Марсианин Вейер Энди

– Хм… не! Ты посмотри, какая орбита получается у этой «Молнии» после выхода. Почти перпендикулярно направлению движения Земли по орбите. Для «Прыгуна» была бы вдоль вектора. Скорее всего спутник связи меняют.

– Но все равно, пойдем, посмотрим, тут недалеко. Вдруг что интересное будет.

– Пойдем. Как раз это в сторону парка.

– А нам туда?

– Туда-туда! – сказал Палыч и добавил загадочно: – Я тебя обещал в курсе держать.

На перекрестке перед площадью с фонтаном висел здоровенный плазменный экран, по которому транслировались только новости. Уже издали было видно, что идет трансляция с Луны. Пара фигурок в скафандрах прыгала возле каких-то аппаратов непонятного для непосвященных назначения.

– А ты прав – там действительно что-то по космической теме, – с удовлетворением заметил Тимофей Павлович, когда они приблизились к небольшой компании зевак, мгновенно собравшихся по случаю интересных новостей, появившихся на экране.

– Что-то не разберу, где это… – сказал кто-то рядом. – Это какая станция?

– Станция на обратной стороне Луны, – пояснил Василий; он интересовался всеми деталями этих программ. – Специально для астрономов поставлена. Чтобы свет Земли не мешал.

– Только вот забыл диктор пояснить, кто в кадре. А то в скафандрах они все одинаковые, – тут же вклинился другой сосед.

– А это товарищ Титов, – тут же сообщил Василий с видом знатока.

– А как ты его опознал? – удивился Палыч.

– По скафандру.

На реплику обернулись уже несколько человек с вопросительными взглядами, явно ждущие продолжения. Пришлось Василию пояснить подробно:

– Там, чтобы всех издали различать, на рукавах и на груди стали разные рисунки лепить. Часто просто абстрактного содержания.

Его слова были тут же подтверждены титрами:

«Товарищ Титов показывает американцу новое астрономическое оборудование, установленное в обсерватории».

– О! Я ж говорил!

– Делать им больше нечего! – раздалось из-за спины ворчание.

Бабка была колоритная – в толстой шубе, обмотанная пуховым платком и со здоровенной сумкой. Только что из магазина, видно.

– Так они там американца экскурсоводят! – полушутя-полусерьезно заявил кто-то из присутствующих.

– Вот и говорю, делом бы лучше занялись, нежели всяких бездельников по лунам водить.

– Но ведь они там по договору о сотрудничестве. Вот покажут, как там все устроено, и будут налаживать совместную работу. Американцы обещали свое оборудование на нашей станции поставить, для исследования дальнего космоса.

– А повезут-то на наших же! На наших ракетах, – гнула свое бабка. – Вот кабы они на своем к нам прилетели, тогда другое дело.

– Ну, до своего им пока далековато… денег для НАСА их правительство как-то не очень любит выделять. Особенно на исследовательские проекты абстрактно-теоретического характера.

– Вот и летают на нашем, ДАРМОЕДЫ! – заключила бабка и развернулась, куда шла.

Вся компания, что слушала диалог, расхохоталась.

К площади подошла странная пара: опасливо, но вместе с тем с любопытством озиравшийся молодой человек лет двадцати и дама с отличительными знаками социопсихолога высшей квалификации на рукаве. Они тоже остановились поодаль послушать, что передают в новостях. Ближе всех они были к Василию и Тимофею Павловичу, поэтому весь разговор между этими двумя остальным присутствующим слышен практически не был. Поначалу и Мелентьев с Палычем к нему не прислушивались, но далее между этими двумя состоялся такой диалог, который невольно заинтересовал ученых Полигона.

– А почему у американцев нет денег на исследования космоса?

– Они жили за счет стран «третьего мира». А теперь приходится на свои средства жить. Количество подконтрольных им стран резко убавилось.

– Почему?

– Мы помогли, – усмехнувшись, пояснила психолог.

– Что, военной силой?

– Нет, это редко было – военной силой помогать.

– Но было?

– Конечно! Если просят настойчиво, почему бы не помочь? У нас для такой помощи есть специальный «Корпус Добровольцев».

– И много они воевали?

– Не так чтобы очень, но хватает. Самая скандальная война с участием «Добровольцев» была в Латинской Америке, она завершилась формированием из группы стран Южной Америки весьма социалистического Боливарианского Союза.

– А во Вьетнаме «Добровольцы» воевали?

– Конечно! Французов вместе выгоняли. Это была первая война с их участием.

– А американцев?

– Ну… С американцами они в основном имели дело в Африке и Латинской Америке.

– Я имею в виду Вьетнам.

– ?! Там вся война закончилась изгнанием французов…

– Ах, вот оно что… – собеседник на секунду замолчал, но потом продолжил расспросы: – А вообще с помощью малоразвитым странам как у вас тут дело обстояло? Много средств в них вложили?

– Достаточно много. В основном вкладывали средства в укрепление экономик тех стран, которые хотели получить полную независимость от Запада. А так как независимость можно получить, только выйдя из общей системы капитализма, то и переходило большинство из них к строю, очень отличающемуся от капитализма.

– Вы хотите сказать, что они перешли к социализму?

– Не все. Но нечто социализмоподобное построили все. Почему и получили независимость.

– Но ради чего это делали? От себя отрывали и дарили этим странам…

– Не дарили. Вкладывали. Вкладывали и кредитовали, отрывая эти страны от паразитов. Мы, оказывая помощь, тем самым включали эти страны в свою экономическую систему взаимопомощи и взаиморазвития. И лишали Запад источников дальнейшего паразитирования. Ослабляли его.

– А обойтись без этого «кормления слабых» разве невозможно было?

– Конечно, нет! Ведь если не бороться за освобождение стран «третьего мира», то тем самым мы оставляем их на разграбление Западу. А это значит ослаблять себя и усиливать противника. Ведь они, продолжая кормиться грабежом этих стран, направляли средства не только на свое потребление, но и на развитие противостояния с нами. Военное противостояние. А так – мы уменьшаем их возможности и тем самым уменьшаем угрозу уничтожения страны Западом. Уменьшаем вообще возможности возникновения новой мировой войны.

– Но ведь если они поймут, что все, их системе кирдык, не ударят ли они всей своей мощью?

– По ту сторону не самоубийцы. Им тоже жить хочется.

– А «синдром загнанной крысы»? – хитро усмехнулся собеседник.

– Ты хочешь сказать, что Запад, поняв, что их система гибнет, пустится во все тяжкие чтобы сохранить ее?

– Да.

– Так если прямо перед носом есть реальная АЛЬТЕРНАТИВА, альтернатива лучшей жизни, причем активно предлагаемая, будет ли у народов этих стран стимул «погибнуть, но не сдаться»? В том числе и у элиты? Ведь и элите предлагается эта самая лучшая альтернатива!

– Пожалуй, нет.

– Вот потому мы и помогаем всем, не жалея средств. В том числе и воюя, защищая своих от агрессии извне.

– Чтобы предотвратить большую войну?

– Конечно!

– Да уж. Этого объяснения «на пальцах» нам очень не хватало! А то часто слышались вопли разных дебилов, что мы полмира ДАРОМ кормили.

– У вас там очень много было предателей Родины, – печально сказала психолог.

– Предателей? – удивился парень.

– А как еще назвать человека, сознательно распространяющего басни вражьей пропаганды, ЗАВЕДОМО ложные.

– А почему сразу «заведомо ложные»? Ведь пропаганда далеко не всегда состоит из одной неправды.

– Резонно. Но своя-то голова на плечах должна иметься? Чтобы просто подумать и самому решить, для чего ИМЕННО эта помощь оказывается.

– Но у нас она распространялась весьма значительным количеством людей. Причем имела смысл «тайной правды». Типа: «от нас это скрывают».

– Вот-вот! Типичная позиция типичного ренегата, – кивнула женщина, – они все принимают своих за полных идиотов и конченых мерзавцев, зато врагов – за гениев и правдолюбцев. У них это как-то априори.

– А у вас такие есть?

– Ренегаты?

– Да.

Психолог пожала плечами:

– Есть… но я их не встречала. Мало их очень. Это у вас они были весьма значительной массой и силой.

– А если я их встречу, что мне делать? – задал провокационный вопрос собеседник.

– Выслушать и послать! – с усмешкой сказала психолог.

– А в КГБ сообщать разве не надо?

– Зачем? Лучше уж сразу врачам-психиатрам. Это больше по их части клиенты.

– Какие у вас тут все правильные! – с сомнением и ернически заметил парень.

– Просто дураков и мерзавцев само общество правит. Очень эффективно. Привыкай.

– Че, им морды бьют?

– Не без этого… – усмехнулась психолог.

– Что-то мне кажется, что это один из тех, кто при катастрофе в наш мир попал. Из кап-России, – заметил Палыч, когда они отошли наконец от площади с экраном и пара со странной беседой осталась позади.

– Правильно кажется. Я его несколько раз видел. И видел в тот день, когда ту группу целиком отловили в наших лесах.

– Получается, его наши психологи решили адаптировать к нашему обществу. Заметил ранг? – Палыч красноречиво похлопал себя по плечу, намекая на нарукавную нашивку психолога.

– Угу. Интересно было бы его самому так поводить. Про наш мирок и про их очень много чего интересного узнаешь. Сравнением…

– А тебе что, того, что наши на Полигоне тогда рассказали, было недостаточно? – Палыч вопросительно посмотрел на Василия. – Про тех подростков оттуда? Весьма омерзительная картина.

– Да. Омерзительная. Но этот похож на человека. Потому и интересно.

– Думаю, что стоит тебе слегка обождать, и информация ОТТУДА польется широким потоком. Стоит только Врата туда настроить.

– Очень сомневаюсь, что это будет скоро.

– Скоро-нескоро, но перспектива с последними экспериментами, особенно после эксперимента в первой группе и настройки наших датчиков, тут дает очень много.

Василий с сомнением пожал плечами.

– Кстати, о «Прыгуне». Я для чего тебя вызванивал, Василий? Тут где-то Митя из первой. Обещал подойти. У него какие-то новости по первой части Проекта.

– Можем уже провести сравнительный анализ? – живо заинтересовался Василий.

– Да тут сравнением можно не только это изучать! Но и два мира непосредственно! – вдруг заявил Палыч, посмеиваясь, и взглядом показал в сторону.

К ним подошел Дмитрий, с которым оба не замедлили устроить диспут по только что увиденному. Но надолго не хватило.

– Ладно, замяли на время, – сказал Дмитрий. – У меня новости. Потеряли-таки наши «Прыгуна». Скачок первый – зафиксирован аппаратурой четко. Ваша идея сработала на славу. Второго, возвратного – ни гу-гу. Пробовали искать – глухо.

– Может, он не вдоль, а поперек пошел? – высказал предположение Василий.

– Думали. Но по параметрам первой волны – четко вдоль. И даже туда, куда посылали… ну, в общем, в том направлении. А вот обратного… так и не дождались.

– Хреново! – помрачнел Палыч.

– Да не то слово! Совсем хреново. Полный провал с экспериментальной калибровкой, – сказал Дмитрий, опустил голову и принялся ковырять ботинком асфальт.

– Получается, что в первой части Проблемы серьезный косяк, – печально высказался Тимофей Павлович; он весьма «неровно дышал» к «Звездной ветви» Проекта и поэтому весьма болезненно воспринимал неудачи. – Последняя модель оказалась где-то неверной, – мрачно заключил он.

– Оппоненты утверждают, что в корне неверной, – подтвердил Дмитрий, – но для проверки ИХ выкладок Министерство финансов уже фигу скрутило. Слишком уж много на «Прыгуна» было потрачено. Теперь, по общему мнению, чтобы возобновить работы в этом направлении, надо ждать завершения работы по второй ветви.

– То есть нашей. – На лице Палыча нарисовались весьма двойственные эмоции.

– Жаль! Очень жаль. А я так надеялся звезды увидеть… – печально заметил Василий.

– Да ты и так их ночью увидишь, сегодня, – неудачно сострил Дмитрий.

– Это не то. Я хотел, чтобы вот так, как, например, сейчас Марс – ПРЕДМЕТНО. А не очень издалека.

Люди под звездами

Выйдя на улицу, Игорь Миронов вдохнул полной грудью. Воздух был морозный и очень чистый, из-за чего производил впечатление чего-то нереального. Пахло елями и соснами, что росли неподалеку. Пахло снегом. Но в воздухе не было привычных запахов большого города – запаха машин. Запаха бензиновой гари. Возможно, он и был заметен где-то возле трассы, но благодаря преобладанию водородных и электродвигателей в городском транспорте здесь этой гари не чувствовалось.

Предложение выйти погулять поздно вечером было воспринято Игорем «на ура». Насыщенный день не повлиял на уровень любопытства. Все вокруг было настолько новым и интересным, что вызывало дикий энтузиазм. Хотелось узнавать все больше и больше, несмотря на то что от изобилия новой информации голова пухла.

Добавила этого энтузиазма встреча с собственным двойником. Сестра, которую приставили к нему для знакомства с новым миром, далеко не сразу познакомила его с семьей. Чем эта большая задержка была вызвана – не ясно. Может быть, секретностью – вводили семейку в «дело», – может, просто она проверяла Игоря на психологическую устойчивость. В смысле: а не сойдет ли он с ума от знакомства с двойниками тех, кто остался в параллельном мире, и, особенно, с двойником его самого?

Если последнее, то все оказалось терпимо. Единственная проблема, которая возникла, так это в идентификации, кто есть кто. Ведь оба имели одинаковые имя, отчество и фамилию. Из положения вышли просто – пришелец стал называться Игорь-первый, а хозяин дома – второй. Номера выбрали простейшим способом – монетку подбросили.

Для родственников же эти отличия были визуально видимы, так что в идентификации после «жеребьевки» проблем не возникало. Сестра-психолог, удостоверившись, что с подопечным все в порядке, что он пристроен и чувствует себя нормально, покинула их. Теперь и Первый, и Второй были предоставлены сами себе. Они очень быстро договорились, так как каждый испытывал жгучий интерес к миру другого. Даже предложение пройтись вечером по городу созрело как-то само собой и плавно вытекало из обсуждения.

– Ты… это я… я – это опять ты!.. Я ШИЗЕЮ! – заявил Игорь-первый, стоя возле подъезда и оглядывая двор. От Второго он отличался не только более молодым возрастом, но и несколько более живой реакцией. Второй был поспокойнее – жизненный опыт сказывался. Второй хлопнул «брата» по плечу и указал, куда идти.

– Генетики говорят, что мы абсолютные биологические двойники, но это не значит, что «я это ты» – ты преувеличиваешь, – заявил он, когда они чуть отошли от дома.

– Да ты смотри, мы даже идем по тротуару в ногу! – не унимался Первый.

– Ну и что?.. А! Ты этого не знаешь, так как в школе у вас психологию не проходили[34].

– А что это значит?

– Это значит, что мы просто уважаем друг друга и стараемся друг другу не противоречить. Подстроились под общий ритм. И это банальное явление. Вон, посмотри, две девахи идут – заболтались. Тоже подстроились и идут в ногу.

– Е-мое… никогда не замечал такого.

– Надо будет сестричке указать, чтобы провести для тебя элементарный ликбез в этой области. Она все-таки спец…

– А что, так надо?

– Надо. Быстрее освоишься. У нас психологию, как я говорил, в школах изучают.

– Я тут еще кое-чего заметил, пока у вас осваивался, – не унимался Первый. – Мне там, дома, часто снились сны. Цветные. Я их так и называл – Сны О Светлом Будущем. Все с большой буквы. Там было все так, как здесь. Может, это оттого, что там у нас жизнь была мрачная, а хотелось чего-то светлого. Вот сны такие и снились… Ну, я так тогда думал. А тут посмотрел вокруг… все как в тех снах!

– Гм! Интересно… – Второй аж остановился и посмотрел на «брата». – Есть «эффект близнецов». Я вот могу «похвастаться» что мне снились сны содержания «типа про вас» – с бандитами, нищими и улицы с иностранными вывесками. Причем вывески висели на МОЕЙ улице! Я только сейчас, после твоих слов, это осознал.

– У меня та же мысль возникла, что мы друг другу снились. Вот и думаю, может, есть что-то в мире типа магии? Мы вот сразу «спелись». И сны у нас одинаковые…

– Что-то проходит через барьеры линий вероятности, – весьма серьезно заявил Второй. – Какая-то информация.

– И проявляется в снах.

– Надо бы нашим физикам идейку подбросить. Пусть проверят. А вдруг что-то такое есть…

– А они тебя послушают?

– Обязательно! – с удивлением сказал Второй.

(Прежде чем знакомить с двойником, Второго и его семью вкратце ознакомили с теорией параллельных вселенных, отчего он так свободно обращается с терминами типа «линии вероятности».)

Гулять даже ночью по городу было Игорю-первому очень интересно. Второму тоже интересно, так как он наблюдал за весьма живой реакцией Первого, что позволяло на привычное посмотреть с совершенно иной стороны. Взглянуть буквально чужими глазами. Для этого он даже специально подначивал Первого на постоянные комментарии того, что видит. Тому же этого и надо было. Выговориться, увидев что-то необычное, удивительное, кажется детской забавой. Но на самом деле все гораздо сложнее. Взрослые забывают, что так, проговаривая впечатления, дети осмысляют мир. Игорю-первому как раз именно это и нужно было для благополучного вживания в новую для него обстановку, для адаптации к новому миру.

Поэтому он шел по улице города и весьма активно «задирал» репликами и разговорами своего двойника. Чему тот тоже был рад.

Да и посмотреть было на что.

Сам город, каким его видел Первый у себя дома, в общих чертах был похож на этот, «коммунистический», как он его называл. Был похож потому, что архитектура и планировка были вполне «совковых» времен – времен шестидесятых-семидесятых. А тогда еще и здесь, и там многие решения брались из зарубежного опыта. Те же принципы Ле Корбюзье в постройке домов, которые были превзойдены полностью нашими архитекторами лишь позднее, наложили весьма сильный отпечаток. Хоть и велась она весьма по-советски. Масштабнее и рациональнее.

Естественно, что более поздние постройки уже значительно отличались по своему художественному совершенству от построек шестидесятых-семидесятых. Да и от известных Первому по своему городу построек-новоделов они тоже отличались.

Если в родном ему мире каждый архитектор лепил по заказу дом, то этот дом часто совершенно не сочетался с соседними, вызывая весьма режущий глаз диссонанс. Даже если сам дом выглядел красиво.

Здесь же, в «коммунистическом мире», застройка была плановая, отчего все дома даже по разные стороны улицы сочетались между собой. Вписывались в окружение.

Каждая улица имела здесь свое «лицо». Не хаос вычурности. А именно лицо. Очень красивое. Неповторимое.

Также в новом мире, что сразу бросалось в глаза, тупые плакаты, заслонявшие глухие стены домов, отсутствовали. Если во времена «развитого капитализма» были рекламные, то во времена более ранние – агитационные, как помнил Первый еще мальчишкой.

Здесь же вместо них была красивая мозаика и роспись. Роспись была видна везде, где только можно. Даже тротуары пестрели весьма нетривиальными картинами.

На главной же площади, закрытой для проезда автотранспорта, во всю ее ширь развернулась красочная карта Советского Союза. Выполнена она была из шестиугольных плит, плотно подогнанных друг к другу, каждая из которых несла фрагмент общей картины. Такое решение позволяло, в случае износа части изображения, просто отреставрировать его заменой отдельных плит на новые. Впрочем, как заметил Второй, иногда эти плиты меняли и потому, что на карте появлялись новые города. Такие замены производились каждый год.

Даже этот мелкий факт причины замены плит говорил о многом.

Если в родном мире Первого правилом было умирание городов, особенно на Севере и в Сибири – там целые города превращались в призраки, – то здесь, наоборот, они строились и заселялись людьми.

Если родная страна Первого неуклонно умирала, то здесь она бурно и неуклонно развивалась.

Да и люди здесь значительно отличались от того, что видел постоянно у себя дома Первый. Лица – спокойные и уверенные. Доброжелательные. Часто веселые.

В его же мире – мрачные, озабоченные, злые.

Здесь не было бомжей, не было беспризорных, не было алкашей, валяющихся по углам, в переходах метро и просто в подземных переходах. Вывели они их, что ли?

Одеты люди были весьма опрятно, но, что сильно отличало от стереотипов, вбиваемых молодежи в капиталистической «россиянии», – достаточно разнообразно.

Без вычурности и шизоидности, присущей капитализму, но разнообразно в своей функциональности. В одежде здесь прежде всего ценили – и это было видно в первую очередь, – удобство и красоту. Но не «выпендрежность».

То же самое относилось и к косметике, прическам, украшениям.

Не было видно ни одного человека, который бы выглядел как клоун. Этим людям не нужно было выделываться, подчеркивая что-то внешнее. Здесь ценили не по одежке. Тут ценились качества внутренние. Личные.

От этого и мода, гораздо более спокойная по форме.

Правда, цветов в этой моде было поболее. Сказывалась чисто национальная черта – тяга к ярким цветам. Впрочем, она тоже объяснима – осень, зима и начало весны бедны на цветовую гамму. Мы, русские, этот недостаток и компенсируем яркими цветами в одежде. Что, кстати, сильно контрастирует с пастельной гаммой тех же французов, которые не страдают от недостатка цветов в течение года. У них просто не бывает таких снегов, как у нас, и так долго, как у нас.

От всего этого у Первого голова кружилась. И от обилия новой информации, и от того, что в город он ходил как в экзотический парк или музей. Он постоянно смотрел вокруг во все глаза.

Первый поднял голову к небу. Там тоже было на что посмотреть, кроме звезд…

– Красиво! – воскликнул он.

– Да, красиво сделали, – эхом отозвался Второй, глядя в другую сторону.

– Да я не о том! Вон, на небе… Странно, на самолеты не похоже…

– Так ты об «ожерелье»?

Второй тоже задрал голову к небу. На небе, очень ярко сверкая, расположились в ряд восемь «звезд». «Очень ярко» выражалось в том, что эти «звезды» были похожи на череду ярких ламп. Правда, приглядевшись, можно было заметить, что эти «звезды» – не точки, у них другая форма. Все «ожерелье» имело вид отстоящих друг от друга толстых черточек. Эдакий жирный звездный пунктир. Мешало приглядеться только их сияние.

– Оно что, так называется?

– Ну да…

– А что это за хрень такая?

– Это… да вот недавно сделали. Орбитальные зеркала на стационаре. Для освещения городов за Полярным кругом зимой. Так как зеркала очень большие, и нам слегка перепадает. Говорят, что лет через пять построят еще десятка два, и тогда для других городов ночное освещение будет.

– Вот это Д-А-А-А!

Второй посмотрел на восторженную физиономию Первого и рассмеялся.

– Чего ржешь?

– Рассмешила твоя реакция. Да и интересно за тобой наблюдать. Мы-то к таким «чудесам науки и техники» привычны. Каждый день сталкиваемся. А вот твоя живая реакция… это нечто!

– Привычны?!

– Ну да. Ведь сами же их и делаем.

– Ты хочешь сказать, что вон те зеркала на орбите и ты делал?

– Ну, эти-то зеркала делал не я, но предложил сделать их школьник.

– И в каком классе этот школьник учился?

– В пятом.

– Я серьезно.

– И я серьезно – в пятом. Конкурсы научно-технического творчества у нас ежегодно проводятся. И очень много народу в них участвует. Потому что после вот такие результаты получаются, – Второй указал на расцвеченные сияющим жемчугом небеса.

– Ошалеть! Ведь это сколько тому школьнику теперь поводов гордиться будет?!

– А это мелочи. У нас это как-то само собой разумеется. А вот амеры шалеют не по-детски. Ведь такие конкурсы очень часто дают решения поразительно простые. А сами амеры все делают с помощью суперновейших технологий и прочего большого капитального вложения средств. А тут… как два кирпича!

– А что за прикол про два кирпича?

– Это не прикол, а реальная история. Рассказать?

– Давай!

– Как-то начали амерские физики делиться с нашими впечатлениями о том, как они атомную бомбу делали. Ну и как обычно в те времена, стали хвастать перед нашими, какое у них под это было замечательное финансирование и как они быстро все это решили. Один из них даже блеснуть решил крутизной американской науки и рассказал, как они быстро и эффективно решили проблему измерения силы ударной волны и мощности взрыва. Ха! Они думали, что у нас до сих пор все примерно, на глаз измеряется. Наивный! Ну вот он и сказанул, что для измерения силы ударной волны заказали они какой-то амерской фирм прибор. Те сделали его не помню за сколько времени, но стоил он миллион долларов за штуку. Наши тут же жутко заинтересовались и спросили: а сколько раз этот прибор можно было использовать? Сколько испытаний он выдерживал? Амеры подвоха не заметили и ляпнули правду – одно испытание. После этого одного измерения прибор превращался в хлам. Наши же со смеху покатились. Амеры обиделись, но вопрос все-таки задали – чего это они так веселятся? А наши и объяснили, как они на своем полигоне эту проблему решали. «Берем, – говорят, – два кирпича. Ставим их один на другой. Проводим испытание изделия. После него рулеткой измеряем, на сколько метров верхний кирпич улетел от нижнего – и по простейшей формуле – вот этой (пишут формулу) – высчитываем и мощность ударной волны, и мощность «изделия»[35]. С некоторых пор этот стиль решения проблем и стиль в науке западники прозвали «русским»[36].

– Я вот чего подумал… Мы там от вас уже очень отстали. Вы тут «русскими стилями» козыряете, а у нас там сплошной американский «купи-продай». Люди отупели, и я сам тоже. Отупел.

– Не переживай. Подтянем.

– Но я честно! Я покрутился среди вас тут… Вы все такие «научные», что аж страх берет. Даже явные дебилы научными словечками козыряют.

– С сестрой говорил? На этот счет?

– Говорил…

– А она что?

– Говорит, меня учить надо. Долго.

– Так в чем проблема? Учись. У нас это бесплатно.

– Меня пугает ваше социальное устройство. Какие-то группы…

– Ах это! Чепуха!

– Мне так не кажется…

– Ну… представь себе, что это просто бриады. Мобильные бригады, которые могут собираться под конкретную задачу. Правда, тут одна тонкость есть…

– Ага! Весьма большой толщины!

– Ничего, отработаешь! Есть группы психотренировки для иммигрантов.

– Вот только и остается…

Страницы: «« ... 2324252627282930 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Где искать защиты от сглаза, порчи, проклятий? Зло подстерегает нас повсюду. Недобрые мысли соседки,...
Уже не раз случалось, что великие научные открытия оборачивались для человечества великими бедами. В...
Ореховская криминальная группировка, совсем недавно такая мощная, непререкаемо авторитетная, таяла н...
«Вильгельм Молчаливый» – историческая хроника, посвященная одному из этапов Реформации, «огненному к...