Демонтаж Кубякин Евгений

Большой интерес могут представлять сведения об устройстве местной власти. В частности, у археологов накопился объемный материал по владычным наместникам: «Знакомство с собранными в Новгороде свинцовыми печатями древних пергаментных документов обнаруживает существование наместников новгородского архиепископа, владевших целыми областями Новгородской земли. Известны печати многих наместников архиепископа».

Кстати, сразу бросается в глаза, что финансовые документы ведомства архиепископа выполнены на пергаменте, а не на бересте, как остальные, но ни одного такого пергаментного документа в распоряжении историков на сегодняшний день почему-то нет. Историки, обронив данную фразу, предпочитают к ней больше не возвращаться, а ведь было бы чертовски интересно заглянуть в «скромную» пергаментную бухгалтерию. Полюбопытствовать, сколько же поступало средств на «счет» архиепископа и куда они потом девались? Сколько оставалось на Руси, а сколько вывозилось в Византию? Но, похоже, кроме случайной фразы о пергаментах наместников архиепископа, которые «владели целыми областями», историческая копилка больше ничем не пополнится. Церковные финансы — это тот аспект, который историкам никогда обсуждать не доведется.

В качестве легкой иллюстрации к церковному имуществу можно привести небольшое наблюдение В. Л. Янина. Пытаясь проследить судьбу населенных пунктов, указанных в грамотах № 509 и 516, он попутно сообщает следующие сведения:

«Легче всего отыскиваются Молвотицы. Это был небольшой городок на речке Щеберихе в 140 километрах к юго-востоку от Новгорода. Этот городок был центром молвотицкого погоста. И следует обратиться к писцовой книге XV века, чтобы поискать в этом погосте Озерева и Велимичи. Нужно сказать, что владельческий состав погоста был достаточно пестр. 130 деревень в нем, как и сам городок, принадлежали архиепископу, и почти столько же деревень — разным монастырям и частным владельцам.

Деревня Вельмичи отыскивается в той части погоста, которая была владычной. А вот деревни Озерева в нем нет. Эту деревню, однако, мы обнаруживаем в расположенном неподалеку Жабенском погосте и выясняем, читая его описание, что она тоже принадлежала владыке».

Только в одном погосте 130 деревень принадлежат архиепископу. Остальные тоже не совсем «штатские». Половина из оставшихся находится в собственности монастырей. Для особо непонятливых дополнительно поясняем: «Монастырское имущество то же самое, что и церковное». Да и остальные земельные владельцы обладают некоторыми специфическими, чисто «новгородскими» особенностями. Мы на них остановимся ниже.

Нелишне будет вспомнить, что та область, которую историки обозначают «Новгород», географически включала в себя современные Республику Карелию, Новгородскую и Ленинградскую области, часть Тверской, Вологодской и Архангельской областей. При этом данниками Новгорода числились жители современной Мурманской области и Финляндии. По площади данная область значительно превосходит многие Европейские страны. К тому же, как показывают археологи и писцовые книги, большая часть перечисленных земель являлась собственностью церковной епархии.

Когда же церковь успела обзавестись подобным «хозяйством», если крещение Руси произошло только в 988 году? Кстати, по утверждению тех же археологов, сумма археологических данных позволяет утверждать, что Новгород облик города стал приобретать во второй половине X столетия. В это время повсеместно начинается сооружение уличных деревянных мостовых, появляются дренажи, возникает уличная приусадебная планировка. До этого будущий Новгород представлял собой набор отдельно стоящих друг от друга хуторов, окруженных пахотными полями.

Нельзя не заметить, что дата «появления» города поразительно совпадает с датой крещения Руси. Дата крещения является в судьбе Новгорода (на Волхве) как бы отправной точкой. Именно после крещения начинается мощение мостовых, сооружение ливневой канализации, строительство церквей, монастырей, лузганье грецких орехов и варение «греческого боба» — фасоли.

Думается, рассуждения о том, что местные жители, впервые перекрестившись, сразу поменяли культурные традиции — наивны. Понятно, что подобные новшества могут принадлежать только приехавшим византийцам, не привыкшим у себя в Греции «месить грязь». Нету у них в Греции грязи, не произрастает она там. Налицо высадка византийского десанта в составе греческого духовенства, а также зодчих, иконописцев и других лиц, сопутствующих духовной миссии.

Чем же, кроме духовной миссии, ознаменовалось прибытие нового, энергичного пополнения? Как видим, и это не секрет — массовой скупкой земли. Но не только массовой, а еще и скоростной. Греческая ортодоксальная церковь практически «приобрела» Новгородскую область в течение первых ста лет после крещения. Согласитесь, такие результаты не могут не впечатлить.

Как выясняется, одной скупкой земли дело не закончилось. «Анализом совокупности письменных источников выяснено, что в XIV веке аппарат архиепископа получил право контроля не только над фондом «черных», небоярских земель, но и над всеми операциями с землей. Акты, подтверждавшие куплю-продажу любых земельных участков, их дарение, наследование и обмен, утверждались свинцовыми печатями владычных наместников, получавших доход с каждой такой операции за ее оформление и утверждение печатью».

По сути, к XIV веку завершилось то, ради чего все и затевалось. Ни один сантиметр земли не мог быть куплен, продан и даже подарен без ведома архиепископа. Хотя если учесть, что уже в XII веке почти вся «новгородская» земля была в собственности Церкви, то это просто формальность.

По-детски, на фоне вышеизложенного, выглядят патриотические выкрики историков о вечевом принятии решений в Новгороде на Волхве и народно-мудром управлении хозяйством. Не могли людские массы тявкать на «хозяина». А власть высокопоставленных бояр, якобы считавшаяся равной с «хозяйской», скорее, была символической.

Мы уже отмечали, что боярство Новгорода (на Волхве) весьма специфическое. Главной задачей новгородских бояр являлась… забота о церквях, их строительстве, росписи, содержании. Бояр хоронили не на кладбищах, их хоронили… в церквях. Для примера можно привести фрагменты истории двух семей Мишничей, которые своей схожестью доставили немало хлопот археологам.

Юрий Мишнич в 1316 году, а Варфоломей Юрьевич в 1342-м похоронены в церкви Сорока мучеников. Церковь Спаса на Разваже построена в 1421 году Лукьяном Онцифоровичем. Церкви Кузьмы и Демьяна в 1400 году Юрий Онцифорович подарил богослужебную книгу. Это очень дорогостоящий подарок по тем временам. Кроме того, Юрий Онцифорович создал Колмов монастырь. После этого соборная церковь стала официальной усыпальницей Онцифоровичей. А потомков другого знаменитого Миши погребали в церкви Вознесения.

К тому же все посадники и бояре в конце жизни были обязаны принимать схиму, то есть постригаться в монахи. Не вдаваясь в теоретические рассуждения, можно констатировать, что это свидетельствует о чрезмерном влиянии церкви на представителей высшего сословия.

Если кто-то пожелает упрекнуть нас в предвзятости, то пусть обратит внимание: мы всего лишь перечисляем факты, добытые археологами. Как говорится — ничего личного. Не бывает такой правды, чтобы никому не было обидно, а смотреть ей прямо в глаза — занятие не для слабонервных.

Ведя разговор о жителях Новгорода (на Волхве), интересно будет ознакомиться с грамотой № 519, которая является «духовной грамотой», то есть завещанием. Грамота очень длинная и приводить ее всю довольно утомительно. Мы хотим лишь перечислить основные земли, которые передает по наследству «раб Божий Мосей»:

«А отказывает свое имущество своим детям. Сосенскую землю и Засосенскую землю по деловой грамоте, и Зашолонскую землю… и во Вшашкеи земле… И Кромиски земли свою треть, и на Вышкове свою треть… и Пожарскую землю… а Скутовскую землю Матфею и брату его Григорию… А Кромеская и Вышкевеская земля святеи Богородиции на Дубровни… А дворъ мои в городе, а пожня на Глушици, а другая за Городищем, а то Даниловымъ детям».

Перед нами обычный землевладелец, живущий в городе и получающий ренту с принадлежащих ему земель. Интересно то, что археологи, просчитав все принадлежащие ему участки, отнесли Мосея к самым мелким новгородским землевладельцам. Это обычный горожанин. Таких в Новгороде (на Волхве) было полно, и они не представляют для археологов особого интереса. Хотя необходимо отметить, что даже простой горожанин в завещании не забывает часть имущества передать церкви.

Но дело не в самом Мосее, а именно в том, что таких было полно. Изучая социальный состав городских жителей, археологи пришли к совершенно неожиданным выводам. Мы передаем их в том виде, как их представил В. Л. Янин, хотя напоминаем, что не во всем с ним согласны:

«Почему представление о традиционности кланового боярского городского землевладения кажется мне столь важным? Попробуем вместе разобраться в одной необычайно сложной проблеме.

Если один боярский род владел на территории Новгорода значительным комплексом усадеб, то есть большим районом города, а в этом районе, кроме самих бояр, жили многочисленные представители других социальных слоев, значит, подавляющее большинство населяющих эти усадьбы людей жило не на своей земле. Все эти люди находились в разных формах зависимости от владевших комплексом усадеб бояр. Вместе с тем боярский род, увеличиваясь с течением времени, сохраняет единство, которое проявляется в совместном владении комплексом этих усадеб. Такая организационная ячейка общества называется патронимией.

В том, что мы стоим на правильном пути, убеждают некоторые особенности планировки новгородских концов. Рассказывая о землевладении Мишиничей в городе, мы заметили, что принадлежащий им комплекс усадеб со всех сторон окружен церквами, возникающими по инициативе владельцев усадеб. К району городских владений Мишиничей примыкают четыре церкви: Сорока мучеников, Саввы, Спаса, Кузьмы и Демьяна на Козмодемьянской улице, образуя гнездо. Об одной группе церквей в Новгороде кем-то было сказано, что они «кустом стоят». Вот такой куст мы и видим вокруг усадеб Мишиничей. Но если внимательно рассмотреть план древнего Неревского конца, мы обнаружим на нем и другие подобные «кусты». К северу от комплекса изученных усадеб, имеется подобный «куст» — церкви Кузьмы и Демьяна на Холопьей улице, Георгия, Якова и Мины. В этом же районе существуют еще два подобных, но менее выраженных района. Не такие же ли это патронимии, как на Дмитриевской улице?

Исследователей давно интересовал механизм политической борьбы в Новгороде. Была высказана, например, такая мысль. Разные районы города населяли люди разной социальной принадлежности. В одних местах жили бояре, в других купцы, в третьих ремесленники. Поэтому столкновение территорий отражает расстановку классовых сил в новгородском обществе. Эта мысль опиралась на особенности в названиях разных концов и улиц города. Полагали, что на Торговой стороне жили купцы, в Плотницком конце — плотники, в Гончарском (Людином) конце — гончары, на Холопьей улице — холопы, на Щитной улице — ремесленники, изготовлявшие щиты, и т. д.

Археологические раскопки развеяли эту гипотезу (!). И на Торговой стороне, и на Холопьей улице открыты богатые боярские усадьбы, а следы ремесленного производства оказались характерными для любых участков древнего города. Более того, выяснилось, что и боярские хоромы, и ремесленные мастерские располагались на одних и тех же усадьбах.

Иными словами, стало очевидным, что значительная часть простого населения Новгорода зависела от бояр больше, чем было принято думать. Эти люди не имели своих дворов, а вынуждены были жить на земле, принадлежащей боярам, составляя, таким образом, один из элементов боярской патронимии».

Видите, Янин пишет «развеяли эту гипотезу». Только теперь вопрос: «Для кого?» Академик Янин думает, что научные открытия могут каким-либо образом влиять на мнение столпов исторической науки, на того же Сахарова. Ничего подобного. Через десять лет после «развеивания этой гипотезы» Сахаров как ни в чем не бывало пишет:

«Славился Новгород своими мастерами кузнечного и гончарного дела, золотых и серебряных дел, оружейниками, плотниками, кожевенниками.

Улицы и «концы» города зачастую носили названия ремесленных профессий: Плотницкий конец, улицы Кузнечная, Гончарная, Щитная…»

И плевать на ваши археологические раскопки. Сахаров никому не позволит вносить изменения в историю, которую он уже затвердил!

Однако данные выводы Янина «развеивают» вдобавок еще и «гипотезу столкновения территорий». Раньше причины столкновений объяснялись «профессиональной» неприязнью: пошивщики лифчиков злобно кидались на вышивальщиков крестиком, учителя начальной школы на дворников. Теперь же, когда выяснилось, что все территории города подчинены лицам одного круга, причин для «столкновения территорий» не осталось. А раз не было причин, резонно задать вопрос: «А были ли столкновения?» Ведь исследование беспричинного кидания на людей не входит в функции историков. Этим занимается другое ведомство.

Если возникал конфликт интересов, например двух знатных владельцев земли, то это называлось «поругались две боярские морды», а не «столкновение территорий». Вряд ли по этой причине подневольный плотник одного господина побежит с удовольствием вырезать семью другого такого же плотника. Действительно ли подобные рассказы относятся к Новгороду на Волхве или данные события происходили совсем в другом городе?

Знакомясь с экспонатами раскопок и текстами берестяных грамот, В. Л. Янин находит и другие нестыковки с академической версией, хотя высказывается довольно осторожно:

«Один из крупнейших купеческих городов Европы Новгород стоял на пересечении важнейших международных торговых путей». Эту фразу Янин вставляет, возможно, больше для самоуспокоения, потому что дальнейший его текст большей частью сказанное опровергает. «На фоне колоссального товарообмена перед глазами исследователей долгое время маячили только две фигуры — фигура богатого гостя, купца, держащего в своих руках все нити большой торговли, и фигура производителя купеческих товаров — охотника, рыболова, бортника. Принято было считать, что торговля была основой новгородской экономики. Ни ремесло, ни земледелие на нее не влияли».

Дальше Янин, не глядя на лояльное «предисловие» к официальной истории, выпаливает совсем уж крамольные вещи:

«Анализ письменных источников — летописей и актов, писцовых и лавочных книг — выдвинул на первый план в управлении республикой фигуру боярина-землевладельца, которому принадлежали села и пашни, рыбные ловы и промысловые леса…

Основу новгородской экономики, источник новгородских богатств современные историки увидели не в международных купеческих спекуляциях, а в эксплуатации боярами массы новгородских крестьян и ремесленников».

Высказывания о спекуляции и эксплуатации выдает склонность Янина к коммунистической терминологии, но даже в такой форме полностью отвергает основы академической версии. По академической версии, Новгород (на Волхве) — громадный морской порт — и земледелие (в почти северных широтах) не может играть заметной, а тем более решающей роли в экономике. Янин же настаивает на том, что основу экономики играет сельское хозяйство. В подтверждение своих заявлений он приводит десятки текстов берестяных грамот. В конечном виде его выводы звучат так:

«Из-за строк берестяных грамот перед нами рядом с красочным Новгородом иноземных товаров и загорелых моряков вырастает другой Новгород, власть в котором принадлежала владельцам разбросанных по всей Новгородской земле крупнейших вотчин, деревень и промысловых угодий».

На секунду прервемся для того, чтобы сделать небольшое замечание. Янин прекрасно осведомлен, что «крупнейшим владельцам» принадлежало не более 20 % новгородской земли, основным владельцем земли, то есть 80 % являлась Церковь, но почему-то не желает заострять на этом внимание.

«Перебирая берестяные письма Мишиничей-Онцифоровичей, мы каждый раз убеждались, что предположения современных историков, высказанные еще до находки берестяных грамот, верны. Теперь эти предположения перестали быть всего лишь гипотезами.

Да, власть в Новгороде принадлежала крупнейшим землевладельцам. Да, источником богатств и могущества этих землевладельцев была прогрессирующая эксплуатация простого населения Новгорода и Новгородской земли. Да, торговля в Новгороде не играла первостепенной роли, и купцы занимали в нем подчиненное положение. Ради только этих трех «да» стоило девять лет волноваться, вскрывая по кускам пласты посадничьих усадеб!»

Эти слова принадлежат академику, выдающемуся археологу! Итак, облик Новгорода (на Волхве) начинает раздваиваться. Такое ощущение, что историки описывают один Новгород, а археологи совсем другой.

А что по поводу международной торговли сообщают сами берестяные грамоты? Прежде чем обратимся к текстам, необходимо доложить читателю: ни одной купеческой усадьбы в Новгороде археологами не обнаружено. Официальное объяснение по этому поводу такое: «Просто еще не откопали. Все впереди». Наше объяснение другое: откапывать на самом деле нечего, поскольку купеческих усадеб в Новгороде просто нет и никогда не было. Раскопов в Новгороде на самом деле существует уже достаточно. Если бы купеческие усадьбы в действительности существовали, то хоть одна обязательно бы обнаружилась.

Вообще в истории такое явление, как апеллирование к еще не сделанным открытиям, процветает. В данном случае историки уверяют нас в существовании массы богатейших новгородских купцов и тут же сообщают, что их еще «не откопали», но непременно «откопают» в скором будущем. Как же ученые назвали данное явление? А никак! Ученые делают вид, что такого явления в науке не существует. Но даже семикласснику видно, что перед нами обычная «научная ипотека». От финансовой она отличается тем, что если финансовый должник не выполняет своих обещаний, то его объявляют мошенником и отправляют «топтать зону», ученым же позволительно не выполнять своих обещаний веками. Это, кстати, абсолютно не мешает им именовать себя «передовыми людьми» и «совестью нации». Теперь к текстам.

В грамоте № 125 некая Марина, живущая в XV веке, просит своего сына Григория купить зендянцу, то есть хлопчатобумажную ткань. Поскольку данная ткань в Новгороде не производилась, это, по мнению «специалистов», явный признак широкой международной торговли.

Грамота XIV века № 282: «…Купилъ есмь соль немецкую…» Эта грамота, по мнению опять же «специалистов», также свидетельствует о нахождении в Новгороде (на Волхве) крупного морского порта, не глядя на то, что обычные новгородские хутора зачастую стояли рядом с немецкими.

Вот еще одна очень международная грамота. № 32, XIV век: «Фешко Юргию челом бьет… соль срочно, не поступала мне от тебя соль два года». После ее прочтения даже у самых скептичных людей должны пропасть сомнения насчет международной торговли. Правда, с одним условием, при этом нельзя вспоминать, что Старая Русса, располагающаяся через озеро от Новгорода, — являлась соледобывающим городом.

Еще один почти заграничный документ. Грамота № 173, XV век: «Поклонъ от Панфил к Мар… и ко попу. Купите маслеца древяного да пришлите симъ». Древяное масло — это то, которое заливали в лампадки. «Древяным» называли самое низкосортное оливковое масло. А раз оливковое, значит, заграничное. Да, заграничное. Но на какую заграницу оно недвусмысленно указывает? Дураку ясно, что на Византию, откуда и грецкие орехи и греческий боб — фасоль.

Являются ли представленные грамоты бесспорным доказательством существования международного морского порта в Новгороде? «Специалисты» считают, что являются. Мы же оспаривать или обсуждать этого не будем, потому как глупость подобных утверждений права на обсуждение не имеет.

Зато множество других грамот весьма наглядно оспаривают «портовскую» сущность Новгорода. Помните грамоту № 423, которую мы обещали рассмотреть подробнее? «…Продвъше дворъ, идите же семо, Смольньску ли, Кыеву ли (продавайте двор и переезжайте в Смоленск или в Киев). Дешевле ти хлебе (хлеб там дешевле)…» и т. д. Согласно тексту данной грамоты хлеб в Новгороде настолько дорог, что дешевле продать все нажитое и уехать отсюда навсегда. Это свидетельствует о масштабном голоде, а не просто о цене на хлеб.

Как же так? Что же это за портовый город, через который идет «перевалка» товаров из Европы в Азию, Африку и обратно? Разве может такой город в чем-либо нуждаться?

Если в городе, стоящем на пересечении караванных путей, в котором отираются тысячи заграничных купцов, вдруг подорожал хлеб, как на подобное увеличение цены отреагируют меркантильные купцы? Совершенно ясно, что срочным образом повезут в Новгород хлеб пудами и тоннами. Причем каждому нужно успеть первым. Когда хлеба привезут в избытке, цена упадет ниже минимальной. Свое нужно урвать, пока цена не упала.

А в грамоте речь идет о бегстве из Новгорода практически от голодухи. У людей почему-то нет надежды на скорое «выравнивание» ситуации. Значит, никто не собирается привозить хлеб в Новгород? Где же заграничные купцы? Выходит, их нет?

Но может, это просто нетипичный случай? Так, запаниковал кто-то раньше времени, а на самом деле всего-навсего один раз хлеб подорожал и все. И не надо никуда уезжать.

Оказывается, надо. И голодуха в Новгороде (на Волхве) не редкое явление. Об этом нам прямо сообщает В. Л. Янин. Мы даже приведем выдержки из его изысканий. Все, что сообщает здесь академик Янин, связано с изучением причин написания вышеупомянутой грамоты № 423:

«Гюргий написал грамоту в Смоленске, но сам он намеревается идти дальше, в Киев. Родители, продав свой двор, могут присоединиться к нему в Смоленске, но могут идти и в конечный пункт его путешествия. Зачем? Каковы причины такого решительного жизненного поворота? Почему нужно ликвидировать хозяйство в Новгороде и переселяться на юг? Грамота дает недвусмысленный ответ на этот вопрос: «дешев хлеб».

«Дешев хлеб» — эти слова поставили нашу грамоту в один ряд с повторяющимися на многих страницах летописи сообщениями о частых недородах в Новгородской земле. Перелистаем несколько таких страниц:

1127 год. «На осень уби мороз верше всю и озимице, и бы голод и церес зиму, ржи осминка по полугривне».

1128 год. «В се же лето (летом в Древней Руси назывался год) лютее бяше: осминка ржи по гривне бяше; и ядаху люди лист липов, кору березову, инии молиць (мякоть дерева) истълокше, мятуце с пелъми (мякиною) и с соломою; инии ушь, мох, конину…, а друзии разидошася по чюжим землям».

1137 год. «И стоя все лето осминка великая по 7 резан».

1161 год. «Стоя все лето ведромъ, и пригоре все жито, и на осень уби всю ярь мороз… И купляхом кадку малую по 7 кун. О, велика скорбь бяше в людех и нужа».

1215 год. «…кадь ржи купляхуть по 10 гривен, а овса по 3 гривне, а репе воз по 2 гривне; ядаху люди сосновую кору и лист липов и мох».

1230 год. «Изби мраз… обилие по волости нашей, и оттоле горе уставися велико: почахом купити хлеб по 8 кун, а ржи кадь по 20 гривен, а во дворех по пол 30, а пшенице по 40 гривен, а пшена по 50, а овсе по 13 гривен. И разидеся град наш и волость наши, а полни быща чюжии гради и страны братье нашей и сестр, а останок почаша мерети. И кто не прослезиться о сем, видящее мертвеца по улицам лежаща, и младенця от пес изедаемы».

Число таких невеселых сообщений можно увеличить, здесь приведены наиболее яркие. Если мы выпишем из летописей все, то в глаза бросится немаловажное обстоятельство: большинство сообщений о голодных для Новгорода годах падает на древнейший период XI–XIII веков…

Лишь широкое освоение пахотных земель во второй половине XIII–XV веков, создавшее основу могущества Новгородской республики, сделало Новгород независимым от ввоза хлеба извне».

Интересные вещи рассказал нам академик Янин. Люди «соснову кору, липов лист и мох ядаше», «мертвеца по улицам лежаща», а кадь ржи по 20 гривен стоит, то есть почти четыре килограмма серебра. Но заморских купцов, толпами шныряющих по городу это ни капли не волнует. Им совершенно не хочется привезти в Новгород кадь ржи и обменять ее на четыре килограмма серебра.

Жизнь заморского купца в Новгороде получается несколько странной. Выходит, приехал он в Новгород, продал свой товар (исключительно промышленного назначения), купил себе дорогую шубу, шапку, сапоги, пришел домой, лег спать и, не раздеваясь, под утро окочурился с голодухи. Можно ли поверить в подобную белиберду? Если вы историк, то, конечно, можно, но мы спрашиваем это у нормальных людей. Понятно, что никакие купцы Новгород (на Волхве) посещать не могли, и никаким купечеством там отродясь не пахло.

Крайне удивительно, почему Янин, знающий лучше остальных о полном отсутствии каких-либо сведений в берестяных грамотах, связанных с иностранной торговлей, молчит об этом? Он обосновал, что Новгород (на Волхве) являлся «земледельческим». Доказал, что экономическую мощь Новгород приобрел в результате широкого освоения пахотных земель, но… как бы и все. Про купцов очень вскользь, обтекаемо, общими словами… Скромно молчит академик, не желает «связываться с коллегами по цеху». Мол, кто захочет, между строк прочтет, а я и так уже сказал больше, чем разрешено.

Пожалуй, самое время напомнить основные вехи академической версии, составляющие историю Господина Великого Новгорода. Кого же, как не Сахарова, следует цитировать для этого? Он ведь у нас самый глав… ну, вы знаете.

А. Н. Сахаров. История России. 2005, с. 130: «Новгород с самого начала вырос не столько как резиденция варяжских князей, но в первую очередь как торговый и ремесленный центр. Он располагался на знаменитом пути «из варяг в греки». Отсюда шли пути в Южную Прибалтику, в немецкие земли, в Швецию и Норвегию. Через озеро Ильмень и реку Мету пролегал путь на Волгу, а оттуда в Волжскую Булгарию, Хазарию, страны Востока. По Днепровскому пути новгородские купцы доходили до Западного Причерноморья, Балкан, Византии.

Новгородцам было чем торговать. Они вывозили прежде всего пушнину, которую добывали в северных лесах, ремесленники поставляли на внутренний и зарубежный рынки свои изделия. Славился Новгород своими мастерами кузнечного и гончарного дела, золотых и серебряных дел, оружейниками, плотниками, кожевенниками. Улицы и «концы» города зачастую носили названия ремесленных профессий: Плотницкий конец, улицы Кузнечная, Гончарная, Щитная…

Богатые торговцы имели не только речные и морские суда, но и склады, амбары. Они строили богатые каменные дома, церкви. В Новгород приходило немало иноземных купцов. Здесь располагались «Немецкий» и «Готский» дворы, что указывало на тесные торговые связи с немецкими землями. В торговлю включались не только купцы, ремесленники, отдававшие свою продукцию скупщикам, но и бояре, представители Церкви, в том числе новгородский владыка — архиепископ…

По берегам Волхова стояли многочисленные пристани. У причалов теснились речные и морские суда. Они стояли так тесно, что в случае пожаров огонь порой по судам переходил с одного берега на другой».

Надо же, как сильно теснились «речные и морские суда». Для того чтобы огонь «по судам перешел с одного берега на другой», они должны стоять не «вдоль берега», а «поперек реки». Такая сильная корабельная «пробка». Нынешние автомобильные пробки по сравнению с этой — детские забавы.

Понятно, что такое количество кораблей не могло обойтись без починки. Берега Волхова должны быть испещрены не только причалами, но и судоверфями. А как же! Невозможно починить или очистить дно корабля, не вытащив его на сушу. Ну, а раз уж столько верфей существует, не грех и самим новгородцам корабли строить. Верфи имеются, мастеров навалом — строй не хочу.

А сколько этим кораблям всяких запчастей нужно! Вот ремесленникам-то раздолье. Только подвози. Все влет уйдет. Золотые времена для торговли корабельными причиндалами.

Но вот что странно. Не нашли археологи корабельных запчастей. Ни парусов, ни канатов, ни снастей, ни приборов. Совсем не нашли. Хотя нарыли более чем достаточно. И на берегах реки в том числе копали. Не было в Новгороде верфей. Не строили там корабли, не чинили. И инструментов для изготовления морских кораблей в Новгороде отродясь не водилось. И окрестные леса для этого не вырубались, и корабельные сосны никому не требовались.

Историки своим долгом считают вставить в любой учебник, справочник, энциклопедию и т. п. репродукцию под названием «План древнего Великого Новгорода, изображенный на иконе Знамения, находящейся в Знаменском новгородском соборе». Данная иллюстрация неотъемлемый атрибут для оформления трудов Н. М. Карамзина и Н. И. Костомарова. На репродукции графически изображен древний город, разделенный пополам рекой. Данные археологических раскопок подтверждают наличие и территориальное совпадение реальных строительных объектов Новгорода на Волхве с изображениями в репродукции. Иллюстрация представляет нам и кремль, и мост, и крепостные стены, и здания наиболее значимых соборов, нет только… причалов. Вы уж, граждане историки, загляните в собственные учебники. Полюбопытствуйте.

Занимательно судоходство Волхова выглядит в изображении Адама Олеария («Описание путешествия в Московию»):

«В семи верстах от Ладоги на этой реке пороги и еще через семь верст другие. Через которые очень опасно переезжать в лодках, так как река там стрелою мчится вниз с больших камней и между ними. Поэтому когда мы прибыли к первым порогам, то вышли из лодок и пошли берегом, дожидаясь, пока наши лодки сотнею людей перетаскивались через пороги на канатах».

Заметьте, на лодках «опасно переезжать», про корабли вообще ни слова. Не нравятся историкам иностранные записки? Допускаем. Плевали они на них со всей патриотической гордостью. Но как же им удалось проигнорировать икону отечественной истории Н. М. Карамзина:

«Правительство обязывалось за установленную плату высылать к Ижоре, навстречу им (купцам) лодошников, ибо сии купцы, боясь порогов невских и волховских, обыкновенно перегружали товары в легкие лодки, внося в казну с каждого судна гривну кун, а с нагруженного хлебом полгривны» (История государства Российского. Том 3, глава 7).

Но судоходство по Волхову это еще не все, что нас интересует. Ведь Новгород — не конец маршрута. Новгород — это «главная база», через которую следуют морские суда половины мира. Как свидетельствует описание «Пути из варяг в греки», после Волхова и Ильменя этот путь лежит по реке Ловать. Как же у нас обстоят дела с судоходностью на этой самой Ловати?

«В верхнем течении до города Великих Лук несудоходна. От Великих Лук до границы с Новгородской губернией Ловать уже сплавная, хотя судоходство затруднено многими порогами. Ширина до 50 саженей, глубина очень изменчива, в малую воду на порогах до 2-х футов и менее» (Словарь Ф. А. Брокгауза и П. А. Эфрона).

Менее 2-х футов — это практически по колено. Не представляем, как насчет судоходства, а порядочному человеку, чтобы в такой луже утопиться не меньше литры до того выкушать требуется (без закуси, разумеется). Уж не в этих ли местах обрели рождение знаменитые строки:

Но это, опять же, про судоходную часть Ловати. После Великих Лук она вообще несудоходна!

Собственно, казалось бы, ничего сложного. Зимой путь «из варяг в греки» функционировать не мог, поскольку реки замерзали. Весной и осенью таскать корабли по лесам не представлялось возможным ввиду полнейшей распутицы, а летом реки мелели до состояния «несудоходности». Следовательно, никакого торгового пути по здешним местам проходить не могло в принципе.

Казалось бы, столь простые вещи доступны пониманию любого лица, включая пьяниц без определенного места жительства, не говоря уже об академиках. Однако, как видим, обсуждать «простые вещи» с академиками бесполезно. Подобные обсуждения лишь навевают образы огромных лесных опушек с многочисленными пеньками твердых пород. Академики продолжают настаивать, что путь «из варяг в греки» проходил именно здесь и работал непереставаючи. Даже не «работал», а просто вкалывал, как проститутка, невзирая на климат и смену сезонов.

А как же письма на бересте? Представьте, сколько берестяных грамот в портовом городе должны иметь отношение к морскому делу? Например, всего из двух грамот, обнаруженных в Звенигороде Галицком, одна посвящена «ладейным деньгам». № 2, XII век: «От Говеновой (вдовы) к Неженцу. Дай шестьдесят кун ладейных (то есть за ладью). (Так) сказал Говен перед смертью, а поп записывал. Дай их Луке. Если же не дашь, то я возьму у князя отрока (пристава) и приеду — это тебе встанет в (куда) большую сумму».

Да и в других городах упоминание в берестяных грамотах морских перевозок не редкость. Псков, грамота № 7, XIII век: «Поклон от Степана Вацюте. Сколько ты взял того сукна, (в этом) я полагаюсь на Бога и на тебя. Срочно погрузи его на ладью, при этом объяви своим сукном. А что касается того, сколько будет за это платы, то мы договоримся».

Так можно ли считать Новгород (на Волхве) портовым городом, если из целой тысячи берестяных грамот, найденных в нем, ни в одной не упоминаются морские перевозки, корабельные товары, запчасти и инструменты? Нет ни одного чертежа, имеющего отношение к починке или строительству кораблей. Напрочь отсутствует переписка кого-либо с корабельными мастерами. Нет ни одной грамоты, принадлежащей моряку. И уж поскольку основная часть новгородских грамот посвящена деньгам, то половина из них обязательно содержала бы переговоры о «ладейных деньгах», имей Новгород (на Волхве) малейшее отношение к «ладейным перевозкам». Ни одной, даже самой маленькой ладейки в грамотах «не проплывает».

Знает ли об этом академик Янин? Несомненно, знает. Он наверняка помнит тексты всех берестяных грамот наизусть. Однако вставляет в свою книгу вот такой абзац:

«Перед каждым человеком невольно возникает привычный образ большого торгового города на Волхве. Серая гладь широкой реки расцвечена всеми красками бесчисленных парусов. Перекликаются кормщики. На шумных пристанях скрипят блоки. Проплывают на смоленых канатах тюки фландрских сукон и двинской пушнины. По наклонным помостам с гордо выгнувших свои резные носы ладей и учанов загорелые моряки выкатывают бочки дорогого фряжского вина. Пахнет рыбой, смолой и нагретой солнцем древесиной кедра. Разноголосая, разноязыкая речь — русская и немецкая, шведская и карельская, новгородское «цоканье» и московское «аканье». Шумит торг. А в тени розовых стен церкви Параскевы-Пятницы, покровительницы торговли, бывалые корабельщики плетут небылицы о заморских странах и самозабвенно врут о дочери морского царя и Садке богатом госте.

Что ж! Приблизительно так и было».

Как понимать слова академика? Почему тон его письма, всегда выдержанный в строго научных формулировках, превратился в лирично-художественный? И что означает расплывчатая фраза: «Что ж! Приблизительно так и было»? Ведь Янин уже не молодой человек и понимает, что может запомниться потомкам именно по этой фразе: «Приблизительно так и было». Тем не менее он осознанно идет на это.

Книги Янина вообще-то посвящены берестяным грамотам. Он скрупулезно исследует их тексты и обычно делает собственные выводы, опираясь на горы переработанного материала. Тут же мы наблюдаем безапелляционное, ни на что не опирающееся, ничем не подтвержденное лирическое повествование, заканчивающееся скорее намеком, чем научным выводом: «Приблизительно так и было». Чем объяснить такую более чем странную тактику поведения?

Конечно, точный ответ на данный вопрос может дать только сам В. Л. Янин. Но нам кажется, что вызвана она все же опасением, если не сказать страхом. Похоже, даже звание академика в науке истории не гарантирует полной безопасности. Возможно, академик Янин, высказав множество научных идей, противоречащих официальной догме, на секунду представил, как на следующий день после выхода его новой книги главные жрецы исторической секты скомандуют: «Фас!!!» И бывшие друзья, соратники, ученики бросятся на него с рычанием, переходящим в хрип. Вцепятся в запястья, лодыжки, потом начнут вырывать мякоть вместе с хрящами и кусками одежды. Не тронут только глаза, чтобы он видел, как его кровь брызжет на стены и окна, стекаясь на полу в темные остывающие лужи. Чтобы в последние минуты своей академической жизни он понял и осознал, против кого восстал и на что замахнулся.

Возможно, такие невеселые размышления заставили Валентина Лаврентьевича вставить в свой труд лирический, ни к чему на первый взгляд не обязывающий абзац. Возможно, данный абзац выполняет роль некой прокладки для предохранения. Дальше он все-таки высказывает совершенно другую мысль, уже свою, выстраданную, проверенную. Если мы пожелаем и постараемся увидеть смысл, заложенный им между строк, то поймем, как на самом деле думает академик Янин:

«Вчитываясь в переписку посадничьей семьи, мы за строками берестяных писем хорошо разглядели, чем жили и как богатели вершители судеб Новгородской республики. Земля, владение землей, эксплуатация крестьян — вот основа благополучия и власти новгородского боярства. В грамотах Мишиничей-Онцифоровичей нет ни слова о заморских товарах, потому что торговля в боярском хозяйстве не играла определяющей роли. Но за строками берестяных писем мы можем увидеть и иную картину — Новгород, одиноко стоящий посреди обширной равнины, лишенной или почти лишенной других центров городской жизни. Вся эта необъятная территория служила основой одному городу, который и года не просуществовал бы, будучи оторванным от своей сельской округи».

Да, осторожно. Да, не в прямую, но Янин дает понять читателю, что не было никаких заморских купцов, разноцветных парусов, шумных пристаней и загорелых моряков. Одним словом, Новгород на Волхве никогда за всю историю не являлся морским портом.

Почему же с маниакальной настойчивостью историки всех мастей твердят, что Новгород появился на свет исключительно благодаря пересечению морских караванных путей? Ну твердят-то они, понятно, по причине собственной недалекости. А вот кто первоначально выдвинул данную версию? Для чего она понадобилась? Ведь ясно, что ее изобретение принадлежит очень непростым ребятам, раз она по сей день «охраняется государством».

Слово «изобретение» не совсем подходит к данному случаю. Точнее будет сказать «наложение». Перед нами случай откровенного наложения истории одного города на историю другого. Если все изложенное историками принимать за историю одного города, то она выходит откровенно сомнительной, но при этом имеющей отдельные совпадения с историческими источниками и материалами археологических раскопок. Если же понять, что перед нами история города «Новгорода на Волхве», на которую искусственно наложили историю «Новгорода на Волге», то все становится на свои места и всякие недоразумения пропадают. Естественно, что Новгород, основанный Рюриком в «Оковском» лесу на 100 лет раньше волховского, возник благодаря исключительно пересечению водных караванных путей. А Новгород на Волхве как город возник вследствие приезда туда большого количества греческого духовенства и греческих финансовых вливаний.

Недаром уже в XI веке в Волховской местности практически не встречается славянских имен, что характеризует неестественно быстрый переход славян к новой (христианской) вере. Мы уже обращали на это внимание читателя, когда обсуждали грамоту № 50. Имена Воислав, Нежата, Будота, Боян, Волос в Новгороде на Волхве редкость с момента его образования. Зато Ной, Матфей, Лука, Ыван (Иоанн) и Коснятин (славяне даже не могут толком выговорить греческое имя Константин) прочно бытуют в общении. В этом наглядно проявляется влияние Греческой ортодоксальной церкви.

Берестяные грамоты прекрасно демонстрируют собственную историю возникновения Новгорода на Волхве, становление и развитие которого отличается от официально объявленной. Если убрать искусственные наложения, принадлежащие истории совсем другого Новгорода, то перед нами встает настоящий Новгород на Волхве. Со своими взлетами и падениями, героическими и трагическими страницами жуткого голода и экономического процветания, временами небывалой славы и небывалых унижений. Новгородские грамоты кричат, вопиют об этом. Нужно всего лишь не «затыкать им рот».

Система городского, точнее республиканского, правления по сей день считается загадкой для науки. Историки, собрав в кучу обрывки политической атрибутики, склеили уродливую абракадабру, которую прилепили к Новгороду на Волхве, и договорились между собой считать ее «действующей управленческой моделью».

Весьма занятным в изображении историков выглядит всенародное вече Новгорода, которое собирал вечевой колокол. На вече собирался «новгородский люд». Правда, «новгородский люд» — это не поголовно жители Новгорода, как некоторые могли подумать, а только самые богатые новгородцы, которых, кстати, собиралось весьма ограниченное количество. Хотя и с «самыми богатыми» тоже не все просто. По заявлениям историков, на вече собирались не только «самые богатые», но и «самые знатные». Здесь не уточняется, термин «самые знатные» используется в качестве дополнения к «самым богатым» или, кроме «самых богатых», имеется некоторая часть населения, характеризующаяся «знатностью», не демонстрирующая при этом собственных богатств? И похоже, такая «знатная» часть имелась. Понятно, что игумены пятидесяти монастырей были вполне «знатными» новгородцами. Да и попы бесчисленных церковных приходов вряд ли числились простолюдинами.

Историкам удалось установить точную цифру собиравшихся на вече. Они разделили ширину вечевой площади на количество скамеек, которое на ней могло поместиться, и получилось примерно 400–500 человек. Путем таких сложнейших математических… нет, «математических» — это слишком круто, путем сложнейших арифметических вычислений была установлена численность «народного» вече. Данный вывод с использованием сложнейших арифметических приемов историки включили в разряд серьезных научных открытий, но, на наш взгляд, это больше напоминает рассуждения детей, не достигших подросткового возраста.

К сожалению, «добытых» арифметических данных в этом случае недостаточно. Во-первых, скамеек могло оказаться гораздо меньше, например всего 300 или даже 100. Во-вторых, за всю историю существования земной цивилизации количественный состав представительского органа никогда не определялся количеством скамеек. Нормы представительства обычно зависят от количественного состава электората либо по числу представленных территорий.

Голосование по обсуждаемым вопросам на новгородском вече проходило не просто голосом, а с использованием бюллетеней. В доказательство историки рассказывают, что археологам даже удалось раскопать несколько таких бюллетеней. Новгородский голосующий бюллетень представлял собой кусок бересты с нацарапанным на ней именем голосующего.

Правда, археологи, в отличие от историков, почему-то отнесли данные «бюллетени» к биркам на товаре, которые позволяли перевозчику не перепутать адресата, потому как рядом с именем зачастую значилось название продуктов: «рожь», «соль», «жито» и т. п. Да и по опыту голосований бюллетень обычно содержит мнение голосующего по конкретному вопросу: «за», «против» или «да», «нет», а вот чтобы в бюллетене значилась фамилия голосующего, случилось всего один раз — когда в президенты Ирака избирался король Ирака Саддам Хусейн, хотя данные выборы не были засчитаны как демократические.

Имеет ли право элитарное собрание «самых богатых» и «самых знатных» жителей строго ограниченного количественного состава именоваться «всенародным вече»? Историки утверждают, что имеет. На наш взгляд, самое демократичное название, которое можно подобрать данному «мероприятию», — это Пленум. Хотя если учесть, что право участия в его работе определялось наличием конкретного количества валюты и недвижимости, то и название «Пленум» также не подходит. Правом участвовать в работе любого Пленума должны наделять люди, а правом участвовать в новгородском вече, как видим, наделяли деньги.

По идее, при таком «органе управления» речи ни о какой «республике» идти не может. Слово «республика» подразумевает, что высшим органом власти является народ. Если же вместо народа власть принадлежит кучке «самых богатых» с «самыми знатными», то такое государственное устройство может быть чем угодно, только не республикой. Историки, признавая данный факт, тем не менее не смутились и, не моргнув глазом, родили (хотя это больше напоминает выкидыш) «боярскую республику». Так в политической жизни земного шара впервые появился новый термин, рожденный отечественными историками. Историки хороши тем, что любая глупость-выкидыш воспринимается ими с восторгом и способна занять высокие постаменты, вплоть до самых почитаемых.

Однако такая политическая конфигурация, как «боярская республика», нелепа до извращения. Бояре, сами по себе, это должностные лица, между которыми распределялась княжеская земля. И именно через бояр князья осуществляли управление своей территорией. Бояре — ближайшие княжеские чиновники и, естественно, первейшие противники всяких республиканских замашек.

Если апеллировать к современной фразеологии, то синонимом «боярской республике» может служить «Российская Федерация министров Российской Федерации» или «Республика директоров департаментов администрации Краснодарского края».

Причины «обзывания» новгородского политического устройства «республикой» совсем иные. Рассказы «про республику» — очередное наложение истории волжского Новгорода на волховский. Да, огромный город на Волге — Господин Великий Новгород — был республикой. Республикой он был по той причине, что в отличие от остальных городов Руси элиту в нем составляли не бояре, а купцы, ремесленники, работники каторг и причалов, которые объединялись в свои гильдии и артели. Самое главное — эти люди не имели отношения к земле. Она была им не нужна.

Кроме того, в городе находилось огромное количество «прибывших на заработки» и моряков, которые проживали в городе временно и вообще не являлись жителями города, но «побузить» запросто могли. Поэтому у новгородских бояр не было возможности оказывать на «безземельные» массы никакого влияния, и княжеская власть осуществлялась в Новгороде на Волге номинально. Кроме того, попытки проведения в жизнь княжеских решений без одобрения «общества» были чреваты взрывами народного недовольства.

«Натягивая» новгородское (на Волхве) государственное правление на «республиканское», историки вынуждены рожать всевозможных политических уродцев, вместо того чтобы, скрупулезно исследуя обширные материалы археологов, пытаться установить истину.

Показателен в разрезе обсуждаемого вопроса текст грамоты № 594: «Приказ от М… ко Онсифору посаднику. Посли господине Микулу…» Текст, как видите, достался археологам не полный, но из того, что осталось, недвусмысленно следует, что некий «М» отдает приказ новгородскому посаднику Онцифору Лукиничу. Кто же имел право отдать приказ высшему новгородскому руководителю? Проведя немалую работу, археологи установили, что приказ новгородскому посаднику поступил от архиепископа Моисея. Грамота наглядно демонстрирует, что отношения между «всенародно избранным» посадником и архиепископом далеко не республиканские. Похоже, архиепископ в Новгороде (на Волхве) вполне обладал правом приказывать посаднику. Получается, по статусу архиепископ был немножко выше первого лица Новгорода.

Следующий момент, о котором обычно вскользь, легонько упоминают историки: «Архиепископ выделял деньги на содержание ополчения». Прочтя данную фразу историков, складывается впечатление, что архиепископ выделял деньги по доброте душевной, единственно из любви к горожанам и от чувств. Но может, правильнее будет сказать: «Архиепископ содержал новгородское ополчение»? Хотя опять как-то не конкретно. Сегодня многие богатые дяденьки содержат молодых длинноногих красавиц, но всем понятно, что они не просто их содержат, главное, что они при этом их имеют.

На наш взгляд, аналогия уместна. Правильнее будет сформулировать, что архиепископ не «содержал ополчение», а «ополчение было на содержании у архиепископа и полностью ему подчинялось», и тысяцкий, который командовал ополчением, также подчинялся лично архиепископу.

Мы помним, что в случае начала военных действий возглавить новгородское войско приглашалось лицо княжеского рода. Кто же принимал решения осуществлять данные приглашения? Учебники истории отвечают: «новгородцы». Но при существующей системе «республиканского» правления видим, что в понятие «новгородцы» не включено 99 % жителей городской черты, не говоря уже о сельской местности. Почему же историков не мучает совесть, когда ничтожной кучкой они подменяют понятие «новгородцы»?

Да и права данной «могучей кучки» весьма сомнительны. Возможно, собрание (неустановленного названия) особо знатных и богатых новгородцев, каким-то образом принимало участие в обсуждении кандидатуры будущего князя, но судя по тому, что ополчение, по сути, принадлежало архиепископу, то такое «участие» было скорее символическим. Этим 500 (или меньше) было кому «в рот заглядывать». А остальных «новгородцев», понятно, вообще никто не спрашивал.

Следующий момент. Историки фиксируют, что архиепископ постоянно возглавлял переговоры государственного уровня. При этом историки опять оговаривают, что данные функции архиепископ брал на себя исключительно из любви к «чадам своим» и из милосердия, как общественную нагрузку.

Ну за что бы новгородский архиепископ ни взялся — всегда аттракцион невиданной щедрости и гуманитарности. Читая учебник, не покидает желание навалиться кому-нибудь на плечо и благодарно всхлипывать, изредка переходя на рыдания. Какой все-таки замечательный архиепископ поселился в Новгороде.

Правда, вот какое дело. Существует «золотое правило переговоров», которое даже историкам следовало бы знать: во всем мире переговоры ведутся только с первым лицом! Вести переговоры даже со вторым лицом — бессмысленно. А тут вообще какой-то «левый гражданин», да еще на общественных началах. Как же первые лица других государств могли повестись на такое?

Вот еще фраза из учебника, которая нас, в отличие от историков, сильно насторожила: «Помимо церковных дел архиепископ скреплял своей печатью все международные договоры». У обычного человека построение данной фразы ассоциируется примерно с такой картиной: сидит старенький архиепископ, занят непомерно, дел невпроворот, а тут еще международный договор приносят: «Скрепляй давай. Мы тут договор подписали». Архиепископ: «Да сколько можно? Я же на прошлой неделе вам уже два раза скреплял. Прекратите меня отвлекать от церковных дел! Когда это кончится?» Но мы же помним, что архиепископ не только скреплял печатью международные договоры, а сам и возглавлял предшествующие им международные переговоры. Поэтому, если убрать наивно-лиричный тон исторических учебников, картина складывается следующая. Архиепископ — единственное должностное лицо, которое имело право представлять Новгород на международных переговорах. Архиепископ — единственный, кто имел право подписи международных договоров, и только печать архиепископа имела юридическую силу. Заметьте, мы лишь перечислили то, что представлено в учебниках истории. Просто слегка поправили тон изложения.

Следующий не до конца раскрытый историками момент. Возглавлял городскую власть или, выражаясь по-другому, главной фигурой новгородской администрации являлся посадник. Вроде бы понятно. Что такое «глава администрации» мы все знаем. Но в 1354 году произвели реформу власти, и в городе стало сразу пять посадников. Как выясняется, это тоже был еще не конец. Число посадников в дальнейшем продолжало возрастать. Говорят, дошло до 36.

Вот теперь вопрос: кто же заведовал городской казной, если все посадники были равны друг другу по значимости? Не могла же казна дробиться на количество посадников. Вопрос-то на самом деле — ключевой. В чьем же распоряжении находилась городская казна? Да и «городская казна», в понятии современного человека, тоже не совсем «городская». Нельзя забывать, что в «городскую казну» платили налоги также Псков, Изборск, Торжок, Старая Ладога (Невоград) и остальное население, проживающее вплоть до Ледовитого океана, поэтому название «городская казна» не что иное, как игра слов. По своему объему, надо понимать, такая «городская казна» ни в один подвал не вмещалась.

Так вот, оказывается, между посадниками спор из-за казны никогда не возникал. На самом деле они к казне отношения не имели по причине того, что к казне их не подпускали. Глава администрации — посадник, не являлся главой администрации в современном смысле. Он скорее являлся председателем «товарищества собственников жилья». А заведовал городской казной, которая одновременно являлась областной или, как нас убеждают, республиканской, не кто иной, как архиепископ. Об этом историки вполне официально сообщают нам в учебниках, правда, опять вскользь, поскольку не совсем представляют, что на самом деле это означает. Мы уже отмечали, что детская непосредственность историкам всегда к лицу. Однако это проливает достаточно света на случаи проявления «отчаянной гуманности» в поведении архиепископа, содержание народного ополчения и т. п.

Теперь, дорогие друзья, нам бы хотелось рассказать сказку. Сюжет у нее точно такой же, как и в сказке про «голого короля». Но это не плагиат. Это совсем новая сказка. Хотя придется в двух словах напомнить и старую. Как выяснилось, много молодых людей не слышали сказку про «голого короля».

Сюжет старой сказки в общем-то не сложен. Два мошенника предложили королю сшить костюм, но предупредили, что ткань, из которой они собираются его шить не простая, ее не может видеть глупый человек. При этом они руками делали движения будто перебирают ткань. Материи на самом деле никакой не было и, естественно, никто ничего не видел, но, включая короля, никто не хотел признаться об этом вслух, боясь, что его примут за глупца, а наоборот, начали расхваливать расцветку и качество.

Так король оказался голым на улице, при этом придворные не переставали восхищаться его новым костюмом. Тут какой-то мальчик, который не боялся показаться глупым, произнес знаменитую фразу: «А король-то голый!» После его фразы придворные начали выяснять, кто же на самом деле видит волшебную ткань? Оказалось, ткань не видел никто, и выяснилось, что короля просто надули.

В истории изучения Новгорода присутствует весьма похожий сюжет. Связан он с гербом Новгорода. На гербе изображена некая конструкция, в которой историки узрели вечевую трибуну, а поверх сего сооружения лежит посох. Этот герб историки выставляют в качестве главного подтверждения «республиканственности» новгородского правления.

Якобы трибуна и посох — главные атрибуты власти новгородского посадника. Трибуна олицетворяла выборность власти, а посаднический посох — высшую власть в перерывах между выборами. Надо понимать, этим посохом посадник указывал верную дорогу новгородской демократии и при необходимости еще куда-нибудь. Ну и поскольку вечевую трибуну с собой он таскать не мог, значит, при нем всегда находился только посох.

Но посох — это не просто палка, на которую опираются при ходьбе. Посохи, которые олицетворяют принадлежность человека к определенной должности, культу, положению и т. п., имеют строго установленную конфигурацию. Что примечательно, конфигурация посоха, изображенного на гербе Новгорода, с тех пор не изменилась, в чем легко убедиться, изредка заглядывая в телевизор.

И сегодня, в XXI веке, люди, владеющие посохом данной конфигурации, исполняют вполне определенные обязанности и занимают вполне определенные должности. Только, как вы догадались, это совсем не посаднические должности.

Зря историки тычут нам в нос «новгородский посох», приписывая его к атрибутам посаднической власти. Власть он, несомненно, олицетворял, только чью?

Сказку нам хочется закончить почти такой же сакраментальной фразой, как у известного мальчика: «А посох-то патриарший!» Так что атрибут высшей власти, изображенный на гербе Новгорода, принадлежал не посаднику, а архиепископу!!!

Стоит ли после всего изложенного бездумно доверять сказкам историков про Новгородскую «республику»? А для того чтобы уяснить механизм осуществления власти в Новгороде на Волхве, достаточно сопоставить в общем-то известные факты:

1. Дата начала интенсивного развития Новгорода на Волхве точно совпадает с датой крещения Руси.

2. В Новгороде на Волхве с этого момента проживает большое количество духовных лиц, являющихся греками по национальности.

3. Зажиточные жители города обязаны в конце жизни принимать схиму (монашеский постриг).

4. Все жители в случае смерти обязаны отписать часть своего имущества конкретной епархии.

5. Славянские имена даже в XI веке встречаются уже крайне редко, что свидетельствует о неестественно быстрой христианизации бывшей «языческой» местности.

6. Основным собственником земель новгородской области (80 %) является архиепископ.

7. Крестьяне не имеют собственной земли и обрабатывают землю богатых землевладельцев, то есть землю, в основном принадлежащую Церкви.

8. Любые операции с землей, включая куплю-продажу, дарение, наследование и т. д., регистрируются только епархией.

9. Все должностные лица, включая посадника, подчиняются архиепископу.

10. Каждый город, погост и отдельная земля Новгородской области обязательно имеет владычного наместника (то есть от епархии).

11. Новгородское войско содержится архиепископом и подчиняется архиепископу.

12. Переговоры на высшем уровне ведет только архиепископ.

13. Международный договор имеет юридическую силу только при наличии печати архиепископа и его личной подписи.

14. Распорядителем новгородской казны является архиепископ.

15. Высшим атрибутом власти, изображенном на гербе Новгорода, является патриарший посох (то есть посох архиепископа).

Что же в итоге у нас получилось? Получилось нечто такое, что в отечественной истории нам никогда не встречалось. Вернее, историки нам о таком никогда не рассказывали.

Если бы данное политическое устройство размещалось где-то по соседству с Новгородом, например, там, где ныне находятся земли Литвы, Латвии и Эстонии, то тогда вопросов нет. Тогда понятно. Это описание внутреннего устройства Ливонского религиозного ордена.

И СОВЕРШЕННО ПРАВИЛЬНО!

Структура Новгородской власти никогда не являлась «республикой», структура власти банально повторяла «орденскую». Перед нами русский религиозный орден, созданный византийцами. Понимаем, что после такого заявления кого-то может постигнуть отравление собственными газами, тем не менее в этом нет ничего удивительного или необычного.

Новгородская структура с самого начала создавалась Византией как заслон от продвижения на восток Drang nach Osten. После уничтожения пруссов в Пруссии следующими на очереди стояли кривичи и ильменские словене. Не следует думать, что Византии было жаль кривичей со словенами, просто дальнейшее продвижение Рима на восток Византии стало крайне невыгодно, и требовалось срочно его остановить. Сколачивание из русов Новгородского «заслона» было одним из основных условий получения великого княжения Владимиром Красно Солнышко из рук Византийского императора.

Построение мощного государственного образования на Севере своими силами Руси было не под силу, поэтому Византии пришлось поначалу «вливать» в Новгород на Волхве деньги и людские ресурсы. Надо отметить, что ничего этого даром не пропало. В конечном итоге Новгород оправдал надежды Константинополя.

К началу XII века структура папского воинства, предназначенного для утверждения во всем мире апостольского престола по римскому образцу, окончательно оформляется в структуру религиозных орденов (госпитальеры, тамплиеры).

С их появлением Drang nach Osten, понятное дело, начинает еще быстрее набирать обороты. Вскорости по соседству с Новгородом «оседают» Тевтонский орден и орден Меченосцев, которые не перестают предпринимать попыток продвижения на восток. Переход Новгорода на Волхве на аналогичную орденскую управленческую систему — естественный ответный ход.

Пока Византия находилась на подъеме экономического и политического процветания, она всячески поддерживала Новгород. Когда же Византия потерпела крах, Новгороду пришлось…

Впрочем, это уже совсем другая история…