Когда придет дождь Уорд Рейчел

Вот и еще один провал в памяти заполняется.

Нейша тянется ко лбу, сдавливает виски.

– Дело не только в старухе. Он бил тебя. Помнишь? Делал тебе больно.

Из прихожей слышится шум. Шарканье по полу. Мы с Нейшей вопросительно переглядываемся. Я вскакиваю, выбегаю в прихожую. Мама склонилась над кипой журналов.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

Она смотрит на меня. Покраснела. Ясно. Мама подслушивала. Давно ли она здесь? И много ли слышала?

– Я вот собралась… собралась сдать их в макулатуру.

Нейша тоже выходит в коридор.

– Мне пора домой.

– Нет, не сейчас, – возражаю я. – Пожалуйста. Посиди еще немного.

Я беру ее за руку. Она вздрагивает.

Между кистью ее руки и локтем ссадины, успевшие покрыться сероватой коркой. Она думает, я их не заметил. Заметил.

– Как он посмел это сделать?

Она отворачивается. Я беру ее за руку, мягкую и теплую.

– Нейша, я никогда не сделаю тебе больно.

Убираю руку. Иду с Нейшей к двери. Мама стоит и смотрит на нас, держа в руках журналы. Снаружи почти беззвучно моросит дождь. Совсем слабый, но достаточный, чтобы меня насторожить. По коже ползут мурашки. Нейша останавливается на верхней ступеньке крыльца, поднимает воротник пальто. Я встаю рядом, закрыв дверь.

– Она слышала, – шепчет Нейша.

– Очевидно, да. Ничего, я с ней поговорю.

– Как глупо получилось.

– Все будет нормально, – отвечаю я и понимаю, до чего неубедительно звучат мои слова.

Дождь усиливает серый цвет бетонных стен и плит прохода. С карниза срывается крупная капля и ударяет по руке. Одновременно замечаю в дальнем конце улицы, возле спуска, мелькнувшую тень. Съеживаюсь. Моя спина впечатывается в дверь.

– Ты что? – удивляется Нейша. – Прячешься?

– Нет. С чего ты взяла? Не от кого прятаться.

Я хочу ей рассказать. Очень хочу. Но не сейчас.

Нейша смотрит через плечо.

– Там кто-то есть?

– Никого.

Она снова оборачивается. С непривычки такое может испугать.

– Ты меня проводишь до спуска? – спрашивает Нейша.

Она ждет моего ответа.

– Конечно. – Я спускаюсь с крыльца.

Дождь такой мелкий, что почти не ощущается. Впереди никаких теней. Я не слышу непрошеных голосов, и страх понемногу гаснет. Нейша берет меня за руку. Даже через пальто я чувствую ее тепло.

– А давай я тебя до дома провожу, – предлагаю я.

Она морщит лоб:

– Ты лучше поговори с мамой.

– Но мне и с тобой надо поговорить. Мы не закончили разговор.

– Договорим потом. А сейчас важно выяснить, многое ли твоя мама слышала и как она поступит. Вдруг пойдет в полицию? Тебя могут арестовать.

Я пожимаю плечами:

– Не думаю. Вряд ли она меня заложит. Если мама слышала, как Роб обошелся с тобой, она будет молчать. Ей тоже досталось. Не от Роба. От нашего отца. Он над ней издевался, изуродовал ей мизинец. На озере я тебя защищал… во всяком случае, пытался защитить. Не думаю, что она настучит копам.

Мы почти дошли до лестницы. Дождь похож на водяную пыль, но лицо, шея и руки у меня мокрые.

– Нейша, зачем ты наврала полицейским? Сказала, что мы на озере резвились? Почему не рассказала правду?

– Я тебя боялась. Ты убедил меня пойти на озеро. Я подумала, вы с ним заодно. А потом испугалась, что ты станешь мстить, если я скажу правду.

Ощущение такое, будто из меня вычерпывают внутренности. Я напугал Нейшу? Мне худо от одной этой мысли.

– И потом, мне бы пришлось рассказать им все, – продолжает она. – Все, о чем я говорила тебе. На такое я решиться не могла.

– Не понимаю. Ты не сделала ничего плохого. Это он над тобой издевался. Ты пыталась защититься.

– Легко говорить, когда мы вдвоем. А когда даешь показания… Возникает чувство, что ты тоже виновата. Стыдно.

Она отворачивается. Я беру ее за руку и осторожно поворачиваю лицом к себе. Нейша по-прежнему не смотрит мне в глаза.

– Ты не виновата. Ни в чем не виновата. Поверь мне, Нейша…

Мне хочется ее обнять. Прижать к себе.

Внизу, где кончаются ступени, кто-то есть. Бледная, едва заметная фигура.

Я застываю на месте.

Фигура выплывает из сумрака, направляется к нам.

– Что случилось? – спрашивает Нейша, поворачиваясь ко мне.

Человек. Он поднялся лишь на середину лестницы, но я уже знаю, кто это. Роб. Он зол. Сильно зол.

– Бежим! – кричу я. – Быстро назад, в дом!

Силой тащу Нейшу обратно. Надо успеть вернуться домой.

– В чем дело? – кричит она. – Что случилось?

Мы взбегаем на крыльцо, шумно вваливаемся в прихожую. Я хватаю кухонное полотенце и торопливо вытираю лицо и волосы.

– Это дождь. Дождь…

Протягиваю полотенце Нейше. Она стоит в проеме входной двери, недоуменно глядя на меня. Роб исчез. Он не погнался за нами. Мы в безопасности.

– У меня даже пальто не намокло, – недоумевает Нейша. – Может, объяснишь, что случилось? Ты меня пугаешь.

Что случилось? Она спрашивает, что случилось. Она не знает. Не видит того, что вижу я. Мне кажется, я понимаю происходящее со мной, но сначала должен удостовериться и лишь потом рассказать ей… если…

– Ничего особенного. Просто у меня нервная реакция на дождь после… сама знаешь.

– Тогда не провожай меня. Оставайся дома. Я прекрасно дойду сама.

– Хорошо. Но ты хотя бы зонтик возьми, а то промокнешь.

Не могу поверить, что спокойно позволяю Нейше уйти одной.

Она чуть прищуривается, будто хочет спросить о чем-то, но потом говорит совсем другое:

– Не волнуйся. У меня есть зонтик. – Хлопает по сумке, висящей на плече. – Ты мне позвонишь?

– Да. Обязательно.

Мне важно знать, что она благополучно вернулась домой.

– У тебя… у тебя его телефон? Я очень удивилась, когда ты первый раз позвонил. Это…

– Понимаю. Нигде не могу найти свой мобильник. Может, остался на дне озера.

Нейша краснеет, и я вслед за нею. Чувствую, как кровь приливает к лицу при мысли о снимках. Ее снимках.

Она опять что-то хочет сказать, но лишь кусает губы, а затем бормочет:

– Ладно. Пока.

И выскальзывает из нашего дома. Я слышу ее шаги. Каблуки сапог стучат по бетону. Закрываю дверь, приваливаюсь к косяку и пару минут пытаюсь успокоить дыхание, разобраться с лавиной голосов и картинок, мелькающих в памяти. Я жду, когда они сложатся во что-то более осмысленное.

До сих пор не могу прийти в себя от того, что рассказала мне Нейша. Сейчас я должен был проводить ее до дома. У меня столько вопросов. Но она права. Необходимо поговорить с мамой.

– Мам, ты где?

– Здесь я.

Голос тусклый, монотонный. Она в гостиной, сидит на диване. Журналы валяются на кофейном столике. У нее в руках старая школьная фотография. Мы с Робом в одинаковых рубашках и галстуках, волосы прилизаны. Мама что-то бормочет. Я с трудом разбираю ее слова.

– Такой молодой. Такой молодой.

Ее сын, погибший в семнадцать лет. Старший сын, убитый младшим.

– Я знаю. Мне тоже тяжело.

Кажется, она не слышит моих слов.

– …Ты думаешь, малые дети, ничего не понимают. Всё они понимают, даже когда еще ползунки. Мне бы это раньше уяснить. Уйти от этого мерзавца. А я не думала… представить не могла.

Она кладет снимок и сцепляет руки, водя изуродованным мизинцем по большому пальцу.

– Мам!

Она поднимает голову. Я стою в дверях.

– Роб? – спрашивает она. – Роб, что ты наделал?

Она с трудом встает и идет ко мне, хмуря брови.

– Мама, это я, Карл.

Иду к ней. Мы останавливаемся посередине комнаты.

– Карл, – повторяет она, будто силится вспомнить. – Карл!

Ее лицо светлеет.

Она берет меня за руки и, кажется, возвращается в реальность.

– Эта девочка ушла? – спрашивает мама, глядя мне за спину.

– Да. Ты много слышала?

Мама смотрит на меня. Чувствуется, ей неловко.

– Достаточно.

– Ты собираешься меня выдать? Рассказать другим? Сообщить в полицию?

– Зачем? – удивляется она.

– Ты знаешь причину. Я… его убил.

– Это несчастный случай, – упрямо твердит мама.

– Нет, мама. Это что угодно, только не несчастный случай. Если ты заявишь на меня, я даже не рассержусь.

– Карл, у нас так не принято. В нашей семье. Мы не разбалтываем семейные тайны. И не стучим копам. – Она устало смотрит на меня. – И потом, какая мне была бы польза? Я и так потеряла одного сына. Не хочу терять второго.

Она крепче обхватывает мои руки. Я чувствую ее укороченный мизинец, более ровный, чем остальные пальцы. Конечно, он же без ногтя. Я задыхаюсь, словно от удара под дых. На меня вдруг наваливаются страдания, которые она столько лет носила в себе.

– Ты сделал то, что должен был сделать, – говорит она. – Помешал ему сотворить зло.

– Но я не хотел… Совсем не хотел…

– Знаю. Может, это был конец. Полный конец насилию. Будем надеяться.

Конец. Значит, было и начало? Когда все началось?

Я поднимаю наши руки. Поворачиваю ее ладонь вверх.

– Мам, Роб однажды рассказал мне про твой мизинец.

Она смотрит на меня и сразу же отворачивается. Как Нейша.

– Ты был совсем несмышленыш. А Роб… Роб все видел. Лучше бы ему не видеть! Это несчастный случай. Один из многих. Стоило твоему отцу под завязку набраться в пабе и…

У нее дрожат уголки рта.

– Мама, ты не волнуйся.

Она качает головой.

– Я уже и думать забыла. Это было очень давно.

Я по-прежнему держу ее ладонь, а та дрожит. Тогда я обвиваю ее руки вокруг своей талии, а сам обнимаю за талию ее. Мы стоим, крепко прижавшись друг к другу, покачиваясь из стороны в сторону, мама дрожит всем телом и плачет, уткнувшись мне в плечо.

Может, это действительно конец. Конец жестокости и насилию в нашей семье. Маме хочется в это верить, но сегодня Роб опять был здесь. Маячил за паутиной дождя. И злился. Ничего не кончилось. Сегодня я почувствовал: до финала еще далеко.

Глава 14

Я стою в ванной лицом к душу, прикрепленному на стене.

Роб.

Он появляется, когда я мокрый.

Когда я сухой, исчезает.

Вот так. Я это понял.

Кран. Дождь. Вода, пролившаяся на пол из ведра.

Капля воды на столе. Коснувшись ее, я услышал голос Роба.

Это не просто вода, налитая в ванну. Через воду Роб устанавливает контакт со мной.

Почему-то на маму или Нейшу это не распространяется. Только на меня.

Если я прав, он придет ко мне. Не сейчас, когда набираю воду, а когда войду в нее. Когда намокнет кожа.

У меня сосет под ложечкой. Что я делаю? Он меня ненавидит. Он зол, сильно зол. Два раза нападал на меня. От этой мысли мне сводит плечи.

Но разве он может причинить вред? Он мертв. Мне ничего не стоит его прогнать. Закрою кран, насухо вытрусь, и он исчезнет.

Глубоко вдыхаю, сбрасываю одежду и вхожу в ванну. Между плитками выразительно чернеет плесень. Я снимаю с рогульки головку душевого шланга. Прислонившись к стене, отворачиваю кран и направляю струю в решетку слива.

Ноги намокают. Внимательно оглядываю ванную. Никакой опасности. Вода тепленькая. Откручиваю сильнее кран горячей воды и поливаю колени.

Где же он?

Поднимаю душ над головой и закрываю глаза. Вода хлещет на лоб и несется вниз. Меня окутывает облаком пара. Горячая вода успокаивает. Наверное, я все себе придумал. Наверное, это лишь игры воспаленного разума. В глубине души я отчаянно не хочу, чтобы он появился. Тогда я наконец-то смогу отмыться. Ощупью беру флакон с шампунем, прыскаю на волосы и взбиваю пену. Детский шампунь. Не знаю, почему мама до сих пор его покупает. Он пахнет бананами и дыней. Наверное, так заблагоухает, если устроить погром во фруктовом отделе супермаркета. Запрокидываю голову. Вода смывает пахучую пену. Ее пузырьки скользят по коже, и мне это нравится.

И вдруг вода становится холодной как лед. Меня словно бьет током. Вскрикиваю, открываю глаза, их щиплет от остатков пены, и я вынужден снова зажмуриться. Быстро смываю пену с лица. Вода не только холодная, но и зловонная. Я боюсь, как бы меня не вырвало.

Потом открываю глаза и сквозь струи воды вижу его. Очертания размыты и искажены. Вокруг коричневатая дымка, но я знаю: это он.

Почти рядом.

Вода не отталкивается от его тела и не стекает вниз, как у меня. Она течет сквозь него. Я даже вижу черно-белый узор стенных плиток.

Он смотрит на меня.

Он не произносит ни слова. На месте глаз черные дырки, и в них столько злобы, что хочется отвернуться. Мне нужно отвернуться. Но я не могу. Парализован чувством вины.

Кажется, я заперт с ним в его маленьком пространстве. Мы в пещере с крепкими стенами, и она залита водой. Вонючей. Я задыхаюсь от ее зловония. Мы оба молчим и смотрим друг на друга.

Я бессилен что-либо сделать.

Мне необходимо что-то вспомнить, но что именно – я не знаю.

Вода хлещет по голове, проделывая дыру в моем черепе. Теперь мне холодно не только снаружи. Стужа проникает внутрь, растекаясь по костям и мышцам. От нее мне больно. Тело пропитывается болью.

Мне не вспомнить что-то важное. Я это знаю, но ничего не могу сделать. Воспоминание ушло.

Подгибаются колени. Я ударяюсь о твердое дно ванны. Душевая головка переворачивается, струи бьют в потолок и рикошетом по мне. Вода хлещет по плечам и по макушке. Я опускаюсь в зловонную коричневую жижу у ног Роба.

Чувствую, что ледяная вода забрала всю энергию. Я могу лишь смотреть на своего брата. На его бледное, посиневшее лицо, на глубокую красную полосу вокруг лодыжки, на костяшки пальцев. Лицо исцарапано, под ногтями у него черно от ила. Я отчетливо вижу каждую мелочь.

Он здесь и не здесь. Все тело в тине, но это не мешает его прозрачности.

Вода течет сквозь него, как сквозь пустое пространство, выливается изо рта и носа, сочится из пор на коже.

А мне капли впиваются в кожу. Каждая как гвоздик, забитый в меня. Лучше бы я не лез мыться.

«Братишка, ты у меня в долгу».

Он смотрит на меня. Рот не движется, но я слышу его голос. Или читаю его мысли? Тогда и он читает мои?

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Чего тебе надо?

Я слегка задираю голову, глядя на него, ежусь и кашляю от струй воды.

Он тоже кашляет, содрогаясь всем телом. Опускается на корточки рядом со мной, наклоняется вбок, и его тошнит. Из него вырывается струя зловонной воды и собирается у моих ног и ягодиц.

– Ты хочешь, чтобы я что-то сделал? Что?

«Вытащи эту шлюху на озеро».

– Нет!

Я больше не желаю его слушать.

«Си, – твердит он. – Си, ты мне задолжал».

Как от него избавиться? Я не помню. От холода мои мозги отупели. Едва там зарождаются мысли, их тут же уносит вода.

Да и вода у моих ступней изменилась. Ожила. Ручейки ползут вверх по ногам, добираясь до лодыжек, а потом и икр. Что происходит?

Он совсем рядом. Нависает надо мной. Окружает меня со всех сторон. Куда ни повернись, везде вижу его. Пустые глазницы буравят меня холодной, темной силой. Вода добралась до рта и ноздрей. Я задыхаюсь и кашляю. Как заставить его убраться? Как его закрыть?

Закрыть.

Мне это по силам. Это я и пытался вспомнить. Не он, а я управляю ситуацией. Чтобы его не стало, нужно всего-навсего закрыть кран, тот у меня за спиной. Я протягиваю руку, но спасение нахожу не сразу. Куда подевался кран? Поворачиваюсь, наклоняя душевую головку. Теперь вода льется на руку. Ледяные тяжелые капли барабанят по коже. Вода настолько холодная, что я не чувствую кончиков пальцев.

«У тебя смелости не хватит».

В другой руке я по-прежнему держу душевую головку. Пытаюсь ее повернуть, чтобы вода хлестала вниз. Но головка тоже живая. Она выскальзывает из руки. Душевой шланг металлической змеей извивается по дну ванны, движимый напором воды. Из дырочек головки льется ледяная вода. Как бы головка ни крутилась, струи все равно попадают мне на руку. Вода хлещет отовсюду, морозя пальцы и превращая кисть руки в бесполезный кусок мяса.

Но другая рука продолжает действовать. Ощупью нахожу рукоятку переключателя, напираю на нее и сдвигаю влево. Теперь вода хлещет не из душа, а из смесителя. Четко в решетку слива.

Торопливо хватаю ртом воздух. Поднимаю голову.

Роб по-прежнему здесь, но воздух вокруг стал чище. Бледная фигура потускнела.

«Слушай, придурок. Прикончи ее, или я прикончу тебя», – заявляет Роб.

Я дрожу, но мозги работают исправно. Вытереться. Срочно нужно вытереться. Не закрывая воду, выбираюсь из ванны и тру полотенцем кожу. Вытираться приходится одной рукой.

Роба я больше не вижу. Лишь место, где он был. Легкая дымка, легкая размытость и только. Он исчезает, но успевает шепнуть:

«Прикончи ее».

Я приваливаюсь к стене, дрожу, хватая ртом воздух. Все мысли об одном: он задумал расправиться с Нейшей. Я должен ее спасти. Я не должен подпускать ее к озеру.

Глава 15

Несусь к дому Нейши, надеясь увидеть ее на подходе. Она же не сказала, куда пойдет. Может, и не домой. Ну я и трус! Почему отпустил ее одну? В воздухе по-прежнему висит дождевая морось. Я захватил мамин зонтик. Бегу, перепрыгивая через лужи и стараясь не задевать мокрых ветвей.

Кнопка дверного звонка в дождевых каплях. Нельзя ее трогать. Нажимаю кнопку ручкой зонтика, отхожу в сторону, заглядываю в окна. Дверь открывается. На пороге стоит отец Нейши, его красивая спортивная рубашка заправлена в брюки.

– Нейша, это у тебя называется «сходить на часик»? А ты знаешь…

Вместо вернувшейся дочери он видит меня и что-то бормочет сквозь зубы.

Чувствуется, мой визит его встревожил. Он морщит лоб, теребит последний островок волос на макушке почти лысой головы.

– Здравствуйте. А Нейша дома?

Дурацкий вопрос.

– Нет, хотя должна была вернуться. Я думал, она пошла навестить тебя и твою мать…

– Она была у нас. Ушла около часа назад.

– Тогда где же…

– Не знаю.

– Ей пора бы вернуться. Дом – единственное место, где она в полной безопасности и где я могу прийти ей на помощь. Ее мобильник выключен. Она всегда выключала свою навороченную игрушку, когда встречалась с этим…

Отец Нейши замолкает на полуслове, вспомнив, с кем говорит.

– Извини. Я просто волнуюсь за нее. Не хотел ее отпускать. Слишком рано… Мне нужно знать, где она.

Я пячусь.

– Ей всего шестнадцать. Она считает себя взрослой. Думает, ей можно делать что угодно, ходить куда угодно. Но…

– Я ее найду, – перебиваю я. – И приведу домой.

– Нейша знает дорогу домой, но все равно спасибо, – отвечает ее отец.

Выбегаю из ворот и сворачиваю налево, к центру города. Куда же она могла податься? Я думал, от нас она пошла домой.

У меня возникает догадка. Не знаю, где сейчас Нейша, зато очень хорошо понимаю, куда ей ни в коем случае нельзя идти. Страх вцепляется в горло. Не могла же она… или могла? Мчусь к центральной улице. Поднимаюсь к церкви, проезжающий грузовик обдает меня водой из лужи. Брючина джинсов сразу намокает.

«Прикончи ее».

Страницы: «« « 23456789 » ... »»