Женщины Буковски Чарльз

– Ты что, не знаешь?

– Нет.

– Так я его открыла. Будешь Кэтом Стивенсом.

Донни принес выпить, и они с Ди Ди поговорили. Казалось, они знают одних и тех же людей. Я же не знал никого. Меня трудновато привести в восторг. Мне было наплевать. Мне не нравился Нью-Йорк. Мне не нравился Голливуд. Мне не нравилась рок-музыка. Мне вообще ничего не нравилось. Возможно, я боялся. Вот в чем все дело – я боялся. Мне хотелось сидеть в одиночестве в комнате с задернутыми шторами. Вот от чего я тащился. Я придурок. Я ненормальный. А Лидия уехала.

Я допил коктейль, и Ди Ди заказала еще один. Я стал ощущать себя содержантом, и это было клево. Так легче развеять тоску. Нет ничего хуже, чем когда нищаешь и тебя бросает женщина. Пить нечего, работы нет, одни стены, сидишь, пялишься на них и думаешь. Так женщины на тебе отвязываются, но им самим от этого больно, и они слабнут. Или же мне просто нравилось в это верить.

Завтрак был хорош. Яйца с гарниром из разных фруктов… ананасы, персики, груши… молотые орехи, заправка. Хороший завтрак. Мы доели, и Ди Ди заказала мне еще выпить. Мысль о Лидии по-прежнему оставалась во мне, но Ди Ди была мила. Разговаривала определенно, и меня это развлекало. Она могла меня рассмешить, а мне того и подавай. Смех мой весь сидел внутри, ожидая случая вырваться ревом наружу: ХАХАХАХАХА, о боже мой, о господи ХАХАХАХА. Когда это произошло, стало так хорошо. Ди Ди знала кое-что о жизни. Ди Ди знала: что случилось с одним, случалось с большинством из нас. Жизни наши не так уж сильно различаются – хоть нам и нравится думать, будто это не так.

Боль странна. Кошка убивает птичку, дорожная авария, пожар… Боль нагрянет, БАХ, и вот она уже – сидит на тебе! Настоящая. И для всех, кто смотрит со стороны, ты выглядишь по-дурацки. Будто вдруг сделался идиотом. От этого нет средства, если только нет знакомого, который соображает, каково тебе и как помочь.

Мы вернулись к машине.

– Я знаю, куда тебя свозить, чтобы ты развеялся, – сказала Ди Ди. Я не ответил. За мною ухаживали, как за инвалидом. Я им и был.

Я попросил Ди Ди остановиться возле бара. По ее выбору. Бармен ее знал.

– Вот здесь, – сказала она мне при входе, – тусуются многие сценаристы. И кое-кто из мелкой театральной публики.

Я невзлюбил их всех немедленно – рассиживают с умными и высокомерными рожами. Взаимоуничтожаются. Хуже нет для писателя – знать другого писателя, а тем паче – нескольких других писателей. Как мухи на одной какашке.

– Давай возьмем столик, – сказал я. Вот он я, писатель на шестьдесят пять долларов в неделю, сижу рядом с другими писателями – теми, что на тысячу долларов в неделю. Лидия, подумал я, я уже близок. Ты еще пожалеешь. Настанет день, и я буду ходить по модным ресторанам и меня станут узнавать. У них заведется особый столик для меня в глубине, поближе к кухне.

Мы взяли себе выпить, и Ди Ди на меня взглянула:

– Ты хорошо вылизываешь. Ты так вылизываешь, как мало кому удается.

– Лидия научила. Потом я добавил несколько штрихов от себя.

Темнокожий мальчуган вскочил и подошел к нашему столику. Ди Ди нас представила. Мальчуган был из Нью-Йорка, писал для «Виллидж войс» и других тамошних газет. Они с Ди Ди немного похлестались громкими именами, а потом он ее спросил:

– А чем твой муж занимается?

– Конюшню держу, – ответил я. – Кулачных бойцов. Четверо хороших мексиканских парней. Плюс один черный, настоящий танцор. Сколько вы весите?

– Сто пятьдесят восемь. Вы сами дрались? Судя по лицу, вам перепало изрядно.

– Перепало изрядно. Можем поставить вас в категорию сто тридцать пять. Мне нужен левша в легком весе.

– Откуда вы узнали, что я левша?

– Сигарету в левой руке держите. Приходите в спортзал на Мейн-стрит. В понедельник с утра. Начнем вас тренировать. Сигареты исключить. Погасите этого сукина сына немедленно!

– Послушайте, чувак, я же писатель. Я работаю на пишущей машинке. Вы никогда ничего моего не читали?

– Я читаю только столичные газеты – про убийства, изнасилования, результаты схваток, авиакатастрофы и Энн Лэндерс.[4]

– Ди Ди, – сказал он, – у меня интервью с Родом Стюартом через полчаса. Мне надо идти. – Он ушел.

Ди Ди заказала нам еще выпить.

– Почему ты не можешь относиться к людям порядочно? – спросила она.

– От страха, – ответил я.

– Вот и приехали, – сказала она и направила машину в ворота голливудского кладбища.

– Мило, – ответил я, – очень мило. О смерти-то я и забыл.

Мы немного поездили. Большинство могил возвышалось над землей. Как маленькие домики с колоннами и парадными ступенями. И в каждом – запертая железная дверь. Ди Ди остановила машину, и мы вышли. Она попробовала одну дверь. Я наблюдал, как у нее при этом виляет зад. Подумал о Ницше. Вот мы какие: германский жеребец и еврейская кобылка. Фатерлянд бы меня обожал.

Мы вернулись к «М. Венцу», и Ди Ди притормозила перед одним из блоков побольше. Тут всех засовывали в стены. Ряды за рядами. У некоторых – цветы в вазочках, но почти все – увядшие. В нишах цветов обычно не было. В иных лежали супруг с супругой, аккуратно, рядышком. В нескольких случаях одна из двойных ниш пустовала и ждала. Во всех покойником был муж.

Ди Ди взяла меня за руку и завела за угол. Вот он, почти в самом низу, Рудольф Валентино.[5] Скончался в 1926-м. Долго не прожил. Я решил дожить до 80. Подумать только: тебе 80, а ебешь 18-летнюю. Только так и обжулить смерть в игре – если тут вообще можно сжульничать.

Ди Ди подняла цветочную вазочку и опустила себе в сумочку. Стандартный прикол. Тащи все, что не привязано. Все принадлежит всем. Мы вышли оттуда, и Ди Ди сказала:

– Я хочу посидеть на лавочке Тайрона Пауэра.[6] Он у меня любимый был. Я его обожала!

Мы пошли и посидели на лавочке Тайрона рядом с могилой. Потом встали и перешли к могиле Дугласа Фербенкса-старшего.[7] Хорошая. Своя лужица пруда перед надгробьем. В пруду плавали кувшинки и головастики. Мы поднялись по какой-то лестнице, и там, за могилой, тоже было где посидеть. Ди Ди и я сели. Я заметил трещину в стенке надгробья: туда и обратно сновали маленькие рыжие муравьи. Я немного понаблюдал за ними, потом обхватил Ди Ди руками и поцеловал – хорошим, долгим-долгим поцелуем. Мы наверняка будем хорошими друзьями.

19

Ди Ди надо было встретить сына в аэропорту. Тот возвращался домой из Англии на каникулы. Ему 17, рассказала она мне, и его отец – бывший концертный пианист. Но подсел на спиды и кокс, а потом сжег себе пальцы в какой-то аварии. Играть на фортепиано больше не может. Они уже некоторое время в разводе.

Сына звали Ренни. Ди Ди рассказывала ему обо мне по телефону через всю Атлантику. Мы добрались до аэропорта, когда с рейса Ренни уже выпускали пассажиров. Ди Ди и Ренни обнялись. Он был высок и худ, довольно бледен. Прядь волос свисала на один глаз. Мы пожали руки.

Я пошел за багажом, пока Ренни и Ди Ди болтали. Он обращался к ней «мамуля». Когда мы вернулись к машине, он забрался на заднее сиденье и спросил:

– Мамуля, ты забрала мне велик?

– Заказала. Утром возьмем.

– А он хороший, мамуля? Я хочу с десятью скоростями, ручным тормозом и креплениями на педалях.

– Это хороший велосипед, Ренни.

– А ты уверена, что он будет готов?

Мы поехали обратно. Я остался на ночь. У Ренни была своя спальня.

Утром все сидели в обеденном уголке, дожидаясь прихода горничной. Ди Ди в конце концов поднялась сама готовить нам завтрак. Ренни сказал:

– Мамуля, а как разбивают яйцо?

Ди Ди взглянула на меня. Она знала, о чем я думаю. Я не проронил ни звука.

– Ладно, Ренни, иди сюда, я покажу. Ренни подошел к плите. Ди Ди взяла яйцо:

– Видишь, просто разбиваешь скорлупу о край… вот так… и яйцо само вываливается на сковородку… вот так…

– О…

– Это легко.

– А как его готовить?

– Мы его жарим. В масле.

– Мамуля, я не могу есть это яйцо.

– Почему?

– Потому что желток растекся!

Ди Ди обернулась и посмотрела на меня. Ее глаза умоляли: «Хэнк, черт возьми, ни слова…»

Несколько утр спустя мы снова собрались в обеденном уголке. Мы ели, а горничная хлопотала на кухне. Ди Ди сказала Ренни:

– Теперь у тебя есть велосипед. Сегодня съездишь за кока-колой? Мне иногда хочется одну-другую вечером выпить.

– Но, мамуля, эти кока-колы такие тяжелые! Ты что, сама их взять не можешь?

– Ренни, я работаю весь день и устаю. Кока-колу купишь ты.

– Но, мамуля, там же горка. Мне придется через горку педали крутить.

– Нет там никакой горки. Какая еще горка?

– Ну, глазами ее не видно, но она там есть…

– Рении, купишь кока-колы, ты меня понял? Ренни встал, ушел в свою спальню и хлопнул дверью.

Ди Ди смотрела в сторону.

– Проверяет меня. Хочет убедиться, что я его люблю.

– Я куплю кока-колы, – сказал я.

– Да нет, все в порядке, – сказала Ди Ди. – Я сама.

В конце концов ее никто не купил.

Мы с Ди Ди заехали ко мне через несколько дней забрать почту и осмотреться, когда зазвонил телефон. Лидия.

– Привет, – сказала она, – я в Юте.

– Я получил твою записку, – ответил я.

– Как живешь? – спросила она.

– Нормально.

– В Юте летом славно. Ты бы приехал? В поход сходим. Все мои сестры здесь.

– Я прямо сейчас не могу.

– Почему?

– Ну, я с Ди Ди.

– С Ди Ди?

– Ну, да…

– Я знала, что ты позвонишь по этому номеру, – сказала она, – я же тебе сказала, что позвонишь!

Ди Ди стояла рядом.

– Скажи ей, пожалуйста, – попросила она, – чтобы дала мне до сентября.

– Забудь о ней, – говорила Лидия. – Ну ее к черту. Приезжай сюда со мной повидаться.

– Я же не могу все бросить только потому, что ты позвонила. А кроме того, – добавил я, – я даю Ди Ди до сентября.

– До сентября?

– Да.

Лидия завопила. Долгим громким воплем. Потом бросила трубку.

После этого Ди Ди не пускала меня домой. Как-то раз, когда мы сидели у меня и просматривали почту, я заметил, что телефонная трубка снята.

– Никогда так не делай, – сказал я Ди Ди.

Она возила меня на длинные прогулки по всему побережью. Брала путешествовать в горы. Мы ходили на гаражные распродажи, на рок-концерты, в кино, в церкви, к друзьям, на ужины и обеды, на представления иллюзионистов, пикники и в цирки. Ее друзья фотографировали нас вместе.

Путешествие на Каталину оказалось кошмарным. Я ждал вместе с Ди Ди на причале. Бодун меня мучил подлинный. Ди Ди нашла алказельцер и стакан воды. Помогло же только одно – молоденькая девчонка, сидевшая напротив. С прекрасным телом, длинными хорошими ногами и в красной мини-юбке. К этой мини-юбке она надела длинные чулки, пажи, а под низом виднелись розовые трусики. Даже туфли на высоком каблуке у нее были.

– Ты ведь на нее смотришь, правда? – спросила Ди Ди.

– Не могу оторваться.

– Она профурсетка.

– Конечно.

Профурсетка встала и пошла играть в пинбол, виляя задницей, чтобы помочь шарикам попадать куда нужно. Потом села снова, приоткрыв еще больше, чем раньше.

Гидросамолет сел, разгрузился, а затем мы вышли на пирс ждать посадки. Гидросамолет был красным, постройки 1936 года, с двумя пропеллерами, одним пилотом и 8 или 10 местами.

Если не травану в этой штуке, подумал я, можно считать, что я обул весь мир.

Девчонка в мини-юбке садиться в него не стала.

Ну почему каждый раз, когда видишь такую бабу, ты всегда с какой-то другой бабой?

Мы сели, пристегнулись.

– О, – сказала Ди Ди, – здорово! Пойду посижу с летчиком!

– Давай.

И вот мы взлетели, и Ди Ди встала и пересела к летчику. Я видел, как она болтала с ним, себя не помня. Она поистине наслаждалась жизнью – или же просто делала вид. В последнее время мне это было по барабану – это ее возбужденное жизнелюбие: меня она несколько раздражала, но по большей части я не ощущал ничего. Мне даже скучно не было.

Мы полетели и приземлились, посадка оказалась грубой, мы пронеслись низко мимо каких-то утесов, нас тряхнуло и поднялись брызги. Как в моторной лодке сидишь. Затем мы дотелепались до другого пирса, и Ди Ди вернулась и рассказала мне про гидросамолет, летчика и их беседу. Из палубы там вырезали здоровенный кусок, и она спросила пилота:

– А это безопасно?

И тот ответил:

– А черт его знает.

Ди Ди заказала нам номер в гостинице на самом берегу, на верхнем этаже. Холодильника не было, поэтому она купила пластмассовую ванночку и напихала туда льда, чтобы я мог студить пиво. Еще в номере стоял черно-белый телевизор и была ванная. Класс.

Мы пошли прогуляться вдоль берега. Туристы наблюдались двух типов: либо очень молодые, либо очень старые. Старые везде расхаживали попарно, мужчина и женщина, в сандалиях, темных очках, соломенных шляпах, прогулочных шортах и рубашках диких расцветок. Жирные и бледные, с синими венами на ногах, лица их вспухали и белели на солнце. У них все ввалилось, со скул и из-под челюстей свисали складки и мешочки кожи.

Молодые были стройны, точно их отлили из гладкой резины. Девчонки безгрудые, с крошечными задиками, а мальчишки – с нежными мягкими лицами, ухмылялись, краснели и смеялись. Однако все выглядели довольными: и студенты, и старики. Делать им было почти нечего, но они нежились на солнышке и казались осуществленными.

Ди Ди пошла по магазинам. Она ими наслаждалась – покупала бусы, пепельницы, игрушечных собачек, открытки, ожерелья, статуэтки, и похоже было, что торчит она абсолютно от всего.

– У-у-у, смотри! – Она беседовала с лавочниками. Похоже, те ей нравились. Она пообещала писать одной даме письма, когда вернется на большую землю. У них оказался общий знакомый, игравший на ударных в рок-группе.

Ди Ди купила клетку с двумя неразлучниками, и мы вернулись в гостиницу. Я открыл пиво и включил телевизор. Выбор был ограничен.

– Пойдем еще погуляем, – предложила ДиДи. – Так хорошо снаружи.

– Я буду сидеть здесь и отдыхать, – сказал я.

– Ты не против, если я без тебя схожу?

– Валяй.

Она поцеловала меня и ушла. Я выключил телевизор и открыл еще пиво. На этом острове делать больше нечего – только напиваться. Я подошел к окну. На пляже подо мной Ди Ди сидела рядом с молодым человеком, счастливая, болтала, улыбалась и размахивала руками. Молодой человек ухмылялся ей в ответ. Хорошо, что я не участвую в этой фигне. Я рад, что не влюблен, что не счастлив от всего мира. Мне нравится быть со всем остальным на ножах. Влюбленные часто раздражительны, опасны. Утрачивают ощущение перспективы. Теряют чувство юмора. Превращаются в нервных, занудных психотиков. И даже становятся убийцами.

Ди Ди не было часа 2 или 3. Я немного посмотрел телевизор и на портативной машинке напечатал пару-тройку стихотворений. О любви – о Лидии. Спрятал их в чемодан. Выпил еще пива.

Потом постучалась и вошла Ди Ди.

– О, я изумительно провела время! Сначала я каталась на лодке со стеклянным дном. Мы видели разную рыбу в море, там до самого дна все видно! Потом я нашла другой катер, который возит людей туда, где их яхты стоят на якоре. Молодой человек разрешил мне кататься несколько часов всего за доллар! У него спина вся сгорела от солнца, и я втирала ему в спину лосьон. Он ужасно сгорел. Мы развозили людей по яхтам. Видел бы ты, что на яхтах за люди! Старичье в основном, ветхое старичье с молоденькими девчонками. Девчонки все в сапогах, все пьяные или накуренные, взвинченные, стонут. У некоторых стариков мальчишки были, но у большинства – девчонки, иногда по две, по три, по четыре. От каждой яхты кумаром несло, киром и развратом. Чудесно!

– В самом деле неплохо. Мне бы твой дар откапывать интересных людей.

– Съездишь завтра? Там можно весь день за доллар кататься.

– Я пас.

– Написал что-нибудь сегодня?

– Немножко.

– Хорошо?

– Этого никогда не знаешь, пока восемнадцать дней не пройдет.

Ди Ди подошла и посмотрела на попугайчиков, поговорила с ними. Хорошая она женщина. Мне нравится. По-настоящему за меня беспокоится, желает мне только добра, хочет, чтобы я хорошо писал, хорошо ебал, выглядел тоже хорошо. Я это чувствовал. Это прекрасно. Может, когда-нибудь слетаем вместе на Гавайи. Я подошел к ней сзади и поцеловал в правое ухо, возле самой мочки.

– О, Хэнк, – вымолвила она.

Снова в Лос-Анджелесе, после недели на Каталине мы сидели как-то вечером у меня, что необычно само по себе. Уже было очень поздно. Мы лежали на кровати, голые, когда в соседней комнате зазвонил телефон.

Лидия.

– Хэнк?

– Да?

– Где ты был?

– На Каталине.

– С ней?

– Да.

– Послушай, после того, что ты мне про нее сказал, я разозлилась. У меня был роман. С гомосексуалистом. Это было ужасно.

– Я скучал по тебе, Лидия.

– Я хочу вернуться в Л. А.

– Это хорошо.

– Если я вернусь, ты ее бросишь?

– Она хорошая женщина, но если ты вернешься, я ее брошу.

– Я возвращаюсь. Я люблю тебя, старик.

– Я тебя тоже люблю.

Мы продолжали разговаривать. Уж и не знаю, сколько мы проговорили. А когда закончили, я ушел обратно в спальню. Ди Ди вроде бы уснула.

– Ди Ди? – спросил я и приподнял ей одну руку. Очень вялая. На ощупь тело – как резина. – Хватит шуток, Ди Ди, я знаю, что ты не спишь. – Она не шевелилась. Я огляделся и заметил, что ее пузырек снотворного пуст. Раньше он был полон. Я пробовал эти таблетки. Одной хватало, чтобы тебя убаюкать, только больше похоже, будто тебя огрели по башке и похоронили заживо.

– Ты наглоталась таблеток…

– Мне… все… равно… ты к ней уходишь… мне все… равно…

Я забежал на кухню, схватил тазик, вернулся и поставил его на пол у кровати. Потом перетянул голову и плечи Ди Ди за край и засунул пальцы ей в глотку. Ее вырвало. Я приподнял ее, дал немного подышать и повторил процедуру. Проделывал то же самое еще и еще. Ди Ди блевала. Когда я приподнял ее в очередной раз, у нее выскочили зубы. Они лежали на простыне, верхние и нижние.

– У-у-у… мои жубы, – произнесла она. Вернее, попыталась произнести.

– Не беспокойся о зубах.

Я опять засунул пальцы ей в горло. Потом снова втащил на кровать.

– Я не хошю, – сказала она, – штоб ты видел мои жубы…

– Да все в порядке, Ди Ди. Они у тебя не гнилые.

– У-у-у-у.

Она ожила ровно настолько, чтобы вставить зубы на место.

– Отвези меня домой, – сказала она, – я хочу домой.

– Я останусь с тобой. Я тебя сегодня ночью одну не брошу.

– Но в конце концов бросишь?

– Давай одеваться, – сказал я.

Валентино оставил бы себе и Лидию, и Ди Ди. Потому и умер таким молодым.

20

Лидия вернулась и нашла себе миленькую квартиру в районе Бербанка. Казалось, я ей сейчас дороже, чем до нашего расставанья.

– У моего мужа был вот такой вот здоровый хрен, и больше ни фига не было. Ни личности, ни флюидов. Один здоровенный хуй, а он думал, что ему больше ничего и не надо. Но господи ты боже мой, какой же он был тупой! С тобой же я эти флюиды все время получаю… такая электрическая обратная связь, никогда не прекращается. – Мы лежали вместе на постели. – А я даже не знала, большой у него хрен или нет, потому что до его хрена я хренов в жизни не видала. – Она пристально в меня вглядывалась. – Я думала, они все такие.

– Лидия…

– Чего?

– Я должен тебе кое-что сказать.

– Что?

– Я должен съездить повидаться с Ди Ди.

– Съездить повидаться с Ди Ди?

– Не остри. Есть зачем.

– Ты же сказал, все кончено.

– Все и кончено. Я просто не хочу ее бросать слишком круто. Я хочу объяснить ей, что произошло. Люди слишком холодны друг с другом. Я не хочу ее вернуть, я просто хочу попробовать объяснить, что случилось, чтоб она поняла.

– Ты хочешь ее выебать.

– Нет, я не хочу ее выебать. Я едва ли хотел ее ебать, когда был с ней. Я просто хочу объяснить.

– Мне это не нравится. По мне, так это… звучит… сусально.

– Дай мне так сделать. Пожалуйста. Я просто хочу все прояснить. Я скоро вернусь.

– Ладно. Только давай скорее.

Я сел в «фольксваген», срезал угол на Фонтан, проехал несколько миль, затем свернул на север в Бронсоне и пригнал туда, где высокая арендная плата. Оставил машину снаружи, вышел. Поднялся по длинной лестнице и позвонил. Дверь открыла Бьянка. Помню, как-то вечером она открыла дверь голой, я схватил ее, и, когда мы целовались, сверху спустилась Ди Ди и спросила:

– Что тут у вас такое?

На сей раз все было не так. Бьянка спросила:

– Тебе чего надо?

– Я хочу видеть Ди Ди. Хочу с ней поговорить.

– Она больна. Очень больна. Мне кажется, тебя не следует к ней пускать вообще после того, как ты с ней обошелся. Ты настоящий первостатейный подонок.

– Я просто хочу с нею поговорить, объяснить кое-что.

– Ладно. Она у себя в спальне.

Я прошел по коридору в спальню. Ди Ди лежала на постели в одних трусиках. Рукой она прикрывала глаза. Отличные груди. Рядом с кроватью стояла пустая пинта виски, на полу горшок. От горшка несло блевотиной и пойлом.

– Ди Ди…

Она приподняла руку.

– Что? Хэнк, ты вернулся?

– Нет, постой, я просто хочу с тобой поговорить…

– О, Хэнк, я так ужасно по тебе скучала. Я чуть с ума не сошла, больно было кошмарно…

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

На искусственной планете Малая Гронта, созданной канскебронами, произошло то, во что имперским военн...
«Черный Ангел»… Зона еще не знала такой гигантской и мощной аномалии! Она появилась внезапно, и не м...
Имена президента Земного Альянса Джона Хаммера и адмирала Александра Нагумо кровавыми письменами был...
Если объявление на столбе приглашает вас стать пилотом космического истребителя – не спешите соглаша...
Новая книга Михаила Веллера удивительно легким и ироничным разговорным языком увлекательно повествуе...