Облако смерти Лейн Эндрю

ОТ АВТОРА

Посвящается детским писателям, чьими книгами я зачитывался в юности: капитану Уильяму Эрлу Джонсу, Хью Уолтерсу, Андре Нортону, Малькольму Сэвиллу, Алану Норсу и Джону Кристоферу; а также представителям молодого поколения писателей, с которыми я имел счастье общаться и дружить: Бену Джипсу, Стивену Коулу, Джастину Ричардсу, Гасу Смиту и несравненному Чарли Хигсону.

Также выражаю глубокую признательность Ребекке Макналли и Роберту Кирби за то, что верили в меня; Джону Лелленбергу, Чарльзу Фоли и Андреа Планкетт за то, что разрешили мне написать эту книгу; Гарету Пью за то, что рассказал мне о пчелах; и Найджелу Маккрири за то, что помог мне не сойти с ума на этом долгом пути.

ПРОЛОГ

Когда Мэтью Арнетт впервые увидел облако смерти, оно выплыло из окна первого этажа одного из ближайших домов.

Мэтью шел по главной улице рыночного городка Фарнхем и смотрел, не уронит ли кто-нибудь из прохожих яблоко или хлебную корку. Но глядел он не только на землю, но и на окна домов, витрины магазинчиков и на толпящихся вокруг людей. Ему было всего четырнадцать, и он впервые в жизни оказался в таком большом городе. Центральный, фешенебельный район Фарнхема был застроен старинными зданиями, верхние этажи которых нависали над улицей, словно грозовые тучи, закрывающие собой небо.

В центре города дорога была вымощена гладкими камнями, но дальше брусчатка сменялась утоптанной землей, покрытой слоем пыли, которую взметали копыта лошадей и колеса экипажей. Повсюду валялись кучи навоза: то совсем свежего, теплого, над которым вились рои мух, то засохшего, похожего на слипшиеся стебли сухой травы.

С вонью смешивался аромат свежего хлеба и запах жареной свинины, которую наверняка готовили на вертеле над открытым огнем. Мэтью прямо видел, как с туши стекает жир и капает в пламя. Его живот свело от голода, и Мэтью согнулся чуть ли не пополам от неожиданной боли. Прошло уже несколько дней с тех пор, как он в последний раз наелся досыта. И он не знал, сколько сможет еще выдержать без еды.

Один из прохожих, толстый мужчина в коричневом котелке и старомодном костюме, остановился и протянул руку, словно пытаясь его под держать, но Мэтью шарахнулся в сторону. Не нужна ему никакая благотворительность! Благотворительность приведет сироту разве что в церковь или в работный дом, а Мэтью не устраивало ни то, ни другое. Ему и так хорошо. Найти бы только еду. Как только он набьет живот, ему сразу же полегчает.

Он бросился в проулок, прежде чем толстяк успел схватить его за плечо, а потом свернул на такую узкую улочку, что верхние этажи стоящих на ней домов почти соприкасались. Если бы кому-нибудь вздумалось перелезть из окна спальни в окно дома напротив, он сделал бы это без труда.

И тут Мэтью увидел облако смерти. Впрочем, в то время он еще не знал, что это такое. Ему удалось разглядеть лишь темное пятно размером с большую собаку, которое выплыло из распахнутого окна, словно клубы дыма. Но этот дым как будто действовал по собственной воле: сначала он застыл в воздухе, затем метнулся в сторону, к водосточной трубе, а потом взмыл вверх. Забыв про голод, Мэтью с разинутым ртом глядел, как темное облако пронеслось над черепичной крышей и скрылось из виду.

Вдруг чей-то вопль разорвал тишину, и донесся этот крик из раскрытого окна. Мэтью сразу же развернулся и бросился наутек. От удивления так не кричат, нет. И от испуга тоже. Мэтью знал по собственному опыту, что так кричать могут лишь люди, охваченные предсмертным ужасом, и ему совершенно не хотелось знать, что могло там случиться.

ПЕРВАЯ ГЛАВА

— Эй, вы! Идите-ка сюда!

Шерлок Холмс обернулся, чтобы увидеть, кого и кто зовет. Этим солнечным утром во дворе Дипдинской школы для мальчиков собрались сотни учеников, каждый в отглаженной школьной форме и со стянутым ремнями деревянным дорожным сундуком или с горой чемоданов, сваленных прямо на землю. Окликнуть могли любого из них. Преподаватели в Дипдине никогда не обращались к учащимся по фамилии, а вместо этого называли их мальчиками или юношами или ограничивались окликом «Эй, вы!». Это здорово усложняло им жизнь и вынуждало постоянно быть настороже — наверное, для этого и делалось. А может быть, учителя давно отчаялись запомнить их фамилии. Шерлок не знал, которое из объяснений истинно, возможно, и то и другое.

Никто не обратил на окрик ни малейшего внимания. Остальные ученики или оживленно болтали с родителями, которые приехали их забрать, или не сводили глаз с ворот, дожидаясь экипажей, в которых уедут домой. Шерлок с неохотой оглянулся — убедиться, что перст судьбы указывает не на него…

Но именно на него он и указывал. Направленный на Шерлока палец принадлежал мистеру Талли, преподавателю латыни. Учитель даже за угол заглянул, где в стороне от остальных учеников стоял Шерлок. Костюм мистера Талли, вечно засыпанный мелом, сегодня был тщательно вычищен (ведь его обладателю предстояло встречаться с родителями, которые платят за обучение своих сыновей), а квадратная академическая шапочка сидела на голове как приклеенная.

— Я, сэр?

— Да, сэр, вы, сэр, — резко ответил мистер Талли. — Отправляйтесь в кабинет директора quam celerrime. Вы достаточно хорошо знаете латынь, чтобы вспомнить, что это означает?

— Это означает «немедленно», сэр.

— В таком случае пошевеливайтесь.

Шерлок взглянул на ворота:

— Но, сэр… я жду отца, он должен меня забрать.

— Я уверен, юноша, что он не уедет без вас.

Шерлок предпринял последнюю отчаянную попытку:

— Но мои вещи…

Мистер Талли окинул презрительным взглядом потрепанный сундук Шерлока, доставшийся ему от отца-военного, покрытый въевшейся грязью. Он походил на изъеденное морщинами лицо старика, на котором беспощадное время каждый год оставляет все новые и новые отметины.

— Не думаю, что кому-то придет в голову его украсть, — заметил он. — Разве что как историческую реликвию. Я попрошу старосту за ним присмотреть. А теперь живо.

Шерлок с неохотой оставил во дворе сундук со своими пожитками: чистыми рубашками и бельем, томиком стихов и записными книжками, куда он заносил свои идеи, мысли, размышления и мелодии, которые иногда приходили ему в голову, и направился к украшенному колоннадой входу в здание школы. По пути ему пришлось проталкиваться через толпу детей, их родителей, сестер и братьев, и время от времени он оглядывался в сторону ворот, где с трудом пытались разъехаться два потока прибывающих и отъезжающих экипажей.

Центральный вестибюль школы был обшит дубовыми панелями и уставлен мраморными бюстами предыдущих директоров и попечителей — каждый на отдельном постаменте. В лучах света, падающих на черно-белые плитки пола, кружилась меловая пыль. Пахло карболкой, которой пользовались горничные при мытье полов по утрам. В вестибюле было не протолкнуться, и то тут то там кто-то особенно неловкий задевал одно из изваяний, и бюст опасно качался, рискуя вот-вот свалиться с постамента. Мраморные лбы некоторых важных особ уже украшали трещины — свидетельство того, что в конце каждого учебного года хотя бы один из бюстов да оказывался на полу, после чего его приходилось склеивать.

Шерлок проталкивался сквозь толпу, но люди не обращали на него ни малейшего внимания. В конце концов ему удалось пересечь фойе и свернуть в коридор. До кабинета директора оставалось лишь несколько ярдов. Шерлок задержался на пороге, глубоко вздохнул, отряхнулся и постучал в дверь.

— Войдите! — послышался хорошо поставленный голос.

Шерлок повернул ручку и толкнул дверь, пытаясь подавить охватившее его волнение. До этого он оказывался в кабинете директора всего два раза: сначала с отцом, когда впервые приехал в Дипдин, и год спустя, с группой учеников, которых обвинили в жульничестве на экзамене. Троих зачинщиков выпороли тростью и исключили, еще четверых или пятерых тоже выпороли до крови, но разрешили остаться в школе. Шерлок (а именно у него списывала вся компания) чудом избежал порки — он сказал, что не догадывался о происходящем, и ему поверили. На самом деле Шерлок знал обо всем, но в школе его не любили, и, давая списывать, он добивался лучшего к себе отношения. Этическая сторона вопроса его в данном случае не беспокоила. А к тому же он и доносить на списывающих не собирался — если бы он это сделал, его бы избили или заставили стоять перед горящим камином, пока его одежда не задымилась бы, а кожа не покрылась волдырями. Вот такой вот и была школьная жизнь — необходимо было угождать и учителям, и однокашникам, чтобы не получить на орехи и от тех и от других. Шерлок ненавидел это всей душой.

Кабинет директора был таким же, каким он его запомнил: просторным, мрачным, пропахшим кожей и трубочным табаком. Стол мистера Томблинсона был таким огромным, что на нем можно было играть в кегли. Сам же мистер Томблинсон отличался дородной фигурой, но костюмы носил тесноватые, как будто верил, что в узкой одежде он будет выглядеть стройнее.

— А… это ты, Холмс? Ну входи, парень, входи. Только дверь за собой прикрой.

Шерлок повиновался, но, закрывая дверь, заметил в комнате еще одного человека, стоявшего у окна с бокалом хереса в руке. Солнечные лучи преломлялись на хрустальных гранях и нестерпимо блестели.

— Майкрофт? — с изумлением воскликнул Шерлок.

Старший брат повернулся к нему и слегка улыбнулся, но так быстро снова принял серьезный вид, что Шерлок, доведись ему моргнуть не вовремя, так ничего бы и не заметил.

— Как ты подрос!

— Ты тоже, — ответил Шерлок. Его брат и в самом деле раздобрел и сейчас был почти таким же толстым, как и директор, но ладно скроенный костюм не подчеркивал полноту, а, напротив, скрывал ее. — И ты приехал в отцовской карете.

Майкрофт выгнул бровь:

— И отчего же ты сделал такой вывод, молодой человек?

Шерлок пожал плечами:

— Я заметил параллельные заломы на твоих брюках в тех местах, где они соприкасались с обивкой, а я помню, что в отцовской карете на обивке была дыра, а потом, несколько лет назад, ее не слишком искусно зашили. Этот-то шов и отпечатался на твоих брюках. — Он помолчал. — Майкрофт, а где отец?

Директор воспользовался моментом, чтобы снова привлечь к себе внимание:

— Твой отец…

— Отец не приехал, — с невозмутимым видом перебил его Майкрофт. — Его полк отправили в Индию, в качестве подкрепления размещенному там гарнизону. На северо-западной границе сейчас неспокойно… Ты представляешь себе эту местность?

— Да. Мы проходили Индию на уроках географии и истории.

— Вот и молодец.

— А я не знал, что туземцы бунтуют, — заметил директор. — В «Таймс» об этом не было ни слова.

— Речь не об индусах, — пояснил Майкрофт. — После того как Ост-Индская компания[1] передала свои функции по управлению страной Британской короне, служившие под ее руководством солдаты вновь стали частью нашей армии. Но армейская дисциплина показалась им гораздо более строгой, чем та, к которой они привыкли. Начались волнения, и правительство решило резко увеличить количество размещенных в Индии военных подразделений. Плохо, когда туземцы бунтуют, но мятеж в рядах британской армии — вещь абсолютно недопустимая.

— Но мятеж ведь удастся предотвратить? — спросил Шерлок, чувствуя, как его охватывает беспокойство. — С папой ничего не случится?

Майкрофт пожал плечами.

— Не знаю, — ответил он. Брат всегда был искренним, и это качество Шерлок в нем ценил больше всего. Майкрофт никогда не пытался подсластить пилюлю. — К сожалению, мне ничего не известно. По крайней мере, пока.

— Но ты же работаешь на правительство, — возразил Шерлок. — Ты должен хоть что-нибудь знать о том, что может произойти. А другой полк нельзя было отправить? Почему папа не мог остаться в Англии?

— Я работаю в Министерстве иностранных дел всего лишь несколько месяцев, — ответил Майкрофт, — и хотя мне льстит твоя вера в мои безграничные возможности, боюсь, что на самом деле я могу не так уж и много. Я всего лишь рядовой советник. Что-то вроде обычного клерка.

— А папа надолго уехал? — спросил Шерлок, вспоминая отца, высокого человека в алом саржевом мундире с белыми ремнями, крест-накрест пересекающими грудь, человека, который любил смеяться и очень редко выходил из себя. Потом он подумал, что отцу может грозить серьезная опасность, и у него комок подступил к горлу, но Шерлок постарался не выдавать своих чувств. Единственное, чему он хорошо научился в Дипдинской школе, так это скрывать эмоции. Стоило хотя бы раз проявить свои чувства, и твою слабость непременно используют против тебя.

— Дорога туда займет полтора месяца, еще полгода, по моим прикидкам, он должен будет провести в Индии, а затем понадобится еще полтора месяца на обратный путь. Всего девять месяцев.

— Почти год. — Шерлок низко опустил голову, но затем взял себя в руки и кивнул. — А теперь мы поедем домой?

— Ты домой не поедешь, — возразил Майкрофт.

Шерлок так и застыл, пытаясь осмыслить слова брата и не в силах выдавить ни слова в ответ.

— Но он не может остаться в школе, — пробормотал директор. — Здесь никого не будет.

Майкрофт невозмутимо перевел взгляд с Шерлока на директора.

— Наша мать нездорова, — сообщил он. — Она и в лучшие времена чувствовала себя неважно, а сейчас, после отъезда отца, ее состояние ухудшилось. Ей необходимы покой и тишина, а Шерлок постоянно должен находиться под присмотром взрослых.

— Но у меня есть ты! — возразил Шерлок.

Майкрофт печально покачал головой:

— Я живу в Лондоне и большую часть своего времени посвящаю работе. Боюсь, что я не подхожу на роль опекуна, тем более для такого любознательного мальчика, как ты. — Он повернулся к директору, как будто последнюю фразу ему легче было сказать Томблинсону, чем Шерлоку. — Хотя мы живем в Хоршеме, у нас есть родственники в Фарнхеме, местечке неподалеку отсюда. Наши дядя и тетя. Эти каникулы Шерлок проведет у них.

— Нет! — выкрикнул Шерлок.

— Да, — мягко отозвался Майкрофт. — Мы уже обо всем договорились. Дядя Шерринфорд и тетя Анна согласны взять тебя на лето.

— Но я их даже ни разу не видел!

— Ну и что? Они все равно наша родня.

Майкрофт распрощался с директором, а Шерлок все никак не мог опомниться после такого известия. Он не поедет домой! Не увидится с матерью и отцом. Не станет бродить по полям и лесам вокруг родного поместья. Не поднимется в свою комнату в мансарде и не ляжет в свою постель, не увидит свои любимые книги. Не будет днем красться на кухню, чтобы выпросить у кухарки кусок хлеба с джемом. Вместо этого ему предстоит провести несколько месяцев у незнакомых людей, в чужой местности, в чужом графстве. Он будет там совсем один, пока не настанет пора возвращаться в школу.

Как он все это выдержит?

Шерлок вслед за Майкрофтом вышел из директорского кабинета и прошел по коридору к выходу. У дверей стоял крытый экипаж, запряженный парой лошадей; его колеса были покрыты слоем грязи — свидетельство того, что Майкрофту пришлось немало проехать, чтобы добраться до школы. На двери экипажа был изображен герб Холмсов. Сундук Шерлока уже успели погрузить. На козлах сидел тощий кучер, которого юноша увидел впервые.

— Откуда он узнал, что это мой сундук?

Майкрофт развел руками, словно пытаясь показать, что в этом не было ничего особенного:

— Я заметил его из окна директорского кабинета. Это единственный сундук, который стоял без присмотра. К тому же у отца был такой же. Директор оказал мне любезность и отправил одного из учеников с распоряжением кучеру — погрузить сундук в экипаж.

Майкрофт распахнул дверцу и жестом предложил брату влезать внутрь. Шерлок оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на школу и на своих одноклассников.

— У тебя такой вид, будто ты расстаешься с ними навсегда, — заметил Майкрофт.

— Дело не в этом. Я рассчитывал, что вернусь домой и что там мне будет лучше, чем было здесь. А теперь оказывается, что там, куда я еду, мне будет еще хуже. Хоть мне здесь и не нравится, но в данных обстоятельствах я бы предпочел остаться тут.

— Ты ошибаешься. Дядя Шерринфорд и тетя Анна хорошие люди. К тому же дядя — брат отца.

— Тогда почему я никогда не слышал о них? — спросил Шерлок. — Почему папа даже не упоминал о том, что у него есть брат?

Майкрофт едва заметно поморщился:

— Мы были с ними в ссоре. Некоторое время не общались. Но несколько месяцев назад мама возобновила переписку. Я даже не знаю, сказала ли она об этом отцу.

— И ты отправляешь меня к этим людям?!

Майкрофт похлопал Шерлока по плечу:

— Если бы у меня был другой выход, поверь, я непременно бы им воспользовался. А теперь скажи, не хочешь ли ты попрощаться с друзьями?

Шерлок выглянул в окно. Здесь было много его знакомых, но друзья ли они ему?

— Нет, — сказал он. — Поехали.

Дорога в Фарнхем заняла несколько часов. Сначала они проехали через городок под названием Доркинг — ближайшее поселение рядом с Дипдинской школой, а дальше потянулись живые изгороди, сельские дома с соломенными крышами и поля, засеянные ячменем, на которых изредка виднелись одинокие могучие деревья с раскидистыми кронами. На небе не было ни облачка, и, несмотря на ветерок, в карете было жарко, как в духовке. За окнами жужжали насекомые. Шерлок развлекал себя тем, что смотрел на проплывающий мимо пейзаж. После нескольких часов пути они перекусили в придорожной гостинице, где Майкрофт купил сыра, ветчины и полкаравая хлеба. После сытного обеда Шерлока сморил сон. Юноша не знал, сколько он проспал — то ли несколько часов подряд, то ли несколько минут, — но когда он проснулся, то вид за окнами кареты, казалось, совершенно не изменился. Потом Шерлок еще некоторое время болтал с Майкрофтом о домашних делах, о сестре и о здоровье мамы. Майкрофт начал расспрашивать брата об учебе, и тот рассказал ему о своих нелюбимых учителях. Юноша принялся передразнивать их, подражая их голосам и манерам, и Майкрофт не мог удержаться от смеха.

Домов у дороги становилось все больше, и вскоре карета въехала в большой город с мощенными булыжником улицами. Высунувшись из окна, Шерлок увидел дом, похожий на мэрию: белое трехэтажное здание с огромными часами над двустворчатой дверью.

— Фарнхем? — спросил он.

— Гилдфорд, — ответил Майкрофт. — Но до Фарнхема отсюда рукой подать.

После Гилдфорда дорога шла по горному хребту, и лежащие внизу поля, рощицы и покрытые желтыми цветами луга казались пятнами на лоскутном одеяле.

— Этот гребень называется Кабаньим хребтом, — пояснил Майкрофт. — На одном из этих холмов построена семафорная станция; она входит в семафорную линию, которая соединяет лондонское адмиралтейство с Портсмутской гаванью. Вам в школе рассказывали о семафорах?

Шерлок покачал головой.

— Обычное дело, — проворчал Майкрофт. — Латынью детям голову забивают, а ничему полезному не учат. — Он тяжело вздохнул. — Семафоры — это конструкции, с помощью которых можно быстро передать сообщения на большие расстояния. На крышах семафорных станций установлены специальные прямоугольные рамы, заметные издалека, с шестью отверстиями, каждое из которых закрывается ставнями. Закрывая или открывая определенные отверстия, можно получить изображения букв. Служащий семафорной станции наблюдает за двумя соседними станциями в подзорную трубу Как только он видит, что с какой-то из станций передается сообщение, он записывает его, а затем повторяет на своей станции, и таким образом сообщение передается дальше. Эта линия начинается в адмиралтействе, затем проходит через Челси и Кингстон[2] вдоль Темзы до этих мест, а отсюда уходит в сторону Портсмутской верфи. Есть еще линии, протянутые до Чатемской верфи, Диля, Ширнесса, Грейт-Ярмута и Плимута.[3] Они были созданы для того, чтобы адмиралтейство могло передавать приказы военно-морскому флоту в случае нападения французов. А теперь скажи мне: если у нас есть шесть отверстий и каждое из них можно открыть или закрыть, сколько комбинаций мы получим для отображения букв, цифр и прочих символов?

Борясь с искушением заявить брату, что учеба уже закончилась, Шерлок зажмурился и начал думать. У одного отверстия может быть только два положения: открыто или закрыто. У двух отверстий — четыре положения: открыто-открыто, открыто-закрыто, закрыто-открыто, закрыто-закрыто. У трех отверстий… Сосчитав в уме, он понял, по какой формуле вычисляется результат.

— Шестьдесят четыре комбинации.

— Отлично, — кивнул Майкрофт. — Рад видеть, что хотя бы с математикой у тебя все в порядке. — Он выглянул в окошко с правой стороны: — Ага, Альдершот. Любопытное местечко. Четырнадцать лет назад королева Виктория основала здесь постоянный военный лагерь. В то время это была деревня, едва насчитывавшая тысячу жителей. Сейчас это город с шестнадцатитысячным населением, и он продолжает расти.

Шерлок вытянул шею, чтобы хоть что-нибудь разглядеть за массивной фигурой брата, но со своего места он мог видеть лишь кучку домов и железнодорожную линию, идущую параллельно дороге у подножия холма. Тогда он снова откинулся на сиденье и закрыл глаза, стараясь не думать о том, что его ждет впереди.

Через некоторое время он почувствовал, что дорога идет вниз, затем карета несколько раз свернула, и теперь уже копыта лошадей стучали не по камню, а по утоптанной земле. Шерлок зажмурился еще крепче, желая оттянуть момент приезда.

Остановился экипаж на покрытой гравием дорожке. Шерлок слышал громкое пение птиц и шум ветра в листве. Затем раздались приближающиеся шаги.

— Шерлок, — тихо окликнул его Майкрофт. — Пора возвращаться к реальности.

Юноша открыл глаза.

Карета стояла у входа в дом. Сложенный из красного кирпича, он казался огромным: в нем было три этажа, да еще и мансарда, судя по ряду маленьких окошек в серой черепичной крыше. Лакей уже открывал дверь кареты со стороны Майкрофта. Шерлок вылез вслед за братом.

У входа в дом в густой тени стояла женщина. Она была одета в черное с ног до головы. Лицо ее было худым, кожа казалась сухой, как пергамент, губы поджаты, глаза прищурены. Вид у нее был такой, будто вместо чая утром она хлебнула уксуса.

— Добро пожаловать в особняк Холмсов. Меня зовут миссис Эглантин, — произнесла она безжизненным голосом. — Я здешняя экономка. — Она посмотрела на Майкрофта: — Мистер Холмс ждет вас в библиотеке. — Затем перевела взгляд на Шерлока. — Лакей доставит ваш багаж в вашу спальню, мастер[4] Холмс. Послеобеденный чай будет подан в три часа дня. Прошу вас не покидать вашу комнату до этого времени.

— Я не останусь на чай, — невозмутимо сообщил Майкрофт. — К несчастью, я вынужден немедленно вернуться в Лондон. — Он повернулся к Шерлоку, и сочувствие в его взгляде было смешано с братской любовью и тревогой. — Береги себя, Шерлок, — сказал он. — Я вернусь, когда закончатся каникулы и придет пора отвезти тебя в школу, но я постараюсь навещать тебя так часто, как только смогу. Веди себя хорошо и как следует изучи окрестности. К тому же у дяди Шерринфорда отличная библиотека. Попроси у него разрешения пользоваться ей по своему желанию и постарайся узнать как можно больше. Свой адрес я оставлю у миссис Эглантин; если я буду нужен тебе, отправь мне телеграмму или письмо…

Майкрофт протянул руку и положил ее Шерлоку на плечо.

— Они хорошие люди, — прошептал он так тихо, чтобы миссис Эглантин не могла расслышать его слова, — но, как и у всех Холмсов, у них есть свои странности. Будь осторожен и постарайся их не огорчать. Пиши мне как можно чаще. И помни — ты приехал сюда не навсегда. Ты проведешь здесь всего два месяца. Будь молодцом.

У Шерлока перехватило дыхание от обиды и злости, но он пытался справиться с этими чувствами. Ему не хотелось, чтобы Майкрофт догадался о его состоянии, и не хотелось начинать свою жизнь в особняке Холмсов со скандала. Не стоило портить первое впечатление, которое сложится о нем у дяди с тетей.

Он протянул руку. Майкрофт убрал ладонь с его плеча и с теплой улыбкой ответил на рукопожатие.

— До свидания, — сказал Шерлок так спокойно, как только смог. — Передавай привет маме и Шарлотте. И если будут новости от отца, сообщи мне.

Брат повернулся и стал подниматься по широким ступеням, ведущим к входной двери. Миссис Эглантин скользнула по Шерлоку равнодушным взглядом и вслед за Майкрофтом направилась в дом.

Оглянувшись, Шерлок обнаружил, что лакей уже взвалил на плечи его сундук. Он начал подниматься на крыльцо, и Шерлок побрел следом за ним.

Пол в вестибюле был выложен черной и белой плиткой, стены обиты панелями красного дерева и украшены пейзажами и картинами на религиозные темы, а изящная мраморная лестница, ведущая на верхний этаж, была похожа на застывший водопад. Майкрофт вошел в дверь слева от лестницы, и Шерлок успел заметить в этой комнате высокие стеллажи и множество книг в зеленых кожаных переплетах. Из зеленого кресла, чей цвет полностью гармонировал с цветом книжных корешков, навстречу Майкрофту поднялся худой пожилой человек. Он был бородат, его бледное лицо избороздили сотни морщин, а высокий лоб был усеян пигментными пятнами.

Они обменялись рукопожатием, и дверь закрылась.

Лакей с сундуком на плечах двинулся к лестнице. Шерлок пошел за ним.

Миссис Эглантин стояла у входа в библиотеку. Ее взгляд был направлен куда-то поверх головы Шерлока.

— Не забывай, что ты здесь незваный гость, — прошипела она.

ВТОРАЯ ГЛАВА

Сидя в рощице, раскинувшейся неподалеку от Фарнхема, Шерлок смотрел на уходящий вниз склон, спускавшийся к грунтовой дороге, которая петляла среди кустов, как высохшее речное русло. С другой стороны от города, на склоне холма, среди деревьев затерялась небольшая крепость. Вокруг не было ни души. Шерлок сидел неподвижно так долго, что даже дикие животные начали к нему привыкать. Время от времени рядом пробегали полевки, шурша в высокой траве, а в синем небе кружили ястребы, высматривая грызунов, у которых хватило бы глупости высунуться из своих нор. Ветер шелестел листвой.

Шерлок старался не думать о прошлом или будущем… ну, во всяком случае, думать как можно меньше. Вспоминать прошлое было больно, а ближайшее будущее не сулило ничего хорошего. Проще было позабыть обо всем и наслаждаться окружающей его красотой.

Он жил в поместье Холмсов вот уже три дня, и эти дни нельзя было назвать счастливыми. Больше всего неприятностей доставляла ему миссис Эглантин. Ее присутствие чувствовалось повсюду, от ее хищного взгляда нельзя было укрыться даже в самых укромных уголках дома. Она явно не была добрым человеком, и ее пристальное внимание угнетало юношу. Стоило Шерлоку обернуться, и он видел ее стоящей в тени у него за спиной. Но за все это время она едва ли обменялась с ним и парой фраз. Шерлок понял, что от него здесь ждали пунктуальности — он должен был вовремя приходить к завтраку, обеду, послеобеденному чаю и ужину — и послушания. Он должен был молча съедать свою порцию (чем меньше он брал еды — тем лучше) и так же молча исчезать до следующей трапезы. И так он должен был жить до конца каникул, пока Майкрофт не вызволит его из заточения.

С Шерринфордом и Анной Холмс, своими дядей и тетей, Шерлок обычно виделся за завтраком и ужином. Шерринфорд невольно привлекал к себе внимание: он был таким же высоким, как брат, но гораздо более тощим; у него были острые скулы, высокий лоб, пышная белая борода до середины груди и такие редкие волосы, что каждый волосок на голове казался нарисованным. Сразу после завтрака он уходил к себе в кабинет или в библиотеку, где, как понял Шерлок из обрывков подслушанных разговоров, писал религиозные брошюры и тексты проповедей для священников со всей страны. За все три дня он поговорил с Шерлоком всего один раз: однажды за обедом окинул его тяжелым взглядом и спросил:

— Как обстоят дела с твоей душой, мальчик?

Шерлок так и застыл с поднесенной ко рту вилкой.

Но затем он вспомнил мистера Талли, своего учителя латыни, и ответил:

— Extra ecclesiam nulla salus (что означало «вне церкви нет спасения»).

Похоже, ответ оказался удачным: Шерринфорд Холмс кивнул и пробормотал:

— Ну да, святой Киприан Карфагенский,[5] конечно. — И снова уткнулся в тарелку.

Миссис Холмс, вернее, тетя Анна была миниатюрной женщиной, чье крошечное личико с остреньким носиком походило на птичье; она не могла и минуты усидеть спокойно. Если ей все же приходилось в течение определенного времени сидеть на месте, то ее руки находились в непрестанном движении. Разговаривала она, не умолкая, но при этом, как заметил Шерлок, не обращалась ни к кому конкретно. Похоже, ей просто нравилось вести постоянный монолог, и она вовсе не ожидала, что кто-то присоединится к разговору или начнет отвечать на ее риторические вопросы.

Единственный плюс — еда была приличной, во всяком случае гораздо лучше, чем в Дипдинской школе. Большинство блюд готовились из овощей: моркови, картофеля, цветной капусты, — которые, похоже, были выращены на своем огороде, но к каждой трапезе подавалось мясо, и оно совсем не походило на ту волокнистую, хрящеватую и почти несъедобную дрянь, к которой Шерлок привык в Дипдине. У Холмсов его кормили окороком, цыплячьими ножками, лососиной, а один раз к столу подали даже нежнейшую лопатку ягненка, которую горничная, прислуживающая за столом, с гордостью водрузила в центр стола. Стоило чуть расслабиться, и он мог бы растолстеть не хуже Майкрофта.

Его спальня размещалась в мансарде, не рядом с комнатами слуг, но и не этажом ниже, где обитали хозяева дома. Потолок понижался от двери к окну, повторяя наклон крыши, и поэтому Шерлоку приходилось ходить по комнате, пригнувшись. Деревянный пол был покрыт старой циновкой, а кровать оказалась такой же жесткой, как и школьные кровати в Дипдине. В первые ночи Шерлок не мог уснуть из-за тишины. Он настолько привык засыпать под заливистый храп тридцати мальчишек, их разговоры во сне или плач, что отсутствие каких бы то ни было звуков вызывало необъяснимое беспокойство. Когда же Шерлок открыл окно, чтобы проветрить комнату, он обнаружил, что вокруг царит вовсе не тишина. С тех пор он начал засыпать под уханье сов, лай лисиц и хлопанье крыльев, доносящееся из курятника позади дома.

Несмотря на совет брата, ему так и не удалось попасть в библиотеку и взять хотя бы одну книгу. Шерринфорд Холмс сидел там почти постоянно, работая над своими брошюрами и проповедями, и Шерлок боялся его беспокоить. Вместо этого он взял в привычку бродить вокруг дома, заходя с каждым разом все дальше и дальше: сначала осмотрел ближайшие окрестности — обнесенный стеной сад, птичий двор и огород, — затем перелез через каменную ограду вокруг дома и дошел до дороги и, наконец, добрался до старого леса. Шерлок любил гулять, дома он тоже бродил по окрестным лесам, один или с сестрой, но здешний лес казался гораздо более дремучим и таинственным, чем те, к которым он привык.

— А ты умеешь сидеть в засаде, хотя и горожанин.

— Ты тоже, — откликнулся Шерлок. — Ты ведь уже полчаса за мной следишь.

— Как ты заметил?

Сзади донесся глухой стук, словно кто-то спрыгнул с нижней ветки дерева на заросшую подлеском землю.

— Птицы садились на все деревья, кроме одного — того, на котором ты прятался. Они боялись тебя.

— Я бы их не обидел, да и тебя тоже.

Шерлок медленно повернул голову. Сзади него стоял мальчик примерно его возраста, только гораздо меньше ростом и с чуть более коренастой фигурой. Его одежда была грязной и местами затертой до дыр, и под ногтями тоже была грязь. Сильно отросшие волосы доходили до плеч.

— Не думаю, что тебе бы это удалось, — как можно более спокойным голосом заметил Шерлок.

— Я умею драться, — похвастался мальчишка. — И у меня нож есть.

— А я учился боксировать в школе, и у меня длинные руки. — Шерлок окинул критическим взглядом залатанную одежду и чумазое лицо незнакомца.

— В школе? — переспросил мальчик. — Разве в школе учат боксу?

— В моей — да. Говорят, что нас это закаляет.

Мальчик уселся рядом с Шерлоком.

— Нас жизнь закаляет, а не бокс, — пробормотал он, а затем добавил: — Меня зовут Мэтти. Мэтти Арнетт.

— Мэтти — это Мэтью, что ли?

— Ага. А ты живешь в том большом доме дальше по дороге?

Шерлок кивнул:

— Приехал погостить на лето к дяде с тетей. Меня зовут Шерлок, Шерлок Холмс.

Мэтти взглянул на него с сомнением:

— Таких имен не бывает.

— Каких таких? — Шерлок задумался на мгновение. — А что с ним не так?

— Ты еще кого-нибудь с таким именем знаешь?

Шерлок пожал плечами:

— Нет.

— А твоего отца как зовут?

Шерлок нахмурился:

— Сигер.

— А дядю? Того, к которому ты приехал?

— Шерринфорд.

— А братья у тебя есть?

— Да, один брат.

— А его как зовут?

— Майкрофт.

Мэтти изумленно покачал головой:

— Шерлок, Сигер, Шерринфорд и Майкрофт. Ну и семейка! И почему было не назвать вас нормальными именами? Ну Мэтью там или Марком, а еще можно Люком или Джоном?

— Так у нас принято, — пояснил Шерлок. — Что-то вроде семейной традиции. Всем мужчинам в нашем роду дают такие имена. — Он помолчал. — Мой отец говорил, что кто-то из наших предков приехал в Англию из Скандинавии, и, возможно, какие-то из этих имен родом из тех мест. Сигер точно может быть скандинавским именем, но остальные похожи на названия английских сел. Хотя откуда взялось имя Шерлок, я вообще не представляю. Может, на каком-нибудь из каналов есть шлюз под названием Шер-лок или Шир-лок?[6]

— Может, ты и много всего знаешь, — заметил Мэтти, — но в каналах ни черта не разбираешься. Не встречал я никакого шлюза под названием Шер-лок или Шир-лок. А сестры у тебя есть? И тоже, наверное, с дурацкими именами?

Шерлок поморщился и отвернулся:

— Ты тоже где-то рядом живешь?

Мэтти окинул его долгим взглядом, но потом, похоже, смирился с тем, что тема имен исчерпана.

— Ага, — сказал он, — сейчас здесь. А вообще я путешествую.

Шерлоку стало любопытно.

— Путешествуешь? С цыганами, что ли? Или с бродячим цирком?

Мэтти презрительно фыркнул:

— Попробуй назови меня цыганенком, и я тебя стукну. И вовсе я не циркач никакой. Честно-честно.

И тут Шерлок вспомнил слова Мэтти, сказанные минуту назад:

— Ты говорил, что не встречал шлюзов с названиями Шер-лок или Шир-лок. Значит, ты живешь на реке? У твоих родителей есть баржа?

— Лодка у меня есть, а родителей нет. Нет у меня никого, кроме Альберта.

— Это твой дедушка? — предположил Шерлок.

— Лошадь, — поправил его Мэтти. — Альберт мою лодку тащит.

Шерлок думал, что Мэтти добавит что-то еще, но продолжения так и не дождался.

— Что случилось с твоими родителями?

— А ты не много ли вопросов задаешь?

— Только так и можно получить ответ.

Мэтти пожал плечами:

— Мой папа служил на флоте. Однажды он ушел в море и не вернулся. Не знаю, то ли утонул, то ли остался где-то за границей, а может, вернулся в Англию, но к нам зайти не удосужился. Через несколько лет после этого мама умерла. От чахотки.

— Прости.

— Мне даже попрощаться с ней не дали, — продолжил Мэтти, словно не слыша Шерлока и глядя прямо перед собой в пустоту. — Она словно бы истаяла. Становилась все тоньше и бледнее, как будто жизнь вытекала из нее по каплям. Кашляла кровью каждую ночь. Я знал, что после ее смерти меня отдадут в работный дом, и сбежал. Не приведи господь туда попасть. Оттуда или вовсе не возвращаются, или приходят калеками или больными на голову. Я уехал по реке, а не ушел пешком, чтобы убраться из дому как можно быстрее.

— А лодку где взял? — спросил Шерлок. — Или она твоя и была?

— Ну уж нет, — фыркнул Мэтти. — Можешь считать, что я ее нашел.

— И как же ты живешь? Чем кормишься?

Мэтти пожал плечами:

— Летом работаю в поле, собираю фрукты или пшеницу жну. Дешевые работники всем нужны, и детей тоже нанимают. Зимой тоже кое-как подрабатываю: то садовником, то черепицу на крыше поправлю. Я много чего умею, только дымоходы не чищу и в шахту не полезу ни за что — это же медленная смерть.

— В этом ты прав, — согласился с ним Шерлок. — А в Фарнхеме ты давно?