Хроники Второго пришествия (сборник) Соловьев Владимир

– У меня нет ответа, – сказал Билл, – должно быть, ему было не до нас. Много дел. Вот ведь вроде в Израиле жизнь наладилась?

– Какая жизнь?! – Меня аж передернуло. – В этом городе нет смертей, но заметь, что и рожать перестали! Что, разом у всех женщин младенцы не хотят вылезать из утробы?

– Не младенцы, – насупился Билл.

– А кто?

– Правильнее говорить – плод.

– Слушай, филолог, ты хоть понимаешь, о чем я говорю? Что ты придираешься по пустякам?! Посмотри – мы живем в странной реальности: апостолы в отдельных странах и для выборочных категорий граждан устроили настоящий геноцид, назвав его Страшным судом. Ничего не напоминает, не смущает? Как к нам могут относиться люди, если мы просто испепеляем их знакомых и родственников? Заметь, мы ведь начали не с преступников всех мастей, а пошли по пути личной мести. Убийц, насильников и казнокрадов мы не тронули…

Я замер – одна и та же мысль одновременно обожгла нас с Биллом. Мы переглянулись.

Глава 20

Идея была настолько красивой, что даже странно, почему мы ее раньше не воплотили в жизнь. Разумеется – вначале надо было осудить всех преступников! Выгода налицо: впервые в истории неотвратимость наказания будет стопроцентной и произойдет полное очищение общества от асоциальных элементов. А какой будет воспитательный эффект для молодежи, увлекающейся ложной бандитской романтикой!

Вот сказанул! Хоть в многотиражку Управления по делам наказаний отправляй. Одним словом – совок. Видимо, из подкорки советские штампы уже ничем не вытравить.

– А что на это скажет Даниил? – спросил Билл. Его до сих пор трясло от недавно прошедшей взбучки, и перспектива очередного разбора полетов определенно беспокоила.

Я хлопнул его по плечу:

– По сравнению с тем, что ты уже натворил, братец, это будет не так страшно. Хотя общее число жертв точно будет под миллион!

– Это если мы ограничимся Штатами и Россией, – заметил Билл, – а если в мировом масштабе?

– Биллушка, ты случаем кино про Чапаева в детстве не смотрел? Уж больно ты Петьку этой фразой напоминаешь! – Я улыбнулся: – Отвечу: в мировом масштабе никому мало не покажется, но на такое со всех сторон правильное деяние Даниилу точно возразить будет нечего.

– Вряд ли, – Гейтс нахмурился, – еще начнет разбойниками, которые вместе с Христом были распяты, попрекать. Один-то покаялся и в Христа уверовал, а вечером уже восседал у престола отца Его.

– Может, – задумался я. – Ну, значит, надо дать им шанс, предупредить заранее. Предоставить определенное время для размышления, а по истечении его привести приговор в исполнение.

– Хорошая задумка, – Билл потер переносицу, – но как нам ее покорректней осуществить? И с каких категорий граждан, нарушивших закон, начинать будем?

– Ты где этой словесной шелухи про граждан нахватался? – Я сурово нахмурил брови и осуждающе посмотрел на младшего апостола: – Ладно я, мне простительно. Я все-таки продукт советской эпохи – октябренок, пионер, комсомолец. «Нерушимый союз партийных и беспартийных», «Партия и Ленин – близнецы-братья», «Решения 25-го съезда КПСС в жизнь», «Слышишь, шпалы гудят – БАМ», «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги» и все такое. М-да… А ты, сытый форин, чего так говоришь?

Билл расплылся в самодовольной улыбке. По-солдатски вытянулся, щелкнул каблуками, вытаращил глаза и гаркнул, пародируя собственное представление о Кремлевском карауле:

– Виноват, товарищ Первый апостол!

Зрелище было настолько неожиданным и комичным, что удержаться было невозможно. Я прыснул в ответ и легонько ткнул Билла в живот:

– Подтяни пузырь, стоишь, как беременная баба, а не верный защитник Социалистической Родины. Ничего, со мной поведешься, еще не такого наберешься! А теперь о деле. Если незатейливо привести к единому знаменателю абсолютно всех преступников, то мы опять превысим свои полномочия. Ведь, как ни крути, существуют разночтения в уголовных кодексах разных стран. Что, если, скажем, болгарин совершит преступление в Эмиратах, которое в его стране таковым не считается? Какой из кодексов нам с тобой применять? Или наши ребята, взорвавшие террориста в Катаре? По местным законам это тюрьма, а по нашим – ковровая дорожка и правительственная награда.

– Владимир, а зачем нам вообще задумываться на эту тему? Ведь мы же не разбираем оттенки цветов, здесь все гораздо проще. Считай, бинарная система: или 0 или 1. Если грешен – душу в Ад, если чист – в Рай.

– Это смотря с кем сравнивать. – Я покачал головой. – Так мы вообще без свидетелей наших подвигов останемся. Увы, дорогой друг, экзамен на сообразительность ты провалил – не предложил объективных критериев отбора.

– Ну, это очевидно, – буркнул обиженный Гейтс, – десять заповедей!

– А вот дуться не надо, рядовой! На обиженных воду возят! – Я настолько вошел в образ отца-командира, что никак не мог сбросить эту солдафонскую словесную шелуху. К счастью, кроме надутых губ, Билл ничем не выказывал своего недовольства моим поведением.

– Предположим, что мы пойдем по предложенному тобой пути, – продолжал я. – Во-первых, заповеди делятся на запрещающие и предписывающие. По поводу «не убий», «не укради», «не возжелай» и «не лжесвидетельствуй» еще более-менее понятно, а вот как быть с соблюдением дня субботнего и почитанием родителей? Что, заставим всех христиан вместо воскресенья ходить в храмы по субботам? Или пусть лучше вообще оттуда не выходят, чтобы не дай бог не промахнуться с календарем?

– Согласен, – моргнул Билл. – Давай тогда начнем с запрещающих заповедей!

– Прелюбодеяния считать преступлением? А гомосексуализм? В Левите сказано, что кровь их на них. Нас с тобой прогрессивная общественность и так на дух не переносит!

Билл улыбнулся:

– А зачем нам их любовь? В исторических хрониках о нас все равно не будет записи – некому будет не только записывать, но и читать. Прелесть нашего положения состоит в том, что мы над законами общества. Даниил назначил нас волей Своей, и никто из субъектов права ничего не сможет с этим поделать. Говоря их языком, мы вне юрисдикций.

– Прекращай умничать, – я снова ткнул Билла в бок, – у меня есть элегантное решение.

– Весь внимание, товарищ командир!

– Предлагаю разбить задачу на две. А именно: кого привлечь и как привлеченных оповестить. Ответ на поверхности. Сказано: «…пришел я исполнить закон». Таким образом, все те, кому по предписаниям в Ветхом и Новом Заветах за их деяния светит смертная казнь, – те ее и получат.

– Разумно, – согласился Билл.

– Спасибо. Теперь давай подумаем о том, как граждан предупредить. Можем каждому из них письмо послать, но не факт, что оно дойдет, так как почта не идеальна, да и что греха таить, не все читать умеют. Так что этот вариант сразу отпадает. Звонить мы тоже никому не станем – несколько миллионов звонков в наши планы определенно не входят. Остается только нетривиальный вариант. Давай каждому в ухо предупреждение нашепчет его личный ангел смерти! Наши смертоносные ребята выйдут на позиции, но перед тем как атаковать, пусть пошепчутся с осужденным и сами на месте оценят глубину раскаяния.

Нам не было суждено завершить свой интеллектуальный поиск именно сейчас, так как кольца Давида засияли и в воздухе возникла надпись на арамейском:

– Время пить кофе!

Билл ошарашенно уставился на сияющие буквы:

– Ни фи… Ничего себе! Мы что, подписали рекламный контракт с Ассоциацией производителей кофе?! Или кто-то нагло присвоил наши технологии передачи сообщений?

– Думаю, все гораздо прозаичнее. Оказывается, у Даниила весьма специфичное чувство юмора, и таким образом нас приглашают на беседу в ближайшую кофейню.

Глава 21

Даниил был в прекрасном расположении духа. Казалось, что недавнего неприятного разговора не было вовсе. Он был даже слегка кокетлив. Должно быть, именно поэтому выбрал фантастически неудобное для беседы место.

Наш коллектив сидел в маленькой забегаловке за столиком, стоящем в самом углу. Всего в кондиционированном помещении размещалось столов десять, было мило, чистенько и вкусно пахло ванилью. Судя по всему, кофейня пользовалась заслуженной популярностью у местных жителей – зал был полон. Поэтому мы не смогли приступить к беседе до тех пор, пока Даниил не обошел всех посетителей и не благословил их. Те, естественно, падали ниц, целовали ему ноги, молились и били земные поклоны. Проделывать такое в столь маленьком помещении было крайне неудобно, поэтому ресторанная мебель под напором молящихся тел ходила ходуном. Дело успокоилось коллективной молитвой, и лишь после этого все вновь расселись за свои столы и вернулись к еде.

Слух о том, что Мессия зашел в кофейню, мгновенно облетел весь город, и любопытные толпами бросились к этому заведению, чтобы хоть одним глазком увидеть Спасителя. А если повезет, то и дотронуться до него. Даниила сей факт только радовал:

– Парни, хотите кофейку? Божественный вкус, уверяю вас! – Он отхлебнул из чашки и блаженно прикрыл глаза: – Знаете, я придумал, как нам жить дальше!

– Даниил, ты хочешь, чтобы кроме нас об этом сразу узнал весь Иерусалим? – удивился я. Столь внезапно проснувшаяся любовь Даниила к выходам в свет была для меня полной неожиданностью. – Может, уединимся?

– Владимир, – Учитель укоризненно посмотрел на меня, – я так много времени провел в уединении, а в предыдущие годы в безвестности, что мне приятно вновь оказаться среди людей.

– Ты и так раз в неделю читаешь им проповеди!

– Тогда я «оказываюсь» перед ними! Неужели ты не скучаешь по обычной жизни?

– Все это, – я недоуменным взглядом обвел помещение, – с целованием ног, утрамбовыванием лбом полового покрытия и толпой верующих, облепивших кофейню, ты называешь «обычной жизнью»?

– Нет, но это лучше, чем изо дня в день сидеть в шатре одному. Знаешь, мне здесь нравится! А в тебе говорит ревность. Не забывай, что ни тебе, ни Биллу я не принадлежу!

– При чем здесь ревность? – возразил я. – Конечно, ты не наша собственность, это мы все, живущие и жившие на этой земле, принадлежим тебе.

– У меня было такое замечательное настроение, – вздохнул Даниил, – а ты опять в патетику впадаешь. Знаешь, как я устал от этого? Посмотри, сколько маленьких радостей предлагает нам жизнь! Вот, попробуй-ка эту выпечку.

От того, что Даниил использовал выражение, свойственное питерским жителям, меня, как москвича, передернуло.

– Что и требовалось доказать! – воскликнул он. – Ты живешь в ограниченном мире собственных представлений и не хочешь насладиться вкусом булочки только потому, что тебя коробит название. – Даниил захохотал, с видимым удовольствием наблюдая за нашими изумленными лицами.

Вежливо говоря, мы с Биллом были в шоке. Такого Даниила я видел впервые. К нашему столику подошла хорошенькая рыженькая официантка. Мини-юбка с трудом принимала ее пышные формы, а короткая кофточка явно не справлялась с высокой крепкой грудью, так что оголенный животик похабно поблескивал дешевой сережкой в пупке. Даниил проводил ее взглядом, в котором я не заметил братской любви.

– Сарра, подойди к нам! – подозвал ее Даниил.

Смущенная девушка, отставив в сторону поднос, приблизилась к столу. Судя по всему, Учитель бывал в этом месте уже не раз и официантку знал хорошо.

– Посмотри на эту красавицу! – сказал он, приобняв Сарру за талию, и прислонился щекой к ее животу. – Разве она не прекрасна? А почему вы так смущены? Что, ты с Эльгой и Билл с Мелиндой можете наслаждаться прелестями плотской любви, а я должен бродить по саду с печальным лицом? – Глаза Даниила загорелись. – Друзья мои, а почему бы нам не устроить совместную посиделку? Давайте доставим сюда ваших дам и проведем прекрасный вечер!

Перебор, явный перебор! Уже пять минут назад мне хотелось себя ущипнуть, чтобы проверить реальность всего происходящего, а теперь это! Ладно, все хорошо – просто я сплю или, может быть, даже сошел с ума. Потому что не может Даниил вот так обращаться с девушками. Подожди, почему не может? Ты хочешь сказать, что до встречи с тобой он не знал радости плотских утех? Почему? Парень он видный, жил среди людей и никогда даже не заикался о своем монашеском статусе. Это я сам решил, что он должен быть аскетом, так как в Евангелии Христос представлен именно таким.

Стоп. В каком Евангелии? В неканонических писаниях о Христе совсем другие свидетельствования. И смеялся, прямо как Даниил, и Марию любил целовать в уста, если верить Евангелию от Петра, так что, может быть, все вовсе и не так страшно? Ведь президент Путин поцеловал маленького мальчика в живот, и ничего, никаких дурных ассоциаций. А Даниил всего лишь щекой прикоснулся. Чего это я в истерике бьюсь?

Все равно, идея о совместной посиделке с женами – это перебор. Вот ведь красавец! Вытащил меня прямо из пекла схватки с Енохом, не дал вернуться домой и привести себя в порядок, отчитал как мальчишку, так что я решил, что сейчас и за мной ангел смерти явится, после чего выставил нас с Биллом восвояси, а спустя какой-то час уже предлагает совместно предаваться радостям жизни. У него с головой все в порядке? Да и хорош я буду в глазах Эльги, когда она увидит Даниила таким вот расслабленным, с рыжей красавицей на коленях. Ни фига она не поверит в мои тяжелые апостольские будни! Решит, что у нас все встречи так проходят, а значит, и моя рыженькая где-то поблизости припасена. Вот тогда нам всем точно будет полный апокалипсис!

Я был увлечен собственными рефлексиями и не следил за происходящим в сознании Билла. Но Билл настолько выразительно смотрел на меня, что я понял – мысли и чувства у нас одинаковые. Однако впервые наши внутренние монологи в присутствии Даниила не вызвали у него никаких комментариев. Нашему учителю было не до нас. Он с явным удовольствием шептался с Саррой, то и дело поправляя выбивающийся из ее прически локон, и целовал ее в щеки.

Несмотря на жару, меня бросило в пот. Появись снимки из кофейни в газетах – и нам конец! Кто поверит в Христа-бонвивана? Учитывая, что Сарра рыженькая, мы навсегда потеряем поддержку всех блондинок и брюнеток! Хотя с чего я взял, что у него одна только Сарра, может, он подобен царю Соломону или нашему Владимиру Красно Солнышко? Те тоже были большие охотники до дамского общества. А в Великобритании блуд и вовсе привел Генриха Восьмого к необходимости учреждения англиканства.

Наконец-то Даниил вспомнил о нашем существовании. Очевидно, что-то из моего внутричерепного нытья позабавило его, и он посмотрел на нас. Причем руки его по-прежнему находились в тесном контакте с телом Сарры – только теперь он держал их на ее талии.

Интересно, а она потом моется? Как-никак на ее теле отпечатки рук и губ Мессии! Надеюсь, что Моника Левински не ее родственница, а то конфуза точно не избежать. Представляю себе эти заголовки: «На моей кофточке есть пятна страсти!» или «Мое тело – живая икона». Так, предположим худший вариант – это любовь. Таким образом, наше с Биллом место уже не рядом с Даниилом, а, скажем так, чуть дальше. Кстати, я же вообще ничего о нем не знаю, ну, кроме некоторых фактов из его биографии. Странно – ни его мать, ни отчим за все это время не проявились. Если они умерли, где их могилы? И почему Учитель никогда об этом не говорил? А теперь эта Сарра. Интересно, сколько их было до нее? И как быть со свидетельствованием Матфея:

«Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.

А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.

Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.

И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну».

Или что, он неправильно записал за Христом?

Даниил не прерывал моих размышлений, но взгляд его становился все печальней. Когда я дошел до цитирования евангелиста, Учитель убрал руки от Сарры и сделал жест, по которому девушка удалилась. Теперь уже никто нам не мешал. Настроение Даниила менялось стремительно. Он поднял руки, и мы стали невидимы для посетителей кофейни, так как по воле Учителя перенеслись в место, гораздо более приспособленное для откровенной беседы.

Глава 22

Вопреки моему ожиданию, мы не вернулись в Гефсиманский сад. Судя по всему, это место уже порядком надоело его переменчивому постояльцу. Однако для продолжения беседы с нами Даниил выбрал не менее живописное место. Гора Синай. Именно отсюда смотрел Моисей на Землю обетованную, в которую ему не суждено было войти. Здесь, у часовни святой Екатерины, мы и расположились.

– Владимир, – обратился ко мне Учитель, – как ты думаешь, почему Моисею, которого Господь выбрал в собеседники, не привелось завершить сорокалетний переход со своим народом?

– Ослушался? – предположил я.

– Именно так! – ответил он и обернулся к расстилающимся перед нами видам: – Посмотри на Землю обетованную. Вот она, как на ладони, простирается перед тобой. Земля, обещанная роду Авраама! И лучший из сынов человеческих, отдавший всю жизнь свою служению, пожертвовавший всем для порабощенного народа своего, оказался наказан Господом. Был ли хоть кто-нибудь тогда или же после, кто мог бы приблизиться к его величию? Нет. Моисей велик, и поэтому наказание ему досталось страшное. Ибо кому многое дано, с того многое и спросится.

Даниил посмотрел на меня:

– Где вера твоя? Во что веришь ты: в меня живого или в тот образ, который в угоду многим был многократно искажен? Ты вспоминал стихи из Евангелия от Матфея, но ведь он не записывал за Христом, так что вряд ли это можно назвать точным цитированием. Посуди сам – вся Библия населена яркими живыми образами. Эмоции хлещут через край, ветхозаветные патриархи предстают объемными, сильными, противоречивыми личностями. Давид, ради любви творящий предосудительные поступки, или Соломон, чуть не поправший веру отцов своих из-за прекрасной чужестранки! Да тот же Моисей – гневающийся и скорый на расправу. Ведь он ни на минуту не задумался, когда убил надсмотрщика, поднявшего руку на еврея! А резня, устроенная им для впавших в искус от Златого тельца? Сравни эти характеры с тем, каким рисуют Христа евангелисты! Никаких живых эмоций. Разве это тридцатилетний мужчина, полный сил и здоровья? Конечно, нет. Какой-то немощный дряхлый старик с вечно устремленными в небеса плаксивыми глазами. Но я не такой, и тогда был иным. Неужели так сложно тебе это понять, ведь ты не косный человек? Ты молодой, полный страстей журналист, в конце концов! Если снимать фильмы по Евангелию, то актерам и играть-то будет неинтересно. Канонический образ Христа слишком плоский, будто в объемную цветную картину подставили черно-белую аппликацию. Не вяжется все это с тем, каким Христос был тогда. Разве из таких людей получаются лидеры? А ведь за ним шли, и одного слова его было достаточно, чтобы оставляли люди дела свои, и семьи, и покойников своих. Такова сила и масштаб его личности. Сравни деяния Христа с описанием его – не вяжется, так как деяния правдивы, а образ сильно искажен.

Даниил вздохнул:

– Мысли твои были печальны и тревожны, а главное, ты совершаешь ту же ошибку, что и евангелисты. Все это не обо мне, а о тебе и для тебя. Какая разница, что увидят и напишут журналисты? Для меня это уже неважно! Но не для тебя, ибо ты пытаешься казаться, а не быть. Именно поэтому ты волнуешься об отражении жизни, а не о том, что действительно происходит вокруг тебя.

– Даниил, позволь мне сказать хоть слово! – взмолился я. – Конечно, я не вправе поправлять тебя, но разве не ты говорил о том, как важно показать всему миру, что ты и есть Христос? Если журналистика не важна, зачем мы устроили все эти телевизионные шоу? Разве не благодаря им весть о тебе облетела весь мир? Наша профессия так устроена, что мы всегда имеем дело с отражениями. Массовое сознание получает продукт в преобразованном, отраженном и превращенном виде, и тот, в свою очередь, сам становится иной телевизионной реальностью. А спустя некоторое количество времени уже неизвестно, что более реально – история, вызвавшая интерес людей, или их представление о том, что там на самом деле было.

– Так было до конца времен! Теперь все изменилось, и не без вашего с Биллом участия, – по лицу Даниила промелькнула усмешка, – вы оба приложили максимум усилий, чтобы обезглавить мировой журналистский корпус! Пойми, Владимир, все эти рассуждения о значимости общественного сознания абсолютно справедливы, но я говорю не об этом. Ты пытаешься убедить меня в том, что Сарра не вызвала у тебя чувство тревоги и ревности, хотя я вижу, что это не так. Не за мою репутацию ты боишься. Под ударом оказались сразу два основополагающих постулата твоего нынешнего бытия. Первый – представления обо мне, построенные на евангелических текстах, и второй – о том, что нет никого ближе ко мне, чем вы с Биллом.

Даниил подошел ко мне вплотную, и я старался не смотреть ему в глаза.

Было больно. Во многом оттого, что Учитель был абсолютно прав. Не о нем я беспокоился – о себе. Мне так нравилось мое предназначение, и я не хотел терять его. Мы с Биллом не просто апостолы, мы архангелы, и поэтому нас двое! Мы на стороне добра, и нам противостоят силы зла. Тоже двое – Енох и Илья. Все понятно и разумно.

Господи, мне так нравится чувствовать силу! Впервые за долгие годы я ни о чем не тревожусь. Я на вершине славы и могущества. Я настолько велик, что могу позволить себе роскошь быть скромным и незаметным, а при знакомстве называть свое имя, будучи полностью уверенным в том, что его и так все знают. Мне нравится ловить на себе восхищенные взгляды. Слава развращает – привыкаешь в минуту.

Но как теперь быть? Наверное, мне должно быть безумно стыдно, но во мне живут совсем другие чувства. Я веду себя как маленький ребенок, капризничаю. Ну, появится кто-нибудь еще у Даниила, и в чем трагедия? Ведь это никак не может отразиться на моем статусе. Формально все останется по-прежнему. В иерархии мужчин мне равных нет.

НЕТ, не помогает! Черная зависть жжет меня изнутри. Чувство сродни ревности к женщине – кровь пульсирует в висках! Может быть, и в истории с Иудой все было не так просто? Не деньги, а ревность ученика, который более не был самым любимым? Иуда посмел отвернуться от Христа, но я начинаю чувствовать эту трагическую историю совсем по-другому, ведь и тогда, две тысячи лет назад, не обошлось без участия женщины:

Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову.

Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата?

Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим.

Но Иисус, уразумев сие, сказал им: что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня:

ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете;

возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению;

истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала.

Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его.

Иоанн называет имя этой женщины – Мария! Хорошо, что хоть не Сарра, все же не прямая аналогия. Иуда ревновал! Должно быть, он свыкся со своим положением среди других апостолов, но появления женщины перенести не смог.

– Владимир, не бойся! – сказал Даниил. – Я помогу тебе, а то сам ты, похоже, не справишься. Ты не предашь меня! Сейчас тебе больно и тяжело, но это чувство пройдет. Никто не заберет твое место по правую руку от меня, ведь не ревную я тебя к Эльге. Мальчик не закричит: «А король-то голый!», и твоего общества все так же будут жаждать сильные мира сего. Сказал же я тебе, что ты камень, на котором я построю здание новой церкви. И от слов своих не откажусь. И чувств своих не пугайся, ибо сказано:

В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном?

Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное;

итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном.

Даниил смотрел на меня с любовью:

– Ты ведешь себя как ребенок и был таким, когда я встретил тебя. Поэтому я и выбрал тебя из многих, ведь ты смог уверовать и загореться всем сердцем. Но огонь нелегко укротить, вот и мучаешься ты, и совершаешь поступки, подчас необдуманные, но от сердца. А в сердце – Я!

Мне не удалось сдержать всхлипывания, и я разрыдался как младенец. Даниил обнял меня и, поглаживая мои волосы, сказал:

– Все будет хорошо. Не стыдись своих слез, это очищение.

Я успокоился довольно быстро. Потупил взор, отстранился от Даниила, пару раз глубоко подышал и сказал:

– Прости – накатило! Уж больно много всего случилось за последние дни.

Стоявший все это время в стороне Билл вернул нас к реалиям:

– Учитель, в кофейне ты сказал, что знаешь, как нам жить дальше.

Даниил посмотрел на него и улыбнулся:

– Прошло не так много времени, а ты уже неточно цитируешь. Я сказал, что ПРИДУМАЛ, как нам жить дальше. Надо дать человечеству еще один шанс на исправление. Люди не так глубоко погрязли в пороках, как им кажется. Просто они хотят казаться хуже, чем есть на самом деле. Человечество ведет себя как маленький ребенок. Дети в какой-то момент совершают ошибки и начинают упорствовать в своих заблуждениях. Переходят в этакий ступор и начинают красоваться тем, насколько они плохие. Так что иногда им приходится наподдать, дабы они перестали упорствовать и вышли из этого состояния.

Учитель подмигнул нам:

– Пора начинать жить по заповедям Нового Завета, вернуться к чистоте отношений ранних христианских общин. Вам необходимо блюсти чистоту жизни на Земле, а помогут достойнейшие из нынешних земных правителей. Сказано – Богу Богово, а кесарю кесарево. Кесари свое уже забрали, пришло время иной жатвы. Оповестим человечество и представим пастырей вскоре, но поначалу паршивых овец из стада надо извести, иначе труд ваш будет пустым. И отчаяние ваше будет сродни страданию Моисея. И повторится печальная история Исхода:

И обратился и сошел Моисей с горы; в руке его [были] две скрижали откровения, на которых написано было с обеих сторон: и на той и на другой стороне написано было;

скрижали были дело Божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божии.

И услышал Иисус голос народа шумящего и сказал Моисею: военный крик в стане.

Но [Моисей] сказал: это не крик побеждающих и не вопль поражаемых; я слышу голос поющих.

Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали, и разбил их под горою;

и взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израилевым.

И сказал Моисей Аарону: что сделал тебе народ сей, что ты ввел его в грех великий?

Но Аарон сказал: да не возгорается гнев господина моего; ты знаешь этот народ, что он буйный.

Они сказали мне: сделай нам бога, который шел бы перед нами; ибо с Моисеем, с этим человеком, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось.

И я сказал им: у кого есть золото, снимите с себя, и отдали мне; я бросил его в огонь, и вышел этот телец.

Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к посрамлению пред врагами его.

И стал Моисей в воротах стана, и сказал: кто Господень, – ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины.

И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего.

И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек.

Ибо Моисей сказал: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение.

– Так вот, – подытожил Даниил, – в ваши руки мечи уже вложены, так что, не дожидаясь, пока выйдет телец из огня, осуществляйте ваш план. И пусть падут грешники необузданные.

Билл в изумлении посмотрел на меня. Воистину, ничто не скроется от Учителя! Все наши чувства и мысли открыты перед ним.

Глава 23

Возвращение в Москву прошло незаметно. Ни тебе роты Почетного караула, ни ковровой дорожки. Открыл дверь, проорал: «Дорогая, я дома!», и все. Мог бы сразу материализоваться в спальне или на кухне, но зачем так пугать любимую девочку?

Только не надо меня спрашивать, где я все это время был. Зачем тебе волноваться? Просто у меня работа. Есть такая профессия – Бога защищать. Вот и все. А теперь тяжело вздохнуть, стянуть через голову хитон, продемонстрировав замечательную мускулатуру и шрамы – память давних сражений, и опуститься на стул с уставшим видом. Вымученно улыбнуться и… Ой, а под хитоном-то ничего и нет! Дурацкий, наверное, у меня видок.

Эльга не собиралась играть со мной в продолжение «Офицеров». Она просто стояла и молча, со странным выражением лица смотрела на меня. Но когда я разделся, смысл ее взгляда стал мне понятен. Она ждала меня. Но ждала не как сверхчеловека, апостола, архангела или кого-то там еще. Ей нужен был я – и ничего более. Она подошла ко мне…

А вот что было дальше, не расскажу. Люди взрослые сами все поймут. Лишь напомню, что один из выдающихся деятелей христианства переживал – все тело подчинялось его воле, и только один малый орган никак не желал слушаться. Мне повезло больше. В баталии, которая завязалась у нас в прихожей, перекинулась в ванную комнату, прогромыхала в столовой и победоносно завершилась в спальне, малый орган слушался не только меня, но и мою любимую. Так что доволен им остался не я один. Хотя, конечно, лучше бы он был немалым.

Грешен, был соблазн исправить не только вес, но и фигуру. Конечно, закрадывались мысли и росточку добавить, да и мужскую радость подрастить, но я так и не решился.

Забавно, несмотря на все многообразие представителей людской природы, у нас всех, несомненно, есть немало общих черт. Независимо от расы, языка, культурной традиции и уровня жизни, всех женщин мира объединяет недовольство собственной фигурой. Конечно, не в целом, а лишь отдельными ее фрагментами. Вряд ли можно найти хотя бы десяток девушек, одновременно довольных как размером своей груди, так и попочки. Единственное, что спасает ситуацию, – несовершенство всех остальных.

У мужчин все намного сложнее. Во-первых, хитрая нижняя мышца совсем не поддается тренировкам – накачать ее, как бицепс, нельзя. Так что даже самые мощные атлеты порой в бане выглядят на редкость глупо. Этакий славянский шкаф с крохотным ключиком, нелепо торчащим из двери. Все рассказы о том, что размер не имеет значения, важно уметь агрегатом пользоваться – категорически не помогают. Можешь быть академиком, маршалом, чемпионом мира по боксу, директором вселенной, поп-идолом, президентом – не спасает! Снимаешь пиджак с орденами, стягиваешь брюки – и все! Холодный взгляд – и ты понимаешь, что здесь, на этом поле битвы, уже побывал чудо-богатырь с мечом-кладенцом поболее твоего. Жуть! Трагедия! Силикон не вкачаешь.

Но и на этом несчастья не заканчиваются. Вот ведь женщины – теоретически у них не может случиться конфуз. А тут – поцелуи, поцелуи, но кто-то сегодня никак не хочет просыпаться и вставать на работу. Все органы уже здесь и ждут, а у этого, видите ли, падучая. Тетки могут, даже когда не хотят, а вот мы порой хотим, но не можем. Несправедливо. Учитывая вышесказанное, во время проведения допроса, чтобы сломить волю мужчины, его надо раздеть. А в случае с женщиной это приведет к обратному эффекту – ферштейн зи мих?

Вот как всегда – начал с фильма «Офицеры», а закончил какой-то немецкой порнухой: «Дас ист фантастиш!!!»

Короче говоря, не стал я желать себе всяких агрегатов чудных для сексуальных утех, потому что это пошло. И так сойдет. Хотя, может быть, спроси я у Эльги, результат был бы иным.

Шутка.

Мои мысли стали путаться и все больше напоминали вечерний бред маленьких детей перед отходом ко сну. Но последнюю я запомнил вполне отчетливо:

Я ведь ни разу не предохранялся, почему Эльга не беременеет?

Проснулся я за несколько минут до телефонного звонка и, когда аппарат, используемый для связи с президентом Путиным, только приготовился выдать первую трель, тут же ответил:

– Доброе утро, Владимир Владимирович! Да, я в курсе.

– Здравствуете, Владимир, – ответил Президент, – а в курсе чего?

– Во-первых, того, что вы звоните, – улыбнулся я, – а во-вторых – всего!

– Смешно. – Мой собеседник замолчал. Видно, его гамбит складывался не так, как планировалось. – Может быть, нам имеет смысл продолжить разговор во время личной беседы?

– Предлагаю позавтракать, – согласился я, – только, знаете что, я немного устал от чудесных перемещений в пространстве. Давайте по-стариковски, никуда не полетим, а пойдем в хороший ресторан. Вы как к «Ностальжи» относитесь?

– Меня восхищает сам факт того, что вы обращаетесь ко мне с просьбой, а не просто делаете то, что вам в голову взбредет! – ответил Путин. – Ведь вы теперь даже не ставите никого в известность.

– Дорогой Владимир Владимирович, по-моему, вы уже начали беседу, а мы еще даже не договорились о месте ее проведения. Желаете продолжить по телефону или все-таки воочию?

– «Ностальжи», – подтвердил президент. – Через час вас устроит?

– Конечно! Жен берем? – лукаво поинтересовался я.

– В следующий раз! – не без иронии ответил Президент и отключился.

Эльгу разбудил наш с Путиным разговор, и она сразу поняла, с кем я говорю. Приподнявшись в постели, моя любимая с грустью сказала:

– Знаешь, когда ты лежал в беспамятстве, ты был весь мой, а теперь я опять не знаю, когда тебя увижу.

В уголках ее глаз появились слезы, но я не дал им отправиться в их неспешный путь. Высушив их поцелуями, как всегда не смог остановиться – благо до ресторана ехать совсем недалеко. Уже после, отправляясь в ванную, я повернулся к моей любимой и спросил:

– Скажи мне, ты предохраняешься?

– Нет, – ответила Эльга. – А почему ты спрашиваешь, ты не хочешь от меня детей?

– Хочу, – замахал я на нее руками, – конечно, хочу! А кто-нибудь из твоих подруг ждет детей?

– Нет, по-моему, никто, – подумав, сказала она. – Правда, я давно уже ни с кем не встречалась. Хочешь, позвоню и узнаю?

– Не надо! Просто мысль одна промелькнула…

Я быстро привел в себя порядок и выскочил из дома.

Настроение было испорчено.

Глава 24

Я люблю московское Бульварное кольцо. Хотя это абсолютно иррациональное чувство – тут всегда пробки из-за неуклюжих трамваев. Зато здесь есть пруды. Гладкая поверхность воды притягивает не только неизвестно что потерявших там птиц, но и молодых и не очень людей, которые ведут себя столь странно, что наблюдать за ними всегда забавно.

Жизнь насекомых.

На травке разыгрываются античные драмы. Единство Времени и Пространства. Любовь, ревность, жуткие мелодии и соответствующее им исполнение. Кумиры и поклонники, сцены братания и взаимного возлияния с последующим мордобоем и лечением. Вокзальная жизнь. Но на воде она протекает чуть мягче и достойнее. Как-никак, вокруг ходят интеллигентные люди – театралы, завсегдатаи ресторанов и посетители модных магазинов. Театралы, конечно, замечаний делать не будут, но вот остальные, в случае чего, могут запросто выговор с занесением в грудную клетку выписать. Не собственноручно, конечно, а посредством охраны. Так что простым обитателям прудов возле мест скопления приличной публики вести себя нужно крайне сдержанно.

Здесь жизнь бурлила всегда, но с приходом новых времен и в ожидании Страшного суда чрезвычайно оживились поклонники Булгакова – на Патриках день и ночь продолжались беззлобные мистерии. А на Чистых прудах любители поэзии и мелодекламаций под гитару состязались в остроумии сатирических прогнозов.

Ресторан «Ностальжи» я люблю давно – счастливое сочетание приятельских отношений с хозяевами, удачного месторасположения и хорошей, замечу, стабильно хорошей кухни. В начале двадцать первого века Москва превратилась в ресторанную Мекку. Деньги, хлынувшие в страну вслед за безумным ростом цен на нефть, принесли с собой мишуру роскошной жизни. Публика, ошалевшая от неправедного богатства, вдруг поверила в его заслуженность и, перестав стесняться собственного дурновкусия, возвела его в ранг элитарного образа жизни.

Дорогие рестораны открывались один за другим, соревнуясь в пышности и степени аляповатости интерьеров. Денег никто не считал – какой смысл считать ворованное, если счет любят только свои, кровные денежки, горбом да умом заработанные? Модные рестораны зазывали к себе поваров, завозившихся со всего мира. Ошалевшие от привалившего счастья заезжие итальяно-французско-японские шефы лихорадочно изучали русский язык по самой проверенной методике – в кровати с местной любовницей. И постепенно привыкали к истерикам со стороны своих хозяев, порой доходящим до рукоприкладства. Политика кнута и пряника действовала как нельзя лучше – иностранцы буквально из кожи вон лезли, стараясь удивить новыми блюдами непритязательную ресторанную публику.

Хотя со временем качество приготовления блюд отошло на второй план. Выяснилось, что умение шефа готовить к популярности ресторана никакого отношения не имеет. Место должно быть модным, а не вкусным! Намного важнее умение хозяина привлечь модную тусовку, задачей которой было демонстрировать себя и сопричастность этому лихорадочному балу мотыльков-пустоцветов нефтяного богатства. Так что шефы все больше превращались в шоуменов – им всего-то и нужно было уметь красиво выходить в зал и ослепительно улыбаться. А кто и как готовит, не столь важно – оценить все равно некому. Да и не пойдут в модные рестораны настоящие ценители – зачем время терять?

Все это было. Но теперь, после явления Даниила, жизнь уже никогда не будет такой. Вряд ли в час Страшного суда подсудимым зачтется гламурность в сочетании с нездешним эротизмом и наработанная скорость сворачивания стодолларовой банкноты в трубочку. Удивительно, как только модная тусовка не пыталась оправдать собственную пошлость – создавала себе кумиров, возводила в абсолют ложные идеалы и даже формировала модные политические движения, устраивающие перфомансы.

Для тех, кто не в теме: перфоманс – это модное слово, обозначающее никому не нужное и невероятно глупое действо. Его никто и никогда не заметит, однако если заплатить денег знакомым репортерам, то в газетах упомянут, а значит, можно будет отчитаться за освоенный бюджет, выторгованный у доверчивых политических лохов, которым, в свою очередь, надо отчитаться перед своими политическими боссами хоть в какой-нибудь общественно значимой деятельности. Приведу пример. Пишем ночью матерное слово на памятнике, а утром, все в Дольче – Габбане, модными тряпочками от Роберто Кавалли его стираем. Несостоявшиеся порнозвезды, возомнившие себя молодежными политическими деятелями, принимая позы, при которых их короткие кривые ноги казались изящными эпилироваными рожками, скандировали рифмованный бред, написанный для них по заказу. Меня всегда восхищали эти пассажиры с дипломами приличных вузов (последние по идее должны были платить немалые деньги за сокрытие информации о таких выпускниках). Они выпускают книги под своими именами, но даже не читают их. А литературные негры, посмеиваясь, лепят на заказ то книгу о модной одежде, то о вкусной и здоровой пище, то формулируют постулаты новых философских течений, призванных оправдать всю пошлость бытия их заказчиков.

Что ж, этому мирку пришел конец! По звонку от дяди Вовы в Рай не пробиться. Хотя, не скрою, заходов на меня и моих ребят было немало. Пришлось применить жесткие формы ответа, так что народ со временем подотстал со своими донельзя прогнозируемыми просьбами, за выполнение которых мне на время предлагались скучные силиконовые телеса и губы, готовые к любой форме проведения совместного досуга.

«Ностальжи», учитывая мое сегодняшнее настроение, звучало как-то недостаточно прощально. Точнее было бы – «Реквием по тусовке». Хм, кстати, неплохое название для модного романа.

Глава 25

Я подъехал вовремя и, как и следовало ожидать, слишком рано. Президент оставался верен себе – раньше чем через полчаса его можно было не ждать. Служба охраны уже была на месте и привычно разворачивалась для штатной работы. Достали рации, проверили частоту, рассредоточились по позициям – ребята проверяли помещение. Собаки, натренированные на поиск взрывчатых веществ, привычно обнюхивали все предметы вокруг. Здоровая суета перед приездом охраняемого объекта. Все в норме. Порадовало, что выгонять посетителей никто не стал, им даже старались не мешать.

У порога меня встречал Игорь Бухаров, мой давний знакомый и один из владельцев ресторана:

– Какая честь, Владимир! Как теперь прикажете к вам обращаться? – Хитрющая физиономия некогда скромного повара, а теперь одного из самых известных рестораторов, не могла скрыть иронии. Феноменальный запас сарказма помог Игорю выжить и в сложное советское, и в не менее трудное капиталистическое время. Уверен, что и теперь он устроился на загляденье.

– Игорь, не сходи с ума, – сказал я, пожав ему руку. – Как дела?

– Замечательно, – ответил Бухаров. – Удивительный у нас народ – после того как ты всех своей мишпухой удивил, нэпманы перестали кушать!

– От страха?

– От набожности, – улыбнулся он. – Слушай, мне на днях роскошный анекдот рассказали! Тебе как, все человеческое по-прежнему не чуждо?

– Валяй, но лучше без упоминания Даниила.

– Да упаси меня, э-э-э, а вот провоцировать не надо. Итак, анекдот: специально для православных коммунистов издали «Капитал» Маркса на церковнославянском языке. – Не дожидаясь моей реакции, Игорь громко рассмеялся.

– Смешно, – скривился я. – А у ресторана-то сейчас как дела? Может, помочь чем?

– Да ладно, все уже наладилось. Клиент как понял, что ты не шутишь, от страха на хавчик пробился. Метут так – пришлось на круглосуточный режим работы переходить! Ну а за сегодняшний визит, так и просто гигантский рахмат лукум to you!

– Any time! – в тон ответил я. – Just whistle, изюм моего сердца.

Лицо моего собеседника вытянулось и стало серьезным, а взгляд его устремился мимо меня. Понятно – Президент уже здесь. Надо отдать ему должное, Игорь не бросился к Президенту за автографом, а, прошептав: «По-моему, к тебе пришли», тихо ретировался.

– Привет, Владимир! – Президент подошел и крепко пожал мне руку. – Присядем?

Путин был одет в традиционный строгий костюм, только галстука не хватало. Вид у него был уставший. Никаких сомнений в том, что выдалась бессонная ночь. Мы присели за подготовленный для нас столик. Подошел официант, и Владимир Владимирович, несколько удивленно посмотрев на него, не глядя в меню, попросил черного чаю с лимоном. Я поддержал аскетичный выбор президента. Как только официант отошел от столика, Владимир Владимирович тяжело вздохнул и с ухмылкой спросил меня:

– С чего начнем?

– С городов или персоналий, Владимир Владимирович, – ответил я.

– Действительно, в курсе. Значит, все ваших рук дело!

– Наших!

– Нехорошо. – Президент чуть нагнулся вперед. У него сильно болела спина, и он никак не мог найти удобного положения. – Неправильно это, Владимир. У нас складывались доверительные отношения с первой встречи, и я удивлен таким отношением к себе. Как можно устраивать такое, даже не ставя меня в известность? После всего, сделанного для Даниила, мы вправе рассчитывать хотя бы на элементарную вежливость.

Страницы: «« ... 1112131415161718 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Филза – дрянь.Одетым филзу не едят.Не вырубись на аварийном модуле кондиционеры, никто бы вообще не...
«Неопознанный летающий объект появился на орбите Земли совершенно неожиданно. Вот только что ещё не ...
«– Значит, хочешь к звёздам?– Так точно, сэр!– Не торопись отвечать, вопрос был риторическим. Ты хот...
«Мое имя – Филиас Шелдон. В прошлом я горный инженер, затем – путешественник, первопроходец, знамени...
«– О чем я думаю?Оригинальный вопрос. Оригинальная манера плюхаться на стул без приглашения, грубо н...
В монографии рассматриваются проблемы синтеза постдисциплинарного знания о глобализации и геополитик...