Дремлющая жизнь Ренделл Рут

Глава 9

Бен капризничал всю ночь и проснулся в семь утра с больным горлом. Когда Вексфорд уходил на работу, Сильвия с Дорой продолжали спорить о том, отвезти ли ребенка к доктору или пригласить Крокера на дом. Инспектор еще не знал, что ему самому придется провести все утро в приемной врача, – он готовился к очередному дню вынужденного бездействия в кабинете с плотно закрытыми окнами.

Вексфорд немного опоздал: по коридору в нетерпении расхаживал Берден.

– Редж, нам с тобой улыбнулась удача. Сейчас позвонил один врач, он держит практику в Лондоне, и среди его пациенток оказалась наша Рода.

– О боже! Ну, наконец-то! А почему он не обратился к нам раньше?

– Сейчас же сезон отпусков. И этот тоже ездил на юг Франции, представляешь? Вернулся только вчера вечером и прочитал в газетах недельной давности об убийстве.

– Ты предупредил, что нам нужно с ним побеседовать?

– Да, – кивнул Берден. – Он обещал, что к одиннадцати освободится и будет ждать нас. Я сказал, что мы приедем.

Он сверился с запиской в руке:

– Его зовут доктор Кристофер Ломонд. Приемный кабинет находится где-то на Мидсомер-роуд, в квартале с забавным названием Приходские дубы.

– В жизни не слыхал, – сказал Вексфорд. – Хотя, если уж на то пошло, я совсем недавно узнал о таких чудных местах, как Зеленое покрывало, Голова монахини и Графское поле. Когда-то это были богом забытые деревушки, а сейчас их поглотил Лондон… Чего ты смеешься?

– Да так. Я уже посмотрел, где это: твой любимый райончик, Кенбурн-Вейл.

– Опять, – простонал Вексфорд. – Я сам должен был догадаться. А тут как назло Стивенс слег с гриппом. Грипп – в августе! Так что если ты не пожелаешь развлечься, лавируя между машинами в лондонском трафике, придется нам тащиться туда на метро.

Впрочем, даже если Кенбурн в целом едва ли можно было считать приятным местечком, эта его часть без сомнения была лучшей. Квартал находился на пару миль севернее улицы Зеленых Вязов, Хай-стрит и той самой библиотеки. Довольно приятный пригород, разросшийся на месте бывших деревень в промежуток между войнами. Станция метро так и называлась – «Приходские дубы». Выйдя из подземки, полицейские сели на автобус, отправившийся по длинной улице вверх по склону холма. Дома здесь были основательными, перед каждым – небольшой садик. Когда, наконец, автобус взобрался на вершину, оказалось, что вниз сбегала та самая Мидсомер-роуд, застроенная коттеджами, похожими на собственный домик Вексфорда. Все машины стояли в гаражах, а у дверей были приделаны маленькие пластиковые контейнеры для молочных бутылок. Из-за чугунных ворот тут и там выглядывали собачьи морды.

Приемная доктора Ломонда располагалась в пристройке дома № 61. Медсестра сразу проводила полицейских в кабинет, где их уже ждал сам доктор: довольно моложавый, веселый, розовощекий крепыш.

– Вначале я не узнал мисс Комфри по тому фото в газетах, но имя показалось мне знакомым, – объяснил он. – Тогда я внимательнее присмотрелся к фотографии и понял, что женщина действительно напоминает одну из моих пациенток. Это Рода Агнесса Комфри, она жила здесь, на улице Принсвейл, дом № 6.

– Она часто приходила на прием? – спросил Вексфорд.

– Всего один раз, в прошлом сентябре. Сами знаете, как это бывает, никто не думает о необходимости регулярных осмотров, пока до людей не доходит, что с ними что-то не так. В общем, она записалась и тогда же пришла.

– Вы не могли бы сообщить, на что именно она жаловалась? – с надеждой спросил Берден.

– Почему бы и нет? – добродушно рассмеялся доктор. – В конце концов, бедняжка все равно мертва. Она вообразила, что у нее аппендицит, потому что почувствовала боли в правой стороне брюшной полости. Я ее осмотрел, но поскольку никаких других симптомов не оказалось, сделал вывод, что скорее всего причина была в несварении. Порекомендовал воздерживаться от алкоголя и жирной пищи, а если боли не прекратятся, прийти вновь за направлением в больницу. Она не вернулась, и я, в общем-то, этому нисколько не удивился. Минуточку, я вам сейчас покажу ее формуляр. Я прошу всех своих пациентов заполнять такие.

Он достал карточку и прочитал:

– Рода Агнесса Комфри, 49 лет, в анамнезе никаких недомоганий, кроме обычных детских болезней. Никаких хирургических операций. Курящая. Я посоветовал ей бросить. Хм, «Алкоголь – только в компаниях»… Ну, это может означать что угодно. «Предыдущий врач: доктор Кастл, Глейб-роуд, Кингсмаркхэм, Сассекс».

– Он умер в прошлом году, – припомнил Вексфорд. – Спасибо, доктор, вы нам очень помогли. Не подскажете ли чужестранцам, где находится эта самая Принсвейл-роуд?

– На полпути вниз с холма, по той дороге, которой вы ехали от станции. На этой же стороне улицы, сразу перед галереей маленьких магазинчиков.

Вексфорд и Берден двинулись вниз по Мортон-Хилл.

– Ну не странно ли? – буркнул Вексфорд. – Казалось бы, все здесь должны знать ее под вымышленным именем, но врачу она сказала настоящее. Почему, хотел бы я знать?

– Решила не рисковать? – предположил Берден.

– А в чем риск-то? По английским законам каждый может назваться, как ему угодно. Люди уверены, что с этим могут быть сложности, а на самом деле – проще простого. С завтрашнего дня я могу именоваться Уотерфордом, а ты – Бреммелем, и это будет абсолютно законно.

– Почему именно Бреммелем? – обиженно вопросил Берден.

– Например, потому, что ты вечно ворчишь и бурчишь под бременем жизни. Не важно, забудь. Давай-ка сначала заглянем к моим приятелям, а потом пойдем искать эту Принсвейл-роуд.

Бейкер, похоже, успел сменить гнев на милость и встретил Вексфорда доброжелательно.

– Майкл, познакомься со своим тезкой, Майком Берденом. Майк, а это сержант Клементс.

Когда-то, пусть и всего на несколько часов, инспектор подозревал этого румяного сержанта с детским лицом в убийстве по делу об опеке над его приемным сынишкой. Поэтому до сих пор, встречаясь с ним, Вексфорд испытывал чувство вины. Пусть он никогда не высказывал свои подозрения вслух, сам-то он об этом помнил. Как вообще ему могла прийти тогда в голову идея заподозрить в чем-то этот оплот законопослушания? С тех пор при встречах с сержантом он старался быть вежливым и не забывал справляться о приемных детях Клементса: юном Джеймсе и его маленькой сестренке. Впрочем, сержант слишком уважал правила субординации, чтобы обсуждать свои домашние дела с главным инспектором. Сегодня Вексфорд был этому только рад, пусть и по своим причинам: ведь в таком случае ему бы пришлось рассказывать о внуках, а сейчас эта тема для него была слишком болезненна.

– Принсвейл-роуд? – переспросил Бейкер. – Неплохой райончик. По-моему, дом № 6 – это одно из тех современных строений с широкими окнами и деревянной обшивкой.

– Простите, сэр, – перебил его Клементс, – если я не ошибаюсь, несколько месяцев назад нас вызывали как раз в тот дом по поводу кражи. Я сбегаю, сверюсь с архивом.

Похоже, Бейкер был рад гостям, развеявшим августовскую скуку Кенбурн-Вейла.

– Как насчет обеда в «Гранд-Дюке», Редж? А потом вернемся сюда. Нет возражений?

Бейкер всегда заводился с полуоборота, поэтому Вексфорд старался его не раздражать. Он сказал, что они с Берденом с радостью принимают приглашение и добавил, к видимому удовольствию Бейкера, что без него они были бы как без рук. Появился сержант, гордый добытой информацией.

– В доме № 6 проживает некая миссис Фарринер, – объявил он. – Вернувшись из отпуска, она обнаружила следы взлома на двери соседского дома. Похоже, у нее самой имеются ценные вещи, в прошлую субботу она приходила к нам с просьбой присматривать за ее домом, пока она будет в отъезде.

– Почему бы в таком случае ей просто не установить в доме сейф? – буркнул Бейкер. – Что толку…

– Сержант, а сколько лет этой миссис Фарринер? – неожиданно для самого себя прервал его Вексфорд. – Как она выглядит?

– Я никогда не встречался с ней лично, сэр. Насколько мне известно, она среднего возраста, вдова или разведена. С ней беседовал Дайнхарт.

– В таком случае сделайте одолжение, покажите ему эту фотографию.

– Вы думаете, что эта Фарринер и есть Комфри, сэр?

– Почему бы и нет?

Но Дайнхарт не смог ни подтвердить, ни опровергнуть гипотезу Вексфорда. Он помнил только, что миссис Фарринер – высокая крупная темноволосая женщина, которая живет одна. На фото же была запечатлена молодая девушка, а за двадцать лет люди сильно меняются. Поэтому он не смог ответить с уверенностью.

Вексфорд разволновался. Почему он не подумал об этом с самого начала? Все время огорчался из-за разъехавшихся на каникулы свидетелей, но совершенно упустил из виду одно: друзья и знакомые Роды могли быть уверены, что женщина просто уехала в отпуск и поэтому не разыскивали ее. Тем более если все они знали ее как миссис Фарринер и считали, что в данный момент она находится на курорте. Зачем тогда им звонить в полицию по поводу какой-то мисс Комфри, убитой в захолустном Сассексе?

В старомодном пабе «Гранд-Дюк», бывшем когда-то сельским постоялым двором, они взяли себе только холодные блюда. Вексфорд, однако, был слишком взвинчен, чтобы поесть с аппетитом. Дипломатические отношения с такими типами, как Бейкер, отнимали слишком много времени. Остальные, как казалось, не обратили ни малейшего внимания на то, что он сам посчитал настоящим прорывом в расследовании. Даже Берден не проявил никакого энтузиазма.

– Сам подумай, – убеждал его коллега, – разве не странно, что состоятельная женщина вроде этой Фарринер присваивает себе найденный в автобусе бумажник?

– Люди часто делают всякие глупости, – отмахнулся Вексфорд.

– Может, оно и так, но ты вечно твердишь, что любое отклонение от нормы имеет значение. Из того, что нам известно о Роде, я вполне могу представить ее, забирающей себе чужой бумажник, а миссис Фарринер, такую, как нам описали, – нет, не представляю. Короче, мне не кажется, что Фарринер и Комфри – одно и то же лицо.

– Мы этого никогда не узнаем, если будем торчать здесь и обжираться, – сварливо произнес Вексфорд.

Как ни удивительно, Бейкер его поддержал:

– Ты совершенно прав. Допиваем и сваливаем.

Подняться на Монтфорт-Хилл они решили на автобусе. Вексфорд сначала не увидел группу из пяти-шести магазинчиков по левой стороне дороги и обратил на них внимание только потому, что заметил, как внимательно разглядывает их Берден. Вексфорд ничего не сказал, сейчас он немного злился на подчиненного. Название улицы, начинавшейся сразу же за магазинами, легко читалось на табличке: Принсвейл-роуд. Берден смотрел на нее с тем же интересом, с каким изучал те магазинчики: вытянув шею, он проводил ее глазами. В самом конце улицы или, вернее, в ее начале, если судить по нумерации домов, находился ряд современных построек, резко отличавшихся от прочих строений в стиле Тюдоров, окруженных обширными садами.

Вексфорд предположил, что новые дома возведены на пустующем участке, оставшемся после сноса нескольких старых зданий. Знамение времени – жадность застройщиков и признак нехватки земли. Хотя в целом дома были красивы: трехэтажные, отделанные красным кедром, с высокими потолками и широкими окнами. В каждом часть первого этажа занимал гараж, а входные двери выкрашены были в разные цвета: оранжевый, оливковый, голубой, шоколадный, желтый и ярко-зеленый. Дом номер шесть, стоявший в конце ряда, прямо-таки зазывал грабителей его навестить, пока состоятельные и кичливые хозяева будут в отъезде. Все окна были закрыты, а шторы задвинуты самым аккуратным образом. На крыльце сиротливо стояла пустая корзинка для молока, но никаких бутылок, ни полных, ни пустых, в ней не наблюдалось. Из почтового ящика выпирал целый ворох писем и рекламных проспектов в коричневых конвертах. Что же, полиции действительно следовало приглядывать за домом.

Хотя Вексфорд знал о высокой квалификации Бейкера и Клементса, он скрепя сердце позволил им взять на себя часть расследования. Те отправились звонить в дверь дома № 1, а инспектор с Берденом решили навестить дом по соседству с пустующим, то есть № 5. В нем обитала некая миссис Коэн, женщина лет сорока. Все ее жилище было украшено малиновыми, золотыми и кремовыми гирляндами. Среди всего этого великолепия висели фотографии пухленькой девочки в белом платьице и мальчика-подростка в костюме для празднования бар-мицвы.

– Миссис Фарринер – очаровательная женщина, – сказала миссис Коэн, узнав, зачем пожаловали полицейские. – Очень смелая и самостоятельная. Да, она действительно разведена. Насколько я знаю, ее муж был дурным человеком, хотя подробностей она мне не рассказывала, а я и не спрашивала. У миссис Фарринер чудный маленький бутик на площади Монтфорт. Я купила у нее несколько по-настоящему элегантных вещиц, и она была столь любезна, что продала их мне без наценки. Вот что я называю добрососедством!

Вексфорд показал ей фотографию и вкратце объяснил свою теорию.

– Нет-нет! Это просто невозможно! – воскликнула миссис Коэн. – Мою соседку зовут Роза, Роза Фарринер. Никто ее не убивал, и фальшивое имя абсолютно не в ее характере. Конечно, я знаю, куда она уехала. Сначала она собиралась проведать свою мать, живущую в комфортабельном пансионате для престарелых где-то за городом. А потом – поехать в Озерный край. Нет, открыток она мне не присылала, да и к чему бы?

Миссис Эллиот, жившая в четвертом, заслышав, что они из полиции, сразу решила, что произошло еще одно ограбление. Эта несколько дерганая особа, примерно лет шестидесяти, никогда не бывала у миссис Фарринер в гостях и не приглашала ее к себе. Да, она слышала, что та владеет магазином одежды, знает, что миссис Фарринер в отъезде, а еще она не раз замечала, что соседка часто отсутствует по выходным. Как считала миссис Эллиот, по нынешним временам это крайне недальновидно, ведь воры просто кишмя кишат. Показанная фотография чрезвычайно ее напугала, и она не смогла сказать, действительно ли это миссис Фарринер в молодости. Было очень заметно, что мысль об опознании просто ужасала женщину, словно это каким-то образом угрожало ее собственной жизни.

– Кстати, – заметил Вексфорд Бердену, – «Рода» в переводе с греческого означает «роза». Она говорит соседям, что едет навестить матушку в доме престарелых, а сама отправляется в больницу к папаше. Как тебе такая идея?

У дома № 3 они сошлись с Бейкером и Клементсом. Тем рассказали все ту же историю о поездке к матери и бутике, а на фото отреагировали с недоумением. Вчетвером полицейские направились к последней, коричневой, двери.

Миссис Делано оказалась юной блондинкой, бледной и хрупкой. В коляске у крыльца спал такой же бледный светловолосый младенец.

– Розе Фарринер лет сорок или пятьдесят, – сказала она, словно разница была невелика. Девушка внимательно рассмотрела фотографию и вдруг побледнела еще больше. – Да, я читала в газете, но мне даже в голову не приходило… Конечно, это вполне может быть миссис Фарринер. Не понимаю, как я раньше об этом не подумала!

С левой стороны витрины бутика были выставлены модные наряды для молодежи: джинсы, жилетки, футболки и длинные полосатые носки. Правая же сторона была, с точки зрения инспектора, куда более любопытной. Помещенная там одежда в основном оказалась тех же самых цветов, которые предпочитала Рода Комфри: красного, белого и синего. Платья и пальто, предназначенные для «женщин среднего возраста», были, что называется, «элегантными». Хотя это слово он ни разу не слышал от своих дочерей и вообще ни от кого младше сорока пяти лет. Среди выставленной одежды Вексфорд заметил нитку стеклянных бус, протянутую от пустого рукава к воротнику алого свитера, и по пути обвивавшую флакон с туалетной водой.

Им навстречу вышла женщина лет тридцати, представившаяся миссис Мосс и объяснившая, что замещает миссис Розу Фарринер, пока та в отъезде. Глядела она на них подозрительно, впрочем, в подобной ситуации любой бы насторожился. Они вновь продемонстрировали фотографию и выслушали еще одну порцию сомнений. Миссис Мосс служила у миссис Фарринер всего шесть месяцев и встречалась только по работе.

– Не знаете, откуда миссис Фарринер приехала в Лондон? – спросил Берден.

– Она никогда со мной этого не обсуждала.

– Хотите сказать, она скрытный человек?

Миссис Мосс вскинула голову.

– Даже не знаю, что вам ответить. Мы просто не вмешиваемся в личную жизнь друг друга, если вы об этом. Я знаю о ней ровно столько же, сколько она обо мне.

– А вы не знаете, не было ли случайно у миссис Фарринер аппендицита? – внезапно спросил Вексфорд.

– Что?!

– Не знаете ли вы, вырезали ей аппендикс или нет? Ведь такие вещи часто обсуждаются между людьми.

Миссис Мосс начала было повторять, что ничего такого не знает, но, поймав мрачный взгляд Вексфорда, пролепетала:

– Я не должна распространяться о таких вещах. Это все равно, что злоупотребление доверием.

– Разве вы не понимаете, кем, по-нашему мнению, является, точнее, являлась миссис Фарринер? Думаю, это неподходящий случай для недомолвок.

– Но она никак не может быть той женщиной! Роза уехала в Озерный край. И она в понедельник вернется в магазин.

– Уверены? Может, она вам присылала открытку? Или звонила?

– Конечно же, нет! Зачем ей это делать? Я просто знаю, что в воскресенье она приедет домой.

– Буду откровенен с вами, миссис Мосс, и надеюсь на вашу взаимность. Если у миссис Фарринер вырезали аппендицит, значит, она точно не является Родой Комфри, у которой не было шрама. В противном случае есть шанс, что это – одно и то же лицо. Мы обязаны все выяснить.

– Ну ладно, тогда скажу, – сдалась женщина. – Где-то полгода назад, в марте или феврале, миссис Фарринер чем-то отравилась и несколько дней отсутствовала на работе. Потом она сказала, что первым делом решила, что это приступ аппендицита, потому что у нее и прежде бывали проблемы с пищеварением.

Глава 10

Раскаленный воздух дрожал над асфальтом.

По Монтфорт-сквер непрерывно двигались машины, от их назойливого шума болела голова. Солнце, отражаясь в их стеклах и зеркалах, слепило глаза. Вексфорд с Бейкером спрятались от жары в машине Клементса, припаркованной в нарушение правил во втором ряду.

– Мы должны осмотреть тот дом, Майкл.

– Ну, положим, ключ у нас есть, – задумчиво протянул Бейкер, потом встретился взглядом с Вексфордом и быстро отвел глаза. – Нет, Редж, это не обсуждается, сначала придется получить ордер. Предоставь это мне, я посмотрю, что можно сделать.

Берден и Клементс о чем-то оживленно разговаривали, стоя рядом на тротуаре. Вексфорд и не подозревал, что у этих двоих может быть что-то общее. Хотя он знал о ханжестве и предубеждениях Бердена, как и о нелюбви Клементса ко всем, кому еще не исполнилось двадцати пяти, что, кстати, в будущем не сулило ничего хорошего маленьким Джеймсу и Анджеле. Выходит, он ошибался. Эти двое, словно две старые сплетницы, перемывали косточки молодой хозяйке дома № 2, открывшей дверь в бикини. Инспектор вышел и довольно невежливо похлопал Бердена по плечу:

– Эй, Джон Нокс![8] Поторапливайся! Я хочу успеть на поезд в четыре тридцать пять и поскорее добраться до Сассекса. Очарование родного гнезда, так сказать.

Берден обиженно глянул на него, а когда они попрощались и двинулись к станции метро, заметил Вексфорду, что Клементс – милейшей души человек.

– Совершеннейшая правда, – глумливо ответил Вексфорд, – прямо сошел со страниц романов мисс Джейн. И вообще сегодня очаровательный денек, а мы с тобой просто совершаем миленький променад.

Берден явно не понял, что инспектор имел в виду, но почувствовал, что над ним издеваются, и предпочел проигнорировать реплику начальника. Как ни в чем не бывало он обронил, что получить ордер на обыск будет абсолютно невозможно.

– Что значит невозможно? – вскинулся Вексфорд. – Я считаю, все сходится. Или ты думал, что кто-то из соседок выложит тебе, как на блюдечке, всю историю? Типа: «Да-да! Роза рассказала мне по секрету, что на самом деле она – Рода». Ага, как же! Давай просто взглянем на факты. Женщина пятидесяти лет идет к врачу с подозрением на аппендицит, представляется как Комфри и дает свой адрес. – Принсвейл-роуд, дом номер шесть. Но единственной обитательницей этого дома является дама точно такого же возраста, называющая себя Розой Фарринер. Шесть месяцев спустя эта самая Роза вновь опасается приступа аппендицита. Роду Комфри убивают, а Роза Фарринер исчезает. Роду считают состоятельной женщиной, возможно, владелицей собственного дела, причем миссис Паркер упоминает, что та увлекалась яркими нарядами. У Розы Фарринер – магазин модной одежды. Роза говорит соседям, что отправляется проведать мать в доме престарелых где-то за городом, между тем Рода навещает больного отца в провинциальной больнице. Ты считаешь, что для обыска этого недостаточно?

Берден ходил взад-вперед по платформе, неодобрительно косясь на афиши фильмов с явным клубничным оттенком.

– Ну, не знаю, – ответил он наконец. – Я просто думаю, что ордер получить будет не так-то просто.

– Есть что-то, что тебя напрягает, я угадал?

– Да. Кое-что не стыкуется. Если начистоту, такие вещи обычно беспокоят тебя, а не меня, а я в таких случаях над тобой посмеиваюсь.

– Ну и что это за дьявольщина такая? Скажешь ты уже или нет?

Берден стукнул кулаком по ладони. Он выглядел в этот момент как практичный и приземленный скептик, неожиданно узревший привидение и не решающийся рассказать об этом из опасения, что его поднимут на смех.

– Помнишь, мы проезжали мимо магазинов на Монтфорт-Хилл? Я тогда подумал, что нам не надо было садиться в автобус, поскольку от станции до кабинета врача совсем близко. Потом я заметил магазины, название улицы и… Нет, наверное, я не прав. Забудь, ладно? Чем больше я об этом размышляю, тем сильнее убеждаюсь, что все это чушь. Забудь.

– Забыть? После всего, что ты мне тут наговорил? Да ты с ума сошел!

– Прошу прощения, сэр, – перешел на официальный тон Берден, – но я считаю, что работа в полиции не должна базироваться на всяких глупостях, которые женщины именуют «интуицией». Как вы только что верно заметили, у нас есть ряд неопровержимых фактов. Вне всякого сомнения, я ошибаюсь насчет ордера. Разумеется, нам его выпишут.

– Берден, ты настоящая заноза в заднице, – с чувством произнес Вексфорд, но его слова заглушил подошедший поезд.

Первые выпуски пятничных газет отнюдь не улучшили настроения инспектора.

«Дело Комфри поставило в тупик шефа полиции!» – кричал заголовок на первой полосе. Рядом помещалась фотография собственно Вексфорда, относящаяся еще к тем временам, когда он был толстяком: свиноподобная туша с тремя подбородками. Вексфорд как раз брился в ванной комнате, мрачно рассматривая себя в зеркале, когда вбежал Робин с воплем, что дедушкино фото напечатали в газете. Он вздрогнул и порезал кожу там, где когда-то размещался третий подбородок.

Инспектор отправился на Лесную улицу в дом покойного Джеймса Комфри, открыв дверь ключами Роды. На кольце висели еще два. Один из них, инспектор был совершенно уверен в этом, подходил к замку дома Розы Фарринер. Сейчас, однако, он решил его придержать, чтобы сравнить с ключами, хранящимися в полицейском участке Кенбурна уже после того, как получит ордер на обыск. Ведь если они окажутся неодинаковыми, то из-за скрытности Роды он может попрощаться с возможностью получения ордера. Вдруг его заинтересовал третий ключ. А что, если это ключ от магазина? Вексфорд прошел в гостиную. Воздух в комнате был спертым, как выразился бы Крокер, и инспектор распахнул окно.

Он вновь выдвинул все ящики и среди бесполезного хлама, состоящего из обрезков проволоки, булавок, шариков нафталина и позеленевших монет, отыскал все ключи. Их оказалось пятнадцать: три – йельских, один – фирмы «Норланд», один – с оттиснутыми буквами «RST» и еще один – с клеймом «FGW Ltd.», семь заржавевших ключей от садовых калиток или задних дверей. Оставшиеся два были с эмблемой «Ситроена»: один явно ключом зажигания, второй, поменьше, – от багажника. При этом оба ключа обнаружились в разных ящиках, и ни к одному из них не была прицеплена фирменная кожаная бирка. Внезапно во входную дверь громко забарабанили, и инспектор вздрогнул. Когда он открыл, на пороге стояла Лилиана Краун в красных брюках и футболке, которая куда больше подошла бы Робину.

– А, это вы, – произнесла она. – Я подумала, что в дом забрались дети. Или сквоттеры. В наше время всего можно ожидать, правда?

Безрассудная отвага обычно не свойственна женщинам ее возраста и происхождения. Сильвия с горечью сказала бы, что скорее их отличительными чертами являются робость, благоговение перед властью и самоуничижение. Но ничего этого нельзя было заметить в миссис Краун. Она была смела, как юная девушка, и вряд ли из-за утренней порции джина.

– Входите, миссис Краун, – дружелюбно пригласил инспектор. Она вошла. Вексфорд захлопнул дверь. Миссис Краун, брезгливо принюхиваясь, шустро пробежалась по комнате.

– Ну и вонища! Лет десять здесь не была. – Она написала что-то пальцем на пыльной поверхности комода и хихикнула.

Все еще сжимая в руках ключи, Вексфорд спросил:

– Вам говорит о чем-нибудь фамилия Фарринер?

– Даже не знаю, – она встряхнула сухими обесцвеченными волосами и закурила.

Получается, она выскочила из соседней квартиры, чтобы проверить, не забрались ли вандалы, и захватила с собой сигареты и спички? Она что, собиралась выкурить со сквоттерами трубку мира? Удивительная женщина!

– У вашей племянницы был автомобиль? – спросил он, показывая два маленьких ключа.

– Не уверена. Ни разу не видела на машине, а уж Рода никогда не упустила бы возможности похвастаться. – Инспектора раздражала манера этой женщины опускать местоимения, произнося длинные спичи.

– Кому же тогда принадлежат эти ключи? – резко спросил он.

– Меня об этом спрашивать без толку. Но если у нее в Лондоне имелась машина, то зачем бы везти сюда ключи? Нет, этот автомобильчик был бы припаркован перед домом, чтобы все увидели. Женишка-то так себе и не завела, зато богатство свое всегда напоказ выставляла. Кому же теперь денежки достанутся? Не мне, это уж точно. – Она выпустила струю дыма прямо в лицо инспектору, и тот отвернулся, закашлявшись.

– Расскажите поподробнее о том вашем телефонном разговоре с мисс Комфри.

– В каком смысле поподробнее? – спросила миссис Краун, выпуская дым через ноздри, отчего стала похожа на дракона.

– О чем именно вы говорили? Вот вы сняли трубку, и Рода произнесла: «Привет, Лилиана. Узнаете меня?» Правильно?

Миссис Краун кивнула.

– А дальше? Кстати, в котором часу это было?

– Около семи. Я сказала: «Алло», а она произнесла ту самую фразу. Сю-сю-сю, своим басом. Ну, я ответила, что прекрасно ее узнала, и добавила, мол, если хочешь спросить, как там твой папаша, лучше сразу звони в больницу. Рода сказала, что все уже знает и что уезжает в отпуск, но сперва заглянет на пару деньков в Кингсмаркхэм.

– Вы уверены насчет отпуска? – прервал ее Вексфорд.

– Конечно, уверена. На память пока не жалуюсь, знаете ли. Я вам больше скажу: она еще назвала меня «душа моя». То-то я удивилась! «Я заеду к вам на пару денечков, душа моя!» – так прямо и сказала. Похоже, когда она разговаривала со мной, с ней был кто-то еще. И этот кто-то был женщиной, а Рода хотела создать впечатление, что разговаривает с мужчиной.

– Но она же обратилась к вам по имени?

– Что с того? Может, тогда еще она была одна? Нет, если хотите знать мое мнение, с ней была какая-то подружка, которая зашла во время ее звонка. Вот Рода и вставила это самое «душа моя», чтобы показать, что болтает с хахалем. Поверьте, уж я-то ее знаю. А потом она сказала что-то вроде «радость моя»: «Я просто подумала, что вы, радость моя, разволнуетесь, если вдруг увидите в доме свет. Я загляну сразу после того, как поговорю с врачами, хорошо?» А затем ее товарка, наверное, вышла, я слышала, как стукнула дверь. И Рода сразу стала говорить нормально. Буркнула: «Увидимся в понедельник. Пока». И отключилась.

– Вы не поздравили ее с юбилеем?

Если бы у паука были плечи, то он пожал бы ими точно так же, как миссис Краун. Они дернулись вверх-вниз, словно у марионетки, подвешенной на ниточках.

– Старая мамаша Паркер только потом сказала мне, что у Роды был день рожденья. Ну, не буду же я забивать себе всем этим голову? Я помнила, конечно, что вроде бы в августе. Пятьдесят лет – и ни разу не целовалась!

– Пожалуй, на этом все, миссис Краун, – с отвращением произнес Вексфорд и выставил ее за дверь.

Иногда ему хотелось быть судьей, чтобы говорить людям в лицо все, что он о них думает. На пыльном комоде оказалось выведено: Б. + Л. Он тщательно стер надпись рукавом. Скорее всего, «Б.» – тот самый «джентльмен», с которым Лилиана таскалась в паб. Неужели в этой старой грымзе до сих пор скрывается душа юной девушки?

Придя домой, Вексфорд позвонил Бейкеру и спросил о «Ситроене».

– Могу ответить сразу, – отозвался тот. – Я слышал от Дайнхарта, что Роза Фарринер водит именно «Ситроен». Тебе это помогло?

– Да. Спасибо, Майкл. От нашего начальства что-нибудь слышно?

– Наберись терпения, Редж.

Что же, Вексфорд пообещал набраться. В конце концов, дело начало проясняться.

Рода Комфри-Фарринер звонила своей тетке из дома на Принсвейл-роуд в вечер своего дня рождения. Именно поэтому у нее могли быть гости. Подруга, как полагала Лилиана Краун? Нет, вряд ли. Скорее всего, мужчина. Наконец-то найденная поздняя любовь, тот, в ком Рода попыталась вызвать ревность. Инспектор не мог предположить, зачем ей это понадобилось, но это было не важно. Мужчина, кем бы он ни был, поддался на провокацию, услышав часть разговора, и узнал, куда Роза-Рода собирается в понедельник. Вексфорд нисколько не сомневался, что тот, кто подслушал разговор, и был убийцей.

Итак, это было убийство из ревности. Миссис Краун только что продемонстрировала, что даже в стареющем теле может скрываться душа подростка. Ведь не каждый покоряется возрасту, становясь носителем шлепанцев. Разве сам он, пусть и стараясь оставаться верным мужем, не тосковал по тем временам, когда ежедневно влюблялся? Не жаждал тех ощущений, не бормотал про себя слов Стендаля: «Я хотел бы быть влюбленным хотя бы в самую уродливую парижскую кухарку, лишь бы она отвечала на мое чувство»[9].

Девушка, сидевшая в фойе полицейского участка Кингсмаркхэма, находилась в центре всеобщего внимания. Сержант Кэмб поил ее чаем, а рядом крутились два юных констебля, поминутно спрашивая, удобно ли ей и уверена ли гостья, что они ничего не могут для нее сделать. Констебль Лоринг явно размышлял, не уволят ли его, если он пригласит прекрасную посетительницу в столовую и угостит ее там сандвичем или тостами с сыром, которые главный инспектор Вексфорд называл «полицейским фондю». Девушка казалась испуганной и расстроенной. В руках она держала газету, не сводя с нее глаз и повторяя, что будет говорить только с самим инспектором Вексфордом.

У нее был необычный, экзотический цвет кожи. Есть такая орхидея: она не розовая, не зеленая, не золотая, а матово-бежевая, нежная, слегка окрашенная сепией. Лицо девушки напоминало именно этот цветок, тонкие черты словно были выведены тушью на шелке. Черные, как вороново крыло, волосы были густыми и пушистыми. Женщины ее страны ходили в сари, девушка и сама двигалась так, словно привыкла его носить, но для визита в полицейский участок она оделась на западный манер: в голубую юбку и белую хлопчатобумажную блузку.

– Где же главный инспектор? – спросила девушка у Лоринга, и романтическому юноше показалось, что он Страж города, внимающий словам: «Не видели ли вы того, кого возлюбила душа моя?»[10]

– Он очень занятой человек, – ответил Лоринг, – но я уверен, скоро он придет.

Впервые в жизни Реджу захотелось стать старым, уродливым Вексфордом, который мог позволить себе принимать таких посетительниц наедине.

Наконец, уже в половине первого, главный инспектор явился.

– Доброе утро, мисс Патель.

– Вы меня помните!

На его месте Лоринг сказал бы: «Кто же может забыть вас, увидев хоть раз в жизни?» Вексфорд же буркнул, что хорошо запоминает лица, и добавил, обращаясь к несчастному Лорингу, что, если тому нечего делать, он, инспектор, может ему помочь в решении этой проблемы. Констебль лишь печально взглянул вслед красавице и чудовищу, скрывшимся в лифте.

– Так чем могу служить, мисс Патель?

Он кивнул на кресло. Она присела.

– Вы, наверное, разозлитесь на меня, сэр, потому что я сделала ужасную вещь. Нет, боюсь вам признаться! С того самого момента, как я увидела газету, я просто в ужасе. Сегодня я примчалась к вам первым поездом. Вы были тогда таким милым, вы вообще здесь все очень добрые, но я чувствую, что, как только все вам расскажу, милым вы уже не будете.

Вексфорд смотрел на нее изучающе. Он помнил, что прошлый раз определил ее характер как лукавого бесенка, но теперь от озорства не осталось и следа. Девушка была явно расстроена. Пытаясь хоть немного вернуть ей чувство юмора и успокоить, инспектор сказал:

– Я уже несколько месяцев не ем молодых девушек. И в любом случае строго соблюдаю правило, никогда не есть их по пятницам.

Она даже не улыбнулась, лишь странно посмотрела на него и разрыдалась.

Глава 11

К сожалению, Вексфорд не мог обнять и успокоить мисс Патель, как поступил бы с Сильвией или Шейлой. Поэтому он просто поднял телефонную трубку и попросил кого-нибудь принести в кабинет кофе и сандвичи, заметив как бы невзначай, что с набитым ртом очень сложно на кого-нибудь по-настоящему сердиться.

Слезы ни в малейшей мере не испортили ее лица. Мисс Патель вытерла глаза, всхлипнула и сказала:

– Вы очень милый. А я – спятившая идиотка.

– Не думаю. Сейчас обо всем расскажете, или сначала выпьем кофе?

– Сейчас. Хочу поскорее с этим покончить.

Наверное, она пришла поговорить с ним о Гренвиле Уэсте. Может, сказать ей, что писатель его больше не интересует? Или уж дать выговориться?

– Я вам солгала.

Вексфорд приподнял бровь.

– Да? Что же, не вы первая, не вы последняя. Я мог бы подать заявку в Книгу рекордов Гиннесса в качестве человека, выслушавшего самое большое количество лжи.

– Вот и я тоже соврала… Мне так стыдно.

Принесли тарелку с сандвичами и кофе. Мисс Патель взяла один, но есть не стала, а просто держала его в руке.

– Это насчет Полли. Полли никогда по вечерам не выходит из дома одна, понимаете? Никогда! Если она отправляется к Гренвилю, то он потом или сам провожает ее до квартиры, или вызывает такси. Все потому, что год назад с ней произошла неприятность. Она возвращалась по темноте, и на нее набросился какой-то мужчина. Полли закричала, оттолкнула его, и тот убежал, но с тех пор она боится поздно возвращаться одна. Твердит, что, если людям в этой стране позволят иметь оружие, она сразу же им обзаведется.