Билет в один конец Морган Генри

Плацдарм Эллор воспринимал как исполнение давным-давно данного Ее Величеством Судьбой обещания. Огромный новый мир – и возможность быть тем, кем он хочет, и жить так, как хочет!

Ну что бы его ждало на Земле? Тоскливая, хотя и привычная работа. Пение под гитару на корпоративных вечеринках («Да ну, все что-то не то! Ты бы лучше веселенькое что-нибудь спел бы… Под «русский шансон», или… ну, там, «Мурку», например!») Кто-то похлопает, поудивляется, кто-то пальцем у виска покрутит: «Хороший, мол, парень, только малость чокнутый, и песни у него странные».

Пение под гитару – для своих – где-нибудь на выезде или на игре. («А Щербакова исполняешь? А из ролевых что-нибудь?») Что ж, этот народ хотя бы уважительно относился к самому понятию «песня». Спасибо им.

И это – предел.

Да, можно поучаствовать в каком-нибудь песенном конкурсе – чтобы убедиться: конкурсы – только для «своих». А принести любительские записи на радиостанцию – пускай даже самую паршивую – может только совершенно безбашенный чел. Но Эллор, надо сказать, и это проделывал, и не единожды. И не столько же был послан. Радиостанциям глупые песни подавай, да и чтоб исполнитель непременно блеял козлом.

Так что перспектив у Эллора-менестреля на Земле было не слишком-то много.

…После портала Эллор добрался до берега озера без особых приключений и, очень довольный жизнью, тотчас же подключился к работе. Помог сколачивать площадки для дозорных, потом натаскал дров сразу для нескольких стоянок, а тем временем перезнакомился с кучей народа, и, конечно же, его пригласили посидеть вечерком у костра в теплой компании. А то, что Эллор будет петь под гитару, было воспринято с восторгом. Кто-то предложил отметить встречу и знакомство. И это тоже вызвало бурную радость. Похоже, вчера вообще все воспринималось с восторгом – а иначе и быть не могло.

По кругу пошла бутылка коньяка, Эллор пел, прерываясь лишь на то, чтобы смочить горло (а это требовалось довольно часто), потом девушка – дай бог памяти, как ее зовут? нет, не вспомнить! – пригласила к костру каких-то своих знакомых, прибывших сюда из Ирландии, а те притащили припасенное виски. Неплохие, кстати, оказались ребята, а один – кажется, ровесник Эллора – оказался вдобавок и его коллегой. Тоже – менестрель. Под конец Патрик – да, его зовут Патрик – стал называть Эллора не иначе как «братом».

Но вот самого окончания праздника Эллор, хоть убей, не помнил. Вроде никто еще не собирался расходиться, ему протянули бутылку, он помнил, что взял ее, отвесив благодарственный поклон… и всё. Что было дальше – тайна, покрытая мраком.

Проснулся Эллор поздним утром, уже в палатке. Рядом стояла кем-то заботливо оставленная бутылка с водой, что было весьма кстати. Но Эллора от похмельного синдрома вода так и не избавила. Хуже всего было то, что заглянувшая проведать «больного» Химера рассказала-таки о том, что случилось вчера. О том, как к их костру подошел Георгий и, судя по всему, остался не слишком доволен состоянием компании в целом и Эллора – в особенности. Это тоже наводило на невеселые раздумья. К тому же утром Эллор, как ни искал, так и не смог обнаружить припрятанную под спальником бутылку с остатками коньяка. Возможно, Георгий устроил обыск и изъял «контрабанду».

Нет, не подумайте плохого, Эллор вовсе не был бухальщиком или, хуже того – алкашом. Просто он старался всегда подготовиться к будущим неприятностям. Заранее подстелить соломки.

Предполагая, что с утра ему будет не слишком хорошо, менестрель еще вечером отнес немного коньяка в палатку и со спокойной душой продолжал веселиться. Но утреннего «лечения» не состоялось.

От досады Эллор уселся перед палаткой и принялся настраивать гитару. Струны-то, конечно, разладились, но, слава Создателю, на гитаре не появилось ни одной даже самой крошечной царапинки, ни пятнышка от уголька. Магия, да и только!

Суета на стоянке Эллора изрядно раздражала. Вокруг кто-то все время мельтешил. Надо было бы пойти и включиться в работу, но Эллор никак не мог заставить себя встать.

– Что, дружок, похмелье? – раздался над его ухом слегка хрипловатый насмешливый голос.

Эллор несколько секунд обреченно смотрел на носки безукоризненно вычищенных сапог, потом с усилием поднял голову и встретился взглядом с обладателем идеальной обуви.

– Издеваться изволим? – сердито пробормотал Эллор.

– Не издеваться, а смиренно советовать. Ручей во-он там, – продолжал Георгий. – Сходи и окуни в него свою многострадальную голову. Поверь, оттого, что ты будешь здесь сидеть, легче тебе не станет. И на будущее – не пей так много. Я давным-давно тебе это говорил. Думаешь, когда ты датый, то песни будут лучше? Это ты зря так думаешь, менестрель…

Георгий ушел, а Эллор, всерьез обдумывая, не пойти ли повеситься от стыда, кое-как заставил себя подняться и поплелся к ручью. Гитару он для чего-то взял с собой, повесив ее на плечо, и теперь та при каждом шаге больно стукала его по бедру, словно мстительно пеняя владельцу за вчерашнюю пьянку.

До ручья Эллор так и не добрался. У опушки леса возникло какое-то оживление, послышались встревоженные голоса. Эллор повернул туда, захваченный нехорошим напряжением, исходившим от только что прибывших людей. Их было восемь: пятеро мужчин и три женщины, точнее, две женщины и девчонка, которой едва ли сровнялось четырнадцать. Девочка – даже издали было заметно, какое у нее опухшее от слез лицо – держала за ошейник поджимающего лапу ротвейлера.

К группе быстро подошли Игорь и его подруга, которую, как помнил Эллор, звали Ольгой. Видимо, их уже оповестили о случившемся.

– Кто из вас – старший группы? – долетел до Эллора вопрос Игоря.

Парень в продранной, висящей клочьями кольчуге кивнул куда-то в сторону леса.

– Старший остался там.

Эллор вновь взглянул на то, что осталось от кольчуги, и почувствовал озноб. Голова сразу стала болеть гораздо меньше, зато появилось желание взять в руки что-нибудь тяжелое, а еще лучше – огнестрельное.

– Ольга, проводи их к Георгию, ты знаешь что делать. Я – к Сигурду, надо усилить дозоры. Все-таки, наверное, придется обнести поселение хоть какой-то оградой. А там – поглядим.

– Помощь нужна? – спросил Эллор, подходя ближе.

– В медицине разбираешься? Нет? Тогда вряд ли поможешь. Нечего тебе на все это смотреть, – хмуро ответил Игорь, оглядывая лес так, словно тот был его заклятым врагом.

Ольга стянула прозрачные перчатки (есть еще запас, но мало, мало!), тщательно вымыла руки, вытерла их чистым полотенцем. И снова в голову пришла мысль, которую она никак не могла прогнать. Что произойдет, когда у них закончатся антибиотики, обезболивающее, жаропонижающее? Впрочем, Георгий, когда она поделилась с ним своими сомнениями, остался невозмутимым: «Увидишь – ничего страшного. Смертность не подскочит…» Хотелось бы верить…

Новому парню очень повезло: раны на удивление чистые и – Ольга была готова поспорить на что угодно – не загноятся. Как и нога у того, черного. Но ему-то было хуже – сколько его трясли по жаре, по пыли? Да на Земле при таком раскладе он точно лишился бы ноги… А здесь – ничего, скоро ходить сможет.

Оля была реалисткой и прекрасно понимала, что ее личной заслуги в этом нет. Тогда что все это значит? То, что ее пациентам сильно повезло? Ну ладно, пусть один раз – чего не бывает… Но два случая – уже система!

Может быть, на Плацдарме нет болезнетворных микробов? А те, что люди притащили на себе с Земли, были каким-то непостижимым образом обезврежены?

А что… Нормальная гипотеза…

Но Олю почему-то такой невероятный иммунитет ее пациентов настораживал. Она предвидела какой-то подвох.

– Ну что, как он? – в лазарет заглянул Игорь.

– Уснул. Через неделю будет как новенький – разве только шрамы останутся, – откликнулась Ольга. – Кто его так потрепал?

– Пойдем, сейчас все услышишь… Оставь только кого-нибудь при лазарете.

– Георгий решил совет собрать. Знаешь, что-то вся эта ситуация оч-чень мне не нравится. Похоже, кончилось время для праздничков… – говорил Игорь, пока они шли к «штабной» палатке Георгия – самой просторной после шатра дружины.

Когда Ольга и Игорь подошли, все были уже в сборе. За неимением стульев совет расположился на рюкзаках и спальниках, – почему-то при виде этой сцены Ольге живо вспомнились виденные в детстве фильмы про индейцев.

Георгий молча кивнул, словно подтверждая – теперь все в сборе. Коренастый, коротко стриженный парень из пришедшей только что поредевшей группы откашлялся, вопросительно посмотрел на Георгия и – после его кивка и слов: «Можно – на русском, Джон и Анри поймут», – заговорил. Похоже, что он повторял то, что уже рассказал старшему – сразу же после появления группы.

– Нас выбросило не в степь, а в лес, примерно в двух днях пути отсюда. Нет, разброса никакого не было – высадились все вместе. Все было вообще нормально – разные там пауки и ядовитые колючки не в счет, мы были к этому готовы. Ночь тоже прошла спокойно. А сегодня утром мы вышли к озеру – на дальний берег, – он неопределенно махнул рукой. – Озеро, скалы. В этих скалах пещер – как дырок в сыре. Притом хищников никаких мы не видели. Вадик никаких следов не обнаружил, а он в этом деле спец. Был… – поправил себя Петр. – Нам бы насторожиться, а мы… И только мы к озеру вышли – тут они и появились. Птицы. Огромные такие, на орлов похожи. Такая человека завалит – и не заметит. Не помню, сколько их там было – больше пяти, это точно. Сначала покружились над скалами, потом разделились и полетели к лесу, как раз в ту сторону, куда мы шли. На нас – ноль внимания, будто бы мы их и вовсе не интересовали. А когда мы расслабились и отвернулись от них – мало ли что там летает – вот тут все и случилось. Хорошо, собака залаяла, предупредила; эти твари летают совершенно бесшумно. А мы торчим как на ладони – назад далеко и вперед – не ближе. Тут уж кто за что схватился: Танька – за арбалет, я – за меч, Вадик ружье с плеча скинул. У него там разрывные были… А потом скомандовал – отступаем, вот и ломанулись мы к лесу. Стреляли, конечно, на бегу, вроде бы одну подбили, а вторую Вадик пристрелил. Только остальные-то птицы еще злее стали. Думаю, тут и все – полный трындец. Потом оглядываюсь, до деревьев совсем немного оставалось, а Вадик, оказывается, где-то позади – просто остановился. Тут они на него всем скопом и накинулись. Рона – это его собака – вырвалась – и туда, какой-то твари в лапу вцепилась. Так та ее даже когтями драть не стала, отмахнулась крылом – и всё. Долго они там сидели, причем своих подранков тоже забили и расклевали – только перья остались. Потом поднялись и неторопливо так ушли куда-то за скалы. Тогда мы подошли. Рона очухалась, ее только оглушило – еле уволокли оттуда, все скулила и назад рвалась. А Вадика мы даже похоронить не смогли, потому что… – он замолчал.

– И эти птицы проследили ваш путь, верно? – спросил Георгий.

– Могли. – Петр кивнул. – Скорее всего.

Ольга представила, что будет, если стая таких птиц налетит средь бела дня на палаточный лагерь и почти беззащитных людей – и поежилась. Игорь, сидевший рядом, успокаивающе сжал ее ладонь.

– А тут и думать не надо – перестрелять их, да и все. – Сигурд высказал мнение первым. – Мне, знаете ли, такие соседи не по душе. Собраться – и нанести ответный удар. Оружия у нас хватит, а мои хоть сейчас могут выступить.

– Думать, Сигурд, всегда надо, – покачал головой Георгий. – Хотя… Кто знает, может, ты и прав. Те еще птички…

– Я – тоже за экспедицию, – высказался Игорь.

– Хорошо. Тогда поступим так. – Голос Георгия стал суровым. – Ты, Ольга, немедленно эвакуируешь раненых в лес. Игорь и Сигурд – собираете экспедицию. Вы, Петр, будете проводником? – Вопрос прозвучал почти как утверждение, и Петру, который наверняка – неважно, справедливо или нет – укорял себя за трусость, ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть.

– Далее, – продолжал Георгий, – необходимо эвакуировать народ и всех животных в лес: там птицы не опасны. А палатки…

– Я шатер переносить не дам! – резко возразил Сигурд, уже нетерпеливо поднявшийся, чтобы идти к своей дружине.

– Те палатки, которые не будут перенесены, мы должны замаскировать. И никто не справится с этой работой лучше, чем Алексей. – Георгий кивнул в сторону сидевшего молча капитана. – Возьмете людей – и сделаете все, как в армии. Я все понимаю – эта маскировка – мартышкин труд. Зато есть шанс, что не возникнет паника. Советую особо заняться «случайниками» – от этой публики можно ждать чего угодно, вовремя у них оружие отобрали… Я должен буду…

– Мы сумеем управиться. Ты у нас «мозговой центр», возьми на себя оборону лагеря, – проговорил Сигурд.

– Ярл дело говорит, – поддержал его Игорь. – Тебе рисковать не надо.

– Хорошо. Я остаюсь. Но все же… – Георгий не закончил фразы. – Все по местам! – скомандовал он.

Дружина собралась на удивление быстро. Сигурд был спокоен и даже слегка улыбался, но когда к нему подошел худощавый светловолосый подросток, лицо ярла сделалось строгим. Он отрицательно покачал головой, что-то тихо, но властно произнес. Парнишка вздохнул и послушно отошел в сторону, но в зеленых глазах плескалась неудержимая зависть.

– …ты – Мастер животных, а спасти оставшихся лошадей от возможной атаки – не менее почетно, – донесся до Ольги голос Сигурда.

«Правильно, ни к чему такими детьми рисковать», – одобрительно подумала девушка.

– Ольга, ты тоже вперед не лезь, твое дело – помочь раненым, коли таковые будут, – напомнил ей Игорь, который вел в поводу лошадей. Игорев вороной по странной кличке Мотокентавр нетерпеливо вскидывал голову, потом несколько раз ударил копытом по земле – словно чувствовал: не на прогулку отправляется.

– Вперед не лезь, – еще раз повторил Игорь, и Ольга послушно кивнула.

Оружие ей все же выдали – арбалет, причем неплохой.

Палаточный лагерь теперь был неузнаваем. Размеренная жизнь прекратилась в одно мгновение. Кто-то убирал палатки, инструменты и все, принесенное с Земли. Раненых перенесли сразу же после совета, причем Георгий сказал, что неплохо было бы прямо сегодня начать переселение в лес – он давно уже присмотрел под квартиры дупла в полых стволах огромных деревьев, таких широких, что в сравнении с ними земные дубы казались тоненькими былинками.

Отлично, народ сейчас будет занят. Заняты будут и дозоры. И хорошо, что Георгий здесь – иначе поселенцы натворят дел от излишнего усердия, лечи их потом!

Не обошлось и без скандалов: разумеется, некоторые из тех, кого большинство называло «случайники», наотрез отказались куда-либо переселяться, а на слова об угрозе с неба звучал ответ: «А вы нас должны защитить…» Пришлось послать за Георгием, и когда отряд Игоря и Сигурда покидал лагерь, скандал разразился нешуточный.

Впрочем, Ольга довольно быстро выкинула склочников из головы: не до того сейчас было. К тому же Георгий умеет убеждать.

Дорога заняла несколько часов. С той стороны, откуда появилась сегодняшняя группа, почти не было завалов, и лошади двигались по редколесью свободно, обходя берег озера по самому короткому пути. И все-таки дорога заняла несколько часов.

– Прибыли, – произнес Петр, остановив коня и повернувшись к остальным, когда слева в просветах между стволами деревьев в очередной раз замаячила водная гладь. – Лошадей лучше бы оставить здесь, если эти нападут, кони могут разбежаться.

– От моего Мотика кто угодно сам разбежится, – проворчал Игорь, спрыгивая на землю. Ольга последовала его примеру.

– Отсюда до скал – метров четыреста, – пояснил проводник. – Там где-то они и обитают… – он сплюнул и выругался.

Ольга на всякий случай посмотрела вверх. Сквозь густые переплетения ветвей проглядывало небо, но любая птица размером с земного филина неминуемо застряла бы в этом зеленом кружеве. Здесь отряд был в безопасности.

Тем временем Сигурд первым вышел из-под защиты деревьев, немного постоял, осматриваясь, и, как будто по неслышному зову «вперед», вслед за ним двинулась спешившаяся дружина. Игорь быстро поравнялся с Сигурдом, тот указал рукой вперед. Ну да, вот они, скалы. Выглядят вроде бы нестрашно, залезть на них можно безо всякого альпинистского снаряжения, не рискуя разбиться.

Ольга, чувствуя себя совершенно бесполезной, шла позади, в арьергарде, сжимая в руке заряженный арбалет, и думала: глупо считать стаю каких-то птиц, пускай даже огромных, серьезной угрозой.

Хотя… Ведь это не Земля, это Плацдарм, совершенно иной мир, и здесь может случиться все что угодно.

– А вон и они сидят, голубчики, – донесся до девушки голос Сигурда. – Четыре, нет, пять. Не иначе, ждут, когда мы подойдем поближе. Эй, птеродактили, а мы – по ваши души!

Прищурив глаза, Ольга рассмотрела на охристо-серых скалах неподвижные птичьи силуэты. Казалось, им совершенно нет дела до вышедшего из леса отряда.

«На нас – ноль внимания, будто бы мы их и вовсе не интересуем. А когда мы расслабились и отвернулись от них – вот тут все и случилось…» – вспомнились девушке слова Петра. Что-то было в этих словах странное, что не давало ей покоя. Ведь неразумная хищная тварь, решившая поохотиться, не будет вести себя таким образом.

– Арбалеты наизготовку, – скомандовал Сигурд, потом повернулся к дружинникам. – Ульв и Джулия, прикрывайте Ольгу. Остальные – вперед.

Двое воинов в кольчугах и шлемах – парень и девушка – встали по обе стороны от Ольги. Под таким конвоем она почувствовала себя немного увереннее.

Отряд продвигался вперед в полном молчании, и вскоре Ольга совершенно отчетливо смогла рассмотреть «потенциального противника». Каждая «птичка» была размером с пони, жесткое даже на вид оперение было в коричнево-рыжую крапинку.

Когда люди приблизились на расстояние уверенного выстрела, птицы как будто с некоторой ленцой поднялись в воздух и не спеша стали нарезать круги над отрядом, не проявляя никакой враждебности. Ольгу это зрелище заворожило: пронзительно-синее небо и пять огромных рыжих птиц. В солнечных лучах они казались похожими на сказочных фениксов.

Неожиданно плавный полет птиц прервался, он стал резким и беспорядочным – они как будто только сейчас обнаружили людей внизу. «Фениксы» хаотично заметались, так что глаз не успевал следить за их движением, после чего стали быстро приближаться.

– Стрелять по моей команде! – приказал Сигурд. И лишь через полминуты, когда Ольге показалось, что она слышит шорох крыльев, прозвучал наконец возглас:

– Огонь!

Сигурд хотел бить наверняка, но ни один арбалетный болт не достиг цели. Только выстрел Игоря из «макарова» выбил из «феникса» пучок перьев, больше никакого вреда не причинив.

Но пока никто из отряда не пострадал. Люди могли бы отступить и, казалось, даже на секунду заколебались – и тут же прозвучала новая команда ярла:

– На скалы! Вперед!

Метры, оставшиеся до подножия скал, Ольга не запомнила – все случилось почти мгновенно. Мелькание щитов ее телохранителей, огромные желтые птичьи клювы, удар жесткого крыла, пришедшийся, к счастью, по касательной… И – тень от скалы. Здесь можно было перевести дух – птицы лишились свободы маневрирования.

На ртутно-гладкой поверхности озера отражалось вечернее солнце, и Ольга совершенно невпопад подумала, что вода кажется сейчас ярко-алой. Но любоваться пейзажем было совершенно не ко времени: очередной «феникс» попытался атаковать ее и телохранителей – разумеется, неудачно, в той расщелине, где они сейчас стояли, птица не могла развернуться.

Ольгу поражало, с каким упорством эти небесные акулы раз за разом пытаются их достать. Ее арбалет пока оставался неразряженным, девушка так и не смогла поймать цель, хотя на Земле слыла неплохим стрелком, не хуже, чем в дружине исторического реконструктора Сигурда.

По правде говоря, девушке не очень-то хотелось стрелять по опасным, злым, но столь красивым существам. «Просто тебя еще не припекло как следует, вот ты и расфилософствовалась. Эти твари человека заклевали!..» – выругала себя Ольга.

В этот момент «припекло» всех и сразу.

Одна из воительниц Сигурда, которую звали Сванхильд, взобралась намного выше, чем Ольга и телохранители, – теперь она могла свободно действовать клинком, но оказалась открытой для ударов птиц. Достать очередную слишком близко подлетевшую птицу мечом девушке удалось – в воздухе закружились перья, «феникс» хрипло заклекотал и отпрянул, но все же успел ударить воительницу когтистой лапой по лицу и горлу.

Резкий вскрик заставил Ольгу, позабыв о приказе «не высовываться», броситься туда. Увы – поздно. По разодранной у горла кольчуге лежащей на скале Сванхильд обильно стекала кровь. Совершенно машинально Ольга отметила, что цвет крови – ярко-алый. «…Точно таким же было озеро…» – мелькнула незваная мысль. Ярко-алая кровь… Когда перебита сонная артерия, врач уже ни к чему.

Сигурд издал дикое угрожающее рычание и кинулся вверх, полностью забыв об опасности. Казалось, он каким-то неведомым сверхъестественным чутьем выбирает, на какой выступ поставить ногу, за что ухватиться. В какое-то мгновение он обернулся – Ольга мельком увидела лицо Сигурда, и ей стало еще страшнее. Сейчас этот человек был способен на всё – ради мести.

«Он сошел с ума, – подумала девушка. – Куда он лезет?!»

И тотчас же, подняв голову, она поняла – куда. На небольшом скальном выступе было гнездо, и Сигурд направлялся прямо к нему.

Ярл добрался до гнезда чуть раньше подлетевшего «феникса» – и в следующее мгновение в его руках оказался крупный остроклювый птенец, покрытый желтоватым пухом. Сигурд увернулся от удара когтей разъяренной птицы… и резким движением свернул шею птенцу. Ольге показалось, что она услышала, как хрустнули кости. Маленькое тельце полетело вниз, следом отправились ошметки гнезда, раздавленного сапогами Сигурда.

А еще через минуту все было кончено.

После того что сотворил Сигурд, «фениксы» словно взбесились. Забыв о всякой осторожности, они бросились на людей, не обращая внимания на арбалетные болты, пули и клинки. На людей словно бы обрушилась нескончаемая лавина из перьев, клювов и когтей. Ольга прижалась спиной к скале, закрыв глаза и прикрывая голову руками, пару раз ее зацепило сильными крыльями – несмотря на щиты, выставленные телохранителями, на кисти ее руки осталась глубокая царапина…

Но неразумная злость – плохой помощник в бою. «Фениксы» ничего уже не могли сделать.

Когда наступила тишина, Ольга подумала, что птицы поднялись в воздух и сейчас последует новая, еще более яростная атака. Но нет, ничего не происходило. Рядом что-то сказала Джулия – слегка запыхавшаяся, но вполне живая.

Открыв глаза, девушка поняла – сражение и в самом деле окончено. Почти рядом, на скале, лежало изрубленное тело «феникса».

– …Вот теперь, Оля, можешь начинать работать, – говорила Джулия.

Несколько человек и в самом деле были легко ранены, у одного была сломана рука. Игорь? Вот и он спрыгнул со скалы, обнял ее – живой и невредимый. И ярл, невзирая на свое безрассудство, не получил ни царапины.

А вот из обезумевших после гибели птенца «фениксов» не уцелел никто.

Хаос, который устроили в лагере «случайники», оравшие, как толпа угодивших на сковородку праведников, не поддавался описанию. По крикам, доносившимся со стоянки, можно было подумать, что на лагерь уже напали. Всеобщее напряженное ожидание подействовало не самым лучшим образом и на людей, и на животных.

Ник, по приказу Сигурда отводя лошадей в лесную чащу, краем глаза заметил, как к стоянке «случайных» подошли Георгий и седоватый человек в военной форме. Старший сказал что-то – что именно, Ник не расслышал – у него не было манеры повышать голос. Но, судя по всему, убеждения на «случайников» не действовали. Особенно громко орал невысокий чернявый парень, пока что не утративший стильной стрижки:

– Вы вообще для чего здесь поставлены, а?! Чтобы лагерь охранять! А вы… Эвакуация, значит… А нам какое дело! «Эвакуируете», а потом мы своих вещей не досчитаемся! – Все его отрывистые фразы перемежались отборным матом.

Седой, не говоря ни слова, протянул руку к поясу и мгновенно расстегнул кобуру пистолета.

А вот этот аргумент подействовал безотказно. Компания исчезла со стоянки в одно мгновение, как их и не было.

Впрочем, Нику хватало своих забот. Первый день он – Мастер животных в дружине Сигурда, и вот – на тебе… людское настроение передалось и лошадям. Они нервничали, а злобный лай кавказских овчарок, находившихся неподалеку от загона и тоже принадлежавших ярлу, никоим образом не успокаивал лошадей – скорее уж наоборот.

Хорошо хоть, что собаки были на привязи, иначе многим поселенцам сегодня не поздоровилось бы. Да и лошади – хорошо, что их оставили всего лишь пять, а вот если бы экспедиция была пешей, тогда бы Ник вконец замотался.

– Ну и в чем дело? – строго проговорил Ник, безо всякой опаски подходя к рычащим собакам, многих из которых он отлично знал еще по Питеру. – Разве приличные звери себя так будут вести?!

Огромный пес по кличке Гром, признанный вожак маленькой стаи, завидев Ника, дружески завилял хвостом и ткнулся мокрым черным носом в ладонь юноши. Остальные тоже немного поутихли, лишь изредка бросая недобрые взгляды на людскую суету.

Ник почесал Грому за ухом, отчего пес довольно зажмурился.

– Пойдемте-ка, – юноша отвязал поводки, два намотал на левую и три – на правую руку. Надо будет отвести собак в сторонку, подальше от людей.

– И чтоб ни на кого не кидаться, понятно?! – строго сказал Ник, глядя в глаза вожаку. – И без вас тут проблем хватает, – добавил он.

Пес моргнул, потом «улыбнулся», приоткрыв пасть, и вся его морда приобрела лукавое и добродушное выражение: «Мол, ладно, если ты так хочешь, то пожалуйста, хотя этих придурков я бы с удовольствием порвал, как Тузик грелку».

И в самом деле, до леса они добрались вполне спокойно. Собаки гордо вышагивали рядом с Ником, не отвлекаясь на людей, и без особого недовольства остались на новом месте. Управиться с лошадьми еще легче: успокоить, отвести из загона в лес и стреножить – все это заняло минут пятнадцать, не больше.

Проверив, всё ли в порядке (Сигурд и его дружинники не позаботились завести надежные поводки), Ник уселся прямо на землю, прислонившись спиной к шершавому стволу. Поход к скалам на другой стороне озера занимал его мысли. Нет ничего героического в том, чтобы укрыть нескольких лошадей и собак в лесу. А Сигурд… Вот если бы ему, Нику, было восемнадцать – он наверняка стал бы оруженосцем. А с лошадьми остался бы кто-то другой…

Внезапно Гром поднял голову и заворчал – глухо и сердито. Кто-то пер сквозь подлесок напролом, судя по всему – человек пять-шесть.

– Сидеть! – произнес Ник, не повышая голоса. Этого хватило, чтобы Гром немного остыл.

– А вон – еще один псих длинноволосый, – произнес злой голос. – Раскомандовались тут, козлы!

Из подлеска показалась компания «случайников». Ну конечно, вот их тут только и не хватало!

– Эй ты, собачий охранник! У вас там чё, совсем крыша поехала? – черноволосый парень громко выругался и, сопя, стал приближаться к Нику.

– Ты поосторожнее, Лёха, там собаки! – девушка попыталась ухватить за руку своего приятеля.

– А плевать! – запал у Лёши при виде собачек, ни одна из которых даже не пыталась залаять, начал тихонько проходить. Кажется, он просто искал, на ком бы сорвать злость, причем злость со внезапной эвакуацией соотносилась мало. Просто все, что можно пить, кончилось как раз сегодня утром, а самогон делать в здешних краях пока не научились. А тут еще этот вояка с его эвакуацией.

Всего этого Ник не знал, он понял лишь одно: если сейчас компания не уйдет, у собак не выдержат сперва нервы, а потом – не слишком прочные поводки. А «кавказец» не будет хватать обидчика за штанину или за задницу: он, скорее всего, сразу займется его горлом.

– Вы, суки, что себе тут позволяете! – продолжал разоряться чернявый.

Гром еще раз внимательно посмотрел на Ника – ну, давай же, друг, сейчас мы его…

– Сидеть! – повторил Ник, обращаясь к вожаку стаи. – Уходите немедленно! – закричал он. – Или собаки порвут вас в клочья…

Чернявый и сам видел, что – в клочья. Но надо было сказать еще хоть что-нибудь.

– Ты кто такой, чтоб мне указывать, дятел! Ничего, вот попадешься мне один, без своих шавок, тогда увидим – кто круче…

– Пошли, пошли отсюда, – теребила задиру его девица.

А остальные уже тихонечко пятились назад.

Собаки напряглись – видимо, Ник казался им хорошим другом, только чересчур либеральным. Еще минута – и Ник уже не смог бы их контролировать. Но тут в чернявом Лёхе все же возобладал здравый смысл, и он поплелся вслед за компанией.

Ник перевел дух и стал внимательно осматривать собачьи привязи. Так и есть: привязал-то он их крепко, но вот у Грома и еще одного пса привязь почти перетерлась у ошейника. Чернявый даже не представлял себе, как близко сегодня находился от собственной смерти.

Надо срочно отыскать намордники для собак. Срочно, потому что неизвестно, кто еще сюда ломанется. А намордники вроде бы должны храниться в Сигурдовом шатре. А что, если сейчас, по-быстрому, попробовать добежать до лагеря? Да кто его, в конце концов, заметит?! А нападение – да будет ли оно?

– Сидите смирно, ясно? Сейчас намордники притащу… будете тогда радоваться!

Нику показалось, что Гром кивнул – все понимаю, друг, но ты приходи поскорей, иначе кто-нибудь нехороший здесь окажется – и тогда мы за себя не ручаемся…

Сейчас лагерь выглядел разоренным и разгромленным. «Как рейхсканцелярия за час до прихода советских войск», – сказал бы Георгий. Вот с кем меньше всего Нику хотелось бы сейчас встретиться, так это с ним. Однако тот, видимо, командовал расстановкой дозорных.

Намордники оказались там, где Ник и предполагал, – они были сложены в углу шатра, как что-то совсем бесполезное. Удивительно, как Сигурд вообще удосужился их захватить: появления «случайников» никто не прогнозировал, что до остальных, то они и так вполне почтительно относились к грозным Сигурдовым собачкам. Ник сгреб намордники в охапку; теперь оставалось самое простое: пройти через опустевший лагерь.

Ник удалился от шатра не более чем метров на двадцать – и тут раздались первые выстрелы. Стреляли из пистолетов со стороны леса, потом звуки стрельбы донеслись и с противоположной стороны.

«Неужели началось?!» – промелькнула в голове юноши мысль.

По всему выходило, что так оно и есть…

Он знал, как следует поступить в этом случае: упасть и не двигаться, иначе или его случайно подстрелят, или обнаружат нападавшие с воздуха монстры. Он бы так и поступил, но в этот момент откуда-то из-за палаток выскочил совершенно обалдевший бультерьер. Пес начал высоко подпрыгивать, щелкая зубами, завывая и едва ли не переворачиваясь в воздухе. На собачьей «физиономии» явственно читалось выражение буйного безудержного восторга и веселья. Он понимал одно – начинается веселая игра.

– Дьявол, черт тебя дери! – выкрикнул Ник. Но бультерьер, в отличие от дисциплинированных «кавказцев», не обратил на окрик ни малейшего внимания. От избытка чувств он начал носиться кругами, поскуливая, как расшалившийся щенок.

Ник отвлекся на выкрутасы Дьявола и поэтому не сразу заметил причину собачьего восторга. А причина была уже совсем близко. Только когда за спиной юноши раздался треск вспарываемого брезента, Ник оглянулся. Верх маленькой желтой палатки за какую-то секунду был превращен в лохмотья. Над лагерем беспорядочно метались четыре огромные птицы, действительно чем-то похожие на орлов, но более быстрые и сильные.

С грохотом посыпались жерди загона для лошадей, который разметали сразу две птицы. Потом одна из них спикировала на Дьявола, который, разумеется, прибежал познакомиться и выяснить, чем это таким интересным занимаются тут непонятные существа и нельзя ли принять участие в общем веселье.

Бультерьер с обиженным визгом рванулся к лесу, на бегу зализывая расцарапанный нос.

Надо было что-то делать, куда-то прятаться, но снова, как в случае с саблезубой кошкой, Ник не мог заставить себя пошевелиться. Броситься бежать к шатру, который птицы отчего-то не тронули? Его догонят очень быстро и тогда – либо заклюют, либо разорвут на части. Резвостью бультерьера Ник, увы, не обладал.

Над головой юноши пронеслась стремительная тень, он невольно пригнулся, а когда выпрямился, оказалось, что одна из птиц сидит прямо перед ним.

Со стороны леса послышались какие-то крики, вероятно, то была команда не стрелять, но он ничего не мог расслышать. Ник сделал шаг назад, потом, словно бы повинуясь неясному импульсу, опустился на колени, так что его лицо оказалось вровень с острым загнутым клювом. Птица повернула голову, и на юношу пристально уставился ярко-золотой глаз…

Ник внезапно почувствовал головокружение и слабость, как будто снова шагнул в портал…

…Красочные, хаотические видения ворвались в мозг юноши, грозя навсегда уничтожить его «Я». Он летел, ощущая, как пружинит воздух под крыльями, видел далеко внизу зеленую озерную воду. Охотился, легко настигая добычу и убивая ее одним ударом клюва. Ощущал дурманящий вкус теплой крови…

Ник застонал, удивившись, почему из его горла вырывается не птичий клекот: выронив какие-то предметы, он вцепился пальцами в землю, как будто бы это могло помочь ему удержаться и не рухнуть в пучину сумасшествия.

…Десять Долгих Дождей – мирная жизнь. Дом. Все опасные существа обходят стороной дом урунгхов. Те, кто жил там раньше, стали добычей или сбежали – десять Долгих Дождей назад.

И впервые за долгое, долгое время – птенец. Счастье, которое дается так редко! Неразумный, слабый, которого нужно защищать, беречь и любить.

…Они пришли неожиданно, эти не-летающие. Странные. Чуждые.

Перья на горле напряглись и встопорщились, когти оставили на камнях глубокие царапины. Выгнать! Не-летающие – прочь! Напугать их. Пусть уходят…

…Агония друга, который смертельно ранен непонятно чем и непонятно как. Удар клювом, прерывающий мучительную боль. Безудержная ярость, которая заставляет бросаться вперед, забыв обо всем. Настигнуть, уничтожить убийцу! Податливая плоть под когтями, неприятная, отвратительно пахнущая кровь не-летающего… И кровь тех, кто был – еще вчера – твоим другом. Кровь, которая должна служить жизни, а не смерти – таков закон.

«…Человек! Это человек, такой же, как я!»

Ник запрокинул голову, изо всех сил пытаясь заслониться от видения. Он не урунгх, он – человек! Человек… Не-летающий…

Дико было осознавать себя двумя существами одновременно. Но долго такую нагрузку мозг не выдержит.

Скорее всего, дело закончилось бы тем, что Ник потерял разум, но вдруг что-то резко изменилось. Ник сам не понял, что произошло – его захлестнул дикий ужас, – но не его ужас. А потом навалилась скорбь, от которой, казалось, должно разорваться сердце. Глаза резанул догорающий свет вечернего солнца, отразившийся от длинного узкого пера – или клинка? Боль и затухающее биение сердца. Тихий сухой шелест – это улетает жизнь. Пустота. Ничего нет. Скалы тихи, и маленький птенец никогда не расправит крылья.

– Не поняли… – шепот вышел хриплым, как клекот урунгха. Кто произнес это – птица или человек? Ник не знал. – Мы… не… поняли… Не захотели.

Не захотели понять. Гордые, сильные, уверенные в себе. Кто? Люди? Урунгхи? Чьи это мысли?!

Ник открыл глаза. Урунгх все так же сидел перед ним. А через мгновение – юноша потом не мог сказать, было это на самом деле или он бредил – птица открыла клюв и произнесла – хрипло, искаженно, – но разобрать эти звуки было возможно:

– За-пом-ни.

Одно только слово.

Запомни это, не-летающий. Запомни это, единственный слышащий. Запомни боль и ужас, пусть на твоем сердце останутся шрамы от ударов незримых когтей. Тогда, может быть, ты не допустишь подобного. Живи, узнавший радость полета!

Еще до того, как незримая нить, связывающая его и птицу, оборвалась, Ник понял, что сейчас сделает птица. Он не смог издать ни звука, только отрицательно помотал головой.

Урунгх поднялся в небо, не обращая внимания на вновь начавшийся треск выстрелов, а потом, спикировав вниз, рухнул на острие копья, к которому крепилось украшавшее шатер знамя с драконом.

Трое оставшихся урунгхов – темные тени в небе – стремительно улетали прочь, удаляясь и от лагеря, и от скал, где у них больше не было дома.

От шатра ветром разносило по лагерю несколько блестящих коричнево-рыжих перьев.