Отель «Пастис» Мейл Питер

— Я зарезервировала тебе место в том же отеле, — сообщила Николь. — О’кей?

— Самый лучший вид во всем Провансе, — подтвердил Саймон.

Николь, улыбнувшись, промолчала. Осталась ждать в машине, а Саймон пошел зарегистрироваться и оставить чемодан. Вскоре он вернулся с ярко-желтой пластиковой сумкой.

— Чуть не забыл, — сказал он. — Это тебе. Принимай два раза в день перед едой для пищеварения.

Заглянув в сумку, Николь рассмеялась.

— Француз нашел бы для шампанского более изысканные выражения.

— Француз купил бы всего одну бутылку. Куда едем?

— Сначала ко мне домой, потом прогуляемся пешком.

Дом Николь был расположен выше всех в Брассьер-ле-Дёз-Эглиз и находился в самом конце тупика. Узкое трехэтажное старое каменное здание с деревянными ставнями, выкрашенными то ли в серый, то ли в выцветший зеленый цвет. Ступеньки вели к резной деревянной двери с молотком в форме сжимающей мяч кисти. На стене по-осеннему ярко горели красные листья старой дикой лозы.

— Чудесно, — восхитился Саймон. — Давно он у тебя?

— Лет десять-одиннадцать. — Николь повернула ключ и толкнула боком дверь. — Когда-нибудь доведу до ума. Верхний этаж все еще недостроен. Не ударься головой.

Саймон, пригнувшись, вошел внутрь. В дальнем конце длинной комнаты с низким потолком за стеклянной дверью виднелась небольшая веранда, а за ней голубели горы. Перед украшенным виноградными кистями вытесанным из камня камином расставлены чуть потертые кресла. На другой стороне стена выбита до высоты пояса, образуя стойку бара, сбоку от нее дверь на кухню. Всюду книги, книги и цветы. В воздухе легкий запах лаванды.

Николь достала шампанское и поставила в холодильник. Закрывая дверцу, взглянула на Саймона.

— Дважды в день?

— Обязательно — предписание доктора. — Он погладил каменную стойку бара. — Мне нравится твой дом. Очень не люблю показухи.

— Показухи? Что это такое?

Саймон вспомнил дом в Кенсингтоне, где он жил с Кэролайн.

— Ну, это когда каждый квадратный фут до отказа забит декоративными безделушками, когда в комнате столько всего, что люди кажутся лишними. У меня был такой дом, и я его ненавидел. Всегда садился не на ту подушечку, стряхивал пепел в антикварный фарфор. Будто, черт возьми, площадка для скачки с препятствиями. Места много, а жить негде.

Согласно кивнув, Николь засмеялась.

— Хорошо, что не любишь показуху. Пойдем, кое-что тебе покажу.

Они вышли из дома и направились к центру деревни. Солнце уже начинало склоняться к западу. Листья размером с ладонь устилали площадку перед кафе, где Саймон провел свою первую ночь в Брассьере. Он заметил, что из соседнего дома, спрятавшись за тюлевую занавеску, их разглядывает пожилая женщина.

Свернули с главной площади на улицу, и перед Саймоном предстал фасад старой жандармерии, по-прежнему без окон и дверей, по-прежнему заброшенной.

Николь тронула его за руку.

— Не догадываешься?

Они остановились, глядя сквозь пустое здание на Люберон, на обрамленные проемами в задней стене живописные картины.

— Подскажи.

— Ты говоришь, что хочешь изменить образ жизни, сменить работу, non?

Саймон кивнул, слегка улыбаясь при виде ее серьезного лица.

Она потянула его внутрь и, обходя кучи мусора, подвела к одному из оконных проемов.

— Смотри. Отсюда открывается самый великолепный вид во всем Провансе, а это… — она обвела рукой запыленное, похожее на пещеру помещение, — только представь, как это может выглядеть. Наверху спальни, а внизу ресторан.

— Ресторан?

— Разумеется, ресторан. Небольшой, но летом с террасой, человек на сорок, бар у бассейна…

— Николь.

— Oui?

— О чем ты говоришь?

Она рассмеялась.

— Неужели еще не догадался? Это твой отель. Идеальный. Небольшой, но очаровательный. Он у меня в голове — такой вид, да и столько уже сделано… — Она умолкла и, усевшись на край окна, взглянула на Саймона. — Voil. Словом, это тебе моя идея.

Он достал сигару, чувствуя себя на месте клиента, которому предложили рекламную кампанию, какую он совсем не ожидал. Разумеется, все это вздор. Он не имел ни малейшего представления о гостиничном деле, к тому же только на восстановление здания нужна уйма времени. Потом подбирать персонал, обзаводиться хозяйством, хотя при его связях это не составило бы проблемы. Все равно, предприятие огромное, им не займешься, сидя в рекламном агентстве в Лондоне. Это было бы прыжком в неведомое, авантюрой, полной переменой образа жизни. Но разве не об этом он говорил? И Николь права — это было бы потрясающе. Он поглядел на нее. Последние косые лучи солнца освещали ее сзади — прямо хоть сейчас снимай на рекламу шампуня. Похоже, рекламным деятелем он останется навсегда.

— Ты вдруг замолчал, Саймон.

— От удивления. Не каждый день мне предлагают маленький отель.

— Тебе видится, как бы это могло бы быть?

Николь, дрожа, слезла с подоконника. От холода, отвлекая от дела, под тонким свитером заломило в сосках.

— Могло бы быть и потеплее. Пойдем выпьем. Я угощаю.

— Уже угостил. Шампанское в доме. Предписание доктора.

С таким врачом, подумал Саймон, не страшно быть самым законченным ипохондриком.

— Николь, это захватывающая идея, — сказал он, морщась от собственных слов. — Черт побери, извини меня. Я выражаюсь точь-в-точь как мои клиенты. Просто мне надо подумать и поподробнее разобраться. Пошли к тебе, ты мне обо всем расскажешь.

Когда они дошли до дома, солнце уже село, оставив лишь розовую полоску зари. Николь разожгла камин и попросила Саймона поискать что-нибудь из лежащих среди книг на полке компакт-дисков — Тина Тёрнер рядом с Моцартом (ему бы понравилось, подумал Саймон), Куперен, Форе, Пиаф, Брамс, Монсеррат Кабалье, Джефф Бек. Поколебавшись между Паваротти и Шопеном, выбрал Кита Джарретта. Первые мягкие ноты Кельнского концерта сопровождались хлопком открываемой бутылки. В комнате было тепло, приятно пахло горящими дровами. Рутланд-гейт, казалось, была где-то далеко.

Николь подала ему бокал.

— Sant.

— За небольшие очаровательные отели.

Они уселись перед огнем, Саймон начал с самых тривиальных вопросов. Николь была основательно подготовлена — знала, сколько квадратных метров в каждом этаже, какая работа уже проделана, какую цену запрашивают. Как она уже ему говорила, первоначально предполагалось переделать здание жандармерии под жилой дом из нескольких небольших квартир. Электропроводка, канализация и водопровод в основном закончены. Бассейн выкопан и облицован. Стройка готова для les finitions — облицовки, застекления, настилки каменных полов, установки арматуры, освещения, разбивки территории — самой интересной части, следующей за отнимающими месяца и миллионы франков важными, но зачастую незаметными подготовительными работами.

— Разреши задать вопрос, на который нет ответа, — сказал Саймон. — Во что обойдется завершение работ?

Николь наклонилась, положив локти на колени, держа бокал обеими ладонями. Сосредоточенно наморщила нос. С зачесанными за уши волосами она выглядела лет на двадцать. Саймон почувствовал, что медленно скатывается от простого любования к чему-то более сложному.

— Во что обойдется рабочая сила, всегда можно подсчитать, — начала она. — Что касается остального, зависит от материала. Одно дело мрамор, другое — камень из местного карьера. По мне, лучше местный материал, очень чистый, не броский. Если взять его, да с приличной мебелью, парой-другой предметов антиквариата… — Она поглядела на потолок, и Саймон залюбовался линией ее шеи. — Самое большее семь — восемь миллионов франков.

— И как долго?

— Не забывай, это Прованс. Лет пять? — засмеялась Николь. — Нет, я шучу. Но нетерпение здесь стоит дорого.

— Можно сделать за полгода?

Николь потерла большим и указательным пальцами.

— Если есть деньги и рабочие, да. Даже здесь.

Саймон продолжал вопросы — архитекторы, разрешения на строительство, лицензия на продажу алкогольных напитков, персонал, шеф-повар. Шеф. Он посмотрел на часы.

— По-моему, пора изучить вопрос о поваре. Где будем ужинать?

Николь сделала вид, что обдумывает предложение. На самом же деле ей хотелось остаться здесь, с этим улыбчивым растрепанным мужчиной, и говорить, не отвлекаясь на обсуждение меню и объяснения с официантами. Ей очень нравилась появившаяся вместе с ним в доме сердечная атмосфера.

— Поблизости есть три-четыре местечка. Но сегодня суббота. Без заказанного столика… Могу попытаться. — Она неуверенно пожала плечами. — Или… у меня есть спагетти и свежий томатный сок. Очень просто приготовить.

Саймон блаженно прищурил глаза и, открыв один глаз, переспросил:

— Свежий томатный соус? И с базиликом?

— Конечно, с базиликом.

— Я буду помогать. На кухне у меня получается. Мою посуду, наливаю в стакан поварихе, не путаюсь в ногах.

Николь засмеялась, вставая с кресла.

— Bon. И открываешь бутылки?

— Не устоит ни одна пробка. Этому я научился еще в бойскаутах.

Он проследовал за ней на кухню, глядя, как она надевает через голову длинный кухонный передник, засучивает рукава свитера, достает с полки бутылку красного вина.

— Voil, monsieur. «Шато Валь-Жоани». С другой стороны Люберона. — Она протянула бутылку, и Саймон разглядел на тыльной стороне ее руки нежные голубые жилки. Ему нравилось, когда женщины готовят, засучив рукава, чего никогда не делала Кэролайн. — Штопор и стаканы на полке бара.

Превосходная кухня, подумал он, — кухня настоящей хозяйки, с удобно развешанными медными сковородами, с источенными за много лет ножами, с чугунной плитой, с полкой потрепанных поваренных книг, с круглым столом с толстой изрезанной деревянной крышкой. Все при деле, все в образцовом порядке. Наполнив стакан, он подал его Николь, наливавшей в сковородку томатный соус. Наклонился над сковородкой, вдыхая изумительный аромат лета, потом, виновато оглянувшись, быстро макнул палец в соус и аппетитно облизал.

Николь легонько ударила его ложкой по руке.

— Хватит. Лучше поможешь, если сядешь и поговоришь.

Облизывая соус с костяшек пальцев, Саймон отошел к столу. Ему нравилось смотреть, как она двигается, протягивает руку за ножом, рубит, помешивает, вытирает руки о бока, прежде чем взять стакан, — неторопливыми размеренными движениями уверенной в себе поварихи. В туго повязанном переднике, подчеркивавшем стройную талию, она выглядела почти щегольски.

— Расскажи мне о здешних отелях, — попросил он. — Что бывает с ними зимой? Все ли они, как на побережье, закрываются?

Николь поставила на плиту кастрюлю с водой, бросила соли и лаврового листа и взяла стакан.

— На месяц, может быть, на два. С тех пор, когда сезон был только в июле и августе, многое изменилось. Теперь он продолжается с Пасхи до октября. Потом пойдут праздники, такие, как День Всех святых в ноябре, а дальше Рождество и Новый год. В марте начинается весна. — Она отхлебнула вина. — Сезон длится девять месяцев, а среди клиентов не тоько парижане. Немцы, голландцы, бельгийцы, швейцарцы, англичане — и с каждым годом их приезжает все больше. Хороший отель всегда найдет клиентов, а здесь, вокруг Брассьера, ни одного отеля. Ближайший в Горде. — Поставив стакан, она принялась готовить соус для салата, взбивать масло, уксус, немного горчицы и коричневого сахара, добавив несколько капель свежего лимонного сока. — Говорю тебе, это не какая-то бредовая фантазия.

— Не спорю, — ответил Саймон.

Он уже думал, представлял себе отель, в котором хотел бы остановиться, — небольшой, уютный, простой, с образцовым обслуживанием. Сможет он управлять таким? Скорее всего, нет. Нет терпения и умения вникать в детали. Но Эрнест — дотошный, расторопный, надежный, разбирающийся в блюдах и напитках, непревзойденный аранжировщик цветов, умеющий ладить со всеми, — вот прирожденный управляющий отелем. Если только захочет.

— Интересно, что скажет Эрн?

Николь отломила кусочек хлеба и, макнув в соус для салата, протянула Саймону.

— Почему бы не спросить его?

Он откусил. На подбородок упала капля острого сладковатого соуса. Николь наклонилась и стерла ее уголком передника. Их лица были совсем близко.

— Надеюсь, под томатным соусом ты вкуснее.

Саймон проглотил кусок. Николь отодвинулась к плите, опустила спагетти в кипящую воду, достала из шкафа столовые приборы и салфетки, полила соусом салат и передала ему деревянную миску.

— Перемешай, и будем есть.

Всякий наблюдавший за этой домашней сценой принял бы их за семейную пару, если бы не слишком часто бросаемые друг на друга взгляды да несвойственная привыкшей к совместной жизни паре напряженность при случайном прикосновении. Саймон потрогал вытертый Николь подбородок. Он бы ее поцеловал, если бы не сидел с набитым ртом.

Николь слила воду, добавила оливкового масла и скинула через голову передник. Щеки разрумянились от плиты, и, поправляя волосы, она поморщилась.

— Должно быть, выгляжу ужасно.

Саймон встал отодвинуть перед ней стул.

— Страшно смотреть, — ухмыльнулся он. — Будем надеяться, что повар из тебя приличный.

Спагетти и разговор — вещи несовместимые. Они умолкли, увлеченные едой. Разделавшись кусочком хлеба с остатками соуса, Саймон с подчеркнутой тщательностью вытер рот.

— Вот тебе, — похвастался он. — Подбородок чист. Ни пятнышка.

Николь, улыбаясь, покачала головой.

— По-моему, вытер о свою рубашку.

Встав из-за стола, взяла тряпку и тазик с водой. Саймон опустил глаза и увидел расплывшиеся на голубой поплиновой рубашке темные маслянистые пятна.

— Встань-ка.

— Извини. Говорил тебе, что я разгильдяй.

— Да, — подтвердила Николь. — Большой разгильдяй.

Поставив тазик, макнула в него тряпкой, расстегнула пуговицу рубашки и запустила руку внутрь. Он почувствовал у сердца прикосновение ее пальцев. На этот раз рот не был занят.

Был уже полдень, когда они встали, приняли душ, начали было одеваться, но снова вернулись в постель, и только вечером отправились в отель забрать чемодан Саймона.

— Бог знает что они обо мне здесь подумают, — сказал он. — В первый раз явился без чемодана, а теперь даже не ночевал.

Небритый, в мятой рубашке, Саймон подошел к дежурной. Девушка была сама любезность, и он обнаружил, что старается ее запомнить на случай, если дело с отелем все же пойдет.

— Надеюсь, вам понравилось, мистер Шоу.

Улыбнувшись, он подписал счет.

— Да, — ответил он. — Очень. Пейзаж в это время года так чудесен.

До самолета оставалось время, и они снова поехали к жандармерии. Идея все больше захватывала воображение Саймона; он уже представлял ее воплощенной в камень, стекло, солнечный свет, размышляя, чего здесь больше — бесстрастного делового расчета или влияния загоревшейся этой идеей стоящей рядом женщины. Когда он, проснувшись, увидел на подушке лицо Николь, то испытал неожиданный прилив счастья. Обняв за талию, он привлек ее к себе.

— Пожалуй, займусь, — сказал он. — Но с двумя условиями. Первое — Эрнест. Если он захочет сюда приехать, дело пойдет.

— И?

— Тебе придется снова готовить мне спагетти. — Взглянув на Николь, заметил на шее натертое его щетиной пятно. — А я захвачу лишнюю рубашку.

Глава 10

К двум часам обедавшие «У Матильды» уже разошлись, столики накрыты к ужину, помогавшая на кухне девушка как всегда гремела, начищая сковородки и складывая тарелки. Склонившаяся над кассой Матильда, подозрительно оглядываясь поверх надетых на кончик носа очков, разглаживала мятые купюры, складывая их аккуратными кучками, изредка хмурясь, когда попадался чек — надо идти в банк, а потому платить налог. Она подняла взгляд на надевавшего пиджак и хлопавшего по карманам Генерала.

— Merde, — выругался он. — Опаздываю. Дай лучше наличными.

Поплевав на пальцы, Матильда отсчитала пять стофранковых купюр.

— Пускай сделает скидку, — приказала она, выкладывая деньги на прилавок. — Когда вернешься?

— Не поздно, если не найдут ничего серьезного. — Генерал взял деньги и чмокнул Матильду в щеку. — Вздремнула бы немножко, а?

Матильда кивнула головой.

— Верно, дорогой. Я вздремну, а кто приготовит все на вечер? Проваливай. Да не забудь скидку за наличные.

Залезая в машину, Генерал продолжал улыбаться. Хорошая баба Матильда, знает счет сантимам. Наверно, останется такой же, когда появятся миллионы. А если дельце выгорит, они появятся. Свернув направо у знака на Иль-сюр-Сорго, почувствовал холодок в желудке. Как-никак волнение. Матильда думала, что он отправился к дантисту. На самом же деле он собирался кое-что проверить на месте преступления.

Поставив машину в сотне метров от «Кэсс д’Эпарнь», Генерал взглянул на часы. Достаточно времени, чтобы купить все необходимое. Купил два номера «Провансаль», отыскал лавку канцтоваров. Выбрал небольшую записную книжку и два больших плотных конверта, которые внушительно раздулись, когда он вложил в них газеты.

Оставалось убить еще десять минут. Пройдя по узкому мосту на другую сторону реки, зашел в бар и, чтобы успокоить нервы, заказал кальвадос. В городке тихо, почти пустынно, как всегда осенью. Генерал почувствовал, как пошел кальвадос, согревая и успокаивая, и представил, какой совершенно другой вид откроется отсюда в воскресный июльский день в следующем году. Вдоль всей реки протянутся рыночные прилавки, на главной улице выстроятся торговцы дешевым антиквариатом, кругом туристы, на улицах пробки, фараонов нигде не видно — спрячутся от жары, предоставив водителям разбираться между собой самим. Лучше не придумаешь.

Генерал вытер усы, сунул конверты под мышку и быстро зашагал через мост с видом человека, которому предстоит очень важное дело. Проходя мимо расположенного сбоку банка старого водяного колеса, он лишь мельком взглянул на открывающееся над зеленью воды отверстие и поднялся по ступенькам к двери.

Банковский клерк выдержал положенные две минуты, прежде чем оторвать взор от компьютерных распечаток.

— У меня назначена встреча с месье Мийе, — сказал Генерал.

Вздохнув, клерк оторвался от своей чрезвычайно важной работы и повел Генерала к расположенному в углу крошечному кабинету. Постучав, толкнул стеклянную дверь и что-то пробормотал поверх склонившейся над столом темноволосой головы. Месье Мийе снял очки, аккуратно положил их точно посередине документа, который до того изучал, вышел из-за стола и протянул маленькую бледную кисть. Хрупкого телосложения, в свежей белой рубашке и идеально завязанном галстуке. Не перегруженный бумагами стол, остро отточенные карандаши. Рядом с пустой корзиной для входящих бумаг фотография приятной женщины с приятным ребенком.

Генерал было удивился, когда в одном из ящиков письменного стола зазвонил телефон.

— Извините, — произнес месье Мийе. — Присаживайтесь, пожалуйста.

Он открыл ящик и взял трубку. Генерал решил не нарушать своими конвертами порядок на столе и положил их на колени.

Закончив разговор, месье Мийе спрятал телефон. Положив локти на стол и сложив ладони, подался вперед, изображая полнейшее внимание.

— Итак…

Генерал постучал пальцами по конвертам.

— У меня бумаги — документы, контракты, которые не хотелось бы потерять.

— Документы и контракты, — повторил месье Мийе. — Понимаю. Ценные и важные документы.

— Совершенно верно. Именно поэтому я хотел бы хранить их в надежном месте.

— Максимум надежности, уважаемый месье. Максимум надежности, — заверил месье Мийе, озабоченно перебирая бумажки. — Я не устаю повторять сотрудникам, что без правильно оформленных документов мир остановится. Документы надо приравнивать к золоту.

Согласно кивнув, Генерал снова постучал пальцами по двум сложенным экземплярам «Провансаль».

— Особенно эти. — Он доверительно наклонился вперед. — Я хотел бы хранить их здесь, в одном из ваших сейфов. Это надежнее, чем дома.

— Ах, если бы только все были такими благоразумными, как вы. Здесь, в Воклюзе, самый высокий процент краж со взломом, разумеется, после Парижа. — Пожав худенькими плечиками, Мийо позволил себе улыбнуться. — К счастью, люди умнеют.

Порывшись в кармане, он достал прикрепленную цепью к поясу связку ключей и, отперев глубокий ящик пониже телефона, достал оттуда пухлое досье.

— Здесь у меня, — сказал он, надевая очки, — данные об арендуемых сейфах. В прошлом году было установлено триста, должен сказать, по моей рекомендации… а на сегодняшний день, давайте посмотрим… свободны тридцать восемь. — Поджав губы, поправил высовывающийся из папки листок. — Меньше чем за год сдано напрокат двести шестьдесят два сейфа, — подытожил он, многозначительно взглянув на Генерала. — Да, люди умнеют.

Генерал дернул себя за ус.

— Очень и очень убедительно. Полагаю, в основном местные, вроде меня?

— Этого, месье, я вам не скажу, — ответил Мийе, снимая очки и складывая руки. — Всем нашим клиентам гарантируется конфиденциальность. Конфиденциальность и надежность.

— Отлично, — сказал Генерал. — Так оно и должно быть. Как в Швейцарии.

— Нам нечему учиться у швейцарцев, — фыркнул Мийо. — Увидите сами, когда я отведу вас в банковскую кладовую. А теперь займемся формальной стороной?

Генерал подумывал воспользоваться чужим именем, но решил, что это ненужная сложность. Он не делал ничего плохого. Его сейф будет ограблен вместе со всеми. Зачем подвергаться пусть самому незначительному риску встретиться как-нибудь на улице с Мийе и быть окликнутым чужим именем? Он заполнил бланк и выписал чек, пользуясь чековой книжкой, о которой Матильда не подозревала. Из этих накопленных за долгие годы денег он оплачивал подготовку операции.

Удалившись на несколько минут, Мийе вернулся с ключами от кладовой и личного сейфа Генерала, и они вместе направились к расположенной в задней части здания двери без таблички.

— Теперь представим, — глядя на Генерала, улыбнулся Мийе, — что вы грабитель. Забавное предположение, а? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Bon. В банке. Что вы видите?

Генерал недоуменно пожал плечами.

— Дверь.

Мийе поднял указательный палец и покачал им, как будто это был метроном.

— Ваша первая ошибка. Это массивный стальной щит. Смотрите.

Выбрав два ключа, отпер и распахнул дверь. Сантиметров шесть-семь, прикинул Генерал. Это тебе не консервная банка. Он покрутил головой, стараясь изобразить изумление.

Мийе гордо указал на следующее препятствие — вторую дверь, на этот раз из прямоугольных стальных прутьев, каждый толщиной в его кисть. Генерал почтительно осмотрел и эту дверь.

— Скажите, месье Мийе, — спросил он, — почему эта дверь сделана из прутьев?

Мийе выбрал из своей коллекции еще два ключа.

— Конечно, по всему банку у нас установлена электронная система наблюдения — видеокамеры, аварийная сигнализация, новейшие, самые чувствительные устройства. Но мы обязаны не забывать об одной вещи. — Повернувшись к Генералу, он помахал ключами у него перед носом. — Конфиденциальность, уважаемый месье, конфиденциальность. По этой причине внутри самой кладовой нет никакого наблюдения. Находясь внутри этого помещения, наши клиенты полностью гарантированы от посторонних взглядов. И абсолютная надежность, потому что они заперты снаружи.

Он постучал ключом по массивной стальной двери.

— Эта дверь, как вы понимаете, звуконепроницаема. Предположим, она заперта. Внутри клиент. У него сердечный приступ… — Мийе картинно схватился за грудь. — Он падает, кричит, но никто не слышит. К тому же некоторые страдают клаустрофобией. Приходится думать и о таких возможностях. Вот почему первая дверь остается открытой, а вторая запирается. Voil.

Мийе провел Генерала в кладовую. Она была в форме буквы L, вдоль стен серые пронумерованные стальные сейфы, в углу не видимый от дверей столик с двумя стульями.

— Сейфы можно открыть только контрольным ключом в сочетании с персональным ключом клиента, — пояснил Мийе. — Надежность, прежде всего надежность. — Отперев контрольный замок сейфа под номером 263, он передал Генералу зазубренный стержень хромированной стали. — Ваш личный ключ, изготовленный Фише, подделка исключена. — Отступив назад, стал ждать, как клиент откроет сейф.

— Я хотел бы на несколько минут остаться один, — попросил Генерал. — Надо бы, прежде чем оставить бумаги, еще раз взглянуть на них.

— О чем речь? Оставайтесь сколько угодно, месье, — улыбаясь, заверил Мийо. — Разумеется, я вас запру. Наверное, в новинку оказаться за решеткой?

— Как отсюда выбраться? — улыбнувшись в ответ, спросил Генерал.

— Нажмите вот эту красную кнопку рядом с дверью, и мы явимся вас освободить. Со своими пленниками мы обращаемся очень хорошо.

— Вижу по себе, — заметил Генерал. — Благодарю вас.

Он сел за стол и достал записную книжку и карманную рулетку. Чтобы рассчитать заряд, Фернану надо знать толщину стали. Кроме того, надо осмотреть заднюю дверь и пол. Целых десять минут Генерал, то и дело воровато оглядываясь на решетку, делал измерения и наброски, пока не составил приблизительный план комнаты, записал размеры двери и, отвернув уголок ковра, убедился, что пол сработан из прочного железобетона. Здесь предстоит самый громкий взрыв, подумал он. Остальные будут заглушены стальной дверью. Но в эту ночь на улице будет шумно. Посасывая ус, оглядел ряды сейфов. Сколько здесь? Сотни тысяч? Миллионы? Золотые монеты? Драгоценности?

Пока довольно. В любое время можно вернуться. Сунув пакеты в сейф, запер его на ключ. Да, ночка будет шумная.

Глава 11

Лиз поставила перед Саймоном чашку кофе и выложила на стол груду корреспонденции.

— Бедняжка, — посочувствовала она. — Вид совершенно измученный. Что, в Нью-Йорке было так ужасно?

— Зиглер был, как всегда, верен себе. Этот парень будто горилла на стероидах. Так или иначе, но дело мы провернули, — доложил Саймон, передавая ей проект сообщения для печати.

— По-моему, вы переутомляетесь. Хотя бы постарались не работать по выходным. Наверное, опять наверстывали дела всю субботу и в воскресенье.

Саймон театрально вздохнул.

— Работу большого босса никогда всю не переделаешь, Элизабет.

— Вы все шутите, а я вполне серьезно.

— Верю. — Он отхлебнул кофе. — А теперь отпечатай, пожалуйста, сообщение и потом попроси заглянуть на минутку мистера Джордана.

— Только что был здесь, — улыбнулась Лиз. — Вам страшно понравится его экипировка.

Джордан, как обычно, провел уик-энд у себя за городом и, чтобы об этом было известно всему агентству, явился в поразительном облачении — лохматом костюме цвета высохшего мха. Пиджак с глубокими вырезами и бесчисленными карманами. Негнущиеся брюки, казалось, способные стоять без посторонней поддержки. Рубашка в цветную клетку, ярко-желтый галстук, рыжие замшевые башмаки. Интересно, подумал Саймон, сносится ли вообще такой костюм. Наверно, нет. Он выглядел пуленепробиваемым.

— Привет, Найджел. Все собираюсь узнать имя твоего портного.

Джордан сел, подтянув брюки, чтобы показать толстые лиловые носки.

— Один малый с Корк-стрит. Шью у него много лет. Твид для него специальо ткут в маленькой мастерской в Шотландии. — Он удовлетворенно оглядел свои лохматые брюки. — В наши дни такую вещь не так просто найти.

— Уверен, — согласился Саймон, протягивая через стол листок. — Ну, заказ наш. На весь мир. Триста миллионов долларов, возможно, больше. Это проект сообщения для печати. Лучше передать сегодня, пока Зиглер не начал названивать всем лондонским редакторам.

Джордан замер с протянутой рукой.

— Боже милостивый, быстро сварганили. Поздравляю, старина. Молодцы. Как раз ко времени. — Пробежал глазами сообщение, удовлетворенно кивнув, положил на стол. — В самую точку. Наши друзья в Сити будут страшно довольны. Да и сотрудники.

— Не все сотрудники, — возразил Саймон, доставая вырезку из журнала «Кампейн». — Надо думать, что кое-кто не желает угомониться. Здесь говорится о выходе из фирмы, высокопоставленных лицах, солидных капиталах. Как по-твоему, есть ли в этом что-нибудь или же это обычное дерьмо, к которому прибегают, когда не о чем писать?

Саймон никогда раньше не видел, чтобы Джордан краснел. По щекам пошли пунцовые пятна, шея заметно напряглась. Прежде чем достать сигарету и закурить, он с преувеличенным интересом изучал содержимое портсигара.

— А, это, — нарушил он наконец молчание. — Вообще-то я сам собирался с тобой об этом поговорить. Возможно, это была всего лишь оговорка. Очень неудачная.

— Чья оговорка?

— Ну, в общем-то моя.

— Продолжай.

— На прошлой неделе я был в «Аннабел» с Джереми Скоттом, знаешь, председателем англо…

— Знакомое имя, — процедил Саймон. «Англо холдинге» была одним из трех крупнейших клиентов агентства.

— Ну, мы вместе перекусили, а потом пошли выпить на ночь по стаканчику. В баре почесали языками по поводу расходов на рекламу, — знаешь, они опять увеличили эту статью, — и Джереми сказал что-то в том смысле, что у «Англо» хватит средств содержать собственное агентство. — Джордан замолчал, изучая кончик сигареты. — И тогда, должно быть, старое виски ударило в голову и я, возможно, наговорил глупостей.

— О том, чтобы создать новое агентство?

— Что-то в этом роде, но просто в шутку, старина, просто в шутку.

— Разумеется, — подтвердил Саймон. — А как это попало в «Кампейн»?

— Ну, я только уходя заметил, что в другом конце бара сидели двое парней из JWT. Наверно, подслушали да, не разобравшись, позвонили в «Кампейн»… — Джордан покрутил головой. — Действительно, чертовски некрасиво. Если даже в «Аннабел» нельзя спокойно поболтать без того, чтобы тебя не подслушали газетчики, то куда уж дальше.

Страницы: «« « 345678910 » ... »»