Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине Аксенов Василий
– Да. Мартенс показывал. Как раз во время испытания машину заело, Мартенс страшно расстроился, но знатоки говорят, что это не страшно. Любой фабрикант озолотил бы Мартенса за этот пулемет, он делает его для нас по идейным соображениям, но все-таки ему нужны деньги, и деньги по нашим масштабам немалые.
– Есть план целого ряда экспроприации, но я боюсь, что меньшевики на съезде поставят на этом деле крест… – проговорил Красин.
– Пора с этим кончать! – вспылил вдруг благодушный внешне Литвинов. – Хватит нам играть в единство, нужно назвать вещи своими именами. По милости этих господ сенаторов погибла «Зара»! Тянули, тянули и дотянули до декабрьских штормов. Хорошо еще, что люди спаслись, а сколько денег ушло в румынский песок!
– Кстати, мой моряк так и не доехал до вас? – спросил Красин и нахмурился. – Это очень странно. Англичанин – один из лучших боевиков, и он рвался на «Зару». Надо будет немедленно по возвращении выяснить, что с ним.
– Явился! – восхищенно сказал вдруг Литвинов, глядя в окно. – Нет, вы подумайте, откуда у болгарина такая американская точность?
Красин посмотрел в окно. Улицу пересекал, направляясь к кафе, высокий мужчина в сером пальто и с непокрытой курчавой головой.
– Кто это?
– Это для вас сюрприз. Капитан Величков из Софии, изобретатель нового эксплозива страшной взрывной силы. Месяц назад мы сговорились встретиться в этом кафе в это время…
В Департамент полиции от заведующего
пограничным пунктом на ст. Вержболово.
18 марта 1907 г.
Сего числа прибыл из-за границы указанный в циркуляре… Красин… и направился, судя по купленному билету, в Санкт-Петербург.
По тщательному таможенному досмотру его багажа ничего предосудительного обнаружено не было…
Директору Департамента полиции
от А. Гартинга.
…Известный сотрудник, выехавший в Россию… рекомендован к известному Никитичу…
Имею честь донести Вашему Превосходительству только что полученные нижеследующие первые сведения о действующих в С.-Петербурге социал-демократах:
1) Никитич – Леонид Борисович Красин, инженер, служит в Обществе Электрического Освещения, ул. Гоголя, 14, среднего роста, стройный и худой, темный шатен, мягкие волосы, борода вокруг всего лица, усы того же цвета, нос чуть-чуть вздернут, на лбу и под глазами морщины, имеет на вид лет 35—40…
Сошлось! Слилось! Наконец-то два лица слились в одно! То, что он чувствовал, как говорится, «селезенкой», для чего рисковал так отчаянно своей жизнью, явившись с визитом под видом «прогрессивного промышленника», теперь блестящим образом подтвердилось! Какая молодчина этот Гартинг! Иметь бы десяток таких голов в этом болоте бездарностей, в царстве караевых…
Ехно-Егерн снова и снова вынимал из стола копии гартинговских донесений и ликовал. Два дня он ужо ликовал, воображая, как умело оплетет своим ехно-сыском всю Боевую техническую группу и молниеносным егерн-ударом накроет ее!
Он сам не пошел на свидание с «известным сотрудником» (герой, безымянный герой отчизны), а отправил одну из своих подсадных уток, агента Герцога, переданного ему Тифлисским губернским управлением.
Герцог в Петербурге пристроен при университете, входит там в партийную ячейку, а если накроют его большевики при встрече с «известным сотрудником» и уберут – не жалко, вернее, жалко, но не очень… а «известному» только польза: охранка, мол, идет за ним по пятам.
Ехно-Егерн испытывал почти физическое наслаждение, читая лаконичные, лишенные всяких там бюрократических витиеватостей корреспонденции виконта, маркиза, ну, если хотите, барона, но уж отнюдь не простого коллежского советника Гартинга.
…Съезд социал-демократов должен состояться в апреле, и на нем, вероятно, будут присутствовать 200—250 человек.
Меньшевики и большевики отдельно изыскивают нужные деньги, рассчитывая таким способом побольше привезти своих делегатов…
…Есть надежда, что в съезде примет участие агентура, которая, возможно, будет даже располагать двумя мандатами…
В дверях кабинета появились Герцог и подчиненный ныне Ехно-Егерну полковник Караев. Караев провел Герцога к столу, щелкнул каблуками и с дрожащей на носу от обиды перламутровой капелькой гордо удалился.
– Встретились с Андре? – сухо спросил Ехно-Егерн, лишь мельком взглянув в воловьи восточные глаза Герцога.
– С доктором? – оживился Герцог. – Чудеснейший человек!
– Чудеснейший, говорите? – прищурился Ехно-Егерн. – Когда у них и где встреча с Никитичем?
– Увы, господин полковник, Никитича нет в Петербурге. На службе он взял отпуск, а товарищи по партии сведений не имеют. Наш доктор очень обескуражен. Он, правда, не теряет надежды.
Ехно-Егерн тоже был обескуражен этой неожиданной новостью. Где же пропадает проклятый Никитич? Он задумался и совсем забыл о Герцоге, как вдруг тот пропищал жалобно:
– Господин полковник, нельзя ли мне теперь уехать в Персию? Я уж и магазинчик присмотрел в Тебризе, и невесту…
– Нет, братец, вам еще придется прокатиться в Европу, – задумчиво проговорил Ехно-Егерн.
На процессе экспроприаторов выяснилось, что приговоренный к смертной казни через повешение крестьянин Толпекин является агентом охранного отделения. Боевая организация анархистов еще ранее заочно приговорила Толпекина к смертной казни. На законном же суде он по уговору ждал оправдания и вдруг – сразу две смертных казни.
В течение 18 дней бастовали московские трамвайщики. Убытки – 180 тысяч рублей.
«Предатель». Новая книга Н. Маклецовой, повесть о «Народной воле».
«Перевал», новый журнал свободной мысли.
По телеграфу из Москвы. Чрезвычайная сенсация в мире высшей буржуазии. В связи с закрытием газеты «Утро» из Москвы высылается крупнейший финансовый деятель Рябушинский, который, как выяснилось, являлся фактическим издателем этой бойкой русской «Matin»…
Через Петербург проследовало в Америку 400 эмигрантов-крестьян.
На съезде Объединенного русского народа в Москве главными вопросами являются: необходимость немедленного роспуска Государственной Думы, установление диктатуры, учреждение верховного судебного трибунала, лишение евреев всех прав по образованию, службе, общественному представительству, строжайшее определение черты оседлости…
…1 Мая в Москве в квартиру помощника присяжного поверенного Андриканиса… явилась полиция и арестовала самого Андриканиса, жену его, сестру и 12 человек гостей. По уверениям полиции, ей удалось захватить почти в полном составе комитет с.-д. партии…
«Русь», март – май 1907 г.
– Еще раз повторяю вам, господин ротмистр, что никакого Алексея и никакого Любича я никогда не знал и в глаза не видел. Три четверти гостей Андриканиса мне совершенно незнакомы. Я категорически протестую…
– Не нужно нервничать, господин Красин. Вы курите?
– Уберите к дьяволу ваши папиросы! Семнадцатый день вы задаете мне одни и те же вопросы, в том числе и о курении. Я должен давно быть на службе, а вы даже не позволяете мне телеграфировать в Петербург! Учтите, ротмистр, это не пройдет для вас без последствий!
Два молодых человека медленно шли по Малому Гнездниковскому переулку. Они были так увлечены разговором, что даже не обращали внимания на окна охранного отделения.
– На допрос его везут каждый раз в 9 часов утра. В 9.15 карета поворачивает с Тверской в Малый Гнездниковский. Проходной двор с бульвара знаешь? – Говоря все это, Илья Лихарев подсовывал Виктору Горизонтову какие-то пикантные открыточки и вроде бы давился от смеха.
– Еще бы не знать! Мы по этому двору в декабре пятого с Личардой удирали, – сказал Виктор. – Там его и подстрелили.
– В общем, мешкать нечего. Завтра будем спасать Никитича, – сказал Илья.
– Все понял, – кашлянул в рукав Виктор.
Они уже почти дошли до входа в охранку, как вдруг дверь открылась и на улицу вышел… Красин. Жандармский ротмистр, почтительно взяв под козырек, изрек что-то вроде «ще-ра-пщу-пще-нья-милостн-сдарь-долг-служба». Красин надел шляпу, сумрачно взглянул на Лихарева и Горизонтова и пошел к Тверской, твердо стуча зонтом и каблуками английских ботинок.
– Послушайте, Англичанин, – сердито, почти зло говорил Красин, шагая по маленькой комнатке конспиративной квартиры, – я поставлю вопрос о вашем пребывании в партии.
Виктор и Илья, окаменев, сидели на чахлой тахте. Впервые они видели Никитича таким суровым, даже тени привычной красинской улыбки, от которой сразу становилось легко, не мелькало сейчас на его лице.
– Больше того, я поставлю вопрос о вашей кипучей деятельности. У меня уже есть некоторые сведения, правда, пока еще не проверенные. Вы связались с темными личностями и ведете с ними переговоры о какой-то аляскинской авантюре от имени партии! Вы компрометируете партию, Англичанин! Вы не явились в Варну, а «Зара» погибла. Где вы были? Где вы были все это время? Помолчите! Что с Таней? Куда вы дели Таню Берг? Учтите, если с девушкой случилось что-нибудь плохое, я не остановлюсь перед тем, чтобы вашими делами занялись люди Камо…
Виктор вдруг уронил голову в ладони, огромные плечи его затряслись. Красин опешил.
– Таня умерла на его руках, Леонид Борисович, – тихо сказал Илья. – Поэтому он и опоздал в Варну…
Глава XII
Надежда… Надежда… Надежда…
– Идиоты! Кре-тины! О-лиго-френы! – разорялся Ехно-Егерн, молотя кулаками по синему сукну. – Отпустили самого Никитича! Даже наблюдения за ним не установили!
Перед ним навытяжку стояли околоточный надзиратель и ротмистр. Полковник сидел в кресле.
– Да ведь кто ж предполагал, что он Никитич, – просипел ротмистр.
Ехно-Егерн вместо ответа взвесил на ладони пресс-папье – не разобьется ли? – и запустил тяжелой этой штукой в кожаный огромный диван, похожий на пожилого бегемота с протертыми боками.
– Где он теперь? В какую страну отбыл? Выплывет ли вообще на поверхность? Вам, господа, лишь огурцы со студнем жевать, а пошевелить извилинами мозга вам затруднительно. Нальетесь с утра рассолом и рыгаете весь день в полусне! Вас это, конечно, не касается, Михаил Константинович. – Ехно-Егерн вдруг застыл перед окном, в которое стучалась весенняя крепкая ветвь с налитыми, готовыми лопнуть почками. – Ну что ж, – проговорил он тихо. – Будем ждать. Будем надеяться и ждать, искать и бороться.
…Послышался стук каблуков, и вошедший офицер протянул Ехно-Егерну пакет.
– Из департамента полиции, господин полковник.
«Ввиду недавнего ареста в Москве Никитича, – читал Ехно-Егерн письмо Гартинга, – имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство не отказать сделать распоряжение о непредъявлении этому лицу в виде обвинений фактов, выясненных при посредстве известного сотрудника, дабы не провалить последнего».
«Ах, молодец! Ах, Гартинг! – подумал Ехно-Егерн. – Вот что значит в нашем деле опыт революционной работы. Если бы мне по примеру Гартинга потереться в молодости среди бунтовщиков, сейчас бы больше успел. Да теперь уж поздно, поздно… Но ничего, выходит, ослы-то отпустили Никитича с толком, сами не зная того. Жаль вот, наблюдение не установили, но это дело наживное, это дело наживное…»
Красин шел по набережной Мойки, смотрел на зеленые клейкие листочки, на несущиеся в небе, словно из детства, летящие облака и ничего этого не видел. «У них есть человек в наших верхах, – думал он, – это несомненно, и, по всей вероятности, этот человек близок к Заграничному бюро или даже входит в него. Иначе чем объяснить последние провалы наших транспортов литературы, оружия? Почему охранка так точно выходит на наши явки? Может быть, они уже знают, что я – Никитич? Для чего тогда выпустили? Как подсадную утку? Нет, я бы давно уже почувствовал хвост: старую лисицу не проведешь…
Безусловно их агент, если он есть в нашем руководстве, постарается быть на съезде или около съезда. Охранка, конечно, пошлет ему на помощь своих связных, кого-нибудь вроде того Арчакова, который крутился в Лондоне еще в пятом году… Кстати, его до сих пор не обезвредили, насколько мне известно… Придется немедленно послать в Лондон двух-трех наших людей, один из них обязательно должен быть кавказец… ну, предположим, Илико…»
…«Миррор» сообщает, что Горький прибыл секретно из Италии в Лондон на конгресс социал-демократов. На съезде, возможно, возьмут верх крайние фракции. В Лондоне собралось 340 русских с.-д. На заседаниях присутствует, между прочим, член Думы Алексинский. Последний заявил, что Дума больше не нужна и что усилия депутатов-социалистов должны быть направлены к ее роспуску.
…По сообщениям «Дейли мейл», русские социал-демократы наняли для своих заседаний церковь Братства на Саутгейт-Род, в Лондоне.
…«Морнинг пост» указывает, что с.-д. было отказано провести съезд в Швеции и Дании. В Англии общественное мнение разделилось, однако заседания при закрытых дверях вряд ли вызовут симпатии у англичан…
Из резолюции V съезда РСДРП:
…все специальные боевые дружины, имеющиеся при партийных организациях, должны быть распущены…
Лондон бурлил. Бесчисленные пешеходы, омнибусы, кебы, элегантные экипажи, тарахтящие автомобили, разноязыкая речь, белые, желтые, черные, бронзовые люди – поистине ты чувствовал себя в центре гигантской Британской империи, воздвигнутой именем короны предприимчивыми, храбрыми и склонными к авантюрам жителями этого небольшого острова.
Виктор Горизонтов уверенно двигался в толпе, не выпуская из поля зрения желтую фатовскую шляпу с голубой лентой. Мистер Заризи, он же тифлисский мещанин Авессалом Арчаков, он же член боевой группы «Гусейн», он же агент охранки Герцог, стоя на краю тротуара, подзывал кеб.
Виктор последовал его примеру, и вскоре два кеба на некотором расстоянии друг от друга пробирались по запруженным улицам центра к вокзалу.
Воспользовавшись этой паузой, мы можем в двух словах описать жизнь Горизонтова после гибели Тани. Удар был так силен, что он едва смог прийти в себя, вспомнить о задании Никитича, о Болгарии, о яхте. Он прибыл в Варну с опозданием на три дня и, естественно, никого там не нашел. Дальнейшие его действия были настолько хаотичны, неосмысленны и неосторожны, что он сразу же был арестован болгарской полицией и посажен в тюрьму. Около трех месяцев понадобилось русской и болгарской секретным службам для того, чтобы списаться по поводу задержания русского «авантюриста» и договориться о передаче его в надежные руки родины. Виктор бежал из тюремного вагона прямо на пути к двум вертикальным столбам и одному поперечному, с которого свисал уже приготовленный лично для него «столыпинский галстук». В отхожем месте он оглушил сопровождающего жандарма, переоделся в его форму и на ближайшей станции вышел из вагона. После долгих мытарств он добрался до Москвы и здесь среди товарищей понемногу начал оттаивать, отвлекаться от страшной своей беды, от бесконечных мыслей о Тане…
В Лондоне он действовал уже с прежней уверенностью и даже с некоторым нахальством, свойственным Англичанину Васе. Он сразу «вышел» на Арчакова, узнал в нем «героя декабрьских баррикад», затащил в паб, напился там, разоткровенничался – говорил, что разочаровался в революции, что вожди шлют их на убой, как пушечное мясо, что с него хватит и хорошо было бы уехать на Восток, где есть свои люди. Арчаков клюнул на слово «восток» и начал исподволь готовить в лице Виктора себе замену. Он, Заризи, тоже любит Восток, в Персии у него невеста, он собирается выйти в отставку, но он может свести Англичанина с людьми, которые помогут ему преодолеть духовный кризис. Один из этих людей сейчас отдыхает в Брайтоне и…
Должно быть, в Брайтон держать совет и направлялся сейчас мистер Заризи.
…Николай Берг двигался в вокзальной толчее как сомнамбула. Взгляд его был прикован только к одной точке в толпе – желтой фатовской шляпе с голубой лентой. Горизонтов отстранил его от операции «Гусейн», считая малоопытным в делах такого рода. Николай, уязвленный в своем самолюбии, всю ночь дежурил у гостиницы, где жил Заризи. Он решил во что бы то ни стало опередить Виктора и Илико. Теперь иные джентльмены с аккуратно подстриженными усиками недовольно оглядывались на бледного юношу с шальными глазами, словно чувствуя недоброе.
– Excuse us, sir! – три улыбающихся господина в черных котелках и с зонтами. Скотланд-Ярд! И провокатор с улыбкой взирает на эту встречу; желтую шляпу с голубой лентой он держит теперь в руке.
Виктор шел уже к поезду и собирался сесть в третий от Арчакова вагон, как вдруг на перроне возникло какое-то странное движение, послышался крик, кто-то стремительно, как дельфин, прорезал толпу, грохнули подряд три выстрела, покатилась желтая шляпа, промелькнуло оскаленное лицо Арчакова, и на руках дюжих мужчин повис с полуоткрытым ртом задыхающийся, но с каким-то самосожженческим сиянием в глазах Николай Берг.
…Ударил колокол. Свистнул паровоз. Поезд тронулся. Перрон опустел.
На вокзальной площади к Горизонтову подошел гибкий изящный юноша-итальянец.
– Берг все испортил, Вася, ищи теперь брайтонского незнакомца, – сказал он, по-тифлисски щелкнув языком и сделав характерный жест.
– Мы сами виноваты, Илико, – буркнул Горизонтов. – Надо было этого одержимого запереть в гостинице.
– Я успел ему крикнуть «крейзи мен»! – сказал Илико. – Он слышал.
– Молодец. Как жалко Колю! Может, догадается разыгрывать сумасшедшего…
«Впрочем, после гибели Лизы и Павла он действительно стал слегка «крейзи», – подумал Горизонтов.
В Петербурге имел случай обыска в помещении с.-д. думской фракции… Явилась полиция во главе с полицмейстером и приставом 2-го участка Литейной части с предписанием охранного отделения.
В помещении находились 34 депутата. Они не дали себя обыскивать и позвонили Столыпину и министру юстиции… Обоих не оказалось дома… Приехал прокурор СПб судебной палаты Камышанский, разъяснивший: «…что касается неприкосновенности депутатов, то конституция, предусматривая ее, ничего не говорит о праве обыскивать депутатов…»
…Полиция находилась в помещении более 5 часов. Арестованы все приходившие во фракцию за справками и присутствующие русские и иностранные корреспонденты…
Ввиду крайнего переполнения московских мест заключения решено построить новую тюрьму.
«Русь», май – июнь 1907 г.
В Москве арестованы 22 делегата конференции крестьянского союза.
Под Москвой состоялась массовка рабочих, в которой участвовало свыше тысячи человек. Обсуждался аграрный вопрос.
В Вильно захвачена военно-революционная организация партии социалистов-революционеров.
Массовые аресты в Петербурге.
Роспуск Второй Государственной Думы (3 июня 1907 г.).
Арест социал-демократической фракции Думы.
Теперь они уже совсем обнаглели. Вот двое идут за ним. Остановился возле витрины. Так, они тоже остановились. Более того, они приближаются и встают за спиной, словно он уже арестован. Вот отражаются в витрине их рысьи глазки, так дисгармонирующие с дородными фигурами и брыластыми мордами. Один из них машет рукой и подзывает третьего, что-то шепчет ему, показывая глазами на Красина, явно так, чтобы поднадзорный видел: куда-то отсылает.
Красин следует дальше в густой толпе по солнечной стороне Невского и возле Пассажа видит этого третьего. Тот радостно улыбается, почти кивает. А двое по-прежнему идут сзади на расстоянии пяти саженей. Слежка эта не прекращается уже неделю, а возле дома и возле службы совершенно откровенно, на глазах у всех дежурят по два «гороховых пальто», шушукаются с дворниками, со швейцаром, с городовым… Цель ясная – психический террор, довести жертву до нервного истощения, запугать, деморализовать. Ну, что ж… а не принять ли вызов? Не показать ли им высший класс подпольщика, чтобы у них самих задрожали собачьи поджилки?
Красин вдруг, словно вспомнив о чем-то, ринулся в Пассаж, прыгая через три ступеньки, взлетел на вторую галерею, вошел в магазин готового платья, сбросил свое пальто и шляпу на руки приказчику, быстро примерил новинку – макинтош песочного цвета «Кембридж» и дурацкую спортивную кепку с огромной пуговицей на макушке.
В зеркале он видел, как по галерее мимо магазина пролетели ополоумевшие от растерянности филеры.
Макинтош вообще был кстати. Красин уплатил деньги и попросил прислать старые вещи домой. Затем он спокойно спустился и в густой толпе прошел через весь Пассаж, свернул на Садовую и сел в вагончик конки на империал.
Ловкость и быстрота, с которой он «обрубил хвост», резко повысили его настроение. Макинтош тоже был преотличнейший, и ветер гулял над Петербургом отнюдь не тюремный, а вольный, морской…
Перед ним опустилась газета, и он увидел желтоватые от никотина острые кончики усов, пятнистый длинноватый нос, целлулоидовый воротничок, подпирающий вялые складки щек, твердые хрящи ушей под выгоревшей шляпой и глаза, почти слезящиеся, дрожащие, словно умоляющие ответить…
– Что же это такое, милостисдарь?! Что же происходит? Виселицы, тюрьмы, убийства? И чего же людям нужно, вы не можете мне объяснить?
Красин выскочил из конки, остановил извозчика. Что за наваждение – эта жалкая, никчемная фигурка?
…В четыре часа пополудни чуткое ухо его уловило сопение и тихий разговор на лестничной площадке. Он сидел в это время в кресле с книгой, Люка ползала по ковру, Любовь Васильевна читала роман Золя.
– Люба, – сказал он, неторопливо вставая. – Кажется, явились.
Жена захлопнула книжку. Лицо ее было совершенно спокойным.
– У тебя здесь что-нибудь есть?
– Почти ничего, кое-какие двусмысленные документы.
Послышался звонок в дверь, затем застучали сразу в несколько кулаков.
– Спрячь в детской, – быстро сказала Любовь Васильевна и погнала дочерей в их комнату.
Стук усиливался. Красин быстро вынимал из ящика документы.
– Кто там? – донесся голос жены.
– Полиция!
– На каком основании?
– Откройте, мадам! У нас ордер на обыск.
Красин быстро прошел в детскую и сунул документы в карман фартучка своей падчерицы Нины.
– Сиди на подоконнике, пока не уйдут эти дяди.
…Жандармы ушли ни с чем. Едва за ними захлопнулась дверь, как зазвонил телефон и послышался взволнованный голос Кандида.
– Леонид Борисович, есть первые сведения. На юге, кажется, удалось!
Департамент полиции. Особый отдел.
О нападении злоумышленников
на транспорт с деньгами
в г. Тифлисе 13 июня 1907 года.
В 11 утра на Эриванской площади транспорт казначейства в 250 тыс. рублей был остановлен семью бомбами и обстрелян с углов из револьверов. Убито двое городовых, смертельно ранено трое казаков, из публики ранено 16 человек. Похищенные деньги пока не разысканы.
От начальника отделения охраны
общественного порядка в г. Москве:
…Имею честь доложить Вашему превосходительству, что, как ныне совершенно точно выяснено, ограбление в Тифлисе произведено большевиками Тифлисской организации Российской социал-демократической рабочей партии при содействии членов некоторых местных организаций.
От зав. заграничной агентурой А. Гартинга:
…У большевиков в настоящее время, как достоверно известно, имеется 100 000 рублей, экспроприированных Камо в Тифлисе, которые, возможно, до сих пор сохраняются еще у Никитича в С.-Петербурге. Выяснение этого обстоятельства продолжается.
…у большевиков имеются два проекта: первый – это совершить размен в один и тот же день в нескольких городах Швейцарии, и другой – разменять деньги одновременно в нескольких провинциальных городах России.
От Гартинга.
Несмотря на самые тщательные меры со стороны агентуры крайне затруднительно уследить за Валлахом, отличающимся крайней конспиративностью… Самые близкие к нему люди не осведомлены о его планах, он их ежедневно меняет и никого в детали не посвящает… место хранения этих денег, несмотря на близость к Валлаху, не представляется возможным установить…
От Гартинга.
На днях в Берлин прибыл армянин из Тифлиса по кличке Камо с паспортом на имя австрийского подданного Димитрия Мирского. Камо принимал участие в устройстве 11 типографий, 3 лабораторий бомб, в массовой доставке оружия и экспроприациях… является крайне активным и смелым революционером-террористом, высоко ценимым всеми большевиками, даже Лениным и Никитичем (Красин, Малая Морская, 15).
…задумано крупное предприятие по покупке оружия на экспроприированные деньги… если перерыв революции продолжится года три, то за это время удастся вполне вооружить… все большие центры России…
Агентура рассчитывает быть своевременно осведомленной о моменте отправки этого транспорта в Россию…
…в военном министерстве в Болгарии служит некий инженер (фамилия пока неизвестна), близко стоящий к социал-демократии, который изобрел особое устройство бомбы, сообщающее ей страшную силу… он тайно продает революционерам приготовляемые им бомбы. На днях Камо вместе с Литвиновым поехали в Софию для закупки 50 штук таких бомб и двух пудов пикриновой кислоты…
От Крафта.
(Шифрованная телеграмма из Парижа.)
Камо Берлине хранит своей комнате чемодане двести капсюлей бомб для миллионной экспроприации России о чем знают лишь Никитич и Валлах чемодан на днях будет отправлен Финляндию единственный выход обыскать Камо Берлине задержать и потребовать выдачи прошу срочно ответа… для переговоров властями…
От Гартинга.
…Камо с 15—20 друзьями, такими же, как он, головорезами, организовал дружину для совершения крупнейшей экспроприации. Им выслежено, что в каком-то месте в России хранится около 15 млн. рублей, из коих около 6 млн. золотом.
…Они рассчитывают экспроприировать эти деньги до января и вывезти их за границу…
В план подготовки этой экспроприации посвящены только Валлах и Никитич. Затрачено уже несколько тысяч рублей… Следует просить берлинские власти о немедленном аресте Камо.
От Гартинга.
Сегодня по распоряжению полицай-президиума Камо задержан. При обыске найдено 200 запалов с электрическими проволоками, 12 запалов с гремучей ртутью, много электрических препаратов, коробка неизвестного взрывчатого вещества.
…Камо всегда пользовался среди большевиков громадным уважением, но последняя экспроприация в 250 000 создала ему ореол невероятной славы.
…Весь июль и половину августа он прожил у Ленина на даче в Финляндии. Вместе с Никитичем он выработал план огромной экспроприации, которой они надеялись обеспечить большевиков деньгами лет на 5—6, после чего прекратить всякие экспроприации.
…В успехе экспроприации Камо и Никитич, а равно и Баллах были убеждены… Тайна соблюдалась не только от полиции, но и от меньшевиков и даже большевиков. Никитич был душой этого дела…
Второй департамент Министерства иностранных дел вошел в сношение с Императорскими посольствами в Лондоне, Париже, Берлине, Вене и Берне с просьбой о предупреждении соответствующих правительств о возможности размена похищенных 500-рублевых билетов…
…Французскими властями 4.I.08 на Лионском вокзале в Париже задержаны Валлах и Ямпольская. При них найдено 12 билетов 500-рублевого достоинства из числа экспроприированных…
…В Мюнхене 5.II.08 задержаны трое русских, имеющих значительную сумму 500-рублевыми билетами, номера коих соответствуют…
…Есть сведения о предъявлении в кассы Виленского отделения Госбанка кредитных билетов 500-рублевого достоинства из числа…
Немедленно разыскать и арестовать без ссылки на Департамент инженера Леонида Борисовича Красина (Никитича).
Директор Департамента полиции
Трусевич.
Она видела несколько раз, как он сворачивал на этом углу, проходил мимо зеркальных окон банка и мельком взглядывал на свое отражение, на бледное после дневного труда, жесткое свое лицо. Теперь она сама свернула на этом углу и остановилась почему-то… Почему-то взгляд ее привлек сверкающий под январским солнцем бордюр сосулек на карнизе банка. Некоторое время она разглядывала эти сосульки и кусок голубого, словно средиземноморского неба, потом вздохнула и быстро прошла мимо зеркальных окон, не посмотрев даже на свое отражение, а глядя лишь на свою тонкую девичью тень, колеблющуюся на тротуаре и быстро, мгновенно сжираемую тенью крыльца.
В банковском зале пахло дорогими сигарами, лавандой и лишь слегка вчерашней ресторанной отрыжкой. Это был петербургский, почти европейский солидный банк.
Ну, разумеется, взгляды, игривое покашливание, искательно-приглашающее «нда-с», и даже кассир, сидящий в своей клетке, как диковинная птица, слегка привстал, когда Надя шла по замысловатой декадентской мозаике пола через весь зал – к нему.
– Вот, извольте разменять, – сухо сказала она, извлекая из муфты пачку пятисотрублевок.
Это были те самые тифлисские билеты, и Надина акция с их разменом в центре Петербурга была настоящим безумием.
Вчера у них на квартире долго совещались Красин, Игнатьев и муж ее Кириллов. Все трое были удручены непрекращающейся вереницей провалов дома и за границей, а особенно арестами Камо и Валлаха. Все трое были убеждены в одном: охранке удалось утвердить свою агентуру в самом сердце партии, скорее всего в ее Заграничном бюро. Работать так дальше, зная, что почти каждый твой шаг отмечается на Гороховой, было бессмысленно. Только ликвидировав провокатора, можно продолжать…
Надя сидела в углу, не вмешиваясь в разговор мужчин, внимательно на них смотрела, переводила взгляд с одного лица на другое, и ее вдруг поразило, что все трое одновременно и машинально сделали жест крайней усталости: Игнатьев прикрыл ладонью глаза и оскалился, Кириллов прислонил лоб к сгибу руки, а Красин быстро и сильно сжал пальцами виски.
Игнатьев принес с собой пачку банкнотов, номера которых были изменены искусным гравером. Решено было отправить эти деньги с агентом во Владивосток и попытаться разменять там. Надежды на успех было мало.
Надежды на успех мало, мало надежды, надежды на успех, думала она ночью, положив голову на грудь хрипящему во сне мужу, что-то невнятно бормочущему и жалобно, по-детски стонущему… Мало надежды на успех, и революция кончается. И вдруг она поняла, что революция кончается, что революцию почти уже выжали до конца, но есть надежда на успех, она сама и есть Надежда. На Успех!
– Мадемуазель, я не могу разменять этих денег, – тихо, глядя на Надю исподлобья, проговорил молодой лощеный кассир с безукоризненным пробором. Банкноты веером были разложены перед ним.
– Нет, вы разменяете их, и сейчас же, – властно сказала Надя и сжала в муфте рукоятку револьвера.
Кассир быстро собрал деньги и положил их перед Надей.
– Мадемуазель, умоляю вас, уходите…
– Вы просто не знаете, кто я, – засмеялась Надя.
Глаза кассира расширились.
«Кажется, начинает догадываться, что я Надежда, – подумала Надя, – последняя надежда на успех»…
Она не видела, что кассир нажимает всей ладонью на кнопку звонка.
– Теперь вы понимаете, что я Надежда На Успех?! – возвысила она голос. – И в руке у меня не просто револьвер, а…
Две безобразно тяжелые туши повисли на ней сзади и сломали ее гордую спину. Она упала, и туши упали вместе с ней огромными задами вверх.
– Как вы смеете прикасаться ко мне! – то ли крикнула, то ли подумала Надя и сунула в рот перстень, где был мгновенный яд.
Последнее, что она видела, – голубое небо за частоколом перевернутых пиками вверх сосулек.
Красин быстрым переменным шагом шел на лыжах по накатанной между сосен, а местами уже подверженной весеннему разрушению лыжне. Был март восьмого года. Под соснами стояли крытые толстым снегом невысокие елки. Он старался придумывать, на кого эти елки похожи – на монаха, на сидящего медведя, на сову… Увидев пролетевшего вдалеке финского юношу, он заставил себя думать, как отличается финская манера лыжной ходьбы от их сибирской… да, финский шаг гораздо длиннее, и накат больше… Да, революция кончилась, надо беречь силы, зарываться в землю, ждать, работать и ждать, терпеливо и упорно, так же, как до революции, только еще терпеливее и еще упорнее… Но у многих ли хватит сил?.. И сколько мы потеряли товарищей… Петербургский комитет уже не спасешь… и Баумана уже не спасешь, и Грожана, и Шмидта, и Бергов, и Матюшенко, и Надю уже никогда не спасешь… Они сужают кольцо, почему они медлят?.. Надо немедленно эмигрировать или переходить в подполье… Все равно каждый час они могут за ним прийти… если уже не пришли… Да, пришли!
Сквозь штакетник забора он увидел, что от крыльца дачи к калитке идут офицер и два жандарма. Он оглянулся: по лыжне приближались, раскорячившись, еще два жандарма с карабинами на изготовку.
– Господин Красин, предупреждаю – нам приказано стрелять! – крикнул офицер.
В Выборге собрались немногие уцелевшие из разгромленной красинской гвардии: боевики Семен, Вано Болквадзе, Саша Охтенский, Кириллов – Кандид, Англичанин, Лихарев – Канонир… Цель была одна: освобождение Красина любой ценой, любыми средствами. Все эти отважные люди, привыкшие за боевые годы презирать жандармов и ищеек, сейчас и думать не могли о том, что руководитель их Никитич находится в презренных этих руках. Слишком дорога была для партии жизнь Красина.
– Дело ясное, – сказал, подходя к столу, Виктор Горизонтов. – Предлагаю, не мудрствуя лукаво, атаковать тюрьму и освободить Никитича. Наберется у нас здесь человек сорок? Этого вполне достаточно.
Сказав это, он скромно отошел и сел в углу на табуретку.
– А ну как перебьют вас всех в атаке, молодой человек? – спросила седая женщина, узловатые пальцы которой были сцеплены на столе.
– Это что за бабка? – тихо спросил Виктор у Вано Болквадзе.
– Эта бабка, между прочим, дорогой, в декабре проносила от баррикады до баррикады печать ЦК, спрятав ее в пучок волос. Мать Никитича… – печально ответил Вано.
Предложение Горизонтова было отвергнуто. Оставлен был как возможный вариант налет на поезд, в котором повезут Красина из Выборга в Петербург, если другие варианты спасения провалятся.
…Через несколько дней Антонина Григорьевна во время свидания с сыном передала ему пилки для оконной решетки.
На вершине горы, которая видна из камеры Красина, появится условный огонь…
Вторым ключом к спасению были законы автономной Финляндии. По этим законам финский сенат немедленно освобождал любого, арестованного на территории Великого Княжества, если тому в течение месяца не было предъявлено официального обвинения. Боевики прекрасно знали, как «любят» финны петербургское начальство, и рассчитывали на это. Но как добиться такой длительной задержки документов в Петербурге? Игнатьев и Кандид ломали себе головы. Рассчитывать только на неповоротливость жандармской бюрократической машины было рискованно…
На пятый день заключения Красина повели на допрос необычным путем. В кабинете начальника тюрьмы навстречу ему, сверкнув моноклем, предупредительно поднялся сухопарый жандармский полковник.
– Здравствуйте, любезнейший Леонид Борисович. Я приехал из столицы специально для того, чтобы продолжить наш так нелепо прерванный разговор.
Читать бесплатно другие книги:
