Жатва Герритсен Тесс

6

Никогда еще Эбби не боялась идти на работу. Но сегодня утром, входя в вестибюль клиники Бейсайд, она чувствовала, что кидается прямо в огонь. Минувшим вечером Джереми Парр грозил ей последствиями. Сегодня она их увидит. Однако до тех пор, пока Уэттиг официально не объявит ей об увольнении, Эбби решила, как и прежде, выполнять свои обязанности. У нее есть пациенты, которых она ведет. Есть плановые операции. Вечером она заступит на дежурство. Вопреки всему, Эбби собиралась и дальше добросовестно заниматься своим делом. Этого от нее ждали больные. К тому же она ощущала себя в долгу перед Вивьен. Всего час назад они говорили по телефону, и Вивьен ей сказала:

– Кто-то должен отстаивать права таких, как Джош О’Дей. Держись, Ди Маттео. Это нужно и тебе, и мне.

Голоса медсестер смолкли, едва Эбби переступила порог реанимации хирургического отделения. Должно быть, все уже знали об истории с Джошем О’Деем. Самой Эбби никто не сказал ни слова, но она слышала перешептывания, ловила настороженные взгляды. Она подошла к стойке за карточками пациентов, чтобы затем начать обход. Но даже это рутинное действие потребовало от нее полной сосредоточенности. Сложив всю документацию на столик-тележку, Эбби направилась к первой пациентке в ее списке. Подальше от шушуканий и настороженных глаз.

Войдя в отсек, Эбби плотно задвинула занавеску. Мэри Аллен лежала в утробной позе, прижав в телу худенькие руки и ноги. Ее глаза были закрыты. Два дня назад ей провели открытую легочную биопсию, после которой у старухи дважды ненадолго падало давление. Ее решили пока оставить в отделении и понаблюдать. Из записей дежурной медсестры Эбби узнала, что за прошедшие сутки новых спадов давления у Мэри не было. Не было и нарушений сердечного ритма. Скорее всего, сегодня Мэри можно будет перевести в обычную хирургическую палату. Следящая аппаратура ей больше не требовалась.

– Здравствуйте, миссис Аллен, – поздоровалась Эбби.

Старуха мигом проснулась.

– Здравствуйте, доктор Ди Маттео.

– Как вы сегодня себя чувствуете?

– Неважно. Боли никуда не делись. Да вы и сами знаете.

– Где болит?

– В груди. В голове. Теперь еще и в спине. Все время.

Судя по записям в карточке, Мэри постоянно кололи морфин. Но вводимые дозы уже не помогали. Придется увеличивать дозу.

– Мы дадим вам больше лекарств, – пообещала Эбби. – Столько, сколько нужно, чтобы вы не чувствовали боли.

– И чтобы уснуть. Я совсем не могу спать.

Мэри тяжело вздохнула и закрыла глаза. В этом вздохе была вся ее безмерная усталость.

– Знаете, доктор, я просто хочу уснуть и не проснуться…

– Миссис Аллен? Мэри?

– Вы мне поможете? Вы же мой доктор. Вам это легко устроить. Очень легко.

– Мы можем унять боли, – сказала Эбби.

– Но только не мой рак. Верно?

Мэри снова открыла глаза и умоляюще взглянула на Эбби. Этот взгляд требовал предельно честного ответа.

– Унять рак мы не можем, – согласилась Эбби. – Он слишком широко разошелся по вашему организму. Мы можем назначить химиотерапию и замедлить дальнейшее его распространение. Это подарит вам еще какое-то время.

– Время? – Мэри разразилась смехом обреченного человека. – А на что оно мне? Лежать тут у вас еще неделю? Еще месяц? Я бы хоть сегодня отправилась на тот свет.

Эбби взяла Мэри за руку. Рука напоминала кость, обернутую пергаментом. Ни тканей, ни мышц.

– Давайте сначала разберемся с болью. Если заставим ее отступить, у вас изменится отношение и ко всему остальному.

В ответ Мэри просто отвернулась. Она закрывалась, отгораживалась от Эбби.

– Вы же, наверное, пришли слушать мои легкие, – только и сказала она.

Обе знали: осмотр – не более чем формальность. Бесполезная церемония, когда врач прикладывает стетоскоп к груди безнадежно больной пациентки. Однако Эбби тщательно прослушала легкие и сердце Мэри. Что еще она могла предложить старухе? Все это время Мэри лежала на спине.

– Мы переводим вас в обычную палату, – сообщила Эбби. – Там вы сможете походить, подвигаться. Там тише, нет всей этой аппаратуры. Меньше беспокойства.

Никакого ответа. Лишь глубокое дыхание и протяжный вздох.

Эбби уходила из отсека, чувствуя себя еще более раздавленной и бесполезной. Она почти ничем не могла помочь Мэри Аллен. Обещание избавить от боли – предел возможностей. Только это, а дальше – просто не мешать природе делать свое дело.

Открыв карточку Мэри, она написала: «Пациентка высказывает желание умереть. Предписано увеличить дозы сульфата морфина для снятия боли. Изменить код состояния на „Не реанимировать“». К этому Эбби добавила направление на перевод в другую палату и отдала карточку Сесили – медсестре, ухаживающей за Мэри.

– Пусть она хотя бы не мучается от болей, – сказала Эбби. – Титруйте дозу морфина. Вводите столько, сколько потребуется, чтобы она могла спать.

– И каков верхний предел?

Эбби задумалась. Грань между освобождением от боли и бессознательным состоянием, между сном и комой была совсем тонкой.

– Никакого верхнего предела. Поймите, Сесили: она умирает. Она хочет умереть. Если морфин облегчает ее состояние, мы не должны ей отказывать. Даже если это и приближает ее конец.

Сесили кивнула. В ее глазах Эбби прочла молчаливое согласие.

Эбби уже направилась к другому отсеку, когда медсестра ее окликнула.

– Что-нибудь еще?

– Я… я просто хотела вам сказать. Вы должны знать, что…

Сесили беспокойно оглядела помещение. Медсестры видели, что она стоит рядом с опальным доктором Ди Маттео. Видели и ждали.

– В общем, я хочу, чтобы вы знали… Мы думаем… вы с доктором Чао сделали правильно, отдав сердце Джошу О’Дею.

Эбби заморгала, борясь с подступающими слезами.

– Спасибо, – прошептала она. – Огромное вам спасибо.

Только теперь, оглянувшись по сторонам, Эбби увидела одобрительные кивки других медсестер.

– Вы, доктор Ди Маттео, – одна из лучших ординаторов, с кем мы работали, – продолжала Сесили. – Мы хотим, чтобы вы знали и это.

И вдруг со всех сторон раздались аплодисменты. Эбби потеряла дар речи. Она стояла, растерянно прижимая к груди карточку. Все медсестры реанимации хирургического отделения аплодировали ей. Они устроили Эбби настоящую овацию.

– Я требую, чтобы ее убрали из ординаторов и выгнали из Бейсайда, – сказал Виктор Восс. – И я не остановлюсь ни перед чем, чтобы этого добиться.

За восемь лет, проведенных на посту президента клиники Бейсайд, Джереми Парр повидал достаточно кризисных ситуаций. Две забастовки медсестер, несколько судебных дел о врачебных ошибках, каждое из которых тянуло на многие миллионы штрафных выплат. Однажды активисты движения «Право на жизнь» устроили в вестибюле клиники настоящий шабаш. Джереми приходилось видеть разгневанные лица. Но с такой неистовой, клокочущей яростью, перекосившей лицо Виктора Восса, он сталкивался впервые. В десять часов утра Восс явился к нему в кабинет, сопровождаемый двумя адвокатами, и потребовал созвать совещание. Время двигалось к полудню, и теперь в кабинете Парра сидели вызванные им Колин Уэттиг – руководитель хирургической ординатуры, а также юрист клиники Сьюзен Касадо. Ее Парр пригласил по своей личной инициативе. Хотя пока не было и речи о судебном разбирательстве, президент клиники решил подстраховаться. Отнюдь не лишняя предосторожность, когда имеешь дело с таким могущественным человеком, как Виктор Восс.

– Моя жена умирает, – бушевал Восс. – Вам это понятно? Умирает. Она может не дожить до завтра. И прямая вина за это лежит на обоих ваших ординаторах.

– Доктор Ди Маттео стажируется всего второй год, – ответил Уэттиг. – Сама она ничего не решала. Решение было принято нашим старшим ординатором доктором Чао. Она больше не работает в клинике.

– Я требую уволить и эту… доктора Ди Маттео.

– Ее не за что увольнять.

– Так найдите повод вышвырнуть ее из клиники!

– Доктор Уэттиг, – спокойным, рассудительным тоном начал Парр, – нужно найти основание для прекращения ее стажировки.

– Нет таких оснований, – гнул свою линию Генерал. – Все ее поступки, все сделанные ею выводы профессионально безупречны. Более того, они все задокументированы. Мистер Восс, я вполне понимаю, как вам сейчас тяжело. В таком состоянии всегда хочется возложить на кого-то вину и потребовать наказания. Но мне думается, ваш гнев направлен не туда. Истинная проблема кроется в нехватке донорских органов. Тысячам людей требуется пересадка сердца, но операции делают единицам. А теперь представьте последствия увольнения доктора Ди Маттео. Она может подать встречный иск. Дело приобретет более широкую огласку. Соответствующие инстанции начнут копать и задавать вопросы. В частности, они спросят, почему семнадцатилетний парень с самого начала не получил предназначенное ему донорское сердце.

Восс сердито сопел.

– Боже мой, – пробормотал Парр.

– Вы понимаете, о чем я говорю? – спросил Уэттиг. – Дело получит скверный оборот. На нашу клинику упадет тень. Мы вовсе не хотим давать газетчикам пищу для статей. А статьи обязательно появятся, и в них будет намек на классовую войну. Еще одна история о вопиющей несправедливости, проявленной к неимущим. Именно так это и подадут населению. И никто не захочет разбираться, так это на самом деле или не совсем так.

Уэттиг вопросительно посмотрел на собравшихся. Все молчали.

«Наше молчание говорит больше, чем многочасовые речи», – подумал Парр.

– Нам совсем не нужно, чтобы у людей возникло искаженное представление о клинике, – сказала Сьюзен. – Мало того что это нанесло бы удар по нашей репутации. Один намек на торговлю донорскими органами – и пресса нас уничтожит.

– Вот я и пытаюсь объяснить мистеру Воссу, как все это выглядит, – подхватил Уэттиг.

– Мне плевать, как это выглядит, – заявил Восс. – Эти двое украли сердце.

– Мистер Террио написал заявление о целенаправленной передаче, обозначив получателя.

– Это сердце гарантировали моей жене.

– Гарантировали? – переспросил Уэттиг и хмуро посмотрел на Парра. – Почему меня не поставили в известность?

– Решение было принято до поступления миссис Восс в клинику, – зачастил Парр. – Полное совпадение всех проб и анализов.

– И с организмом того мальчишки – тоже, – парировал Уэттиг.

Восс вскочил на ноги:

– А теперь послушайте, что я вам скажу. Из-за какой-то Эбби Ди Маттео моя жена умирает. Вы меня плохо знаете. Вредить мне и членам моей семьи крайне опасно. Еще никому это не сходило с рук!

– Мистер Восс, возможно, об этом следует поговорить… – попытался урезонить его один из адвокатов.

– Не перебивайте! Я еще не закончил!

– Мистер Восс, прошу вас. Это совсем не в ваших интересах.

Восс наградил адвоката испепеляющим взглядом. Сделав над собой заметное усилие, он сел.

– Я хочу, чтобы эта доктор Ди Маттео понесла наказание, – бросил он, выразительно взглянув на Парра.

К этому времени рубашка Парра промокла от пота. Уволить ординатора? Нет ничего проще. К сожалению, Генерала не уломаешь. Черт бы побрал этих неуступчивых хирургов! До чего же они не любят подчиняться. Спрашивается, вот что сейчас Уэттиг закусил удила?

Сьюзен Касадо умела говорить мягко и вкрадчиво. Это был тон укротительницы, говорящей с хищниками.

– Мистер Восс, не будет ли правильнее нам всем немного остыть и некоторое время спокойно обдумать эту ситуацию? Поспешное обращение в суд редко дает ожидаемые результаты. Возможно, через несколько дней мы сумеем решить ваши проблемы.

Сказав это, Сьюзен демонстративно посмотрела на Уэттига. Генерал столь же демонстративно ее игнорировал.

– За эти несколько дней моя жена может умереть, – отрезал Восс. Он встал и с нескрываемым презрением посмотрел на Парра. – Я ничего не собираюсь обдумывать. Я требую, чтобы в отношении Ди Маттео были приняты меры. И как можно скорее. Это тоже мое требование.

– Вижу пулю, – сказала Эбби.

Марк изменил положение операционного светильника, направив луч на заднюю часть грудной полости. Там, позади вздымающихся легких, поблескивало что-то металлическое.

– У тебя острое зрение, Эбби. Раз уж ты ее заметила, думаю, не откажешь себе в удовольствии ее извлечь?

Эбби взяла с инструментального подноса пару иглодержателей. Легкие, приняв в себя новую порцию воздуха, раздулись и загородили обзор грудной полости.

– Выпустите из легких воздух. Ненадолго, – попросила она.

– Готово, – сказал анестезиолог.

Подчиняясь естественной кривизне ребер, рука Эбби глубоко проникла в грудную клетку пациента. Марк осторожно отодвинул правое легкое. Концы иглодержателей сомкнулись на кусочке металла, после чего Эбби осторожно вытащила пулю.

В металлическую ванночку шлепнулась пуля знаменитого двадцать второго калибра.

– Кровотечения нет. Похоже, можно зашивать.

– Этому парню повезло, – подытожил Марк, прикидывая траекторию снаряда. – Выстрел пришелся в правую часть грудины. Скорее всего, пуля ударилась в ребро и отклонилась. Ну а потом закувыркалась по плевре. Жертва отделалась пневмотораксом.

– Надеюсь, он усвоил урок, – сказала Эбби.

– Какой еще урок?

– Никогда не зли жену.

– Так это она стреляла?

– Да, малыш. Женщины давно уже не покорные овечки.

Они зашивали грудь пациента. Работалось легко и приятно, как бывает, когда люди давно знают друг друга. Четыре часа дня. Эбби была на ногах с семи утра, и ноги у нее уже болели, а впереди – целые сутки дежурства. Но настроение у Эбби было приподнятое, чему способствовал успех операции и возможность поработать вместе с Марком. Таким ей виделось их будущее: работа рука об руку, с полной уверенностью в себе и в друг друге. Марк был удивительным хирургом. Он умел работать быстро, но тщательно. С его появлением в операционной становилось очень уютно. Марк никогда не терял самообладания. Не было случая, чтобы он накричал на медсестру или вообще повысил голос. Эбби решила: если ей когда-нибудь случится лечь под нож хирурга, путь этим хирургом будет Марк Ходелл.

Какое счастье – вместе стоять у операционного стола. Пусть и в перчатках, их руки постоянно соприкасались. Их головы находились на расстоянии дюйма. В такие моменты Эбби забывала про Виктора Восса и его угрозы зарубить ей карьеру. Возможно, обещанная буря так и не разразится. Топор возмездия не занесен над ее головой. Парр больше не требовал ее к себе в кабинет. Утром Колин Уэттиг отозвал ее в сторонку и в своей обычной немногословной манере сообщил, что ее дежурства получили очень высокую оценку.

«Все обойдется, – подумала она, глядя, как прооперированного пациента увозят в палату. – Пока что главные силы на моей стороне».

– Прекрасная работа, доктор Ди Маттео, – улыбнулся Марк, снимая хирургический халат.

– Бьюсь об заклад, эти слова ты говоришь всем ординаторам.

– Есть слова, которые я никогда не говорю другим ординаторам. – Марк наклонился к ней и шепотом добавил: – Подожди меня в ординаторской.

Сзади послышалось вежливое покашливание.

– Гм… доктор Ди Маттео?

Покрасневшие Марк и Эбби повернулись. В приоткрытой двери операционной виднелось лицо дежурной медсестры.

– Звонила секретарша мистера Парра. Вас просят пройти в административное крыло.

– Прямо сейчас?

– Мне сказали, что вас там ждут, – ответила дежурная медсестра и закрыла дверь.

– А я только успокоилась, – вздохнула Эбби, тревожно глядя на Марка. – Что они еще придумали?

– Что бы ни придумали, не позволяй делать из тебя девочку для битья. Уверен: все будет отлично. Хочешь, я пойду с тобой?

Эбби подумала и покачала головой:

– Я уже большая. Должна сама справляться с такими вещами.

– Если возникнут проблемы, сразу же дай мне знать. Я буду здесь.

Марк крепко стиснул ей руку.

– Обещаю.

Эбби ответила ему слабой улыбкой. Выйдя из операционной, она поспешила к лифту.

С тем же чувством ужаса, какое испытывала вчерашним вечером, Эбби спустилась на второй этаж и по бесшумному ковру пошла в кабинет Джереми Парра. Секретарша провела ее в конференц-зал. Эбби постучала.

– Входите, – раздался голос Парра.

Прерывисто дыша, Эбби вошла.

Парр поднялся ей навстречу. Помимо него, в зале присутствовали Колин Уэттиг и незнакомая Эбби женщина – брюнетка лет сорока, одетая в элегантный синий костюм. По лицам собравшихся Эбби пыталась угадать хоть что-то и не могла. Но интуиция ей подсказывала: эта встреча не сулит ничего хорошего.

– Доктор Ди Маттео, позвольте вам представить Сьюзен Касадо, нашего корпоративного юриста.

«Юриста? Значит, Восс не успокоился?»

Женщины обменялись рукопожатием. В отличие от холодной, как лед, руки Эбби, рука Сьюзен была неестественно теплой.

Эбби села рядом с Уэттигом. Сьюзен зашелестела разложенными бумагами. Уэттиг угрюмо прочищал горло. Потом Парр заговорил:

– Доктор Ди Маттео, вероятно, вы помните вашу роль в лечении миссис Карен Террио.

Эбби нахмурилась. Она ждала совсем не такого начала разговора.

– Я проводила первичный осмотр миссис Террио, – сказала она. – Затем я передала ее отделению нейрохирургии. Все остальное делали уже там.

– Как долго она находилась под вашим наблюдением?

– Официально? Около двух часов. Примерно столько.

– А какие действия вы проводили над пациенткой в течение этих двух часов?

– Стабилизировала ее состояние. Распорядилась о проведении необходимых анализов. Все это отражено в истории болезни миссис Террио.

– Да, у нас есть экземпляр, – сказала Сьюзен Касадо, указав на папку.

– Там все расписано и зафиксировано. Начиная с акта о поступлении пациентки. Все мои наблюдения и распоряжения.

– Все, что вы делали? – уточнила Сьюзен.

– Да. Абсолютно все.

– А могло ли одно из ваших действий негативно отразиться на состоянии пациентки?

– Нет, не могло.

– Не могло быть так, что вы что-то упустили? Что-то достаточно важное. Оглянитесь назад и вспомните.

– Я сделала все, что предписано делать в таких случаях.

– Как я понимаю, пациентки уже нет в живых? – спросила Сьюзен.

– Пациентка стала жертвой лобового столкновения на шоссе. В нашу клинику ее доставили с многочисленными травмами головы. У нее была зафиксирована смерть мозга.

– После ваших процедур.

Эбби в отчаянии обвела глазами сидящих за столом:

– Может быть, вы мне скажете, чем вызваны эти расспросы? Что вообще происходит?

– А происходит вот что, – сказал Парр. – «Вангард мьючуэл», наша страховая компания… Кстати, и ваша тоже… Всего несколько часов назад получила письменное уведомление. Его прислали с курьером, за подписью одного из адвокатов юридической фирмы «Хокс, Крейг и Сассман». Мне неприятно говорить об этом, но, скорее всего, вас, доктор Ди Маттео, и клинику Бейсайд привлекут к суду за ошибки в медицинской практике.

Эбби шумно выдохнула удерживаемый воздух. Она схватилась за край стола, борясь с подступающей тошнотой. Она понимала: от нее ждут объяснений, однако в данный момент она была способна лишь мотать головой и в ужасе озираться по сторонам.

– Насколько понимаю, вы такого не ожидали, – сказала Сьюзен Касадо.

– Я… – Эбби сглотнула горькую слюну. – Нет… нет.

– Это всего лишь предварительное уведомление, – пояснила Сьюзен. – Вы, конечно же, понимаете: прежде чем дойдет до настоящего разбирательства, необходимо выполнить ряд формальностей. История болезни миссис Террио поступит на рассмотрение медицинской экспертной комиссии штата. Они вынесут свое заключение. Если комиссия не найдет в ваших действиях никаких профессиональных ошибок, все может окончиться на этой стадии. Но у истца по-прежнему будет право обратиться в суд.

– У истца? – переспросила Эбби. – А кто истец?

– Муж покойной. Джозеф Террио.

– Это какое-то недоразумение. Я же ему все подробно объясняла.

– Вот-вот, именно недоразумение, – подхватил Уэттиг.

Все повернулись к Генералу, который до сих пор хранил гробовое молчание.

– Я сам внимательно прочитал все записи. Каждую страницу. Никакими врачебными ошибками там и не пахнет. Доктор Маттео сделала все, что надлежало сделать в подобном случае.

– Тогда почему она единственный врач, на которого они собрались подавать в суд? – спросил Парр.

– Я… единственная? – Эбби оторопело взглянула на юриста клиники. – А как же нейрохирургия? Приемное отделение?

– Там значитесь только вы, доктор, – подтвердила Сьюзен. – И ваш работодатель – клиника Бейсайд.

Эбби привалилась к спинке стула.

– Просто не верится…

– Вот и мне не верится, – сказал Уэттиг. – Любое дело, связанное с медициной, – это обязательно шумиха. Эти чертовы адвокаты бьют из пушек по воробьям. Они готовы притянуть каждого врача в радиусе мили от пациента. Что-то здесь не так. История с Карен Террио – просто предлог.

– Это Виктор Восс, – догадалась Эбби.

– Восс? – Уэттиг даже махнул рукой. – Ему-то какой интерес соваться в это дело?

– Он хочет меня уничтожить. Это и есть его главный интерес. – Эбби оглядела собравшихся. – Как вы думаете, почему из всех врачей упомянута только моя фамилия? Скорее всего, Восс или его люди виделись с Джо Террио и сумели убедить его, что я допустила врачебную ошибку. Если бы мне самой поговорить с Джо…

– Ни в коем случае, – возразила Сьюзен. – Это было бы свидетельством вашего отчаяния. Подсказкой истцу, что ваши дела плохи.

– Мои дела действительно плохи!

– Нет. Пока что это домыслы стороны истца. Если будет доказано, что вы не допустили никаких профессиональных ошибок, дело развалится само собой. Если экспертная комиссия решит вопрос в вашу пользу, другой стороне придется отзывать иск.

– А если они все равно будут настаивать на суде?

– Это совершенно бессмысленно. Одни только судебные издержки…

– Как вы не понимаете? – взвилась Эбби. – Восс не привык отступать. Ему все равно, выиграет он или проиграет! Он способен оплатить целую армию юристов, только бы держать меня в страхе. Иск Джо Террио – лишь первая ласточка. Виктор Восс способен разыскать всех пациентов, которые у меня лечились. И всех их убедить подать на меня в суд.