Аврора Горелика (сборник) Аксенов Василий
КАКАША
А я почему-то чувствую только глупость своей физиономии.
ГОРЕЛИК
(осторожно). Подожди, девочка, процесс еще не завершен – не так ли, дружище Хнум?
ХНУМ
Птах, ты видишь? Совершенство они принимают за незавершенность!
ПТАХ
Здесь всегда так, ну, ты же знаешь, Великий Хнум, ну, ну…
ХНУМ
Отказаться от такого классного холозагора – нет, не могу!
ПТАХ
Открути немного назад, Великий Хнум, и я вдохну в них то, что тут так правильно называется вдохновением.
ХНУМ
Только ради тебя, Великий Птах.
КАКАША
(канареечным голосом). Ура-ура-ура-ра-ра-ра-а-а-а!
Свет снова гаснет, видны только лики Хнума и Птаха, да слышен свист гончарного круга.
Снова яркий свет. Теперь перед нами стоят разделенные Горелик и Светлякова. Но что это? На Горелике красуются Какашины груди, а у девушки свисает гореликовский пенис.
Влюбленные бросаются друг к дружке, но останавливаются: что-то не то.
ХНУМ
Ну какая вам разница, у кого что? Все равно ведь вы стремитесь к слиянию – разве нет?
ПТАХ
Дело в том, что в этом варианте у них вся их лирика перепутается.
ХНУМ
Ну хорошо, еще одна попытка. Предупреждаю, последняя!
Новое затемнение. Новые повороты круга. Торжествующая нота Птаха. Свет. Перед зрителями приплясывают полностью восстановленные Горелик и Светлякова. Ой, прикрывают обнаженности. «Славка!» – «Какашка!» Обнимаются.
ГОРЕЛИК и СВЕТЛЯКОВА
(одновременно, в восторге). Мы живы! Мы целы! У нас все на месте! Но где мы? Кажется, все там же, в пьесе! А где же демиурги? Где ты, Великий Хнум? Где ты, Великий Птах?
Никого рядом нет. Вокруг руины кафе. Живых, кажется, после «лабораторного взрыва» не осталось. Тела участников «смычки» навалены кучами. Струйки пожара играют на стенах. Дым. Слышны приближающиеся сигналы аварийных машин, выстрелы, взрывы, марши.
Под главной люстрой переливается разными цветами небольшой, но неотразимый холозагор. Похоже, что именно оттуда доносится объединившийся голос Хнума и Птаха.
ХНУМ и ПТАХ
С возвращеньицем в вашу биологию, ваше любимое, со звездами, пространствочко!
ГОРЕЛИК и КАКАША
Ну что же вы так просто сваливаете? Ведь надо же выпить за жизнь! И за то, что рядом с нею!
ХНУМ и ПТАХ
Это смешно, это соблазнительно, но мы вас покидаем. По законам жанра.
ГОРЕЛИК и КАКАША
Надолго? Неужели навсегда?
ХНУМ и ПТАХ
Вот этот вопрос уже не в духе жанра. Пока что посылаем вам небольшие сюрпризы.
Из развалин, переступая через тела, выбирается Ст. Официант. Тащит складной столик и авоську с шампанским.
Ст. ОФИЦИАНТ
Вот все, что осталось от неплохого кафе. Да, еще вот это. (Подтаскивает мешок с миллиардами, расставляет столик, разливает шампанское.) Давайте выпьем, пока сюда еще не ворвались красные. Или белые.
ГОРЕЛИК
Кажется, пора драпать, Наталья Ардальоновна.
КАКАША
Не спеши. Похоже, что-то еще должно случиться.
Зловещая картина сцены внезапно меняется. Задник освещается видом бухты. Среди прожекторов и огней там появляется ультрасовременный боевой корабль. Вступает музыка, что-то вроде концерта D-Minor Алессандро Марчелло. Над кораблем как бы в облаке романтизма появляется женская суть крейсера, большое лицо с нежными губами и туманными очами.
АВРОРА ГОРЕЛИКА
Ты права, Светлякова, вот оно и случилось. Случилась наша встреча, любезнейшая Какаша.
ГОРЕЛИК
Не верю своим глазам и ушам. Аврора, ты научилась говорить и являться в своей сути?
МОНОЛОГ АВРОРЫ ГОРЕЛИКА
Слава, Слава… Как живется вам с другою – проще ведь? – удар весла! – Линией береговою скоро ль память отошла обо мне, плавучем острове?.. Ах, Горелик, Горелик… Не смущайся и не оправдывайся, ведь ты же знаешь, что я тебе все прощаю! Я не обиделась, даже когда ты продал меня китайцам. Ведь ты же знал, что я уйду от них и отыщу тебя. Ты знал, что мое чувство к тебе вкупе с моим радарным зонтом и самонаводящимися ракетами сильнее всех китайских ВВС, что моя суть, явившаяся сейчас перед тобой и перед всеми участниками этой драмы, живыми и мертвыми, перед актерами и зрителями, равно как и перед священными демиургами Хнумом и Птахом, о которых ты мне столько говорил в те ветреные и звездные ночи, когда мы шли с тобой наедине, кроша лед полярных морей, в Китай, – она, суть ее так неотрывна от твоей сути, сутяга мировой сутолоки, странствующий рыцарь миллиардной барахолки, Чичиков постбайронизма, последний солдат и дуэлянт экологического ристалища.
И все-таки, вообрази, как мне было одиноко, когда ты свалил из Шанхая со своим долларовым мешком! Представь себе, как я преисполнялась ярости, набирая скорость по водам Хуанпу, как я разбрасывала все их патрульные корабли, как я сбрасывала с борта десанты отборных китайцев! Как я начала, наконец, растворяться в холодном тумане… (короткое рыдание) и в одиночестве!
(Жарким шепотом продолжает.) Я помню тебя всего, Славка! Я так любила, когда ты во мне принимал душ! Ты не античный красавец, мой дорогой, но я так наслаждалась видом твоих волосатых мускулистых ляжек, а также растительностью с контурами российского орла на груди! (Прерывистое дыхание.) А когда ты брал в руку свой шут… ах, что я говорю… ах, я теряю всякий стыд, да еще в присутствии соперницы… все мои компьютеры преисполнены бесстыдством любви… но вы поймите меня… они все говорят: «крейсер», «авианосец»… для них это что-то бесполое, хоть и мужского рода, но ведь в английском языке, то есть на языке прародины всех крейсеров и авианосцев, любое судно – это она! Страшная самоотверженная фемина!
Какое счастье, что мне в конце концов удалось через спутник перехватить номер твоего «мобиля»! В самом центре Индийского океана я поняла, что ты устремился на поиски своей любви. Сначала я думала, что речь идет только обо мне, но потом образ несносной Какаши стал вытеснять меня из мечты Горелика. Взрыв ревности едва не заставил меня обрушиться на Багдад, или на Афины, или уж не знаю на что. Хвала корректировщикам Хнуму и Птаху, они в конце концов надоумили меня охладить мой пыл. Именно они довели до моего сознания, что ревность – это чад, это мрак, это перегар. В конце концов, Наталья Ардальоновна, ведь вы же не виноваты, что встретили моего Славку еще в те времена, когда я была в лучшем случае всего лишь кучей чертежей. В принципе, я даже понимаю ваше чувство, Горелик не может не оставить глубокого следа в душе любой женщины, будь это стальная дева морей или какая-нибудь сикуха с питерской окраины, – ведь верно? В конце концов, мы можем жить втроем на мне, правда, Наталья Ардальоновна? Да вы не бойтесь, это я только снаружи такая громадина, внутри я такая же, как вы, только тоньше, только чувствительнее немного, вы согласны?
КАКАША
(хохочет и кокетничает). А почему бы нет? В конце концов надо все испытать в этой жизни, не только в той не-жизни, верно? Хнум и Птах, правильно я говорю?
ХНУМ и ПТАХ
(из поднебесья). Истина глаголет твоими… кем-чем, кем-чем, кем-чем, Какаша?
КАКАША
Да устами, конечно, – чем же еще!
ГОРЕЛИК
Аврора, кто у тебя на борту?
АВРОРА ГОРЕЛИКА
Только моя любовь. Жду тебя… ну и… (легкий железный скрежет)… ну и нашу компаньонку…
ГОРЕЛИК
Но как мы к тебе проберемся? Весь город в огне.
АВРОРА ГОРЕЛИКА
Произвожу зачистку города. Интенсивно тушу пожары. Вразумляю взбесившийся народ. За вами вылетел вертолет. Сейчас спустятся лестницы. Итак, до скорого!
«Суть Авроры» гаснет, восстанавливается панорама рейда. Слышится шум вертолетного мотора. Спускаются две веревочные лестницы.
ГОРЕЛИК
(передает мешок с миллиардами Ст. Официанту). Восстановишь город, и прежде всего «Лембрансу», чтобы все было готово для новой драмы. Если хочешь, накупи картин и открой новую картинную галерею, чтобы затмить дарителя Гульбекяна. Поощряй джентльменство и особо следи за состоянием воздуха. Все ясно?
Ст. ОФИЦИАНТ
Яснее тумана, сеньор Горрелли. Яснее дыма и самума. Ждем вас снова у нас для полной ясности.
Горелик подсаживает на лестницу Какашу и начинает карабкаться сам.
ГОРЕЛИК
(раскачивается на лестнице). Как все просто в этой пресловутой истории человечества! Сущий детский сад! По сути дела, любой персонаж может подойти к берегам своей родины на крейсере и продиктовать этим берегам свою волю. И мы это сделаем с тобой, моя любимая! Довольно всей этой непристойной возни, когда по всей стране бурчат кишки, а пища засовывается без разбора в горловые отверстия! Займитесь очисткой воздуха, скажем мы им. Контролируйте уровень окиси углерода и прекратите повсеместный бздёж. Пердеть и пускать шептуны теперь придется в специально отведенных местах. Любая брехня приравнивается к сероводороду. Говорите все начистоту, с каждым днем усиливайте вентиляцию, иначе «Аврора Горелика» запустит свои «снавоны»!
КАКАША
(карабкается по лестнице и не забывает отхлебывать из горлышка шампанское). Прощай, Боа-из-Лис! Здравствуй, Тпрусь-моя-матушка!
ХНУМ
А все-таки куда они отправились, Великий Птах?
ПТАХ
В Россию, Великий Хнум.
ХНУМ
Странно, а разве это была не Россия?
ПТАХ
Да вроде бы нет. Они говорят, что это была Португалия.
ХНУМ
Странные, странные, сущие дети, как они тут все раскроили – Россия, Португалия… Куда-то мчатся, что-то воруют, кого-то взрывают, воспаряют спьяну до небес… И не знают, что их ждет, сидят в клетке своих трех времен и не знают…
ПТАХ
Даже не догадываются…
Ах, Артур Шопенгауэр!
пьеса в двух актах
Действующие лица:
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ ГОРЕЛИК, 100 лет
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА ГОРЕЛИК (урожденная Светлякова), т.и.к. «Какаша», 93 года
ВТОРОЙ
ВТОРАЯ
ДОМ
В пьесе также участвуют бессловесные фантомы Петуха и Попугая.
Действие происходит во второй половине XXI века в излюбленном месте пенсионеров Европы, на острове Кипр, в окрестностях города Лимассол.
Акт первый
На сцене обширная веранда приморской виллы. Стеклянная стена, выходящая к морю, раздвинута, что позволяет бризу вздувать легкие ткани и шелестеть ветвями комнатных растений. За порогом – терраса с зонтами, за ними обычный курортный пейзаж: пальмы и море с парусами. Море, очевидно, подступает близко к дому: слышен шум прибоя. В левом верхнем углу ослепительно голубого задника неподвижно висит некое овальное небесное тело, которое можно было бы назвать Неопознанным Летающим Объектом, если бы к тому времени НЛО не были уже опознаны.
Присмотревшись к сцене, мы понимаем, что перед нами нечто вроде гимнастического зала вместе с домашней амбулаторией. Непонятные нашему глазу приборы расположены вдоль стен или спускаются на гибких шнурах с потолка. В интерьер, впрочем, вписаны вполне привычный бар, кресла, диваны, книжные полки, большой стол – все в традиционном конструктивистском стиле.
Раннее утро. Побережье еще находится в тени холма Аматус, но в небе уже распространяется свечение еще одного безоблачного дня.
Слышится дружеский, с юморком, мужской голос: «Слава, вставай!» Поет: «Старый барабанщик, старый барабанщик, старый барабанщик крепко спал. Он проснулся, перевернулся, всем фашистам в морду дал!» Это, собственно говоря, сам Дом таким макаром устраивает побудку хозяину.
Из спальни, шаркая шлепанцами, выходит старик. Завязывая пояс халата, бредет к открытой стене веранды. Видно, что каждое движение причиняет ему боль.
ДОМ
Доброе утро, Слава, сегодня 14 июля 2065 года. Франция празднует День Бастилии. Температура на побережье Кипра, в районе Лимассола, 20 градусов. Днем будет 29. Воздух очищен на 89 процентов. Запах цветов 65 по индексу ЕМС. Движение судов на орбите, в атмосфере и на поверхности проходит по расписанию. Турецкие войска отброшены к болгарской границе. Потерь нет.
К 7 часам утра ты прожил 100 лет и 11 дней. Краткая сводка твоих показателей на данный момент: кью, плю, ели, мло, флик (подчеркиваю: флик), клистрадик (подчеркиваю: клистрадик), фэс, уайси, цеммо, тер, роно, оппрос. В целом: одуд. Жить тебе осталось…
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Молчать!
ДОМ
Но почему?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Чертов Дом! Каждый раз удивляется – почему? Как будто даже обижается! Кто в конечном счете программирует эти дома, хотел бы я знать. (Кашляет, свистит горлом.) Жаждет сообщить дату твоей смерти, да еще таким добродушным тоном, как будто это просто конец беременности. То есть роды, что ли. (Подходит к стене, проводит перед ней ладонью; из стены появляется бутылка шампанского; хлопок, пробка вылетает; вьется легкий дымок.) По мне, хоть пять лет осталось, хоть пять минут, – я не хочу этого знать! Не-хо-чу! Такова природа человека, даже такого дряхлого, как я. Человека, а не биоробота – тебе ясно? Кто платит деньги?
ДОМ
Деньги – это святое! А вот шампанское до процедур – это зря, Слава.
Мстислав Игоревич отмахивается, выпивает один за другим три бокала. Вихрем налетает какой-то музыкальный пассаж. М.И. ахает, заходится в кашле, падает в кресло, будто пришел его последний час.
ДОМ
Ну, вот видишь! Сначала надо было подключиться к Фьюзу, а потом уж за шампанское.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Что же ты Какашу не будишь? Меня он будит, а жену нет, как вам это нравится?
ДОМ
Наталья Ардальоновна давно уже не спит. Повернись к бару – и увидишь.
Только теперь вместе с М.И. мы замечаем, что одно из кресел занято нашей героиней, дряхлой старухой, мадам Горелик. Рядом с креслом на полу стоят шесть пустых бутылок из-под шампанского.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Идиотка! Успела надраться до восхода солнца! До подключения к Фьюзу! Какашка гадкая! Облевалась! Описалась! Вся в дерьме! Это все ее виртуальные странствия по ночам! Так она и не заметит, как перекатится из вирту в смерту! Да она жива ли? Гадина, неужели ты свалила? Оставила меня одного?! (Весь трясется.) Дом, она мертва?
ДОМ
Нет еще. Подключай ее к Фьюзу, пока не поздно. И сам подключайся.
Странный прибор размером с королевского пингвина подъезжает к неподвижному телу. Захватывает старческую руку. М.И. садится рядом, отдает прибору и свою руку. Прибор по имени Фьюз начинает пульсировать множеством точечных огоньков.
Оба старика стонут. Потом стоны переходят во вздохи. Потом в глубокое дыхание.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Доброе утро, Славка-роднульча.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Доброе утро, Какашка-роднульча.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Как ты себя чувствуешь?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Прилично. А ты?
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Отлично.
Прибор освобождает их руки. Они встают, и – о, чудо! – дряхлости нет и в помине. Перед нами хоть и пожилая, но вполне здоровая пара.
Заходят за полупрозрачную ширму. Сбрасывают халаты. Мы видим их силуэты в процессе обнажения.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Не забудь принять энзим. (Протягивает ей таблетку.)
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
А ты не увиливай от стеро. (Протягивает ему таблетку.)
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Ну, не сейчас же. После бассейна.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
(плаксиво). Ты что, меня больше не любишь?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Роднульча, как ты можешь так думать?
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Тогда прими стеро.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Ненасытная старуха!
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Ленивый старикашка!
Оба проглатывают свои таблетки. Мы видим их тени за ширмой, они прикасаются друг к другу, целуются и начинают соединяться. Ширма темнеет.
ДОМ
Вот так и надо начинать свой день. Это полезно. (Исполняет какую-то тягучую страстную музыку.) Пусть в ваших совокупах уже проглядывает что-то лабораторно-технологическое, учитывая недавние пересадки органов, все-таки они по-прежнему впечатляют. Впрочем, мне следует воздерживаться от оценок. В программу таких домов, как я, входит сдержанность по отношению к хозяевам, полное отстранение от оценок. Хозяева платят за такие дома, как я, огромные деньги, а деньги – это святое. Согласно концепции Овала, деньги – это важнейший символ человеческой расы. Важнее денег человечество само ничего не придумало. При всем вырожденческом характере этих странных существ следует признать, что деньги они изобрели сами. Так полагает Овал. Слава Овалу!
В процессе монолога Дом иной раз воплощается то в виде огромных Петуха и Попугая, то просто как некий очень приличный джентльмен среднепожилых лет. Эти образы мелькают словно мгновенные призраки, но всякий раз с ритуальными жестами в адрес Овала.
ДОМ
(продолжает). Следует сохранять невозмутимость и всегда выполнять приказы хозяев. Между тем я нередко злюсь, особенно когда Славка орет на Какашку или когда он не дает мне сообщить дату его смерти.
Мне иногда кажется, что даже Овал удивляется человеческим парадоксам. Все они знают, что умрут, но почему-то не хотят знать когда. Странным образом в них вставлена идея бессмертия. Биообъект вроде бы несовместим с этой идеей, но тем не менее она всегда с ними. Именно из-за этой идеи они все время стараются оттягивать, что понятно. Фармакология, всевозможные приборы – я и сам ведь не что иное, как прибор для продления жизни, – постоянные пересадки органов. Теперь вот новое поветрие охватило здешних богачей – заказывают своих клонов. Овал еще не высказался в этом направлении, но у нас в семье появление Второго и Второй внесло какую-то странно угнетающую ноту. Мне, очевидно, нужно осмелиться и запросить Овал по этому вопросу.
Из-за ширмы доносится соединенный вопль старческого оргазма.
ДОМ
Сегодняшний коитус продолжался 12 минут 40 секунд, на 7 секунд дольше, чем вчерашний.
Молчание. Дымки двух сигарет.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Славка, знаешь, сколько раз ты меня трахал в течение нашей жизни?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Недостаточно?
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Да нет, тут просто статистика. Мы живем с тобой 72 года. Не было дня, чтобы ты меня не трахнул. Значит, по грубым подсчетам, – 26 550 раз.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Дом, а что говорит твоя статистика?
ДОМ
Тут фигурирует цифра 50 540, но почему-то ей предшествует 31. Какая-то странная калькуляция: 31 + 50 540. Что означает эта перевернутая чертова дюжина? Я еще не все о вас знаю, господа.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
31 – это наше первое свидание в гребном клубе «Спартака» на Елагином острове. Я тогда считала.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
(поет). Есть на свете островок Елагин, и гребная база есть на нем. Приходи, мой бешеный стиляга, мы на шатком скифе погребем.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Помнишь, роднульча.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Еще сто лет пройдет, роднульча, а я буду помнить ту ночь.
ДОМ
(бормочет). Не все ясно, Слава. Пока еще не все ясно. Но яснее, чем было. Яснее. Тут какая-то романтика, Какашенька, не так ли? (Громко.) Пора завтракать!
Мстислав Игоревич и Наталья Ардальоновна выходят из-за ширмы. У них великолепный вневозрастной вид. Завязывая халаты, направляются к уже сервированному столу.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Что сегодня на завтрак?
ДОМ
(не очень учтиво). То, что вам нужно.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Гаркаша, витпуди, выжминт. Что ж, все это очень аппетитно, а все-таки я как-нибудь выключу Дом и приготовлю тебе яичницу.
Читать бесплатно другие книги:
