Аврора Горелика (сборник) Аксенов Василий
Как сквозь землю провалился, проклятый…
АЛКИВИАД
- Ну, так ищи его под землей!
- (Ударом меча сражает Пробула.)
- И ты отправляйся туда же!
(Убивает Агафона, заносит меч над Клеофонтом.)
КЛЕОФОНТ
(вдруг начинает игриво танцевать и петь).
- А я приду сюда с кифарой
- И начну на ней играть,
- И вы поймете, что не надо
- Мою голову срубать…
АЛКИВИАД
Ха! Ловкач! Ладно, живи, ты еще пригодишься.
(Вкладывает меч в ножны, встает в позу.)
- Народ, мой сын! Землица, дочь родная!
- Сразили вы предателей двоих.
- За новыми у нас не заржавеет!
- Очистим мы священные края
- От внутренних врагов
- И повернем на внешних!
- (Рев толпы.)
Пошли, Лисистрата! (Клеофонту.) И ты за мной! (Спускается по ступеням, проходя мимо Геракла, кладет ему руку на плечо, заигрывает. Геракл равнодушно бьет его ногой под зад.) Ох, папаша, какой ты невыдержанный, а еще олимпиец! (Шепотом.) Я ведь знаю, что ты действительно Геракл, но им это знать совсем не обязательно.
Алкивиад, Лисистрата и Клеофонт уходят.
ХОР ГРАФОМАНОВ
- Воцарилось положенье, право слово, недурно!
- Весело поет корова, видно, чует мясника.
- Ласточка сидит на крыше,
- Коршуна, должно быть, ждет.
- Графоман сидит в столовой,
- Щас компоту принесут.
ХОР ЛЯГУШЕК
(очень тихо, еле слышно сквозь воинственные крики).
- Среди громов, среди огней,
- Среди бушующих страстей,
- В кипучем пламенном раздоре
- Она с небес нисходит к нам,
- Небесная к земным сынам
- С лазурной ясностью во взоре,
- И на бушующее море
- Льет примирительный елей…
- Поэзия…
ГЕРАКЛ
(смотрит на грустно танцующих Лягушек).
- А, посвященные! Комедия зашла
- Уж слишком далеко, концов не сыщешь…
- Аристофан исчез и Фриних милый мертв,
- И в городе бардак, какого свет не видел.
- Пойду-ка я в Аид. Быть может, там, в Аиде,
- Биографа себе по нраву отыщу.
- И Фриниха возьму, несчастного цыпленка,
- Который вдруг усоп, не знаю почему…
(Взваливает на плечи Фриниха,
медленно, по-стариковски бредет прочь со сцены.)
Агон
Подземное царство Аид. Соревнование поэтов в разгаре. Эсхил и Эврипид стоят в чашах весов. На вершине лестницы судья Дионис. Под лестницей возле пускового устройства расположился секундант Ксанфий. В глубине сцены Плутон, сидящий на троне, вокруг трона живописно расположившиеся чудища. Между троном и весами кресла, в которых сидят Шекспир, Пушкин, Лева Малахитов, Антон Биверлибрамс, Смуглая Леди, Анна Керн, Нина и Дагрен. Между креслами, трепеща руками, как крылышками, бегает чрезвычайно говорливый Бу.
Ода
ХОР ЛЯГУШЕК
- Вот и мы горим желаньем
- Мудрецов услышать речи.
- Закипит жестокий бой!
- Вот один прекрасно скажет
- Остроумнейшую речь,
- Засвистят тогда сравненья,
- Словно камни из пращи,
- А другой, с корнями вырвав,
- Как деревья, изреченья
- На противника обрушит.
- Фигурально говоря.
КОРИФЕЙ ЛЯГУШЕК
- Так начинайте драться фигурально.
- Не превращая диспут в мордобой,
- А помня о достоинстве поэта.
- И кто б ни победил…
Эпиррема
ЛЕВА
- Победит дружба!
ДИОНИС
(растерянно).
- Кто это сочинил? Кому такая мудрость
- Могла на ум прийти?
ПЛУТОН
- Не обращай вниманья
- На шалости поэтов-модернистов,
- Воспитанных на праздных фестивалях,
- Привыкших реплики из зала подавать
- И шутками дурацкими морочить
- Серьезным людям головы…
ЛЕВА
(возмущенно).
- Папаша!
- Прошу со мною говорить серьезно.
- Ведь конный памятник не вам стоит, а мне
- В Москве у знаменитого музея.
ДИОНИС
- Свидетель Зевс, дурачества такие
- Не остановят нас в святом стремленье
- Узнать поэтов вес.
- (Эврипиду.)
- Начни, мой друг, тотчас.
ЭВРИПИД
- Я о себе скажу, как о поэте, после,
- теперь обманщика Эсхила обличу,
- Который дюжиной ужасных слов ходульных,
- Гривастых и нахмуренных, страшилищ невозможных
- Дурачит публику.
ЭСХИЛ
- О горе мне!
ДИОНИС
- Молчи же!
ЭВРИПИД
- Актеров ставит в ряд: речь так высокопарна.
- Ни жизни, ни игры… О, как мне тошно было!
- И лишь искусство от него я принял, как сейчас же
- Ему, распухшему от слов высокопарных, тяжких,
- Убавил жиру, посадив на строгую диету
- Из легких слов, прогулочек, улыбок, сожалений.
- И после первых слов уже все действовали в драме,
- И говорили у меня и женщина, и дева,
- И господин, и раб, и нищий, и старуха…
ЭСХИЛ
- Да за дерзость
- Такую смерти стоишь ты!
ЭВРИПИД
- Клянуся Аполлоном,
- Я поступал, как демократ, и жизнь давал искусству,
- Учил отвесом измерять стихи и угломером.
- Обдумать, видеть, понимать, обманывать, влюбляться,
- Подозревать повсюду зло и размышлять.
ДИОНИС
- Согласен.
Чаша весов с Эврипидом опускается вниз. Зрители аплодируют.
Эсхил садится в своей чаше, обхватив голову руками.
Эврипид элегантно раскланивается.
ЛЕВА
- Видали? Как дал? Эсхил уже в гроги…
ЭСХИЛ
(поднимается).
- Раздражен я такой переменой судьбы,
- да и сердце мое негодует…
- Пусть ответит, презренный,
- чем следует нам восхищаться в великом поэте?
Эврипид, продолжая кланяться, делает вид, что не слышит вопроса.
ЭСХИЛ
(повышая голос).
- Наставленьями! Речью правдивой его!
- Воспитанием истинных граждан!
ПУШКИН
- Я читал это в важных трактатах…
ЭСХИЛ
- Посмотрите теперь, а людей-то каких
- я оставил искусству в наследство!
- Благородных, и сажень косая в плечах,
- не боящихся службы народу,
- Не базарных зевак, не лукавых шутов, как сейчас,
- не обманщиков подлых.
- Но дышавших копьем и копья острием
- и султанами шлемов победных!
ЭВРИПИД
(играя на публику).
- Надвигается страшное зло, и, боюсь,
- он убьет меня шлемами вскоре.
ЭСХИЛ
(громоподобно).
- Зевс свидетель, что я представлять не хотел
- Сфенебей да и Федр-потаскушек,
- И не скажет никто, чтобы где-нибудь
- я образ женщины создал влюбленной.
ЭВРИПИД
- Зевс свидетель, ведь ты Афродиты не знал совершенно.
- (Поэты хохочут.)
ЭСХИЛ
(гневно).
- И знать не желаю!
- Но зато на тебя и на близких твоих
- Афродита не раз нападала,
- Сокрушила она и тебя самого.
ДИОНИС
- Видит Зевс, это чистая правда!
(Чаша весов с Эврипидом опускается вниз еще на одно деленье.
Аплодисменты, смех, крики «браво, Эврипид!»,
«все мы люди!».)
ЭСХИЛ
(трясясь от гнева, показывает на Ксанфия).
- Подлый раб, он шельмует
- и гири кладет фавориту любви и распутства!
КСАНФИЙ
- Провидение гири кладет, а не я…
ДИОНИС
(спокойно).
- Продолжайте свой спор, драматурги!
ЭВРИПИД
- Чем, скажи, нечестивый, могли повредить
- государству мои потаскушки?
- Ведь не я же о Федре преданье сложил,
- оно ранее создано было.
ЭСХИЛ
- Видит Зевс, это верно, но надо скрывать
- все позорные вещи поэтам,
- И на сцену не следует их выводить;
- уделять им вниманья не надо.
- Как учитель детей наставляет на ум,
- так людей, уже взрослых, – поэты.
- Лишь полезное должен поэт прославлять!
ЛЕВА
(радостно).
- Как сказал Николай Николаич!
ЭВРИПИД
- Быть должно человеческим слово твое!
ЭСХИЛ
- Неизбежно ведь это, несчастный,
- Чтоб для мыслей великих и доблестных дел
- создавались высокие речи.
- Из поэтов полезны бывали всегда благородные
- сердцем поэты!
ШЕКСПИР
- Крепко сказано! Браво, Эсхил!
ЛЕВА
- Ловкий финт!
ДИОНИС
- Ксанфий, что ты застыл, как мышонок?
КСАНФИЙ
- Весы сломались!
ЭСХИЛ
- Подлый раб шельмует!
ДИОНИС
(Ксанфию).
- Спокойней надо быть, Аристофан.
КСАНФИЙ
(оцепенев).
- О Аполлон Делосский и Дельфийский!
- Я пойман, кажется…
ДИОНИС
- Поэт Аристофан,
- Эсхил, перед тобой. Отнюдь не раб ничтожный.
КСАНФИЙ-АРИСТОФАН
- Ты знал всегда?
ДИОНИС
- А ты как думал? Ясно
- Я видел, кто несет тюки. Забавно было
- Твои мне ухищренья наблюдать,
- Желание проникнуть к сердцу драмы.
ЛЕВА
(вскакивает).
Так вы сатирик Аристофан? Мы вас еще в Литинституте проходили…
БИВЕРЛИБРАМС
Опять обошел на полкорпуса!
ЛЕВА
Ну как там у вас с сатирой в Афинах? Сильно давят?
АРИСТОФАН
Нет, не очень.
Плутон бьет в гонг.
ПЛУТОН
- Пока бойцы-поэты отдыхают,
- Мои соратники вас пляской развлекут.
- Никто не сможет в скуке упрекнуть
- Общественность подземного Аида!
Чудовища подземного царства образуют круг, притоптывая и прихлопывая, поют:
- Мы чудовища Плутона,
- Каждый весом по полтонны,
- Слуги вечной тьмы!
- Приходи, отцеубийца!
- Демагог и кровопийца,
- Будем рады мы!
- Ух-ха, ух-ха, ух-ха-ха!
В центре круга появляется прелестная полуобнаженная танцовщица.
АРИСТОФАН
(восхищенно).
- Нет, с Лесбосом не зналась эта Муза!
ТАНЦОВЩИЦА
(задорно).
- А ты, пузач, с Венерою знаком?
АРИСТОФАН
(пускаясь в пляс, поэтам).
- Эй, молодцы, сюда! Присоединяйтесь!
ЛЕВА
- Веселый парень наш Аристофан!
БИВЕРЛИБРАМС
(печально – Дагрен).
- Как этот танец мне напоминает
- Загулы в «Электрическом саду».
- Ты помнишь, Дагрен? Рынок «Ковент-Гарден»,
- Бочонки и брюссельская капуста…
- Констеблей спины и прилипших к окнам
- Биндюжников, и гневный рев биг-бит,
- И наши парни в драных треуголках,
- И наши девки, юбки волоча,
- Туда сходились… Помнишь, Дагрен, помнишь?
ДАГРЕН
(жалобно).
- А ты тогда скрывал, что мы женаты,
- И вечно двухметровая испанка
- За мною шлялась…
БИВЕРЛИБРАМС
- Я тебя любил…
ПУШКИН
(Анне Керн).
- Ты помнишь, друг, октябрь уж наступает
- В Михайловском. Уж роща отряхает
- Последние листы с нагих своих ветвей,
- Дохнул осенний хлад, дорога промерзает
- И в синей тишине…
АННА
- Я помню, милый, все.
- Журча еще бежит за мельницу ручей,
- Но пруд уже застыл…
ДИОНИС
(обнимая Бу).
- Спор в тупике, мой чижик.
- Сомненья тяжкие мне душу бередят.
- Хоть ты бы подсказал…
БУ
- Но я не понимаю.
- На вашем уровне я просто примитив.
- Вот если бы общнуться по каналам
- Далекой связи…
ДИОНИС
- Что ж, изобразим.
- У нас, богов, давно уж в обиходе
- Общенье дальнее.
Расходятся в противоположные углы сцены и начинают трепетать в течение всех последующих монологов до удара гонга.
ШЕКСПИР
(Смуглой Леди).
- Вы помните, мой друг?
- Камин трещит. Мальвазией упившись,
- Кристофер с Фрэнсисом над «Гамлетом» потеют,
- Вы у огня, а я у ваших ног
- Пишу сонеты до утра…
СМУГЛАЯ ЛЕДИ
- Я помню.
- Вы мне писали так, сердечнейший милорд:
- «Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,
- И кажется довольны мы вполне…»
- Мне было горько…
ШЕКСПИР
- Я тебя любил!
ЛЕВА
(Нине).
- Нинок, ты помнишь? Шквал аплодисментов
- На «Маяковской» станции, а я
- На эскалаторе, как ангел, поднимаюсь.
НИНА
- С пробитым техталоном.
ЛЕВА
- Ну, Нинок!
- А после в ресторанчик театральный
- Заходим вместе. Там сидят друзья.
- Вот столик, Толик, Вася наколбасил…
- Друзья, хотите, я стихи прочту?
НИНА
- Пол-литра ставь, дружочки отвечают.
ЛЕВА
- Несправедлива ты, моя любовь!
Внезапно прекращается танец чудовищ. Чудовища с диким воем бросаются к трону Плутона.
КЕРБЕР
- Папаша, чую – близится тревога!
- Все шесть ноздрей, как ласточки, трепещут!
- Какой-то тип сейчас Харона стукнул,
- Стикс пересек и вроде прет сюда!
ПЛУТОН
- На перехват немедля, ребятишки,
- Вы отправляйтесь. Ну а мы продолжим
- Соревнованье яростных поэтов,
- Спокойствие и разум соблюдя.
- (Бьют в гонг.)
ДИОНИС
- Продолжим дальше спор, а секундант
- Пусть от весов подальше лучше будет.
- Должны решить вы – кто такой поэт,
- И путь какой поэт обязан выбрать.
ЭВРИПИД
- Поэт – избранник. На челе его
- Венец, невидимый коровам и лакеям.
- Он путь единственный – к вершинам мастерства! —
- Без страха и сомненья выбирает.
Чаша Эврипида опускается вниз. С этого времени весы начинают вести себя крайне странно, колеблясь поочередно то в сторону Эсхила, то Эврипида в ответ на каждую их реплику.
ЭСХИЛ
- Поэт – слуга народа своего,
- Слуга и вождь, на лбу его высоком
- Горит венец. И видеть все должны
- Лучи ведущего…
ПУШКИН
- А ну, как если он?..
ЛЕВА
- А если он – обычный член Союза,
- Литфонда член…
АНТОН
- Пен-клуба и гольф-клуба?
- Иль просто посетитель кабачка?
ШЕКСПИР
(задумчиво).
- Пока…
ЛЕВА
(пылко, как юноша).
Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон! (Смущенно.) Ой, Шурик, извини, тебя ненароком процитировал.
ШЕКСПИР
- Всей жизнию своей найти ответ старался…
ПУШКИН
- И я, мой друг, лишь этим занимался.
ЭВРИПИД
- Поэзия для черни не нужна.
- Служа ее неприхотливым вкусам,
- Покроется коростою поэт
- И станет жалким лишь приспособленцем.
ЭСХИЛ
- Дичает без поэзии народ.
- Становится ленивым и жестоким.
- А патриотов истинных тогда
- И днем с огнем, и ночью не отыщешь.
ЭВРИПИД
- Народ дичает, коль над головой
- Пустая мгла, но дышит он иначе,
- Когда над городом торжественно висит
- Литературы золотое тело.
- Есть тело государства, есть народ,
- Поэзия и мысль – другое тело,
- Но если есть оно, то будет жар с небес,
- А если нет – другой возникнет климат.
ЭСХИЛ
- Ты благолепье выстроил на тьме
- И ювелирное изделие подвесил
- Над холодом и мраком, над бедой.
- Над низким людом. Отказал в мечте,
- Животные оставил лишь инстинкты
- Своим согражданам, позволив изредка
- Взирать на тело дивное Жар-птицы.
- Поэзия, спустись, живи внизу!
- И слезы общие, и радость, и победы —
- Рассей туман и зажигай костры
- Свободы, разума, мечты и благородства!
ЭВРИПИД
- Мой друг Эсхил, меня не понял ты…
ЭСХИЛ
- Свидетель Зевс, меня назвал он другом!
(Пораженные поэты смотрят друг на друга,
весы качаются.)
ДИОНИС
- Певец или пророк?
- Вот как стоит дилемма…
Все молчат.
Входит Геракл с трупом Фриниха на плече. За собой тащит на веревке свору связанных, жалобно воющих чудищ Аида. Вслед за Гераклом тихонько входят и скромно садятся в углу убиенные Алкивиадом Пробул и Агафон.
Геракл сбрасывает труп Фриниха на пол. Фриних садится и причесывается.
ГЕРАКЛ
- Привет, Плутон! Ну, задал ты задачу!
- Связать твою скотину нелегко
- Мне было, несмотря
- На предыдущий опыт.
ПЛУТОН
(гневно).
- Опять, Геракл, творишь самоуправство?
- Опять домашний скот ты обижаешь?
- Немедля развяжи моих животных!
ГЕРАКЛ
- Пожалуйста! Нужны они мне очень!
- А ты скажи, чтоб мне вина и мяса
- Сюда подали. Брысь!
- (Развязывает чудовищ, которые тут же
- окружают Агафона и Пробула.)
- А, Дионис!
- Ну, как, браток, житуха протекает?
- Беда большая, братец, у меня —
- Биографа прикончил ненароком.
- Остался без биографа…
- (Смахивает слезу.)
- Сюда
- Принес его, несчастного глупышку…
АРИСТОФАН
- Ты ль это, Фриних?
ФРИНИХ
- А, Аристофан!
- Тебя твои товарищи искали
- С таким усердьем…
- (Показывает на Пробула и Агафона.)
ПРОБУЛ
(Аристофану).
- Скучно без тебя
- В Афинах было.
КЕРБЕР
(Плутону, умоляюще).
- Разрешите, папа?!
ПЛУТОН
- Валяйте, детки!
Чудовища набрасываются на Пробула и Агафона, через секунду, урча, расходятся. Вместо Пробула и Агафона на этом месте сидят два совершенно обглоданных скелета.
Гераклу приносят еду и вино.
ДИОНИС
- Расскажи, Геракл,
- Что в нашем городе священном происходит?
ГЕРАКЛ
(чавкая).
- Веселые делишки, видит Зевс!
- Алкивиад вернулся из похода.
- С похмелья он три дня не просыхает,
- Чудит полковник – головы летят,
- Как кочаны капустные…
ДИОНИС, АРИСТОФАН, ЭСХИЛ и ЭВРИПИД
- О горе!
ДИОНИС
- Погибнет город наш под властью мясника!
- Ну, Эврипид, что скажешь ты на это?
- Того возьму с собою, кто мне даст
- Совет полезней для спасенья града.
ЭВРИПИД
(мрачно).
- Пусть город спрячет всех своих певцов,
- Ваятелей, актеров, музыкантов —
- В пещерах дальних… Пусть их сбережет
- Для дней иных…
ДИОНИС
(Эсхилу).
- А ты, поэт гражданский?
ЭСХИЛ
- Прийти туда открыто, направлять
- На верный путь губительное царство.
- Поэзию и разум насаждать.
- Без коих невозможно государство.
Молчание.
ДИОНИС
- Один мудрец, другой – моя отрада.
- Кого мне взять с собою? Аполлон!
ЭВРИПИД
- Богов припомни, ими клялся ты
- Меня на землю взять, возьми же друга!
ДИОНИС
- Язык клялся, но выбран мной Эсхил.
ЭВРИПИД
(глухо).
- Итак, ты что ж, меня оставишь мертвым?
ДИОНИС
- Как знать, а вдруг и жизнь и смерть – одно.
- Дыхание – закуска, сон – подстилка.
- (Эсхилу и Аристофану.)
- Готовьтесь в путь!
ГЕРАКЛ
- Але, Аристофан,
- Давно хотел поговорить сурьезно
- С тобой, сатирик. В принципе, я добрый.
- Хотя меня ты связываешь с кашей,
- С ногой бараньей, а не с громом медным,
- Хочу предупредить: ходить не стоит
- Тебе в Афины. Можешь потерять
- Ту штуку, что крамолою набита
- И на плечах болтается.
АРИСТОФАН
- Я знаю.
- И все ж пойду. Сатира так нужна
- Твердыням государства, как зубам
- Нужна зубная щетка, без которой
- Смердить начнут клыки и коренные.
ШЕКСПИР
- Иным зубам потребно только мясо
- Невинных жертв. Товарищи поэты,
- От всех, кто здесь, хочу я вам сказать,
- Пред вашею отвагой преклоняясь,
- Что вы должны отчет себе отдать,
- На что идете…
ЭСХИЛ
- Друг Вильям, я знаю:
- Идем мы не на пир, скорей на битву.
- Но ради тех, кто по ночам не спит
- И смотрит в небо, мучась от тревоги.
- Готовы мы на все.
ДИОНИС
- Друзья, в дорогу!
Дионис, Эсхил и Аристофан обнимаются с провожающими и уходят.
Антода
ХОР ГРАФОМАНОВ
- Что ж, на дереве хорошем и повеситься не жаль!
- Любо-дорого, ребята, повисеть вам на суку!
- Как красиво в роще пышной
- В крепкой петле повисеть,
- Привлекая восхищенье
- Очаровательных ворон!
- Ай-ги-ги-ги-ги-ги-ги,
- Вот какие пироги!
- Ай-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
- Вот какие фортеля!
Антиэпиррема
ЛЕВА
- Ушел Эсхил, а мы остались здесь…
(Решительно поворачивается к Плутону.)
Папаша Плутон, пойми меня правильно. Отпустил бы немного пожить, а? Отпустил бы ты нас всех ненадолго в нашу эпоху. Вот рванули бы вечерок в Политехническом: Шурик, Виля, Антоша, Бу, я, наконец… И свободная стихия там шумит, и синий снег, и черные деревья…
АНТОН
- А какое пиво на Портобелло-роуд…
ПЛУТОН
(печально)
- Я думал, вы достаточно умны,
- Чтобы понять простейшую из истин:
- Вы вечно живы там, во времени своем,
- Вы любите, деретесь и поете
- И память оставляете, а здесь
- Вы только потому, что мне печально
- Пред вечностью дежурить одному.
- Без милых братьев. Что ж, друзья вернутся.
- Они придут, но, может быть, в другом
- Обличьи завернут на огонек приветный.
- Мы будем рады. Одного страшусь:
- На Стиксе буря может разыграться
- И волны путников вдруг занесут тогда
- В эпоху рокового беспоэтья.
- Откуда нет возврата в наш союз
- Сердец свободных и высоких мыслей.
- Однако будем мы смелы и веселы.
- Возьмите факелы!
- (Поэты берут факелы.)
- Пускай они горят
- Надеждой на успех стремлений безнадежных!
- (Поэты поднимают горящие факелы.)
- Идем к столу, откроем славный пир!
- Подать вина!
ГЕРАКЛ
Читать бесплатно другие книги:
