Как Том искал Дом, и что было потом Константин Барбара

29

Служебный выход

Мадлен стояла возле служебного выхода: в одной руке кошелка, в другой палка. Наконец подъехала машина, остановившаяся в нескольких метрах. Шофер хлопнул дверцей и бегом промчался мимо нее. Она еще немного подождала. Шофер не торопился возвращаться, и тогда она решила, что и без него обойдется. Обошла машину, открыла дверцу и с трудом забралась на переднее сиденье. «Кто первым поспел, тот вперед всех сел», — пробормотала она сама себе и ухмыльнулась. Но тут вдруг с шумом распахнулись задние дверцы. Она вздрогнула. Хотела обернуться, посмотреть, но шея слегка задеревенела. Зато она все отлично слышала. Санитары подвезли носилки, подкатили их прямо к дверцам и, особо не церемонясь, впихнули в салон. Не дай бог, подумала она, оказаться на месте их пациента. Эти люди деликатностью не отличаются. Дверцы закрылись, и шофер занял свое место за рулем. Это был Сэмми. Он оторопело уставился на Мадлен:

— Простите, мадам… Но что вы здесь делаете?

Мадлен пожала плечами:

— Вас жду, черт подери.

С ним такое случилось впервые. Сэмми растерялся:

— Вы родственница, да?

— Чья родственница?

— Ну… этого, который у меня сзади.

— О нет, это исключено. Здесь у меня никого из родных нет. Но коль уж вы о нем заговорили… О том, кто лежит сзади… Должна вам заметить одну вещь. Вам, молодой человек, не хватает деликатности в обращении с клиентами. Как вы его сейчас запихнули — клянусь, у меня мурашки по спине побежали. Неужели вы не понимаете? Человек и так нездоров, а вы его еще трясете. Ему же больно! И не надо так на меня смотреть. Я говорю это для вашего же блага. Ведь кто-то может на вас пожаловаться, А вот вы не думали, что когда-нибудь сами окажетесь на его месте? Вот тогда-то поймете, о чем я вам толкую. Ну так что? Мы едем? Или еще кого-нибудь ждем?

Может, сбегать за Арно, его шефом, мелькнуло у Сэмми. Пусть подскажет, что делать.

— А… Куда, собственно, вы хотите ехать?

— Как это куда? Домой, разумеется! Мне уже не терпится к моим старым бесенятам. Восемь дней я их не гладила, подумать только!

Так, сказал себе Сэмми, будем действовать осторожно. У старушенции явно тараканы в голове, лучше ее не волновать.

— А далеко отсюда ваш дом?

— Нет. Не очень.

— Не очень — это сколько? Десять минут, пятнадцать?

— Нет-нет!

— Меньше?

— Нет. Больше!

— Тогда я не смогу вас отвезти. У меня… клиент. Там, сзади… И он тоже хочет побыстрей добраться до места. Он… э-э… спешит. Ему нужен покой.

— Можете отвезти его первым. Я нисколько не возражаю.

Он испустил глубокий вздох и повернул ключ зажигания:

— Ну ладно. В любом случае он спит и вряд ли проснется. Лучше я начну с вас. Только, пожалуйста, покажите мне дорогу, мадам. Будьте так любезны.

За время дороги Сэмми выяснил, что Мадлен зовут Мадлен и что никаких таких особенных тараканов у нее в голове нет. А старыми бесенятами она называла кота и собаку. Все остальное вообще оказалось простым недоразумением. Маитэ, медсестра, утром объявила ей, что ее выписывают прямо сегодня. Поэтому она не успела ни с кем договориться, чтобы ее забрали. Хотела попросить некоего Момо, но у того нет телефона. А хозяйка булочной, как нарочно, по понедельникам ничего не развозит. Вот ведь невезуха… Тогда она сказала себе: черт возьми, должны же быть какие-нибудь маршрутки, чтобы развозить людей. Как-то же ведь народ сюда добирается! Ну вот, она вышла и стала ждать. Подождала немного, он и появился. Приятный молодой человек, и какой любезный… Сэмми улыбнулся. А все-таки странно, добавила она, что сегодня так мало народу выписывается. Потом наклонилась к нему и шепнула: «А этот-то, сзади, так ни словечка и не сказал. Может, ему наша компания не по нраву, как вы думаете?» Сэмми с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Но ответил, что тот, должно быть, крепко спит. Устал, наверное.

Когда они приехали, он помог ей добраться до двери. Она толкнула ее, но дверь была заперта на ключ. Это привело ее в некоторое замешательство. Наконец она вспомнила, что ключи у нее на дне кошелки. Никаких перемен в доме она не заметила: ни что кошачьей мочой больше не пахнет, ни что пол чисто вымыт. И прямиком направилась к своим стариканам, гладила их, а те в ответ довольно урчали.

— Может, рюмочку ратафии, как вы? — вдруг предложила она.

Сэмми не знал, что это такое, и из осторожности отказался. Но она не стала его слушать. Наполнила две ликерные рюмки, одну залпом опрокинула, а вторую вложила ему в руку.

— Ну вот, теперь я как новенькая. В поездке меня немного укачало. Да присядьте же. Не стойте столбом. Хотите мадлену к наливке? Вместе вкуснее. Это больничные мадлены. Совсем неплохие. Я ими надолго запаслась. Вот, смотрите!

Она раскрыла свою кошелку. Та была доверху заполнена маленькими кексами в прозрачной упаковке. В ответ на ее лукавый взгляд Сэмми не смог сдержать улыбки.

— Маитэ каждый день давала мне двойную порцию. И еще я с других подносов таскала. А они даже ничего не замечали, пациенты-то, они там все сплошь старые маразматики.

— Хорошо. Ну, спасибо за наливку…

— Может, еще рюмочку?

— Нет, спасибо. Мне действительно пора ехать.

— Ах да, конечно. Я и забыла про того, другого. Ему уж, верно, надоело ждать. Разворчится еще.

— Не думаю. Но лучше я его побыстрее отвезу. Что ж, до свиданья, мадам Мадлен.

— Именно что до свиданья, молодой человек.

Сидя за рулем фургона, Сэмми еще раз помахал на прощание стоящей на крыльце Мадлен и поскорее тронулся в путь. Было уже поздно, а ему еще везти «того, другого». Но, увы, не домой, а на полку в холодильной камере «Ритуальных услуг». Несмотря на задержку и достаточно бесцеремонное — что греха таить — обращение, тот совершенно не «разворчался».

Во всяком случае, Сэмми ничего не слышал.

30

Работа

Лола нашла Джос работу. У старухи, которой она каждую пятницу делала укладку и раз в два месяца — перманент. Бабка упала с лестницы и сломала себе шейку бедра. Теперь ищет кого-нибудь, кто будет ходить в магазин, убирать квартиру и готовить еду. Но она не согласна на абы кого. Зато платит неплохо. С деньгами у бабули все в порядке. Получает учительскую пенсию, да еще пенсию за мужа, бывшего армейского офицера. И не очень въедливая. То есть не без закидонов, конечно, но по сравнению с другими… Ладно. Джос согласилась с ней встретиться. Если договорятся, начинать можно прямо сразу. Предыдущая девушка ушла вчера. Старуха застукала ее, когда та тырила столовое серебро… Столовое серебро? Она что, спятила? От него у еды появляется противный привкус. К тому же, когда слой серебра стирается, снизу проступает медь, а она вообще для здоровья ужас какая вредная. Ну, мне так говорили…

Пожилая дама решила устроить ей экзамен. Сначала попросила немного прибраться. К счастью, грязной посуды почти не скопилось, и все прошло хорошо. Потом работа в саду: прополоть грядки, подрезать розовые кусты. Это нам тьфу. Потом стряпня. Джос приготовила курицу с травами и жареный картофель. Ее коронка. В заключение дама попросила громким голосом прочитать несколько страниц из книги. С этим заданием Джос тоже справилась вполне прилично. Тогда дама сказала: «Благодарю вас, мадемуазель. Можете завтра приступать». Она ее чуть не расцеловала.

Чтобы отпраздновать радостное событие, Джос с Лолой пошли выпить пива в кафе. Встретились там со знакомыми и допоздна пили и играли на бильярде. Перед самым закрытием пришел Сэмми и сел к стойке. Оба были удивлены, увидев друг друга. Джос демонстративно повернулась к нему спиной. Зато Лола так и ела его глазами. Ух, какой красавчик! И одет классно. Как раз в ее вкусе.

Джос вернулась домой немного на взводе.

А Лола устремилась на добычу.

Но ей предстояло потрудиться. Потому что, выйдя на свободу после лет, проведенных за решеткой, испытываешь горячее желание держаться подальше от неприятностей и не делать глупостей. Сэмми твердо решил не лезть в бутылку. Особенно после истории с Джос. Его это здорово остудило. Конечно, ему хотелось разрядиться. Но с лучшей подружкой Джос? Не сказать, что эта идея приводила его в восторг. Тем временем Лола пристроилась рядом с ним. Они обменялись парой слов. Она все время улыбалась, вертелась на табурете и поигрывала прядями волос. Смотреть на нее было приятно. Да и болтовня ее не раздражала. Ну да, велосипеда она не изобрела. И пороха тоже. Если честно, она ничего на свете не изобрела. Но какая разница, если это за нее давным-давно сделали другие. И тогда он сказал себе: да что тут такого, в самом-то деле. Что в ней было выдающегося, так это задница. Не каждому дано похвастать такой роскошью. Это был самый крупный козырь Лолы — действительно крупный. И она не собиралась его прятать.

Накопившаяся за день усталость, естественное желание, от которого все труднее было отмахиваться, да еще несколько кружек пива — и постепенно он оставил свою хваленую сдержанность. Дал себе волю. Без всяких ограничений.

На этот раз ему ни о чем не пришлось жалеть. Лола все взяла в свои руки. И доказала, что у нее богатое воображение…

31

Кто там?

Вернувшись из коллежа, Том влетел в вагончик, бросил портфель, оставил на столе записку — на случай, если Джос вернется рано, заполнил привязанные к велосипеду мешки кучей пустых пластиковых бутылок, прикрепил к багажнику ящик с рассадой огурцов и тыквы и покатил, изо всех сил налегая на педали. Он торопился к Мадлен, кормить Плюху с Плешкой. Бедняги, целый день взаперти. Каково им там! А главное, им тяжело так долго терпеть малую нужду. Он поставил им ящик, в который набросал рваной бумаги, но чаще всего они делали свои дела не в ящик, а рядом, потому что не были приучены. Ему уж поднадоело каждый день все отмывать. Подъезжая, он заметил удалявшуюся машину. В дорожной грязи виднелись свежие следы колес. Том слез с велосипеда и последние метры прошел пешком. Еще издалека увидел, что дверь дома открыта. Его это не успокоило. Он незаметно подобрался к окну и заглянул внутрь: Мадлен вернулась. Она сидела и смотрела телевизор, Плешка лежал у нее на коленях, а Плюха в ногах. Он почувствовал облегчение. Постучал в стекло. Она подняла голову и подслеповато прищурила глаза:

— Кто там?

— Это я, Том.

Он вошел. Собака и кот приоткрыли по глазу, но ни на сантиметр не сдвинулись с места. Хозяйка вернулась, и он стал им больше не нужен. Примерно это они и давали ему понять. Его это здорово задело. Мадлен махнула ему рукой, приглашая присесть рядом. Положила перед ним обернутую в целлофан мадлену. И продолжила смотреть свой сериал. Когда фильм закончился, она повернулась к нему:

— Как дела, малыш?

— Нормально…

— Видишь, только сегодня меня привезли. Не очень-то у них там все налажено, в этой больнице.

— А ноги у вас прошли?

— Вроде бы да. Во всяком случае, они так сказали. — Она с задумчивым видом почесала голову. — Только сейчас вот сообразила. Это ведь ты кормил моих ребятишек, пока я была там?

Том напрягся:

— Ну да. Каждый день. Вас ведь девять дней не было.

— Так я и думала. Но не была уверена до конца. Память играет со мной такие шутки. Может, от лекарств, которыми они меня там пичкали. Куча пилюль, вон, посмотри… Так в башку и шибает… Значит, это ты, мужичок, заботился о моих стариканах… Ну да, ну да… Конечно, ты… Так я и думала, все верно…

Она говорила, не переставая покачивать головой.

И вдруг надолго умолкла. Слишком надолго, на взгляд Тома. Он стоял и ждал, когда она заговорит снова, а пока наклонился погладить Плюху по голове. Старый пес заворчал и оскалил зубы. Том отдернул руку. Он едва удерживался, чтобы не заплакать. Потом глянул на Мадлен. Она сидела с отсутствующим видом, как будто спала с широко открытыми глазами. Том тихонько встал и на цыпочках вышел вон. Забрался на велосипед, но тут вспомнил. Он же еще должен заняться огородом. Отвязал от багажника ящик с рассадой, из мешков, подвешенных к велосипеду, вытащил пластиковые бутылки и пошел в огород. Отрезал у бутылок донышки, воткнул их горлышками вниз у каждого помидорного куста, наполнил водой — все как у английского соседа. Потом посадил привезенную рассаду. Закончив работу, направился к дому. Мадлен уже поднялась и теперь накладывала в миски животным сухой корм. Том постучал в дверь.

— Куда ж ты девался, мужичок? Я уж начала волноваться.

— В огороде был.

— А, хорошо. Завтра гляну, как там. Проводишь меня? Трудновато мне еще ходить. Не знаю, что со мной, только что-то сил совсем нет. Пойду-ка спать.

В такую рань, удивился про себя Том.

И тут она усмехнулась:

— Видать, стариковские привычки появились, а? Ты как думаешь? Но с завтрашнего дня — все, баста. Никаких пилюль, никаких микстур. Какая от них польза? До сих пор прожила без этой гадости и дальше без нее обойдусь. Нечего мозги себе туманить…

— До завтра, мадам Мадлен.

— Да, вот именно, мужичок. До завтра.

И Том уехал.

На сердце у него было тяжело — из-за Плюхи и Плешки. Вот свиньи. Никаких чувств, никакой благодарности. Если б он раньше знал, что они такие гады, стал бы он с ними столько возиться? Приезжал бы раз в два дня.

Ну, бросить бы не бросил, но уж так бы с ними не носился. Это точно.

32

Кто рано встает

Рядом с будильником лежала записка: «Разбуди меня пораньше. Я нашла работу». (Ни единой ошибки. Быть такого не может, наверняка откуда-нибудь списала…) Том скривился. Будить Джос по утрам — то еще удовольствие. По утрам у нее особенно паршивое настроение. Он вообще старается в ранние часы с ней не сталкиваться. У него все готово заранее. Одежда сложена в ногах кровати, башмаки стоят у двери, портфель уже привязан к велику на улице — под навесом, на случай дождя. И вдруг такой сюрприз. Стоя посреди вагончика в носках и майке, он задумался. И решил первым делом сварить кофе. Сэкономит ей несколько минут. Как только кофе был готов, он включил радио. Нашел музыкальную станцию. Джос обожает модные песенки. Ему повезло — он как раз наткнулся на одну из ее любимых. Двигаясь к кровати, на которой спала Джос, он постепенно увеличивал громкость звука. Поставив приемник у нее в изголовье, он на всякий случай шустро отскочил в сторону. С кровати послышалось недовольное ворчание. Том принес чашку кофе, еще чуть-чуть прибавил звук. Ворчание усилилось. Том даже различил слова: «Отвяжись, кому сказала!» Он бросил взгляд на часы, натянул куртку, схватил кусок хлеба, распахнул дверь и, собравшись с духом, гаркнул:

— ПОРА НА РАБОТУ!

Джос, встрепанная со сна, рывком села в постели и с ошалелым видом огляделась вокруг:

— Ты что, не мог меня раньше разбудить? Я опоздаю!

— Кофе я тебе сварил. Все, мам, я пошел, а то автобус пропущу.

— Ну, доберусь я до тебя…

Он быстро закрыл за собой дверь. Но не успел добежать до велика, как в двери показалась голова Джос:

— Я и не думала, что еще так рано. Подожди меня, я тебя провожу.

— Да не, не надо.

— Подожди, говорю тебе. Я через две минуты буду готова.

Том вздохнул.

Минут через десять Джос наконец вышла. Мопед капризничал, не желая заводиться.

— Надо карбюратор прочистить. Вечером займемся. Если потом захочешь стать механиком, вот тебе практика.

«Вот уж кем я точно не захочу стать», — пробормотал Том себе под нос и вцепился в ее свитер. Она, как всегда, слишком резко тронулась с места. Том испугался, что сейчас упадет, и выпустил свитер. Она засмеялась, притормозила и дождалась, пока он ее догонит. Он снова ухватился за нее, и они поехали. Все его внимание поглощала дорога.

— Здорово, что я нашла работу, а?

— Угу.

— Будем питаться не только овощами.

— Угу.

— Ты что, не рад? Тебе больше не придется таскать картошку из чужих огородов. Чем плохо?

— Ну да…

— Ну так и говори!

— Я и говорю…

— Ты что, нарочно меня изводишь? Вот брошу тебя здесь, будешь знать.

— Ты что, мам? Я же в школу опоздаю!

— И поделом тебе, коли на то пошло.

Когда они подъехали к остановке, автобус как раз тронулся. Но шофер — хороший парень — затормозил и даже подождал, пока Том привязывал свой велосипед. Том тяжко перевел дух. Он весь упрел.

Конечно, размышлял он, хорошо, что Джос нашла работу. Но вот будить ее по утрам — это вам не синекура. Это слово на днях было у них в диктанте. Учитель велел посмотреть в словаре, что оно значит. Том посмотрел: синекура — это легкая работа. Да уж, его хлопоты вокруг Джос синекурой никак не назовешь.

33

Крапива

Вернувшись, Том обнаружил, что Джос корпит над уроками. Она едва подняла на него голову. Слегка заминаясь, он сказал:

— Я пойду погуляю…

— Мм.

Что означало: «Катись. Сам видишь, мне не до тебя». Впервые на памяти Тома она сидела над тетрадками с таким сосредоточенным видом. Не иначе на работе что-то случилось. Может, ее кто обидел, посмеялся над ее ошибками? Такое уже бывало. Но раньше она если и расстраивалась, то ненадолго, а чаще всего не обращала на это вообще никакого внимания. Как бы то ни было, Том поскорее оседлал свой велик и уехал. Пока она не передумала. Или не вспомнила о назначенных на вечер совместных занятиях механикой.

Мадлен его ждала. Ей не терпелось с ним поговорить. Так много надо было ему рассказать. О том, что она великолепно выспалась. Что хорошо себя чувствует. Что страшно рада вновь обрести свой дом, в котором так чисто и так хорошо пахнет, и своих зверей, и свою кровать. Хотя, по правде говоря, матрас надо бы сменить. На нем сплошные бугры, которые ужасно давят на поясницу. И все же она к нему привыкла. Она подсчитала, что спит на нем больше тридцати пяти лет.

— Прочный. Ничего ему не делается. Почти как мне.

И засмеялась собственным словам.

Том помог ей дойти до огорода. Это заняло немало времени. Ей приходилось останавливаться через каждые три шага, чтобы отдышаться. Конечно, она поправилась, думал он, глядя на нее, но, наверное, не совсем. Он поставил ей стул рядом с грядками. Она внимательно осмотрела всю проделанную им работу и вынесла свое одобрение. Палкой указала, где прищипнуть стебли. Объяснила, как удалить пасынки. Сказала, какие сорняки просто выполоть, а какие — съедобные — оставить. Одуванчики, например, — это в салат. Но также подорожник, мокрицу, а главное, клевер — из них она делает пюре или добавляет в запеканку. Пластиковые бутылки у корней для полива показались ей очень практичными. Расход воды будет меньше. Да уж, ничего не скажешь, вон сегодня сколько всего напридумывали, не то что в ее время…

Взгляд ее затуманился, еще секунда — и она уже спала. Уперев подбородок в набалдашник палки. Том пошел за комиксами. Он успел прочесть почти половину. Пробудилась она так же внезапно: открыла глаза и продолжила разговор с того места, где остановилась.

— А крапивный компост? Ты его приготовил?

— Нет…

— Надо сделать. Особенно для помидоров. Они от этого лучше растут и не болеют. Сходи-ка за перчатками, малыш.

Он нарвал крапивы. Одну охапку принес Мадлен, которая взяла стебли голыми руками. Оборвала самые нежные листочки — на суп пойдут, — а остальными натерла ноги:

— Полезно для кровообращения.

Том смотрел на нее, вытаращив глаза: она даже не поморщилась и на пальцы не подула. Обалдеть!

Видно, ей это и впрямь пошло на пользу, потому что, возвращаясь к дому, она шагала куда бодрее. И дошли они в два раза быстрее.

По дороге она рассказала ему, что в ее время родители частенько хлестали отпрысков по икрам крапивой — в воспитательных целях. И бедные детки дергались, как будто у них «пляска святого Витта»! Том решил, что это очень жестоко. Джос, конечно, бывает крута на руку, но она никогда бы так с ним не поступила.

Мадлен предложила ему перекусить вместе. На обед у нее были размоченные в молоке мадлены. Он предпочел отклонить приглашение.

34

Заплатка

Том поджидал на остановке школьный автобус, с озабоченным видом разглядывая свой велосипед, когда на дороге показался катафалк. При виде Тома Сэмми резко затормозил и трижды просигналил.

— Привет, Том! Куда это ты подевался? Я тебя уже три дня ищу. У меня для тебя кое-что есть.

Он вынул из кармана сложенную вчетверо купюру и протянул ее Тому.

— Что это?

— Бабки! Деньги, что ж еще. Держи! Бери-бери, это тебе.

— Мне?

— Тебе, тебе, говорю же. Это от тех людей с кладбища, помнишь? После похорон мне иногда дают чаевые. Но в тот раз одна тетка сунула мне эту бумажку специально для тебя. Ты ей понравился. Она сказала, чтоб я купил тебе что-нибудь в подарок. Но я подумал, лучше ты себе сам купишь что захочешь.

Том смутился. Неловко как-то брать эти деньги. Но Сэмми сам впихнул бумажку ему в руку:

— Уже придумал, что хочешь купить?

— Нет пока.

— Подвезти тебя до магазина?

— Да нет, спасибо, не надо.

Но Сэмми все-таки его подвез, потому что у велосипеда спустило колесо, а резиновой заплатки, чтобы починить, у него не было. Они остановились перед велосипедным магазином, купили заплатки, а потом доехали до супермаркета. Том вышел оттуда минут через десять с полным пакетом. Сэмми так и подмывало спросить, чего накупил Том, но он сдержался.

— Спасибо, месье.

— Не за что. Вообще-то, меня зовут Сэмми.

— Я знаю… Но мне как-то неудобно вас так называть.

— Почему?

— Ну… Вы все-таки довольно пожилой…

Сэмми ошалело уставился на него.

— Ну, не такой уж пожилой… Не старик, конечно. Но все-таки…

— Ты хочешь сказать, что я тебе в отцы гожусь?

— Ну типа того.

— Да, кстати… Я все хочу тебя спросить, а твой-то отец где?

— Наверно, умер.

— Наверно?

— Ну да. Так Джос говорит.

Сэмми искал дырку в велосипедной камере. Погрузил камеру в воду. К поверхности цепочкой потянулись пузырьки. Том достал рашпиль и тюбик с клеем. Он мастер ставить заплатки. Достаточно взглянуть на его камеру, чтобы в этом удостовериться. Она у него вся в заплатах.

Они сидели на берегу и смотрели на воду. Как она бежит мимо, оглаживая валуны, включая тот, на котором они устроились. Они уже давно молчали. Слушали, как тихонько постукивают друг о друга камешки, поднимаемые со дна течением. Стук-постук… Вдруг Сэмми заговорил:

— Мои родители тоже того… В смысле умерли.

Том взглянул на него снизу вверх, пытаясь прочесть выражение лица.

— Я как раз последний год доматывал. Меня выпустили на похороны. Такой вот от них прощальный подарок.

— Они вас что, не любили?

— Слушай, давай на «ты», а? Так оно проще.

— Ладно. Я попробую.

— Я их слишком огорчил. Вообще-то, у нас с ними все было более-менее. Но после того, как я влип, — все, как отрезало. Они даже ни разу не навестили меня в тюрьме.

— Тебе было очень плохо?

— Вначале да. Потом привык.

— А за что тебя посадили?

— Вооруженное ограбление. К тому же не первое. Хотя пистолет был не заряжен. Я всегда заранее вынимал патроны.

— Да? Я тоже.

— Что значит ты тоже?

— Да из ружья! Я их тоже всегда…

И тут у Сэмми зазвонил мобильник. На экранчике высветилось имя.

— Алло! Да, нормально, а ты как?.. Ладно, хорошо… Нет, у тебя. Я еще матрас не купил. О’кей, встретимся в кафе… Ну все. Я на работе — не могу говорить. До скорого, Лола.

Сэмми нажал отбой, и вид у него при этом был почему-то виноватый. Потом уткнулся подбородком в согнутое колено и некоторое время смотрел на речную гладь. Пора было идти, но он, словно загипнотизированный, все не мог оторвать взгляд от струящегося потока. Было так здорово сидеть и смотреть, как бежит с тихим журчанием вода. Казалось, она омывала мысли, ласкала мозг…

Том поднялся первым:

— Ну ладно, мне пора.

— Мне тоже пора.

— Пока, Сэмми.

— Пока, Том. Приятно с тобой разговаривать. Хороший ты паренек. Ты умеешь слушать. А это редкий дар. И между прочим, некоторые делают из этого профессию…

Том заехал к Мадлен и убрал в холодильник все, что накупил в супермаркете. Мясо, яйца, сметану, масло. Потом вернулся домой. Джос с довольным видом складывала тетради. Судя по всему, день у нее прошел хорошо. Том подкрался к ней сзади и велел закрыть глаза. Она охотно подчинилась игре. Он сунул ей что-то под нос: ну-ка, угадай, что это. Мм, пахнет вкусно… Открой рот! Мм, шоколад… А еще что? Ага, что-то мягкое внутри… Ой! Малина! Шоколад с малиной… Ну надо же! Слушай, ты был прав. Объедение…

После полудюжины квадратиков Джос почувствовала, что ее начинает подташнивать:

— Н-да. Лучше поаккуратнее, без перебора. Ой-ой-ой! Меня сейчас вывернет! Пропусти меня! Быстрее!

Оказалось, она просто шутила. Он выскочил, она погналась за ним, поймала, и они с криками и хохотом покатились по траве.

Давненько Том не видел Джос в таком отличном настроении. Он был счастлив.

35

Итальянское мороженое

Джос оставалась в таком же приподнятом настроении еще целых три дня. А потом пришли счета, и ей стало не до смеха. Того, что она получала за несколько часов работы в день, конечно, не хватало, чтобы оплачивать воду, электричество, аренду вагончика и все прочее. Том теперь старался приходить домой, когда ее не было, и уходить до того, как она появится. Но у него не всегда получалось. И если уж они сталкивались нос к носу, для него это не кончалось ничем хорошим. Особенно досталось ему в тот день, когда она потребовала, чтобы он показал ей дневник. Назревал крупный скандал.

«Успеваемость в третьем семестре весьма посредственная. Том живет на другой планете. И пора бы ему вернуться на Землю. Умный мальчик, но витает в облаках. Если бы не хорошие результаты в первых двух семестрах, пришлось бы оставить его на второй год. Он должен будет упорно заниматься в летние каникулы, чтобы восполнить пробелы». А дальше: «Отсутствовал на стадионе в прошлую пятницу без уважительной причины».

Что тут началось! Она стала допытываться, почему он прогулял, куда и с кем ходил. Том не хотел рассказывать ей ни о Мадлен, ни о посещении больницы и мямлил что-то невразумительное. И тут вдруг его осенило. Понимаешь, физрук на каждом уроке спрашивает, ел он перед школой или нет, потому что он слишком бледный, а это ненормально, и физрук боится, как бы он не грохнулся в обморок, а в тот раз он не очень хорошо себя чувствовал и решил лучше совсем не ходить, чтобы не пришлось объяснять, что дома есть нечего и на столовую денег нет. Вот… Джос насупилась. Возразить на это было нечего. Но она быстро нашла, к чему еще прицепиться. Это было несложно. Его отвратительные оценки. На ближайшие четверть часа она устроила ему настоящий ад. И он отправился плакать на берег, на большой валун. Он сидел там, глядя на воду, пока не успокоился. Он все смотрел и смотрел, как течет река, скользит по камням, перебирает гальку в глубине своего ложа, и камешки сталкиваются и постукивают, тихо и ласково…

А потом слезы высохли. И он перестал плакать.

Джос нашла еще одну подработку. По утрам она по-прежнему будет ходить к старой училке, а днем, шесть раз в неделю, станет работать в теплице — срезать цветы и составлять букеты. Она не имела права, но решила, что дважды в неделю будет брать с собой Тома, чтобы он помогал. Платили ей сдельно, и она быстро сообразила, что вдвоем они заработают больше. Начали в субботу, и все прошло хорошо. Хозяин сделал вид, что ничего не замечает, потому что Джос ему нравилась. Похоже, он был совсем не против и более близкого знакомства с Джос. Перед уходом Том подобрал цветы, которые валялись на полу. С разрешения хозяина. У них были немного повреждены стебли, но он умудрился сделать из них маленькие букетики. Один он принес Мадлен. Она обрадовалась. И подала ему идею наделать таких побольше и в воскресенье утром продать на рынке. Он спросил у Джос — она не возражала. Что плохого, рассудила она, в том, что он тоже немного подработает.

Дело пошло неплохо. Его лучшими клиентами стали английский сосед и его жена Одетта. Они взяли сразу четыре. Денег как раз хватило на новую велосипедную камеру.