Ричард Длинные Руки – маркграф Орловский Гай

Глава 13

Из-за стола я ускользнул под благовидным предлогом, хотя при моем ранге уже можно не оправдываться, так даже лучше, таинственнее. В покоях я брякнулся на ложе, не снимая сапог, и долго тупо глядел в шелковую крышу.

В черепе стучало обреченно: ну вот, пришло… Сколько ты здесь дорог прошел, сколько побед одержал, сколько раз самого сбивали с коня и топтали копытами, сколько раз терпел поражения, но всегда это было либо в честном бою, либо из засады, что тоже сравнительно честно, ведь засаду делают прямые враги, а не те, кому доверяешь…

И вот начинается то привычное, в чем я хоть и раньше не участвовал, но вырос в том мире: интриги, предательства, подковерная борьба, черный пиар, слухи, клевета, подозрения…

Королевство Сен-Мари – уже не та обезьянья стая, которую как ни разгони, тут же восстановится на другом месте. Сложнейший механизм, где за века притерлись все шестеренки, хотя даже теперь то в одном, то в другом месте либо бунты, либо попытки отделиться, либо одна область нападает на другую. Сейчас вообще может начаться кровавая баня, как только сообразят, что оккупантам их внутренние распри по фигу, а реальной власти нет.

Мы еще когда захватывали города, в каждом городе я тут же собирал старейшин гильдий, хвалил их и называл солью земли, объяснял, что это они и есть те слоны, на которых держится земля, от них зависит благополучие не только их города, но и окрестных земель. Рассказывал, что я – бургграф Тараскона, а вы знаете, как хорошо сейчас развивается мой город и как там богато живется горожанам… это потому что я вот такой замечательный, мудрый и понимающий их работу.

Пока меня слушали раскрыв рты, я присматривался к ним, и хотя в старейшины дураку не попасть, и там замечал самых авторитетных и умеющих руководить. Когда я рассказывал о перспективах торговли через Тоннель с северными странами и возможности получать дешевое сырье, строить на северных землях рудники, мастерские, у них у первых загорались глаза, а ладони начинали тереться одна о другую с такой силой, что вот-вот вспыхнет огонь.

После подтверждения и расширения полномочий городского совета я незамедлительно отправлялся к местному лорду. Одевался со всей пышностью, меня сопровождал отряд знатнейших рыцарей, хотя туда я для внушительности зачислял и Вернигору с Ульманом, объясняя ревнующим знатным рыцарям, что эти великаны только для эффекта.

Передо мной несли знамена, а при входе в замок герольд громко выкрикивал мои титулы, такие огромные и пугающие, что у меня самого мороз бежал по шкуре, временами я даже начинал всматриваться в лица: верят ли, что это все я?

А закончилось тем, что я хоть и всячески избегаю садиться на королевский трон в главном зале, это нелегитимно, однако все же начинаю все больше вести себя согласно жестким правилам, не установленным, а отобранным веками в процессе эволюции рыцарства.

Но неужели опущусь до разборок со своими сподвижниками? Неужели обязательно при дележе пирога должны возникнуть ссоры, недовольства и обиды?

Куно Крумпфельд являлся с ежедневным докладом, но все подает в предельно сжатом виде. Если что заинтересует, мол, готов развернуть подробнее, а так вообще не дело майордома заниматься этими мелочами.

– Справку по брошенным землям составил? – напомнил я.

– Почти, – сказал он. – Осталось совсем по мелочи.

– Но все крупное в описи?

– Да.

– И дворцы в столице?

– Дворцы учесть было легче всего, – объяснил он. – И загородные дома записаны все до единого. С землями труднее, приходится проверять, в самом ли деле брошены, или же хозяин там отсиживается, нос не показывает.

– У таких не отбирать, – распорядился я. – Они присягу принесут позже. Не спешим. Теперь давай список сбежавших… Королевский дворец я уже экспроприировал в свою пользу, теперь посмотрим, посмотрим…

Сэр Растер, великий энтузиаст по части празднеств, собрал перед дворцом множество свободных рыцарей, выстроил красиво, чему те послушались весьма охотно, вся красота – от Господа, а безобразие – от его противника, прошелся вдоль ряда, выстроил еще и трубачей, наказав строго трубить по его взмаху.

Я подозвал оруженосца.

– Сэр Максимилиан сейчас в оружейной. Быстро приведи!

Макс примчался, как всегда быстрый и послушный, а сэр Растер, довольный, как стадо слонов, собственноручно обрезал его вымпел, тем самым превращая в полноценное знамя.

– Вот, – проревел он весело и трубно, словно мамонт в брачную пору, – отныне наш всеобщий любимец сэр Макс становится баннеретом!

– Преклони колено, – велел я строго.

Макс послушался моментально, бездумно, глядя на меня снизу вверх чисто и преданно. Я медленно вытащил меч из ножен, рыцари улыбались и довольно переглядывались.

Я ударил плашмя его по правому плечу, затем по левому.

– Доблестный сэр Максимилиан фон Брандесгерт!.. Ты выказал как отвагу, верность и доблесть, что есть основа рыцарства в человеке, так и на редкость умелое руководство вверенными тебе войсками. Слушайте все! Во время Каталаунского турнира, когда мы побеждали и многие спешили захватить богатую добычу в виде сбитых с коней рыцарей, сэр Максимилиан берег мою спину, понимая, что если падет вожак – проиграем все!.. И здесь он так же честно и самоотверженно взял на себя то, чего высокомерно избегают другие рыцари: руководство кнехтами! Все мы знаем, как это важно, чтобы те выдерживали удар конного войска, а затем довершали разгром… Словом, за большие и несомненные заслуги я, майордом Сен-Мари, жалую тебя, сэр Максимилиан, титулом виконта и даю в пользование земли виконства Эльбеф…

Рыцари весело зашумели, прогремел поверх голосов могучий рев сэра Растера, что виконство Эльбеф крупнее и богаче иного графства.

Макс смотрел на меня счастливыми глазами. Я сказал ласково:

– Встаньте, сэр Максимилиан! Отныне у вас собственное знамя.

Его окружили рыцари, поздравляли, хлопали по плечам и спине. Макс заговорил прерывающимся голосом:

– Сэр Ричард! Я не знаю, как благодарить…

Я вскинул руку, прерывая поток слов, и Макс мгновенно умолк. Остальные, довольно переговариваясь, повернули ко мне головы.

– А никак, – ответил я хладнокровно. – Ты уж давно достоин баронства. Но понимаю, почему я медлил… Я все еще боюсь, вдруг тебя потянет в хозяйствование? Ты такой, начнешь и там все улучшать и модернизировать… Потому прими совет: возьми умелого управляющего. Королевский советник Куно Крумпфельд подберет тебе самого толкового и вообще самого лучшего!.. А ты оставайся с нами. И еще не закончится эта кампания, как станешь бароном.

Он охнул, щеки покрылись нежным румянцем. Рыцари взревели громче, Макса совсем затискали, задавили, захлопали по спине и плечам.

– Сэр Ричард! – вскричал он. – Вы ко мне слишком добры!

– Ничуть, – отпарировал я. – Ты очень хорош, Макс. Возьми отпуск на недельку. Съезди в свои… теперь они твои!.. земли, покажись, используй право первой брачной ночи, а то все гарпии да гарпии, а потом возвращайся!

Геннегау, город роскошнейших дворцов, парков, гостиниц, домов для увеселения, казалось, ничего не производит, а только потребляет, но именно здесь живут лучшие ювелиры, суконщики, краснодеревщики, даже искуснейшие оружейники, что могут отковать немыслимой красоты оружие или не пробиваемые ничем доспехи. Правда, такие доспехи стоят дороже, как если бы сделали целиком из золота, в закалке принимают участие и могучие маги, а подобные услуги обходятся дорого.

Впрочем, у наших лордов есть чем платить. Я видел, как вслед за военачальниками обзаводятся усиленными доспехами и простые рыцари, а старые мечи у них сменяются именными, сделанными по особой технологии.

Проверив еще раз список Крумпфельда, я с чувством полнейшей справедливости раздал роскошные дворцы и загородные дома сбежавших своим лордам. Кроме армландских и барабантских владык получили свое и те из сенмарийских рыцарей, которые примкнули к моему войску, а самый крупный среди них надел земли получил сэр Арчибальд Вьеннуанский.

Он ахнул, не поверив, глаза расширились, как у девочки, которой подарили лучшую из кукол.

– Сэр Ричард!

– Бери-бери, – сказал я ворчливо, – я же видел, как тебе хочется освободиться от родительской опеки.

Он сказал смущенно:

– Да тут другое…

– А что?

– Мне хотелось доказать, – пояснил он, – что и я бываю хоть иногда прав!

– Ну вот уже и доказал, – сказал я. – Пусть твой отец теперь локти кусает. А твои друзья увидят тоже… Думаю, война вообще-то закончилась. Можешь принимать свои владения и наводить там порядок. Покажись всем, объясни, что хозяин отныне ты, проверь, чтобы, пользуясь отсутствием власти, не расплодились разбойники. Словом, действуй!

– Все сделаю, – пообещал он преданно. – Я докажу им!.. Докажу!

– Докажи, – согласился я. – И отцу… и той, что тебе отказала.

Он вздрогнул, беспомощно покраснел.

– А вы откуда знаете?

– Майордом должен многое видеть, – ответил я туманно. – Главное, видеть сердца своих людей.

Он поцеловал мне руку и унесся как на крыльях. Я посмотрел вслед, мелькнула мысль, что постепенно втягиваюсь в рутину политических и хозяйственных дел. А как же мои собственные крылья? Свой потенциал не развиваю, нехорошо. Мы ведь все сперва себе, потом – Отечеству. Правда, я среди таких, что сперва – Отечеству или что там пока вместо него, а потом себе, вот и балансирую на двух медленно разъезжающихся балках над пропастью.

Несмотря на страстное желание выбраться за город и поэкспериментировать с полетами, чтобы никто не видел, я не мог выкроить ни минуты свободной. Даже ночью приходилось решать какие-то экстренные проблемы, а под утро, когда все уходили, я сам чувствовал себя слишком измотанным и мог только упасть рылом в подушку для короткого сна.

Горе тому государственному деятелю, который не позаботится найти такое основание для войны, которое и после нее сохранит свое значение. Мне, как считал даже я сам, крупно не повезло, что варвары опередили и первыми обрушились на королевство. Но, к счастью, вовремя хватило подлой хитрости, именуемой дипломатической смекалкой и государственной мудростью, натиск этих дикарей повернуть нам на пользу.

Но теперь, когда варвары ушли, надо искать другое объяснение оккупации. Я снова и снова разъяснял преимущества нашего пребывания: не варвары, а цивилизованные люди, культурные даже, защищаем надежно, покровительствуем расцвету ремесел и торговли, в наших руках Тоннель, которым не просто разрешаем, а даже призываем пользоваться. Плюс беспошлинная на первое время торговля с северными землями, да это же счастье! По ту сторону Хребта такие простые и простодушные, что их даже обманывать неловко…

Моя пропаганда и управленческие таланты Крумпфельда привели к тому, что первый торговый караван сформировался уже через неделю, после того как мы заняли столицу. Глава совета торговых гильдий попросил выделить им охрану хотя бы до Тоннеля, я признал разумность и отправил крупный воинский отряд, велев отвести до Хребта и немедленно вернуться.

Логирд так ничего и не нашел, к тому же даже если бы отыскал где-то вдали нужный том с подходящими заклятиями насчет зеркальности ударной магии, не смог бы его открыть, как он и сообщил невесело. Поздней ночью, заверив стражей, что хоть сегодня отосплюсь, чтоб никто не тревожил, я в личине исчезника выскользнул наружу через окно, со стены перебрался на соседний балкон, а оттуда уже спустился в темноту и помчался из города, который никогда не спит.

Логирд заранее отыскал укромное место не слишком далеко от города, пологий овраг, а на краях высокие деревья. Я захватил, как он и велел, из его лаборатории длинную веревку, чем-то пропитанную или заклятую. Логирд уверен, что такая удержит у причала любой большой корабль, я сомневался, по мне чем толще, тем лучше, но помалкивал и в указанном месте на дне оврага один конец надежно закрепил вокруг высунувшейся наружу скалы, а другой туго завязал на ноге.

– Лучше вообще петлей, – посоветовал Логирд.

– Зачем? Петля может ослабеть.

– Нога сузится, – предупредил он. – Мне показалось, ваша пернатая нога… нога пернатого попросту выскользнет, как намыленная.

– У меня не пернатая, – огрызнулся я.

– А какая?

– Вроде бы чешуйчатая.

– Точно?

– Не уверен… – сказал я с невольной дрожью. – Знать бы да соломку подстелить… Ладно, не мельтеши. Буду нирванить.

Он затих, я тоже закрыл глаза и постарался поскорее войти в то сладостно-гадкое состояние, когда чувствуешь себя освобожденным животным, раскованным скотом, даже не скотом, а сладострастным насекомым, что не знает запретов и ограничений. Мощь магии идет через раскрытие в себе древнейших инстинктов, мощь святости – от подавления их в зародыше, от чистоты устремлений духа… Потому между ними война не на жизнь, а на смерть, и не быть в одном мире церкви и магии.

Мысли совсем ушли в другую сторону, я приоткрыл глаз и увидел замершего Логирда, тот не шевелится, хотя и так совершенно бесшумен, старается не отвлекать, странный человек, зависший между двумя мирами.

На каждую дрянь, стукнуло в черепе, найдется защитник. Даже много защитников. И чем больше проходит времени, тем защитников больше. Колумб уже во время второго путешествия обнаружил пиршество людоедов на острове Гваделупа в Малом Антильском архипелаге. Но это были цветочки: конкистадоры в Мексике не поверили глазам, наткнувшись на культ смерти государства ацтеков. Массовые человеческие жертвоприношения, ритуальный каннибализм и вампиризм были главной частью религии. Индейцы не просто истребляли мирных белых переселенцев на Дикий Запад. Они зверски пытали захваченных, вспарывали детям животы и набивали камнями, заставляли связанных родителей смотреть на их мучения и смерть, они сладострастно наслаждались зверскими пытками. После увиденных кровавых ритуалов Кортес посчитал своим нравственным долгом уничтожить эту цивилизацию. Но прошли десятилетия, и вот уже гребаные и, как обычно, малограмотные правозащитники перевернули все с ног на голову и объявили конкистадоров грабителями и убийцами, «разрушивших великие, даже величайшие и высокоразвитые, высококультурные индейские государства ацтеков, майя и инков». И все громче заговорили о «древнем мудром народе, зверски истребленном колонизаторами», о «высокой культуре» истребленных…

Мать, мать, мать, эти же тупые защитники говорят и о «высочайшей культуре ацтеков», даже не зная, что ацтеки устраивали массовые жертвоприношения даже не пленных, а своего же населения: укладывали на алтари и взрезали животы тысячам и тысячам людей за один праздник!.. И все это празднично, весело, народ ликовал и жадно пил льющуюся сверху по ступеням пирамид горячую кровь жертв.

Я бы этих правозащитников «древних и высоких» культур самих положил на алтари ацтеков. Пусть бы там говорили о высокой культуре обсидиановых ножей, которыми будут вспарывать им грудные клетки! И попросил бы Кортеса не спешить уничтожать эту «древнюю высочайшую культуру», пока она не сожрет всех правозащитников старины.

Кортес, ужаснувшись, как правоверный христианин, всеми зверствами, что творились в империях ацтеков, инков и майя, уничтожил их, с того времени имена ацтеков и прочих остались только в истории.

Это ли не пример, как надо поступать с троллями, гоблинами, кентаврами?

Сквозь горячечные мысли прорвался осторожный голос:

– Сэр Ричард, что с вами?

Я приоткрыл один глаз, призрачная тень, почти невидимая, колышется передо мной.

– А что со мной?

– Я вижу, – сказал он едва слышно, – вы очень далеко в мыслях. И мысли ваши… совсем не способствуют.

– Ты прав, – сказал я с неохотой. – Знаю, что надо, однако что-то противится. Нравственное начало, что ли?

Он поинтересовался:

– А что это?

Я отмахнулся.

– Ладно, проехали… Я бы объяснил, честно, если бы сам понимал. А то только чувствую, что даже у такого урода, как я, оно где-то есть.

Он посмотрел на небо.

– Может быть, перенесем на завтра? Скоро рассвет.

– Неужели, – ужаснулся я, – столько просидел, как пень?

– Честно говоря, – сказал он дипломатично, – несколько больше, чем я ожидал.

Глава 14

С утра я принимал присягу местных лордов, что не ушли с Кейданом, потом утвердил смету на перестройку крепостной стены. Логирд пару раз появлялся, но мне головы поднять некогда, он моментально исчезал. Я успел дважды подумать, что с леди Бабеттой что-то неправильно получается: вроде бы арестовал, но обвинения не предъявил, пыткам не подверг, сам ее постельные данные не проверил, пора отпустить, что ли… И вообще выслать из мест, где стоят мои войска. Во избежание. Я не так стоек, как стараюсь казаться. Святого Антония из меня не получится.

Когда кабинет на минутку опустел, я сказал Логирду быстро:

– Сегодня должно получиться. Выходим, как только стемнеет. Во дворце совру, что болит голова или критические дни. Скажу, чтоб не беспокоили.

– Не побеспокоят, – ответил он. – Вы уже сумели себя поставить.

– Как?

– Не знаю, – ответил он. – Но все чувствуют настоящего сатрапа.

– Ого, – сказал я, – какие слова знаешь. Грамотный гад.

– Есть такое дело, – согласился он мирно. – Буду ждать. Надеюсь, нашу веревку никто не украл.

Он исчез, словно погас свет, я услышал стук в дверь. По-явился не дворецкий, а церемониймейстер, что означает иной уровень посетителя. Стоя в открытый дверях боком, он провозгласил громогласно:

– Граф Ришар де Бюэй!

Я кивнул.

– Проси.

Он чуть сдвинул голову, мимо него прошел граф Ришар, коротко усмехнулся мне.

– Прошу прощения, сэр Ричард! Я сам отвык от таких церемоний. Вы не очень заняты?

– Для вас, граф, – ответил я любезно, – свободен всегда. Какие новости? Садитесь, рассказывайте.

Слуги тут же поставили на стол кувшины с охлажденной сладкой водой, разведенным медом и вином из королевского подвала. Граф безучастно посмотрел на золотые кубки великолепной работы, отодвинул их на край и расстелил карту.

– Смотрите, вот так Сен-Мари выглядит сейчас. Здесь вот мы, я выделил эти территории цветом. Эта часть – анклав Ундерленды, это вот Брабант, а в эту сторону земли, которые захватили варвары. Как видите, там нет линии. Мы не знаем, где они заканчиваются.

– Не дальше, – заметил я, – чем до Хребта. Он опускается прямо в океан.

– Да, верно, – согласился он. – Но какова там береговая линия… Ладно, это не важно. В остальном только две области вне контроля. Ундерленды и крепость Аманье, куда отступил с армией герцог Вирланд Зальский. Какие идеи?

– Пока не знаю, – ответил я честно. – Давайте чуточку выждем. Ундерленды чем-то похожи на Брабант, только там вместо крепостной стены пропасти и провалы. Но оттуда выйти, в отличие от Брабанта, так же трудно, как и войти…

– Верно.

– А вот с крепостью Аманье, – сказал я, – проще. Нужно послать туда армию и попробовать договориться с Вирландом. Хотя тоже не слишком опасен, но… чужая крепость в нашем тылу раздражает.

Он откинулся на спинку кресла, глаза блеснули молодым огнем.

– Предлагаете штурм?

– Пока нет…

– Осаду?

– Сперва подойдем большим войском, – предложил я. – Вирланд уже давно не мальчишка, детскости в нем нет… Возможно, предпочтет сдаться. Конечно, при условии надежных гарантий.

Он поинтересовался медленно:

– Я слышал, он неплохой полководец.

Я позволил себе снисходительную улыбку.

– Чем-то он мне симпатичен, однако ради справедливости надо сказать, что он вообще единственный полководец. Войн здесь вообще не было, потому все так легко легли под нас. А Вирланд когда-то воевал даже с варварами. Правда, про громкие победы я не слышал.

Он кивнул удовлетворенно.

– Нам не помешает хоть одна громкая победа и над сенмарийцами. Грозные варвары, честно говоря, разочаровали. А потом – да, можно повесить меч на стену.

– Ага, – сказал я, – лучшая гарантия мира: закопать топор войны вместе с противником. Конечной целью войны служит мир, как работы – досуг. Нам в самом деле нужно состояние войны еще на некоторое время.

Он вскинул брови.

– Почему?

– Во время войны, – объяснил я, – законы молчат.

– А-а-а, – протянул он, – ну да, мир создается войной. За время войны нужно успеть прополоть это поле. А кое-где и перепахать.

– А потом, – сказал я, – займемся этой, как ее… политикой. Говорят, так же увлекательна, как война. Но более опасна. На войне могут убить только раз, зато в политике…

– Значит, я собираю войско?

– Делайте это неспешно, – предостерег я. – Отправляйте к Аманье малыми отрядами. Пусть располагаются, строят лагерь, демонстрируют серьезность наших намерений. И ждут прибытия основных войск.

– Я выеду с первыми, – пообещал он. – Заодно сразу осмотрю окрестности.

Закон Дарвина о выживаемости работает все так же, мелькнула мысль. Мамонтов и саблезубых перебили, но теперь все в войне со всеми, а люди пострашнее мамонтов. Воюем мечами, политикой, слухами, сплетнями, деньгами, законами, пошлинами… а еще каждый воюет сам с собой, чего троглодиты не знали.

Жуткий лес, все деревья прямые и высокие, как сосны, у которых ветки только на верхушках. Я наталкивался на их гладкие, словно стеклянные стволы, под ногами трещит, будто бегу по высохшим человеческим костям.

Холмы и вершины деревьев покрылись серебром среди темной ночи. Логирд молча спустился в овраг и застыл над большим камнем, белеющим в лунном свете, как панцирь старой черепахи.

Я вытащил из-под него веревку, руки тряслись от нетерпения, кое-как привязал свободный конец к ноге. Логирд помалкивал, но я чувствовал, как он тщательно сканирует мое лицо, мои движения, расшифровывает мимику.

– Теперь молчи, – предупредил я на всякий случай.

– Я вообще ни слова.

– Вот и не говори.

Я сел поудобнее, прислонившись к осыпающейся стене из глины, закрыл глаза и начал вспоминать все оргии, какие мог припомнить, но что-то не густо, добавил кое-что из фантазий, стараясь сделать их погрязнее, соединяя с образом вампирши, с ее покрытым мехом телом…

Покалывание и жжение начались с пальца, быстро перекинулись на руку. Я стискивал веки до тех пор, пока не услышал восторженно-испуганный голос:

– Получилось!.. даже лучше… Сэр Ричард, будьте осторожны!

В ночной тьме мое тепловое зрение почему-то отказало, я с трудом видел свои рукокрылья, жуткие в своей отвратительности, мохнатое тело и короткие жилистые ноги с огромными хватательными пальцами, где алмазно блестят когти.

Морду свою не вижу, но красавец еще тот, понимаю. Логирд оказывался то сзади, то спереди, то рассматривал меня с боков.

– Можете попробовать взлететь, – сказал Логирд тихонько. – Но, умоляю, осторожно!

Я взмахнул крыльями, меня рвануло вперед, я упал лицом вниз. Со второй попытки еще и проволокся мордой по земле. Догадался подпрыгнуть, замахал крыльями чаще, меня потащило вверх, еще и еще, я стремился уйти от опасной земли, как вдруг за ногу дернуло с такой силой, что едва не вывернуло из сустава.

Я заорал от дикой боли, пошел штопором вниз, у самой земли выровнялся и снова взлетел, но теперь в бешеной злобе вгрызся зубами в веревку. Она скрипела на зубах, трещала, но перегрызть не удавалось.

В кровавом тумане, что заполняет мозг, прозвучали слова, что простую веревку я оборву одним пальцем, а эта удержит любого дракона.

В злобе я закричал диким голосом, за ногу снова дернуло, я в ярости замахал крыльями беспорядочно и с силой врезался головой в землю. Раздался треск, потом звон, глаза залило красным, я на некоторое время ослеп.

Кто-то толкал и дергал меня за ухо, я услышал голос:

– Сэр Ричард, поскорее вернитесь!.. Сейчас сюда прибегут!.. быстрее… ох, быстрее…

Я не понимал, что нужно и зачем, но в голове такая боль, что всплыла слабая мысль, а зачем мне это надо, вот получил же по рогам, мало не кажется…

…и почти сразу ощутил, что лежу в неудобной позе на колючей земле. В щеку больно впились сухие стебли травы.

Голос надо мной прокричал:

– Хорошо! Встать сможете?..

– А помочь влом? – пробурчал я.

Короткий озноб, после чего тело налилось силой, я поднялся, со стороны города в самом деле слышны конский топот, крики. Призрачная тень метнулась вдоль оврага в сторону густых кустов, высунулась, я поднялся и побежал следом.

Мы вломились как двое лосей. В смысле, Логирд проскакивал как тень, а я топал и ломал ветки, как дикий зверь. Так бежали некоторое время, Логирд остановился.

– Хорошо, – сказал он с облегчением. – Не увидели…

Я спросил рассерженно:

– А чего мы убегали?

Он поинтересовался:

– Что? Не помните, как орали?.. Весь город слышал!.. Ваши стражники просто молодцы, сразу выслали отряд. Я видел, как сэр Норберт распоряжался… Кстати, он во главе!

– Молодец, – пробормотал я. – Дам пряник. Оперативно действует. Ты прав, лучше им меня не видеть в моем… парадном виде. Убьют сперва, потом начнут спрашивать, что это. А может, и не начнут, поважнее дел хватает.

– Вам нужно контролировать себя, – сказал он озабоченно. – Пока что верх берет зверь.

– Я уже почти загнал его обратно, – сообщил я.

– Я видел…

В голосе некроманта звучал сарказм, я сказал сердито:

– Вот увидишь, в другой раз веревка не понадобится.

Я прервал себя на полуслове, на краю оврага словно засияло живое серебро. Появились облитые лунным светом всадники. Сэр Норберт, в блестящей чешуе, как огромная рыба, привстал, руку приложил ко лбу козырьком, словно во тьме ночи ему бьет в глаза яркий свет звезд.

– Никого нет, – сказал он.

– Спряталось? – предположил кто-то.

– Если так, – решил сэр Норберт, – то пусть прячется. Которые прячутся, не опасны.

Разведчик справа от него пробормотал:

– Вообще-то крик был такой, будто кричал целый корабль!..

– Убежал, – донесся голос из тесной группы.

– Или улетел, – уточнил другой. – Следов особых нет.

– А вон там кусты сломаны…

Сэр Норберт отмахнулся.

– Там кабан или олень пробежал, а мы ищем что-то огромное и опасное. Мирер прав, чудовище скорее всего улетело. Все, отбой. Возвращаемся!

Он первым повернул коня, мы услышали дробный стук копыт, за ним исчезли и другие всадники.

Леди Бабетта, стучало в черепе. Нужно сейчас переговорить с нею и… что-то решить. Но не держать ее в покоях королевы. Глупо, да и что подумают? Скорее, то, что нужно Бабетте, мне совсем не очень. Все-таки она меня переигрывает, зараза с голыми плечами.