Марсианин Вейер Энди
Михаил вопросительно посмотрел на Владимира и, увидев, что тот неопределенно пожал плечами, тут же спихнул это дело на него. Это устроило всех.
С Владимиром договорились идти так же, как вчера это сделала Юля – вечером.
К вечеру Юля слегка пришла в себя, но к ее и без того плохому настроению прибавилась злость. Так как надо было хоть как-то очистить мозги, Юля сделала пробежку – с десяток кругов вокруг общаги – и только после этого почувствовала себя более-менее готовой идти в дискоклуб.
– Я веду тебя туда для того, чтобы ты сам почувствовал, – начала по дороге объяснять Юля, – без этого мои объяснения могут показаться легковесными и дикими. Давай я сначала покажу, а потом там же, на живом примере, выдам свои выводы.
– Хорошо… если это так необходимо.
– Необходимо, поверь!
– Легенды прикрытия нужны?
– Ну, пожалуй, нужны. Место там, гм, специфическое.
– Какую тогда пьесу играем?
– В случае чего ты мой телохранитель.
– ?!
– Ну, тут особо богатые дегенераты и дегенератки с наемной охраной ходят. Это у них называется «секьюрити».
– То есть сейчас я буду твоим секьюрити, – хмыкнул Владимир. – Весьма недалеко от реального положения дел.
– Владимир! А ты себя не сильно переоцениваешь? – скептически спросила Юля, остановившись и в упор глядя ему в глаза.
– Нет, – спокойно ответил он.
– А я думала, что все знаю о такой личности, как «Марсианин», – прищурившись, сказала Юля. – Я только сейчас, к своему стыду, поняла, что вы единственный из всей нашей группы умолчали о своей боевой подготовке. Вы тогда весьма ловко переключили общее внимание со своей персоны… Сначала, когда вы Лену от бандитов притащили, а после, когда мы выясняли подготовку каждого. И какая же ваша реальная подготовка? И опыт?
– Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год. Венесуэла. Рота спецназа «Ягуар».
– Так вы в «Добровольцах» служили?!
– Ну да… А что?
– Вот уж фактик так фактик!
– Юля, а ты, кстати, снова с «ты» на «вы» перешла…
– Да?!
– Ага…
– Н-да! – Юля развернулась на каблуках и снова зашагала в сторону «Диско». – Я уж и не знаю, как после этой информации к тебе обращаться… «Добровольцы»! Рота спецназа! Да как ты вообще в спецназ попал?!
– Хм! – расплылся в улыбке Владимир. – Как стажер.
– И успешно стажировку прошел?
– Полного старлея получил.
– Вы воистину выдающаяся личность, – помолчав, заключила Юля.
– Опять «вы»? – скривился Владимир.
– А как еще?! Попавших в спецназ как стажеры, да еще в «Добровольцы», по пальцам пересчитать можно.
– Ну, это ты преувеличиваешь! Таких, как я, только со мной было десять человек.
– И все они после стажировки пошли в военный спецвуз… кроме вас.
– Ну да…
– Почему?! – снова остановилась Юля.
– Когда я объяснил причину полковнику, он долго хохотал.
– И что же вы ему сказали?
– Да сказал, что пошел воевать, чтобы истребить подростковые комплексы.
Юля прыснула.
– И он ничего после этого не сказал?
– Да сказал, что хотел бы побольше таких, «с подростковыми комплексами».
– Охотно верю…
– К тому же, отвоевавшись, я понял, что это несколько не по мне. И путь мой пролегает через физику и реакторы в космоакадемию. – Уже тогда…
– Уже тогда решил прорываться.
– Ну, это многое объясняет… Кстати, а почему вы этот факт биографии скрываете?
– Все просто, Юля! Венесуэла. Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год.
– Ох, ну да! Я забыла… Там и без того был сильный дипломатический скандал из-за участия «Добровольцев». Мыслимо ли: так нагло нарушить доктрину Монро.
– И все-таки давай на «ты», а то обижусь.
– Слушаюсь, о мой командир… э-э… секьюрити! – Юля шутливо козырнула, накрыв одной рукой макушку, а другой отдавая честь. С этим у нее и настроение поднялось.
– Так-то лучше. Ну, айда в это «логово врага».
Сразу же от входа их оглушила музыка. Огромная толпа молодежи, голов в двести, кто как мог, ритмично дергалась под эту жутко примитивную музыку. Из нее явно выпячивался основной ритм герц на сто, вокруг которого выстраивался примитивнейший мотивчик в несколько нот, бесконечно повторявшийся с небольшими вариациями. Бедность композиции просто резала по ушам, но, что хуже, Владимир заметил: музыка захватывает, вымывает мысли из головы, зовет слиться с этой огромной, ритмично дергающейся и прыгающей толпой.
Юля тронула Владимира за локоть и показала направление влево. Там, несколько поодаль от толпы, находился вход в бар.
Бар был большой и от танцевального зала был отделен стеклянной стеной, что позволяло, не отрываясь от выпивки, наблюдать за происходящим в зале. Наблюдать было тем более хорошо еще и потому, что бар находился несколько выше пола танцзала. Стеклянная (по виду из бронестекла) стена серьезно глушила музыку, так что в баре можно было разговаривать, не сильно напрягая слух и голосовые связки.
Сейчас бар был слабо заполнен посетителями. Большая часть их гнездилась на высоких табуретах у барной стойки. Тем не менее и там оставалось два свободных места. Именно к ним Владимир с Юлей и направились.
Пока они подходили, большая группа молодежи снялась со своих насестов-табуретов и отправилась прыгать. Возле стойки остались лишь бармен и некий уже хорошо перебравший тип весьма юной наружности.
– Что будете пить? – вежливо задал вопрос бармен.
– Апельсиновый сок. Два, – жестко сказал Владимир.
– Может, дама предпочитает что покрепче?
– Дама предпочитает апельсиновый сок! – отрезала Юля, и поскучневший бармен отправился давить апельсины.
– Слышь, телка! – перебравший субъект лет восемнадцати наконец обнаружил, что рядом с ним сидит красивая деваха, и решил прицепиться. – П’дем со мной, не п’жалеешь!
– Засохни! – отрезала ледяным тоном Юля.
– Ты н’прдставляешь, давай я т’бе текилу налью… – не унимался тот.
– Тебе ж сказали: «засохни»! – подал голос Владимир.
– А? Эт хто? А! Пнял! Твой мордохран!
– Кто?! – изумилась Юля.
– Твой мор-до-хра-ни-тель, – с трудом, по слогам, выговорил тот наконец, чем вызвал у Юли взрыв веселья.
– Полегче на поворотах, парниша! А то я скажу ему, и тебя веником собирать будут! – тем не менее немиролюбиво сказала Юля, отсмеявшись.
– П’нял! – юнец поднял руки. – Ушел!
Напоследок засосав остатки жидкости из бутылки, он нетвердой походкой двинул к выходу. Вышибалы благосклонно проводили его взглядом.
– Вот сок, – бармен поставил на стойку два фужера.
Владимир молча «отстегнул» купюру, привычно уже не ожидая сдачи.
– Что собираешься делать? – спросил он у Юли.
– Пока наблюдать, – ответила та, попивая сок.
– Наблюдать так наблюдать, – согласился Владимир и, развернувшись лицом к залу, отхлебнул из фужера.
– А тебе особое указание: не только наблюдать, но и постарайся вслушаться и вдуматься в свои ощущения.
Владимир, и это было хорошо видно по его лицу, изрядно удивился такому указанию, но тем не менее честно настроился на наблюдения и анализ своих ощущений, вслушался, вчувствовался и огляделся еще раз.
Назойливая ритмичная музыка в сочетании с не менее ритмично мигающим светом отупляла. Владимир прислушался к своим ощущениям, и то, что он обнаружил, ему не понравилось. Музыка и свет в «Диско» не просто отупляли. На место разума, откуда-то снизу, из глубин его «я», под ритм одуряющей музыки, стало подниматься нечто темное, звериное. Захотелось просто кинуться в эту толпу с пустыми глазами и прыгать, прыгать и прыгать. И радоваться этому…
Владимир даже не сразу нашел название этому состоянию. Но когда нашел, это ему понравилось еще меньше: БЕЗМЫСЛИЕ.
Он вспомнил красные пески Марса и то безмолвие, которое так давило и которое именно ЭТО и навевало, заставляя бросить все и тихо, безвольно отдаться тяжелому засасывающему течению времени.
– Нет! – Владимир резко сбросил наваждение, замотал головой и постарался тщательно отстроиться от злой музыки. – Какой-то сатанинский мир!
– Ага! – удовлетворенно констатировала Юля. – Ты тоже это почувствовал?
– Не знаю, что ты имеешь в виду, но эта музыка погружает в БЕЗМЫСЛИЕ.
– Да, так. И провоцирует НЕДЕЯНИЕ. Недеяние в ущерб себе.
– У даосов недеяние в ущерб себе самый страшный грех, – заметил Владимир.
– Вот так! Ты сам это зло почувствовал и сам сделал этот вывод. Поздравляю! Это я тебе и хотела показать. У нас, в нашем обществе, об этом зле уже успели забыть, – задумчиво продолжила Юля. – Если и встречается у кого, то как крайняя патология и исключительно редко. Только социальные инженеры о ней знают и помнят.
Владимир вспомнил детали перепалки, предшествующей походу в «Диско», и спросил:
– Ты думаешь, что это делается специально?
– Уверена! Мир, в который мы, к несчастью, попали, это мир деградирующего общества. А во всяком деградирующем обществе буйным цветом расцветает паразитизм.
– Странный вывод. Поясни, а то я что-то совершенно не понял, при чем тут паразитизм и то, что мы тут видим. Не вижу связи.
Немного помолчав, Юля продолжила:
– Паразиты, они как черви на ткани, подвергшейся некрозу. Появляются неизбежно, если процесс пущен на самотек. Для паразитов не нужны люди активные и тем более думающие. Они для них смертельная угроза. Поэтому паразиты, желая продлить свое безоблачное существование, прибегают к таким вот подленьким и простейшим психотехнологиям. Чем человек проще, примитивнее, тем проще и надежнее им управлять. Паразитам управлять. Мало-мальски думающий и «сложный» докопается рано или поздно до сути вещей и возмутится.
– Да, теперь начинаю понимать, что ты имела тогда в виду…
– Ты еще не задумывался над тем, почему мы, так похожие на людей ЭТОГО МИРА, штурмуем звезды, а они оставили космос и зарываются в грязи? Почему мы смотрим на всех них и видим страшную катастрофу, что грозит им уже в самом ближайшем будущем, а они ее не видят?! И не хотят видеть!
– Безмыслие и недеяние…
– О! Ты уже многое понял, так что пойдем дальше разбираться. Тут уж лучше будет, если я дальше проиллюстрирую все на твоем примере.
Посмотри, вот ты, столько лет проведший в Глубоком Космосе, переживший страшную катастрофу и вынужденный бороться со всем Космосом за свою жизнь. Ты боролся. И победил. А вот они смогут? Смогут хотя бы мизерную часть твоего повторить?
Юля указала на ритмично колышущуюся под музыку толпу за стеклом.
– Да никогда! – воскликнула она. – В голове у них пусто, и они активные «недеяльщики». Чтобы сделать то, что ты сделал тогда, нужно действовать. И не бездумно, как действуют тупицы-герои из их фильмов-боевиков, а осмысленно. Тщательно продумывая каждый шаг. Они же от этого отучены. ПРЕДНАМЕРЕННО.
Из них сделали РАБОВ. Тупых бездумных рабов, зацикленных на жратве, шмотках, развлечениях и удовольствиях типа пожирания ядовитого пойла и наркотического сна. Но не на Деле!
– Хм! Интересно. Хорошо, вот тут у меня на уровне интуиции крутится догадка, но я ее пока не могу вытащить, так что я начну, а ты по ассоциациям продолжишь. Когда я сидел на той станции и ждал, когда на планету прилетит очередная экспедиция, я чувствовал поддержку всех, кто остался дома. Я знал, что ко мне придут, несмотря ни на что. И это заставляло бороться. Я очень не хотел их подвести. Ле… – голос Владимира прервался, – она верно подметила это в своей балладе. Я дал слово. Всем. Я дал слово выжить и дождаться. И я его сдержал. Моя интуиция говорит, что здесь есть нечто весьма важное. Общаясь с разными людьми в этом мире, я чувствовал, что для абсолютного их большинства таких понятий, как «слово» и «честь», не существует… они их, эти слова и понятия, презирают. Презирают людей, которые обладают этими качествами, и всячески их высмеивают как «лузеров», неудачников.
– У рабов же нет слова. У них слово заменяет кнут хозяина. Денежный кнут или что-то другое, но они без принуждения работать не будут. И ты подметил еще один момент. То, что есть у нас «в крови», а у них нет, – Юля указала на беснующуюся толпу.
– Что же это? – удивился Владимир.
– Вот! Ты к этому привык, ты с этим родился и не замечаешь. Но ты приглядись к ним внимательно.
Владимир медленно обвел все так же ритмично, все так же весело, но и все так же бездумно колышущуюся под ритмы музыки толпу. Действительно, было к чему приглядеться. Эта толпа очень отличалась от людей его мира. Меж тем Юля, не дожидаясь, когда Владимир сам догадается, поспешила донести до него свои давешние выводы:
– Их ничто не объединяет! Каждый танцует себя и для себя. Они не коллективисты, а единоличники. Кончится музыка, и этот «коллектив», так дружно прыгающий, рассыплется.
Владимир посмотрел на толпу, потом, признав правоту Юли, кивнул и рассмеялся.
– Что ты смешного увидел? – удивилась Юля.
– Это так, смех сквозь слезы, – печально заметил Владимир. – Мы на них сейчас смотрим, как на крыс в лабиринте. На крыс из какого-то древнего научного опыта.
Юля помрачнела:
– А чем, собственно говоря, люди этого мира от животных отличаются? Многие животные ведут себя лучше, чем эти… прямоходящие предметы.
– Ты их презираешь? – спросил Владимир.
– Нет… пожалуй, нет. Мне их жалко, безумно жалко. Когда-то, возможно, они были людьми, но их опустили до скотского состояния. Могут ли они снова стать людьми? Не знаю!
– Можем ли мы им чем-нибудь помочь?
– Тоже не знаю. Я хоть и социальный инженер по профессии, но здесь я былинка на ветру. Поэтому я считаю, что пока мы здесь, пока мы еще не ушли, мы все досконально здесь, в этом мире, должны изучить, – Юля слегка запнулась, и от ее голоса повеяло стужей, – чтобы до людей донести весь этот ужас. Ужас этого мира.
Юля надолго замолчала, смотря на безумные лица внизу.
Тем временем на эстраде сменились декорации. Ансамбль, игравший примитив, ушел, а на его место выбежала группа весьма скудно одетых женщин.
Заиграла совершенно другая музыка, и вся группа на эстраде стала синхронно извиваться. В этих извивах почти голых тел было нечто такое, что у Владимира вызвало приступ отвращения и брезгливости. Он посмотрел на Юлю и заметил, что она тоже скривилась.
– Уж не от этого ли тебя тогда так рвало? Не это ли ты тогда увидела?
– Нет, – мрачно ответила Юля и ее передернуло. – ТАМ было неизмеримо хуже.
«Что же это такое было «неизмеримо хуже»?» – подумал Владимир, но оставил эту мысль на потом.
На эстраде действо сильно затянулось, но, как и всякому представлению, этому тоже настал конец. Исполнительницы, утомленные длительным танцем, убежали со сцены.
– В танце этих женщин идет апелляция к самым низменным, животным инстинктам, – пояснила Юля, и тут ее явно осенило. Взор затуманился, стал блуждающим, а лицо приобрело озорное и дерзкое выражение.
– Что-то придумала?
– Да! – хищно сказала Юля и озорно посмотрела на Владимира. – Проводим эксперимент: я их попробую раскачать, а ты наблюдай за реакцией толпы.
– И как ты их собираешься раскачать? – скептически спросил Владимир.
– Увидишь, – расплылась в хищной улыбке Юля. – Пока же для прикрытия играем старую пьесу: «Молодая дегенератка со злым секьюрити».
После этих слов она вскочила со стула и решительно зашагала на выход, а после к столу диск-жокея.
Владимир не спеша допил апельсиновый сок и отправился вслед за ней.
Они не заметили, что прямо за их спинами, за стойкой бара застыл бармен с миксером в руках и потрясением во взоре. У него был очень хороший слух.
Потолковав немного с диск-жокеем, Юля небрежным жестом подозвала Владимира.
– Сколько? – спросил тот, подойдя.
Юля небрежно бросила деньги и начала энергично протискиваться к эстраде.
Блюдя роль, Владимир так же небрежно бросил бумажку на аппаратуру под руки диск-жокею и отвернулся.
Тем временем Юля добралась до эстрады и одним прыжком оказалась почти на ее середине. Она обернулась к публике и резко вздернула руку вверх.
Через секунду полилась музыка. Музыка, как сразу оценил Владимир, была намного сложнее, чем все то, что было до этого.
Юля начала танец с внешне неброских элементарных движений, сочетая резкие движения с медленными и плавными. При этом она зорко наблюдала за реакцией публики.
«Подстраивается под толпу», – отметил про себя Владимир, замечая, что все больше и больше людей подпадают под гипноз Юлиного танца.
Постепенно музыка и ритм стали ускоряться и ускоряться. Юля же вплетала в танец все больше и больше чисто акробатических трюков. Пластика хорошей гимнастки в сочетании с прекрасным чувством ритма и музыки сделали свое дело. Толпа завелась.
По меркам мира, откуда пришел Владимир, Юля танцевала хоть и хорошо, но не мастерски. Тем не менее, судя по реакции толпы, здесь это был уровень исключительный.
Она явно далеко не дотягивала до лучших образцов своего мира, но то, что ее, как и всех остальных людей страны, этому обучали с детства, давало изрядную фору местным профессиональным танцовщицам. С другой стороны, очень хорошо будет танцевать тот, кто «танцует сам себя». А так танцуют только профессиональные танцоры и танцовщицы.
Юля же была мастером рукопашного боя, инструктором. Она хорошо владела собственным телом, чувствовала музыку, но применяла эти знания и умения не «внутрь себя», а вовне. Она гораздо больше внимания обращала на то, что делается вокруг, и старалась под это подстроиться. Подстроиться, чтобы далее вести… Вести за собой.
И тут-то началось.
Неожиданно для Владимира Юля внесла в танец целую серию эротических элементов. Толпа взвыла.
«Да она над ними издевается!» – подумал Владимир, но танец продолжался, и ему пришлось изменить свое мнение.
Мимолетное буйство эротики плавно сменилось совершенно иными элементами, и язык танца снова изменился, все более усложняясь.
«Она их пытается «поднять», – дошло наконец до Владимира, – вытащить из животного состояния, показать им, что кроме скотства есть неизмеримо более богатый, интересный и лучший мир. Что они сами не свиньи, что они Люди!
Ну, Юлька и замутила! – восхитился Владимир. – С одной стороны – а вдруг получится! – а с другой стороны, до мозгов, хорошо проспиртованных ДО ТОГО обильными возлияниями у стойки бара, это вряд ли дойдет. Печально!»
И тем не менее эффект был!
У многих просветлели лица, появился огонек, пусть и слабый, но понимания.
Эти люди как мотыльки на свет потянулись к одиноко танцующей на возвышении фигуре. Тоска по светлому и чистому, тоска по человеческому, далеко запрятанная в душе под давлением оскотинивающей среды, потянула и увлекла их вдаль.
Очевидно, Юля прекрасно осознавала, перед какой аудиторией она танцует. Поэтому постаралась максимально упростить язык танца, на фоне тем не менее сложных акробатических па.
«Ты не зверь, ты человек, – стань Человеком!», «ты не грязь, ты изначально чист – очисти душу, стань Человеком», – вот что говорил беспрерывно ее танец, повторяясь во всех вариациях па, акробатических и не только.
– Как думаешь, до них дошло? Они поняли? – спросила Владимира Юля, когда танец закончился, стих гром аплодисментов и она спрыгнула, усталая, вниз.
– Браво! Великолепно! Я поражен! Твой эксперимент удался. Многих проняло.
– Как много? – спросила неугомонная экспериментаторша, но тут набежали восхищенные зрители и, прежде всего, зрительницы и помешали ей получить развернутый ответ.
К сожалению, идиллия длилась недолго. В толпу влез, грубо всех расталкивая, здоровенный детина и с ходу попытался облапать Юлю. Юля среагировала мгновенно – каблуком по стопе и локтем нападавшему в подбородок.
Не ожидавший такого высокоэффективного отпора детина разжал руки и шлепнулся на задницу. Почитатели шарахнулись во все стороны.
Пока нападавший сидел на полу и хлопал глазами, он дал всем себя хорошо рассмотреть. Чисто физически сей индивид был развит отменно – весь он аж бугрился мышцами. Одет он был в черные джинсы и такого же цвета майку. И джинсы, и майка были покрыты рисунками черепов, скелетов и всякой нечисти.
Некрофил удавился бы от зависти.
Впрочем, возможно, он именно им и был…
Лицо у этого некрофила было каким-то квадратным, небритым и весьма отталкивающим даже на первый взгляд. Впрочем, отталкивающим его делало постоянно присутствующее злобно-презрительное выражение. Правда, сейчас это выражение было сильно разбавлено удивлением.
Наконец, видимо, осознав, что сидеть на полу в присутствии «всяких лузеров» весьма зазорно, некрофил утробно зарычал и медленно поднялся на ноги.
А поднявшись, он еще и набычился, отчего и стал очень похож на это говяжье четвероногое с рогами.
– Не вмешивайся, сама разберусь, – тихо, но весьма твердо остановила Юля бросившегося было на подмогу Владимира. – Парниша! Ты че такой грубый, а? – вдруг громко произнесла она тоном знаменитой Эллочки-людоедки.
Бык был тупой, здоровый, наглый и нетрезвый.
Предвкушая развлечение, толпа раздалась, освобождая место действа.
– Парниша, у тебя спина белая! – вспомнила Юля очередную рацею Эллочки-людоедки, чем несказанно развеселила зрителей.
Бык завертелся на месте, пытаясь заглянуть за спину, чем вызвал в толпе взрыв дикого хохота.
Где-то около полудесятка человек, стоявших за спиной Быка, не смеялись.
«Видно, кореша», – подумал Владимир и незаметно переместился в их сторону.
За Юлю он не беспокоился – инструктор по «рукопашке» с таким дебилом справится «влегкую». А вот «всяких прочих» отсечь стоило. От Юли его перемещение не укрылось, и она еле заметно кивнула.
Бык наконец понял, что его «развели», и, перестав крутиться на месте, пытаясь заглянуть через плечо, попер напролом.
Пудовый кулачище пошел вперед, но неожиданно встретил пустоту. Бык, пролетев по инерции пару метров, шлепнулся на пол и врезался в эстраду. Толпа взорвалась аплодисментами и еще больше попятилась.
Бык, опираясь на край эстрады, поднялся на ноги и обернулся. В его глазах горела ярость.
– Па-атанцуем, парниша! – Юля мотнула головой, и ее золотистый «хвост» лег ей на правое плечо, а на лице проявилась загадочная улыбка.
Мягко, пружинисто ступая на носках, будто продолжая танцевать, Юля приблизилась к своему противнику. Ее правая рука поднялась, показывая Быку открытую ладонь с сомкнутыми плотно пальцами, а левая застыла на уровне пояса, как бы прикрывая живот. Правая ладонь начала, как кобра, ритмично раскачиваться.
Бык опять ринулся вперед, пытаясь свалить противницу ударом кулака, но произошло неожиданное.
Юля снова мотнула «хвостом», эффектно перебрасывая его на левое плечо, мягко ушла с линии атаки, а руками вдруг сделала весьма странное движение: правой рукой плавное «уводящее» движение назад, а левой – вправо и вверх.
Эффект для зрителей это имело поразительный – Бык пролетел мимо, кувыркнулся в воздухе и с шумом шмякнулся на бетонный пол.
– У-шу! У-шу Шаолинь!! Круто!!! – выкрикнул из толпы какой-то восторженный полуподросток, за что получил злобную отповедь патриотически настроенной Юли.
– Неуч! Русский бесконтактный рукопашный бой! – рявкнула она, но ее слова потонули в восторженных воплях толпы.
С каждым шумным падением Быка толпа все более и более раздавалась вширь в опасении быть задетой беспрерывно падавшим грузным телом.
Сначала никто не приглядывался к тому, почему этот Бык беспрестанно падает, но потом все больше и больше людей стало замечать, что его противница к нему даже пальцем не прикасается. Получалось, что он летает как бы сам по себе, подчиняясь лишь слабому мановению руки Юли.
Телекинез? Биополе?
Так как практически все присутствующие, за исключением, естественно, Владимира и самой Юли, и близко не были знакомы с этой техникой, то они именно так и подумали: «Девочка, обладающая паранормальными способностями, лупит Быка своим телекинезом». Толпе это добавило мистического страху. Далее она за всем действом наблюдала со смесью этого страха, благоговения и жгучего любопытства.
На самом деле то, что демонстрировала Юля, было не что иное, как боевое применение так называемого быстрого гипноза. Когда нападающий, сам того не подозревая, неосознанно следует невербальным командам своего противника.
Наконец Быку надоело падать, но, не желая уходить с поля боя побежденным, он крикнул дружкам:
– Братва! Мочи суку!
Это было уже слишком, и Владимир, готовый к такому развитию ситуации, рванулся наперерез. Секунду спустя дружки, так ничего и не поняв, осели на пол оглушенными, а Владимир благоразумно смешался с толпой.
Юля тоже решила закругляться. Поймав таки в очередной раз поднявшегося Быка за руку, она крутанула его и отправила в полет к бетонному полу, не забыв придать его голове ускорение, несколько большее ускорения свободного падения. Глухой стук лба Быка, встретившегося с бетонным полом, ознаменовал конец схватки.
Картинно отряхнув ладони, Юля оглядела обалдевшую толпу, перешагнула через поверженное тело Быка и вполголоса спросила:
– Еще желающие есть?
Хоть по лицу ее и гуляла улыбка, но взгляд был настолько красноречив, что толпа попятилась.
Не найдя более достойных противников, Юля стремительным шагом направилась к выходу. Мистический страх от увиденного заставил многих попросту шарахнулся в стороны. Толпа спешно раздалась, опасливо уступая дорогу.
Однако, когда она прошла ее насквозь, взорвалась аплодисментами, свистом и восторженными криками.
– На этот раз ничего нового не выяснили и ничего нового не приобрели, кроме пары синяков…
– Ага! На мордах нападавших! – саркастически уточнил Владимир, следуя за Юлей в полушаге.
– Ну… это уже несущественные детали! – величественно отмахнулась Юля.
Их диалог был прерван появлением откуда-то сбоку, из помещений позади бара, толстого черноволосого субъекта, с пальцами, густо унизанными перстнями, в сопровождении тех вышибал, что они заметили при входе в бар, и еще пары охранников.
Юля немедленно «стекла» в боевую стойку, а Владимир сделал предупредительный шаг вперед. Босс это заметил и примирительно поднял ладони, сверкая каменьями.
– О нэт! Мы ничего против вас не имеем! – так же примирительно воскликнул он.