Нелюди Великой Реки. Полуэльф Лавистов Андрей
О! Несут! Два взмыленных пехотинца принесли наспех сбитую из штакетника лестницу. Поперечные планки были небрежно прибиты на разной высоте, хорошо, если между ними по полметра. По метру не хотите? Я поднял топор, а кстати, затем мне такая тяжесть? Что из оружия? Два ножа за голенищами сапог, небольшой круглый металлический шит со старательно уплощенными и заточенными краями. Кто ж такое учудил? Есть на примете одна кандидатура, но во время серьезной войны я все-таки стараюсь держать себя в руках… Идиотизм… В метатели диска, что ли, записаться?
Лестницы, что характерно, поднесли и к другим группкам осаждающих. И в частности, к этому, чернено-вороненному. Ты не ве-е-ейся, черный ворон, над мое-ею головой!
Что-то здесь не так! Донжон возвышается над стенами, но из его бойниц не вылетело ни одной стрелы, ни одного арбалетного болта. А оттуда можно было бы всех перещелкать… И сам донжон выглядит как-то нехорошо. Я поймал себя на мысли, что вовсе не хочется заходить в эту башню ни под каким видом. Вот стену оседлать — это пожалуйста, а дальше? И есть у меня ощущение, что никто не горит желаньем… Странно, но защитники башни, народ все взрослый, бородатый, на гномов похожи, на донжон тоже старались не смотреть, а если поворачивались к нему ненароком, то сразу делали отвращающие зло знаки. Кто фигу украдкой покажет, кто два пальца скрестит, кто до знака солнца дотронется, обслюнявив палец. И при этом "защитники" были по-настоящему серьезно настроены положить свои головы на этой треклятой стене. Сдаваться никто не хотел, а отступать им было просто некуда. Донжон в качестве укрытия даже не рассматривался. Странно…
Лестницы, тем временем, были установлены, защитники стены попрятались за зубцами, готовясь встретить атакующих в клинки. Несчастные, у них даже завалящего багра нет. чтобы штурмовые лестницы от стены отталкивать. Мечи и кинжалы… Что проще: строим башню на колесах, такую, чтобы была выше стены, на верхней площадке располагаем лучников, оттуда те быстро расстреливают всех, кому вздумается оказать сопротивление. И где мой лук, кстати? Топор какой-то… Я посмотрел на упертый в землю топор, брезгливо пихнул его ногой и, не глядя, как он заваливается, отправился к лестнице. Прекрасно: у нас не из чего сколотить башню, лестницы, вон, из какого говна сделали. У осажденных нечего скидывать нам на бошки. Один — один.
Зажав один из кинжалов в зубах, я полез наверх, лопатками ощущая взгляды оставшихся. Боятся лезть за мной? С чего бы вдруг? Еще четыре с половиной метра нам ничего не грозит, а дальше… Поднял взгляд на вершину стены — вдруг кто из-за зубца вылезет — и наткнулся на отчаянный взгляд одного из осажденных. Он с каким-то даже равнодушием наблюдал, как я карабкаюсь по лестнице… короткое кистевое движение — и узкое острие моего второго кинжала входит в глазницу бойца, тоненько звякнув о широкий наносник его шлема. Дальше я двигался какими-то судорожными рывками. Менее чем за секунду взлетел на стену, там еще никто не понял, что случилось. В руках кинжал и щит, который я немедленно запускаю в ноги какому-то здоровяку, бросившемуся на меня с огромным боевым молотом. Зацепил слегка, громила сбился с шага, и тогда я прыгнул на него, раз за разом втыкая кинжал в шею, аккурат над верхним краем кирасы. Крови-то, крови… Оглянулся, утираясь рукавом: на стене были только знакомые рожи, все — сопротивление сломлено. А что же с башней?..
— Он бросил топор, Ваша Светлость! Бросил свое оружие! Врученное ему перед строем! — выпученные глаза, черненные доспехи, усы щеточкой, дисгармонирующие с отекшим лицом и мешками под глазами. "Его Светлость" выглядела не лучше, только доспехи были отполированы до зеркального блеска. Возраст у "Его Светлости" был какой-то неопределенный: ему можно было дать и сороковник, и полтинник, и шестьдесят.
— А кто первый на стену забрался? — до скромности ли, когда речь о собственной шкуре идет? Вот это весомый аргумент, с ним не поспоришь… Мой обвинитель тоже так думал, поэтому только и мог, что громко сопеть и сердито щуриться.
А тот, кого назвали "Его Светлостью", не отвечал. Он смотрел на башню донжона, и только на нее. А потом, неожиданно оттолкнув расфуфыренного знаменосца, пошел к распахнутым настежь крепостным воротам неверной, подрагивающей походкой.
"Так это Темная Башня!" — стрельнуло у меня в голове, и я изо всех сунул кулак в стриженый затылок "Его Светлости". А затем страшный удар поверг меня на землю — "чернодоспешный" не сплоховал…
Как всегда во сне, я моментально открыл глаза, и вновь их закрыл, веря и одновременно не веря в то, что мой череп выдержал такой удар, ожидая чудовищную боль и привычно удивляясь отсутствию всякой боли. Рядом послышались шаги и два знакомых голоса продолжили какой-то разговор, кажется, обо мне…
— За что же ты его ударил? Он мне, считай, жизнь спас… И как это меня прихватило, ума не приложу! Амулет исправен был, только на нагруднике залип — а пошел туда, как будьо позвал кто…
— Зову Темной башни невозможно противиться, Ваша Светлость! А полуэльфа казнить бы надо, потому как он Вашу Светлость по затылку саданул!
— Из самых лучших побуждений, не забывай!
— Из каких бы ни было побуждений, а никто не смеет ударить Вашу Светлость и остаться безнаказанным, пока я жив!
— Тоже верно…
Да… Логика подхалима — это логика подхалима. Да и логика этой "Светлости" меня ничуть не удивила. Он, конечно, титулованный пуп земли, а остальные — говно на палочке. Зря я его спасал…
Из больницы я просто сбежал. Тем более что никто меня не останавливал, да и вообще больничной "охраны" не существовало как таковой. И отделение у меня не инфекционное было… Да и раз я внутри горы, то, наверное, могу идти куда угодно — никто не остановит и не спросит, чего это я где не положено шляюсь. Хотя у родовой сокровищницы гномов мне делать нечего. Да и не знаю я, где она расположена… Гораздо больше меня интересует сокровище другого рода, но чтобы его увидеть, нужен Лимлин и "куратор", если не ошибаюсь. Короче, я намереваюсь посетить гномскую библиотеку.
Эх, люблю я библиотеки! Ведь в каждой, если кто не в теме, есть обменный фонд, куда стекаются ненужные, с точки зрения библиотекаря, книги, копии, а есть еще двойные и даже тройные копии. И по библиотечному обмену можно иной раз получить такое! Что и выбросить страшно — вдруг найдет кто, и хранить противно! И я не порнографические журналы имею в виду, а магические трактаты! Не оригиналы, конечно, копии с копий, полные ошибок, клякс, опечаток и прочих несуразиц. Вот они и лежат в обменном фонде, до поры до времени. Мне-то что, я не маг, и магические искусства по книжкам и рукописям изучать не намерен. А чтобы проверить кое-какие предположения, мне тексты, записанные лично Бэрахом не нужны. Довольно и смутного конспекта, выполненного рукой самого нерадивого из его учеников! Что же мне нужно в храме знаний и святилище рукописно-печатного слова? А подумать хочу! В тишине и покое! Подумать и повспоминать!
Зря меня ярославские службисты не расстреляли! Простаки! Они-то думали, изъяли Виталину записную книжицу — и все? Как бы не так! Я на память не жалуюсь. Записи в блокнотике этом я видел, так что первоочередная задача — восстановить их. И следующая задача — расшифровать… А гномы? А что гномы? Им надо бросить кость, чтоб отстали, собаки!
— Здорово, Лимлин!
— Ты, Петя, совсем дурак! — взвился гном вместо приветствия. — Куда ж ты лезешь, ежели в тебе и трех пудов нет? Ну не можешь ты в обществе гномов, где каждый тебя многократно тяжелее, быть самым сильным и представительным! Не будут тебя всерьез воспринимать, и авторитета у тебя не будет ни-ко-гда! — Надо же, не поленился, по слогам произнес! — Потому что тебя любой подросток на одну ладонь посадит, другой прихлопнет! Говорят же пришлые: кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево!
— Да? — удивился я, — а кто тут у нас кесарь, не просветишь? То, что каждый гном — слесарь, все и так знают!
— Тьфу! Горбатого могила исправит… — сокрушенно пробормотал Лимлин и сварливо спросил — Ну, чего меня искал? Жаловаться будешь, что бланш поставили? Так сначала пить научись!..
— Жаловаться не намерен, намерен авторитет зарабатывать! Ты ведь давеча говорил, чтобы в библиотеку попасть, куратор нужен? Организуешь?
— Что еще тебе нужно? — взгляд гнома не потеплел ни на градус, видно было: он уже жалеет, что притащил меня внутрь Горы. Может статься и так, что билет был только в один конец. Похоронят или просто в отвал сбросят?
— Мне? — нехорошо улыбнулся я, — Мне нужно многое: во-первых, деньги, во-вторых, оружие…
— Десять золотых с тебя! Проиграл, так расплачивайся! — оживился гном при слове "деньги". — Вексель мой обналичил ведь у Дилли?
"В-третьих, и в самых главных, свобода!" — сказал я про себя, а затем полез в карман и высыпал в объемистую ладонь гнома пригоршню золотых монет — я их заранее приготовил. Десять рублей золотом — не такая уж и большая сумма. За все нужно платить. И хорошо, если деньгами… Как бы здоровьем не заплатить за хамство и дебош в пьяном виде…
— Тебе библиотека для чего нужна? Мемуары писать? — Лимлин после получения золота слегка смягчился. — Сидел бы себе в спальне, бумага есть, перья — на выбор! Пиши — не хочу!
— Мемуары не уйдут! А как ты смотришь на то, чтобы состав пороха раздобыть? — хитро сощурился я.
— Порох?!! — Лимлина, казалось, удар хватит. — Ты знаешь состав бездымного пороха?
— Чудак, если б знал, то под заклятием бы ходил! — Что мог проверять гномский доктор своим странным агрегатом с двухцветным газом? Конечно, зрение! Ага, ага! Он проверял, под заклятием я или нет, и еще что-нибудь в этом духе. А пока был без сознания, надо мной наверняка поработали гномские специалисты, недаром же доктор проговорился, что на меня магические препараты плоховато действуют, спасибо Виталиным смарагдам! Или у меня паранойя? — Не знаю, но намереваюсь узнать! С вашей помощью!
— Не будем мы секреты союзников разнюхивать! — Лимлин посмотрел на меня с плохо скрытой гадливостью. — Но вообще-то с таким вопросом сразу к главе клана надо идти!
Союз союзом, а в аукционах "летчика", попробовавшего взять под контроль дракона, участвуете! Из научного интереса, конечно… Так что не надо тут… А если гном чего решил, так "выпьет обязательно". Лимлин подхватил меня под руку и потащил по коридору, а я незаметно вытер о новые штаны вспотевшие ладони — там же, в приемной у королька, Кася будет! Пусть и нет у меня шансов, но все же, все же…
Каси на месте не было. Сидела какая-то шмакодявка, годков так в триста — триста пятьдесят, толстая, надутая и важная. Глухое платье в отвратительный меленький коричневый цветочек, нос в виде перезрелой сливы и малюсенькие глазки на морщинистой роже. Король решил показать верность традициям… Но вопрос, поднятый Лимлином, не мог оставить равнодушным никого. Патроны у нас в Великоречье дороговаты, а своими секретами пришлые делиться не намерены. Так что выбить разрешение посетить библиотеку удалось сразу. Заодно и выяснилось, кто такой куратор. Это, оказывается, я плохо с гномского перевожу. Куратор — не куратор, а библиотекарь. "Указующий направление в чтении" — если не одним словом, а периодом. Немного неуклюже, зато понятно. Насколько я соображаю, по аналогии с "Указующий направление в туннеле". Или в штреке. Короче, тот, с кем не страшно заблудиться как в рукотворных ходах, так и в прочих пещерах. Первопроходец или даже первопроходимец. Но такой, который тонко чует направление и знает, куда надо копать. А с нашим куратором, выходит, не страшно заблудиться в высокоумных идеях, которыми, несомненно, наполнены старинные фолианты… Вот что осмысливать надо! "Первопроходцы" интеллектуальной жизни гномов, значит, библиотекари. А что такое библиотекарь гномов? Глаз даю, это такой специальный гном, который умеет обрезать переплет, позолотить обрез, прошить том культурненько, на обложку тисненную телячью кожу присобачить… Да и кожу подобрать, выдубить, вымочить, что там еще с кожей делают? Шрифт опять же, подновить… А учитывая, что большинство книг рукописные, выходит, что библиотекари еще и писцы, переписчики. Я что, гномов не знаю? Ремесленники…
А ведь мало кто задумывается о том, каким должен быть путь в науку, как и с чего он должен начинаться… Первое успешно завершенное самостоятельное научное исследование можно сравнивать разве что с победой в первой драке… Так же пытаешься оправдать себя: "Ну, он мог бы извиниться… непонятно, чего полез, а я не виноват…", "Ну, могли бы и раньше додуматься… непонятно, почему не заметили, а я не виноват…" Так же оглядываешься по сторонам с некой опаской: не украл бы кто эту победу, так же становишься на какое-то время преувеличенно вежлив — хоть бы и с оппонентами… Так же раздувает грудь новое, никогда прежде не испытываемое чувство, голова становится легкой, пустой, да и мир как-то изменился, краски стали ярче, насыщеннее, воздух плотнее и слаще, вода… мокрее, что ли!
Не знаю, можно ли это применить к гномским ученым… Вот взять их постановления! Хоть то самое, давно ставшее притчей во языцех, о том, что гномским мужикам нельзя жениться до сорока четырех лет. Бред! Я не знаток гномской истории, но рупь за сто ставлю, что дело было так: случилась какая-то эпидемия, хоть бы и магией наведенная, возбудитель болезни передавался половым путем, и, сообразуясь с обстоятельствами, гномские старейшины запретили браки на некоторое время. Потом все закончилось, а постановление осталось. Вот и мучайтесь! Хорошо представляю себе, почему "ученые историки" стыдливо замалчивают этот вопрос. Та самая "нравственность", о которой толковала Рика в больнице. Великая история Казад! Великих и Непревзойденных Подгорных Мастеров! И дурная болезнь! Ха-ха! Конечно, будут помалкивать.
Пока я размышлял, подошел срочно вызванный куратор. Опаньки! А ведь знаю я этого перца! Поборник клепсидры, ревностный хранитель покоя каменного истукана! Тот самый кривоносый, кто хотел меня судить и казнить. Не повезло…
За указательный палец кривоносого цеплялся карапуз, едва-едва достающий макушкой мне до пояса. Но зыркал он своими голубенькими глазючками из-под реденьких насупленных бровей весьма недружелюбно, морщил носик-кнопку и пыхтел как паровоз. Если у папашки хватило ума вмешать в дело детишек, то мне крышка. Уж настроить мальца против меня — дело плевое. А дети очень восприимчивы к таким "принципиальным" вопросам, которые часто откладываются взрослыми "на потом". Я имею в виду вопрос об адекватной реакции на поведение некого полуэльфа… Еще ребятенок дружков своих позовет, не может не позвать… И затравят меня всей стаей, вот он как камень в кулачке зажимает! И карманы у него, полагаю, не теннисными мячиками набиты, отчего оттопырились и отвисли. А я, как назло, с детьми не воюю… Или воюю? Когда у ярославских вояк из рук в руки огнемет принимал, сомнения насчет гоблинских детишек мне не очень докучали…
Кривоносый Мелет имел, к тому же, прозвище Кривобородый. Смысл прозвища объяснять никому не надо было: у этого знатока законов и поборника нравственности левая часть бороды была куда гуще, чем правая. Оттого, вероятно, что левая часть подбородка у него почему-то плодороднее, чем правая. Ладно, попробуем сделать вид, что ничего не произошло. Малец куда-то испарился, надеюсь, что не побежал за дружками-товарищами, а мы с неестественно задравшим подбородок Мелетом (чтоб он о каждый порожек спотыкался!) отправились в библиотеку. По пути я был удостоен небольшой лекции о том, как надо вести себя со старинными фолиантами, и еще Мелет собирался проверить чистоту моих ладоней, пока не был послан… к самым истокам Великой.
— Принеси мне карту Великоречья, — начал перечислять я свои требования, оказавшись в довольно светлой, но холодной пещере, отведенной гномами под читальный зал. Столы из камня, настольные лампы из довольно красивого поделочного камня с прожилками, декоративные панели — опять из камня. Полы мраморной плиткой выложены. Богато и помпезно, но где же читатели? Пока что я один… К вечеру подтянутся, не иначе… К стеллажам с книгами меня никто не пустил, но я решил не расстраиваться раньше времени. — Карту, значит, поподробнее, коробку булавок, все книги, где есть упоминание о перекрестках, отдельно — рукописи о том же. Еще тащи все, где есть упоминание о раздвоении личности. О доппельгангерах тоже!!! Если есть что-нибудь о том, что личность не только раздваивается, но с ней происходит еще что-нибудь в этом духе — отдельной стопкой! Бумаги пачку, ручки разных цветов, карандаши, ластики, промокашки! Руки в ноги! Нет, стой! Плед захвати, холодно у вас!
— Подушку принести? — ядовито осведомился Мелет, — Может, колыбельную спеть?
— Подушка не помешает, — признался я, — под жопу положу, чтобы геморрой не заработать…
Гном сделал вид, что плюнул, не решился осквернить Храм Знаний…
Баррикада из заказанных книг и рукописей надежно отгородила меня от всего зала и от кривого носа Мелета. На самом деле, важнее всего для меня были тексты о раздвоении. Если у меня не получилось разгадать шифр в тетради Витали, то стоит предположить, что с автором текста не все в порядке.
Подозреваю, что авторство нужно делить на четыре — один Виталя, еще трое его доппель… Тьфу! Двойников! Зеркалок! Какая часть может принадлежать Витале? Взял лист и начал по памяти, медленно и постепенно заполнять его значками и цифрами, мучительно размышляя, менялся ли почерк по ходу ведения записей в блокноте, оставшемся в ярославской контрразведке. Менялся, вроде бы, но ведь как легко все можно объяснить спешкой, болезнью, похмельем, заставляющим руку трястись… Первые две страницы, потом еще одна в середине, начинающаяся со значка, похожего на греческую букву "кси"… И одна в конце, где многократно переправленные схемы каких-то линий, графики, что ли…
О! По поводу графиков! Было дело, пришел в Академию на немаленькую должность один генерал. Орденов столько, что мундира под ними не видно. Я так понимаю, что дивизию ему давать не стали, но из уважения к прошлым заслугам назначили на должность-синекуру. "Сине", что значит "без", и "кура", что значит "забота". Синяя кура такая, птица счастья… Генерал, нет, чтобы сидеть и радоваться, жалование класть в карман, да класть на все остальное, развил бурную деятельность, начал донимать всех проверками, совещаниями и рапортичками. Хотел, что ли, руку на пульсе держать… Короче, однажды он потребовал у научного отдела план работ по научным открытиям и изобретениям. С прогнозами результатов. Наглядными прогнозами, в виде графика. Не знаю, что ему ответили "научники", но один профессор получил-таки задание наваять такой график. С горя пошел в буфет и взял сразу пятьсот коньяку… Я тоже сидел в буфете, и вид напивающегося знакомого вызвал у меня недоумение, переросшее после дармовых ста пятидесяти в злобный азарт. Не прошло и получаса, как научный отдел издал распоряжение за нумером таким-то, что график достижений и открытий поручается сделать первоклассному чертежнику полуэльфу Корнееву П.А.
Да!.. Это был красивый график! Представьте себе прямую линию, торжественно и бескомпромиссно уходящую вдаль, от нижнего левого угла к правому верхнему, под сорок пять! Через минуту после того, как мною была сдана эта "работа", скромного "исполнителя", утирающего трудовой пот, вызвали под грозные очи начальства.
— Что за показуха! — тон генерал выбрал неверный, но ожидаемый. Мне вообще нравится выставляться дураком перед лицом грозного начальства. А если кто-нибудь из них, начальников, кивнув на меня с горечью, скажет: "Вот с какими обезьянами работать приходится!" — то день прожит не зря!
— Привыкли липу гнать, да премии выпрашивать! А мне с этим графиком к ректору на доклад! — продолжал разоряться генерал, когда я перебил его, наипочтительнейшим образом спросив:
— А что, Ваше Превосходительство, неудачные результаты тоже отражать надо было?
— Конечно, надо было, бестолочь! — взревел генерал раненой мантикорой.
— Так график, Ваше-ство, некрасивый получался! Как кардиограмма: то вверх, то вниз! Зубцами! Но я сделал, на всякий случай!
— Где? — непроизвольно схватившийся за сердце генерал уставил на меня выпученные, как у жабы, глаза, наблюдая, как я жестом фокусника вытягиваю из тубуса график номер два.
— Вот это другое дело! Это уже похоже на правду! — Генерал рассматривал график, не подозревая, что мною на ватманский лист была старательно перекопирована его же, генеральская, кардиограмма, выкраденная из кардиологического кабинета при медцентре Академии с помощью все того же Витали Стрекалова, многообещающего аспиранта медико-биологического факультета… Совесть моя была чиста: я сделал достаточно намеков, чтобы любой человек заподозрил неладное, если он не начальник, конечно… — Хорошо хоть взять догадался! Все, мне на доклад к ректору пора! А ты в приемной подожди!
Этим докладом, точнее, самим его фактом, генерал, очевидно, гордился. Ему давали понять, что он не пятая нога у собаки, а вполне себе нужный чиновник "от науки". И он жаждал поразить ректора в самое сердце своей кипучей энергией и по-военному четкой организацией труда!
Ждать, впрочем, мне пришлось недолго. Через пару минут генерал, красный, как рак, влетел в собственную приемную и швырнул на столик секретаря смятый график-кардиограмму.
— Где первый график? — спросил он у меня таким отчаянным голосом, что мне стало даже немного жаль этого солдафона… Долго он в Академии не продержался… Даже я его пересидел. Но и мне пора бы…
Глава 4. О, сколько нам открытий чудных…
Ожидать, что Мелет оставит меня в покое, было бы глупо и наивно. Но надо отдать ему должное, мешать — нет, он не слишком мешал. Подходил пару раз, поднимаясь на цыпочках и пытаясь заглянуть через бруствер, образованный стопками книг и рукописей, и каждый раз получал задание принести еще что-нибудь. Я вообще-то люблю, когда на столе много книг. Обязательно, чтоб несколько словарей было. Как гурман не садится за стол, не нащупав взглядом заветную бутылочку и не втянув носом запах из-под запотевшей крышки основного блюда, так и я не сяду работать, не расставив перед собой "историю вопроса". Гурман поест-пожрет, да сделает глоточек ключевой воды — рецепторы сполоснуть. А я могу отложить книжку и взяться за разбор затейливого почерка какого-нибудь криворукого переписчика: оригиналы большинства рукописей, как я довольно быстро сообразил, Мелет и не собирался мне предоставлять… Время от времени я вскакивал и, пользуясь тем, что, по-прежнему, во всем читальном заде обретался в одиночестве, отжимался от пола, пытаясь согреться: в пещере был натуральный "холодильник", как обычно называли студиозы читальный зал нашей Академической библиотеки. Все-таки какие-то "культурные" сценарии у людей и гномов похожи, спору нет…
Вот и сейчас, активно вращая плечами и пытаясь одновременно размять шею и поясницу, я обвел взглядом зал, прикидывая, сильно ли возмутится Мелет, если я устрою легкую пробежку вдоль столов. А это кто пробирается к стойке, нацеливаясь короткопалой ладонью на звоночек, вызывающий служителя? Никак доктор? Бесшумно добежать до стойки было секундным делом, и когда указующий перст доктора попытался нажать на звонок, то наткнулся на тыльную сторону моей ладони, закрывшей это самый звоночек.
— Мы не успели договорить, доктор, — начал я в самой великосветской манере, вкрадчиво, но с нажимом, — Так как насчет моего вопроса?
Воровато оглянувшись, доктор, насупившийся было при моем появлении, быстро прошептал мне с кривой улыбкой:
— Ишь, какой настырный больной! Ладно, приходи завтра ко мне в мастерскую, на пятый уровень, поговорим!
Это было конструктивно. И в соображалке доктору не откажешь, сразу раскумекал, что я имею в виду. Надо было откланяться и уходить, но язык за зубами не удержался, и я подколол гнома, мгновенно пожалев о вырвавшихся словах:
— Что, Айболит, решили заказать научную литературу о иммунных к магическим воздействиям эльфах?
— О наглых и невоспитанных эльфах! — рявкнул мне в лицо гном, сжимая кулаки.
— Могу предоставить целый список заслуживающих полного доверия источников! — в наш диалог вмешалось третье лицо, тот самый Мелет-библиотекарь, вынырнувший из-за стеллажа. — И все они в один голос утверждают, что ВСЕ эльфы хамоваты и невоспитанны!
— Не смею мешать!.. — я отступил в сторону подобру-поздорову. — Разговору настоящих ученых!
Мелет и доктор, кажется, не уловили иронии, приняв мое оскорбительное замечание за чистую монету, чему я был несказанно рад. Впрочем, еще минут десять от стойки библиотекаря раздавались остроумнейшие предположения, высказываемые доктором, о том, что бы он мог обнаружить в моем черепе, согласись гномские власти на трепанацию. В свою очередь, Мелет заверял доктора в том, что еще ничего не потеряно и шанс увидеть то самое содержимое моего черепа, а то и замараться в нем, у доктора есть.
В другой ситуации я бы не стерпел, но гномы меня явно провоцировали, грубо и как-то… по-простецки. Так что сердиться на них я не мог при всем желании…
Чем хороши научные изыскания, так это тем, что в них можно нырнуть с головой. Они захватывают тебя всего, со всеми потрохами. Покупаешь на базаре ветчину — а мысли-то где? И только дома, распаковав оберточную бумагу, понимаешь, что надо бы быть повнимательнее — а то тухлятиной так и разит. Намазать на кусок хлеба горчицу вместо масла, запить все это чаем, куда вместо сахара бухнуто две ложки поваренной соли — это, конечно, перебор, но что-то подобное непременно случается с каждым, кто хоть раз был увлечен настоящим научным исследованием. Помнится, всегда сочувствовал ребятам из охраны Академии — нелегко иметь дело с сотней сумасшедших, по непонятной причине называющих себя профессорами, доцентами и адъюнктами!
Надо отметить, истины ради, что такое состояние охватывает исследователя далеко не всегда. И образ "чокнутого профессора", рассеянного, неприспособленного к жизни, инфантильного и постоянно витающего в облаках, все-таки в значительной степени стереотипен. И ложен, как большинство стереотипов. В Великоречье зевать не приходится — вредно для здоровья. Но тот, кто ни разу не ощутил, как пространство плывет и в азарте закручивается вокруг тебя туманным коконом, из которого выплескиваются формулы, идеи, варианты решений, откровения и догадки, не может считать себя настоящим ученым. Что-то подобное произошло и со мной, когда я углубился в исследование восстановленной тетради Витали Стрекалова, проштудировав для порядка все источники о поведенческих особенностях оборотней.
Удалось даже выхватить несколько несообразностей, складывающихся в интересные закономерностей. И все они касались взаимоотношений между оборотнями и вампирами. Известно, что вампиры терпеть не могут зеркал. Раз. Но вампиры тоже могут считаться оборотнями — по крайней мере, некоторые из них. Два. Вот тот, например, который оборачивается некро-птицей, брукса. Или тот, кто рассыпается кучей могильных червей — упьержи. Помнится, Колдун говорил, что из-за упьержи в штрафбат попал — тут я похлопал по рукоятке самодельного ножа, доставшегося от Колдуна "в наследство". С ножиком этим тоже надо разобраться, как его Волос Кобольда обвил, есть у меня насчет него кое-какие подозрения…
Не отвлекаться! Так вот, вампиры не терпят зеркал, а оборотню на зеркала плевать. Рядовому оборотню! А Виталя Стрекалов, так тот вообще любил зеркала трепетной любовью: и двойники у него "зеркалки", и сам же он рассказывал, что перед зеркалом заклинание на себя наносил… Пусть он врал в главном, но зачем ему врать в частностях? Лжец всегда утешает себя дурацкой присказкой, что ложь должна быть максимально приближена к правде, и уснащает свою речь такой массой правдивых подробностей, что выбалтывает гораздо больше, чем хотел скрыть! Так что про зеркало Виталя, скорее всего, не врал.
Зеркало! Сложный символ, дающий простор для развертывания самых разных теорий. Это отправная точка моих исследований. И еще одна есть — Река. Это три. Предположим, что небрежно прорисованная волнистая линия, постоянно встречающаяся в шифре Витали Стрекалова — Великая Река. А что еще может означать этот знак? Течение? Течение колдовской Силы? Может быть и так. Надо разрабатывать оба варианта. И никто не скажет, что между рекой и зеркалом нет ничего общего. Вода тоже обладает "зеркальными" качествами. Тут можно много напридумывать, и чрезвычайно логично все доказать. Предположить, например, что высшие вампиры, то есть личи, к зеркалам равнодушны. Как и к проточной воде, через которую, якобы, нежить не может переступить… Указать на тот факт, что Виталя не в присутствии ведь Ашмаи с зеркалами баловался! И тэ дэ, и тэ пэ. Есть еще парочка простых и логичных соображений, но я предпочту непростое, психологическое: вот служил Виталя, служил Личу, но как служил? Подобострастным слугой не был точно. Зеркала использовал, и начхать ему было, что кому-то это неприятно… Верным и преданным слугой он был? Сомнительно. Служил, выходит, не на совесть, а за страх. Понимаю… Профессорам — преподавателям Академии некоторые качества прививаются со студенческой скамьи. Они всегда и по всем вопросам имеют собственное мнение. "Люди холопского звания сущие псы иногда. Чем тяжелей наказание, тем им милей господа", — это не про Виталю, хоть и правильно сказал Некрасов, не отнять. Иногда я не понимаю, что он больше ненавидел: крепостное право или крепостных крестьян?
Не отвлекаться!.. Зачем Виталя создавал "зеркалок"? Только ли для того, чтобы они ему каштаны из огня таскали, то есть смарагды из Сеславина, перепрыгивая стену городка? Или еще для чего? Например, чтобы подсунуть их Ашмаи, в надежде, что тот в них не разберется? Надежда, конечно, слабовата, но если подсовывать личу не просто двойника-идиота, а сразу несколько "зеркалок"? Это вариант… Интересно, знал ли лич об экспериментах Витали? Или ему было все равно, что там думает себе какой-то оборотень. Как нам все равно, о чем думает ложка или запонка, которую мы вдеваем в манжеты рубашки. Ну а если запонка потерялась? Нам все так же "все равно"? Нет-с! Сначала мы костерим почем зря запонку, потом сами себя, а под конец задумываемся, куда она могла деться? Или, может, ее украл злоумышленник? Если уж ярославская контрразведка заинтересовалась судьбой Витали, то Ашмаи должен тем более. Только найти меня ему будет затруднительно, что не может не радовать — не хочу с личем силами меряться!
Итак, если предположить, что общий смысл Виталиного текста сводится к тому, чтобы сделать этакий финт ушами с целью запутать лича, то…
С меня сошло семь потов, прежде чем я распутал две страницы. И это при том, что я запретил себе и думать, что значки в записной книжке Витали были мной восстановлены неправильно. Нет-нет, парочка несложных мнемонических приемов, когда, например, группе значков присваивается простой и знакомый образ, обязательно с чередованием зрительного и звукового ряда, а затем именно этот образ и запоминается, должны были сработать безотказно. По крайней мере, раньше так и было. Но все равно, когда я разогнулся над письменным столом, с хрустом потягиваясь, то ощутил, как под ложечкой сосет от голода, раскалывается голова, а все мышцы ноют, будто я картошку грузил мешками. Часов семь отсидел, надо думать… Зато и результат… Я воровски оглянулся и ссыпал в карман "перевод" своих записей, разодрав его предварительно в мелкие клочки. А теперь и сами записи, чтобы гномов в искушение не вводить. Найдется кто сообразительный, не ровен час… Все! Можно бы поужинать!
Мелет спал, положив голову на стойку, и я поразился, как это раньше не обращал внимания на его храп — храпел он здорово. По-гномьи громогласно, с пересвистом и причмокиванием.
— Рота, Подъем! — заорал я библиотекарю в самое ухо — настроение было самым веселым и бесшабашным, я бы даже сказал, залихватским.
— Что? Что? — спросонья никак не мог разлепить глаза поборник клепсидры. Пуговка звонка отпечаталась на его жирной щеке с поразительно отчетливостью. — Сколько времени?
— Дзинь! — нажал я на "звоночек" на его щеке. — Самое время закинуться чем-нибудь! И опрокинуть! — многозначительно пощелкал я по шее. — А то с голодухи можно и копыта откинуть! О! Рифма!
— Иди к себе, да спать ложись! — раздирая зевотой рот от уха до уха, порекомендовал мне библиотекарь, растирая щеку и бросая взгляд на часы-луковицу, поспешно вытянутые из кармана. — Время — ночь глухая! Закрыто все!
Вот что ты будешь делать! И не семь часов, выходит, я сидел, а побольше… Почему в цивилизованном приличном поселении, будь то поселение людей или хоть гномов, у меня пожрать даже хуже получается, чем в походе? Только одно объяснение: в походе я собран и сосредоточен, а в поселении расслаблен и считаю, что все "успеется". Не успевается ни-че-го! Даже пожрать я не успеваю! Хотя… есть варианты. Например, пойти на ту кухню, где я отбывал с коллегами Лимлина кухонную повинность. Или еще лучше: в больнице должно же быть круглосуточное дежурство! А кто там дежурит? Уж не моя ли знакомая с такими большими …глазами? Было бы здорово! Уж на больничной кухне можно разжиться какой-нибудь жратвой, хоть тем же пудингом из манки. Все-таки официально я "на излечении". В висках ломило, в затылке стреляло, но мысль навестить эту, как ее, сестру милосердия, показалась на редкость удачной! Я вообще-то по имени эту сестру-хозяйку знаю? Нет? Да и плевать! "Покачивалась фельдшерица над склянкою нашатыря!" Над склянкою …коньяка!
В коридорах Горы было темно. Светящийся мох? Ха-ха! Я же видел здесь лампы дежурного освещения! Экономят, гады! А между тем, Лимлин все уши мне прожужжал про турбины гидроэлектростанции, которую они с помощью ярославских инженеров запустили аж десять лет назад, используя воду небольшой горной речушки… Хорошо, что у меня ночное зрение! Да и костылем можно дорогу нащупывать, раз уж на то пошло! О! Вот и свет!
Это была площадь, то есть перекресток нескольких дорог, проложенных внутри горы. Грубые проемы туннелей были выложены каким-то отделочным камнем, похожем на малахит, благородно переливающимся в неярком свете фонариков на изящных витых столбиках черного чугуна; в стенах то тут, то там виднелись симпатичные балкончики, соединенные галереями переходов; исполинские колонны выглядели тонкими тростинками — на такую высоту они уходили. Верхушки колонн терялись во мраке, так что казалось, они поддерживают ночное небо. Был я на этой площади? Конечно. Но днем, ярко освещенная, наполненная оживленно галдящим подгорным народцем, она не казалась ни романтичной, ни красивой. Ближе к середине, среди клумб, стоял ОН. Памятник. Отшлифованный веками, а то и тысячелетиями, с боевой киркой в мозолистых руках, насупленными бровями и огромной бородой, заплетенной в косичку. Памятник самому себе. Первому гному, то есть. Он неуловимо походил на Лимлина, на местного царька, на гномского доктора, даже на Мелета. Чудеса… Впрочем, в данный момент меня привлекало не древнее зодчество гномов, а кое-что другое. У подножия этого произведения гномского зодчества. Клумбы! Вон та, с ночными кучерявенькими "цветуечками" нежно-розового цвета, похожими на орхидею, подходит. Что ж я, к даме, ночью, да без цветов и вина? Демон с ним, с вином, я ж теперь непьющий, но без цветов?!!
"Сер-рдце кр-расавицы склонно к изме-ене!" — взрыкивая, аки тигр, пропел я и начал срывать. Р-раз цветочек, два цветочек, тр-ри энотер-рочка!..
Тайгр, тайгр, бёнин брайт ин зы форэз ов зы найт!..
Хороший поэт Вильям Блэйк, Бенин брат, да и гномы молодцы, что энотеру посадили, ночной цветочек. Еще бы ночную фиалку найти — и зашибись, какой букетик будет!
- "Ов-зы", ов-цы, встаньте в ряд,
- Гномы тоже спать хотят!
- Энотеры все пропали -
- это овцы их сожрали!
- Всех овечек мы сочтем,
- ну а Тайгр — не при чем!
Зажав букет под мышкой- люблю я свежие веники! — недорезанным Дон-Жуаном высокомерно обвел взглядом растерзанную клумбу. Нахально подмигнув хмурящему каменные брови истукану, я направился по знакомому маршруту, насвистывая арию Герцога из "Риголетто"… Почему же общепринятый "оперный" перевод с итальянского, принадлежащий тезке моему, Петру Калашникову, дает не "сердце красавицы", а "сердце красавиц"? "Ля Донна" она и в Эрале Эльфийском "Донна", хоть там и одни извращенцы! Ля — это ведь определенный артикль для единственного числа? Или я что-то путаю?
Дорогу к больнице я не запомнил совершенно, потому что с устатку все время возвращался мыслями к своим библиотечным штудиям, никак переключиться не мог… Значит, зеркала! Зеркальное отражение! И есть оно не только у людей, нелюдей и прочих разумно-неразумных. Да и вообще, сложно все… Кто-то вот глядится в зеркало, а оттуда на него красавчик такой смотрит: волосок к волоску, костюмчик наглаженный, галстучек, рубашечка накрахмаленная! "Ботиночки наблущены…" — как говорил один мой знакомый хохол, вкладывая в это выражение бездну сарказма. Дорогой никелированный пистолет с накладками из слоновой кости на рукояти, "чайка" у порога… Хорошо! А рядом жена из аборигенок, которая из дому не выходит, и в подрагивающих руках у нее платяная щетка, а во взгляде испуг. Что же для мажора "зеркальным отражением" будет? То, что из зеркала лыбится, или то, что из потухших глаз женщины смотрит? Загвоздочка… Примерно таким рассуждениям были посвящены две странички из журнала Витали. Интересно… Есть отражение у города, есть у графства, княжества и тому подобное… Отражение отражению рознь… Когда утром на улицу Твери выходит харазец с веником и совком, то для него отражением ночной жизни столицы будет количество пустых бутылок в урнах — предмете его непосредственной заботы. И когда ректор Тверской Академии читает планы по НИР своих сотрудников — это тоже отражение жизни Тверского княжества…
И еще Виталя рассуждал о зданиях. О домах, замках, башнях и склепах. Да, вампиры предпочитают склепы, это всем известно, там они ощущают себя как на курорте в хорошей гостинице. Чем стариннее склеп, чем больше поколений в нем похоронено, тем дороже "нумер" в этом отеле. Жить там, конечно, неудобно, но вот отдохнуть от "трудов" вампир иногда может себе позволить. Эманации смерти его привлекают, что ли. Ха-ха! Учитывая опыт сожжения трупов в Великоречье, некоторое количество фамильных склепов можно найти только в Старых княжествах. Устроить там засады… Смешно. Никто из баронов такую идею не поддержит… Так вот, отражением склепов будут, конечно, башни. Понятное дело — "разве постояльцы" склепов умирают прямо там, среди могильных плит? Как бы ни так! Должно совпасть множество факторов, чтобы замок стал таким "отражением" склепа. Насильственная смерть — обязательный пункт. Кстати, посмотри на любой замок любого барона: везде есть "проклятая" башня, везде есть нежилое крыло, куда боятся заходить слуги, везде есть мрачные легенды… Где-то взорвался "дядюшка Жерар" в своей алхимической лаборатории, где-то повесился "дядюшка Рождер", сошедший с ума… Выколола себе глаза маникюрными ножницами "тетушка Эмма", конечно же, от несчастной любви! А от чего еще выкалывают себе глаза "тетушки"? Так и возникает "почти что отражение" склепа. Но есть и кое-что пострашнее. Безо всяких "почти"… "Темная башня", "Черная цитадель", одна из легенд Великоречья… Таких легенд, которые не принято рассказывать на ночь…
Фонарь перед больничным комплексом освещал крепкую дверь с массивной ручкой, незапертую, конечно, по гномским обычаям. Да и зачем запирать дверь в больницу? Проскочив в коридор, я короткими перебежками подобрался к "сестринской". Или это ординаторская? А уж хлоркой воняет, просто мое почтение! Почему-то, когда лежишь в больнице, не так в нос бьет, как при "посещении". Какой-то психологический эффект… слегка подтолкнуть дверку, чтобы образовалась небольшая щелочка… А то, не ровен час, будет сидеть какой-нибудь медбрат бородатый, а я — с цветочками! Позору потом не оберешься… Хорошо хоть, гномы не забывают смазывать дверные петли. В щелку было видно, что за столом, лицом ко входу, сердито нахмурив дугообразные светлые брови, сидит та самая сестра-хозяйка… Что интересно, никак не удается сообразить, какого цвета у нее глаза, и вообще, черты лица — какие они? Взгляд как-то сам по себе чуть ниже смещается. Вот там все здорово! Красотка, одним словом!
— Входи уж, что за дверью топчешься! — Неласковый голос "медработника" застал меня врасплох, я уже и светскую улыбку на морду лица нацепил, и плечи расправил. Ничего не оставалось делать, как распахнуть дверь, перешагнуть через порог и протянуть букет поднимающейся из-за стола "сестричке":
— Это Вам! Неброская красота этих цветов едва ли достойна оттенить…
— Ты знаешь, что это?! — "сестра", кажется, сердится, а глаза почему-то на мокром месте.
— Т-телефон? — заикаясь от неожиданности, произнес я, во все глаза разглядывая светящийся черным лаком деревянный короб с огромной трубкой.
— Именно! Ты что, не понимаешь, что внутри Горы все помещения оборудованы связью?! Да ты хоть один обвал пережил?!
— Причем тут обвал? — настороженно поинтересовался я, всей поверхностью кожи предчувствуя неприятности. Свидание шло явно не по сценарию!
— А при том, что у нас связь на случай обвалов! И твой проступок всем уже известен! По Те-ле-фо-ну!
— Ночь же, спят все! — Да и какой такой проступок? Поступок, может быть? Чую, дурят нашего брата!
— Все, да не все! — выкрикнула гномка мне в лицо, и ее огромный бюст колыхнулся так, что я непроизвольно сжал пальцы на руках в кулаки — а что это у меня в руках? А-а-а, букетик! — Сынишка Мелета всю ночь тебя караулил, да по всем туннелям за тобой крался! И когда ты клумбу у Памятника осквернил, он сразу отцу позвонил, а потом Стражей вызвал! И теперь тебя казнят, дурака!!!
В подтверждение слов гномской красавицы в коридоре забухали тяжелые шаги, захлопали двери и послышались грубые голоса бородатых недомерков.
Хм, букетик… Дорого же ты мне обойдешься… Небрежным жестом я отшвырнул цветы в сторону — не хватает еще, чтобы гномку обвинили, будто она приняла от меня этот "горячий" подарок!
Дверь распахнулась, и в "сестринскую" ворвался запаленно дышавший Лимлин с безумными, вытращенными глазами. Дверь с треском захлопнулась, а гномка тихо заверещала, разглядывая пышущую жаром коренастую фигуру гнома, облаченного только в лоснящиеся замшевые штаны, да в нательную рубаху, явно видавшую лучшие времена — по крайней мере, полуотстиранные пятна покрывали ее сверху донизу, на манер камуфляжа. Но гораздо больше привлекали внимание другие вещи: огромная секира из синеватой стали в ручищах Лимлина и больше похожий на гаубицу револьвер, невозможного пятидесятого калибра, в огромной же открытой кобуре поперек живота.
— Уфф-фу-у-у! Успел! — на одном дыхании выдал Лимлин и опустил секиру, распространяя вокруг себя тяжелую волну пота, перегара и тревоги. Мгновенно замолкла и гномиха, то ли от запахов, то ли женским чутьем сообразив, что никому прямо тут кровь пускать не будут. И ошиблась.
— Кровью рожу измажь! — приказал мне Лимлин, зацепил своим корявым пальцем меня за воротник, коротко дернул, и рубаха, совершенно новая, только что купленная у Дилли, с веселым треском распалась на полосы. Ну, раз пошла такая пьянка…
Я выхватил нож из-за голенища и полоснул себя по руке. Не по ладони — мне ладонью, если дело выгорит, еще оружие держать! И не по венам — что ж я, самоубийца? По внешней стороны предплечья. Взмах ножа, и размазать по морде лица. Еще взмах — и остатки рубахи покрылась кровавыми полосами. Эх, одежонка на мне горит… даже жалко! Сцепить руку с ногой, приведя себя в унизительный и, следовательно, удобоваримый для гномов вид, все — готов!
— Погоди! — в глазах Лилина, загнанными волками метавшихся по "сестринской", появился блеск оригинальной идеи, — где букет? Венок себе делай, да не плети, а в волосы засовывай! Очень скоро измазанные кровью и изломанные толстыми пальцами Лимлина цветы кое-как закрепились у меня в волосах.
— Чего он хотел? — Лимлин уставил требовательный взор на "сестричку".
— Хотел… да просто, чтобы вылечили его! Болеет он! — прошептала та сдавленным шепотом и покраснела как маков цвет. — Истинная правда! — и она прижала руки в груди, вызвав в рядах заговорщиков, то есть у нас с Лимлином, кратковременную остановку дыхания и почти всех двигательных функций.
— Умница! — похвалил гном соплеменницу тоже шепотом и подхватил меня под локоть. Одновременно он распахнул ногой дверь, и мы предстали перед разъяренной толпой тяжело дышащих гномов, вооруженных и безоружных. Я постарался встать так, чтобы, с одной стороны, все видели мое измазанное кровью лицо, а с другой — не влепили бы мне пулю промеж глаз. То есть прятался, по возможности, за Лимлином, старательно не глядя на негодующих гномов. Негодовали, впрочем, не все: некоторые были заняты куда более важным делом — молодцы из группы Лимлина потихоньку рассасывались в стороны, как будто и не они только что создавали давку, толкучку и искусственный затор у самой двери "сестринской". Хорошо еще, что больница — это здание внутри Горы. Не туннели здесь — коридоры. Слишком узкие для толпы коридоры, не помитингуешь особо…
— Эльф совсем с ума спрыгнул! — возвестил Лимлин трагическим голосом, немного ненатуральным, и дернул меня так, что зубы лязгнули. Плохой актер! — Он сюда вообще лечиться шел!..
— Тебе не удастся спасти его и на этот раз, Лимлин Вальтовый козырь! — прогремел над толпой голос какого-то седобородого гнома. — Первопредок не потерпит такого неуважения!
— Судить его! Судить! — заорали стразу несколько гномов, и в том числе кто-то из компании Лимлина, что меня слегка удивило. А вот Лимлин, например, даже плечи опустил, расслабился. Ага, выходит на это и был расчет. До линчевания, по крайней мере, не дойдет.
Скамья была неудобной, каменной. Впрочем, в этом небольшом круглом зале, устроенном амфитеатром, все было из камня. А что не из камня, то из металла. Только один предмет, клепсидра, водяные часы, был сработан… Из горного хрусталя, кажись! Выходит, тоже из камня? Произведение искусства, в любом случае! Я скосил глаза на клепсидру. Сейчас ее перевернут, тихонько закапает вода, переливаясь из верхней емкости в нижнюю, отсчитывая секунды. Начнутся обвинительные речи… Что ж, суд — значит суд. Эльфы меня судили? Ага! Оправдали, между прочим! Люди меня судили? А как же! Смертный приговор, с заменой на службу в штрафбате. Теперь вот гномы. Присудят какой-нибудь "одиночный замер", то есть дадут кирку и засунут куда-нибудь в шахту, где и повернуться-то нельзя и откуда постоянно забывают выкачивать воду… Вот будет весело…
Повязка на голове, прикрывающая один глаз, — я полукровка все-таки, — сбилась на лоб, но нога, на совесть прикрученная к руке, затекла, и теперь, чтобы встать, надо будет приложить массу усилий.
Ждем короля, председателя судейской коллегии, а он, зараза, опаздывает. Точнее, задерживается, короли ведь никогда не опаздывают… Среди обвинителей Мелет, с гордостью глядящий на разряженного в новенький парадный капюшон непередаваемого болотного цвета сынулю — какая смена растет! Еще седобородый гном и еще один, не только седобородый, но и седобровый, и седоусый. Этого я знаю, это Дурень. Дурин Молотобоец, если точнее. Но могут же у меня быть проблемы с произношением незнакомых и непривычных гномских имен! Трое обвинителей, один защитник.
Моим защитником выступает Лимлин, он же и мой поручитель. По его замыслу мы будем играть в "Бедного Тома" — так в старинном трактате "пришлых" конца XVI века "О ловле кроликов…", то есть о мошенничестве, называли преступников, притворявшихся сумасшедшими, чтобы совершить преступление и чтобы избежать наказания. Смешно и глупо… Как это не действовало тогда, так не подействует на судей и сейчас! Но когда я по-честному попытался предупредить об этом Лимлина, тот только ожег меня гневным взглядом и сквозь зубы заметил, что все, что можно было сделать, мною уже сделано, так что теперь я не должен мешать одному умному гному вытаскивать свою, да и мою, в придачу, задницу из дерьмового дерьма! Фу, как грубо! Но в чем-то гном прав: он сильно меня выручил, первым прибежав в больницу и не дав рассвирепевшей от религиозного рвения толпе разорвать меня на кусочки.
Итак, три обвинителя… Седые ветераны меня совсем не пугали — да у меня с королем, гномом ушлым и прогрессивным, больше общего, чем у этих пеньков замшелых! А вот Мелет… Этот образован, гад, подкован по многим вопросам… Этот мне нервы помотает… И Лимлин ему в крючкотворстве не соперник…
Гномский король, как всегда, не шел, а шествовал, сверкая золотой цепью на бычьей шее и массивными перстнями с огромными "камешками" на толстых пальцах потомственного кузнеца.
— Прежде чем прольется вода в клепсидре, я хочу услышать всю историю, с самого начала! — заявил король непререкаемым тоном, уместившись седалищем на подушке с легкомысленными ягодками-клубничками, положенной на каменную доску трона. — Лимлин и Мелет, подойдите!
Что ж, если будет что-то вроде предварительного слушанья, то у меня есть шанс! Жалостливо подпер скулу кулаком, развернул пальцы локатором в сторону этой славной тройки гномов, и вот уже мне неплохо слышны все их переговоры. Лимлин, похоже, не рвался изливать королю душу, а вот Мелет рассказывал, аж захлебываясь.
— …Я сначала подумал, что столько книг ему нужно было для саботажа! Ну не может разумный столько книг проработать за один вечер! Я подумал, что его притворства хватит часа на два, на два с половиной максимум! Не выглядит эльф усидчивым читателем! Он не …этот …книжный червь!
— Червяк! — поправил библиотекаря Лимлин. Как все-таки Лимлин меня уважает!..
— Именно что червь! — процедил Мелет, дернув бородой. — Но эльф сидел одиннадцать часов! Никто не может так притворяться! Он что-то выяснил, он что-то знает!..
— Я знаю, что я ничего не знаю! — пробормотал я, но к счастью, гномы не обратили на меня никакого внимания.
— Взять, да и посмотреть те книги, которые он заказывал! — король, слушал Кривобородого внимательно, и вот теперь даже ценное рациональное предложение выдвинул!
— Семьдесят четыре источника! — простонал Мелет. — Мерзавец сделал все, чтобы невозможно было понять, чем он занимается!
— Ну, семь десятков — это еще не так много! — сочувственно прогудел Лимлин. — Месяца на два-три работы!
— Полагаю, большинство материалов было заказано для отвода глаз! И анализ этих материалов не даст ничего кроме неверных версий, клянусь камнем!
Молодец, Мелет, правильно мыслишь!
— Ты сделал вывод, что полуэльф что-то выяснил только потому, что он заказал много книг? — недоверчиво спросил подгорный монарх. — Или еще что-то было?
— Было! — решительно заявил Мелет, — Он что-то писал, я видел! А потом написанное разорвал и ссыпал себе в карман!
— Хитер, хитер! — непонятно, что в тоне короля больше: осуждения или же, наоборот, одобрения? — И где эти клочки? Мозаичный рисунок собрать для тебя ведь — пара пустяков…
— Уничтожены, скорее всего! Он все рассчитал, чтобы безнаказанно глумиться над нашими святынями! — Мелет злобно посмотрел на Лимлина, пожимающего плечами, а меня накрыла волна узнавания. Почему все считают, что я расчетлив и хитер? Что просчитываю комбинации, что зажимаю важную информацию? Вот и Наташа из контрразведки чем-то Мелета напоминает, даром что красивая девушка без всякой растительности на подбородке и под носом… Глупости! Я не чистокровный эльф, и у меня нет впереди парочки веков, чтобы разыгрывать многоходовки! Клочки моих записок, кстати, Лимлин забрал, но только не разберет ведь ничего… Я записи вел не шифром, конечно, но такими значками, своими собственными, вроде стенографических, с множеством стрелочек и сокращений. Завидовал "шпиёну" Стрекалову, вероятно. Чему, чему завидовал? Ну хотя бы тому, как легко и непринужденно Виталя получил ученую степень, как он получал грант за грантом…И имя его было известно всей Академии, не как мое, — в связи с очередным скандалом, — а как имя серьезного научного работн… Этому? Завидовал? Не уверен…
Задумавшись, я пропустил тот момент, когда ко мне подошел Лимлин, и очнулся только тогда, когда тот загородил своей широченной спиной красивейшую кованую люстру — произведение гномского искусства, а заодно и источник света.
— Не закрывай мне солнце! — хотел было я попросить я гнома, на манер Диогена, обхамившего так Александра Македонского, но Лимлин нетерпеливо дернул меня за рукав и зашептал на ухо:
— Пошли, подойдем к королю! Все по плану, играешь психа! Но лучше бы тебе иметь в запасе какой-нибудь козырь!
— Вальтовый? — засмеялся я и проковылял к прищурившемуся правителю этого сумасшедшего дома. Перед которым я еще и должен был разыгрывать "Тома из Бедлама"! Кстати, тот же словник, который объяснял значение этого выражения среди жуликов и негодяев шестнадцатого века, давал и другое значение слова "Академия", мошенническое… "Бордель", конечно…
Иголочки — от связанных конечностей — жалили немилосердно, и я пообещал себе, что гномы за это ответят! Козырь, говоришь? Ладно, поглядим…
— Зачем ты рвал цветы, Петя? — спокойно и даже как-то ласково спросил Король.
— Так у вас цветочных магазинов нет! Недоработочка! — честно ответил я. Гном был обескуражен. Что ж, я его понимаю, иная правда похожа на грубость.
— Какие цветочные магазины в три ночи? — недоверчиво усмехнулся гном. — А зачем цветы в волосы да за уши повтыкал?
Повтыкал не я, а Лимлин, но не подставлять же единственного моего здесь союзника!
— Венок! Венок делал! "И прежний сняв венок, Они венец терновый, Увитый лаврами, надели на него!"
— Терновый венец подождет! — сморщился король гномов. — Как и испанский сапожок! Впрочем, если ты настаиваешь… И что же должен был означать этот венок?
— Все знают, что означает венок! — я сделал круглые глаза, решив начать затягивать эти переговоры. Да и Лимлин сопел очень уж громко. Венок из "полевых цветочков" на голове был важнейшим доказательством моего безумия, по его плану. Проверим, а заодно и переговоры растянем! Практически, единственный работающий принцип в "беседах" с начальниками. Если им чего-то нужно, пусть помучаются, получая желаемое. Больше ценить будут! А гномский король, конечно, начальник!
— Да? И что же? — По-птичьи склонив голову набок, король всем своим видом показывал, что никуда не торопится, тоже, зараза, знает, как работать с "подчиненными".
— Мы будем разговаривать в этой обстановке? — я посмотрел королю прямо а глаза, потому что решил идти напролом и не косить под дурачка; ясно же видно, что с гномом такое не пройдет!
— Можем и в другой обстановке! В пыточной, например!
Ух, как многозначительно! Точно, "начальник". Не может без угроз… Просто поветрие какое-то…
— Без угроз никак нельзя было? — вздохнув, спросил я короля, в кои-то веки озвучивая именно то, что думаю, со всеми знаками препинания.
— Можно и без угроз, сразу на дыбу… — усмехнулся гном, оглаживая бороду. — А ты, точно, псих! Удивительно, эльф, а совсем и не похож на родственничков! Те при слове "пыточная", бывало, в обмороки шлепались!
— В обморок и я могу! В голодный! — тонко намекнул я гному на то обстоятельство, что ничего не ел со вчерашнего утра. А когда? То в библиотеке посидеть, то в "предвариловке", или как по-гномски эта камера называется… А там не кормят, промежду прочим!
— Нет, скажи, ты видел такого наглеца? — Этот вопрос застал Мелета врасплох. Он уже был готов закипеть как чайник, но вопрос короля словно бы открыл предохранительный клапан: библиотекарь со свистом выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы.
Посчитав этот свист достаточным выражением чувств, гномский король встал со своего трона и отрывистым голосом заявил, что заседание суда переносится вплоть до момента полного ознакомления с делом! Или я ничего не понимаю, или это заявление грубо попирает все привычные нормы гномского судопроизводства…
— Ну какие тебе гарантии… — брезгливо сморщился гном. — Не бойся, никому твоя худосочная жопа тут не нужна! Мы же не эльфы!
— Я раскрываю свои карты, в вы отвозите меня в Гуляй-Поле! — пропустил я очередную грубость мимо ушей. Почему в столицу пиратской республики? Да просто оттуда можно дойти по Реке куда угодно с купеческим караваном, а называть в качестве конечной цели Нижний Новгород, Казань или Тверь мне было не с руки — неизвестно, что гномы подумают! Как бы не шлепнули, перестраховываясь. А вот в Ярославль мне дороги покамест нет! Может, в Астрахань махнуть?
От размышлений меня отвлек голос короля гномов:
— Мы поклянемся, ты, в свою очередь, раскроешь карты, а там жалкая пара! Не стрит, не флэш, даже не каре! И что нам тогда с тобой делать?
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского! — растянул я губы в вежливой улыбке, отмечая про себя, что гномскому королю, оказывается, не понаслышке известны комбинации в покере. С таким надо держать ухо востро, я это всегда чуял!
— Эх, будь моя воля, я бы тебе шкуру даже не на ремни, а на ниточки распустил! Волоконце к волоконцу!.. Нельзя… Дочка расстроится…
Так, а кто у нас дочка? Кася? По возрасту подходит…
Дверь распахнулась, и в рабочий кабинет короля с подносом в руках, уставленном чашечками и тарелочками, вошла та самая медсестра, чьи формы, уверен, не дают покоя всем гномам этого поселения. Запахло свежесваренным кофе. Ух ты!.. А здесь сестричка что делает? Кто ее сюда пустил? И где ее медицинский халатик? Правда, декольте коротенького ситцевого платьишка ничуть не меньше, чем на халате… Постойте, что там говорилось про заположняки в разделе "декольте"? Королевской семье положено? Или моя "безымянная любовь" — член королевской фамилии? Она-то??? И работает сестрой-хозяйкой в больнице? А чего бы не работать? Должность-то, как ни крути, административная… Да и не чураются гномы никакой работы… То-то папашка кисляк с морды лица на затылок сдвинул и улыбочку на подусники нацепил под грозным взглядом дочурки! Все, хрен теперь ты меня собьешь! Я тоже угрозы угрожать могу! Скажу, что увезу царскую дочку за тридевять земель, и посмотрю, как ты на цырлах вокруг меня круги нарезать будешь!
— Ты же не обижаешь Петю, папа? — ехидно спросила красотка, выгружая на столик разнообразные мисочки и блюдечки, в которых было разложены всевозможные блюда. — Поешьте, отдохните от своих страшных тайн!
Я привстал и вежливо поклонился, приветствуя даму, собирался было благодарить, как в приличном обществе положено, но у меня предательски заурчал живот, выдав такую трель, что и "максимке" не стыдно бы! Да что ж такое! Даже Лимлин вздрогнул и потянулся за своим револьвером, оторвав замаслившийся взгляд с поистине королевских регалий, которыми наградила гномку природа.
— Вот как должен встречать любящий мужчина обед, приготовленный любимой девушкой! — рассмеялась гномка, фамильярно ткнув меня пальцем в живот. Попала как раз, когда я воздуху набрал, чтобы извиниться. Скрючиться, конечно, не скрючился, но как стоял, так и повалился обратно на стул. Хорошо хоть не на пол прилег, и все только благодаря запредельному волевому усилию!
А гномка, забрав поднос и бросив еще один внимательный взгляд на королька, тихонько вышла за дверь, неплотно прикрыв ее, так что стало слышно, как она в приемной перешучивается с …Касей? Вот ведь два сапога пара!
— Ну как там, хи-хи, твой женишок? — спрашивал, подхихикивая, звонкий голосок секретарши гномского короля.
— Чего это мой, он ведь на тебя запал? Или упал? — выдала в ответ не менее острую шпильку Принцесса. А затем закрылась вторая дверь, начисто отрезая все звуки. Тамбур между дверьми был гномам, строящим свои жилища в горах, где и затопления случаются, знаком издавна, а вот использовать это изобретение в административной деятельности гномов научили люди…
— Ладно, ешь… — сварливо разрешил король, и отвернулся, чтобы не видеть, вероятно, как блюда, приготовленные его дочкой, исчезают в желудке прожорливого полуэльфа. Что тут у нас? Куриная грудка, отварная, мелко нашинкованная, да вперемешку с несоленой брынзой, залито чем-то кисломолочным вместо майонеза. Много зелени, снизу вообще салатный лист подложен. Диетическое блюдо, между прочим! Все-таки работа в больнице накладывает профессиональный отпечаток. Интересно бы с красоткой за одним столом посидеть… Медики за столом такие шуточки отпускают, что нормальному человеку и не понять, что делать: то ли сразу морды всем бить, то ли блевать идти.
— Иди, Лимлин, вынеси поднос, — попросил король через пару минут вынужденного молчания, на большее его терпения не хватило. Свою чашечку с крепчайшим кофе он выхлебнул одним глотком, не поморщившись… Да что такое, я же только во вкус входить начал! А как же восемьдесят жевательных движений на каждый глоток? А это дурацкое правило, когда твердое надо пить, а жидкое жевать?.. Лимлин еще, друг называется, чуть изо рта кусок не вынул в своем подобострастии… Ладно, ладно, Ваше Величество…
Я, конечно, не медик, но настроение за столом и я подпортить могу… Что там доктор говорил насчет оттока молодежи в людские города?
— Сколько лет принцессе? — поинтересовался я невинным тоном у короля, дождавшись, когда за Лимлином закроется дверь. Судя по вытянувшейся физиономии гнома, мой выстрел лег точно в цель.
— Ты ври, ври, да не завирайся! — посоветовал мне гном негромко, и его щеки потемнели от пока еще сдерживаемого гнева.
— Не бойтесь, Ваше Величество, свататься не полезу! — отбрил я этого подгорного аристократа. — Просто хотел поинтересоваться, что вы делать будете, когда Ваша дочка и Кася замуж выйдут? В смысле кадровой политики?
Ха-ха, а то я не понял, почему этот поселение имеет все еще явно устаревший статус "королевства", и молодые гномы не смылись в людские города всей толпой! Просто все ждут "совершеннолетия" королевской дочки, в надежде посвататься!
— Да, Лимлин говорил мне о твоей способности делать парадоксальные выводы… — гном почему-то не обиделся, даже вздохнул с каким-то облегчением, будто я болезненный нарыв вскрыл.
— Лучше парадокс, чем валерьяновые капельки в виде "компенсаторной" концепции!..
Король прямо аж закашлялся. Не ожидал?!
— Или вы ее называете "теорией взаимной уязвимости"? — продолжал я давить. — Знали бы, как вся Тверская Академия ржала, когда эту теорийку решили продвигать!
— Что значит "продвигать"? — дернул щекой король, сидевший до этого с открытым ртом.
— А вы думали, такие идеи сами по себе появляются? Нет, тут, знаете ли, работа целого коллектива…
— Но разве не правда, что эльфийское долгожительство компенсируется плодовитостью людей? — спросил король. — А необузданность орков уравновешивается спокойствием и основательностью гномов?
— А вам не впаривали, что эльфы асексуальны, а орки, наоборот, гиперсексуальны? В результате, у эльфов мало детей, а у орков высокая смертность…
— Разве это не так? — с усмешкой возразил гном. — Полуэльфы, конечно, не в счет! А уж Петр Корнеев переплюнет всех орков вместе взятых!
— Все так, — скромно согласился я, не обращая внимания на то, что король решил перейти на личности, — а исключения только подтверждают правила…
— Может быть, в виде исключения, скажешь мне, какого рожна тебе у нас понадобилось?
— Мне? — я бы засмеялся, если бы не был так удивлен. — Как это мне? Меня Лимлин привез…
— Читал я его отчет, очень сумбурный, очень невнятный… — гном даже махнул рукой, подчеркивая "невнятность" отчета. — Откуда ни возьмись на месте демонстрации новых достижении в артефакторном контроле животных появляется полуэльф Корнеев, ссылается на прежнее знакомство, о чем-то договаривается с кобольдами — и мы не знаем, о чем! Срывает все представление, уличая организаторов встречи в жульничестве… Решение Лимлина взять тебя с собой можно было предсказать с точностью в сто процентов — неизвестный фактор в твоем лице нужно было изучить… убить тебя мы всегда успеем, но понять, кто за тобой стоит и чьи интересы ты представляешь, гораздо интереснее! Так ты оказался здесь!
Король сделал паузу и продолжил, с плохо скрываемым торжеством:
— Почему бы не предположить, что именно это и было твоей целью — попасть внутрь Горы!
— Чтобы иметь беспрепятственный доступ к святыням гномов с целью их ритуального осквернения! — Я старался подражать визгливым интонациям Мелета, даже подбородок с воображаемой бородой вперед подавал, как он.
— Гы-гы-гы! — не выдержал патетики моего выступления король. — С тобой не соскучишься! Где там Лимлин застрял, кстати?
И с этими словами гном ткнул пальцем куда-то внутрь своего письменного стола, наверняка, селекторная связь.
— Да, Ваше Величество? — послышался голос Каси.
— Куда там Лимлин делся?
— Он спецпочту разбирал, сейчас идет уже!
Читать бесплатно другие книги:
