Ручной Привод Панов Вадим

– Вы врач? – осведомился мужчина.

– А как вы думаете?

– Они не врачи, – перебил Бизона санитар. – Придуриваются.

– Можно подумать, ты всегда соблюдаешь правила!

– Я посетителей не пугаю.

– Мы тоже не пугаем, – не согласился Бандера. – Мы проверяем их чувства. Предвкушая трагические известия, родственники начинают искренне любить своих близких.

– Или искренне радоваться.

– Идиоты.

– Да уж, – согласился мужчина. – Кретины.

За разговорами каталку успели вкатить в подъезд, провезти по коридору, и теперь процессия встала у дверей смотровой.

– Может, мы и кретины, – задумчиво обронил Бизон, – но ты, умник, не жилец.

– Согласен, – кивнул Бандера.

Мужчина побледнел.

– У него нога сломана, грамотеи! – прикрикнул на приятелей санитар.

– Да, придурки, у меня всего лишь нога сломана, – приободрился пострадавший в ДТП.

– У тебя нога сломана, а мы в морге работаем, понял? Раз сказали не жилец, значит, так оно и есть.

Бандера согласно кивнул.

– Вы еще большие идиоты, чем я думал, – буркнул санитар.

– На что спорим?

– Тысячу рублей ставлю!

– И я тысячу! – поддакнул мужчина.

– Договорились! – осклабился Бандера. – С нашей стороны, стало быть, две штуки.

– Только ты, мужик, деньги санитару сейчас отдай, – предложил Бизон. – С покойника ведь хрен свое получишь.

– Размечтались!

Стоящая у кофейного автомата Юля услышала последнюю, самую интересную часть разговора. Необычный спор заставил девушку повернуться и удивленно рассмотреть мужчин.

– Как тебе наш главный? – поинтересовалась Ольга.

– Крепенький старичок, – улыбнулась Юля.

Не ожидавшая столь короткого ответа, Ольга удивленно посмотрела на подругу:

– «Крепенький»? Это все, что ты можешь о нем сказать?

– Я плохо знаю вашего академика, – пожала плечами Юля. – И десятиминутное интервью ничего не изменило.

Подруги расположились на одной из лавочек в дальнем конце больничного парка, неподалеку от забора примыкающей к Михайловской подстанции «Скорой помощи». Сюда не часто забредали пациенты с родственниками, а потому девушки могли говорить и громко и свободно.

– Крепенький? Ха! Иван Алексеевич не крепенький, он железобетонный! Ему ведь еще в советские времена предлагали собственный институт возглавить, в министры звали, а он отказался. Для него больница – смысл жизни. – Горячность Ольги не оставляла сомнений в том, что в ее личном рейтинге Митин находится именно там, где ему хочется, – чуть ниже Бога. – Старик, конечно, мужик жесткий, в Михайловской у него порядок флотский, зато работает больница, как часы. И даже в девяностые работала так же, как в советские времена. Старик Михайловскую тянет, как бульдозер. Финансирование находит, фонды выбивает, врачей сманивает.

– Площади в аренду сдает, – язвительно добавила Юля. – И себя не забывает.

– А ты его деньги не считай, – буркнула Ольга. – А площади старик сдает только стоматологам, потому что у нас такого отделения нет. И, между прочим, у всего персонала больницы там страховка.

– Прямо ангел.

– Нет, – после короткой паузы ответила Ольга. – Не ангел. Иван Алексеевич мужик очень жесткий, работать с ним тяжело. Но он честный, справедливый, и на первом месте у него дело. А дело такое: людей спасать. Поэтому ни одного дурного слова ты о старике не услышишь.

Потому что только умных, честных и принципиальных уважают все: и друзья, и враги, и подчиненные, и партнеры. Именно уважают, поскольку оно, уважение, появляется только там, где есть честь. Воры его вызвать не способны.

Юля помолчала, а затем примирительным тоном произнесла:

– Да я не на старика вашего материал собираю, помнишь?

Ольга вытащила из пачки тонкую сигарету, чиркнула зажигалкой и кивнула.

– Помню. – Затянулась. – Что он тебе сказал про возвращения?

– Да ничего не сказал, – призналась Юля. – Мол, для любой больницы это нормально, а для Михайловской вообще в порядке вещей, потому что она лучшая.

– Правильно сказал, – кивнула Ольга.

Как это обычно бывает, патриотизм лидера полностью передавался подчиненным. А спорить с человеком, влюбленным в свою работу, – бессмысленно. Остается или завидовать, или злиться.

Юля тоже закурила и поинтересовалась:

– У кого последний раз был случай возвращения?

– У доктора Халидова.

– Он хирург?

– Ага.

– Что о нем скажешь?

– Звезда, – невозмутимо ответила Ольга. – Не восходящая, а уже состоявшаяся. Врач от бога.

Еще один аргумент в пользу «теории случайности». Но…

– Возвращения бывали у разных врачей, – продолжила Ольга. – И не только в хирургии.

Как и говорил Митин: «цепляются».

«Всё? Идею можно выбрасывать?»

Юля стряхнула пепел и грустно произнесла:

– Похоже, я еще не научилась отыскивать действительно интересные темы.

– Придет со временем, – махнула рукой Ольга.

И в этот момент взгляд Юли уперся в небольшое строение, что выглядывало из-за плеча подруги. Возможно, девушка не обратила бы на домик внимания, но уж больно отличался он от остальных корпусов больницы. Двухэтажное бежевое здание явно дореволюционной постройки.

– А что это за дом?

– «Малая Земля», – обронила Ольга, всем своим видом давая понять, что эта тема такая же пустая и бесперспективная, как и возвращения.

Юля посмотрела на план – плакат висел напротив скамейки, и удивленно заметила:

– Ее нет на схеме.

– Ну и что? – Ольга сосредоточенно разглядывала кончик сигареты. – Старый корпус, сейчас почти не используется. Там котельная резервная, морг, склад вроде какой-то…

– Исполняя надлежащие инструкции, ЗПТ…

Телеграфный аппарат послушно застрекотал, однако стоящий около Карбид остался недоволен придуманным.

– Отменить.

Енот, вертевшийся у ног Германа, громко фыркнул и потянул на себя отмененную бумажную ленту. Стрекотание сменилось коротким шуршанием.

– Агава, хватит!

Ноль внимания. Карбид вздохнул и продолжил:

– Действуя в соответствии с инструкциями, ЗПТ…

Машинка прощелкала измененное сообщение и задумалась, ожидая продолжения.

– Отменить.

Вновь шуршание. Агава подхватил ворох черновиков и потащил добычу за диван.

– Гм… – Карбид почесал в затылке. – Проверка показала, ЗПТ, что автоматика сработала штатно. ТЧК. Сбой в распределении «искры» вызван естественными причинами. ТЧК. Возврат «искры» осуществлен включением Ручного Привода, ЗПТ, о чем произведена запись в журнале Подстанции. ТЧК. Капитан подводной лодки Сигизмунд Кузяев. ТЧК.

Ясень, который появился в дверях дежурки на последней фразе Карбида, хмыкнул:

– И у тебя принимают такие доклады?

– А куда им деваться? – Герман провел рукой по аппарату. – Других не будет.

– Не по форме.

Из-за дивана, пятясь, выбрался енот. Увидев Ясеня, животное сначала удивилось, а затем, судя по всему вспомнив, что за мужик стоит в дверях дежурки, принялся с любопытством разглядывать стильные кожаные штиблеты старшего помощника. Издалека.

Ясень же состроил умильную физиономию и чуть наклонился:

– Агава, хочешь конфетку?

Енот подозрительно посмотрел на щедрого стилягу, подумал и все-таки подошел.

– А нету, – вздохнул Виктор. – Кончились. – Выпрямился и холодно сообщил коменданту: – Не по форме доклад.

– Мы не в армии.

– Все равно должен быть порядок.

Агава копошился в ногах, но обращать внимания на скотину Ясень не стал.

– Станешь комендантом, будешь струячить докладухи, как захочешь, – отрезал Карбид. – Хочешь – по правилам, хочешь – в трех томах.

– Не надо меня оскорблять.

– Да кому ты нужен? – Герман жестко посмотрел на напарника. – В журнале распишись.

Виктор шагнул вперед и споткнулся об енота. Агава протестующе пискнул, но убирать объемистую тушу с пути не стал.

– Это чудо у вас откуда?

– Две зимы назад прибилось.

Енот хрюкнул, после чего стремительно выскочил из дежурки. Ясень опустил глаза вниз и выругался: левый стильный штиблет украшало наглое пятно.

– Агава!

– За конфетой побежал, – язвительно хмыкнул Герман.

– Урод!

– Автограф поставь!

Виктор, косясь на изгаженные ботинки, подошел к столу, проверил запись, дату, после чего нацарапал внизу листа автограф.

– Это все?

– Да. – Карбид небрежно бросил журнал в ящик стола и направился к выходу. – Аврал окончен.

Оставшись один, Ясень медленно прошелся по дежурке, брезгливо потрогал пальцем пишущую машинку, поморщился, оглядев телеграфный аппарат, а затем быстрым шагом подошел к немаркированному шкафчику и резко повернул рукоять. Попытался повернуть – замок не поддался. Виктор выругался, попытался вновь – с тем же успехом, а затем услышал стук пишущей машинки. После секундного размышления Ясень оставил шкафчик и подошел к столу. На заправленном в машинку листе были напечатаны две фразы:

«Станешь комендантом, тогда и залезешь. Привыкай к порядку».

Барометр язвительно указывал «ясно». Виктор чертыхнулся.

«За что?! Почему?! Что я такого сделал?! Кто вы?!!»

Мысли метались, путались, давили болью, заставляли потеть, холодеть. Заставляли губы дрожать, а руки – трястись. Непонимание происходящего, его невозможность, нереальность, бессмысленность порождали даже не страх – ужас.

– За что? Кто вы?!

«Вы допустили ошибку! Вам нужен не я! Вы ошиблись! Боже мой, вы чудовищно ошиблись! Я простой человек! Я ничего не знаю и ничего не видел! Отпустите меня, и я обо всем забуду!»

На глазах слезы. Рот кривится в жалком оскале.

– Отпустите!

Он очнулся в низеньком, но довольно большом помещении без окон. Грубые кирпичные стены, старая, обитая железом дверь. Подвал? Да, наверное, подвал. Идеальное место для того, чтобы запереть похищенного…

«Похищенного?!»

Мысль вызвала не удивление – оторопь.

«Кому я нужен?!»

– За меня не дадут выкуп! Эй, вы меня слышите? Я ничего не стою! У меня мизерная зарплата и просроченная закладная!

Но слова никуда не долетали, гибли, упираясь в кирпичные стены.

– Вы взяли не того парня! Я не бандит и не богач!

Тишина в ответ. Пустая, гнетущая тишина.

Это начинало злить. И зародившаяся в глубине души ярость принялась давить и страх, и ужас, и панику.

Он подошел к двери и ударил по ней ногой.

– Вы взяли не того парня, уроды! Вы взяли не того парня!!

За мучениями пленника наблюдали две видеокамеры. Искусно замаскированные объективы оставались незамеченными, но фиксировали все, что происходит в подвале, а потому два человека, мужчина и женщина, стоящие у монитора, видели каждое движение похищенного мужчины.

– Ты уверена, что нам нужен именно этот слабак? – хмуро спросил мужчина.

– Да.

– Он трясется от страха.

– А кто бы не трясся на его месте?

– Храбрец.

– Наш друг именно таков, Скотт, – мягким и очень уверенным тоном произнесла женщина. – Поверь.

– Пока не верю.

– Дай ему время.

Мужчина скептически покачал головой.

Он был высок и худ. Впалые щеки, заостренный нос, узкий и длинный подбородок – словно сошел с карикатуры на классического обитателя Новой Англии. Но при этом Скотт нес свой рост с достоинством, не сутулился, голову держал прямо, уверенно, всем своим видом показывая, что взгляды снизу вверх принимает как должное.

– Посмотри, он уже приходит в себя.

Пленник ударил ногой по двери.

– Истерика.

– Злость.

– Каждый видит то, что хочет.

– Ты мне не доверяешь?

Тон мягкий, однако Скотт уловил недовольные нотки: женщине не понравилось, что спутник осмелился раскритиковать ее выбор.

– Я предполагал, что донор окажется более… смелым.

Женщина оторвала взгляд от монитора и посмотрела на собеседника.

Холеная и очень красивая женщина.

Густые темные волосы стянуты в аккуратный пучок, выбивается лишь одна прядь, изредка падающая на лицо. Маленький нос, большие зеленые глаза, полные губы… кукольное личико? Отнюдь. Кукольность подразумевает некоторую мягкость, которая присутствовала у женщины разве что в голосе. Тогда, когда она сама этого хотела. Лицо же – внешность взрослой, уверенной и сильной пантеры. Под стать и фигура: округлая, женственная, гибкая и грациозная.

Красивая и опасная.

– Первый взгляд часто бывает ошибочным, – с улыбкой произнесла женщина. – Все мы хотим казаться не такими, какие есть на самом деле.

Под насмешливым взглядом ее умных глаз Скотт смешался.

– Пандора, ты… Ты все-таки презираешь меня.

– После того, что ты сделал? И зная, что ты собираешься сделать? – Женщина покачала головой и нежно дотронулась рукой до плеча мужчины. – Нет, Гарри, я тебя не презираю. И то, что мне известно о твоей маленькой слабости, ничего не меняет. Она уже в прошлом. Скоро даже ты о ней позабудешь.

– Я тебе верю.

– Тогда верь всему, что я делаю. – Пандора вновь посмотрела на монитор. – Это твой парень, Гарри. И он смел.

Мужчина вздохнул.

Странная штука – голова. Иногда такие вещи выкидывает, что хоть стой, хоть плачь.

Гарри Скотт считался человеком предельной смелости, отваги, граничащей с безрассудством. И считался не зря. В криминальном бизнесе храбрецом просто так не назовут. Но при этом, как бы странно это ни звучало, Скотт был весьма и весьма трусоват. Он отчаянно боялся темноты. Высоты. Воды. А пауки приводили его в ужас. И еще Скотт боялся за свою жизнь. Казалось бы – нормально, учитывая профессию, однако Гарри боялся панически, превращаясь в настоящего параноика. Целый комплекс фобий, которые, по всей видимости, компенсировали его смелость в делах. Скотт выбросил на психологов несколько сотен тысяч долларов, тайно лечился у лучших в мире специалистов, обращался к шаманам, колдунам, экстрасенсам, гипнотизерам – ничего не помогало. В конце концов Гарри решил, что навсегда останется трусом, что жизнь его, до самой смерти, будет иметь две стороны: яркую лицевую и постыдную тайную, но встреча с Пандорой все изменила. У Скотта появилась возможность избавиться от фобий, и он с радостью ухватился за предложение таинственной женщины.

Пандора продолжала молчать, но за те несколько дней, что они провели вместе, Гарри сумел немного изучить женщину и понял, что она ждет извинений. Или хотя бы нечто, их напоминающее.

– Мне показалось, что парень не тянет на супермена, – выдавил из себя Скотт. – И то, что мы о нем уже знаем, подтверждает мои сомнения. Он хорек. – Гарри презрительно кивнул на монитор, по которому бегал пленник. – Маленький человечек.

– Далеко не каждому удается развить свои способности, стать тем, кем должно. Найти свое настоящее место в мире. – Пандора протянула руку и пальцем коснулась фигуры пленника на экране. – В каждом из нас заложено очень много, но люди – рабы обстоятельств, воспитания, принципов. Рабы своего страха и чужого мнения. Жертвы нерешительности. А некоторые боятся даже того стержня, что есть у них внутри. Им кажется, он мешает жить. Требует быть смелым, требует добиваться своего, а ведь это так некомфортно. – По губам Пандоры скользнула усмешка. Не презрительная, скорее грустная. – Наш донор, этот маленький человек, хорек, как ты его назвал, мог бы стать настоящим героем. У него были все задатки. Но он поплыл по течению, пошел туда, где проще, где не нужно рисковать, где можно просто жить. Он растворил свой стержень в кружке пива на ночь и футбольных матчах по телевизору… – Она вновь посмотрела на Скотта: – Ты его презираешь.

– Да, – жестко ответил Гарри.

– Правильно. Лучше презрение, чем жалость.

Заключительное интервью, конечно, если эти разговоры можно было назвать «интервью», Юля взяла у доктора Халидова, того самого, который оперировал последнего «воскресшего» больного. Высокого импозантного брюнета Юля поймала, когда он шел к своему «Мерседесу» – помимо работы в больнице, которую хирург не желал оставлять, Халидов практиковал в крупном частном центре, а потому, мягко говоря, не бедствовал. Выслушав предложение дать интервью, доктор немного поразмыслил, посмотрел на часы – Юля уже поняла, что в Михайловской больнице бездельников не привечают – и согласился «уделить прессе» четверть часа. Впрочем, как и во всех предыдущих случаях, ничем интересным диалог не закончился.

– Возвращения, конечно, редкость, однако для человека с медицинским образованием в них нет ничего загадочного. Организмы у нас, как ни крути, довольно мощные, приспособленные, и за жизнь они цепляются до последней возможности.

Ничего такого, чего бы не сказал Митин.

– То есть, если человек не пьет, не курит, занимается спортом…

– То он умрет с той же вероятностью, что и все остальные, – улыбнулся Халидов. – И не обязательно проживет дольше.

– Понимаю, – вздохнула девушка. – Кирпич на голову, Аннушка разлила масло…

– Не только, – покачал головой врач. – Не часто, заметьте – не часто, это уточнение очень важно, бывает так, что организм способен компенсировать и курение, и пьянство, и прочие излишества, позволяя человеку прожить очень долго. Как говорится, каждому хватает здоровья до конца жизни. Мы слишком разные, чтобы стричь всех под одну гребенку, но, по статистике, лучше все-таки воздержаться от вредных привычек.

– Получается, к вам в больницу часто привозят сильных людей?

– Получается, так.

– А вот Иван Алексеевич уверен, что причина многочисленных возвращений в профессионализме и опыте врачей.

– Команда у нас хорошая, и глупо отрицать, что этот факт влияет на интересующие вас события. – Корректный, спокойный ответ. Халидов, как и любой умный человек, умел быть неплохим дипломатом. – Поймите, Юля, возвращения – слишком сложный вопрос, чтобы на него можно было дать однозначный ответ. Иван Алексеевич прав. Я прав. А истина, скорее всего, в сочетании этих факторов. И, возможно, кое-каких еще.

– Каких?

– Полагаю, они не входят в мою компетенцию.

Ну, прямо «истина где-то рядом».

Хирург улыбнулся, попрощался, поднялся со скамейки и направился к своей машине. А окончательно погрустневшая Юля тяжело вздохнула и принялась бездумно перебирать разложенные на скамье «орудия производства»: блокнот, авторучка, диктофон, фотоаппарат…

Теперь девушка совсем иначе вспоминала слова Олега – «ерунда все это».

Ведь действительно ерунда!

Ну, статистика, ну, интересная статистика, но что из этого? Где есть статистика, там есть аномальные всплески. Так было и так будет. И нечего искать мистические ответы на житейские вопросы.

А даже если и не ерунда! Даже если за аномально высоким количеством возвращений что-то есть, то как это выяснить в больнице? Неужели главврач признается: «Да, шустрая мамзель, я старый колдун, и врачи мои колдуны. Мы умеем воскрешать мертвых. А по воскресеньям делаем это дважды за те же деньги». Нет, полная ерунда. Обычное совпадение. Здесь на самом деле работают замечательные врачи, а привозят сюда крепких, жаждущих жить пациентов. Обычные люди, которые спасают других обычных людей. А тому, кто далек от медицины, кто не в состоянии отличить аппендикс от мозжечка, кажется, что он наблюдает за работой колдунов.

Юля рассеянно провела рукой по блокноту и вдруг услышала за спиной знакомые голоса. Или не знакомые? Она не знала этих людей, но явно слышала их сегодня. Слова обретали смысл, складывались в цепочку воспоминаний, и, поворачиваясь, девушка уже знала, кого увидит.

– Деньги принес?

– Сразу предупреждаем, что на расписку можешь не рассчитывать.

– Мы не бухгалтерия.

– А этот пень тебе штуку отдал или зажал?

– Мы предупреждали.

Санитар угрюмо оглядел Бизона и Бандеру – лохматые успели переодеться в серые спецовки кочегаров, – после чего вытащил из кармана две мятые пятисотрублевые купюры:

– Вот.

– Отлично! – осклабился Бизон, принимая деньги.

– Сразу видно честного человека.

– Другой бы ныть начал, мол, клиент откинулся, а я ничего не знаю, а этот деньги на бочку, как положено.

– Жаль, что с одноногого бабки снять не успели.

Санитар скривился:

– Откуда вы знали?

– Знали что?

– Откуда вы знали, что он умрет? У него ведь только нога была сломана.

– А мы и не знали, – сдал назад хитрый Бизон. – Мы над ним прикололись. А теперь смотрим: ты идешь с похоронной рожей.

– И сразу все поняли, – перебил приятеля Бандера. – А с мужиком-то что случилось?

Бизон вопросительно поднял брови.

– У него, оказывается, от удара открылось внутреннее кровотечение, – неохотно ответил санитар. – На операцию повезли, да не довезли.

– Прикинь, как бывает: насморк подхватишь, а потом глядишь – коровье бешенство.

– Это у англичан коровье бешенство, а у остальных птичий грипп.

– Англичане умеют устроиться.