Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник) Лекух Дмитрий

И на фига мне все это, дураку, надо?!

Почему любое, даже из самых благих побуждений, мое вмешательство в чужую человеческую жизнь обязательно должно приводить к таким самым что ни на есть говенным результатам?!

Почему я потом за это должен платить?!

Ну, почему?!

11.

…Я ее иногда встречаю, когда иду заниматься в клуб, а она бегает по дорожкам сквера возле своего элитного комплекса.

На фитнес она больше не ходит.

Нельзя.

Она так почему-то сама решила.

Игорь избавил ее от наркозависимости, но вот от СПИДа у нас пока что не лечат.

И не только у нас, к сожалению.

Нигде.

Хотя у нее — пока еще не СПИД.

Она просто ВИЧ-инфицирована, и если будет следить за собой, вовремя делать необходимые процедуры и заниматься спортом, то может прожить еще довольно долго.

Может, еще и нас всех переживет.

Денег на очень дорогие лекарства, по крайней мере, у нее пока что, слава Богу, хватает.

Бизнес, который она так старательно создавала всю свою прежнюю, «зафутляренную» жизнь, за время ее «кувыркания», конечно, пошатнулся.

Но устоял.

А там, глядишь, и изобретут когда-нибудь все-таки эту чертову вакцину.

По крайней мере, она на это очень надеется.

Она по-прежнему отлично выглядит.

Подтянута, улыбчива.

Много читает.

Смотрит все новые фильмы, часами слушает свою любимую классическую музыку.

В последнее время к ней прибавился джаз.

Короче — живет.

Вот только друзей у нее, кроме меня, — наверное, и нет.

Да что там друзей — даже просто знакомых.

Девушка гордая.

Да и я ее, честно говоря, в последнее время как-то слегка сторонюсь.

Слишком уж неприятным напоминанием она выглядит.

Глядишь на нее и понимаешь, что вечно балансировать на краю уже не получится.

Когда-нибудь эту самую проклятую черту — все равно переступишь.

Хотя как-то раз — расчувствовался.

День уж слишком необычный выдался, светлый какой-то необычайно, такие только во время предзимья и бывают.

Она бегала.

Я возвращался из клуба.

— Привет.

— Привет.

— Как дела? — спрашиваю.

— Да как обычно, — кивает.

— Пойдем, — говорю, — по набережной прогуляемся?

— С удовольствием, — улыбается. — Только давай я быстренько домой поднимусь, пуховик накину, а то разогрелась прилично. Простужаться не хочется, особенно в моей ситуации. Приличную нагрузку сегодня дала, километров семь в хорошем темпе, да еще — с ускорениями…

— Конечно, — говорю, — накинь. Я тебя здесь подожду.

— Я быстро, — смеется.

— Не сомневаюсь, — улыбаюсь в ответ.

…Она, кстати, действительно быстро обернулась.

Пошли гулять.

Идем.

Я курю, она ладошкой в пушистой варежке свежий снег с гранитного парапета задумчиво собирает.

Раскрасневшаяся.

— Тебе, — спрашиваю, — Даш, как, не страшно?

— Конечно, — вздыхает, — страшно. А ты попробуй, узнай, каково это — жить, зная, что где-то в тебе свернулась клубочком и дремлет твоя будущая смерть. Может быть, пока что маленькая, как котенок. Но — уже в тебе. Впрочем, это и тебя, Ларин, касается, и вас всех, а не только нас, ВИЧ-инфицированных…

— Какая же я все-таки сука, — вздыхаю.

— Это еще почему?! — удивляется.

— Да если б, — закусываю губу, — я тебя тогда не встретил…

Она как-то очень странно на меня посмотрела.

— Дурак ты, — говорит, — Глеб. Был дураком, дураком и помрешь, наверное. Кем бы я была, если бы жила как прежде?! В той самой моей оранжерее, которую всю жизнь строила?! Животным?! Да нет, даже не животным. Растением. Причем декоративным, которому требуется специальная среда обитания. А так — у меня теперь хотя бы смысл жизни появился.

— Эт-то как-кой эт-та смысл?! — заикаюсь.

— Да хотя бы — просто бороться со смертью. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Не давая ей, старой карге, никакой поблажки. Понимаешь?!

Мотаю башкой, хватаю рукой в перчатке пригоршню снега, растираю докрасна пышущее жаром лицо.

— Нет, — кривлюсь, — не понимаю! Да в Гондурасе я видал такой «смысл», в рот его и в жопу, вместе с Никарагуа!

— Ну, — усмехается, — у тебя-то — и такого нет…

…Ох, как я нажрался в тот вечер.

До блевоты в обнимку с унитазом, чего со мной, наверное, со студенческих лет не случалось.

Бог его знает, почему, кстати.

Наверное — обиделся…

12.

Вот и сейчас все как-то неправильно получилось.

Игорь, мой финансовый, честно уехал в контору, вкалывает там, как заведенный, ради моего и своего блага. А я проплыл километр в бассейне, попарился в сауне, а потом вышел и неожиданно понял, что никуда сегодня не поеду.

Просто не могу, и все.

Ни в контору, где, вроде как, по словам Игоря, обязательно требуется мое срочное присутствие.

Ни домой, где разгуливает по моему огромному письменному столу мудрый пожилой черный кот и ворочается в спальне теплая и любимая Ленка, — тоже не поеду.

И к Дашке не пойду.

Хотя она, наверное, будет рада.

И тут же начнет хлопотать на кухне, кормить меня своими обалденными фруктовыми салатами и поить каким-нибудь сверхполезным для моей нервной системы зеленым китайским чаем.

Тут — рядышком.

Минуты три неторопливым шагом.

А я — не пойду.

И на дачу не поеду.

И в наш паб.

А просто буду тупо сидеть в машине.

И смотреть, как насмерть бьются о лобовое стекло крупные хлопья тяжелого мокрого снега.

Что-то во мне, похоже, сломалось.

Хорошо бы еще понять — что именно.

И — что именно хорошо…

Неправильно живем

…Поразительные, конечно, иногда человеческие особи нам по этой жизни попадаются.

Просто поразительные.

И совпадения иной раз такие случаются, что ни один мастер оригинального жанра не придумает.

Вот сколько живу — столько и удивляюсь…

Мне несколько дней назад шеф велел одного чудака на вокзале встретить да в гостиницу отвезти.

Врать не буду, так и не понял, чиновник он какой или бизнесом занимается, их сейчас и не разберешь.

Одно понятно, если шеф для него лучшую тачку из гаража выкатил.

Шишка столичная.

Ага.

Ну, встретил.

Все, как положено.

Шмотки помог до машины отнести, усадил.

Шмоток у него, кстати, немного было, сразу видно, что командировочный, а не отдыхать приехал.

И морда загорелая.

Значит — уже отдыхал.

Ну, да мне-то что?!

Мое дело: привезти-отвезти.

Да беседой в дороге занять, про город рассказать, если потребуется.

Где у нас тут, типа, лучшие магазины с ресторанами.

Ну, и пляжи, конечно, куда же без них.

Море все-таки.

Нам-то, местным, оно, уж простите, настолько по барабану, что и купаемся-то, в лучшем случае, раз в год, да и то по великим праздникам.

Ежели местной чачи как следует пережрать, извини, уважаемый, — тут не только в море, тут и на пальму полезешь.

Не перевелись еще умельцы, ага.

Ну, так вот…

Меня в этом типчике сразу что-то насторожило.

Легкость какая-то, я бы даже сказал — легкомысленность.

Контактность, чинам и званиям не соответствующая.

И походочка такая.

Специфическая.

На носок.

Мне в этом смысле-то баки втирать не надо, я простых людей давно уже не вожу.

А такие вот, как этот, — они, уж поверь, самые хреновые из всех возможных начальников.

Это, извини, как арматуру какую или другую дуру железную бархатной тряпочкой как следует обернуть: с виду-то гладко, но как засандалит промеж рогов — только давай, успевай уворачиваться…

…Ну, да ладно.

Едем, значит.

Словечками разными перебрасываемся, я на дорогу смотрю, он тоже, большей частью, за окошко посматривает.

А там — красота.

Утро раннее, роса еще даже не везде на пальмовых листьях высохла.

Солнце — желтое, море — синее, горы — зеленые, а сверху белыми шлемами с черной графикой скал прямо в небо упираются.

И самое главное — свежо пока что.

Я даже кондиционер в машине не включал, стекло только чуть-чуть опустил, чтобы ветерок по салону прогуливался, и — вполне достаточно.

Едем, короче.

И тут он вдруг говорит, что ему, видите ли, хочется пива.

Кружку.

Или две.

Хорошего и холодного.

А уже только потом — в гостиницу.

Так что — надо бы отвезти куда, в подходящее для этих целей местечко.

— Шефу твоему, — говорит, — я, если надо, сейчас с мобильного наберу. Решу все вопросы, не переживай.

— Да зачем? — жму плечами. — Он и так велел, чтобы любой, значит, каприз. Ну, в пределах разумного, разумеется…

— Не ссы, — ржет, — я не гомик. Да и другие привычки тоже в рамки приличия вполне себе даже укладываются…

Ну, смеемся — теперь уже вместе.

Но только внешне.

Внутри — я морщусь.

Потому как он мне нравиться начинает, а это, знаю — неправильно.

Я просто однажды в одном фильме как-то слышал, как один киллер другому говорил, что это неправильно, когда у тебя с клиентом начинают возникать какие-то человеческие отношения, работать потом тяжело.

Я, хоть и не киллер вообще ни разу, но — тоже под каждым словом подпишусь.

Особенно, если клиент в каких-то специальных отношениях с твоим собственным начальством состоит, видимо, вполне себе доверительных.

Брякнешь сдуру что не то, или одному или другому. И жди потом, с какой стороны прилетит.

Прилетит-то — по-любому.

Ага.

Угадаешь — может, и увернешься.

Не угадаешь — жила была девочка, сама виновата.

Твои дела…

А где я еще в этом городишке такую работу найду?!

На военную-то пенсию — особо и не проживешь.

Особенно если учитывать, что еще и жена молодая.

А тут — и зарплата тебе, и чаевые.

Иной раз за день только «чая» баксов двести домой привезешь, особенно, если сезон, и возишь туда-сюда не таких вот, как этот, командировочных, а вполне себе расслабленных отдыхающих.

Можно жить…

Ну, развернулись, поехали.

И вдруг я понимаю, что придется с ним в эту пивную, куда я его привезу, идти. Настроение у него такое, я это давно чувствовать научился. Да и шеф велел с него пылинки сдувать.

Вот ведь, бля…

Ладно.

Не в первый раз замужем.

Справимся…

Так и есть.

Как приехали, он меня с собой внутрь позвал.

Отказываться, понимаю — нельзя.

Ну, что поделаешь.

Зашли.

Сели на открытой веранде, он пива себе заказал, я кофе, сидим, на море любуемся.

И вдруг — меня как кувалдой по голове.

— Ларин, — спрашиваю, — ты зачем усы-то сбрил?

И сам себе рот зажимаю, да только — поздно уже.

— Замполит?! — смотрит на меня совсем даже не удивленно. — А я-то думаю, че это у тебя рожа такая подозрительно знакомая…

Мы с этим бойцом друг друга — совершенно искренне ненавидели.

Столичный хлыщ.

Снайпер.

Я вообще тогда москвичей очень не любил.

А этого — особенно.

Хотя усы у него и вправду были знатные.

Всем усам усы.

Даже кавказцы завидовали.

И вправду — зачем только сбрил?!

Совсем другое лицо…

— А что ты здесь-то? — удивляется, выгибая правую бровь домиком. — Ты ж вроде природный хохол. Западенец. Причем — упертый. Сам же про себя рассказывал: изо Львова, мол, и военное училище там заканчивал. Я, грешным делом, думал, ты уже там, у себя, — генерал…

Я морщусь.

— Видишь, — кривлюсь, — Ларин. И ты иногда ошибаешься. Я не там, а тут. И не генерал, а обычный военный пенсионер. А вот ты как раз, похоже, — генерал…

Он сначала хмыкает, потом прикуривает.

Узнаю брата Колю.

Всегда был себе на уме парнишечка.

Ой, всегда…

— В некотором смысле, — соглашается спокойно, — похоже, что и генерал. А твоему шефу я сейчас все-таки позвоню. Скажу, что сегодня тебя забираю на весь день, а назавтра пусть присылает другого водителя. Потому что это как-то неправильно будет, если ты меня возить станешь. Не по-людски. Согласен?!

— Согласен, — шиплю сквозь зубы.

Надо же.

Какие мы… м-м-м… тактичные.

Но все равно — молодец, чего уж там…

Другой бы мог и поглумиться, и посчитаться.

Крови-то я у него в свое время, чего уж там, — немало попил.

Было за что.

Ага…

— А сегодня-то, — спрашиваю, — что делать будем?

— А сегодня, — кривится, — ты мне, замполит, расскажешь, как так получилось, что боевой офицер возит за деньги всякую шушеру в заштатном курортном городишке. Потом мы с тобой выпьем третий тост, и ты отвезешь меня в гостиницу. А потом — каждый по своим делам. Я, к примеру, собираюсь размышлять о том, почему мы все так, сука, неправильно живем. А ты — как хочешь…

Теперь уже я закуриваю.