Объемный взрыв Филенко Евгений

12. Гранд-майор Джахакрударн резонерствует

– Кхэри есть кхэри, – резонерствовал гранд-майор Джахакрударн, распростершись на побитом жизнью диване в потайной каморке под главным операционным залом своего управления. – В какие цивильные одежки ты его ни выряди, сколько ни дрессируй терпеливо и прилежно, все равно он будет упрям, своеволен, и даже сам демон-антином не ведает, что у него на уме и как эта дикарская сволочь поступит в следующий момент. Не лучшие качества для эршогоннара. И как его только подпустили к командованию штурм-крейсером!

Инженер-капитан Согрорк, который собственно и был хозяином каморки, почтительно внимал этим рацеям, устроившись на скромном металлическом табурете напротив.

– Видели бы вы его красную от мысленных усилий физиономию! – продолжал гранд-майор. Согрорк, разумеется, видел; ему по должности надлежало все видеть, все слышать и все знать, но он счел за благо не напоминать об этом лишний раз. – Они все еще полагают, будто спецканалы экзометральной связи не транслируют видео. Очень удобно – я его вижу и читаю мысли, что начертаны на его челе, а он пребывает в заблуждении, будто может чеканить казенные респекты и одновременно корчить самые неуважительные рожи! Один тут давеча такое себе позволял, когда я ему зачитывал эдикт Супер-директора Бюро… выговаривать ему я не стал, но запомнил, ох, запомнил!.. Нет, клянусь Десятью Стихиями, гранд-адмирал Вьюргахихх великий человек и блистательный воин, но я бы предпочел видеть на его месте персону более уравновешенного склада характера, безо всяких там неврастенических завихрений. Ни с того ни с сего вдруг пустить в распыл дело стольких лет, приложение стольких сил! И что это на него вдруг нашло?! Вы, часом, не в курсе, старина Согрорк? Вы ведь у нас обо всем в курсе…

– Сожалею, янрирр гранд-майор, – с печальной усмешкой отвечал тот. – Технических средств, коими я располагаю, пока недостаточно, дабы проникнуть в мысли янрирра гранд-адмирала.

– Что мешает? Недостаток финансирования? Это решаемо. Вы же знаете, можно экономить на всем, но нельзя экономить на информации… Насчет решаемости – я пошутил. Этак вы и ко мне в мысли удумаете проникнуть! А там, чем демон-антином не тешится, и свои мысли мне внушить под видом моих собственных… как это и предполагается проектом «Отложенная месть». Не слыхали о таком?

– Нет, янрирр гранд-майор. Полагаю, потому что означенный проект находится вне пределов моей компетенции.

– Врете и не краснеете. Ну да ладно, вы и должны так отвечать. Потому как разграничение компетенций объективно и дано нам в ощущениях, по большей части малоприятных… Информация! Вот что правит миром. Кто владеет информацией о противнике, уже выиграл войну. Пусть даже все его войска рассеяны, а бастионы разрушены… Я надеюсь, этот несчастный кхэри примет верное решение. Жаль, что лично не могу повлиять на процесс его принятия иначе, как пустыми авансами… И когда весь фонд Сатнунка – весь, целиком, а не только та его часть, что уже перенесена в нашу информационную базу… и по возможности вкупе с самим Сатнунком… когда все это окажется там, – гранд-майор ткнул пальцем в потолок, указуя в направлении главного зала с его черными сферами интеллектуальной обработки данных, – а Сатнунк – здесь, – он похлопал по свободному участку дивана подле себя, – в этот миг можно будет считать проект «Стойбище» худо-бедно закрытым и себя оправдавшим. Заложники, фактор сдерживания… это все словесная шелуха, успокоительное снадобье для дилетантов. Федерация и не собиралась на нас нападать… не напали же они на Светлую Руку, когда те уничтожили их гражданский лайнер.

Согрорк истово кивал всякий раз, когда в разглагольствованиях Джахакрударна образовывались паузы. Разумеется, он знал об инциденте с лайнером «Равенна» во всех подробностях. В том числе и в тех, что касались участия в них гранд-адмирала Вьюргахихха, который лично, в силу существовавшей в ту пору военной кооперации Черной и Светлой Рук, координировал всю акцию. И который, собственно говоря, грубо и цинично подставил союзников, снабдив их дезинформацией о военном назначении спланированной цели. Светляки не удосужились перепроверить вводные сведения и хладнокровно расстреляли пассажирский транспорт с двумя сотнями мирных этелекхов. Федерация нашла способ довести до них всю глубину и подлость допущенной ошибки. Результатом стал разрыв военного сотрудничества с Черной Рукой; вскоре воспоследовал демонстративный отказ от активных военных действий; и, в довершение ко всему, вдруг обозначились и весьма огорчили весь остальной Эхайнор интеграционные процессы с Федерацией. Огорчение объяснялось не тем обстоятельством, что погибли гражданские лица (если Светлые Эхайны еще как-то соблюдали старинные воинские каноны, то для Черных такое было в порядке вещей), а некстати приключившимся подрывом де-факто стратегического партнерства. Но гранд-адмиралу сошло с рук то, что для иного обернулось бы бесчестным разжалованием и ссылкой. По слухам, судьба его решилась в ходе феерической попойки гекхайана Эвриотиорна, который был крайне разгневан, и гранд-адмирала Линталурна по прозвищу «Злой Дракон», что был запросто вхож в замок Роргомарн, а Вьюргахихха знал еще с кадетской юности; устроено было состязание, кто кого перепьет, а на кону предстала судьба неудачливого каверзника; гекхайан-де с предложенными Злым Драконом темпами и объемами не совладал и сник, но, выйдя из хмельного забытья на краткий миг, якобы проронил: «Пускай живет, гаденыш… под прицелом».

– Может быть, ввиду особых обстоятельств, – с величайшей осмотрительностью, зависая на логических паузах, начал инженер-капитан Согрорк, – стоило бы уведомить руководство Бюро о несанкционированных действиях гранд-адмирала в отношении проекта «Стойбище»?

– Пускай живет под прицелом, – вдруг промолвил гранд-майор ясным голосом и посмотрел на вспотевшего от неожиданности Согрорка в упор. – Знаете, чьи эти слова?

Тот, не успев собраться с мыслями, машинально кивнул.

– И в какой связи они были изречены, тоже, полагаю, ведаете, – усмехнулся Джахакрударн. – Кто владеет информацией… далее по тексту. Мы с вами собираем информацию, а не генерируем ее. Согласен: нелогично, некорректно. Но пусть все идет своим чередом… Однако же я нестерпимо хочу знать, Согрорк, какой информационный повод склонил старину Вьюргахихха к упомянутым вами несанкционированным действиям.

13. Военспец Кырханг и простые числа

…Укрывшись под козырьком из бетонной плиты, рассевшейся от времени и поеденной кислотными осадками, Кырханг неотрывно наблюдал за парящим над серыми крышами летательным аппаратом охотников. «Почему здесь так пусто? – спросила Дези. – Ни одной живой души?» – «Это промзона, фрекен Дези. Мало кто отважится рискнуть здоровьем. Автоматизированные производства под присмотром роботов. Может быть, несколько операторов в защитных костюмах». Он с усмешкой покосился на женщину, ожидая увидеть испуг на ее перепачканном сажей лице. Ничего подобного. Она не выглядела встревоженной. Возможно, сосредоточенной и готовой к действиям. Вопрос только – к каким. Заметив его недоумение – странно было бы, окажись иначе! – Дези сообщила: «У меня хорошая иммунная система. Как и у всех людей. Радиация, вредные примеси – это все пустяки. Просто мне ужасно не нравится план полковника». – «С полковниками это бывает, – согласился Кырханг. – У них странные представления о целесообразности. Редко случается, чтобы они сами принимали прямое участие в действиях по собственным планам. Особенно когда опасность реальна и неотвратима. – Поразмыслив, добавил: – В нашем случае все обстоит иначе». – «На что вы так внимательно смотрите?» – «Воздушное судно, – он показал на едва различимую в туманных разводах точку. – Визуально проявилось несколько минут назад. Судя по опознавательным знакам – транспорт «Детей Печали». Это мне нравится еще меньше, чем вам полковничьи планы». – «Дети Печали»… как выспренно… Кто это такие, Алекс?» – «Кто такой Алекс?» – фыркнул военспец. Дези смотрела на него наивными зелеными глазищами, в которых ясно читались непонимание и обида. Она все еще отказывалась принимать чужие правила смертельной игры. Тяжко вздохнув, Кырханг пояснил: «Хоманнары, специальная оперативная группа. Элитные военные убийцы. Мы не на шутку взъярили гранд-адмирала. И, кажется, полковник просчитался: «Дети Печали» собираются залить щель напалмом. Ну просто с тем, чтобы не тратить время попусту». Дези недоверчиво сощурилась: «Почему вы решили, что это именно «Дети» и именно «Печали»? Опознавательные знаки… на таком расстоянии? У вас должно быть орлиное зрение!» Кырханг вздохнул еще горше и показал ей один из своих браслетов: «Видите? Непонятные для вас закорючки – индикация на техническом эхойлане. Опознавательные знаки – это не обязательно картинка, что намалевана на борту. Это еще и сигнал типа «свой-чужой», и телеметрия, и много прочих интересных для специалиста вещей… Я держу эту посудину на поводке с момента их прибытия в промзону 868». – «На поводке?!» – «Гм… отслеживаю их перемещения вне пределов прямой видимости». – «А-а… Что вы намерены предпринять?» – «Попробую уравнять шансы. По крайней мере, до прибытия второго транспорта». – «Как это?» – «Вывести из строя их бортовые системы». – «Что же вы медлите?!» Дези возмущенно вскинула брови. Кырханг пожал плечами. «Я не солдат, чтобы бросаться в атаку очертя голову. Мне нужно собраться с мыслями… и с духом». – «Я вам помогу, Алекс», – кротко сказала Дези. Она проскользнула у него под рукой и выбежала на открытое пространство. Лучшей мишени и придумать было невозможно. Кырханг дернулся было за нею, но вовремя удержался. «Семнадцать демонов ада, двадцать три песчаных выползня, тридцать одна болотная пузырица и девятьсот девяносто семь дерьмовых задохваток», – выругался он. Впрочем, это было не просто ругательство, а еще и древнее заклятие, и вербальный мотиватор в одном флаконе. Важно, чтобы упоминались исключительно простые числа, и чем чаще, тем лучше. А еще говорят, что Красные Эхайны – самые рационально мыслящие из всех эхайнов!.. Теперь было можно. Теперь все мистические силы мироздания были на его стороне. Мистические силы столь же могущественны, сколь и просты в обращении. Потому, наверное, они обожают простые числа, на Эхайнуоле это давно всем известно. Уж что они в простых числах находят, положительно непонятно, однако что есть – то есть… Кырханг буквально вытолкнул себя из-под спасительного козырька и как-то очень удачно сразу поймал посудину хоманнаров в перекрестье своих браслетов. По нему даже успели выстрелить пару раз, и очень хорошо, что по нему, а не по этой безумной девице… но не прицельно, а лишь бы отпугнуть, а потом им стало не до стрельбы…

14. Штаб-сержант Омнунгор радуется жизни

…Планы солгали, планы всегда лгут, к этому просто нужно быть готовым и полагаться только на себя… Иными словами, никаких лестниц на брандмауэрах не было и в помине. А если и были, то давно ушли в переплавку. Штаб-сержант Омнунгор плечом вышиб какую-то крохотную дверцу в половину эхайнского роста и оказался внутри тесного полутемного помещения. То есть помещение было вполне себе объемным, но все пространство занимали громоздкие, озаренные мертвенно синим светом агрегаты, которые жили своей чрезвычайно насыщенной жизнью. Словно гигантские доисторические твари, они двигали неохватными конечностями, что-то пережевывали и временами издавали жуткие клокочущие звуки. Только что друг дружку не жрали… хотя за это нельзя было поручиться. Откуда-то вне всякой системы выхлестывали снопы мелких ядовито-зеленых искр. Воняло горелым металлом и расплавленным пластиком. «Вот незадача!..» Омнунгор шарахнулся от наползавшего на него из темноты чудовищного механического паука. В подсвеченной изнутри кабинке на загривке твари маячила фигура в глухом зеленом комбинезоне и защитной маске. Фигура делала угрожающие жесты и, возможно, сквернословила. Изловчившись, Омнунгор вскочил на нижнее сочленение передней лапы, в три прыжка оказался возле кабинки, стукнул прикладом в мутное стекло. Дверца слегка сдвинулась. «Ты кто? – спросили сержанта. – Зачем здесь? Война что ли?» – «Вроде того». – «С кем? Неужто со светляками?» – «С кем же еще, мать их захватчица, воевать, как не со светляками?» Паук шагал размеренно и степенно. Кабинка то поднималась, то проседала в такт шагам. «И что теперь?» – осторожно спросил паучий наездник. «А ничего. Работай как работал. Упырей вроде тебя они не тронут. Подскажи только, как на крышу пробраться». Упырь с охотой показал куда-то в направлении совершенно непроглядной клубящейся тьмы. «Там лестница. Смотри, в лучерезку не угоди!» – «В лучерезку…» Омнунгор неловко ссыпался на твердую поверхность, едва не угодив под одну из лап и чудом не потеряв оружие. «Лучерезка…» Бесполезно озираясь и выставив руки перед собой (и кто бы мог догадаться, что возникнет нужда еще и в приборах ночного видения?!), он двинулся в указанном направлении. Прямо перед носом что-то полыхнуло, и тускло-синее газовое лезвие проплыло медленно и бесшумно, словно крыло призрачного ветряка, пробирая до костей мелкими электрическими иголочками. «Лучерезка, стало быть…» Винтовая лестница обнаружилась на расстоянии двух шагов, и ничто уже не препятствовало ею воспользоваться. Омнунгор перебросил один разрядник за спину, другой зажал под мышкой, нашарил утлые перильца и бегом, как на учениях, через две ступеньки, пустился наверх. Пятьдесят шагов… сто шагов… триста… и незачем глядеть вниз… все едино не видать ни зги… Люк, что вел непосредственно на крышу, был задраен. Никто и не рассчитывал, что будет легко. С громадным сожалением Омнунгор установил на разряднике деструктивную мощность, как сумел закрепился на лестнице и произвел одиночный выстрел по препятствию. Этого оказалось достаточно. Крышка люка, красиво вращаясь, вознеслась в свинцовое небо. Омнунгор подтянулся на руках, выдернул себя из узкой горловины люка на загаженную испарениями, гнусно хлюпающую твердь. Нашел укрытие – какую-то почерневшую от копоти трубу. Прижался спиной к горячему металлу, привел оружие в боевое состояние для стрельбы экономными одиночными импульсами. И вдруг пережил всепоглощающую, безудержную радость. Все было как всегда. Просто и понятно. Вот оружие, вот прицел, а в прицеле – враг. И при делах не тот, что первый выстрелил, а тот, кто первый попал. Он уж и не надеялся когда-то вновь пережить это счастье. Ни о чем не думать, не ждать нового дня, который ничем не отличается от прошедшего, да и шансов на то, что он наступит, тот новый день, настолько мало, что можно считать, будто их и нету вовсе. А это значит, что жить нужно здесь и сейчас, и каждая крупица времени, что намерила ему судьба, дороже иной вечности. И ничего нет слаще таких мгновений жизни… «Третий позицию занял. Что там у вас?» Голос полковника едва пробивался сквозь тарахтение помех: «Здесь Первый. Стараемся привлечь к себе внимание. Да только попусту…» Омнунгор хмыкнул, выглянул из-за трубы. И увидел прямо напротив себя воздушное судно темняков. «Я что, совсем ничего не успею?» – подумал он в смятении. Так все хорошо начиналось, и все впустую?! Одного хорошего залпа достаточно, чтобы сдуть его, как мусор… Но судно вело себя непонятно. Ему было явно не до снайпера на крыше. Создавалось ощущение, что оно по каким-то причинам изо всех сил пыталось удержаться в воздухе. «Пятый, видите пташку?» – «Вижу, – откликнулся Кырханг. – Я ее ощипал. Вырубил систему ориентации. Кажется, она собиралась нагадить нашим храбрецам на головы. Сейчас это просто неуправляемое корыто, но ничего нет хорошего, что оно фиксирует наше местонахождение и транслирует наши переговоры серьезным парням на платформе». – «Пятый, это Второй, – подключился к беседе капитан Лгоумаа. – О какой платформе речь?» – «Со стороны солнца… гм… условного светила. Десантная открытая платформа. Движется сюда». – «Хреново, мать его», – сказал капитан. «Какая честь!» – откликнулся Сэтьятунд. «Тишина в эфире! – приказал полковник Нарданд. – Говорить только по делу». – «Воздух я беру на себя, – сказал Омнунгор. – Насколько получится. Это считается «по делу»?» Ему не ответили. Понимающе усмехнувшись, штаб-сержант снова высунулся из-за трубы – цель никуда не пропала, по-прежнему немощно трепыхалась в воздухе. Как удачно, что она открытая, для полицейских операций в городской черте, а не какая-нибудь боевая пехотная, где дисперсионная броня в три слоя и для всех видов излучения непроницаемое стекло… Одно из двух: либо хоманнары совсем страха не ведают, либо своих противников ни во что не ставят. И то и другое есть опрометчивое скудоумие, в реальных боевых условиях наказуемое смертью… Задержав дыхание, штаб-сержант привычно поймал паузу между двумя ударами сердца и первым же выстрелом снял пилота с довольствия…

15. Военспец Кырханг в бешенстве

…Дези, улыбающаяся, лучезарная, как будто ей сделали фантастический комплимент, вернулась в укрытие. «Вот видите, – объявила она. – Вы справились! Как вы их!.. Простите за провокацию, на самом деле мне ничего не угрожало. Они меня все равно не видели. Будь у меня оружие, я могла бы их запросто подбить…» Кырханг безо всяких церемоний сгреб ее за отвороты куртки и несколько раз яростно встряхнул. «Подбить!.. – прошипел он. – Провокация!.. Вы думаете, это такая игра? Немного постреляют, а потом все вместе отправятся пить ваше гнусное пиво?! Так вот, милая фрекен: это никакая вам на хрен не игра! Это все по-настоящему! Здесь могут насовсем убить, и кровь будет тоже настоящая, а не томатный соус!» – «Отпустите меня! – возмутилась Дези, пытаясь оторвать от себя его железные пальцы. – Что вы себе позволяете? Солдафон! Неандерталец!..» – «Я солдафон?! Это те четверо парней – солдафоны! Грубые и примитивные! Сплошь первобытные инстинкты! И знаете что? Вчера эти солдафоны поклялись самой твердокаменной солдафонской клятвой, что погибнут, защищая вас. И они только что ушли исполнять свою клятву! Они все умрут, вы понимаете? Все – умрут! Они солдафоны, умирать исполняя свои клятвы – часть их профессии! Но и вы, беленькая умненькая земная цыпа, не допустите, чтобы их смерть была напрасной, и вы будете делать только то, что я вам скажу…» – «Вы тоже поклялись?» – «Нет… То есть – да! Какое это имеет значение?! Со мной все иначе. Они – Светлые Эхайны, я – Красный. У нас другая система ценностей, клятвы, ритуалы не в ходу… Но я не позволю вам умереть по глупости, я выбью из вас эту дурь. Вы сейчас не эхайн… не человек, вы ценный груз, который нужно доставить по назначению, и если понадобится, я вырублю вас и потащу под мышкой, как куклу, до самого трапа!» – «Успокойтесь, Алекс, – с неожиданной кротостью произнесла Дези. – Успокойтесь, пожалуйста. Я больше не буду. Я буду послушной. Я не хочу умирать. Никто сегодня не умрет».

Она ошибалась. Ей было простительно. Кырханг хотел сказать еще что-нибудь энергичное, чтобы до этой белобрысой дурочки наконец дошло, но в этот момент прямо за спиной зверски громыхнуло, и ударная волна швырнула его на каменную стену. Он едва успел выставить руки, чтобы не расплющить своей массой самый ценный груз, что когда-либо доверяла ему судьба…

16. Нет возврата для полковника Нарданда

…В момент взрыва полковник Нарданд был занят тем, что, тяжко дыша, пытался перебросить ногу через завалы из битого камня и гнутой металлической арматуры. Вместо этого он застрял окончательно. Как и следовало ожидать, подвела правая нога. Дважды собранная по кусочкам – в пору юности, а потом еще раз на излете карьеры, и всякий раз с запчастями. Одно дело – бег на ровной местности от желудочно озабоченной рогатой твари и совсем другое – преодоление дурно устроенной полосы препятствий. Правой конечностью можно было смело пренебречь… «Ого! – сказал полковник Нарданд бодрым голосом. – Неплохо рвануло». – «Пташка сдохла, – откликнулся капитан. – Если военспец не ошибся, сейчас небось вся площадь залита напалмом». – «Да, это неприятно, – заметил полковник. Он уже понял, что никуда отсюда не двинется, и сейчас раздумывал, как бы поделикатнее донести эту новость до попутчиков. – Пятый, что там у вас?» Прошла почти минута, прежде чем Кырханг откликнулся. «У нас очень жарко, – сообщил он задушенным голосом. – У нас тут ад». Полковник поразмыслил, стоит ли напомнить лишний раз об ответственности, что выпала военспецу, но решил, что эхайн, некогда насоливший всей Красной Руке оптом, давно уже не мальчик и сам знает, что и как, и какой высшей целью он сейчас движим. Вместо этого полковник жестом приказал капитану Лгоумаа, следовавшему за ним в некотором отдалении, слиться с ландшафтом и следить за воздухом. Именно оттуда он сейчас ожидал неприятностей. И был несколько даже озадачен, что они до сих пор не воспоследовали в полном объеме. Отключившаяся нога в счет не шла: это следовало предвидеть. Мастер-сержанта он так и не замечал, хотя точно знал, что тот со своими «шершнями» где-то неподалеку. «Вижу вторую платформу, – вдруг сказал Омнунгор очень тихо, но с совершенно неуместной радостью в голосе. – Десантная открытая. Идет малым ходом со стороны светила в вашем направлении. Движется осторожно, прижимается к зданиям, обходя место падения первой платформы. Осторожничает… Дети Печали. Много. Уберу сколько смогу, дальше вы сами». – «Приготовьтесь», – приказал полковник Нарданд. «Со стороны светила… светило… тоже мне… – размышлял он. – Тусклый белесый пятачок в непроницаемой серости. Возможно, резервный план был бы предпочтительнее». Он вздохнул и мысленно сам же себя опроверг. Резервный план подразумевал перевод операции в вялотекущую фазу. Рассредоточиться, укрыться, где повезет, ждать наступления сумерек. И под покровом тьмы тихонько, на цыпочках, просквозить в сторону космопорта. План был неплох – и тем не менее не понравился решительно никому… за исключением тех, чьего мнения не спрашивали, то бишь военспеца Кырханга и земной женщины с невыразительным именем Дези. План уже изначально содержал элемент капитуляции. Чем дольше затягивается операция, тем скорее противник приводит в порядок мысли и сосредотачивает ресурсы. Да их просто выкурят поодиночке, как крыс, тупо и постыдно. Обездвижат, под гнусный гогот и насмешки погрузят на те же десантные платформы, словно бревна, а потом, вдоволь натешившись бессмысленными допросами, сдадут под расписку прибывшим с Рондадда конвоирам, тянуть очередные пожизненные сроки… «Я не хочу возвращаться в эту вшивую дыру, янрирр полковник, – сказал, помнится, капитан Лгоумаа. – У вас есть план, согласно которому мы никогда туда не вернемся?» Полковник не хотел возвращаться намного сильнее, потому что отдал упомянутой дыре гораздо большую часть своей жизни, нежели кто-либо другой, хотя бы тот же капитан. «Но ведь обещали амнистию…» – осторожно заметил мастер-сержант Сэтьятунд. «Не очень-то я верю в добрые чувства гекхайана к таким отщепенцам, как мы с капитаном, – усмехнулся полковник. – Это у вас, молокососов, есть шанс на высочайшую милость, не у нас. И все же, никто не собирается умирать. По крайней мере, задарма!..»

Кабы не чертова нога, можно было бы побегать и подольше и взять с противника приличную цену за свою жизнь. А так получается, что все же почти за бесценок… Над его головой словно бы из ниоткуда возникли три призрачные плоские фигуры. Казалось, они парили в восходящих потоках воздуха и даже пропускали свет. Очертания были размыты и сливались с серыми стенами, с низкими тяжелыми облаками, уловить их и взять на прицел было невозможно. Однако же полковник успел один раз выругаться и трижды выстрелить перед тем, как принять все, что ему причиталось…

17. Штаб-сержант Омнунгор сдает пост

…Затаив дыхание, Омнунгор следил на бесшумно сыпавшимися с платформы хоманнарами. На короткий миг они бесплотными тенями зависали в воздухе, словно в толще воды, а затем ныряли вниз – стремительно и отвесно. Наблюдать это удивительное зрелище можно было до бесконечности. Разгрузившись, платформа прянула в зенит, и это вернуло штаб-сержанту способность здраво и решительно мыслить. «Сколько смогу», – повторил он. Покинул укрытие и, перевесившись через парапет, открыл шквальный огонь по кружащимся в пространстве между теснящимися зданиями призракам. Прицельным назвать его было бы преувеличением. Все равно что палить по снежинкам или солнечным зайчикам. Но за пяток точных попаданий он мог поручиться. Неприятным сюрпризом оказалось то, что излучатель не причинял Детям Печали видимого ущерба. Что там было – снаряжение из материала, рассеивающего энергонасыщенные импульсы, или компактные защитные поля, Омнунгор задумываться не стал, а продолжал стрелять и стрелять совершенно наудачу. Для снайпера это было унизительно, но ситуация выбора не оставляла. Очень скоро иссякла батарея, времени на перезарядку не было, поэтому он отложил первый разрядник и пустил в ход второй. Очевидно, безбашенная тактика пальбы наугад все же принесла свои плоды. В воздушных танцах Детей Печали наметился некоторый хаос. «Внимание всем, Первый сдал свой пост», – услышал он в коммуникаторе бесцветный голос капитана Лгоумаа. Это не вызвало в нем никакого эмоционального отклика. Ожидаемое событие, чему тут удивляться, о чем скорбеть? Полковник с первой минут дал понять, что для него это дорога в один конец. Он ее и прошагал решительно и честно, как подобает настоящему воину-эхайну… прихрамывая на больную ногу. Откатившись от парапета, штаб-сержант заменил батарею, а использованную зашвырнул куда подальше. Несколько призраков бесшумно всплыли над дальним краем крыши и, выписывая сложные маневры уклонения, двинулись к нему. В едва пробивающемся из-за туч солнечном свете Омнунгор сумел вполне отчетливо разглядеть врагов. Ничего сверхъестественного – защитные костюмы с энергоотражающим покрытием и гравигенными установками индивидуального пользования… В узких, забранных под светофильтры прорезях непроницаемых шлемов можно было различить одно на всех выражение глаз – спокойное, даже равнодушное. А чуть ниже глаз и слегка сбоку – вентиляционная сетка в два пальца шириной. «Вот куда нужно целиться», – решил Омнунгор, вывел мощность импульса на предел и со всем проворством, на какое был способен, открыл огонь, на сей раз прицельный. И ни разу не промахнулся. Впрочем, на чудеса никто и не рассчитывал. Трое хоманнаров с выжженными до затылочной кости лицами, беспорядочно кувыркаясь, отправились в последний неуправляемый полет. Прочие, до которых штаб-сержант добраться не успел, тоже ни разу не промахнулись. «Третий сдал свой пост», – сообщил по коммуникатору Омнунгор. Вернее, настолько сильно того хотел, что в меркнущем сознании не только известил всех, кого касалось, но и выслушал прощальные напутствия от боевых товарищей и даже от прекрасной земной женщины с удивительным именем Дези, а после отправился рука об руку с полковником Нардандом отмечать исполнение Старой Солдатской Клятвы…

18. Военспец Кырханг, потомок воинов

…Кырханг обо всем знал и все слышал. Лицо его, и без того маловыразительное, теперь совершенно окаменело. Он убрал все до единой эмоции так далеко, как только сумел. Эти эхайны, которые отправились умирать, чтобы он мог увести из ада слабую земную девочку, – они были для него никем, их родовые фамилии были пустым звуком, а имен он даже и не знал. Более того: в определенных условиях они могли бы оказаться врагами. И ни при каких обстоятельствах не могли стать друзьями. Все это ничего не значило. Они ушли, оставив его в одиночку беречь бесценное сокровище. При всем желании он не мог бы к ним присоединиться. В делах жизни и смерти от него не было никакого толку, все его искусство дистанционно подчинять себе любую сколько-нибудь интеллектуальную технику ни на что не годилось. Клятвы и ритуалы мало значат для Красных Эхайнов, но честь – она под любым солнцем Эхайнора честь. Где-то глубоко внутри себя, под толстой броней льда, он умирал сейчас вместе с ними. Но снаружи – ни единого отблеска скрытых пожаров души. Пусть она не знает. Да, она читает чужие эмоции, как детскую книжку, только нынче это книжка с пустыми страницами… Клубы жирного черного дыма ползли над землей, словно оторвалось от небес и рухнуло какое-то особенно траурное облако. Разлетевшиеся при падении летающей машины брызги ее смертоносной начинки продолжали гореть даже на камнях. Было невозможно дышать от жара и мерзкого химического запаха. «Дым, – сказал Кырханг высохшим голосом. – Хорошее прикрытие. Нам пора в путь. Только постарайтесь не вляпаться в эту гадость – она будет гореть вместе с вами». Дези посмотрела на него мертвыми глазами. «Кто?» – спросила она. Не было такой книжки, которую бы она не могла прочесть… «Полковник, – ответил Кырханг. – И, по-видимому, штаб-сержант. Остальные молчат, но я слышу их дыхание». Насчет последнего он солгал. Но она, кажется, поверила. Или сделала вид, будто поверила, затем лишь, чтобы успокоить его и вернуть уверенность. Хрупкую, как выяснилось, вещицу, способную рассыпаться от любого пустяка. «Я эхайн, – сказал он свирепо, обращаясь в первую очередь к самому себе. – В моем роду восемь поколений воинов. Мой брат был из воинов воином. Тысяча сто семнадцать демонов ада… Я убью всякого, кто встанет на пути. Если убьют меня, я и мертвый буду убивать в ответ». Дези провела рукой по его липкой от пота и сажи щеке. Глаза ее напоминали два осколка пыльного зеленого камня. В них не осталось и тени жизни. Но жизнь еще теплилась в словах. «Мы не умрем, – сказала она. – Мы превратимся в ветер, как пожелал полковник. А ветер не умирает…»

19. Капитан Лгоумаа настроен критически

…Из своего укрытия капитан Лгоумаа видел, как хоманнары рассматривают тело полковника, кружа над ним, будто падальщики над добычей. Он даже мог слышать их голоса. Слов, правда, было почти не разобрать, да и те, что доносились вполне отчетливо, были непонятны. Не то Дети Печали изъяснялись меж собой на особом профессиональном жаргоне, не то употреблялось какое-то варварское местное наречие. Было очевидно, что простота, с какой досталась первая жертва, никого не обманула. Чего, казалось бы, проще: просканировать весь периметр и отстрелять засветившегося противника!.. Только не в промзоне. Волновые помехи от самых вредных производств, какие только можно себе вообразить, несовместимый с чувствительностью утонченных приборов радиационный фон, обильно рассеянная в воздухе химия, делавшая его более сходным с ядовитой взвесью, нежели с чем-то пригодным для дыхания живых существ… Полковник не зря посчитал удачей, что они сверзились не где-нибудь, а здесь, в промзоне. Хотя для жилых кварталов или лесополосы у него наверняка имелись свои планы. Возможно, более изящные, чем тотальный гамбит, предусматривающий рациональное самоуничтожение всех фигур на игровой доске, кроме последней, самой важной. Ну разумеется, Кырханг – не лучшая защита для Дези, но это не его война, и будет справедливо, если вдруг ему удастся выбраться вместе с земной девчонкой… Дети Печали чувствовали себя в безопасности настолько, что опустились на грунт и откинули защитные лицевые пластины со шлемов. Они вообще вели себя чересчур самонадеянно для тех легенд, какие о них бродили по эхайнской инфосфере. Тому прямо сейчас напрашивалось очевидное объяснение: вся их зловещая репутация зарабатывалась в противостоянии неорганизованным массам безоружных полуголодных бунтовщиков. Выжигать городские трущобы, заливать отравой подвалы и пылесосить депрессивным излучением чердаки – весьма почетное занятие и великое преумножение чести для настоящего воина… Иное дело огневой контакт с горсткой отщепенцев, свирепых и отчаянных, которым нечего терять, но которые если что и умеют в этой жизни, так это воевать. Конечно же, исход предрешен. Но каждая минута промедления с победой работает против них, рушит их самоуверенность, вдребезги разбивает наигранные схемы и многократно отработанные сценарии, заставляет совершать ошибки… не говоря уже о том, что обращает их славу в пыль. Хотя бы в их собственных глазах. Кто-то там, наверху, вполне возможно – гранд-адмирал, счел за благо поскорее избавиться от неприятной проблемы и принял поспешное и необдуманное решение. «Стоило бы пустить по нашему следу таких же солдат, – подумал капитан Лгоумаа, – злых и невыспавшихся, прямо из окопов или орбитальных казарм. Они бы долго кляли судьбу, жаловались на дурную жратву и паскудное начальство. На то, что вся жизнь проходит в этих долбаных окопах, казармах и под паскудным начальством. А потом, продолжая бурчать и сетовать, выщелкали бы нас как блох. Методично, рационально. И безо всякого дешевого форса». Капитан намечал жертву, переводя прицел с одного хоманнара на другого. Лица как лица… темняки, что с них взять. Ничего не боялись, ничего не ждали, полагая себя хозяевами положения… ничего не чувствовали. Городские крысоловы: ни слуха, ни обоняния, один лишь форс. Дешевый… Распоследний полевой унтер лопатками бы уже почуял угрозу, завертел бы башкой, принюхиваясь и прислушиваясь: «Что-то не так, братцы… что-то очень уж не по-хорошему тихо посреди боя… А давайте-ка мы, братцы, схоронимся за этим бугорочком, осмотримся да пораскинем мозгами, чего это вдруг стало так тихо…» Судя по указующим жестам, Дети Печали собирались воротиться на площадь и выяснить причину, отчего это два мертвых светляка не равняется пяти или, хрен поймешь это начальство, шести… а таковое развитие событий никакими расчетами полковника Нарданда не предусматривалось, и потому его следовало в корне пресечь. «Я ни за что не вернусь на Рондадд. Сейчас здесь будет весело, и я не хочу с этим весельем расставаться. Как вы полагаете, четвертый т’гард Лихлэбр, я вполне расплатился по тем долгам, что вы за мною числили?..» Кьеллом Лгоумаа тщательно выцелил ближайшего из хоманнаров. Несколько раз глубоко вздохнул… Сэтьятунд, укрывшийся где-то по ту сторону завалов, опередил его. Темняк ничего не заметил, просто сделал два неверных шага назад и осел с «шершнем» в глазнице. «Хорошая работа, мастер-сержант, – прошипел капитан Лгоумаа. – Но я бы на вашем месте поискал снайпера». – «Это я так, чтобы разогреться, – сказал Сэтьятунд. – Давно не практиковался… Насчет снайпера – это приказ или грубый казарменный юмор?» – «Приказ, приказ. Уносите свои потроха из-под огня, у вас есть дело поважнее. Не то снайпер перещелкает наших гражданских, как блох. Теперь мой выход в идиотском плане яннарра полковника». И открыл шквальный огонь…

20. В каземате

…Слишком скоро все закончилось. Вряд ли полковник Нарданд рассчитывал, что огневой мощи его крохотного отряда сумасбродов достанет более, чем на час-полтора активного противостояния хорошо вооруженным и специально подготовленным для боевых действий в городских теснинах карателям. Даже с учетом фактора неожиданности и бонуса за наглость. И все же была надежда продержаться до наступления сумерек. В промышленной зоне, в тяжелом ядовитом мареве, сумерки начинаются раньше, чем повсеместно; собственно, здесь они никогда толком и не прекращаются. Военспец Кырханг был почти целиком уверен в том, что он и Дези остались без прикрытия. Он сканировал окружающий информационный фон, с трудом выделяя осмысленные сигналы из плотной волны помех, и точно знал, что полковника Нарданда и штаб-сержанта Омнунгора уже нет, имел некоторые сомнения насчет капитана Лгоумаа и не располагал точными сведениями о судьбе мастер-сержанта Сэтьятунда. Самое отвратительное заключалось в том, что он не знал, как поступать дальше. Не то дожидаться ночи и прорываться в кромешной тьме к космопорту. Не то затаиться и ждать, пока о них забудут хоманнары и вспомнят организаторы операции «Марсианка». Неплохо также подняться в полный рост и переть на врага, выкрикивая оскорбления и не обращая внимания на встречный огонь, с тем чтобы умереть, как подобает настоящему эхайну… Проблема таилась в том, что Дези не была эхайном, ей незачем было умирать. Все складывалось самым отвратительным образом. Кырханг пытался связаться с бортом «Агармагга» – безуспешно, сигнал растворялся в помехах, как сахар в кипятке. А может быть, его умело глушили, почему бы и нет… Очень кстати им подвернулся неглубокий, но вполне укромный технический подвал, едва различимый среди нагромождения грубых бетонных плит, что составляли одну из стен некого зловещего производственного здания. Вход в него был забран ржавой решеткой, которую Кырханг попросту высадил ногой; за решеткой обнаружилась обитая металлом дверь с цифровыми запорами, которая без большой охоты, но все же открылась в ответ на брутфорсную кодовую атаку с одного из браслетов на запястье военспеца. Подопнув обломок кирпича, Кырханг оставил дверь приоткрытой – на случай экстренной ретирады… Внутри было пусто, сыро, воняло тухлятиной и горелой нефтью, с потолка капало, в углу навален был какой-то трухлявый хлам, а за стеной тяжко и размеренно ухало. Узкое вентиляционное отверстие под самыми сводами подвала оказалось как нельзя кстати: из него просматривалась значительная часть пространства, отделявшего беглецов от спасительных плит посадочного поля космопорта. Вначале ничего любопытного там не творилось, хотя сканеры сообщали о упорядоченных перемещениях хоманнаров над крышами зданий. Дети Печали прочесывали местность, пытаясь с воздуха засечь тех, кто ускользнул от их внимания. Иногда удавалось перехватить обрывки их переговоров на жаргоне, лишь отдаленно напоминавшем публичный эхрэ, и потому понятном с пятого на десятое. Дети Печали переругивались по поводу неоправданно больших потерь личного состава, но при этом безусловно отказывались от подкрепления. Мелькали какие-то невнятные ссылки на воинскую честь, а также утверждалось, что противник обескровлен и ждет не дождется, когда его выследят и добьют, как подраненного зверя… Кырханг приник к щели, делая вид, что крайне озабочен тем, что происходит снаружи. Ничего там не происходило, ровным счетом ничего. Ему было стыдно оборачиваться и встречаться с зелеными очами женщины, которую должен был защитить и не представлял, как это сделать. Все едино эта его уловка не помогала. Он спиной, прямо между лопаток, чувствовал ее наивный, беззащитный, нездешний взгляд. Между тем на площади наметились перемены. На свободный от дымящихся обломков пятачок опустилась грузовая платформа и раскрылась, как переспелый стручок, но никто из нее не появился. Зато со всех сторон, бесшумные и невесомые, словно неприкаянные души, слетелись хоманнары. Их оставалось слишком много, не менее дюжины. Кырханг все еще мог вывести из строя системы ориентации платформы, мог оглушить волной помех самих хоманнаров… при известном везении мог даже подстрелить из разрядника одного или двоих, вряд ли убить – в лучшем случае на время вывести из строя или хотя бы рассмешить… Далее подобных мелких пакостей его боевые достоинства не простирались. Поэтому он вынужден был оставаться возле Дези – хотя бы затем, чтобы в самый последний момент исполнить свои обязательства и стать последним рубежом обороны. Хоманнары, двигаясь плавно и неспешно, будто отправляя некий ритуал, с заметными деликатностями поместили в платформу большие черные мешки. Сколько их было, Кырханг сосчитать так и не сумел. Много – капитан со своими отщепенцами расстарался. Хотя большого значения это не имело… Платформа закрылась и прянула отвесно в набрякшие темнотой небеса. «Что происходит?» – спросила Дези спокойным голосом. «Мы все еще в опасности, – ответил военспец с деланным безразличием. – Хоманнары совещаются на площади». – «Сколько их?» – «Много, сударыня». – «Сколько?» – повторила она упрямо. «Десять или двенадцать. Это важно?» – «Не очень». – «Скоро стемнеет, и мы выберемся».

Он и сам не верил в свои слова, и точно знал, что Дези не поверит уж точно. Она читает его ложь еще до того, как он собирается солгать…

«Это невозможно, – сказала Дези. – Ночью у них будет преимущество. Ведь они видят в темноте, не так ли?»

Кырханг неопределенно пожал плечами. Конечно, видят. Хоманнаров специально готовят для боевых действий в темноте, тесноте и неразберихе. Они должны видеть и чувствовать врага там, где отказывают самые чувствительные приборы. Например, в загаженной донельзя промзоне… Им не прорваться сквозь оцепление. И просто чудо и немыслимое везение, что их до сих пор не учуяли в этом нечаянном убежище. «Мы здесь как в мешке, – сказала Дези, словно читая его мысли. И даже наверняка читая. – Как запуганные зверушки в каменном мешке». Он и сам это прекрасно понимал. В истории войн такие каменные мешки назывались «казематами» и с развитием истребительных средств быстро сошли на нет. Управляемые рыскающие снаряды с газом или напалмом, акустические бомбы в непосредственной близи… да мало ли скорых и экономичных способов превратить укрытие в склеп! «Нельзя ждать, – упрямо продолжала Дези. – В этом нет смысла и нет спасения. Послушайте меня, Алекс… Мы не можем допустить, чтобы все эти жертвы… чтобы все было напрасно». Не без усилия, но он сдержался, не сказал, что на самом деле и это тоже не имеет значения. Что такое случается сплошь и рядом. Что они, если он все понимал правильно, все же выполнили свою задачу и теперь стали никому не нужны. Что такие, как он, как все эти бравые светляки-каторжане, что бы они о себе ни думали, во все времена и во всех войнах были расходным материалом, который легко использовать, но не в пример хлопотно и накладно спасать, и потому по выполнении возложенной на них боевой задачи о них попросту с облегчением забыли. В таких случаях дело обходится воздаянием посмертных воинских почестей, и очень часто – еще до того, как упомянутый расходный материал реально склеит ласты. Что он это знает точно, потому что уже проходил сей урок в своей прежней жизни, в которую так не желал возвращаться. И что ей, умненькой, чистенькой, миленькой дамочке из другого, благостного, манящего, как мираж, мира, просто не повезло оказаться в этой стае затравленных хищников, с самого начала обреченной на заклание, где все до единого прекрасно понимали эту свою обреченность. Кроме нее, которая верила в какие-то там свои странные, несбыточные, иллюзорные идеалы добра и справедливости. Но теперь она – точно такой же расходный материал, который списали со счета. Потому что мир, как бы он ни назывался, в какие бы одежды ни рядился – в черные грубые робы Эхайнора или кисейные тоги манящих расцветок Федерации, всегда и везде одинаков. Мир жесток и несправедлив. И что одна жизнь в силу простой арифметики всегда дешевле сотни жизней. Даже если это жизнь существа, менее всего заслуживающего смерти. Но – что за эту смерть кто-то непременно будет гореть в аду. Вместо всех этих злых и бессмысленных слов он протянул руку и, поколебавшись, погладил ее по щеке. «И не надо меня гладить, – сказала она сердито, – я уже большая девочка, вот». – «Простите», – буркнул он смущенно. «Вы не поняли, Алекс. Послушайте меня… И все же я не хочу умирать». – «Вы читаете мои мысли, – промолвил он укоризненно. – И напрасно, иногда в них можно испачкаться…» – «Глупости, – отмахнулась она. – Послушайте меня… Мы все умрем рано или поздно, но не сегодня и не здесь, не в этой мышеловке. О нас не забыли. Нас просто потеряли, такое случается. Никто не застрахован от ошибок, в особенности от глупых». – «Вы знаете что-то, о чем не знаю я?» – спросил он растерянно. «Я знаю, что нас не оставят в беде. Не знаю, как это принято у эхайнов, но у людей так не делается. Мы должны им помочь нас найти». – «Что вы задумали?..» Дези привстала на цыпочки и сама прикоснулась ладонью к его щеке. Погладила по голове, как ребенка. Кырханг почувствовал, что утопает в ее зеленых глазищах, словно в омуте. И ничего с этим не может поделать, со всей своей непоколебимой эхайнской волей. Что ж… и не такие, как он, тонули. «Алекс, не мешайте мне, хорошо? Я знаю, вы мой защитник, единственный и последний, вы умрете за меня… но не сейчас. Вот, возьмите». Она сунула ему в ладонь две маленьких капсулы из упругого пластика. «Что это?» – спросил Кырханг, с трудом возвращаясь к реальности. «Это «стоп-крафт», очень сильный транквилизатор. Одной капсулы будет достаточно, но вдруг вы потеряете… Когда все закончится… вы сразу поймете, что все закончилось… вам нужно будет остановить меня. Успокоить меня «стоп-крафтом». И забрать отсюда. Вы же мой защитник… Но это будет нелегко – остановить меня…» – «Я не позволю вам…» – горестно сказал он, но Дези прикрыла его губы ладошкой. «Вот послушайте стишок», – мягко промолвила она. «Стишок? Зачем… какой стишок?!» – «Вот такой… вы его легко запомните… он про зверей… вы ведь знаете, какие у нас на Земле живут звери?..

Дези убрала руки с его лица, отстранилась. Направилась к выходу, не отпуская его из плена своих дьявольских глаз. Поднялась по разбитым ступенькам. Улыбнулась застенчиво – едва различимо в тусклом свете, проникавшем через смотровую щель. И ушла…

От скрежета металлической двери Кырханг очнулся. Зарычал от ненависти к себе, от стыда. Беспримерный раздолбай, слабак неприличный. Ему оказали доверие, а он осрамился. Девчонка потрогала его мягкой лапкой, он и слюни распустил, раскис, как перестоявшее тесто. Она обошлась с ним, как с игрушкой. Превратила из мужчины и воина в ватную куклу – без воли, без боевого духа, без чести. Ну да, она из тех, кого во все времена во всех мирах называли колдуньями… что с того? Он должен был устоять против ее чар, удержать ее, потребовалось бы – и поколотить, дабы привести в повиновение. Исполнить свой долг любой ценой.

Вот пришел большой медведь… перестань уже реветь…

Какой еще, к трепаным демонам, медведь?!

Он вскинул разрядник, метнулся следом, вверх по ступенькам. Дези, маленькая хитрюга, не забыла выбить кирпич из-под двери, что позволило ей выгадать какое-то время, пока Кырханг приведет в действие свои чудодейственные браслеты. На вскрытие замка ушло почти две минуты… неприемлемо долго… впопыхах он делал ошибки… нынче он только тем и занят был, что делал ошибки одну за одной, без роздыху…

Вот явился бегемот… хватит нюнить, обормот…

Вылетел из подвала, на ходу выцеливая врага.

Снаружи был свет. Ослепительный свет. Целое море света.

Но свет был черный.

21. Т’шегр Тетмиорх и черный свет

– Глядите, янрирр!

Командир оперативной группы хоманнаров т’шегр Тетмиорх обернулся – раструб мощного облегченного разрядника в его руках следовал за взглядом, даже слегка опережая.

– Как мило с их стороны упростить нам жизнь! – усмехнулся он. – Занять оборону!

Дети Печали, еще несколько часов назад – наглые и бравые мерзавцы, которые самого демона-антинома сгоняют за гнячкой, любое море по колено, любой огонь нипочем, а теперь, после короткой, но неожиданно свирепой и кровавой сшибки с вражескими лазутчиками, едва-едва дюжина усталых, растерянных и сильно потрепанных задротов, без большой охоты зашевелились, не заморачиваясь маскировкой, развернули строй, кто-то лениво врубил личный гравиген и всплыл над грунтом.

– Подобраться, мисхазеры! – шепотом рявкнул Тетмиорх, не сводя глаз с узкого, как труба, пространства между производственными корпусами.

Языки тяжелого серого тумана вытекали из закоулков и подворотен, смешиваясь с клубами смрадного напалмового дыма. Приближавшаяся фигура то целиком пропадала из виду, словно призрак, то возникала вновь. Двигалась неспешно, почти плыла… тонкая, неясная, подуй – и рассеется…

– Это что, ребенок? – нахмурился Тетмиорх.

В иных условиях эта фраза сошла бы за шутку. Но сейчас никто не откликнулся смешками и шуточками. Только нежданные ледяные мурашки вдруг чесанули по загривку.

Зато отозвался рядовой первого класса Рахихх, снайпер, занимавший позицию на крыше двухэтажного блока в конце квартала. Голос его был едва различим из-за помех.

– Янрирр, это женщина… женщина-оборотень… вас предупреждали… не подпускать, не приближаться…

– Женщина-оборотень! – хмыкнул т’шегр, вовсю хорохорясь. – Эй, парни, кто-нибудь прихватил парочку обойм с заговоренными пулями и какую-нибудь бабушкину хрень, которая ими стреляет?

И снова молчание в ответ.

– Держу на прицеле… – как с того света, послышалось в коммуникаторах. – Могу работать…

– Отставить, рядовой, – лязгнул Тетмиорх. – Мы хоманнары, а это всего лишь женщина! Тебе доводилось убивать безоружных женщин?

Стоявший неподалеку боец, деликатно кашлянув, заметил:

– Нам всем доводилось.

– Но мы не станем делать это сейчас, – огрызнулся Тетмиорх, – когда все закончилось, а эта девка всего лишь хочет сдаться!

Ему пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы покинуть строй и совершить несколько шагов навстречу. Женщина стояла перед ним так близко, что он мог различить морщинки в уголках ее прикрытых глаз. Оборотень… придумают тоже… Не было в ней ничего потустороннего. Обычное лицо… ну да, нарисованное кистью другого творца, возможно – с большей любовью и тщанием, чем у эхайнских женщин. И одета простовато, по-походному. Оборотень… в кого она собралась перекидываться? В демона шерстистого и мерзкого, в дракона чешуйчатого? Стоит себе, сутулясь, вперясь в грунт перед собой, как провинившийся подросток, молчит, и потому выглядит слишком беззащитной, чтобы являть собой хоть какую-то угрозу, о которой действительно предупреждали в ходе непродолжительного инструктажа перед заданием. Ну, там много о чем предупреждали насчет светляков… и ведь что отвратительно: все оправдалось, все до последнего словечка.

Не оттого ли на душе та же ползучая серость и муть, что и вокруг, а шершавая печаль-тоска подобралась к самому сердцу?

Сколько их там осталось, тех светляков? Двое, трое? Двоих они уложили в простенке между корпусами, один ушел, ускользнул, как змея. Еще один, технарь, суровый спец, тот, что завалил первую платформу с горючкой. Его никто не видел, но где-то же он хоронится! Ну, и эта… женщина-оборотень. Все-таки трое. Храбрецы, в грунт их по уши… послали девчонку на переговоры, в расчете на снисхождение, а сами попрятались… А может быть, они надеются, что она покажет нам какой-нибудь свой фокус и мы вдруг устрашимся и ударимся в паническое бегство? Тогда самое время ей приступать, потому что терпение у ребят на исходе, а руки чешутся невыносимо, не свыклись они еще с мыслью, что почти половины тех, с кем утром травил байки на базе, а третьего дня выпивал и закусывал в солдатской хабареньке, с кем проводил праздники и уходил на задание, кто прикрывал тебе спину и кого ты сам не раз вытаскивал из пекла… половины тех уже нет. Нет капрала Зрузарка – разряды его обходили, ножи от него отскакивали… кроме одного, последнего, что особенно обидно – керамического, почти игрушечного. Нет сержанта Гешнэхха – а ведь это он завалил полковника Нарданда… думал, поди, что будет о чем детям и внукам рассказать у родового очага… Что она там выкинет? Атактильная суггестия? Какой-нибудь психокинез, пресловутые «длинные пальчики»? Ей придется бить своим секретным оружием по площадям и объемам, во все стороны и вверх, чтобы не упустить никого из виду, и она должна прекрасно понимать, что непременно кого-нибудь да упустит и тот ни на мгновение не замешкается, чтобы отправить ее в ад – если только у этелекхов есть ад. Как у нее насчет техники объемного взрыва, а? Если она того не понимает и на что-то еще надеется, то либо идиотка – но вряд ли этелекхи отправляют на ответственное и опасное задание идиотов, идиоты живут недолго! – либо смертница. Чем и объясняется ее поведение, отрешенный вид и затянувшееся молчание.

Ну? Давай приступай. Что ты хочешь нам сказать? Мол, позвольте нам уйти, и никто больше не пострадает? Хватит на сегодня бессмысленных жертв? Все это говорилось уже не раз, и не такими нежными устами, а изрыгалось с несусветной хулой, с угрозами во все мыслимые и немыслимые адреса, от ближайшей родни по двор гекхайана включительно, и едва ли не с дымом и пламенем, и ничего и никогда не меняло. Все равно дело заканчивалось бешеной пальбой, отстрелом всех плохих парней, иногда – редко, не как сегодня! – потерями личного состава и последующей финальной, бескомпромиссной зачисткой.

Долго она собирается молчать, эта ведьма?!

Т’шегр Тетмиорх звучно откашлялся и придал себе максимально угрожающий вид.

– Янтайрн, поднимите руки, чтобы мы их видели, – жестко потребовал он. – Мы не хотим неприятностей.

– А я хочу, – прошептала Дези.

И взглянула на него в упор.

…Бешено раскручивалась, с каждым витком ускоряя бег, воронка черного света, кислотно-синие молнии хлестали из самого жерла, куда невесомыми пушинками улетал, срываясь, весь материальный мир, складывались и сминались уродливые корпуса из пропитавшегося ядовитыми миазмами камня, вырывалось с корнем ржавое железо, пластами отставала от мертвой земли выщербленная вековая брусчатка, нечего было и говорить о прочей мелочи вроде живых существ с их нелепыми погремушками в лапках, по недомыслию названными оружием… какое оружие?! кому оно способно нанести ущерб?.. разве что живой уязвимой плоти… но не вселенским же Стихиям, внезапно явившим свою катастрофическую мощь, которой невозможно сопротивляться, нечего противопоставить, и даже помыслить об этом смешно в ужасающе прекрасный, торжественный миг, когда можно своими жалкими слезящимися зенками заглянуть в бездну всех бездн, в первозданный хаос, не без удивления обнаружить, что хаос, оказывается, наполнен черным светом – тоже мне открытие!.. и ослепнуть от нестерпимого черного сияния, с готовностью и без протестов отдать ему тело со всеми потрохами и душу со всеми надеждами, заблуждениями и воспоминаниями, принять это с радостью, с облегчением, избавиться наконец от призраков, загнанных в закоулки подсознания, взывающих оттуда к отмщению, не понимающих, что никакое отмщение не бывает достаточным… быть может, сейчас-то они поймут, и растворятся в этом черном свете, станут его частью, потому что из чего же ему состоять, как не из бесчисленного сонмища призраков, когда-то населявших мириады миров – во плоти или в воображении… покой, безмятежность и готовность к черному небытию – это и есть Воинские чертоги Стихий?!

22. Снайпер Рахихх следует инструкциям

На своей позиции рядовой первого класса Рахихх все прекрасно видел, но ни черта не понимал. Да от него и не требовалось что-либо понимать. У него был свой приказ, и он намеревался его исполнить.

Даже невзирая на дурное самочувствие.

Вот уже несколько минут ему нездоровилось. Причина его недомогания крылась в этой проклятой суке. Женщина-оборотень. Это она внушала ему слабость в членах, тоску на сердце и неодолимое желание бросить все и уйти куда глаза глядят. Как она делала это на расстоянии почти в полторы мили, не глядя в его сторону и, наверное, даже не зная о его существовании?! Он многое слышал об этелекхах от знакомых, профессионально занимающихся этой темой, но никогда не верил. Будь оно правдой хотя бы наполовину, этелекхи давно уже поработили бы Эхайнор и лакали бы кровь эхайнских младенцев в кабаках Сарикрорка. И сейчас он старательно не верил в эти страшилки.

Но чем тогда объяснить то, что творилось на экране сканера?

Неважно. Цель – паскудная чужеродная сука в эхайнском обличье – захвачена, можно работать. Стрелять на поражение, как и предписывалось на инструктаже.

– Мне тоже паршиво, темняк, – услышал он слабый голос слева от себя, откуда-то со стороны лестницы.

Плавно развернулся, не отрывая взгляда от сканера. Изображение меняло фокус в движении, от дальней дистанции до расстояния протянутой руки.

Недобитый светляк, в закопченном расхристанном мундире, тощий, несуразный, вытянутое змеиное лицо разлиновано сажей и потеками засохшей крови. Теперь и он был на прицеле.

Светляк сморщился от боли – все же, ему неплохо перепало в перестрелке, но явно недостаточно, коли он сумел выбраться на крышу, – и обозначил слабое движение по направлению к рядовому Рахихху. Не стоило бы ему так поступать на прицеле у снайпера: рефлексы никто еще не отменял…

Рахихх не поверил своим глазам. Его жертва пошатнулась, привалившись спиной к металлической будке с лестницей, но не рухнула замертво, как следовало бы ждать, а всего лишь медленно сползла по стеночке.

– Я попал! – воскликнул он с негодованием и досадой.

– Ты попал, – кивнул светляк, осклабившись зубастой, как у лесного хищника, пастью. Его мундир горел, но светляк, казалось, не обращал внимания. – Вскользь. Потому что я попал раньше.

Рядовой Рахихх медленно, не без усилия, поднял свободную от оружия левую руку и поднес к шее, к тому месту над правой ключицей, откуда по всему плечу распространялась слабая тянущая боль. Нащупал какой-то инородный предмет и легко выдернул. Тонкий керамический шип. Только и всего. А что весь бок онемел, как будто его морозом прихватило, так это ерунда. Смешно даже думать, что какая-то колючая херюзга способна причинить реальный вред матерому хоманнару.

– Нет, нет, – заверил его светляк, сидя возле будки, с устало прикрытыми глазами, и лениво, одной рукой сбивая с себя пламя. – Ты уже покойник, не сомневайся.

Сделав несколько бесплодных попыток изменить ситуацию к лучшему, рядовой первого класса Рахихх вынужден был с ним согласиться.

23. Военспец Кырханг выполняет свой долг

…Военспец Кырханг обнаружил себя лежащим мордой в грунт у самого входа в подвал. Он не помнил, как одолел ступеньки. Судя по уделанному грязью мундиру, он проделал это далеко не с первой попытки. Разрядник сыскался на расстоянии протянутой руки. Должно быть, в беспамятстве Кырханг попросту швырнул его перед собой, чтобы облегчить себе путь.

В ушах поселился пульсирующий, завязший на одной ноте, густой низкий звук. Словно бы специально затем, чтобы выбить из головы последние остатки мыслей. Болела прикушенная губа, отчего-то ныл затылок, саднило колени и локти. Похоже, не оставалось ничего, что не болело бы, не ныло и не саднило.

Он подтянул разрядник к себе, подобрал ноги и сел. Нужно было встать. Как-то заставить себя протащиться паршивую пару сотен метров по враждебному, совершенно открытому и потому невыразимо опасному пространству.

Между прочим, насквозь простреливаемому.

Где-то должен быть снайпер. Без снайпера не положено. Дети Печали не могут быть настолько идиотами, чтобы не позаботиться о снайперском прикрытии.

Кырханга уберут на полпути, а то и раньше. Быть может, и Дези уже лежит посреди улицы, уткнувшись лицом в грязь и раскинув руки. Ее могли убрать только выстрелом в затылок. Если бы снайпер увидел в прицел ее глаза, он не смог бы работать. Неизвестно, какой нужно быть заскорузлой сволочью, чтобы выстрелить в эти глаза.

Ни к чему об этом думать.

Встать и идти. Что она там говорила… остановить ее и забрать отсюда. Где там эти чепуховинки… неужели потерял? Хвала небесам, нет. Обе на месте, в кармане, а для верности зажаты в кулаке. В другом кулаке – ствол разрядника. На хрен его… только мешает.

Он стоял, а спустя короткое время как-то без перехода обнаружилось, что уже передвигал ногами, как ходулями. Забывая, что колени при ходьбе обычно гнутся. Забывая, кто он такой, как здесь оказался и за каким бесом шарашится по вражеской территории. Через раз забывая дышать. Но скоро и весьма кстати вспоминая.

Двести тридцать три шершавых ухоноса. Четыреста тридцать три чешуйчатых гребненосца. Пятьсот тридцать три… дьявол, это не простое число.

Это плохо. Силам мироздания такая оплошность придется не по вкусу. На их поддержку рассчитывать не стоит.

Зрение играло с ним в невеселые игры. То включалось, то выключалось. К тому же, все виделось в черном и белом цветах. Если быть точным – в черном и нескольких оттенках серого. Неряшливая гравюра обкурившегося дилетанта, у которого закончились краски.

Ничего не хотелось. Решительно ничего. Ни жить, ни умирать. Ни уж тем более совершать какие-либо активные действия. Жизненная энергия уходила из него, как вода из треснувшей клепсидры. И нечем было заполнить образовавшуюся пустоту.

Хватит переставлять ходули. Лечь и закрыть глаза. Все едино ни черта толком не видать.

Долг… Честь… Стертые иероглифы, лишенные смысла. А когда-то смысл в них был… хотя тоже, стоит признать, сомнительный.

Есть ли какой-нибудь способ избавиться от этого всю душу выматывающего гула в ушах? Кроме, разумеется, выстрела в висок…

Вот пришел колючий еж… говорит: «Чего ревешь?»

Пятьсот двадцать три колючих ежа. Вот теперь все как полагается.

Знать бы, как, к примеру, выглядит этот хренов еж.

Зачем она вбила ему в башку этот дебильный стишок?!

Кто она такая? Или, точнее, что она такое? Что за жуткие, потусторонние силы она обрушила на этот мир, коль и сама с ними совладать не в состоянии?!

О встреченного первого хоманнара он в буквальном смысле споткнулся. Тот стоял на коленях, свесив голову на грудь и уронив руки, словно плети. Лицо его было серым… каким же ему еще быть в черно-сером мире?.. глаза закатились, по краю отвисшей челюсти тянулась слюна.

Самое время обозначить свое присутствие снайперу.

Еще трое Детей Печали обнаружились в крайне противоестественных позах. Как будто одновременно сверзились с изрядной высоты головами вниз. Да еще с ускорением. Возможно, так и было.

А вот и Дези.

Она сидела на брусчатке, этак вполоборота, бочком, не без изящества, покойно устроив руки на коленях и склонив голову на плечо.

Снайпер ее не тронул. И это было хорошо.

А все остальное – плохо.

Не добредя нескольких шагов, Кырханг ощутил расходящиеся от нее упругие волны смерти. Его качнуло на этих волнах, отнесло в сторону… но не убило, и на том спасибо. Сейчас он был в таком состоянии, что сразу от мертвеца и не отличить.

Я стою возле дверей… во дворе полно зверей…

Что за дичь? Какой в этой белиберде смысл? Заклинание? Или защитный код? Какого демона всякое чужеродное зверье водит хороводы в его мозгу? Не затем ли, чтобы рассеять всепоглощающий черно-серый туман?

Кырханг встал на четвереньки и пополз вперед. Можно сказать, по-звериному. В надежде, что удастся обмануть заполонившее улицу черное колдовство.

Его отбивало от этой ведьмы незримым прибоем. В какой-то момент кружение в голове возобладало, его повело-повело и шваркнуло оземь. Ерунда, одним падением больше, одним меньше… он поднялся и продолжил свой несусветный путь.

Было бы весьма неприятно и постыдно получить разряд от снайпера аккурат в задницу. Впрочем, в задницу они стреляют весьма редко.

Здоровенный хоманнар в утыканном значками защитном костюме валялся сытой мордой в небеса, привольно раскинув мощные конечности. Очевидно, это и был главный. Выглядел он так же бесславно, как и остальные, что рангом поплоше.

Вот пришел зубастый волк… хоть бы ты скорей умолк…

Что же ты наделала, милая? Как же мы все теперь сможем перед тобой оправдаться за то, во что тебя втравили?..

Кырханг в изнеможении опустил грязную ладонь женщине на плечо. Заглянуть ей в лицо он почему-то побоялся. Неповинующимся языком пролепетал зачем-то: «Это я… я…» Кого он успокаивал – ее или себя?.. Старательно, словно выполняя ювелирную операцию, двумя пальцами поднес к свободному от свитера участку кожи на шее, возле затылка, заветную капсулку…

И что дальше? Раздавить? Прижать? А может быть, нужно было затолкать в рот?

Прижал – и не прогадал. Упругая капсулка моментально опала в его пальцах, лишившись содержимого.

Он едва успел подхватить Дези, которая обмякла, как если бы из нее в одночасье извлекли все кости. Бережно опустил ее, подложив под голову ее же собственный берет, что по-походному был заткнут сзади за ремень.

Способность соображать возвращалась не постепенно, а толчками, ступенчато. Заодно и окружающий мир насыщался красками. Не сразу и не всеми, но в достаточном объеме, чтобы выглядеть реальным.

И – какое облегчение! – больше не гудело в ушах.

«Осталось еще одно дело, моя девочка…»

Порыскал глазами, зацепился взглядом за тушу главного хоманнара. «У тебя ведь найдется кое-что для меня, верно?..»

И впрямь нашлось. Нож – для ближнего боя, широкий, в три пальца, слегка изогнутый и любовно заточенный, с прихотливо изукрашенной рукоятью из упругого, приятно ложившегося в ладонь материала.

Хозяину – первая почесть.

Умело и старательно, не пропуская никого, чередуя заученные приемы, Кырханг нанес каждому из хоманнаров ножевое ранение, несовместимое с жизнью.

Затем несколько картинно разжал пальцы – нож коротко звякнул о камень.

«Вот теперь совсем все. Больше ничего от меня не зависит. Пусть силы, управляющие законами природы и поступками людей, распорядятся моей судьбой по своему усмотрению. Но… тысяча сто семнадцать ангелов в небесах, позаботьтесь об одном ангеле на земле».

Легко взял женщину на руки – какая же она невесомая, и вправду ангел! – устроил ей голову поудобнее у себя на груди и, старательно переставляя непослушные ноги, побрел в ту сторону, где по его прикидкам могло находиться летное поле космопорта.

Он не думал о том, чем завершится путь. Помощь не пришла – и черт с ней. В таких делах никто и никогда не приходит на помощь. Снайпер выстрелит в спину – что ж, такая у него работа, и только в аду будет шанс поквитаться. Жить или умереть – какая в сущности разница? Он сделал все, что было в его силах. Если этого оказалось недостаточно, никто не вправе упрекнуть его.

Выходи скорее в круг…

«Иду уже, иду».

И наконец-то стало светло.

24. Гранд-адмирал Вьюргахихх озадачен

Гранд-адмирал выглядел озадаченным, это правда. И только-то, не более! Не та была реакция, какую ожидал увидеть Каннорк в ответ на свой убийственный доклад. Никто не наливался дикой кровью, не орал, брызгая слюной на три ярда, не лапал себя за сердце, имитируя приступ. Никто не швырялся предметами. Никто не хватался за личное оружие с целью убить собеседника и покончить с собой, причем в произвольной последовательности. Создавалось стойкое впечатление, что информация о фиаско в Черных Нырищах не явилась для Субдиректора Оперативного дивизиона неожиданной. Впрочем, Каннорк уже имел случай убедиться в провидческих качествах своего шефа.

– Каннорк, я начинаю сожалеть, что приблизил вас. Вы как немой укор Стихий… приносите мне только дурные вести.

– Янрирр гранд-адмирал, дайте мне шанс исправиться.

– Разумеется, дам, и очень скоро. Попробуйте только подвести меня…

Гранд-адмирал раздумчиво повозил ладонями по матовой столешнице перед собой.

– Клоуны… беглые каторжники… Стократ прав тот, кто не сомневается в мудрости гекхайана. И стократ бывает наказан тот, кто не слышит его отеческих напутствий. Гекхайан взывал к моему рассудку, но не был услышан, как подобает слышать старшего и мудрейшего. Я недооценил этих фигляров. И, как результат, практически исчерпал свой лимит неудач… Что, они действительно вырезали всех хоманнаров?

– Подчистую, янрирр. От т’шегра Тетмиорха по снайпера включительно.

– И ушли безнаказанными…

– Не все, янрирр гранд-адмирал.

– Это ничего не меняет, Каннорк. Самое ужасное, что ушла этелекхская демоница.

– Янрирр гранд-адмирал, ей помогли уйти. Здесь не обошлось без преступного пособничества враждебных Черной Руке сил.

Каннорк, словно фокусник из магического ящика, извлек буквально из ниоткуда неважного качества монохромную графию, изображавшую нечто вроде капли жидкого металла на множестве коротких тонких лапок. Гранд-адмирал бросил на изображение короткий рассеянный взгляд.

– Что это за дерьмо?

И снова Каннорку почудилось, что Лысый Вьюрг был готов к сюрпризу. Несколько обескураженно он пояснил:

– Есть основания полагать, что это квазиживой диверсионный эффектор этелекхов. Не регистрируется никакими сканерами, способен менять форму и проникать в любые щели. Вряд ли наделен способностями принимать самостоятельные решения, но наверняка снабжен аппаратурой сверхдальней связи, осуществляемой по недоступному дешифрации протоколу. Иными словами, ему, вернее – им, поскольку таких тварей замечено не менее полусотни, – отдают приказы извне.

– Хотите сказать, эта нежить обеспечила беспрепятственный отход демоницы и ее приспешников?

– Именно так, янрирр гранд-адмирал. Сонмище означенных эффекторов вывело из строя защитные поля на подступах к космопорту «Гелелларк» со стороны промышленной зоны… – Каннорк замялся, пряча глаза. – И напрочь дезориентировало боевые платформы, которым предписано было залить напалмом все, что выйдет из промзоны на своих ногах.

Вьюргахихх посмотрел на своего порученца с шутливой опаской.

– А вы своевольны, Каннорк. Напалмом… Гекхайан бы вас не похвалил.

– Я взял на себя смелость предположить, что вся честь достается победителю, – смущенно заметил тот.

– Ну да что об этом рассуждать, – отмахнулся гранд-адмирал. – Мы проиграли еще один раунд. Это удар по остаткам моей репутации, это пощечина… наконец, это урон чести моего гекхайана, причем второй за неполные пару суток.

– Гекхайан грозен, но справедлив, – осторожно ввернул Каннорк. – Недаром его титул сочетает эти два полярных качества.

– При чем тут справедливость! Речь идет о снисходительности… Не представляю, хватит ли ему милосердия к моей ничтожной персоне на сей раз. И у меня нет более права огорчать его своими промахами. И раньше не было, но сейчас не осталось вовсе… Все решается на орбите Троктарка. Возможно – судьба Эхайнора. И моя собственная судьба заодно… Если мы нанесем этелекхам поражение – а у нас есть все шансы! – быть может, это принудит их отнестись к нам серьезно, вступить в открытый конфликт, объявить нам войну. А война – это то, что мы, эхайны, умеем лучше всего. Если же над Троктарком победят они… я даже думать не хочу о том, что они победят. Тогда Эхайнор обречен… и я в первую голову.

Жестом отпустив призадумавшегося порученца, Вьюргахихх не поленился выйти из-за стола и проверить, плотно ли заперта дверь. За стол возвращаться не стал, а вместо того заглянул за полупрозрачную шторку в этнических орнаментах.

В дальнем углу, прямо под потолком, медленно и на первый взгляд бессистемно перебирая лапками, уродливым наростом прилепилась каплеобразная чужеродная тварь.

– А ты, оказывается, выдумщица, мастерица, – саркастически промолвил гранд-адмирал, по каким-то своим соображениям апеллируя к твари в женском роде. – Я тебя недооценил. Но и ты держи со мной ухо востро…

25. Спецканал ЭМ-связи, протокол XDT, сугубо конфиденциально

20.06.152–17.05.00 (Федеральное нормализованное время).

НЕОФИТ – ВОРОНУ

Флексары прибыли на место операции с недопустимым опозданием, но успели обеспечить коридор безопасности. Марсианка и Пигрин находятся на борту «Агармагга» под призрением Консула. Светлый-4 с тяжелыми ранениями доставлен в расположение патрульной службы промзоны 868. По нашим сведениям, решается вопрос о его выдаче уполномоченным представителям пенитенциарных служб Светлой Руки. Прочие члены группы по сведениям, полученным из достоверных источников, погибли.

20.06.152–17.11.11 (Федеральное нормализованное время).

ВОРОН – НЕОФИТУ

Ваше фиаско с флексарами станет предметом разбирательства по завершении всех оперативных мероприятий. Прошу уточнить актуальное состояние участников операции.

20.06.152–17.20.35 (Федеральное нормализованное время).

НЕОФИТ – ВОРОНУ

Ответственности с себя не снимаю.

Марсианка находится в крепускулярном стазисе по Стренгнесскому протоколу (разновидность угнетенного состояния сознания, практикуемая в медицинских целях для нейрологической компенсации после психических травм или эмоциональных перегрузок). Угрозы ее физическому состоянию нет. По прибытии на Землю ей потребуется серьезная реабилитация.

Пигрин от медицинской помощи отказался. Субъективно он в полном порядке. Между тем по имеющимся сведениям он лично совершил убийство от десяти до двенадцати эхайнов из сил специального назначения («Дети Печали»), к моменту события находившихся в беспомощном состоянии. От объяснения мотивов уклонился, раскаяния либо эмоционального стресса в иной известной нам форме, судя по всему, не испытывает.

Физическое состояние Светлого-4 возможно будет оценить после его передачи компетентным службам Светлой Руки, буде потребуется наше содействие. Психологическое же состояние, в силу специфических характеристик личности данного индивида, вряд ли способно пробудить хоть какие-то опасения. Готовность Черной Руки не более чем экстрадировать лицо, заведомо обвиняемое в попрании обширного перечня местных законодательных актов и уложений, вызывает недоумение и, воля ваша, наводит на подозрения в возможной провокации.

20.06.152–17.24.25 (Федеральное нормализованное время).

ВОРОН – НЕОФИТУ

По ряду причин, вам вполне очевидных, эхайны иначе относятся к некоторым поступкам, для нас этически неприемлемым. Оставьте Пигрина в покое, пускай возвращается к своим зверушкам. Если нужно, за ним присмотрят.

Вероятность провокации оцениваю как незначительную. Консул, как и ожидалось, обеспечил политическое прикрытие операции в своем обычном стиле, по асимметричному сценарию.

Кстати, не отзывайте флексаров с Эхайнетта. Более того, имеет резон усилить их группировку еще пятью-шестью манипулами. Возможно, они нам скоро понадобятся.

20.06.152–17.30.16 (Федеральное нормализованное время).

НЕОФИТ – ВОРОНУ

Предвосхищая ваши грядущие решения, позволил себе предпринять несколько упреждающих шагов.

20.06.152–17.32.01 (Федеральное нормализованное время).

ВОРОН – НЕОФИТУ

Умеете, когда хотите. Надеюсь, гранд-адмирал Вьюргахихх будет в восторге.