Оптинки. Записки экскурсовода Рожнёва Ольга
А я до этого никогда ни про какую схимонахиню Сепфору не слышала и даже имени такого не знала.
Она трижды мне своё имя повторила и палочкой легонько меня по больной груди постучала.
Я проснулась, в храм пришла, стала спрашивать, не знает ли кто такую схимонахиню. Мне и рассказали, что это старица известная.
Пошла на очередной приём к онкологу – а уплотнение исчезло!
И я, конечно, поехала к матушке Сепфоре в Клыково – поблагодарить старицу за её святые молитвы к Господу о моём исцелении.
Дивен Бог во святых Своих!
Как приходят к нам святые
Наверное, у каждого в жизни были знаковые случаи, связанные с появлением икон у них в доме. Были такие и у меня.
В 2003 году подарила мне настоятельница Казанской Трифоновой пустыни мать Ксения (Ощепкова) Иерусалимскую икону Божией Матери с присловьем:
– Это образ Богородицы, перед которым молятся в скорби и унынии.
И действительно, Пресвятая Богородица помогла мне справиться с унынием, решились сложные домашние проблемы.
Игумен Антоний (Гаврилов) как-то подарил мне икону святителя Спиридона Тримифунтского, благословил молиться святителю о помощи в приобретении жилья. И святитель помог: вскоре мне удалось купить себе жильё. Хоть и в бараке, без каких-либо удобств, с развалившейся печкой и колодцем на значительном расстоянии – тем не менее это было самое настоящее своё жильё.
Вот ещё один случай.
В одну из жарких июльских суббот 2011 года в Оптину, как обычно, приехало множество паломнических групп, больших и маленьких. С утра я провела уже три экскурсии, более часа каждая, и очень устала. Особенно трудно далась последняя – группа туристическая, не паломническая, люди нецерковные, далёкие и от веры, и от Оптиной. Бывает, руководитель какой-то фирмы придумает поездку по святым местам в качестве развлекательной программы для сотрудников, люди едут, а зачем – сами не знают.
Вот это как раз и была такая группа. Слушали сначала с прохладцей, даже скепсисом, и лишь ближе к концу стали слушать внимательно, загорелись глаза, души откликнулись на благодать Оптиной пустыни. После группы этой чувствовала себя как выжатый лимон.
Только вернулась с жары в прохладное помещение экскурсионной службы незапланированная экскурсия: игумения рязанского монастыря с монахинями. Имени матушки не запомнила, почувствовала только, как при общении с ней и сестрами восстанавливаются утраченные силы, возвращается бодрость.
Каждый, кто когда-либо выступал перед аудиторией, знает, как важен её состав, как важно отношение слушающих. А тут матушки ещё и с чётками все, слушают да молятся… В общем, четвёртую экскурсию я могла бы вести до утра.
По окончании мать игумения поблагодарила и попросила одну из сестёр принести из микроавтобуса сумку с подарками. Мне с любовью преподнесли две довольно большие иконы. На одной иконе Собор Рязанских святых, на второй – святитель Василий, епископ Рязанский.
На иконе святителя-подвижника был изображён чудесный эпизод из его жизни, о чём, вернувшись домой, я сразу и прочитала. Пастыря святой жизни, доброго, милосердного, по искушению врага оболгали и даже решили с позором изгнать из города Мурома. Святитель Василий отслужил молебен пред чтимой им иконой Богоматери в Благовещенском храме, взял с собой эту икону и спустился к Оке, где снял мантию, бросил её на воду и, на глазах у потрясённых горожан, быстро поплыл против течения.
Муромцы зарыдали: «О святый Владыко Василий! Прости нас, грешных рабов твоих; согрешихом пред тобою, отче, святый Владыко, не забуди нас, рабов твоих». Но святитель Василий был взят от них «в мгновении ока» и перенесён в Рязань, где только начиналось вечернее богослужение.
Рязанский дьякон никак не мог дать обычный возглас, наконец провозгласил: «Владыко прибыл!», и весь собор – пастыри, князь с боярами и народом вышли на берег Оки, увидели плывущего на мантии святителя и с великой радостью приняли его к себе.
Прочитала и о рязанских святых, которыми изобилует эта земля, там молились множество подвижников и блаженных, Христа ради юродивых.
В общем, это были чудесные иконы чудесных святых, но я никогда раньше не обращалась с молитвой к рязанским святым, не чувствовала их близкими и родными. Мелькнула мысль: «Раз эти иконы пришли в мой дом, возможно, какая-то связь и возникнет у меня с Рязанской землёй».
А в 2011 году ждали издания тексты моей новой, третьей книги, вот только издателя пока не было. Я не спешила: если есть воля Божия, задуманное обычно исполняется.
Не прошло и недели от встречи с рязанской матушкой-игуменией, как меня нашла через замечательную газету Севера России «Вера-Эском» редактор рязанского православного издательства «Зёрна» Маргарита Мымрикова. Предложила мне издать мою книгу, потом ещё одну, ещё. И в рязанском издательстве были изданы три мои книги: «Дороги нашей жизни», «Тесный путь» и детская «Каникулы в монастыре».
По приглашению издательства я дважды побывала на Рязанской земле, где всё дышит старинным русским духом, помолилась в древних храмах и монастырях Рязани, на Выше, где подвизался святитель Феофан Затворник.
А поделившись с директором издательства «Зёрна», настоящим подвижником православной книги Игорем Николаевичем Мининым, своей историей об иконах рязанских святых, услышала такие рассказы.
Первый. В Рязанской епархии служил епископ, затем архиепископ и наконец митрополит Рязанский и Касимовский Симон (Новиков), замечательный пастырь, память о котором бережно хранят на Рязанской земле. Встречи с ним становились для людей незабываемыми. Мудрейший человек, он направил на верный путь огромное число людей. Со всеми был на «вы». Избегал тыканья, которым грешат некоторые священнослужители, тыкая и молодым и убелённым сединами.
Игорь Николаевич был ещё юношей, а Владыка общался с ним так уважительно, как будто перед ним равный собеседник. Таково свойство высоких душ – они поднимают собеседников до своей высоты.
Владыка рассказывал Игорю Николаевичу о своём выборе пути. В начале пятидесятых годов он хотел поступить в семинарию. Мама послала юношу к блаженному в Новогородскую область за советом, стоит ли поступать. Сказала:
– Туда я тее деньги нашла, а на обратную дорогу – вот тебе корзина огурцов. Продашь на рынке и вернёшься домой.
Будущий Владыка за послушание маме съездил успешно. И корзину огурцов продал. Правда, сначала его, как незнакомого и неопытного продавца, огуречники прогнали, а он, не споря, кротко подвинулся в конец рынка к тем, кто торговал ягодами. У него корзину с огурцами тут же и купили.
Но главное, блаженный не только благословил его поступать в семинарию, но и подарил икону святителя Василия, епископа Рязанского. И вот митрополит Симон служил на Рязанской земле с 1972 по 2003 год – более тридцати лет. И каждую среду, не пропуская, он приходил в Борисо-Глебский собор и служил Акафист святителю Василию Рязанскому.
Вторая история. Одного из чад Владыки, всегда приезжавшего на день его памяти, замучил фурункулёз. Были испробованы все лекарства и физпроцедуры, но много лет ничего не помогало. Всё тело, покрытое фурункулами, сильно болело.
Он приехал ночью к Борисо-Глебскому собору, подошёл к памятнику на месте первоначального погребения и обретения честных мощей святителя Василия и, с болью в сердце, прочитал святому акафист. Вернулся домой, лёг спать. После акафиста всё тело его очистилось.
Святителю отче Василие, вси святии, в земле Рязанской просиявшие, молите Бога о нас!
Есть ли сейчас в Оптиной старцы?
Как Володя старца искал
Я снова в Оптиной. Дома, на Урале, лежит снег. А здесь сыро, слякоть. Зима ещё не пришла в Оптину. Оптинские коты не спеша разгуливают по мокрой траве, им не холодно. Стаи птиц не торопятся улетать в тёплые края. Звуки оптинских колоколов раздаются звонко и гулко в осенней непогоде. Редкий моросящий дождь подпевает им своей грустной ноябрьской песенкой.
В этот приезд в Оптину моё новое послушание – быть келейницей у старенькой монахини, заботиться о ней. Мать С. – духовное чадо Оптинского старца, отца Илия. Он и постриг её в монахини. Над её кроватью – фотография духовного отца. И первый взгляд, который она встречает по утрам, – это взгляд старца. Я пристально вглядываюсь в фото: глаза добрые, мудрые. Я смотрю на схиигумена Илия, а он внимательно и проницательно смотрит на меня. И я совсем не удивляюсь, когда события моей жизни вдруг удивительным образом начинают переплетаться с образом старца.
Так иногда мы слышим звук и пытаемся вспомнить старую, знакомую песню. Где же она? Вот ещё звук – грустный, как натянутая струна. А через некоторое время мы слышим такую родную мелодию, что сердце щемит. Или идём по улице и удивляемся: как похож этот незнакомец на старого друга. И в памяти – его образ. Милый и родной. А вечером друг приходит в гости и радостно кричит с порога: «Сам не знаю, как собрался к тебе! Дел невпроворот! Но целый день о тебе почему-то вспоминал, и вот решил – нужно навестить!»
Так и у меня. Я чувствую, что старец каким-то образом входит в мою жизнь. Но как это произойдёт? Может, я услышу историю о нём?
Мне нужно съездить из Оптиной в Москву, в книжное издательство, подписать договор. Сделать это нужно быстро, потому что нельзя надолго оставлять матушку одну, она нуждается в уходе. С ней соглашается остаться на день одна из сестёр монастыря, а мой путь лежит в издательство. «В Москву, в Москву!»
На автобусе я не смогу обернуться быстро, нужна попутка. И я совсем не удивляюсь, когда с попуткой мне помогает архидьякон, отец Илиодор, любимое чадо старца схиигумена Илии. Отец Илиодор – очень близкий старцу человек, друг без друга, по мнению оптинцев, они жить не могут. Говорят, что если они далеко друг от друга, то хоть раз в сутки да созвонятся. Ещё говорят, что отец Илий дал своему любимому чаду своё имя.
Я прислушиваюсь к внутренней музыке, которая, кажется, звучит где-то там, в глубине души. Да, вот ещё один верный звук! Скоро зазвучит мелодия! Как это называется? Предчувствие? Предощущение? Да, наверное. Ведь боли и радости часто приходят к нам с предвкушением. Не из прошлого, а из будущего.
Машина едет быстро, но скорость почти не чувствуется. За окном серый сырой ноябрьский день, а в машине тепло и уютно. Ничуть не удивляюсь множеству икон. Мой вопрос приветливому водителю звучит камертон. Да, всё правильно! Отец Владимир московский дьякон, духовный друг отца Илиодора, чадо старца, схиигумена Илии. Пять лет Володя был оптинским послушником, по его словам, это была хорошая школа, давшая внутренний стержень для всей дальнейшей жизни.
Я прошу рассказать мне о старце, и внутри уже звучит знакомая мелодия, и я знаю, что услышу интересный рассказ.
И отец Владимир действительно рассказывает мне истории про старца, которые, с его разрешения, я и передаю.
Произошла эта история довольно давно. Отец Владимир тогда ещё не был дьяконом. И от церкви был далёк. А был он молодым бизнесменом. Занимался строительным бизнесом. И вот дела его стали идти всё хуже и хуже. Навалились всевозможные скорби и испытания. Да так тяжело стало, что и не знал он, как пережить такие трудные и запутанные жизненные обстоятельства. В общем, жизнь зашла в тупик.
И тут кто-то из верующих друзей посоветовал: «Тебе нужно к старцу обратиться. Он тебе совет даст. Ты совет-то исполнишь, вся жизнь твоя и наладится. Да ещё и помолится за тебя старец-то. Вот и будет у тебя всё в порядке, заживёшь лучше прежнего». Как это лучше прежнего тогда Володя и не представлял. Бизнес лучше пойдёт? Конкуренты исчезнут? Проблем не будет?
Вот сейчас отец дьякон сидит за рулём, и для него главное – духовная жизнь, жизнь по заповедям. А тогда он не знал, как выбраться из жизненного тупика. Но слова о старце крепко запали в душу. Где искать этого старца, Володя не имел ни малейшего представления. Скорби продолжались, и время от времени он вздыхал: «Совсем невмоготу… Эх, вот найти бы старца…»
Как-то раз вечером ехал Володя на машине по городу, и так вдруг на душе тяжело стало, что остановился он на первом попавшемся месте, положил голову на руль и сидит. Вдруг слышит – кто-то стучит в окошечко. Поднимает голову – стоит священник в рясе с крестом на груди и просит его подвезти.
Володя встрепенулся – «Батюшка!»
– Да! Я он самый и есть!
– Батюшка, я вас, конечно, подвезу! А у меня вот проблемы… Старца я ищу…
– Старца? Ну, тогда тебе надо в Оптину ехать. Сейчас ты меня подвези, пожалуйста, до Ясенево. Там Оптинское подворье. А завтра, если хочешь, поедем вместе в Оптину. Хочешь?
А был это, оказывается, отец Симон. Сейчас-то он уже игумен, а тогда был молодым оптинским иеромонахом. Назавтра они и поехали.
Приезжают в Оптину, и Володя первый раз в монастыре оказался. Приехали уже поздно, ночью. Пришли в скит, заходят в большую келью. А там нары двухъярусные. Народу много. Кто молится, кто спит-храпит. «Батюшки-светы, куда это я попал?» думает Володя. С дороги устал сильно. Попросил соседей разбудить его пораньше и отключился.
Просыпается, глаза открывает и понять не может, где находится. Светло уже. Вокруг пустые нары и никого. Смотрит на часы, время одиннадцать. И на службу опоздал! Расстроился сильно. Всё на свете проспал…
Пошёл Володя по утоптанной тропинке к монастырю. Бредёт, головы не поднимая.
Слышит, снег скрипит под ногами – кто-то навстречу идёт. Поднял с трудом свою унывающую головушку – а это какой-то старенький монах идёт с палочкой. Остановился и говорит Володе: «С праздником! С воскресным днём! Что невесел?»
А Володя так унывает, что и отвечает с трудом:
– Здравствуй, отец. Не знаешь, где бы мне старца найти?
– Старца? Нет, не знаю. А что у тебя случилось-то?
Володя немного приободрился. Обрадовался, что хоть кто-то его проблемами интересуется. Думает: «Как хорошо, что я старого монаха-то встретил! Хоть и не старец, но жизнь-то повидал. Может, мне его Господь послал. Может, он мне чего и посоветует…»
Начал рассказывать. А монах слушает, да так внимательно. Головой кивает. Так, понимаешь, слушает хорошо. Не все ведь слушать умеют. Иногда рассказываешь и понимаешь, что человек только из вежливости делает вид, что слушает. А проблемы ему твои не нуны, ему своих хватает. Или слушает, а ты видишь, что он только и ждёт, пока ты рот закроешь, чтобы выложить тебе свои умные мысли. А этот старенький монах так слушал, как будто Володя ему сын родной. И все его беды для него тоже боль. Так и захотелось этому старому монаху всё, что на душе камнем лежит, рассказать.
Всё ему изложил. Все проблемы. Так, дескать, и так, отец, совсем невмоготу, дескать. Как и дальше-то жить – не знаю. А монах выслушал внимательно и говорит: «А ты хоть кушал сегодня?»
– Да какое там кушал, отец! Не разбудили меня! На службу и то опоздал. И со старцем не встретился! Понимаешь, старцев нет нигде!
– Понимаю, старцев нет, одни старички. Пойдём-ка вместе в трапезную.
И пошли. Только чувствует Володя, что настроение у него резко изменилось. Голову поднял, смотрит вокруг – красотища! Снегу навалило! Сугробы белые, снег белоснежный, в Москве такого не бывает. Искрится на солнышке. Воздух чистый, морозец лёгкий. Солнышко в небе голубом. Хорошо! Идёт, дышит свежим морозным воздухом. Слушает, как колокола звенят. Золотым крестом маковки купола на фоне голубого прозрачного неба любуется. И на душе всё легче и легче становится. В воздухе как будто благодать разлита, хочется радоваться жизни и кувыркаться в снегу. И монах старенький вместе с ним идёт со своей палочкой, улыбается себе под нос. А Володя вдруг такую любовь к нему почувствовал – как к отцу родному.
Не успели они пятьдесят метров пройти, навстречу толпа людей. Смотрит Володя, а они все к старенькому монаху бегут благословляться. Радостные такие. «Батюшка, батюшка!» лепечут. Вот уже и Володю оттеснили. Каждый что-то спросить у монаха хочет. Володя посмотрел-посмотрел, да и спрашивает у одной пожилой паломницы:
– Простите, а что, здесь всех старых монахов такой толпой встречают?
– Чего ты там такое говоришь-то? Каких таких старых монахов? Да ты знаешь, кто этот старый монах? Да ведь это старец!
– Как старец?!
– Да я же тебе говорю, что это старец известный оптинский, схиигумен Илий. Что ж ты такой бестолковый-то!
Володя даже присел.
– Как так старец?! А он сказал, что старцев нет, одни старички! А я-то ему даже вопросы свои не задал. Вот была возможность – и ту упустил!
Тут из толпы паломников тот самый монах, который старцем оказался, выбирается и машет Володе рукой – за собой зовёт. Все сразу на него внимание обратили и стали в спину подталкивать:
– Иди скорей, батюшка зовёт!
Пришли они со старцем в трапезную. Володю с послушниками посадили. А он и есть-то толком не может – переволновался. Да ещё в куртку, в карман нагрудный полез за телефоном, а там привычного пакетика нет. А в пакетике – права. Неужели потерял?!
После трапезы послушник один к Володе подходит и говорит:
– Вас батюшка, отец Илий, зовёт. Пойдёмте, я вас провожу.
Приводит он Володю к старцу, а у того все вопросы из головы вылетели. Всё, что хотел спросить – всё забыл, ничего не помнит от волнения. Только и смог промямлить:
– Батюшка, как же я домой-то доеду?!
И замолчал. Про права не знает, что сказать: потерял, выронил? Может, на нарах в келье лежат?
А схиигумен Илий ему и говорит:
– Это ты про права, что ли? Ничего, найдёшь. Ты дома их оставил, они у тебя в другом костюме в кармане лежат. А до дому-то ты действительно можешь не доехать. Отгонишь машину свою в мастерскую, там пусть её посмотрят хорошенько. И ещё. Нужно тебе здесь, в Оптиной, пожить потрудиться, помолиться. А теперь давай-ка благословлю на дорогу. Ангела хранителя!
Вышел Володя из трапезной. Чувствует – а на душе так легко! И вопросы все показались такими мелкими и ненужными. А главное – так захотелось в Оптиной пожить!
Когда машину в мастерской посмотрели, оказалось – действительно серьёзная неполадка. И могла быть даже авария.
Едет Володя домой без документов, на полпути пост ГАИ. Скорость сбавил. Дорога пустынная, и смотрит он к нему гаишник идёт, жезлом крутит. Сам на Володю так весело посматривает, чуть ли не подмигивает. Володя начинает тормозить и думает: «Ну всё».
Только гаишник свой жезл стал поднимать, как у него в кармане сотовый зазвонил. Гаишник сразу же в другую сторону отвернулся, телефон достал и стоит разговаривает. Володя и проехал.
И доехал так легко, так быстро, как будто машину вместе с ним ангелы донесли. А дома, как старец и сказал, документы нашёл. В кармане другого костюма лежали.
И проблемы у Володи сами собой решились. Ну, не сами, конечно. Старец хоть и ничего особенного ему не сказал, морали не читал, а помог. Он просто помолился за Володю. «Многое может молитва праведного…»
И жизнь Владимира стала совсем иной. Пять лет послушания в Оптиной, а сейчас вот дьяконом служит. Видимо, с Божией помощью, скоро рукоположат в священники. Вот как закончились Володины поиски старца.
Я слушаю этот бесхитростный добрый рассказ и вспоминаю слова святых отцов о Промысле Божием, запавшие в душу. Достаю свою толстую, потрёпанную записную книжку и в полутьме машины читаю почти на память вслух:
«Господь, Которому вся возможна, силен устроять любые внешние обстоятельства для Своих избранников. Нет сомнений, что в подходящее время Он приведёт ищущего спасения человека в нужное место и поместит его в подобающие условия».
Отец Владимир согласно кивает и сворачивает к заправке. Заправляем машину, пьём кофе и едем дальше. Быстро спускаются ноябрьские сумерки. А отец дьякон, передохнув, рассказывает мне ещё одну историю.
История о завтрашнем дне
Отец Владимир знает многих чад своего духовного отца, схиигумена Илии. С кем-то знаком близко, кого-то только несколько раз встречал. Был знаком с одним бизнесменом и его водителем, с которыми и произошла эта история.
У бизнесмена этого дела плохо шли. А он ездил иногда в Оптину. И вот как-то раз удалось ему, видимо, по милости Божией, обратиться за помощью к старцу. По молитвам старца дела пошли на лад. Рост материального благосостояния был налицо. На радостях бизнесмен приезжает к батюшке:
– Батюшка, дела хорошо так пошли! Вот хочу поблагодарить Господа! Благотворительностью хочу заняться! Что бы мне такое хорошее сделать? Батюшка, отец Илий, может, Вам что-то пожертвовать?
– Мне ничего не нужно. А если хочешь доброе дело сделать, Господа поблагодарить, то помоги вот храму одному. Он, правда, не здесь, не в Оптиной, но я тебе адрес дам. Храм бедствует, нужно помочь с восстановлением.
– О чём разговор, батюшка дорогой?! Конечно, помогу! Давайте адрес, завтра же и пожертвую!
Проходит месяц – другой, а ему то некогда, то неохота куда-то ехать, то вроде и денег уже жалко станет.
Приезжает в Оптину, постоит на литургии, исповедуется, причастится. Опять сердце загорится у него. Дела-то хорошо идут. Подойдёт к старцу под благословение:
– Батюшка, я вот хочу пожертвовать что-то, доброе дело сделать! Кому помочь?
– Ну что ж, если хочешь доброе дело сделать, вот приюту помоги. Очень они нуждаются.
– Да я завтра же поеду в этот приют! Да я им так помогу! Книги духовные могу купить! Игрушки! Фрукты! А то иконы пожертвую!
Проходит месяц, другой, забыл о приюте. Да и адрес куда-то завалился.
И повторялось подобное много раз. Только как-то, в очередной приезд в Оптину, когда начал он, как обычно, спрашивать у старца, какое ему доброе дело сделать, батюшка как-то странно ему отвечать стал. Он батюшке:
– Какое мне доброе дело сделать? Вот иконы кому-нибудь пожертвую! Завтра же! Много икон!
А схиигумен Илий вместо того, чтобы, как обычно, адрес какой-то назвать, отвечает очень странно:
– Да ты теперь хоть одну только иконочку купи и пожертвуй.
– Почему одну?! Да я завтра же много икон куплю и пожертвую!
– Да нет, тебе теперь хоть одну бы успеть.
Вышел бизнесмен из храма, садится в машину и говорит водителю:
– Какой батюшка сегодня странный. Я ему говорю, что хочу много икон купить и пожертвовать. А он мне про одну икону отвечает. Дескать, чтобы я успел хоть одну пожертвовать. Странно очень. Ну ладно, одну-то купим. Сечас, что ли, купить? Ладно, иди сходи в лавку, купи одну икону.
А водитель, человек верующий, обычно всегда кроткий был. А тут вдруг не согласился. «Не пойду, говорит, – вам старец благословил купить, вы сами и купите».
– Ну какая ерунда! Да что вы сегодня сговорились все, что ли, спорить со мной?
Вышел он из машины, сходил, купил икону, поехали домой. Проезжают мимо одного храма. Видно, что храм нуждается в ремонте.
– Во, сразу видно, что храм бедный. Вот ему и пожертвую.
Вышел бизнесмен из машины, унёс икону в храм. Вернулся. Едут дальше. Только километра не проехали, он водителю и говорит:
– Что-то я как-то устал сегодня. Останови-ка машину, я немного отдохну.
Вышел из машины, прилёг на траву. И умер.
Я слушаю эту короткую историю и молчу. Потом говорю:
– Всё-таки старец-то не бросил его, не отвернулся. Молился за него, наверное. Вот он и сделал доброе дело-то перед смертью. Разбойник тоже вот только и успел сказать: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем».
Отец дьякон кивает головой и отвечает грустно:
– Да, оно так, конечно. Суды Божии – бездна многа. Но помнить нужно всегда: всем обещано прощение исповеданных грехов. Но никому из нас не обещан завтрашний день.
И мы едем дальше и долго молчим. А сумерки сгущаются, и день подходит к концу.
Оптинский старец
Узнав, что я тружусь в Оптиной пустыни, часто спрашивают: «А сейчас в Оптиной есть старцы?» Или: «Как можно поговорить со старцем?»
Первое время смущалась этими вопросами… Ведь чаще всего мы – даже давно живущие в церкви – новоначальные. Младенцы духовные… Мой первый духовный наставник, игумен Савватий, имеющий за плечами сорок лет жизни в церкви и двадцать пять лет хиротонии, иногда говорит о себе: «Я в духовной школе хорошо если два класса окончил… Вот мой духовный наставник, отец Иоанн (Крестьянкин), он – да… он был профессор духовный…»
Да, старец – профессор духовный… Но зачем духовному младенцу – профессор? На вопросы новоначального может ответить любой опытный оптинский духовник… А люди упорно ищут старца. Ищут оптинского схиигумена, а ныне схиархимандрита, отца Илия (Ноздрина). Задают вопросы, просят молитв, ищут старческого благословения.
Рассказала я о своём смущении известному оптинскому духовнику, игумену А. И он ответил:
– Не смущайся. Старцы – это красота Православия, дух Православия, свидетельство истинности нашей веры. Через старца человек видит Бога. Разве смущались люди девятнадцатого века, когда тысячи приезжали в обитель к преподобному Амвросию? Иногда можно услышать от наших современников: «Сейчас и старцев не осталось “оскуде преподобный”»… А в каком веке псалмопевец Давид это сказал? То-то… Иисус Христос – вчера и днесь тот же, и Дары Духа Святаго те же…
Все, кому случалось встретиться с отцом Илией, уверены, что даже мимолетная встреча с ним – событие большой духовной значимости в их жизни. Я чувствую то же самое. По милости Божией мне довелось несколько раз беседовать со старцем, исповедаться ему, принимать из его рук Святое Причастие. А когда отец Илий в 2009 году расспросил меня о моих первых рассказах, то благословил на писательский труд. И вот, после благословения старца, самым чудесным образом, неожиданно для меня самой, никогда не имевшей дела с книжными издательствами и издателями, в течение трёх лет были написаны и изданы мои книги «Монастырские встречи» и «Непридуманные истории».
Я начала бережно записывать истории о старце, которыми щедро делились со мной его чада и те, кто просто имел опыт встречи с отцом Илией. Истории эти были какие-то очень «тихие»: смирение и кротость старца как бы распространялось и на эти рассказы и на самих рассказчиков… Их хотелось рассказывать вполголоса, как рассказывают люди о чём-то драгоценном, сокровенном.
О своей встрече со старцем поведала и разрешила записать её рассказ монахиня Филарета.
Мать Филарета, а тогда просто Людмила Гречина, в Бога верила всю жизнь, но воцерковилась будучи уже зрелым человеком. Она окончила Московский авиационный институт (МАИ) и работала инженером по запуску спутников в отделе памяти. Думает, что, если бы не пришла к Богу, то её уже не было бы в живых, как нет в живых некоторых её ровесниц, работавших вместе с ней. Но когда человек растёт духовно, Господь даёт ему время, не срывает несозревший плод.
Воцерковление Людмилы Гречиной произошло довольно-таки чудесным образом. Она вместе с сыном проводила отпуск в Италии. Выходила вечером гулять, любовалась холмами вдали и каким-то монастырём, прекрасный вид на который открывался с пригорка. И вдруг услышала голос:
– Вернёшься в Россию – пойдёшь в монастырь.
Сказано это было так ясно и чётко, что, вернувшись в Россию, Людмила, которой в то время было уже 57 лет, решила обратиться к старцу. Она приехала в Оптину пустынь к оптинскому старцу, отцу Илии.
К отцу Илии попасть всегда трудно, желающих посоветоваться со старцем, попросить его молитв или просто благословения всегда больше, чем может вместить день даже такого подвижника. Но Людмила, с Божией помощью, не только сразу же смогла поговорить с ним, но и стала его духовным чадом. Старец прозорливо предвидел её монашеский путь. Он сразу же предложил Людмиле поехать в Новодевичий монастырь.
– Как в Новодевичий? Да там же музей, батюшка!
Старец улыбнулся и ответил:
– Там монастырь. Уже четыре месяца как открыт.
– А кто меня туда возьмёт в мои-то годы?!
– Иди-иди! Тамошняя игумения тебя возьмёт, не сомневайся!
И он дал характеристику игумении, хотя никогда в жизни её так и не увидел.
Людмила поехала в Новодевичий монастырь. И живёт там уже восемнадцать лет. Отец Илий стал её духовным отцом.
Правда, приезжает она к нему нечасто. Как-то раз она, уже будучи монахиней, подумала: «Редко я батюшку вижу, может, и не считает он меня своим чадом-то?» И загрустила. Через пару дней получает письмо от старца. А начинается оно словами: «Чадце моё духовное!» Утешил батюшка…
Мать Филарета вспоминает о случаях прозорливости духовного отца: «Батюшка иногда мог дословно повторить слова, сказанные в келье Новодевичьего монастыря, хотя находился за четыреста километров от Москвы в Оптиной пустыни».
Как-то раз она привезла духовному отцу подарок из паломнической поездки в Александрию подрясник очень хорошего качества, из натурального хлопка. Положив подарок в пакет, отправилась на поиски старца. Что в пакете – никому не видно, сюрприз для батюшки будет… И вот идёт она по Оптиной и видит: старец у храма с паломниками беседует.
Встала мать Филарета в сторонке и ждёт, пока отец Илий освободится, чтобы, значит, подарок ему свой подарить. Ждёт, а сама вспоминает, что старец все подарки тут же раздаривает. Как-то паломница ему банку клубничного варенья дарит, а он тут же её матери Филарете передаёт и говорит: «Давай вот матушке варенье-то отдадим, ей нужнее».
И стали её помыслы донимать о подряснике: не будет ведь носить батюшка, передарит кому-нибудь! Хоть бы уж сам поносил! Такой подрясник хороший! Нет, не будет сам носить… Точно кому-нибудь передарит…
В этот момент старец к ней оборачивается и говорит:
– Ну, давай, давай уже свой подарок! Да буду, буду я его сам носить!
Мать Филарета улыбается…
Как-то она познакомила меня со своей духовной сестрой, также чадом отца Илия, схимонахиней Елизаветой. И мать Елизавета рассказала мне свою историю встречи со старцем…
К вере она пришла тоже зрелым человеком, будучи не только матерью семейства, но и бабушкой. Пришла так, как будто искала веру всю жизнь и, найдя, припала, как к целебному источнику, врачующему раны души. Быстро воцерковилась, охладела к телевизору, полюбила пост, церковные службы. Испытав необходимость в духовном руководстве, поехала в Оптину.
Дальнейшие события развивались стремительно. Она увидела старца, отца Илия, окружённого паломниками, и очень ей захотелось хотя бы пару минут побеседовать с ним. Но народу было слишком много, и она решила подождать до следующего дня.
А на следующий день старца е оказалось в обители: он уехал на подворье в Москву. Узнав телефон подворья, осмелилась позвонить и, хоть и не верила в то, что возможно это, спросила, нельзя ли ей поговорить с батюшкой. В трубке помолчали, спросили её номер телефона и вежливо попрощались. «Вот и всё, подумала она. – Не получилось… Глупо было и надеяться… Мало разве у старца дел, чтобы ещё со всеми желающими тётушками беседовать?!»
А на следующий день телефон зазвонил, и она, оторвавшись от домашних хлопот, взяла трубку. Взяла да чуть не уронила – батюшка сам позвонил ей! И пригласил приехать для встречи и беседы на подворье.
Волнуясь, сама не своя, приехала – и вот она уже сидит рядом со старцем. А он разговаривает с ней так, как будто знает её всю жизнь. В конце беседы отец Илий сказал: «А ты знаешь, что путь твой дальнейший – монашеский?» И дал будущему чаду молитвенное правило.
Несколько лет окормлялась она у батюшки, и вот пришло время, когда старец предупредил: «Готовься к постригу». Запереживала она крепко: как готовиться-то – непонятно… Подошла к архидиакону, отцу Илиодору, давнему чаду старца: «Как готовятся к постригу?» Отец Илиодор – человек добрый, заботливый, тут же повёл её снова к старцу и спрашивает у духовного отца:
– Батюшка, благословите вот сестру в Шамордино свозить, чтобы ей там монашеское облачение к постригу пошили.
Отец Илий оборачивается, смотрит на них внимательно. А у него иногда бывает такой взгляд зоркий, проницательный – кажется, что видит он не только стоящего рядом собеседника, а и прошлое его и будущее. И вот, посмотрев так пристально и проницательно на чад своих духовных, старец ответил:
– Не надо вам никуда ехать. Пошьют облачение. В Даниловом монастыре.
А у неё и знакомых никогда в этом монастыре не было. Ну, что ж, старец сказал – ему виднее. Возвращается будущая монахиня в Москву. А она в то время была прихожанкой храма Царевича Дмитрия, и при храме они организовали первое училище сестёр милосердия в честь святой великомученицы Елизаветы. Настоятелем храма служил отец Анатолий. И вот поделилась она с ним своим беспокойством насчёт монашеского облачения. А он и говорит:
– Мы сейчас одну сестру нашего училища спросим, она как раз облачения шьёт. Ну-ка, Валя, иди сюда.
Валя подбегает, радостно соглашается помочь. И на следующий день объявляет, что пошьют это облачение, и пошьют бесплатно – во славу Божию.
– Где же такие добрые люди трудятся?
– Как где? Я в Даниловом монастыре работаю, шью облачения. Там и пошьют…
И замкнулся круг. А ведь старец никогда эту Валю в глаза не видел…
Так и постриг батюшка своё чадо в честь святой великомученицы Елизаветы.
Часто спрашивают: «А какой он – старец Илий?» На этот вопрос ответить трудно: как нам, душевным людям, понять человека духовного? Духовный человек, он видит и понимает всех, а душевный не понимает духовного… Мы только чувствуем благодать Божию, любовь, смирение, которые исходят от духовного человека, – и наши сердца тянутся к нему, открываются перед ним…
Вот батюшка выходит после службы на солею храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы, к нему тянутся руки паломников: просят благословения, молитв, передают записки с именами. Рядом со мной высокий, мощный мужчина, на лице у него выражение горя. Он пытается подойти к старцу, но перед нами слишком много народу. И я с ужасом замечаю, что мой сосед тихо плачет от муки душевной и страдания. Тяжело видеть мужские слёзы, перехватывает дыхание, и я лихорадочно пытаюсь сообразить, как бы помочь ему подойти к старцу.
А отец Илий, невысокий, полностью закрытый от нас толпой, уже духом слышит это горе. Толпа расступается, и он сам подходит к страдающему человеку, и мы видим, как старец обнимает его ласково, подобно матери, утешающей плачущее дитя. Мужчина сквозь слёзы пытается объяснить, рассказать о своём горе, и окружающие понимают, что это потеря близкого человека. И вот мужчина уже рыдает, склонившись к плечу старца, а батюшка сам почти плачет и ласково обнимает рыдающего. И такая любовь на лице старца…
Так они стоят, прижавшись друг к другу, и все понимают, что батюшка молится за этого страдающего человека со всем напряжением своих сил. И постепенно рыдающий успокаивается, лицо его каким-то неуловимым образом меняется. Это трудно определить словами: отчаяние и надрыв сменяются надеждой, утешением… Так бывает, когда кто-то берёт на себя твою боль и твоё страдание.
На следующий день на вечерней службе оптинская братия выходит на полиелей и встаёт в два ряда по старшинству хиротонии. Мы с сёстрами стоим среди молящихся паломников недалеко от центра храма и слышим, как один из братии, решивший, что старец встал на место недостаточно почётное для его духовного сана, говорит старцу: «Батюшка, вы не туда встали». И старец смиренно переходит на другую сторону. А там братии кажется, что старец должен стоять на более почётном месте, в другом ряду, и ему опять говорят: «Батюшка, нет, не сюда, туда». И старец опять смиренно переходит. Там ему снова говорят: «Нет же, батюшка, не сюда», пока кто-то из старшей братии, уразумев, что происходит, не взрывается: «Вы что делаете?! Оставьте старца в покое!»
А сам батюшка, абсолютно без всякого смущения, спокойно переходит каждый раз туда, куда его просят перейти. Он, духовный наставник братии, нисколько не гневается, нисколько не смущается. Смущение обычно свойственно гордости, тщеславию: как это, я, да что-то не так сделал! А смирению и кротости смущение не свойственно. И в то же время эта кротость и смирение – не униженность, совсем нет!
Вот батюшка благословляет одного послушника прочитать пятидесятый псалом. А тот не понимает и взволнованно спрашивает: «Пятьдесят раз читать?» И все стоящие рядом смеются. А старец не смеётся. Он такой тонкий и деликатный человек, у него такая любовь к людям, он даже и виду не подаёт, что ошибся его собеседник. Как будто всё в полном порядке. И кротко, с любовью, батюшка объясняет: «Нет, не пятьдесят, один раз прочитаешь». И нам всем, смеявшимся, становится стыдно, что мы смеялись над человеком, который просто не понял…
Господь по милости Своей дарует нам старцев… Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон (Шатов) писал о современном старце, отце Павле (Троицком): «Вы знаете, я пришёл к вере, будучи уже взрослым человеком, и у меня, когда я стал уже священником, иногда возникали помыслы неверия. Когда я узнал отца Павла, на эти помыслы я отвечал всегда так: если есть отец Павел – значит, есть Бог. То, что есть отец Павел, для меня это было самым лучшим доказательством того, что существует Бог. И как бы ни сгущалась тьма, какие бы мысли ни влагал дьявол в мою пустую глупую голову, какие бы чувства ни теснились в моём злом ожесточённом сердце, вот эта память о том, что есть отец Павел, и знание той благодати, которая даётся человеку Богом, конечно, удерживала меня от неверия, удерживала меня от уныния, удерживала от соблазнов различных, которых так много в нашей жизни».
Через просветы
Оптинские отцы смиренные. Хранят оптинские монашеские традиции. Похвалить монаха – то же самое, что бегущему подножку поставить. Пока живы, все подвизаются, а о святости человека судим мы уже после его смерти. Хорошее высказывание по этому поводу прочитала у святых отцов: «Перед самым сбором урожая град может уничтожить виноград, и праведник перед смертью может согрешить. Поэтому не спеши ни к кому приступать с похвалами». Читаю и представляю крупные и ароматные, налитые соком грозди винограда. Но ведь может пройти град или снег выпасть…
Наверное, поэтому из уст в уста передаётся оптинская байка. Спросили старца, отца Илию: «Батюшка, правда, что все оптинские отцы прозорливцы и чудотворцы?» На что старец с улыбкой ответил: «Не знаю насчёт прозорливцев, а чуднотворцы точно все».
Значит ли эта шутка, что перевелись старцы в монастырях? Слава Богу, не перевелись! Утешает Господь людей своих, но чудеса эти прикровенные, даются по нужде. Рассказывает мне в очереди на исповедь жительница Козельска Елена, как недавно в этой очереди стояла её соседка. Приехала к игумену N.со своим горем – сын пропал. Выслушав рыдающую мать, ушёл он в алтарь, долго молился, а вернувшись, сказал: «Не плачь, через пару дней вернётся». И действительно, на второй день сын вернулся.
На послушании в гостинице раба Божия Надежда рассказывала мне о том же батюшке, как уговаривал он остаться в монастыре одну уже не очень молодую женщину. Не слушала она уговоры, и батюшка сказал: «Что ты там будешь делать в миру, настрадаешься, да ещё и с ребёночком». Про ребёночка было совсем непонятно, но понятно стало, когда женщину соблазнил и бросил с ребёнком заезжий молодец, и она действительно много страдала.
Признанный старец Оптиной пустыни – отец Илий (Ноздрин). Когда человек ещё подвизается, о его подвигах и духовном росте лучше не говорить. Но отец Илий – всероссийски известный старец, о его прозорливости все знают. Поэтому чада его и просто паломники делятся своими переживаниями и опытом встреч со старцем открыто светильник под спудом не прячут…
Первый рассказ про Оптинского старца Илию поведала мне на совместном послушании в братской трапезной Оптиной пустыни паломница Ольга: «Хотела я спросить у старца, есть ли воля Божия на моё монашество, но никак не получалось побеседовать с ним. И вот стою после службы, вдруг народ задвигался, хлынул за вышедшим старцем. Кто-то вопрос хочет задать, кто-то попросить молитв, кто-то просто благословиться желает. Ну, думаю, не подойти мне к старцу.
И вдруг народ выталкивает меня прямо в спину к батюшке. Недолго думая, громко спрашиваю: “Батюшка, отец Илий! Буду ли я монахиней?” И батюшка, не оглядываясь, отвечает: “Да, ты будешь монахиней. Обязательно будешь монахиней!” И уходит, сопровождаемый народом. А я остаюсь и чувствую, как охватывает меня недоверие, а за ним уныние. Старец даже не взглянул на меня. С таким же успехом я могла спросить, буду ли я космонавтом.
В унынии плетусь к братской трапезной. Стою и плачу. Рядом ещё паломники стоят. Кто-то своего духовного отца ждёт. Кто-то старца дожидается. Стою без всякой надежды. И вдруг появляется отец Илий. Сразу тянутся к нему руки с записками, народ вопросы наперебой задаёт. Но батюшка подходит прямо ко мне. Внимательно смотрит на меня и спрашивает: “Ну что, ты уже выбрала себе монастырь, где хочешь жить?” На этом месте глаза рассказчицы увлажняются – утешил батюшка! Хоть и не взглянул при вопросе, но духовным зрением он видит многое».
Гостиничная Елена делится со мной: «Как права пословица: что имеем – не храним, потерявши плачем! Вот был наш Оптинский старец, отец Илий, рядышком – мы это не ценили в полной мере. Подойдёшь иногда, благословишься. А иногда смотришь, как много людей батюшку окружили, – и мимо пройдёшь, думаешь: надо поберечь старца, не досаждать лишний раз. А сейчас вот уехал он подальше, духовник у самого Патриарха, так как же ждёшь его приезда! Как солнышка красного!»
Только поскорбели мы, что нечасто теперь старец в Оптиной бывает – он и приехал. И благословились, и записочки отдали. Поднимаюсь по лестнице паломнической гостиницы – а схиигумен Илий мне навстречу спускается. На лестнице ещё две сестры стоят – как и я, от радости чуть не прыгают.
Благословил нас батюшка, поговорил немножко с каждой, а в руках у него книги духовные – как раз три. Он одной сестре подарил, другой, я следующая. А я стою и думаю: «Есть у меня уже такая книжечка-то. Мне её вчера только архидьякон отец Илиодор подарил». Посмотрел на меня отец Илий внимательно, улыбнулся… и не дал мне книгу. А снизу уже новая паломница поднимается. Ей и подарил.
Вот ведь, думаю, батюшка всё видит! Как же мне хочется о нём побольше узнать!
Вот бы ещё кто-нибудь рассказал о нём!
На следующий день еду я по делам в Калугу, возвращаюсь поздно, на автобус опаздываю. Звоню своему духовному отцу и объясняю, что припозднилась. Отвечает он мне, что в Калуге как раз оптинская машина. Сейчас назад, в монастырь, поедет меня и захватят.
И вот я сижу рядом с водителем, молодым ещё парнишкой, Сергеем. Несмотря на молодость, он уже несколько лет в монастыре работает, сейчас прораб на одной из многочисленных монастырских строек. И оказывается, что он чадо отца Илии.
– Брат, расскажи мне хоть немножко про старца! – прошу я.
Читать бесплатно другие книги:
