Страна призраков Ли Патрик

75

Эй, приятель

Разведчик и охотник Ошоси «оседлал» Тито на пике переворота назад. Мужчина услышал, как серый автомобиль ударил фонарный столб, и в ту же секунду черные «адидасы» коснулись асфальта; как тут не спутать причину и следствие? Ориша быстро повлек Тито вперед, словно ребенок, который тащит куклу за руку. В голове словно раздулся гигантский пузырь, начавший давить на черепную коробку и ее содержимое. Мужчина хотел закричать, но холодные пальцы Ошоси, похожие на сырое и скользкое дерево, крепко сжали ему горло.

– Эй, приятель, – послышалось откуда-то. – Эй, все нормально?

Ошоси пронес его мимо голоса. В опутанной веревочными кольцами грудной клетке обезумевшей птицей билось и трепетало сердце.

Бородатый мужчина в темном, тепло одетый, огромный, словно медведь, торопился залезть в кабину гигантского пикапа. Тито ударил раскрытой ладонью по стенке кузова. Раздался гул.

– Какого черта? – яростно крикнул водитель, высунувшись из кабины.

– Ты здесь ради меня, – произнес Ошоси, и Тито увидел, как округлились глаза над черной бородой. – Открывай.

Мужчина странно побледнел и бросился трясти запор задней дверцы. Та резко раскрылась, Тито перевалился в салон через борт, уронив на пол желтую каску, и рухнул на огромный лист безупречно чистого коричневого картона. Послышался звук сирены.

Что-то ударило пассажира по руке. Кусок желтого пластика на желтом шнурке. Нашейный личный пропуск. Дверца из черного стеклопластика с гулом опустилась, и охотник Ошоси благополучно исчез. Тито застонал, еле подавив острый приступ тошноты.

Послышался стук запираемой водительской дверцы, мотор заревел, и пикап сорвался с места.

Преследователь с Юнион-сквер. Один из тех, кто гнался за Тито. Этот человек оказался здесь и только что пытался его убить.

Под кольцами туго затянутой веревки ныли ребра. Мужчина с трудом достал телефон из кармана джинсов, раскрыл его (какое облегчение – увидеть свет от экрана!) и набрал первый из двух номеров.

– Да? – отозвался старик.

– Один из моих преследователей на Юнион-сквер...

– Он здесь?

– Пытался сбить меня машиной перед отелем. Врезался в столб. Полиция уже едет.

– Где он сейчас?

– Не знаю.

– А ты?

– В пикапе вашего друга.

– Не ранен?

– По-моему, нет.

Послышалось шипение, сигнал затих и совсем пропал.

При свете мерцающего экрана Тито огляделся: в кузове было пусто, если не считать рабочего шлема и личного пропуска в желтой рамке. Рамон Алькин. Заурядный снимок, неотличимый от любого другого. Мужчина надел шнурок через голову, закрыл телефон и перекатился на спину.

Полежал, перевел дыхание и начал осторожно потягиваться, проверяя, нет ли в теле вывихов и других повреждений. Откуда здесь взялся человек с Юнион-сквер? Неужели выследил? Этот жуткий взгляд сквозь ветровое стекло серой машины... Тито впервые увидел приближение собственной смерти в чужих глазах. Отец погиб от рук сумасшедшего, как сказал старик.

Пикап остановился на светофоре, немного переждал, а затем повернул налево.

Тито перевел телефон в беззвучный режим и снова убрал его в боковой карман джинсов.

Автомобиль затормозил и съехал на обочину. Послышались голоса.

А потом они покатили дальше, грохоча колесами по железным решеткам.

76

Натурные съемки

Высадив Тито и проехав совсем недолго вдоль ряда из автомастерских и лавок корабельных снастей, Гаррет свернул направо, на парковочную стоянку рядом с каким-то высоким сооружением совершенно нездешних размеров. Автомобиль остановился возле шеренги новеньких мусорных баков. На их блестящих стенках красовались расплывчатые трафаретные отпечатки фотоснимков. Здесь явно попахивало коммерческим искусством[178].

– Мы ищем натуру для съемок. – Гаррет достал из щели между сиденьями оранжевый картонный плакат с надписью «Работа над фильмом» и поставил его на приборную панель.

– А что за фильм?

– Пока без названия, – ответил мужчина. – Однако бюджет не очень убогий даже по меркам Голливуда.

Гаррет вышел наружу, Холлис последовала за ним.

И чуть не ахнула, увидев прямо перед собой, на расстоянии каких-то двенадцати футов, за сетчатым ограждением и железнодорожным полотном, залитые сиянием просторы порта. Прожекторы – как на стадионе во время концерта, только гораздо выше. В искусственном дневном освещении ей всегда мерещилось нечто зловещее. Ряды огромных бетонных цилиндров, плавно соединенных между собой, напоминали абстрактные скульптуры. Должно быть, зернохранилище, прикинула Холлис. Еще один, куда более продвинутый в техническом отношении ваятель сотворил поблизости гигантские, до странного призрачные черные резервуары, один из которых дымился подобно кипящему котлу, который вынесли на студеный воздух. А дальше, в недосягаемой вышине, двигались титанические крановые стрелы в стиле конструктивизма: женщина заметила их еще издали, по дороге к порту. Пространство между рельсовым полотном и крупномасштабными скульптурами заполняли геометрически правильные сооружения из рифленого металла, лишенные окон, и великое множество транспортной тары, расставленной рядами, словно кубики, уложенные необычайно прилежным и аккуратным ребенком. Холлис представился каркас контейнера Бобби, подвешенный прямо в небе, никому не видимый, точно покойный Ривер – создание Альберто – на тротуаре перед «Viper Room».

Казалось, это место, это мертвенное железное окружение, испускает собственный белый шум умопомрачительной амплитуды, воспринимаемый на уровне костного мозга. Достаточно провести здесь один-единственный день, и человек перестает его замечать.

Холлис повернулась и задрала голову, в очередной раз потрясенная невероятными размерами – теперь уже размерами здания, у которого припарковала машину. Восемь необычайно высоких этажей, мало того – ширина и длина периметра заставляли предположить, что перед вами – массивный куб. Размах постройки напоминал об устаревших промышленных сооружениях Чикаго, поэтому в здешних краях смотрелся как-то чуждо.

– Сдаются внаем рабочие и жилые помещения, – сказал Гаррет, распахивая задние дверцы фургона. – Студийные павильоны.

Он достал алюминиевую тележку, развязал эластичные жгуты и привел ее в рабочую готовность. Затем вытащил из кузова и бережно положил рядом длинный серый чемодан. По наблюдениям Холлис, мужчина двигался не чересчур быстро; достаточно быстро, но именно не чересчур.

– Вы не против понести треножник и сумку? – Гаррет крепко обхватил черный чемодан и, негромко кряхтя, развернулся вместе с ним, чтобы опустить свою ношу на тележку; сверху он положил серый чемодан, а затем принялся оборачивать поклажу эластичными жгутами.

– А что там? – спросила Холлис, имея в виду сумку, после того как взяла под мышку сложенный треножник.

– Подзорная труба. И фартук.

Женщина подняла сумку.

– Тяжелый фартук.

Закрыв и заперев задние дверцы фургона, Гаррет наклонился и взялся за ручки тележки.

Холлис оглянулась на шеренги контейнеров. Некоторые располагались так близко, что можно было прочесть надписи вроде: «YANG MING. CONTSHIP». Вспомнились пиратские истории Бигенда.

Гаррет вкатил тележку вверх по наклонному пандусу к двойным дверям, похожим на те, что были на фабрике Бобби, выбрал из связки нужный ключ и вставил его в замок. Холлис поднялась следом; с каждым шагом тяжелая сумка била ее по колену.

Стоило им войти, как двери захлопнулись. Коричневая плитка на полу, белоснежные стены, яркое освещение. Мужчина воспользовался другим ключом, на этот раз воткнув его в стальную панель у лифта, после чего нажал на кнопку, и та загорелась. Широкие эмалированные двери быстро разъехались, открыв кабину размерами с комнату, стены которой были отделаны листами некрашеной фанеры.

– Солидная грузоподъемность, – одобрительно произнес Гаррет, закатывая тележку с двумя чемоданами.

Холлис опустила сумку на забрызганный краской пол и поставила рядом треножник. Спутник нажал на кнопку, двери съехались, и лифт поплыл вверх.

– Я в колледже любил вашу группу, – сообщил Гаррет. – Нет, и сейчас тоже люблю... Ну, вы понимаете.

– Спасибо.

– А почему вы распались?

– Музыкальные группы в чем-то похожи на семьи – по крайней мере лучшие из них. Не скажешь, почему некоторые браки держатся долго, а тем более – почему распадаются.

Кабина остановилась. Холлис опять ступила на коричневую плитку и пошла вслед за Гарретом по белому коридору.

– Вы здесь раньше бывали? – полюбопытствовала она.

– Нет. – Остановив тележку, мужчина снова достал ключи. – Я посылал одну подругу (она тут занята в кинобизнесе и знает, что сказать) договориться насчет аренды. Теперь все думают: мы готовимся к ночным натурным съемкам, ищем точки обзора. – Он повернул ключ в замке. – Но мы их и в самом деле ищем, так что лучше скрестите пальцы.

Мужчина открыл дверь и втолкнул тележку в какое-то помещение. Холлис вошла за ним.

Гаррет нащупал выключатель. Белое пространство залило сияние галогенных светильников, похожих на нержавеющие прищепки на струнах, туго натянутых под потолком. Очевидно, здесь велись работы со стеклом. Массивные, толщиной с кулак, прозрачные листы с зелеными краями, некоторые размером с дверь, были сложены подобно музыкальным дискам на подставках из тусклых оцинкованных труб с косматой обивкой. Повсюду лежали кабельные короба из гофрированной фольги, фильтры «HEPA»[179], вытяжные вентиляторы. Вошедшая опустила сумку на верстак, поставила рядом штатив и почесалась под курткой, думая о вреде отходов шлифовки стекла.

– Извините, – промолвил Гаррет, поднимая треножник, – мне нужно поиграть в кинооператора. – Он подошел к широкому окну и быстро собрал штатив. – Пожалуйста, не могли бы вы открыть сумку и подать мне трубу?

Холлис так и сделала, обнаружив поверх ровных и толстых складок бледно-синего пластика нечто вроде усеченного серого телескопа. Гаррет установил прибор на треножнике, снял с объектива черную крышку и начал что-то подкручивать, приникнув глазом к окуляру. А потом присвистнул.

– Ой. Господи. Вот ведь блин! – Он еще раз присвистнул. – Прошу прощения.

– А что такое?

– Мы чуть не обломились. Вон там, на крыше. Смотрите.

Она прищурилась, глядя в окуляр.

Бирюзовый контейнер, казалось, парил над наклонной металлической крышей здания без окон. Похоже, он просто находился на самой вершине ряда других.

– Вот повезло бы нам, будь этот конек на фут повыше, – заметил Гаррет, склонившись над алюминиевой тележкой и отцепляя эластичные жгуты. – А мы-то и не подозревали.

Потом он бережно опустил на верстак рядом с сумкой длинный серый чемодан и вернулся к лежащей на полу тележке за его черным собратом. Опустился на колени, вынул из кармана куртки какой-то желтый прибор размером с айпод, подержал его над крышкой, нажал на кнопку и поднес еще ближе, внимательно изучая показания на дисплее.

– Что это?

– Дозиметр. Русский. Из распроданных военных излишков. Отличное качество.

– И чем вы только что занимались?

– Измерял уровень радиации. Все в норме. – Мужчина улыбнулся ей, не вставая с колен.

Под его взглядом Холлис вдруг ощутила неловкость. Осмотревшись по сторонам, она заметила занавес из белого брезента, отгораживающий часть комнаты, и с наигранным интересом направилась туда. Когда журналистка частично расстегнула белую молнию, шестифутовый клапан свесился в сторону почти до пола, и ей удалось просунуть голову...

Прямо в чужую жизнь. Причем явно в женскую. На крохотном пространстве теснилось содержимое целой комнаты – кровать, комод с зеркалом, чемоданы, книжный шкаф, вешалка с одеждой. С полки на незваную гостью глазело чье-то детство в виде мягких зверей из акрилового меха. На краешке комода «Икея» стоял забытый бумажный стаканчик «Старбакс» под крышкой. Сквозь белый брезент лился молочный рассеянный свет. Внезапно Холлис почувствовала себя виноватой. Она убрала голову и застегнула молнию.

Между тем Гаррет открыл длинный серый чемодан.

Внутри лежала винтовка. Или ее подобие, сошедшее с картины сюрреалиста. Замысловато расписанная ложа из тропической лиственной древесины отличалась какой-то биоморфностью, даже провокационностью, словно творение Макса Эрнста[180]. Ствол, похоже, из вороненой стали, как и прочиеметаллические части, был покрыт блестящим серым сплавом, наводящим на мысли об изысканных кухонных принадлежностях из Европы вроде скалки для теста «Кузинарт». Однако же каким-то непостижимым образом в удивительной вещи с первого взгляда угадывалось оружие. Винтовка с оптическим прицелом и странной подвеской под «кузинартовым» дулом.

Мужчина развернул мешочек из черной материи, внутри которого, казалось, был собственный пластиковый каркас.

– Это что? – спросила Холлис.

– Сюда попадут выскакивающие гильзы.

– Нет, я не об этом. – Она кивнула на винтовку.

– Калибр 0,30. Ствол с четырьмя нарезами.

– Старик сказал, что вы не собираетесь никого убивать.

За спиной у Гаррета располагалось окно, в котором слабо дымились черные резервуары жутковато хрупкого вида. Что, если он подстрелит один из них?

И тут зазвонил сотовый. Попятившись от мужчины, журналистка начала рыться в сумочке и наконец вытащила трубку с шифратором, качающимся на обрывке кабеля.

– Холлис Генри слушает.

– Олли ждет снаружи, – сообщил Бигенд.

Гаррет уставился на нее с черным патронташем в руке, будто принимал участие в неком эзотерическом траурном ритуале викторианских времен.

Холлис открыла рот, но так ничего и не произнесла.

– Мы потеряли вас, как только вы покинули машину, – продолжал Бигенд. – Она все еще на том же месте. А потом вы вновь объявились к северу от Кларк-драйв. Скажите, вы в безопасности?

Гаррет вскинул голову и выгнул брови.

Женщина покосилась на качающийся шифратор, сообразив, что Памела и туда, похоже, вмонтировала одно из устройств GPS. Сволочи.

– У меня все отлично, – сказала она. – А вот Олли здесь явно не к месту.

– Отослать его?

– Да уж, пожалуйста. Иначе сделка отменяется.

– Идет, – обронил Бигенд и отключился.

Холлис закрыла телефон.

– Работа, – пояснила она.

– Да, раньше они не могли дозвониться, – ответил Гаррет. – Я включил специальный глушитель, еще когда поднимался с вами по лестнице. Это на случай, если бы вы пронесли на себе микрофон. А потом так и не вырубал его, пока мы не добрались до места. Надо было раньше предупредить, но у меня голова была другим забита. – Он указал на винтовку, покоящуюся на ложе из серого пенопласта.

– И что вы с ней намерены делать, Гаррет? Думаю, пора уже мне рассказать.

Он поднял винтовку. Та словно растеклась по рукам, и большой палец плавно вынырнул из отверстия, как из воды.

– Будет всего девять выстрелов, – произнес мужчина. – Одиночных, с передергиванием затвора. В течение минуты. Отверстия ровно распределятся на сорока футах закаленной стали. На расстоянии одного фута от дна контейнера. Потому что ниже располагается внутренняя рама, нам ее не пробить. – Он посмотрел на часы. – А впрочем, что это я? Вы сами все увидите, не могу же я готовиться и рассказывать одновременно – по крайней мере в подробностях. Главное, он сказал вам чистую правду. Мы не собираемся ни в кого стрелять. – Гаррет положил винтовку обратно и присоединил к ней черный мешочек. – А вам пора надевать передник, – прибавил он, доставая из сумки и разворачивая во всю длину тяжелые складки бледно-синего пластика.

– Что это?

– Фартук рентгенолога. – Мужчина надел ей на шею синюю петлю, зашел сзади и, судя по звуку, застегнул обнову на липучку.

Холлис поглядела сверху вниз на синюю трубу без единого выступа, в которую превратилось ее тело, и поняла, почему ноша была такой тяжелой.

– А вы разве не наденете?

– Ну... – Гаррет достал из сумки нечто поменьше размером. – Мне хватит и «бабочки». – Он закрепил непонятную вещицу на шее, с каким-то наростом под подбородком. – Это для щитовидной железы. Между прочим, вы не против отключить телефон?

Холлис так и сделала.

Между тем Гаррет обматывал ствол винтовки черным нейлоном. Приглядевшись, журналистка заметила петли. Мужчина бросил взгляд на часы и еще раз проверил показания дозиметра, остановившись на этот раз посередине комнаты. Затем подошел к окну, разделенному стальной рамой на пять частей, из которых только две крайние могли открываться. Гаррет распахнул створку, ближайшую к углу (на Холлис повеяло прохладным ветерком с привкусом электричества).

– Три минуты, – произнес он. – Пошел.

Затем опустился на колени рядом с пластиковым черным чемоданом и раскрыл его. Достал трехдюймовый слиток тускло-серого свинца, положил на пол. В слитке, заполнявшем собой чемодан, было просверлено девять отверстий: пять в ряд, и чуть пониже – еще четыре. Орудуя левой рукой, мужчина вытащил из каждого отверстия по завернутому в пленку патрону, по одному перекладывая их на правую ладонь. После чего поднялся, осторожно держа свою ношу, поспешил к верстаку и с глухим металлическим стуком пересыпал их на серый пенопласт. Потом развернул, поочередно вкладывая в черные нейлоновые петли, как это делают мексиканские бандиты в мультфильмах. И вновь посмотрел на часы:

– Без минуты полночь.

Затем, подняв винтовку, направил ее на стену. И шевельнул большим пальцем. На стене на мгновение появилась ярко-красная световая точка.

– Вы намерены стрелять по контейнеру.

Гаррет одобрительно хмыкнул.

– А что в нем?

Мужчина подошел к окну, бережно прижимая винтовку к своей груди. Обернулся на Холлис. Синяя маска для защиты щитовидной железы топорщилась у него на шее, будто неудачно пошитый ворот свитера.

– Сто миллионов долларов США. В транспортных поддонах глубиной около четырнадцати футов. В общем, чуть больше тонны сотенных купюр.

– Тогда зачем, – начала журналистка, – зачем стрелять?

– Это «Ремингтон Силветип»[181]. С выдолбленной серединой.

Гаррет достал один из патронов и зарядил.

– В каждом спрятана брахитерапевтическая капсула. Такие используют при лечении рака; они локализуют действие злокачественной ткани, а здоровую не трогают. – Он в который раз посмотрел на часы. – Сначала готовят гильзы, потом вставляют капсулы. С высокорадиоактивными изотопами. – Мужчина встал к ней спиной и вскинул винтовку на плечо, высунув ствол из окна.

– В этих, например, содержится цезий, – донеслось до журналистки.

Тут со стороны порта послышался электрический звон сигнализации, и Гаррет передернул затвор. Выстрел, выброс гильзы, перезарядка, еще выстрел... Он действовал как машина, в удивительно плавном и четком ритме, покуда черные петли не опустели. В то же мгновение звон будто по волшебству оборвался и стих.

77

Провисшая веревка

Guerreros вовсе не ждали его, когда он покинул темный кузов пикапа, моргая и щурясь от искусственного солнечного света. Вместо этого Тито ощутил присутствие Ошун, спокойное и ласковое, среди железа и грохота, среди сотен ревущих моторов и гигантских перемещающихся грузов.

Ошун позволила ему расслабиться, что было бы совершенно невозможно после встречи с тем сумасшедшим на серой машине и особенно после внезапного вмешательства Ошоси.

Стоя у края многолюдного прохода между рядами контейнеров, мужчина ослабил веревку на животе и принялся легонько покачиваться, чтобы та поскорее раскрутилась. Когда черные кольца уже лежали у ног, Тито поднял их и повесил через плечо. Затем, убедившись, что нашейный пропуск хорошо виден, выбрал из груды две закрытые, почти пустые банки с краской и пошел вперед, напустив на себя чуть более торопливый и озабоченный вид, чем у тех остальных, что суетились вокруг. На ходу он свернул к рабочим машинам, грузоподъемникам и карете «скорой помощи».

Потом решил, что достаточно удалился, обогнул ряд тары и вернулся, по-прежнему шагая с видом человека, точно знающего, куда он идет.

Впрочем, так оно и было на самом деле, поскольку мужчина оказался в пятнадцати футах от ящика, который интересовал старика, именно в ту минуту, когда со всех сторон зазвенела сигнализация, возвещая начало полуночной смены.

Подняв глаза, он заметил в воздухе легкую рябь, стремительно пробежавшую вдоль бирюзового контейнера. Вспомнились атмосферные вихри на Юнион-сквер, устроенные по воле guerreros. Вот только здесь была иная причина.

Тито поставил банки с краской в сторону, так чтобы о них не споткнулись, достал из кармана латексные перчатки, надел их и приблизился к поставленным друг на друга трем контейнерам. Все они были расположены дверцами в одну и ту же сторону, как его и предупреждали. Мужчина вытащил черный респиратор и расчехлил его, после чего (спрятав чехол обратно в куртку) надел под рабочую каску и немного поправил на лице. Ошун пока не возражала.

Тито кивнул и посторонился, пропуская грузоподъемник.

Дверцы контейнеров были заперты на вертикальные стальные стержни с петлями и запечатаны при помощи ярлыков из металла и цветного пластика. Мужчина снял с пояса джинсов пластмассовый квадрат с парашютным тросом, надел его на шею и полез вверх, без труда прилипая подошвами «Адидасов GSG9» к окрашенной стали ящиков. Повинуясь внушениям Ошун, он карабкался так, словно это занятие доставляло ему невыразимое наслаждение, и думал только об одном: у него получится.

Из-под черного респиратора с шумом вырывались тяжелые вздохи. Тито не обращал внимания. Добравшись до влажной и скользкой крышки бирюзового контейнера, он быстро влез на нее и попятился прочь от края.

И вдруг опустился на корточки, весь сжавшись от странного ощущения, которое не мог описать словами. Богиня, портовый шум, старик, десяток раскрашенных дисков, висящих на шее подобно гладким печатям... Что-то должно было измениться. В целом мире или только в его жизни – этого мужчина не знал. Он закрыл глаза. И увидел синюю вазу, слабо мерцающую в тайнике на крыше.

«Прими это».

«Принимаю», – ответил он.

И, припадая к ящику, переместился к другому краю. На каждом углу, как рассказывал Гаррет, была надета скоба для скрепления контейнеров между собой. В одну такую скобу со стороны, дальней от океана, совсем не заметного из этой точки, Тито продел конец веревки. Затем передвинулся к противоположному краю, понемногу разматывая черные кольца, и привязал другой конец. Средняя часть соскользнула вниз и провисла. Оставалось надеяться, что мужчина правильно рассчитал эластичность нейлона. А веревка была надежная, страховочная.

«У меня получится», – пообещал он Ошун и спустился вниз, опасливо притормаживая боковыми сторонами «адидасов».

Медленно, прижимая ладони в перчатках к окрашенной стали, мужчина встал на веревке и слегка согнул колени. Между носками черных ботинок серел бетон, а прямо перед глазами оказалось первое пулевое отверстие, по краям которого ярко блестела сталь. Тито вытащил из пластикового конверта первый магнит и закрыл им след от выстрела. Раздался резкий щелчок, и диск прилепился к стенке, защемив перчатку. Мужчина с большой осторожностью вызволил ладонь и вытащил оторванный кусочек латекса. Переместил сначала левую ногу, левую руку, затем правую ногу и правую руку. Закрыл второе отверстие, на сей раз внимательно следя за тем, чтобы перчатка не пострадала. Внизу, под ногами, проехал грузоподъемник.

Тито мысленно вернулся в день, когда он впервые передал старику айпод на Вашингтон-сквер, у шахматных столиков. Падал снег. Только сейчас мужчина осознал, как многое изменила та встреча, как в конечном итоге привела его сюда. Он приклеил третий магнит. И передвинулся. В памяти всплыл ужин с Алехандро. Четвертый диск с резким щелчком прилепился на место. Тито шагнул дальше. Пятый. Мимо прошли трое мужчин, их рабочие шлемы сверху напоминали круглые пластиковые кнопки, две красные и одну синюю. Тито стоял, прижав ладони к холодной стали. Шестой. Вспомнилась Юнион-сквер и уход от погони под наблюдением guerreros. Седьмой и восьмой магниты расположились на расстоянии одного фута. Щелк, щелк. Девятый.

Упираясь ногами в бирюзовую стену, Тито легко взобрался на крышку. Отвязал конец веревки, спустил его черными кольцами на бетон и соскользнул вниз. Потом стянул с лица душный респиратор, жадно глотнул прохладного неотфильтрованного воздуха и ловким движением развязал оставшийся на верху конец. Поймав упавшую веревку, быстро свернул ее и зашагал прочь.

Как только бирюзовый контейнер скрылся из вида, мужчина выбросил сумку с респиратором и веревкой в мусорный бак, а растерзанные перчатки оставил на буфере грузоподъемника. Зеленая куртка в мешке из-под цемента точно так же отправилась к портовым отбросам.

Натянув на голову черный капюшон от рубашки, Тито надел поверх него рабочую каску. Ошун бесследно пропала, оставив его в одиночку искать выход.

Мимо, на расстоянии сотни ярдов, неспешно прогромыхал дизельный локомотив с черно-белыми диагоналями на боку. Следом за ним тянулся ряд вагонов-платформ, на каждой из которых стояло по одному контейнеру.

Тито шел вперед, не останавливаясь.

Он почти уже выбрался, когда неизвестно откуда появился вертолет, обрушив на рельсы круг яркого света, режущего глаза. На ходу прыгнув с поезда, мужчина десять минут плутал среди зарослей ежевики. Прежде он был уверен, что у него уйма времени и возможностей исполнить задание, и вот, пожалуйста: очутился на вершине шестифутового забора, в разодранных джинсах, словно мальчишка, и никаких следов Системы. Между тем вертолет взмыл в воздух и улетел – наверное, в сторону моря. А потом сделал круг. И вернулся. Прянув на землю с забора, Тито услышал, как затрещали многострадальные джинсы.

– Эй, чудик, – произнес чей-то голос, – ты чё, не в курсе? Там на каждом шагу понатыканы детекторы движения.

– Возвращается, – прибавил незнакомый парень, указывая в небо.

Тито вскочил и собрался было уносить ноги. Внезапно узкая парковая аллея содрогнулась и словно раскалилась добела, почти лишившись теней; вертолет завис над недавно позеленевшими кронами деревьев. В самом центре луча оказались Тито и еще трое мужчин. Двое из них, прислонив к спинке скамейки крупное электропианино, воспользовались свободными руками, чтобы показать вертолету средний палец. Третий держал на красном нейлоновом поводке белую волкоподобную собаку.

– Игорь, – представился он, ухмыляясь. – Ну, как ты в целом, дружище?

– Рамон, – отозвался Тито, оставшись наконец в темноте.

– Не хочешь подсобить? Мы тут перебираемся в новую студию. С меня пиво.

– Конечно, – бросил Тито, зная, что ему пора выбираться с улицы.

– А ты, случаем, ни на чем не играешь, приятель? – полюбопытствовал Игорь.

– На клавишных, – ответил тот, и белая собака лизнула ему руку.

– Вот и чудненько, – подытожил новый знакомый.

78

Другая барабанщица

– Моя сумочка, – спохватилась Холлис на обратной дороге и заглянула за сиденье. – Сзади тоже нет. Может, отдали мусорщикам?

– Нет, я ее здесь видел, рядом со штативом.

Гаррет собирался отдать треножник приятелю, обустроившему для них мастерскую. Приятель занимался фотографией, а штатив был очень хороший. Остальное перешло в руки «мусорщиков», подъехавших на стоянку в забрызганном бетоном пикапе и получивших деньги за то, чтобы поутру все улики стали частью фундамента под торговый центр.

– Очень жаль, – произнес молодой человек, – но мы не можем вернуться.

Холлис припомнила шифровальное устройство Бигенда – пропадет, и пусть его. А как же деньги Джимми?

– Ой.

Но вдруг она странным образом ощутила, что рада избавиться и от первого, и от второго. Пухлый конверт угнетал ее, в нем было нечто неправильное. Кроме телефона, шифратора, ключей от квартиры и «фаэтона», водительских прав и одинокой кредитки, вместе с сумочкой пропало лишь немного косметики, фонарик и несколько мятных леденцов. Да, точно: паспорт остался на квартире Бигенда.

– Видно, ее забрали по ошибке, – сказал Гаррет. – Но это была строго односторонняя сделка. Так что извините.

Может, сказать ему про следящую систему GPS? Ну нет, слишком долго объяснять.

– Ладно, не беспокойтесь.

– Ключи от автомобиля тоже были в сумочке? – спросил молодой человек, сворачивая с Кларк-стрит.

– Да. Я припарковалась вверх по улице, за углом, вот здесь, у мусорного бака, как раз у поворота на ваш...

Из маленькой голубой машины, остановившейся озле опаловой громады «фаэтона», появилась высокая фигура в черном.

– ...Переулок, – закончила Холлис.

– Кто это?

– Хайди, – ответила журналистка. Проезжая мимо, она увидела, как по другую сторону автомобиля во весь рост распрямился бородатый мужчина; со времени их последней встречи он еще чуть-чуть облысел. – А это Инчмэйл.

– Рег Инчмэйл? Серьезно?

– Остановите здесь, за переулком, – попросила она.

Гаррет так и сделал.

– А что случилось?

– Не знаю, только лучше их увести отсюда. Не представляю, что вы еще задумали, но уверена, что-то есть. Надо уговорить их меня спасти. Кажется, они тут именно за этим.