Бег Булгаков Михаил

Он возбуждает страх. Он болен – Роман Валерьянович.

Возле Хлудова, перед столом, на котором несколько телефонов, сидит и пишет исполнительный и влюбленный в Хлудова есаул Г о л о в а н.

Х л у д о в (диктует Головану). «…Запятая. Но Фрунзе обозначенного противника на маневрах изображать не пожелал. Точка. Это не шахматы и не Царское незабвенное Село. Точка. Подпись – Хлудов. Точка».

Г о л о в а н (передает написанное кому-то). Зашифровать, послать главнокомандующему.

П е р в ы й ш т а б н о й (осветившись сигналом с телефона, стонет в телефон). Да, слушаю… слушаю… Буденный?.. Буденный?..

В т о р о й ш т а б н о й (стонет в телефон). Таганаш… Таганаш…

Т р е т и й ш т а б н о й (стонет в телефон). Нет, на Карпову балку…

Г о л о в а н (осветившись сигналом, подает Хлудову трубку). Ваше превосходительство…

Х л у д о в (в трубку). Да. Да. Да. Нет. Да. (Возвращает трубку Головану.) Мне коменданта.

Г о л о в а н. Коменданта!

Голоса-эхо побежали: «Коменданта, коменданта!» К о м е н д а н т, бледный, косящий глазами, растерянный офицер в красной фуражке, пробегает между столами, предстает перед Хлудовым.

Х л у д о в. Час жду бронепоезд «Офицер» на Таганаш. В чем дело? В чем дело? В чем дело?

К о м е н д а н т (мертвым голосом). Начальник станции, ваше превосходительство, доказал мне, что «Офицер» пройти не может.

Х л у д о в. Дайте мне начальника станции.

К о м е н д а н т (бежит, на ходу говорит кому-то всхлипывающим голосом). Что ж я-то поделаю?

Х л у д о в. У нас трагедии начинаются. Бронепоезд параличом разбило. С палкой ходит бронепоезд, а пройти не может. (Звонит.)

На стене вспыхивает надпись: «Отдъление контрразвъдывательное». На звонок из стены выходит Т и х и й, останавливается около Хлудова, тих и внимателен.

Х л у д о в (обращается к нему). Никто нас не любит, никто. И из-за этого трагедии, как в театре все равно.

Тихий тих.

Х л у д о в (яростно). Печка с угаром, что ли?

Г о л о в а н. Никак нет, угару нет.

Перед Хлудовым предстает К о м е н д а н т, а за ним Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и.

Х л у д о в (Начальнику станции). Вы доказали, что бронепоезд пройти не может?

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и (говорит и движется, но уже сутки человек мертвый). Так точно, ваше превосходительство. Физической силы-возможности нету! Вручную сортировали и забили начисто, пробка!

Х л у д о в. Вторая, значит, с угаром?

Г о л о в а н. Сию минуту! (Кому-то в сторону.) Залить печку!

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и. Угар, угар.

Х л у д о в (Начальнику станции). Мне почему-то кажется, что вы хорошо относитесь к большевикам. Вы не бойтесь, поговорите со мной откровенно. У каждого человека есть свои убеждения, и скрывать их он не должен. Хитрец!

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и (говорит вздор). Ваше высокопревосходительство, за что же такое подозрение? У меня детишки… еще при государе императоре Николае Александровиче… Оля и Павлик, детки… тридцать часов не спал, – верьте Богу! – и лично председателю Государственной думы Михаилу Владимировичу Родзянко известен. Но я ему, Родзянко, не сочувствую… У меня дети…

Х л у д о в. Искренний человек, а? Нет? Нужна любовь, а без любви ничего не сделаешь на войне! (Укоризненно, Тихому.) Меня не любят. (Сухо.) Дать сапер. Толкать, сортировать. Пятнадцать минут времени, чтобы «Офицер» прошел за выходной семафор! Если в течение этого времени приказание не будет исполнено, коменданта арестовать! А начальника станции повесить на семафоре, осветив под ним подпись «Саботаж».

Вдали в это время послышался нежный медленный вальс. Когда-то под этот вальс танцевали на гимназических балах.

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и (вяло). Ваше высокопревосходительство, мои дети еще в школу не ходили…

Тихий берет Начальника станции под руку и уводит. За ними – Комендант.

Х л у д о в. Вальс?

Г о л о в а н. Чарнота подходит, ваше превосходительство.

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и (за стеклянной перегородкой оживает, кричит в телефон). Христофор Федорович! Христом-Богом заклинаю: с четвертого и пятого пути все составы всплошную гони на Таганаш! Саперы будут! Как хочешь толкай! Господом заклинаю!

Н и к о л а е в н а (появилась возле Начальника станции). Что такое, Вася, что?

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и. Ох, беда, Николаевна! Беда над семьей! Ольку, Ольку волоки сюда, в чем есть волоки!

Н и к о л а е в н а. Ольку? Ольку? (Исчезает.)

Вальс обрывается. Дверь с перрона открывается, и входит Ч а р н о т а, в бурке и папахе, проходит к Хлудову. Л ю с ь к а, вбежавшая вместе с Чарнотой, остается в глубине у дверей.

Ч а р н о т а. С Чонгарского дефиле, ваше превосходительство, сводная кавалерийская дивизия подошла.

Хлудов молчит, смотрит на Чарноту.

Ваше превосходительство! (Указывает куда-то вдаль.) Что же это вы делаете? (Внезапно снимает папаху.) Рома! Ты генерального штаба! Что же ты делаешь? Рома, прекрати!

Х л у д о в. Молчать!

Чарнота надевает папаху.

Обоз бросите здесь, пойдете на Карпову балку, станете там.

Ч а р н о т а. Слушаю. (Отходит.)

Л ю с ь к а. Куда?

Ч а р н о т а (тускло). На Карпову балку.

Л ю с ь к а. Я с тобой. Бросаю я этих раненых и Серафиму тифозную.

Ч а р н о т а (тускло). Можешь погибнуть.

Л ю с ь к а. Ну и слава Богу! (Уходит с Чарнотой.)

Послышалось лязганье, стук, потом страдальческий вой бронепоезда. Н и к о л а е в н а врывается за перегородку, тащит О л ь к у, закутанную в платок.

Н и к о л а е в н а. Вот она, Олька, вот она!

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и (в телефон). Христофор Федорович, дотянул?! Спасибо тебе, спасибо! (Схватывает Ольку на руки, бежит к Хлудову.)

За ним – Т и х и й и К о м е н д а н т.

Х л у д о в (Начальнику станции). Ну что, дорогой, прошел? Прошел?

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и. Прошел, ваше высокопревосходительство, прошел!

Х л у д о в. Зачем ребенок?

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и. Олечка, ребенок… способная девочка. Служу двадцать лет и двое суток не спал.

Х л у д о в. Да, девочка… Серсо. В серсо играет? Да? (Достает из кармана карамель.) Девочка, на! Курить доктора запрещают, нервы расстроены. Да не помогает карамель, все равно курю и курю.

Н а ч а л ь н и к с т а н ц и и. Бери, Олюшенька, бери… Генерал добрый. Скажи, Олюшенька, «мерси»… (Подхватывает Ольку на руки, уносит за перегородку, и Николаевна исчезает с Олькой.)

Опять послышался вальс и стал удаляться. Из двери, не той, в которую входил Чарнота, а из другой, входит П а р а м о н И л ь и ч К о р з у х и н. Это необыкновенно европейского вида человек в очках, в очень дорогой шубе и с портфелем. Подходит к Головану, подает ему карточку. Голован передает карточку Хлудову.

Х л у д о в. Я слушаю.

К о р з у х и н (Хлудову). Честь имею представиться. Товарищ министра торговли Корзухин. Совет министров уполномочил меня, ваше превосходительство, обратиться к вам с тремя запросами. Я только что из Севастополя. Первое: мне поручили узнать о судьбе арестованных в Симферополе пяти рабочих, увезенных, согласно вашего распоряжения, сюда в ставку.