального: «Пошла ты…» ничего не лезло. Может, кузен что подскажет? Или хотя бы поможет успокоиться?

Рик действительно помог.

Посмотрел на друга, оценил уровень встрепанности и коротко спросил:

— Налить?

В итоге — до письма дошла очередь только с утра, после «лекарства» от головной боли. У обоих.

Ричард читал внимательно. А потом посмотрел на друга.

— И сколько в этом правды?

— Да нет там ее! — возмутился Джес. — Я ей дал все! Титул! Положение в обществе! А она даже ребенка до конца не доносила!

Рик покачал головой.

— Прав ли? Не потому ли ты сейчас зол, как шершень?

— В смысле?

— Титул? Она не крестьянка.

— Ее титул ненаследный.

— Но тем не менее, она дочь барона. И богатого. А про верфи вообще промолчим. Сам знаешь, что такого корабела, как Август…

— Знаю…

— То есть титул ей не слишком и нужен. Положение в обществе? В каком же?

— Э…

— Или у тебя в Иртоне двор завелся?

— Вор у меня там завелся…

— Вот это уже ближе к истине. Ты сам-то почему не замечал, что там происходит?

Джес пожал плечами.

А было ли, что замечать?

Да, он распоряжался подновить конюшни и псарни, когда приезжал туда, но в остальном…

— Я был на охоте с утра до вечера. А ночевал у жены.

— Вот. То есть ты не видел, потому что не смотрел.

Джес вздохнул.

— Не без того.

— Тебе просто не хотелось возиться, разбираться, восстанавливать Иртон-кастл… Зачем? Забросить и забыть. Очень яркая твоя черта. Если сделать вид, что раздражающего фактора нет — его и не будет?

— Умный ты больно…

— А ты сюда потому и пришел, — Рик отлично видел, что Джес злится, но слушает.

— Да уж… давай, добивай…

— А чего тут добивать? Я от тебя про жену только и слышал, что корова, корова, корова… мууууу…

Джес рассмеялся, но как-то невесело. Рик тоже фыркнул.

— То-то же. И ребенка она не доносила, потому что на нее покушались. Ее травили, с лестницы спихивали… хорошо хоть сама выжила! — Лицо Джеса было таким красноречивым, что Рик только пальцем по голове постучал. — Да ты сам подумай! Если бы это после ее смерти вскрылось! Ты бы век не отмылся!

Джес сморщил нос.

— Нет, тебе друг мой, повезло. А ты сам этого не понимаешь. Правду ведь она пишет, насчет своей смерти? Пра-авду… и что делаешь ты?

— Пока — ничего.

— Вот. А должен был благодарить за предоставленные возможности. Жена умница, пытается наладить с тобой отношения, хотя виноват, в основном, ты…

— Да я! — рявкнул Джес. — Не замечал, не понимал, оскорблял, унижал, издевался по-всякому! Теперь она реванш возьмет! Надо мной даже столичные лошади ржать будут!

— А это уже от тебя зависит.

— Да неужели?

— Если ты приедешь и начнешь скандалить — безусловно. А вот если вы помиритесь с женой и вместе разработаете какую-то стратегию, пару раз вместе покажетесь, ты всем признаешься, что готов был на любые поступки, лишь бы у тебя такое сокровище не увели…

— Нашелся бы герой — я бы ему еще и доплатил…

— И доплатишь, если что. Верфями.

— Тьфу.

Верфи Джесу были нужны. Как ни крутани.

У него — торговля предметами роскоши. Которые, между прочим, закупаются в Ханганате, Эльване, Авестере…

У Августа корабли. Полезная вещь.

Вместе им будет лучше и полезнее. Но Лилиан…

— А Лилиан явно не дура. Ты сам это письмо читал? Внимательно?

Джес помотал головой.

— То есть?

— Слушай, ну включи ты мозги! Сидишь, как статуя Альдоная! Ты вообще пробовал его проанализировать? Женщина явно знает о твоих промахах. Вот скажи мне, что бы сделала… да хоть твоя Аделька в таком случае?

— Начала бы меня ими шантажировать. До смерти.

— Вот. А тут этого нет. Тут написано, что ей — неприятно. И все. А в остальном — она готова к диалогу.

Джес только вздохнул.

— А буду ли готов к нему я?

— А есть сомнения?

— Понимаешь, мне от нее физически тошно. Раньше можно было хоть забыть про этот кошмар. А сейчас, когда она все время рядом со мной… когда все про нее пишут такое… Я домой писать — и то боюсь.

— Почему?

— Потому что. Сам подумай. У меня вообще ощущение, что мир сошел с ума. Хорошо, я напишу домой. Но что я получу в ответ? Чем это письмо будет отличаться от других?

Ричард хмыкнул.

— Полагаешь, что не услышишь ничего нового?

— Наоборот. Я уже столько нового услышал, что переварить бы!

— А сам ты никому написать не пытался?

Джес вздохнул. Попытался бы. Но…

— А кому? Вот смотри. Управляющего моя супруга извела. Ширви — тоже. Хотя я ему доверял… Скоты. Ну да не до того. Миранда, мать, сестра, даже дядюшка, то есть — Его величество — пишут. Да так, что страшно становится. А кому я еще могу написать. Кому-то из друзей? Вот представь себе: дорогой друг, вы не посмотрите — вдруг там моя жена поумнела и похорошела? Если это так — не сочтите за труд отписать мне, что с ней случилось, а то в чудеса плохо верится…

— А доверенные люди?

— Слуги, Рик. Слуги. А слуги любят сплетничать. К тому же письмо могут прочесть те, кому это вовсе не обязательно. Я сейчас просто… с ума схожу.

— Неужели написать некому?

Джес тряхнул волосами.

— Рик, да я всю голову сломал, когда первое письмо пришло. Еще когда мы в Уэльстере были. Всех перебрал. С кем-то вместе пили, с кем-то по бабам… неважно. И понял, что приятелей — туча. А друзей-то… разве что ты один. Вот ты мне сам скажи — а сколько у тебя друзей?

Рик задумался. М-да. А ведь…

— Вот и оно-то. А сколько твоих приятелей видят в тебе — тебя? То есть — Рика?

— Поясни?

— Не Ричарда Ативернского, наследника престола. А просто парня по имени Рик. А сколько людей видит меня за моим титулом?

Ричард покривился.

— Сам знаешь.

— Знаю. И не радуюсь. Да и ты…

— И я этому не радуюсь. Так что ты решил?

— Пока — буду жить и наслаждаться жизнью. Все равно решать придется при личной встрече, так зачем сейчас сидеть и гадать? И честно говоря — я до сих пор подозреваю, что за Лилиан кто-то стоит.

— Ага. В доме твоей матери. Под ее неусыпным оком. Да и король там…

— То есть ты полагаешь…

— Все так и есть. До свадьбы твоя жена была в шоке. Ты — не урод, не дурак…

— В этом я сейчас сам сомневаюсь…

— Значит, умнеешь. Короче — судя по придворным дамам — влюбиться в тебя можно. Что она и сделала. А ты?

Джес вздохнул, вспоминая свою брачную ночь. То есть ее огрызки в алкогольном тумане. Если бы не щетина — точно бы покраснел. А так под ней не слишком видно…

— Да уж…

— И вымещая на девчонке все свое разочарование — отсылаешь ее в Иртон. Где ее и начинают травить. После чего она уж точно непригодна для общения.

— Ты меня уж вовсе скотиной делаешь…

— А кем тебя считает твоя жена? Если подумать и перебрать все, что ты для нее сделал?

Джес только повесил похмельную голову. Каяться не хотелось. Сильно виноватым он себя не ощущал. Но и… делать-то что-то надо! Однозначно!

— И что мне теперь делать?

— Для начала написать ей, мол, готов к диалогу.

— Напишу. Но толку с того? Все равно завернут! И дядюшка меня опять взгреет.

— Поговорим с гонцом в последнюю минуту — и отправим втайне. А ты не пиши ей всякие гадости.

— Постараюсь. Хотя и тянет. И можно подобрать какой-нибудь подарок, что ей, что Миранде, Амалии, матери…

— Вот-вот, пройдись по ювелирам. У этих эввирских пройдох интересные штучки бывают.

— Тоже верно. А в столице разберемся, что мне дальше с женой делать…

— А есть варианты? Только наводить мосты. Бесись ты, не бесись…

— Ну да. Не тебе ж с этой коровой жить!

— А ты представь, что мне пришлось бы жениться на Лидии…

— Тьфу. На эти кости ложиться страшно — не ровен час наколешься.

— Да не кости страшны…

— А ее характер. Знаю.

— Может, если Лилиан и будет такой… Вот что бы ты сказал сам, прочитав письмо? Если отбросить эмоции?

Джес призадумался.

— Не дура. И вообще — я бы сказал, что это написал мужчина. Слушай, может, за ней кто-то все-таки стоит?

Тьфу!

По лавкам мужчины все-таки пошли. Прошлись по тканям, приценились к мехам — и зашли к эввирам.

Пожилой эввир с длинной бородой сначала рассыпался в восхвалениях, а потом выложил на прилавок кучу всего.

— Господа, я вижу, что вы ищете подарки для прекрасных дам… Могу вам предложить серьги.

— Серьги?

Эввир покачал головой с хитрой улыбкой.

— Таких у вашей дамы наверняка нету. Посмотрите — эти серьги сделаны так, чтобы не вывалиться из прелестных ушек.

Несколько видов замочков оказались для Джеса и Рика новинкой. Парни разглядывали, пробовали застегнуть, расстегнуть…

— А удобно, — решил принц. — Надо и мне парочку прикупить на подарки.

— Могу вам предложить слезы моря. Золотые, белые, красные…

— Белые? Красные?

Мужчины переглянулись. Янтарь такого цвета был большой редкостью. А серьги были сделаны так… рука сама тянулась.

— Чья это работа?

— Мастера Хельке Лейтца. Вот клеймо.

— А это?

Рядом с клеймом ювелира было и второе. Крест, имеющий красноватый оттенок.

Ювелир пожал плечами.

— Мастер Хельке не писал мне о нем. Но все его вещи высочайшего качества.

Мужчины переглянулись. И решительно отложили по нескольку пар сережек каждый.

— А вот это тоже прислал мне мастер Хельке. Но работа уже моя. Не изволите ли взглянуть?

Ювелир раскрыл коробку. И парни вскинули брови.

— Это — что?

— Набор столовых приборов. Вы же понимаете, господа, что есть все кушанья — например, суп и десерт одной и той же ложкой — просто неприлично. Здесь вы видите шесть больших ложек, шесть маленьких для десерта, вилки и ножи для мяса, вилки для рыбы, лопаточки, чтобы раскладывать все по тарелкам, половники…

Джес только присвистнул.

— Ничего себе… Это для чего такое?

— Для малых семейных обедов.

— А есть еще и для больших?

— Да, господин. Там по тридцать штук каждого предмета…

Джес задумался. А потом просиял озорными глазами. И как-то сразу стало понятно, за что его любят женщины.

Обаяние у него было сумасшедшее — счетчик зашкалил бы.

— Беру. Большой.