Аврора Горелика (сборник) Аксенов Василий

КИСТОЧКИН

Прекрасно! Готово название фельетона – «Большие числа и маленькие буквы». Ребята, мы гении! Тихие гении, простые советские микрогении.

СЕРЕЖА

Глупо!

КИСТОЧКИН

(весело). Пролетело – не заметили. Готовы материалы по конкретной проблематике на текущем этапе?

СЕРЕЖА

Да где же я их возьму?

КИСТОЧКИН

(жестко). Ищи!

В редакционное помещение входит мрачный парень в толстом свитере и в кашне. Его появление почему-то смущает сотрудников.

АЛИК

(тихо). Женя, приперся этот Буркалло.

КИСТОЧКИН

(тихо). Спокойно. Как бы не замечаем. (Громко.) А ну, давай-ка поработаем вместе над текстом.

Алик и Виталик подают ему свои тексты. Втроем они усаживаются за стол и что-то пишут, правят.

СЕРЕЖА

Буркалло, ты к нам?

БУРКАЛЛО

Ничего, подожду. (Усаживается в кресло, закидывает ногу на ногу, смотрит в окно.)

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

(выключает музыку). Все-таки что случилось с Женькой? Кажется, он вообразил, что подчинил себе все человечество. Нет, брат, это не так-то просто.

КИСТОЧКИН

(через сцену). Просто, очень просто.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

(уверенно). Люди – не дураки.

КИСТОЧКИН

Смело, но не научно! (Продолжает работать похохатывая.)

Треугольников мечется по комнате. В квартире Принцкеров появляется Светлана.

СВЕТЛАНА

(громко). Оля! Бабушка! Куда это все подевались?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

(открывая дверь). А вас как зовут, а?

СВЕТЛАНА

Света. А вы кто такой?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Я Треугольников.

СВЕТЛАНА

(со смехом). В детстве звали Треуголкой, да?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Заходите.

СВЕТЛАНА

(входит). Как вы сюда попали?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

(жестко). Я дружок этого самого… Кисточкина. Он вам нравится?

СВЕТЛАНА

Вы заметили?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

А я вам нравлюсь?

СВЕТЛАНА

(хохочет). Ну и будка! Вы что, битник?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Какой я битник. Я горный мастер.

СВЕТЛАНА

(хохочет еще пуще). Ой, горный мастер! Умру! (С разбега валится на тахту.)

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

(улыбаясь смотрит на ее ноги). Однако вы очень смело сейчас кинулись.

СВЕТЛАНА

(с тахты). Я вижу, вы разбираетесь кое в чем.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Я, кажется, влюблен в вас.

СВЕТЛАНА

(встает). Ну, пока!

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

(тоскливо). Не уходите, а?

СВЕТЛАНА

Пока, горный мастер.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

(отчаянно). Я вас люблю!

СВЕТЛАНА

(сухо). Перебьетесь, дружище. (Уходит.)

КИСТОЧКИН

(Треугольникову). Бездарно, старик! Я вижу, ты совсем потерял квалификацию. (Сотрудникам.) Хорошо поработали, ребята. Теперь найдите какого-нибудь лопуха, лучше всего доцента, для подписи. (Идет к Буркалло, обнимает его.) Здорово, старик!

БУРКАЛЛО

Какого черта? Еще обнимаешься?

КИСТОЧКИН

Чудак! Обижен, что ли?

БУРКАЛЛО

Состряпали заметку, ничего себе. Сколько ты мне в дружбе распинался, и картина моя у тебя висит…

КИСТОЧКИН

Я не кривил душой. Ты – гениальный художник.

БУРКАЛЛО

Какого же хрена ты пишешь?

КИСТОЧКИН

Ты неисправимый чудак. Не все ли тебе равно – похвалил я тебя или поругал? Главное – реклама. Многие великие так начинали.

БУРКАЛЛО

(простодушно). Правда?

КИСТОЧКИН

И потом, посвященные поняли все.

БУРКАЛЛО

А непосвященные?

КИСТОЧКИН

У них еще нос не дорос соваться в такие дела. Тебя будут любить все, для кого ты пишешь…

БУРКАЛЛО

Я для всех пишу.

КИСТОЧКИН

Вечный спор. Без поллитры тут не разберешься.

БУРКАЛЛО

(оживляясь). Вот это правильно.

КИСТОЧКИН

Давай завтра, дружище. Идет?

БУРКАЛЛО

Почему не сегодня?

КИСТОЧКИН

Сегодня у меня… (что-то шепчет на ухо Буркалло, тот трясется в немом смехе, он, видно, очень любит Кисточкина.) Кстати, старик, твоя студия сегодня вечером свободна? (Громко.) Понимаешь, мне надо продиктовать стенографистке статью. Дай ключ!

БУРКАЛЛО

(смеется). Хорошая, наверно, будет статья. (Вынимает ключ и передает его Кисточкину.) До завтра. Эй, пираты пера, пока! (Уходит.)

КИСТОЧКИН

(выходит на просцениум, Треугольникову). Понял, как надо работать с людьми?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Это нереальный мир.

КИСТОЧКИН

Реальный. Реальный.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

И редакции такой не существует. Ты ее выдумал.

КИСТОЧКИН

Сам ты все выдумываешь, пентюх.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Во всяком случае, от меня-то ты получишь, от имени моих друзей и от имени нашей прошлой дружбы, а Светлану я у тебя отберу.

КИСТОЧКИН

Бодливой корове бог рог не дает. (Возвращается в редакцию.)

СЕРЕЖА

(встает). Это свинство!

КИСТОЧКИН

Готовы материалы по конкретной проблематике?

СЕРЕЖА

Готовы, вот они! (Бухает на стол одну пухлую папку за другой.) Свинство! Свинство! Свинство!

КИСТОЧКИН

Прекрасно. Вот что, Сережа, я тебе скажу. Слушай внимательно. Каждый может быть индивидуалистом – я не тебя имею в виду, а вообще, но существует мораль. Мораль – опора любого общества, нашего тем более. Преступив законы морали, ты становишься изгоем. Ты скажешь, что мораль – растяжимое понятие, я знаю, что ты скажешь, я знаю весь ваш выпуск, но я тебе на это отвечу – мораль незыблема! Понял?

БУФЕТЧИЦА

(по телефону). Парамошкин? Здорово, Парамошкин! Это я. Ты к Жукову присмотрись, Парамошкин. Чего-о? Смотри, Парамошкин, сигнализировать буду. Покедова!

СЕРЕЖА

(Кисточкину, растерянно). Я не понимаю, о чем вы говорите. При чем тут мораль? Кажется, я не давал…

КИСТОЧКИН

Сережа, я не собираюсь переводить разговор на официальные рельсы, и напрасно ты переходишь на «вы». К черту субординацию, я хочу напомнить тебе о морали, вот и все. Я ведь говорю не о тебе, а вообще. Когда ты отбрасываешь моральные устои, топчешь их грязными ногами, общество, которое исповедует эту мораль, вряд ли тебе это простит. (Разглагольствуя, он ходит по комнате.) В первый раз оно может по-дружески сказать тебе (подходит к Сереже, кладет ему руку на плечо): брось студенческие замашки и становись под знамя морали. Ты меня понял?

СЕРЕЖА

(хмуро). Допустим, понял. Дошло.

КИСТОЧКИН

Ну, вот и прекрасно. А теперь, вот у меня есть два рубля. У кого больше?

АЛИК

Рубль пятьдесят.

ВИТАЛИК

Восемьдесят копеек.

СЕРЕЖА

(после секунды молчания). Рубль.

КИСТОЧКИН

Итого – пять тридцать. Передаем все Сереже, и Сережа, наш верный товарищ, идет…

АЛИК

ВИТАЛИК

КИСТОЧКИН

(вместе). Молча, спокойно, без разговоров, во славу и во имя за коньяком и лимоном.

Сережа берет деньги и, подчиняясь правилам игры, молча, спокойно, без разговоров выходит на просцениум к буфету.

КИСТОЧКИН

(легко проносясь по помещению). Чудак этот наш Сережа, правда, ребята?

АЛИК

Законченный чудак.

ВИТАЛИК

Тот весь выпуск с придурью.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

(выскакивает на просцениум). Приварит тебе когда-нибудь этот Сережа! (Возвращается в комнату.)

КИСТОЧКИН

(с неожиданной злобой). Думаешь? Посмотрим!

СЕРЕЖА

(Буфетчице). Бутылку коньяку и лимон.

БУФЕТЧИЦА

Вы родились под созвездием Беги?

СЕРЕЖА

При чем здесь звезды? Дайте то, что прошу.

БУФЕТЧИЦА

Мерзавец! Хулиган! С огнем играешь! Вот получай и больше никогда не рождайся под созвездием Беги!

Ошеломленный Сережа покачивается с бутылкой и с лимоном в руках. В редакции в этот момент Кисточкин и двое сотрудников, пересмеиваясь, следят за ним как бы через стенку.

Треугольников выходит на просцениум и кладет руку на плечо Сереже.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Держись, Сережа! Рождайся, где хочешь.

СЕРЕЖА

(придя в себя, резко входит в редакцию, кладет покупки на стол). Вот ваш коньяк! Вот лимон! А четвертым пригласите серого волка! (Уходит, хлопнув дверью.)

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Браво, Сергей! (Очень повеселев, разваливается на тахте, берет гитару, напевает что-то из Окуджавы.) Эта женщина, увижу и немею…

КИСТОЧКИН

(нервничая). Сергей поставил себя вне морали. Запишем! Вне общества! Все запишем!

АЛИК

Вне этой бутылки, наконец!

ВИТАЛИК

Нам больше останется. (Разливает.)

КИСТОЧКИН

(продолжает нервничать все больше и больше, хватает телефон, звонит.) Андр Орвич? Свои! Не узнаете? Надо уже узнавать! Нет, в Канны я уже не еду. Да, такое было мнение. Да что в этих вонючих Каннах делать журналисту такого класса, как я? Да, есть мнение. Срочно переоформляйте на Бразилию. Страна XXI века. Там нужно мое перо! Пока! (Кричит Треугольникову почти истерически.) Понял? Куда хочу, туда еду!

ТРЕУГОЛЬНИКОВ

Попутный винт в корму!

Свет гаснет на всей сцене, лишь слабо освещен буфет, где Буфетчица продолжает телефонную свару.

БУФЕТЧИЦА

Тюриков? Здорово! Как у тебя? Хе-хе-хе. У меня-то? Ни шатко ни валко. Не ценят меня здесь, хе-хе-хе-хе… Нет творческого удовлетворения, Тюриков! Ты на Ишакова выйти можешь? Действуй тады, Тюриков, запомню.

Теперь и буфет погружается в темноту и высвечивается столовая Принцкеров, где Бабушка и Мама смотрят телевизор.