Стратегия. Возвращение Денисов Вадим

— Прячется, гад.

— Не прячется, а у окон пасется, заглядывает. А так бы хорошо… Сверху, да в башку! Из кольта, — опять уточнил Мишка.

Надо что-то придумывать. Через окно успею сделать максимум один выстрел — сразу отпрыгнет, говорю же, очень резкий. Ладно, выстрелим одновременно… Черт, как же жалко патронов! Эта пальба никоим образом не решит ключевых проблем возвращения. Я еще ничего не знаю о местности, о районе, о потенциальных угрозах! Трахома, какого черта ты выскочил, лохматый? В самый неподходящий момент.

Неужели еще один тест на профпригодность? Не эту ли версию держал в голове Федя Потапов?

Спустились вниз. Медведь пару раз мелькнул перед окнами, я даже ствол выхватывал. Наудачу палить глупо, ранишь слабо — разозлишь конкретно. Это не легенда, что все медведи очень мстительны. Впрочем, росомахи тоже. Начали этап возвращения домой… с обретения врагов.

Тут меня осенило.

— Гоб, а давай его гранатой взорвем!

Он посмотрел на меня как на предателя.

— Ни за что.

— А в Болотах был готов пещерника рвануть! Почти в аналогичной ситуации.

— Ни! За! Что! — раздельно повторил напарник с самым обиженным видом.

Будто я предлагал не самый оптимальный выход из положения, а собрался отобрать у маленького мальчика любимый красный барабан с желтыми треугольниками по кайме. Мне же кажется, что придуман очень изящный вариант. Бумц! И клятый медведь нашпигован горячими осколками, у Сомова не хлопушка наступательная, а солидная Ф1.

Однако ссориться с другом я не буду.

И тут Гоблин разозлился по-настоящему!

Углядев что-то, он ломанулся в ближний правый угол — и вот уже, тащит!

Старое посеревшее древко толщиной в мое запястье, наконечник — четырехгранный заостренный лом, приваренный к стакану. Это же пешня, которой долбают лед, делая зимой прорубь! Стоп! Интересно, интересно…

— Мишка, поблизости есть река.

— К бесам эту реку! Становись к соседнему окну! — И он изготовился с пикой наперевес, взяв адское оружие не так, как держит свое оружие гарпунер, а двумя руками, наперевес.

Ему бы в древнегреческой фаланге стоять, неприятеля издали крушить…

Вытащив пистолет, я пристроился слева от разъяренного друга, готового убить за свою любимую гранату.

— Кис-кис… Цыпа-цыпа-цыпа! — забубнил Сомов, стараясь убедить медведя подойти к узкому окошку. — Кастет, может, руку высунешь? На секундочку.

— Может, кое-что другое высунуть?

Гоблин довольно зареготал, в группе устанавливалась рабочая боевая обстановка.

Наконец медведь услышал и подошел к окну, за которым стоял пикинер. Вот хитрая тварь! Хозяин тайги не стал выстраиваться во фронт, а пристроился бочком, запустив огромную когтистую лапу внутрь избы, желая зацепить противника. Напрасно, Гоблина тебе не переиграть.

Сомов отодвинулся к краю, примерился и что есть дури всадил пешней по цели — тут же раздался громкий рев! Медведь отпрянул от окна, я видел, как пешня, вылетев из рук напарника, исчезла в один миг!

Где ты, Винни?!

Вот он! Я успел выстрелить два раза в бочину, и оба попал.

Рев стал громче. Рядом грохотнул парабеллум Сомова.

— За угол ушел!

— Наверх! — скомандовал я.

Друг за другом уже знакомым путем полезли на чердак.

— Скачем, как макаки…

— Тише ты! — толкнул я Мишку. — Вижу!

Раненый медведь сидел на земле напротив торца здания, стонал и пытался вытащить пешню, глубоко засевшую чуть ниже левого плечевого сустава. По шерсти слева текла кровь.

— Добыли! — горячо выдохнул Гоблин прямо мне в ухо.

— Не кажи «гоп»…

— Гоп!!! — И он, выставив пистолет в слуховое окно, всадил четыре пули в открытую грудь. Я тоже добавил, один раз, чувствуя, что уже хватит.

Медведь тяжело застонал и повалился на бок.

Охота закончилась.

С матюками в помощи расшатав застрявшую щеколду, Сомов наконец выдернул засов и уже надежно запер дверь.

— Вдруг дружки подвалят, — пояснил он.

Выходить мы не торопились. Пусть отлежится, от греха.

Можно осматривать находку.

Большой прямоугольник сруба внутри не был разделен на объемы — нашим глазам предстала всего одна огромная комната, посреди которой в два ряда стояли деревянные опорные колонны. Да тут целый взвод разместится, даже на кубрики разделить несложно! В центре помещения у стены доминировал традиционный Главный Подарок от Смотрящих — модный каменный камин с толстой дубовой полкой поверху.

Помню, как я растерялся, увидев такой впервые…

До этого практически не имел с ними дела. Встречались мне печи русские и голландские, очаги по-черному в лесных избах, то лучше, то хуже, изредка с широким подвесным конусом жестяной вытяжки-трубы, чаще сложенные вообще по-дикому. Печи всех мастей, буржуйки, солярочные капельницы. Но чтобы камин! Да еще с причиндалами…

Потом мы к ним привыкли, приспособились.

Возле жерла в специальной подставке стояли две кочерги, несерьезные, маленькие, словно мы находимся в таинственной Европе из другой реальности. Больно уж цивильно-манерно эти железки выглядят, такое годится для горной Австрии со Швейцарией, а не для одинокой лесной избы.

Потолок так просто шикарен — высокий свод поддерживали стильно потемневшие толстые балки. Стол один, у окна, большой, со столешницей сантиметров в восемь толщиной, такую красоту хорошо осколком стекла скрести вместо мытья, массива еще для правнуков останется. Над столом висела длинная кованая цепь, зловещим черным крюком закрепленная на потолочной балке. Это светильник, старинный, масляный.

В целом вывод можно сделать один: изба свободна, никто тут не жил.

Нам достались два широченных топчана пятиметровой длины — спальные места. Матрацев нет. Есть четыре пня вместо стульев. Возле двери висит небольшое облезлое зеркальце, круглое — такие не раз встречались в найденных избах. Что поделать, у Смотрящих своя «ИКЕА», разнообразием обстановки не балуют.

По другую сторону двери из стены торчал пяток кованых гвоздей с широкими шляпками, жаль, повесить на них пока нечего.

Негусто. Ни комода тебе, ни ящика. Погреба, кстати, тоже нет, однако при нынешних температурах воздуха это не критично. Понадобится — сделаем сами. Под потолком по всему периметру избы тянулись деревянные полки — снизу не видно, пустые они или что-то ценное там лежит, подниматься надо. Вроде бы что-то виднеется… На каминной полке стоял большой медный чайник — страшный раритет и дефицит в анклаве, медный же котел правильного размера и половник на длинной ручке из посеревшего от возраста дерева. Сбоку от камина на стене красовалась средней величины сковорода, тоже медная. Это все чистить надо, в патине посуда.

А ведь сухо в избе!

Если стены толстые и теплые, то камин — это хорошо, вне зависимости от широты и сезона. Польют затяжные дожди — одежду сушить можно, сырость из помещения выгонять. Будем растапливать. Хоть готовка пока не высвечивается, условия дня нее созданы — внутри очага установлена кованая жаровня на ножках. Камин давно или же вообще никогда не топлен, даже следов пепла не видно.

Запах дыма — лучший сигнал «занято», отличная метка, действующая безупречно даже на самых отмороженных зубастых охотников. Упаси господи, вдруг тут медвежьи места… Хищники, если есть поблизости, все равно припрутся, только уже не с тупой уверенностью в собственных силах, а чисто посмотреть для начала, примериться — можно сожрать пришельцев влегкую или же стоит поискать в качестве добычи чего попроще? Будем надеяться, что заваленный медведь конкурентов сожрал или отогнал подальше.

Нормальных дров Смотрящими не припасено, лишь жидкая стопка тонких полешек прислонилась к камню сбоку от очага. Гоблин быстро нашел у стены за столом скандинавского вида топор с длинной бородкой и вполне современную пилу-ножовку, плоховато вооруженные сталкеры получили еще один плюс-импульс. С дровами просто: пилить пока ничего не будем, надо только собрать сухие ветки, для хорошего огня это то что надо. Щепочек наколем — все как обычно, дело привычное. Вот зимой в минус сорок, да в заледеневшей и занесенной по крышу избушке, которую только что откопали, да буржуйку бестолковую замерзшими руками затапливать… во где гемор! А тут просто курорт.

Есть база, как же это важно! Из опыта знаю: чем быстрей обустроишь первичное гнездо, тем меньше будет рефлексий, ночных нервных вздрагиваний и панических атак от неожиданных шумов. Человек с хорошим жильем есть человек защищенный.

— Костя, ты запаливай, а я дальше осматривать начну.

С камином сложностей нет.

Открытый очаг, если вынести за скобки всю романтику.

По сути примитивнейшая вещь. Топить такой нужно маленькими порциями, неторопливо, начиная с тонких лучин и уже потом переходя на серьезные дрова. С нормальной печкой не так: всю порцию дров суешь сразу, после лишь подбрасывая поленья.

А вот воздушная пробка и здесь может быть — это когда нет движения направленного потока воздуха через конструкцию и дымоход. Она из-за многого может возникнуть. Тут и низкое атмосферное давление, влажность… кабы не наш случай. В дымовой трубе вообще часто накапливается влажный воздух, если печь долго не топили. Порой при определенном направлении ветра печку просто невозможно кочегарить, мешать могут близкие деревья, горка или склон, а иногда и форма крыши, все, что направляет ветер прямо к трубе. Лучше всего ее удлинить, если это возможно. Деревья можно вальнуть.

Принцип устранения воздушной пробки прост: надо создать толчок для возникновения тяги, правда, иногда задуманное очень трудно осуществить, особенно в сложных погодных условиях. Вообще-то при розжиге все косяки и дурь неумех, приводящие к поддымлению или полному задымлению хаты, принято списывать на несчастную «пробку». Убирать ее принято сжиганием бумаги под сводом. Газетки у меня не было, пойдет пучок тонко наструганной на конце палочки стружки.

— Гоб, зажигалку давай.

Черт! Расслабился. Разжигая, неудачно сунул руку и немного обжег палец, сразу схватившись за мочку уха, — сам удивляюсь, но этот народный метод всегда работает.

По полу заскрежетало: Сомов двигал тяжелый стол к полкам. Выдержит этого кабана? Выдержит, серьезная конструкция. Потом он начал поднимать на стол чурбак. Что заставляет Смотрящих городить полки так высоко? Увольте там своих дизайнеров, хозяева!

Фу-ух… В трубе наконец тихо загудело, можно топить.

Комната сразу обрела обжитой вид и запах. О! Другое дело.

Тем временем торжествующий Гоблин снял с полки и поставил на стол четыре жестяные банки, одна из которых была с завинчивающейся крышкой, и стеклянную бутыль с деревянной пробкой. Есть стандарт!

Крупа, в нашем случае это оказался рис, сахар серого цвета, очень сладкий, крупная соль и растительное масло неизвестного генезиса.

— Кружек нет?

— Три штуки. В самый дальний угол вкинули, сволочи космические, придется стол переставлять, — пропыхтел напарник.

— На улицу выйду, рядом, — предупредил я.

Прихватив с собой вполне боевой топор и сделав зверскую рожу в зеркальце, я вышел наружу. Положив руку на кобуру, быстро обошел дом по кругу, обнаружив, что ни сарая, ни другой хозпостройки группе не подарено. Медведь лежал темной кучей, поза не изменилась. К задней стене избы был прилеплен длинный козырек навеса, под которым будет удобно хранить дрова. Толчка не обнаружил, о бане и мечтать не приходится.

Одинокий дом на одинокой полянке.

Все остальное, если вам надо, сделайте сами.

И все равно — красота! Курортное местечко.

Однако насладиться элементами намечающегося уюта я не успел — вдалеке гулко грохотнуло, потом еще раз. Елки-палки, гром гремит! Плохие новости, вполне возможно, скоро ливанет. «И зальет все потенциальные дрова, которых вы пока что и не думаете собирать», — мелькнула в голове тревожная мысль. Пора бы двигать, вода и топливо сами по себе в дом не придут… Так это ты уже расслабился от обретений, ворчишь…

В камине, потрескивая, горели сучья, горячий чайник, стоя на жаровне, подогревался возле пламени. Нормально. На столе так просто изобилие — рис, сахар, масло!

Только присел…

— Et voila! Вот вам приз, салабоны! — крикнул Сомов сверху.

Француз нашелся…

— Что там?

Гоб, с трудом сделав спокойное лицо, поведал сверху:

— Далеко не пусто в сундучке! — и добавил интригующе: — Тут много интересного.

— Не томи, доставай уж.

Нарочито небрежно Гоблин протянул вниз лапу, в которой было зажато ружье. Я принял. Трахома, да это же сибирка!

— Товарищ Сомов, нам очень повезло.

— Думаешь? — спрыгнув на пол, с сомнением буркнул Мишка и небрежно положил на столешницу круглые жестяные коробочки — маленькую и большую. А также кожаную пороховницу, холщовый мешочек, смотанный в кольца свинцовый пруток и простейший жесткий шомпол. А у самого в глазах — бешеная радость! Врешь, подлец, не верю я твоему актерскому мастерству.

— Еще бы… «Тигра» потерял? Вот тебе замена. Дульнозарядное капсюльное ружье, в свое время широко распространенное в северных поселках. Характерный шестигранный ствол, длина, вес и вид. Легкое, очень надежное и, что важно, универсальное.

— Из столиц возили?

— Да с какого такие дали? После того как царь-батюшка разрешил частное производство огнестрела, фабричек наплодилась уйма. Первым делом в Сибири. Скорее всего, это не просто сибирка, как их называли, а «сузгунка» — ружье работы знаменитой мастерской в поселке Сузгун, что находится неподалеку от Тобольска. Очень неприхотливые, эти ружья оставались у понимающих людей вплоть до восьмидесятых годов прошлого века. В коробке капсюли?

Мишка торопливо вскрыл объемы.

— Ага. И порох. Пороховница пуста. В мешочке мягкий войлок.

— Вот и отлично, полный комплект.

— А пулелейка?

— Не нужна она. В том и универсальность! Пользоваться просто и удобно, пуль не надо, стреляли жеребьями. Охотник шел по лесу, замечал дичь и, в зависимости от того — какая, храбро откусывал кусок свинцовой проволоки нужной длины по размеру и дистанции. То есть одним калибром били все подряд. У тебя зубы как, не болят? Надо — на глухарика. Надо — на оленя, да хоть на медведя! Еще и с порохом играли, по обстоятельствам. Очень экономично — тогда не только патроны дороги были, но и гильзы, капсюля, дробь… Короче, отличный вариант. Конечно, нужно опыта набраться, почувствовать машинку.

Уже не забрать.

Да и пусть владеет-таскает. Потренируется пару дней, и ништяк. Как во всяком деле, тут важен навык, а главное стрелковое упражнение заключается в нехитром тренинге рук и поясницы — тупой китайский подвиг стояния со вскинутым к плечу ружьем.

— «Тигренком» назову, — решил Мишка и нежно погладил рукой приклад. — Прям сейчас и пальну! Пороха сколько, три грамма хватит?

— Скорее всего, надо пробовать. Мерный наперсток поищи.

Какое-то время разбирались с ружьем, потом зарядили и, взяв инструменты и котел, пошли за дровами да по воду.

Ба-бах!

— Зачем по медведю! — возмутился я.

— Резко бьет киска, — улыбнулся Сомов. — И точно. Хорошо бы ложе заново в масле проварить…

— Мазаться будет.

Он только махнул рукой — мол, какие мелочи.

— Надо погон сообразить, я там веревку видел. И зарядить.

И друг, нагло положив на траву топор и пилу, бегом побежал в избу.

— Куда! — возмутился я.

— Костя… Ты это, пожрать что-нибудь приготовь! Я сам дров наломаю!

Что ж, так мне даже лучше, пусть рубит и таскает, лучше сразу создать добрый запас.

Свинцовые тучи все темней, и их все больше. Хорошо бы успеть.

— Мишка, сучья таскай, так быстрей будет!

— Понял!

Накинув медный котел на плечо, я пошел к ручью.

Вскоре в котле уже грелась вода. Кашу буду делать. С мясом. Медвежьим.

Тем временем в лесу уже затрещало поваленное дерево. Не послушался… Гоблин любит все делать капитально.

Наша Зенгерша строго-настрого запрещает употреблять медвежатину без анализа, поэтому все наши охотники возят образцы для проверки в лабораторию…

Земной хищник пяти лет от роду болен трихинеллезом с вероятностью до девяноста процентов. Инкубационный — две-три недели, при очень сильном заражении срок может сократиться до двух-семи дней. Если это северные виды трихинелл, то инкубационный период может достигать полутора месяцев, с тяжелым течением заболевания. Сплошной кошмар… Легкая форма проявляется повышенной температурой, болями в мышцах, отеками и продолжается в течение недели, не меньше. При тяжелой форме первоначально появляются боли в животе, тошнота, рвота, понос, бессонница, возбуждение, резкая слабость, постепенно поднимается температура… После этого начинают мучить боли в мышцах, отеки, сыпь с кровоизлияниями и нагноениями. Страдают сердце, легкие, печень и мозг. Миокардит — во всех случаях тяжелого течения, он и служит основной причиной смерти.

Избавить мясо от трихинелл крайне сложно, придется кипятить в течение трех часов, если куски не толстые. Впрочем, с медвежатиной так и будет: мясо жесткое — чем дольше варишь, тем мягче. Часов шесть. Посол и копчение не помогают, как и обжарка.

Но здесь не Земля. Пока что лаборантами Медцентра не выявлено ни одного случая заражения! Косолапые на Платформе здоровые. Пока…

Я подстрахуюсь, хоть и знаю, что это самообман, — привычка: тонкие пласты хорошо обжарю и только потом смешаю с вареным рисом. На добросовестную разделку, как и на многочасовую варку, времени не было, и потому я просто пошел и вырезал подходящую часть филе. Поедим, переждем ливень, который наверняка случится, потом уж займемся дичью вплотную.

Кипела вода, разбухал рис, на жаровне шипели тонкие полосы медвежьего мяса.

Вышел посмотреть — как там, на лесоповале?

Гоблин шел к избе, как трелевщик, зажав под мышками сразу две приличного размера сосны. Даже сучьев обрубать не стал.

— За дом сворачивай! — крикнул я заботливо. — Там навес! Ой, как бы мясо не пережарилось!

И удрал в избу. Полило через двадцать минут.

Мишки все не было, а я уже смешал — пусть настаивается.

Дождь быстро не закончился, превратившись в хороший тропический шторм, в перспективе грозящий перерасти в ураган. Время шло, вечерело… Я принялся за оживление нового жилья, тихо возюкался, растаскивая и раскладывая. Похоже, дальнейшую разведку придется продолжить уже завтра. На улице выло и вздрагивало. Хорошо сидеть в тепле!

— У робинзонов крузов всегда так происходит, — пробурчал Сомов в сторону камина, проходя в избу с большущей вязанкой дров. — Только начнешь прибарахляться, как стихия срезает излишнее, что за стерва.

— Садись за стол. Ложку держи, какая уж получилась.

— Зашибись! У-у! Запах какой! Все сожру! А знаешь, там обрыв есть. И реку видно. В этот обрыв остатки дичи и сбросим, чтобы не разводить возле жилья тухлятину, птички-лисички быстро растащат.

— Есть все-таки река?

— Ага. Небольшая. Не Волга…

Сыто икнув, Мишка закурил.

Вот теперь можно браться за другие хозяйственные дела. И прежде всего надо быстренько разобрать трофей, а потом помыться. Перед этим нагреть побольше воды, благо нашелся медный таз и два оцинкованных ведра — за дровами, под навесом.

Шторм почти стих. Уже оживилась мелкая птица, запела, зачирикала на радостях. Все чаще выходящее из рваных остатков свинцовых облаков закатное солнце быстро превращало пейзаж в окрыточную картинку.

Третью кружку выдуваю, все не могу напиться.

У сталкера высшей категории жизнь всегда хороша.

— Ну что, Гоб, хватит нежиться, пошли посмотрим на реку.

Вполне может быть, что это не единственная артерия.

«Странные избы», так сталкеры называют подобные строения. Возле них хорошо сбрасывать спасателей или бойцов, возвращающихся со специальных заданий. Однако чаще они попадаются пустыми: есть версия, что такие строения предназначены для точек роста, будущих поселений. Не амбары с припасами, а именно жилые… Дороги возле них встречаются, вот что важно, как и возле некоторых локалок. Характерная особенность — грунтовка никогда не подходит к строению вплотную, обрываясь за несколько сот метров.

— Готов!

— Тогда веди, — решил я.

Берег небольшой таежной реки.

Много темной колючей зелени и птиц на воде. Вода в реке прозрачная, однако темная, значит, грунт каменистый. Очевидно, что зверски холодная, насыщенная кислородом, такую любят рыбы благородных пород. И она питьевая. В вышине треснула веточка. За спиной стоял небольшой лес островком, который надо бы осмотреть подробней, но я только слушал, не в силах оторвать глаз от водной глади.

Никаких признаков цивилизации.

Не гудят на реке моторы, не тянется по небу… ни хрена. Впрочем, там пока ничего не видно, все до сих пор затянуто сплошной пеленой тонких серых облаков, в той стороне еще идет дождь. Подойдя к обрыву с правой стороны узкого, заросшего ивняком овражка, я осторожно вытянул голову. Неудобное место, вниз видно плохо.

— Ты смотрел, что непосредственно под нами?

— Я высоты боюсь! — дежурно отшутился бывший десантник.

Пляж-полка имелась только в одном месте, на большом протяжении берег обрывался в реку стеной. Медленное течение постепенно подмывало мягкий грунт правого берега, постепенно меняя русло, земля осыпалась, одиночные сосны, осмелившиеся произрасти в опасной зоне, падали в воду и уходили в путешествие к низовьям. На галечной полке лежала груда наваленных друг на друга деревьев, вынесенных течением…

Назад! Ух, черт! Чуть не свалился, кромка осыпается.

Лес вырос на холме. С правой стороны, как и к воде, он заканчивался обрывом. Слева виднелась узкая поляна, даже нормальное дикое поле, спускающееся к реке. Примерно через километр там опять начинались береговые заросли, стоящие уже в низине. Из-за холма на реку смотрели горы — невысокие, сплошь покрытые густой зеленью. Заметил ручеек.

За склоном простиралась окрашенная заходящим солнцем безбрежная равнина холмистой тайги. Вдалеке — еще один горный массив, со снежными шапками. Тут и там виднелись редкие полянки, в паре мест подальше зеленели нормальные «поля» в несколько гектаров. Наверняка там бродят тучные и жирные стада дичи, чувствую, поохотимся.

— Хреново, Гоб.

— Отчего печалька?

— Мы на возвышенности. А радио родное все не ловится.

— Значит, подберемся ближе. Что это там? Дай-ка…

Наглый Гоблин залез в нагрудный карман и вытащил мой бинокль.

Тут и мой взгляд уперся в неожиданное.

— Мишка, дорога?

— Точно! Дорога!

Извилистая коричневая ниточка грунтовки змеилась по равнине, приходя с севера, и пряталась за холмом, на котором мы стояли во весь рост. Обрыв тянулся и дальше, постепенно понижаясь, лес мешал обзору слева.

— Кастет, лодка на реке!

Пошли события!

В километре от нас по реке двигалось темное пятнышко. Катер?

Трахома, Гоб, где моя оптика?!

— Присели.

Напрягая глаза, я изо всех сил старался разглядеть движущийся объект, отметить хоть какие-то подробности. Черт, как мало освещения, что за невезуха. Словно услышав мои стенания, выглянувшее из-за туч солнце сразу добавило света и красок.

— Бинокль верни, в глаз дам.

Так, ребята, это не катер и не моторка. Теперь я уже не сомневался, что по реке плывет обыкновенная лодка, даже не парусная. Пять человек, четверо на веслах. Тип судна интернациональный, без особенностей, лодка и лодка. Через несколько минут она вышла на видное, хорошо освещенное место, но я так и не смог заметить у человека, сидящего на кормовой банке, черного штриха висевшего за спиной ствола. Нет оружия?

— Дай бинокль! — теперь уже попросил Гоб.

Знаете, мне не хотелось тарзанским голосом прокричать «Э-ге-гей!» и «Мы тут, друзья!». Вот совсем не хотелось.

— Шляпа на дне лежит.

— Что за шляпа?

— Азиатская, конусная, в Шанхае таких навалом видели.

Сюрпрайз…

Лодка уходила за каменный мыс.

Хватит пока. Так, значится… Картина частично вырисовывается. Впереди река, где-то за спиной, по нашему берегу — грунтовка. Артерий в округе хватает, будем разбираться.

— Завтра прочешем лес, найдем грунтовку, — решил я.

Больше на берегу делать было нечего. Только скинуть неделовые остатки разобранного медведя. Хорошо бы, кстати, сохранить шкуру, может пригодиться. Поскоблить да распялить на чердаке — там труба, тепло, сухо.

— Что, командир, пошли вкалывать?

— Пошли.

Хм… Почти обжились.

ГЛАВА 2

Первые реальные итоги

Одни в дикой местности

— На берегу вполне может быть заныкана лодка, — задумчиво молвил Мишка, когда мы сели за стол после разминки.

Он частенько просыпается первым, вот и в этот раз — я встал, а завтрак почти готов. Как же я люблю «странные избы», жаль, очень редко попадаются… Они капитальны настолько, что в определенных ситуациях вполне можно обойтись без ночных дежурств. Поплясали на полянке, сделав несколько упражнений, сбегали к ручью, взбодрили кожу холодком — и в избу. Завтрак и заседание Штаба.

Не выспался, трахома… Вчера допоздна готовились к предстоящему рейду. Сооружали простейший станок — деревянную конструкцию стягивали сырыми медвежьими жилами, потом подкоптили для прочности. Решили, что одного хватит.

— Вероятность есть, Смотрящие любят пехоту, — согласился я, обмакивая сладкую палочку в горячий чай.

Дверь в избу не заперта. Сталкерам нельзя сидеть взаперти, только начни… Неизбежно возникнет боязнь выхода, синдром затворника. На дворе в три хора заливаются лесные птахи, наши маленькие охранники, они в случае чего и сообщат о тревожном. В свое время Федя Потапов рассказал о многих лесных приметах, да и собственный опыт сказывается. Люди должны показывать среде, кто в доме хозяин, это чувствует любой хищник. Кроме тупого пещерника, конечно. Так он сюда и не пролезет.

Вышли через полчаса.

— Мишган, не хочешь отдать мне гранату? — спросил я самым невинным голосом.

Тот вскинул брови.

— С какого это рамсы перепиливать?

— У тебя два ствола, у меня один, нечестно… Вот и выровняем баланс! Что нахмурился? Да ладно тебе, шучу, таскай на здоровье!

Удобный спуск нашли не сразу, первые десять минут потыкавшись в чащобу. Наконец повезло — слева, если смотреть от дома на реку, обнаружился длинный начес. Здесь когда-то случился мощный оползень, резко уменьшивший угол склона. Мягкий грунт быстро зарос травой, а вскоре обнаружился и наш ручей — мягонько, без шумных водопадов, стекая по крутояру, он выбрал максимально удобный путь к незнакомой реке.

Страницы: «« « 12345678 » ... »»