Летучий самозванец Донцова Дарья

Глава 5

Каюта Лизы оказалась больше нашей: здесь было три иллюминатора, несколько кресел, большой красный диван с двумя алыми и одной черной подушками.

– Похоже, дядя племянника не уважает, – язвительно заявила я, оглядываясь вокруг. – Тут просторней и шикарней, чем у нас. Как думаешь, почему племянничка поселили в норе, а воспитаннице предоставили люкс?

– Вероятно, Катя хотела устроить Лизе запоминающийся отдых, – предположил Юрасик. – Девушка вылетала из родного интерната, вот директриса и сделала широкий жест.

– Постой! Ты говорил, что Катя – организатор приюта, – напомнила я.

– Точно, – подтвердил Юра. – И она же им заведует, полная хозяйка.

– Хобби с нагрузкой.

Богатые женщины, как правило, предпочитают отделываться деньгами, мало кто хочет ежедневно возиться с чужими детьми. Директору приюта приходится нелегко – он и педагог, и воспитатель, и бухгалтер, и завхоз, и все прочее вместе.

– Добавь сюда еще и няню, – серьезно подсказал Юра. – Катерина целиком и полностью посвятила себя чужим детям. Наверное, потому, что у них с Василием Олеговичем всего один сын, и тот давно не живет с родителями. Если хочешь, потом расскажу тебе про приют, но сейчас давай осмотрим каюту. Что выбирашь? Санузел или спальню?

– Ванную, она меньше, – сделала я эгоистичный выбор и вошла в помещение с душевой кабинкой, унитазом и раковиной.

Минут через пятнадцать Юра спросил:

– Ну, как дела?

– Первое впечатление: Лиза неряха. Второе. Она невероятная кокетка, позволяющая себе большие траты, – сказала я, возвращаясь в комнату.

Шумаков, стоявший у шкафа, обернулся:

– Да? Мотивируй свои наблюдения.

Я принялась загибать пальцы:

– В стакане нет зубной щетки и пасты, на полочке только губная помада, и все. Более чем дешевое средство макияжа, его купили в переходе у метро. Елизавета не особенно заботилась о гигиене полости рта, не имела крема для лица, дезодоранта, пенки для умывания.

– У приютской девочки нет карманных денег, – возразил Юра. – Наверное, Лиза приобрела самое важное для себя!

– Она жила в доме у Кати, – перебила я его. – Неужели благодетельница не могла дать девушке щетку и пасту? Тратит миллионы на приют и пожалела сто рублей? Но вот теперь внимание! В ванной нет халата!

– Эко удивление, – фыркнул Юра. – Есть женщины, которые их не носят, просто заворачиваются в большое полотенце.

Во мне неожиданно подняла голову ревность:

– И ты таких знал?

– Не-а, – поспешил откреститься Юра, – приятели рассказывали. И опять же, откуда у сироты подобные изыски? Выдали пижаму – и радуйся.

Я торжествующе ткнула пальцем в пол:

– Но здесь стоят очень симпатичные домашние туфельки характерного вида, они…

– Зачем цепляться к ерунде? – не дослушал меня Шумаков. – Тапки есть у всех.

– Даже у тех, кто в полотенце чапает к кровати, – не удержалась я. – Изволь выслушать меня внимательно. Ну-ка, глянь.

– Так слушать или смотреть? – с самым серьезным видом осведомился Юра.

– А два действия одновременно совершить слабо? – обозлилась я. – Ну и как тебе обувь?

– Ничего, – равнодушно отреагировал Юра. – На мой взгляд, неудобная, высокий каблук, пальцы открыты, пятка наружу. В таких холодно, и ноги не отдыхают. Анька, моя сестра, ходит в прикольных чунях из овчины. И эти босопятки непрактичны, у них розовый помпон из пуха, начнешь щи готовить, капнешь на него, и, прощай, красота!

– Пещерный человек! – с чувством произнесла я. – Такие пантофли надевают в особых случаях, в них суп не варят.

– Да? – изумился Юра. – Зачем же они нужны?

– Для эротики, – пояснила я. – Теперь представь: ты лежишь в постели, и тут появляюсь я, только что из ванной, вся душистая-пушистая, сбрасываю кружевной пеньюар и…

– …мне наплевать на тапки, – перебил меня Шумаков. – Халата тоже не надо! Глупая идея закутываться в тряпки! Лучше сразу из-под душа ко мне.

– Варвар, – вздохнула я. – Кое-кто из мужчин имеет другое мнение по данному поводу. Видишь, что написано внутри очаровательных тапочек?

– «Агент Провокатор», – прочитал Шумаков. – Ну я вообще запутался. Босопятки для спецслужб?

– Ты где живешь? – накинулась я на майора.

– В Москве, – серьезно ответил Юра.

– И не слышал про фирму «Агент Провокатор»?

– Нет.

– Ее создал сын модельера Вивьен Вествуд, – начала я просвещать кавалера. – Мамаша – знамя эпатажа до сих пор, а ей много лет, носит вызывающие мини-юбки и красит волосы в огненно-рыжий цвет. Сыночек придумывает провокационное белье, которое женщины надевают на свидание, если предполагают завершить вечер в постели. Эта обувь из коллекции для дома, в комплект обычно входят халатик, пояс с чулками, шикарные лифчики, боди.

– Пока свою любимую из этого хлама вытащишь, утро настанет, на работу будет пора, – заржал Юра.

Я решила отложить лекцию об эротическом белье на потом и сунула майору под нос шлепки:

– Знаешь, сколько они стоят?

– Ну… дорого.

– Точно. Назови цену!

– Тысячи две? – прищурился Юра.

– Ну уж нет.

– Одну?

– Больше!

– Три? – с недоверием спросил Шумаков.

– Они дороже твоей месячной зарплаты, – грустно ответила я.

– Офигеть, – присвистнул майор. – А с виду ерунда дерьмовая!

– И еще, в корзинке с мусором я нашла пару ватных дисков, Лиза снимала ими макияж.

– Ничего странного, многие перед сном умываются! – не понял Шумаков.

– Елизавета воспользовалась специальным молочком, вата приобрела темно-фиолетовый цвет. Я знаю, чем девочка удаляла косметику – сливками «Аленка», они пахнут гнилым арбузом, зато стоят недорого. Их любит Кристина, дочь моей подруги Тамары, – терпеливо говорила я. – Но бутылочки на зеркале нет. Кто ее забрал? И еще, там же лежал пустой флакон из-под духов. Вот он!

Шумаков взял у меня грушевидный розовый пузырек и прочитал название:

– «Агент Провокатор». Надо понимать, та же фирма, что варганит тряпки? Фу, ну и запах! Отвратительнее ничего не нюхал.

– Многим нравится, считается, что данный аромат возбуждает мужчин.

Юра оглушительно чихнул.

– Вилка, умоляю, не пользуйся этой дрянью! Намного лучше запах ландышей, жасмина или сирени. Есть такие цветочные духи!

– Непременно учту твои пожелания, – пообещала я, – но сейчас у нас рабочий момент, и на повестке дня вопрос: если Лиза экономила на всем, то откуда у нее домашние туфли и парфюм от дорогой фирмы?

– Любовник подарил, – не задумываясь, ответил Юра. – Преподнес для украшения сексуальной жизни.

– Логично, – одобрила я. – Вот только крохотная нестыковочка. Лиза жила в интернате. Тамошняя атмосфера не располагает к длительным эротическим играм, наверное, Елизавете и ее Ромео приходилось устраиваться в постели в те минуты, когда парень мог тайком прошмыгнуть в гости. Здесь уж не до торжественных выходов из ванной в облаке феромонов и с розовыми туфельками на ножках. В любой момент могут застукать.

– А зачем ей устраиваться в своей койке? – пожал плечами Юра. – У мужика, вероятно, есть квартира, она к нему ходила! А на «Летучий самозванец» взяла подарки любовника.

Я ощутила себя идиоткой. Ну почему столь простой вариант не пришел мне в голову? Шумаков не обратил внимания на мою растерянность, он продолжал:

– Наличие духов и дорогой обуви можно хоть как-то объяснить, но я нашел вот это!

Перед моим лицом закачалась треугольная косынка истошно-красного цвета. Я не нашла в ней ничего удивительного.

– Это всего лишь платок.

– Он тебе ничего не напоминает? Ну-ка, напряги извилины, – приказал Юрасик. – Ты определенно носила подобный.

– Никогда в жизни. Мне не идет цвет перезрелого помидора! И качество оставляет желать лучшего, – зачастила я. – Это стопроцентная синтетика, холодная на ощупь, скользкая.

Шумаков набросил лоскут себе на шею.

– А так?

– Пионерский галстук, – ахнула я. – Разве их еще выпускают?

– Атрибут совсем новый, – кивнул Юра, развязывая галстук.

Я взяла его и стала изучать.

Шумаков с чувством продекламировал:

– Как повяжут галстук, береги его, он ведь с нашим знаменем цвета одного!

Я села в кресло.

– Ты знаешь речевку? Откуда? Успел побывать в пионерах?

Юра подошел к шкафу и выдвинул самый нижний ящик.

– Там лежал пакетик, я развернул его и увидел галстук. Думаю, аксессуар приобрели в магазине «Три медведя и Маша»[5], на фирменном мешке есть логотип лавки, вместе с галстуком были белые ажурные гольфы и самые простые темные колготки.

– Зачем Лизе вещи для третьеклассницы времен построения социализма? – подскочила я.

– Не знаю, – ответил Шумаков. – Вообще ничего в голову не приходит.

– Надо спросить у Кати! – осенило меня. – Вероятно, воспитанницы подготовили номер самодеятельности, песню, стихи или небольшую сценку, а ты обнаружил реквизит для представления. Если мы примем версию о кавалере, который преподнес Лизе домашнюю обувь с духами, и выясним, что девочка репетировала отрывок из пьесы, то все недоумения исчезнут. Останется лишь одно: почему Лизавету поселили в столь шикарной каюте?

– Мы уже закрыли эту тему, – отмахнулся Юра. – Катя сделала подарок сироте.

– Катерина знает, что воспитанница умерла?

– Нет, – отрезал Юра. – Думает, что Лизе плохо, она без сознания и ее отправили в больницу. Самойлов пока не хочет нервировать жену.

– И долго вы с Василием Олеговичем собираетесь скрывать правду? – возмутилась я.

Шумаков задвинул ящик.

– Во-первых, нам неизвестна причина смерти Елизаветы. Возможно, девушка действительно отравилась некачественным фастфудом. Истина прояснится после вскрытия.

Я скривилась.

– Считаешь, в городке Вакулове оборудована современная криминалистическая лаборатория, а местный патологоанатом – гений?

Юра поманил меня в коридор:

– Не стоит демонстрировать снобизм. Подчас в провинции служат уникальные специалисты, которым москвичи в подметки не годятся. Но я, к сожалению, знаю врачей из Вакулова, у них начальник редкостный дятел, а каков поп, таков и приход. Тело Елизаветы доставят в Москву, заниматься им будет мой приятель Тельман Руфов, я ему доверяю больше, чем себе. Но перевозка займет время, нам же надо копать на месте. Если Лизу убили, то преступник здесь, на теплоходе, и с большой долей вероятности он и есть предатель. Пока речь шла о бизнес-шпионаже, я не нервничал, но после кончины Сухановой дело приняло иной оборот. Нам…

– Нам? – перебила я Юру. – Ты постоянно употребляешь это местоимение, хотя я здесь ни при чем. Ты привез меня на судно, ни словом не обмолвившись о подоплеке прогулки, сказал лишь об отдыхе, прикинулся племянником Самойлова.

– Честное слово, я хотел ввести тебя в курс дела, но не успел, – опять соврал Юра, – было уже поздно!

– Мы ехали до Речного вокзала по пробкам! – возмутилась я. – Добирались почти два часа, не говоря уже о том, что накануне ходили в кино! Ты просто не пожелал мне открыться!

Шумаков резко остановился, я налетела на него и очутилась в его объятиях.

– Мне нужна твоя помощь! Не дуйся! – попросил он.

Я не способна долго сердиться на Юру, а он пользуется моей слабостью, и, похоже, одному ему будет сложно. Я кивнула, Юра еще крепче прижал меня к груди, я закрыла глаза…

– Простите, не хотел вам помешать! – заорали сбоку.

Мы отскочили друг от друга, и я тут же обозлилась. Ну что за детские реакции? Нам не по двенадцать лет, мы взрослые, свободные от обязательств люди, имеем право целоваться сколько душе угодно. Юра тоже вскипел и сердито гаркнул:

– Невзоров! Какого черта ты здесь топчешься? Я велел тебе сопровождать тело Сухановой в Вакулово.

Глава 6

Андрюша испугался и принялся оправдываться:

– Я сел в «Скорую», докатили до отделения, мне понадобилось барсетку прихватить, нельзя без документов и денег в местную командировку подаваться. Вернулся к машине, а санитар и говорит:

– Под завязку народ набился, тебе уже не влезть.

– Кто, куда и зачем набился? – взвыл Шумаков, у которого закончился запас терпения.

Андрюша снял фуражку.

– Народ «Скорую» увидел и рванул к машине. Баба Феня животом мучается, Варвара Нютина вроде руку вывихнула, опухла она у нее и посинела, Иван Сергеевич за лекарством в аптеку намылился, Анька Субботина со своими близнецами к зубному давно хотела!

– Труповозка не троллейбус! – пошел вразнос Шумаков.

Невзоров стал переминаться с ноги на ногу.

– Оно, конечно, так. Да только как народу в Вакулово попасть? Автобус вечно набит битком, то придет, то сломается. Бабе Фене восемьдесят. Варька хоть и молодая, да сто кило весит, Иван Сергеевич на протезе, он по пьяни в комбайн ногой попал, а Субботиной двух вертлявых пацанов на горбу не унести. Машин ни у кого нет, а тут прямиком к доктору доставят. Труп на носилках лежит, люди у стен, на лавочках сидят, всем хорошо!

– Назад инвалидная команда как отправится? – неожиданно мирно спросил Юра.

– Из Вакулова маршрутки ходят, – объяснил Андрей, обрадованный улучшением настроения майора из Москвы. – Они в Крюков фигачат и по требованию в Паново притормозят. Ну не мог я людей выпереть, вы уедете, а мне с ними жить. Баба Феня хоть и старая, а злопамятная, и остальные не простят. Понесут по округе весть: в милиции одни сволочи работают, Невзоров высадил стариков с детьми, а сам в комфорте покатил! Ваш теплоход в Вакулово идет, добросьте меня!

– Как же ты по местности передвигаешься, когда теплохода под рукой нет? – не успокаивался Юра.

– На велосипеде! – признался Андрюша. – Но в пятницу он сломался навсегда! На новый я пока не накопил.

– Черт с тобой, оставайся, – принял решение Шумаков. – Я договорюсь с капитаном, но не попадайся на глаза гостям.

– Спрячусь мышкой, – обрадовался Невзоров. – Можно баул взять? Он на причале остался! Пожалуйста! Разрешите его прихватить, баул никому не помешает.

– Бери, – смилостивился Шумаков. – Горит озеро, гори и рыба.

– Вы очень человечный и добрый, – польстил майору Андрюша. – Не каждый поймет и разрешит баул при себе держать. Спасибо! Огромное! Мне его никак не оставить!

– Деревенские жители не испугались около трупа сидеть? – запоздало удивилась я.

– Так он не кусается, – хмыкнул Андрюша. – Лежит себе тихонечко, не буянит.

– Хватит болтать, – вновь закипел Шумаков, – а то передумаю! Рыси на пристань за своим приданым.

Невзоров втянул голову в плечи и со скоростью испуганной ящерицы юркнул к трапу.

Обед подали в пять двадцать. Не успела вся честная компания сесть за стол, как я ощутила толчок и поняла, что теплоход, отчалив от Панова, лег на курс к Вакулову. В столовой аппетитно пахло супом, на первое подали что-то протертое, не слишком привлекательное на вид, но вполне приемлемое по вкусу. Гости бойко орудовали ложками. Первой светскую беседу начала Тина.

– А мне мама купила заколочки, – объявила она, – вот! Зелененькие! Красивые, да? Хорошие? Мама, почему тетя не отвечает?

– Солнышко, Алина обедает, – терпеливо пояснила Манана. – Когда я ем, я… Ну, продолжи, милая.

– Я ем! – захлопала в ладоши Тина. – А что у меня в тарелке? Каша? Не хочу! Фу! Не люблю геркулес! Мама! Ну пожалуйста! Мои заколочки лучше, чем у них, верно?

Тина ткнула пальцем в самый край стола, где чинно ели первое сироты. Я невольно посмотрела на девочек. Ира при помощи двух заколок, декорированных пластиковыми божьими коровками, сделала два хвостика. Светлана украсила такой же челку. Мне вспомнился точь-в-точь такой же аксессуар, найденный в санузле каюты Лизы, вероятно, Катя покупает воспитанницам некоторые вещи оптом.

– Мои красивше, – подпрыгивала Тина.

– Не надо хвастаться, – остановила дочь Манана.

Тина выпятила нижнюю губу и капризно затянула:

– Скажи! Мои самые хорошие!

– Конечно, – неожиданно ответила Ира, – не волнуйся. Наши заколки неудобные, они вечно из волос выскальзывают и теряются!

Тина забила в ладоши и опрокинула на скатерть бокал с водой.

– Если ребенок не умеет вести себя прилично, его следует оставлять дома, – жестко заявила Алина. – Для хорошего усвоения пищи ее нужно принимать в комфортной обстановке, наслаждаясь классической музыкой.

Тина ощутила исходящую от Бортниковой агрессию и повернулась к ней:

– Я плохо себя веду?