Как пальцы в воде. Часть 2 Горлова Виолетта

Глава 3

В начале десятого вечера уставший, но вполне довольный, я был у себя в номере. Тодескини пошел к себе. Принял душ, я просмотрел почту, но ничего интересного не обнаружил.

Спустя минут двадцать, изнемогая от нетерпения, я поднялся в номер Фрэнка. Удалось ли ему что-нибудь узнать?

Фрэнк сосредоточенно барабанил по клавишам ноутбука. Он тоже уже успел принять душ: влажные волосы Тодескини напоминали то ли рыжий клоунский парик, то ли супермодную мочалку, выполненную в стиле «провокативного перфоманса». Рядом с «рабочим ин– струментом «хакера на кофейном столике стоял рокс с прозрачным содержимым. Очевидно, Тодескини «допинговал» виски с содовой. Не отрываясь от работы и кивнув головой в сторону мини-бара, он произнес:

– Угощайся, все оплачено твоим щедрым приятелем.

– Это ты-то, щедрый? – ухмыльнулся я, усаживаясь в удобное широкое кресло, насыщенного шоколадного цвета. Номер Фрэнка был роскошнее моего, но не уровнем комфортности, а скорее стильностью дизайна. Хотя мне не очень импонирует преобладание темных тонов коричневой гаммы. Я предпочитаю более светлый интерьер: легкий и воздушный.

Решив воспользоваться предложением Фрэнка, я подошел к бару и, плеснув в высокий бокал немного виски, долил его щедрой порцией охлажденной содовой и возвратился на место.

– Все, готово! – обрадованно воскликнул Тодескини, не скрывая радостного возбуждения – можно даже сказать, экзальтации.

Приятель развернул ко мне монитор ноутбука, и взяв в руку свой стакан с напитком, уставился на меня своими хитрыми глазами, улыбаясь загадочной улыбкой а – ля Монна Лиза.

Фрэнку удалось узнать немного сведений из скромной биографии Полин Форестье, но все равно сегодняшний день был более чем успешный. Наше расследование, поначалу похожее на больного, вялого слона, которого принуждали участвовать в марафонском забеге, сейчас представлялось мне несколько иначе: здоровый и сильный великан саванны взял в толчке неплохой вес. Кто сказал, что обязателен марафон, если можно попробовать себя в тяжелой атлетике?

Нам нужно было срочно возвращаться домой, пока Полин не выпорхнула оттуда в неизвестном направлении. Исходя из полученной информации, это было более чем вероятно. Как, впрочем, и тот вариант, что ее могли лишить подобной возможности.

Мы с Фрэнком решили лететь вместе. Наше совместное сотрудничество, судя по всему, оказалось намного эффективнее моего одинокого «плавания».

Я позвонил супругам Риттер с предупреждением о своем скором прибытии.

До полуночи мы с Фрэнком обсуждали все факты, имеющиеся у нас на руках.

Если допущение, что «наша» Полин Форестье является племянницей Мишель Байю, – верно, то можно предполагать следующие версии. Вырисовывалась связь Оливии Виар, Полин Форестье и Кристель Ферра (если последняя является дочерью Мишель). Ларс Слэйтер родился во Франции, в Ницце, там же и закончил школу и колледж. Затем переехал с родителями в Англию. Пересечений Ларса и мисс Форестье мы пока не выявили. Возможно ли, что они были знакомы? Вполне. Хотя и не обязательно. Судя по всему, когда Полин говорила мне о просьбе профессора, она врала. Кто ей рассказал об обстоятельствах смерти Мишель Байю, и что еще мисс Форестье может знать об этом? Когда умерла ее родная тетка, ей было не более восьми лет. Может, актриса была убита по заказу Оливии Виар? Почему? Причин может быть много. И Полин каким-то образом узнала об этом? Боясь, что ей тоже уготована такая участь, девушка сбежала в Англию? Но разве побег в другую страну избавляет от опасности быть убитой? Сказала мне о «женском следе» в том, давнем, преступлении. Кого она подозревает? Кто мог «кормить» Лору галлюциногенами? Многие из ее близкого окружения. При чем здесь дневник и смерть профессора? Допустим, имел факт промышленного шпионажа, но он никаким образом не связан с убийствами Лоры и Мишель. Случайное совпадение в одном временном отрезке? Почему бы и нет? Могут ли они пересекаться? Могут, но не обязательно. По-разному складывая пазлы, мы так и не смогли составить цельную мозаику. Получилось какое-то одеяло, состоящее из множественных лоскутков, соединенных слабыми, тонкими нитями.

Безрезультатно промучившись, мы разошлись, чтобы как следует выспаться, и утром отправиться домой.

Мне не сразу удалось заснуть. Наши с Фрэнком неудачные попытки построить красивое, легкое и гармоничное сооружение, в которое хорошо бы вписались известные нам факты, рассыпалось, не позволив нам даже заложить прочный фундамент… и горечь разочарования испортила всю сладость прошедшего дня. Ворочаясь с боку набок, я сожалел, что мозг иногда нельзя отключить или хотя бы переключить, как телевизор, на другой канал.

Утро прошло непримечательно и уныло. В самолете мы с Фрэнком почти не общались, погрузившись каждый в свои мысли. Мне предстояло несколько важных дел и встреч, хотя некоторые из них вполне можно будет заменить телефонным разговором.

На такси мы поехали к Фрэнку. Из машины Тодескини позвонил одной сорокалетней женщине, любительнице птиц, хотя думаю, что больше ее привлекал хозяин Бифа. Я еще не видел эту даму, но понял со слов хакера, что она настойчиво проявляет интерес к нему. На время отъезда Тодескини попугай гостил у этой мисс Маргарет Терри. Фрэнк сказал ей, что заедет домой ненадолго и вновь уедет. Сидя рядом со своим приятелем на заднем сидении такси, я слышал звонкое щебетанье влюбленной дамочки. Минут пять мисс Терри рассказывала, что умнее и красивее птицы, чем Биф, нет во всем мире, и она будет счастлива общаться с этой замечательной птицей столько времени, сколько нужно Фрэнку и даже больше. Тодескини почти не отвечал, только перед тем, как отключить связь, он что-то буркнул в ответ навязчивой дамочке. Мне не все удалось расслышать, но когда приятель повернул ко мне голову, я решил было, что попугай умер.

– Что-то с Бифом? Заболел? – испуганно спросил я, не решаясь произнести вслух слово «умер».

– Хуже, – скривил он свое лицо в пароксизме ужаса. – Эта дура собирается зайти ко мне за дополнительным кормом для попугая.

– Разве она не может купить?

– Может, но не хочет. Я предлагал ей деньги для оплаты ее услуги, но она не хочет даже слушать. Придется потерпеть. – Он взглянул на меня как-то оценивающе, а затем ехидно улыбнулся: – Пока я буду заниматься делом, ты ее развлечешь.

Теперь я на него посмотрел с выражением лица, достойным места в массовке зомби.

– Но мне не хочется развлекать какую-то старую деву.

– А тебе и не придется, – он плотоядно усмехнулся. – Она сделает это за тебя. Но ей нужна публика. – Фрэнк недовольно пожал плечами. – Ты же хочешь, чтобы мы продвинулись в расследовании, а у меня появилась кой-какая идея. – И запрокинув голову на спинку сидения и прикрыв глаза, он погрузился в раздумья.

Я тоже последовал его примеру. Вспомнив свой сон (мне снилась большая, полноводная река), я стал размышлять над зашифрованной перепиской Ларса с неизвестной Ниагарой и все больше приходил к тому же выводу, который озарил меня сразу же после пробуждения. Фрэнку я еще не говорил о своей версии этой переписки – слишком уж неправдоподобной она мне казалась. Мне хотелось ее тщательно обдумать, прежде чем выслушивать иронические замечания своего коллеги. Честно говоря, я опасался его насмешек.

Поднявшись в его квартиру и усевшись в гостиной, мы занялись работой. Фрэнк пытался добыть еще каких-нибудь сведений, а я позвонил Полин Форестье, которая не удивилась моему звонку, у меня даже возникло ощущение, что девушка его ждала. Она согласилась встретиться с нами завтра вечером. Я не настаивал на более раннее время, чтобы не заставлять ее нервничать, да и нам нужно было передохнуть: на меня поездки и перелеты действуют утомительно, к тому же до Тауэринг-Хилла нужно было еще доехать! Из телефонного разговора с миссис Старлингтон я узнал, что вердикт по факту смерти профессора Биггса, произошедшей от сердечной недостаточности по естественным причинам, не претерпел изменений, а вот возбуждать расследование других обстоятельств – возможного несанкционированного проникновения в его дом – не стали за недостаточностью улик. Профессор страдал старческой деменцией (хотя исследования его мозга не выявило серьезных патологий) и даже если он вел какие-то записи, то вряд ли они могли представлять какую-то ценность, тем более что их никто не видел, а мисс Форестье могла неправильно интерпретировать занятие старика. В любом случае улик для возбуждения дела оказалось недостаточно. Но Элизабет не была с этим согласна, считая, что нельзя исключать версию промышленного шпионажа, и сейчас этим делом занимались сотрудники внутренней безопасности ее компании. Минерва откровенно мне сказала, что среди работников холдинга завелся «крот». Затем я позвонил инспектору Теллеру, который мне по факсу переслал анкетные данные всех, у кого брали показания по факту двух смертельных случаев: с Лорой Кэмпион и Аланом Биггсом.

Любительница птичек поначалу показалась мне приятной и даже чуть стеснительной женщиной. Но спустя пять минут чириканье этой маленькой пухленькой дамы, похожей на раскормленного воробья, меня стало несколько напрягать, а затем – ужасно раздражать. Очень темные, почти черные, волосы мисс Терри были коротко подстрижены и торчали в разные стороны отдельными кисточками, хотя я предполагал, что над этой, «дикобразной», прической немало времени колдовал стилист-парикмахер. Впрочем, «обряд таинства» над своим лицом женщина, по-видимому, совершала самостоятельно. Лучше бы она этого не делала. (Действительно, каждый должен заниматься тем, что умеет лучше всего.) Маленькие карие глазки – «переростки-головастики» женщины вцепились в меня мертвой хваткой, пытаясь своим взглядом ощупать все мои части тела, заглянуть во все закрытые одеждой места. Я чувствовал себя подопытным экспонатом в умелых полных руках профессионального инквизитора.

От докучливого кудахтанья мисс Терри меня спас Фрэнк, громогласно объявив, что мы можем уезжать, а затем не очень-то вежливо он выпроводил женщину за дверь. Подхватив сумки, мы спустились в гараж. Погрузив все в машину, мы уселись в его желтый «ягуар» и вскоре выехали на Бонд-стрит.

Я плохо знаю Лондон, поэтому по дороге Фрэнк-водитель взял на себя еще и функции гида. По дороге он мне поведал различного рода факты, касающиеся этой части Мэйфейра. Насколько они достоверны, я не знал, впрочем, в правдивости отдельных излагаемых им сведений я был уверен, потому что они были наглядны в своей убедительности.

Bond Street принято делить на две части – старую, Old Bond Street, и новую, New Bond Street. И как говорят, британской аристократии ближе старая, а новым британцам, таким как, к примеру, Элтон Джон или Бритни Спирс, больше по душе новая. Фрэнк мне рассказал, что здесь шила свадебное платье певица Мадонна накануне своего превращения в миссис Гай Ричи. А в середине XIX века на этой улице открыл свою табачную лавку Филип Моррис, создатель табачной империи, в ассортименте которой есть сигареты с названием Bond Street. На Bond Street в 60-е годы XX века открыл свой первый парикмахерский салон человек, чья фамилия широко известна в мире, – Видал Сэссун. Об этой улице знают и ценители антиквариата, даже если они никогда не бывали в британской столице, – на ее восточной стороне находится аукционный дом Sotheby`s. Тон улице задают два самых первых дома, на одном из которых – вывеска «Часы Швейцарии», другой – ювелирный магазин De Beers. Далее следуют Cartier, Chanel, Tiffany, магазины трех самых престижных марок итальянской мужской моды – Giorgio Armani, Ermenegildo Zegna, Versace.

Мне еще ни разу не приходилось ездить с Фрэнком на его автомобиле, но Тодескини уверенно вел шикарный спорткар, хотя не менее уверенно он мне рассказывал и обо всех слухах, касающихся столичного бомонда.

Практически без проблем и пробок мы добрались до шоссе А 23, связывающее Лондон с Брайтоном. Дальнейшая дорога для меня не представляла особенного интереса, поэтому я погрузился в раздумья. Я был рад тому, что, несмотря на медленное течение своего расследования, оно хотя бы сдвинулось с мертвой точки. Часть пути я думал о том, кому могла помешать Лора на этот раз. Но вырулив на шоссе М 23, Фрэнк обратился ко мне с вопросом о времени очередной нашей трапезы, тем самым сбив меня с нужной мысли. А затем, следуя уже по прибрежному шоссе А 27, мы с ним дискутировали о вреде и пользе алкоголя и о таком понятии, как «эгоизм мозга», но потом все-таки перешли к обсуждению различных надуманных версий, которые сводились к одним и тем же вопросам: был ли дневник? Убит ли профессор? И кто стоит за всей этой историей? Не обошлось и без взаимных колкостей и подначек. В конце концов я посоветовал Фрэнку заняться организацией досуга для не бедных любителей хохмы и открыть клуб с названием, что-то вроде «приходи к нам постебаться» (после окончания расследования, конечно).

Было почти шесть вечера, когда мы повернули к западной части Тауэринг-Хилла, а спустя десять минут уже подъезжали к моему коттеджу. Миновав живую изгородь из бугенвилей, тянущуюся вдоль подъездной дорожки, и, чуть притормозив машину у ворот гаража, Фрэнк затем аккуратно въехал в просторное помещение, припарковал «ягуар» рядом с моей «мазератти» и заглушил двигатель.

Клео ждала меня у двери и то, что я вошел не один, похоже, ее совсем не удивило, а даже обрадовало. Во-всяком случае, внешне она вела себя радушно, не скрывая своей радости по случаю моего возвращения. Не выглядела моя подружка и похудевшей – значит, чувствовала, что я вернусь в нормальном состоянии. Убедившись в этом, Клео переключила свое внимание на Фрэнка. Тот погладил кошку, но на руки ее брать не стал, по-видимому, почувствовав, что животное пребывает в состоянии приятного эмоционального возбуждения и вряд ли усидит на месте. Так и случилось: Клео, уподобляясь своим диким собратьям, стала носиться по гостиной, прыгая с места на место, постепенно повышая высоту своих прыжков над уровнем пола.

Мы с Фрэнком отправились на второй этаж – каждый в свою комнату. И вскоре из-за стены «английской» гостиной послышался шум воды. Я тоже принял душ и, переодевшись в старые джинсы и рубашку, спустился вниз и отправился на кухню проверить ее «готовность» к приему гостей, хотя не сомневался, что миссис Риттер организовала к нашему приезду все по высшему разряду.

И я не ошибся: в холодильнике было столько всяких коробочек, контейнеров, баночек, что можно было безвылазно и беспрерывно длительное время заниматься бесстыдным чревоугодием. Но, вспомнив о «тяжелом заболевании» Фрэнка, решил, что такой запас провианта вполне уместен.

На подсобном столике лежало меню, написанное от руки миссис Риттер. В нем было подробно расписано, какому блюду соответствует конкретная цифра, указанная на приколотой к определенной посуде бирке.

Спустился Фрэнк. Он тоже переоделся в оранжевый махровый халат, на котором пестрели разноцветные геометрические фигуры. Из-под такого, необычного для него, одеяния, торчали мускулистые, поросшие рыжеватым волосом голени. Зрелище – не для слабонервных. Заметив мой пренебрежительный взгляд, Фрэнк ухмыльнулся:

– Я хотел надеть другой халат. – Он подошел к стеклянной двери, выходящей на террасу, и приоткрыл ее. – Только он желтый, как мой «ягуар», и на нем алеют крупные маки. Но я подумал, что Клео не понравится такой экстравагантный стиль.

– Да, ты сделал правильно: у нее, бесспорно, более тонкий вкус, тяготеющий к классике, поэтому не уверен, что этот твой наряд ему соответствует.

– А вот в этом ты не прав. Увидев меня, она выразила свое одобрение.

– И каким же образом?

– Клео мелодично произнесла «мяу». Разве такой приятный возглас может подразумевать возмущение или презрение?

– Пожалуй, нет.

– Вот и я так подумал, – радостно пропел Тодескини и вышел на террасу. Вскоре оттуда послышались его восхищенные возгласы. Недолго покричав, он вновь появился на кухне.

– Марк, давай поедим на террасе. Там такая природа, воздух! Просто – класс!

Чуть подумав, я неуверенно ответил:

– Погода прохладная.

– Не проблема. Я сейчас переодену халат, тем более он тебя немного шокирует. – И не став ожидать моего согласия, приняв свое желание как само собой разумеющееся, мой очень «застенчивый и скромный» гость стремглав поскакал по лестнице наверх. Что ж, я уже привык к усложнению простых задач, а с Фрэнком это обстоятельство становится нормой. Но впоследствии я отдал ему должное: он помог мне разогреть ужин и перенести блюда с едой на террасу.

Расположившись на плетеных из ротанга стульях, мы приступили к еде.

– Марк, я действительно уже забыл, как выглядит свежий воздух! – пафосно воскликнул он. Знаешь, Марк… Нет, ты не знаешь…Ты живешь в раю!

– Возможно. Но должен тебе сказать, что в раю приходиться есть и пить. А для этого нужно работать. – Я открыл бутылку белого вина и разлил его по бокалам.

Атмосфера вечера, несмотря на прохладу и легкий туман, способствовала длительному и неспешному ужину. Из сада доносились негромкие звуки ночной фауны. А где-то вдали грустно страдал одинокий саксофон. Фрэнк, казалось, подслушав мои мысли, безапелляционно заявил:

– Только не надо включать какую-нибудь музыку, – он посмотрел на темнеющее небо, – не следует нарушать такую удивительную тишину!

– Я и не собирался. Но тишиной такой фон назвать сложно.

– Ну я не мастер поэтического слога. – Фрэнк поднял бокал с золотистым напитком. – Ты знаешь, мне стала интересна другая жизнь, – задумчиво, с нотками несвойственной ему грусти, заметил он.

– Другая?

– Да. Ты же знаешь, чему я посвящал все свое время. – Тодескини глотнул вино и откинулся на спинку стула. – И я даже не представлял другой жизни для себя. Но в какой-то момент все, чем я был самозабвенно увлечен, мне осточертело.

– Фрэнк, ну это же нормально. Было бы удивительно обратное.

– И мне теперь любопытно, как долго я буду в восторге от своей новой жизни? – продолжал философствовать мой приятель, позабыв даже о еде.

Пришлось напомнить:

– Может, все-таки начнем есть, а то все старания миссис Риттер мы не сможем оценить достойно, если сейчас займемся философией.

– Да, извини. Что-то на меня нахлынуло.

– Миссис Риттер готовит отлично, – похвалил я свою помощницу, самодовольно улыбнувшись, будто бы это я ее обучил поварскому искусству. – Она меня вообще разбаловала; не все рестораны могут похвастаться таким качеством еды, хотя блюда женщина выбирает, конечно, попроще. Но сегодняшний ее ужин: копченый лосось, филе-миньон на подушке из щедро сдобренного трюфелями картофеля, пирог с почками – можно сказать, эксклюзивный… Ради моего гостя, то есть тебя, Фрэнк.

Спустя пару минут, Тодескини сделал еще одно торжественное заявление, что ничего вкуснее он еще не ел.

– Я заметил одно обстоятельство, – прожевав кусочек рыбы, сказал он. – Раньше мне не так нравилось проводить время в ресторанах, пабах, барах. Считал, что в таких заведениях много времени тратится на пустую болтовню.

– А сейчас думаешь по-другому?

– Нет, не думаю. Мне просто понравилась пустая болтовня.

– Да. Серьезный сдвиг произошел у тебя в голове, Фрэнк.

– Если следовать твоей теории – такая «перезагрузка» была запланирована в моей голове, – смеясь подытожил он.

– Я не утверждаю, что это так. К сожалению, у меня пока нет точных ответов на свои многочисленные вопросы… Мироздание молчит. А что касается твоего, вдруг возросшего, интереса к увеселительным заведениям, то этот факт имеет еще одно объяснение.

Мужчина положил приборы на тарелку и, посмотрев на меня с усмешкой, спросил:

– И какое же? Если ты имеешь в виду мою любовь к вкусной еде…

– Нет, я не об этом, хотя и это обстоятельство играет существенную роль. Есть еще один фактор. Для тебя, как и для меня, и многих других – поход в любое новое место – это, как окно в другой мир, сродни Интернету, только со вкусом и запахом.

– Ну такой примитивный вывод и так понятен. – Тодескини скривил в скептической ухмылке губы.

– Но ты же не задумывался над этим, – уверенно возразил я.

– Не задумывался, а у меня и времени еще не было, чтобы осмыслить сей факт.

– В том-то и дело. А для очень многих людей рестораны давно стали первоисточником информации о культуре, истории, атмосфере того или иного места, – с видом прожженного знатока ресторанного сервиса пояснил я очевидность этого, как он выразился «примитивного вывода», и с удовольствием отпил охлажденное, с легкой кислинкой молодое вино. – А ты не думал: почему особенно интересны те заведения, куда любят заходить звезды?

– Сейчас доем филе-миньон и постараюсь угадать твою мысль.

– А ты не угадывай. Просто подумай.

– Сейчас я думаю о том, что ты неплохо устроился.

– Что ты под этим подразумеваешь? – озадаченно спросил я, отправляя кусочек лосося себе в рот.

– Ничего, кроме того, что сказал. Трудолюбивая и добропорядочная супружеская пара ухаживает за твоим садом, ведет домашнее хозяйство и готовит ресторанные блюда. – Фрэнк подцепил на вилку золотистый кусочек картофеля.

– Ну… а кто тебе мешает?

– Да никто, – он довольно облизнул губы. – Подумаю об этом на досуге. Просто я привык к определенному укладу, но пришел к выводу, что пора уже разнообразить свою жизнь… тем более что начало уже положено. – Заметив мой удивленный взгляд, Тодескини пояснил: – Ну благодаря тебе я уже начал осваивать другую деятельность. – Фрэнк быстро расправился с мясом и принялся за овощи. Я решил притормозить его темп щелканья челюстями и спросил:

– Так ты не забыл мой вопрос? По поводу звезд?

Мой гость, занятый пережевыванием, с минуту помолчал, а затем ответил:

– Нет, не забыл. Разумеется, люди стремятся в облюбованное звездами или просто известными людьми места. Обычное любопытство. Как только любая знаменитость выходит из своего дома – каждый ее шаг, любое действие – становится объектом пристального внимания со стороны окружающих. Поэтому и обыватели устремляются туда, где едят известные люди, которые должны по своему статусу предпочитать все лучшее. Да и сами звезды, в свою очередь, стремятся есть там, где бывают их знаменитые «собратья». – Фрэнк удивительным образом сочетал поглощение пирога с почками и свою речь. – Ты меня за недоумка принимаешь?