Чистилище. Грань Янковский Дмитрий

– Добро. Действуйте. Не забывайте, что стрелять надо в голову.

– Принял. Демченко, готов? Сними с себя лишнее, чтобы быстрее двигаться.

Сержант снял рюкзак, автомат и разгрузку, оставив их у правого борта машины, а сам перебрался к левому борту, коротким движением слегка приоткрыл дверь и тут же запрыгнул на крышу. Он еще не успел спрятаться за правым бортом, когда в дверь изнутри словно паровой молот ударил. Несмотря на изрядный вес брони, она распахнулась так резко, что визуально размазалась в воздухе. Энергия, приложенная к ней, была столь велика, что петли со скрипом прогнулись, приняв на себя основное усилие, и швырнули дверь обратно. Она бы наверняка закрылась снова, если бы ее не перекосило от первого рывка; деформированные петли не дали ей этого сделать, и она замерла в чуть провисшем положении, все еще скрывая от стрелков цель.

– Огонь без команды! – приказал Постников. – Демченко, изготовить гранату! Если прикажу, швыряй через крышу под левый борт!

– Принял! – ответил сержант.

И тут изнутри снова ударили – на этот раз настолько сильно, что одна из петель не выдержала, дверь основательно перекосило, и она застряла в открытом положении, воткнувшись углом в землю. Постников увидел мутанта, и у него от этого зрелища кровь застыла в жилах. Нет, конечно, голливудские создатели спецэффектов создавали монстров и пострашнее, но одно дело – увидеть чудище в кино на экране, а совсем другое – над планкой автоматного прицела в двадцати пяти метрах от себя.

В принципе, Рощин предоставил верные данные. Это был несколько видоизмененный человек, а не что-то другое. Тут весь вопрос, насколько растяжимым может быть понятие «несколько». Да, у него было четыре конечности, голова… По большому счету, существо более всего походило на перекачанную гориллу с непропорционально огромными кулачищами, вот только у него не было шерсти, а кожа была серой, как хорошо проваренное мясо. Но что более всего поразило Постникова, так это пасть. Если этот жуткий мясоприемник, снабженный острыми как ножи и мощными как жернова зубами образовался из человеческого рта, то мутация все же куда больше затронула геном, чем полагали в бункере. Но им-то на мониторы смотреть, а тут приходилось в реальности. Кожа мутанта во многих местах, особенно на шее, шла заметными складками, а волос на ней не осталось нигде.

Первым короткую очередь выпустил Чернявский. Как человек, начисто лишенный воображения, он менее других оказался поражен увиденным, поэтому просто наметил цель и выпустил по ней четыре пули, три из которых попали в мутанта, поразив его в плечо, грудь и шею. Но они не произвели на монстра особого впечатления. Мутант одним мощным прыжком вырвался из машины, зацепив раненым плечом распахнутую и перекошенную дверь, и встал в полный рост.

– Гранату! – приказал Постников.

Демченко ожидал приказа, поэтому держал РГД в максимально готовом положении – прижав дужку спускового рычага и отбросив в траву кольцо предохранительной чеки. Ему оставалось лишь перебросить гранату через крышу автомобиля, что он и сделал сразу, как услышал приказ в эфире. Спусковой рычаг со звоном отлетел в сторону, едва граната вырвалась из руки, хлопнул капсюль-воспламенитель, и граната шлепнулась прямо под ноги мутанту. Но тот на нее не обратил никакого внимания, так как вокруг было много куда более интересного – еды.

Он чуял еду ясно, отчетливо, и ее было куда больше, чем в машине. Пять больших кусков мяса впереди и один за спиной, совсем близко. Инстинкт велел двигаться к еде кратчайшим путем, поэтому мутант, не обращая никакого внимания на раны от пробивших тело пуль, развернулся лицом к машине, собираясь забраться на крышу. Но в этот момент догорел замедлитель гранаты, инициировав детонатор и сто десять граммов тротила под оболочкой. Мутант не успел сообразить, что произошло, по ушам лишь ударило такой невыносимой, свирепой болью, что тело, не подчиняясь командам пораженного вирусом мозга, повалилось на спину и забилось в конвульсиях.

– Огонь! – приказал Постников. – Бить в голову!

Демченко метнулся за колесо, чтобы по ногам не зацепило рикошетами, и тут же, сквозь свист в ушах от близкого взрыва, послышался грохот автоматных очередей и звонкие удары пуль в бронекапсулу. Одна, видимо, пролетев в салон через открытую дверь, с мощным щелчком впечаталась в триплекс бокового стекла, затуманив его паутиной трещин.

Голова катающегося по траве мутанта оказалась непростой целью, а стрелять надо было именно в нее, а не в огромное тело. Поэтому первый десяток пуль лишь поднял с земли фонтанчики рикошетов, звякнул по бронекапсуле и наделал дырок в обивке салона. Но затем сначала Постникову, потом остальным удалось всадить несколько пуль мутанту в череп, и чудовище распласталось в двух шагах от машины.

– Демченко, контрольный! – приказал Постников.

Сержант вскарабкался на крышу и с короткой дистанции двумя короткими очередями превратил голову мутанта в кашу из мозгов и обломков костей.

– Готово, Старший.

– Принял! Работаем дальше.

За этим спокойным приказом, отданным капитаном, скрывалось немало холодного пота, пролитого всеми бойцами за несколько секунд боя.

– Пятый Старшему! – Постников вызвал бункер. – Мутанты, как и докладывал Рощин, очень чувствительны к громким звукам. Нужно озадачить Звягина созданием чего-то вроде шумовых гранат. Осколки этим тварям все равно вреда не причиняют.

– Понял, Старший. Работайте штатно.

– Ну что, бойцы, давайте опять мед собирать, – с усмешкой произнес Постников в микрофон гарнитуры. – Самое сложное мы уже сделали. Чернявский, помоги Демченко надеть снаряжение, и берите образцы тканей мутанта. Остальные травку, жучков, бабочек. Я осмотрюсь пока. Бергис, давай-ка с тобой остальные машины осмотрим.

Осмотр оставшихся трех автомобилей, как и ожидал Постников, оставил тягостное впечатление. Это были машины тех, кто не вписался в инструкцию бункера, кого было меньше, чем трое в салоне. Почему они просто не уехали попытать счастья в другом месте? Впрочем, какая разница, где умирать? В одной машине пассажир застрелил водителя, а потом застрелился сам. В другой просто открыли окна, наудачу, вдруг выживут, но оба умерли в страшных мучениях. В третьей был почему-то только один человек, за рулем. Тоже мертвый, но без признаков насильственной смерти.

– Пятый, я Страший, – доложил Постников. – В остальных машинах трупы. Двое застрелились, двое умерли от инфекции, судя по позам. В третьей один человек, причина смерти непонятна.

– Принял. Возьмите образцы тел погибших от заражения.

– Есть, принял, – ответил капитан и принялся за работу.

Он не знал, что почти сразу после того, как люди покинули бункер, глубоко под землей, в бетонном тоннеле магистрального канализационного коллектора, один из сотен отдыхавших по шею в воде мутантов учуял добычу. В деградировавшем человеческом мозгу, подвергшемся колоссальным изменениям на клеточном уровне, не было мыслей в том виде, какими их привыкли воспринимать люди. Нервные импульсы, полностью контролируемые вирусом, превращались лишь в набор образов и побуждений, главным из которых был никогда не утихающий голод. Мутант повернулся, захрипел и ловко поплыл туда, откуда исходило ощущение близкой еды. Остальная масса дрогнула и последовала за ним, оставляя позади след грязной пены.

Но стоило мутантам продвинуться всего на километр вперед, как им стало ясно, что они не приближаются к еде, а начали снова от нее отдаляться. Один, на шее которого виднелись жабры, торчавшие из жаберных щелей подобно клочкам драной мочалки, поднял взгляд белесых глаз с почти обесцветившейся радужкой. Откуда-то сверху пробивалось немного света, и ощущение близкой добычи тоже сочилось оттуда. Захрипев, мутант бездумно протянул вверх руки со вздувшимися венами. Но вертикальная шахта и лестница из стальных скоб, ведущая наверх, к люку, располагалась слишком высоко – не дотянуться.

Другие мутанты тоже начали стягиваться под люк. Вскоре там стало тесно, и кто-то полез по головам, но сородичи этого словно не замечали. Не имея возможности добраться до еды, они просто стояли в том месте, от которого до нее было наименьшее расстояние. Некоторые тянули вверх руки, другие просто пялились, задрав головы, третьи выбирались из воды и вскарабкивались им на плечи.

Со стороны города мутанты все прибывали и прибывали огромными толпами, причем каждая из многочисленных групп вела себя очень похоже на единый организм, где клетками являлись тела отдельных мутантов. Они толкали перед собой воду, как поршни, вздымая темные грязные волны. Добравшись до места скопления под люком, они тоже старались занять место поближе к еде, не имея, по сути, никаких других стимулов. Для этого они забирались по телам сородичей все выше и выше. С их голых тел стекала вода, почти все мутанты уже освободились от одежды, лишь изредка попадались редкие особи в промокших насквозь лохмотьях, бывших когда-то одеждой, возможно, из ассортимента модных бутиков.

Наконец растущая гора мутантов добралась до кромки ведшей наверх шахты. Ощутив опору, некоторые начали пытаться карабкаться по стене, но не очень преуспели в этом, зато стали опорой для других, непрерывно прибывающих со стороны города. Цепляясь за сородичей, они карабкались вверх, характером движений больше напоминая уродливых четырехлапых пауков, нежели людей, изменившихся почти до неузнаваемости.

Заполнив пролет шахты, лишенный лестницы, кто-то из мутантов нащупал, наконец, первые скобы, вмурованные в бетон. Дальше передвижение живой массы из медленного течения превратилось в стремительный восходящий поток. Словно массы горячего воздуха под действием архимедовой силы, мутанты начали ловко подниматься по лестнице, пока не уперлись в запертый люк.

Еда была близко – рукой подать. Голод каждого, и без того лютый, напитывался мощью предчувствия скорой добычи и превращался в силу, владеющую всем естеством каждой особи. Верхние принялись долбить изнутри в крышку люка, изготовленную из семимиллиметровой стали. Одному или двоим не по силам было сдвинуть ее, но новые прибывали непрерывно, влекомые жаждой свежего мяса. Уже не по лестнице, а по телам карабкались они, а добравшись до конечной точки, всей массой давили в люк. Наконец дужка навесного замка не выдержала давления прогнувшегося снизу металла и лопнула со звуком, похожим на пистолетный выстрел. Люк сорвало с петель, и он отлетел в сторону, вращаясь в воздухе, как монета, подброшенная игроком в орлянку.

Почуяв отсутствие последнего препятствия, отделяющего их от еды, толпа мутантов выплеснулась из отверстия люка, как лава из жерла вулкана. Топча траву скользкими от сточных вод ступнями, волной устремилась к бункеру.

– Старший Пятому! – раздался в эфире голос дежурного. – У вас движение на девять часов! Черт…

Когда дежурный осознал суть замеченного на мониторе движения, у него едва сердце от ужаса не остановилось. Такого ему не могло привидеться даже в кошмарном сне. Такого он точно не смог бы вообразить на основании рассказов полковника Рощина.

– На связи Старший! Что там?!

– К шлюзу!!! – закричал дежурный в микрофон так, словно увидел приближение цунами. – Мутанты из коллектора!!!

Постников не стал задавать лишних вопросов. Ему, конечно, интересно было, сколько приближается мутантов и насколько быстро, но тон дежурного красноречивее любых цифр говорил о том, что надо именно отступать, а не занимать оборону. К сожалению, коллектор и прилегавшая к нему территория хорошо просматривались только с камер, установленных на самом верху бункера, а с земли обзору мешал участок леса, серпом отсекавший поляну от сорванного люка. Поэтому полного представления о грозящей опасности Постников не имел, а потому принял решение огибать бункер и уводить группу не к главному, а к лабораторному шлюзу, чтобы иметь возможность сразу начать исследовать образцы.

Если бы он, уже имея опыт столкновения с живым мутантом, вырвавшимся из машины, понял, сколько таких же тварей рвется от коллектора в его направлении, он бы, конечно, поступил иначе. Но честь офицера диктовала ему другое решение – несмотря на возможную опасность, доставить образцы в лабораторию.

Постников повел группу в обход бункера, но когда полоса леса кончилась, открыв ему обзор в сторону выхода из коллектора, ошибка сделалась очевидной. Мутантов было много. Очень. И не было никаких шансов от них отбиться.

Еще можно было успеть к главному шлюзу, но, подумав лишь миг, капитан отказался от этого решения. Он вдруг понял, что это ничего не изменит. Это даже не спасет его собственную жизнь и жизни бойцов его группы. Внешние ворота им откроют, а вот внутренние – уже нет. Пока снаружи мутанты, а в шлюзе люди, пока нельзя очистить шлюзовое пространство огнем, никто внутренние ворота не откроет, ибо это заразит весь бункер или как минимум технический ангар. Долго же продержаться в главном шлюзе не получится, так как еда и питье в бутылках с клапанами сложены в лабораторном шлюзе.

Получалось, что выбор прост: либо струсить, успеть спрятаться в главном шлюзе и обречь себя и своих людей на мучительную долгую смерть от жажды, либо набраться решимости и рискнуть прорваться к лабораторному шлюзу. Во втором случае лучшим исходом могло стать спасение собственных жизней и доставка образцов для исследования, а в худшем – быстрая смерть от рук мутантов. Всяко лучше, чем от голода умирать.

К счастью, из группы не струсил никто, даже солдаты-срочники, совсем необстрелянные. Все же в русском человеке есть какой-то удивительный стержень, часто глубоко скрытый, иногда под слоем пороков, но в критической ситуации этот стержень сбрасывает с себя все лишнее и обнажается в сверкающей чистоте подвига.

– Гранаты к бою! – приказал Постников, помня, что громкий звук временно выводит мутантов из строя. – Не останавливаться, бегом!

Отряд растянулся цепью вдоль бункера, и это было неплохо, так как в случае стрельбы бойцы не будут друг другу мешать, перекрывая огневые сектора. Можно будет ударить по противнику всем фронтом.

Волна мутантов, двигавшаяся от коллектора, тоже утратила целостность. Кто-то из тварей перемещался быстрее, тела других стали грузными и неповоротливыми, и они отставали. Но главное, мутанты не могли приблизиться к бункеру широким фронтом, им мешал густой лес, окружавший поляну. Фактически в его сплошной стене, местами заросшей подлеском, имелось лишь одно игольное ушко, свободный от деревьев участок, через который Постников и увидел мутантов.

Достигнув его, мутанты устроили свалку – никто из них не хотел ломиться через заросли, все стремились к добыче по максимально простому пути, поэтому твари сбились в плотную массу, мешая друг другу быстро миновать неудобное место.

– Чернявский, гранатой огонь! – приказал Постников.

Сержант остановился и, метнув гранату, снова со всех ног бросился за товарищами. Через четыре секунды грохнул взрыв, и мутанты первой волны рухнули в траву, держась за головы и дрыгая ногами. Через них начали перепрыгивать другие.

– Каримов, из автомата огонь! Прикрой нас!

Солдат присел в позицию для стрельбы с колена и несколькими короткими очередями, целясь в головы, сбил с ног нескольких прорвавшихся мутантов.

– Пятый, я Старший, открывайте шлюз! – прокричал в микрофон гарнитуры Постников. – Нет, стоп, отбой!

Он увидел, что часть мутантов все же проломилась через лес и бросилась к бункеру, отрезая группе путь к шлюзу. Чернявский и Бергис открыли по ним прицельный огонь, Демченко швырнул гранату. Это давало выигрыш во времени, но не решало ситуацию коренным образом. Из леса выскакивали все новые и новые твари, с каждой секундой прорыв к лабораторному шлюзу становился все менее вероятным.

Но на проплешине игольного ушка, наоборот, свалка образовалась нешуточная. Мутанты не только мешали друг другу двигаться; некоторые, не дожидаясь возможности добраться до людей, принялись пожирать трупы убитых сородичей, что еще усугубило тесноту и неразбериху.

Получалось, что группа Постникова застряла между двумя шлюзами. Возвращаться к главному было глупо, там ждала смерть от голода и жажды. Прорваться к лабораторному не давала группа мутантов, выскочившая из леса. По сути, оставалось два варианта – геройски погибнуть, израсходовав все боеприпасы, или геройски погибнуть, прорываясь к лабораторному шлюзу. Но если выбрать второй вариант, то открывать ворота шлюза заранее нельзя, так как мутанты могли ворваться в лабораторию и уничтожить оборудование. Это придется сделать в последний момент, если хоть один из бойцов выживет.

– Будем прорываться вперед! – принял решение Постников. – Демченко, Каримов, ваш сектор на три часа. Остальные плотный огонь на двенадцать часов!

Грохнули автоматные очереди, полетела еще одна граната. Это остановило продвижение мутантов, но все равно невозможно было добраться до шлюза, не столкнувшись с ними вплотную. Примыкать штык-ножи не было времени, да и неясно было, какой от них будет эффект. Попадание же пули в голову с короткой дистанции уверенно останавливало мутантов. Главное было – экономить боезапас.

Постников метнул еще одну гранату, чуть дальше первой. Получилось хорошо – около двух десятков мутантов оказались в траве, а еще пятерым, выскочившим из леса, разснесло головы автоматными выстрелами. Необходимо было использовать столь выгодный момент.

– Демченко, собери у всех образцы! – приказал Постников.

Сам он встал на одно колено и принялся бить одиночными выстрелами в мутантов, приближавшихся со стороны коллектора. Магазин опустел, пришлось его сменить.

– Пятый, я Старший! Откройте шлюз!

Демченко собрал все контейнеры с образцами, уже понимая, каким будет следующий приказ.

– Демченко, заходи в шлюз! – выкрикнул капитан в микрофон гарнитуры.

Сержант рванул к бункеру, но мутанты уже начали подниматься, очухавшись от взрыва, Демченко двоим размозжил головы выстрелами, но третий схватил его за ногу. Бергис с короткой дистанции прикончил тварь короткой очередью, но Демченко не смог вырвать поврежденную ногу из руки мертвого мутанта.

– Бергис, на эстафету! – приказал Постнов. – Чернявский, за ним!

Обороняться от мутантов, перевших со стороны коллектора, уже не имело смысла. Их там было огромное количество, но они были далеко. Поэтому весь огонь группа сосредоточила на ближайших мутантах, преграждавших путь к шлюзу.

Бергис подхватил рюкзак Демченко с образцами и со всех ног бросился к поднимавшимся воротам. Чернявский взялся помочь Демченко освободиться, но на него набросились сразу трое мутантов и в несколько мгновений разорвали на куски его самого, а потом и Демченко. Самотохин, видя, что двое его товарищей мертвы, полоснул по скопищу мутантов двумя очередями, правда, без особого результата. Но тут грохнул взрыв – это Демченко успел выдернуть чеку из гранаты. Мутантов раскидало в стороны ударной волной, а Самотохин получил несколько осколков в живот. Он согнулся пополам и рухнул на колени.

Бергис, не дожидаясь, когда шлюзовые ворота откроются полностью, бросился на землю и перекатом ушел в образовавшуюся щель, утянув за собой рюкзак. Двое мутантов попытались тоже в нее пролезть, но Постников размозжил им головы автоматными очередями. В этот момент сбоку на Каримова набросился здоровенный мутант вроде того, который сидел в машине, и одним ударом огромного кулака снес солдату голову с плеч.

– Пятый, закрыть шлюз! – передал в эфир Постников.

Но ворота двигались слишком медленно, а мутанты, наоборот, очень быстро. Капитан понимал, что твари заберутся в шлюз раньше, чем тот закроется наглухо. И тут он услышал хрип Самотохина в эфире:

– Забирайся внутрь, капитан!

Постников сразу понял, что задумал солдат. Пришлось, скинув бесполезный рюкзак, перекатиться по земле и рывком забраться в шлюз. Тут же грохнуло совсем рядом – сработала граната в руке Самотохина. И сразу вторая. Парень успел выдернуть две чеки. Три десятка мутантов, рвавшихся к шлюзу, повалились в траву и стали корчиться от контузии. Никто из них не смог подняться, чтобы пролезть вслед за Постниковым, а те, что рвались к шлюзу со стороны коллектора, были еще далеко. Им необходимо было время, всего секунд пять, но этого времени хватило, чтобы ворота закрылись полностью, преградив им путь. Поэтому несколько тварей, набрав скорость и не успев остановиться, шарахнулись в запертые ворота, а затем принялись бессильно царапать металл.

Это была победа. Постников поднялся на колени и произнес в микрофон гарнитуры:

– Пятый, я Старший. Мы с Бергисом в шлюзе. Мутанты отсечены. Потери – четверо убитыми. Готовы продолжать выполнение задания.

– Принял, Пятый, молодцы! Справитесь вдвоем с оборудованием?

– Справимся! – уверенно заявил Постников – Просто помедленнее будет.

Помня тренировки, капитан и солдат принялись выполнять до автоматизма заученные действия. Отложив оружие и освободившись от лишнего навешанного поверх костюма снаряжения, включили питание приборов, начали раскладывать образцы. Рации можно было выключить, так как в шлюз была проведена линия селектора с функцией громкой связи. Вскоре из динамика послышался голос Милявской:

– Первое, что мне нужно, это увидеть под микроскопом препарат любой нормальной живой ткани снаружи. Сейчас важно понять, чем является инфекционный агент. Если вирусом, то в обычный оптический микроскоп мы его вообще не увидим, и это в значительной мере осложнит задачу. Если же это бактерия или паразит, справимся быстрее.

– Понятно, – ответил Постников. – Травинка подойдет?

Его голос звучал глуховато и хрипло через акустическую мембрану противогаза.

– Вполне, – ответила начмед.

Чтобы не терять время попусту, а делать именно то, что нужно медикам для понимания ситуации, Постников достал из контейнера одну из собранных травинок, уложил ее на предметное стекло и принялся изготавливать препарат. Работать в толстых резиновых перчатках с тонкой препарационной иглой было до крайности неудобно, она то и дело валилась из рук, и два образца Постников все же испортил. К счастью, с третьим пошло лучше, пальцы привыкли. Когда все было готово, капитан капнул из пипетки контрастной жидкости на препарат и установил стекло под объектив микроскопа. Дальше было легче – камера, установленная вместо окуляра на микроскопе, транслировала изображение на монитор, поэтому резкость удалось выставить без труда. Началась трансляция видео в бункер.

– Есть сигнал? – уточнил Постников.

– Да, спасибо! – раздался из динамика голос Милявской.

А в следующую секунду до слуха капитана донесся другой звук – тяжелый хрип, искаженный акустической мембраной противогаза. Хрипел рядовой Бергис, и Постников не сразу понял, что происходит, лишь через пару секунд до него дошло, что солдат каким-то образом заразился. Скорее всего, костюм оказался посечен мелким осколком от взорвавшейся рядом гранаты, который пролетел через прорезиненную ткань, не зацепив тело. Солдат ничего не заметил, но инфекционный агент попал в его кровь и начал распространяться, а через двадцать четыре минуты пребывания в шлюзе кончился инкубационный период.

Бергис не удержался на ногах и повалился спиной на стену, свернув стойку с химическими реактивами. Стеклянные пузырьки градом посыпались на бетонный пол. Прозрачный щиток противогаза изнутри забрызгало то ли рвотой, то ли слюной, подкрашенной кровью.

Что делать, Постников не знал. Этого не проходили на тренировках. Ясно, что зараженному не помочь, но и стоять столбом, глядя на мучения бойца, казалось совершенно неуместным.

– У нас заражение! – выкрикнул капитан, повернувшись к микрофону селектора.

И в этот момент то, что недавно было рядовым Бергисом, бросилось на Постникова. Резко, одним длинным прыжком, без разбега, просто оттолкнувшись ногами от стены. Единственное, на что хватило времени у капитана, это, не сходя с места, уйти с линии атаки поворотом корпуса. Мутант, набрав приличную кинетическую энергию, не в состоянии был изменить траекторию в полете, а потому проскочил мимо, лишь бессильно клацнув челюстями за щитком противогаза. Лицо его изменилось страшно, до неузнаваемости, а глаза превратились в выпученные шары, налитые кровью.

По инерции мутант пролетел мимо, коснувшись бетона лишь в метре от Постникова, а потом всей массой врубился в стойку с оборудованием, сворачивая монитор микроскопа, сверкающую тарелку лабораторной центрифуги и сам микроскоп с закрепленным на станине предметным стеклом. Даже стол, склепанный из листового алюминия, прогнулся от удара. Человек бы точно себе что-нибудь сломал, но мутант, казалось, совсем не ушибся.

Постников бросил взгляд на оставленный автомат, но до него было три полных шага. В создавшейся ситуации – огромное расстояние. Капитан и мутант сорвались с места одновременно: первый – чтобы завладеть оружием, второй – чтобы добраться до жертвы. Словно два пешехода из детской задачки, двинувшиеся из пункта «А» и пункта «Б». Вот только для Постникова решение этой задачки являлось вопросом жизни и смерти. Встретятся два пешехода или все-таки разминутся?..

Уже было ясно, что мутант предпочитает прыгать, а не бегать, но это была палка о двух концах. С одной стороны, оторвавшись от пола, он уже не в состоянии был изменить траекторию, а значит, от его броска можно было увернуться. С другой – все происходило очень уж быстро. Постников едва успел распластаться на полу, пропуская мутанта над собой, и у него оставалось меньше секунды, чтобы вскочить и схватить автомат, стоявший у лабораторного шкафа.

Второй прыжок вышел у мутанта более удачным – его не проволокло инерцией дальше, чем он хотел, а потому тварь резко развернулась и тут же бросилась на капитана уже с короткой дистанции. Постникову не удалось бы миновать ее зубов, если бы не щиток противогаза, который, подобно наморднику, спас от укуса в свободную руку. Зато другой рукой капитан уже схватился за автомат и, изловчившись, изо всех сил ударил мутанта прикладом по темени, выше стекла, чтобы его не разбить.

На мутанта это не произвело никакого впечатления, хотя отчетливо послышался жутковатый звук удара в кость. Тварь не рухнула, даже не отскочила, но, к счастью, инстинкт, порожденный заразой, побуждал мутанта хватать добычу в первую очередь зубами, а не руками. Это дало Постникову возможность вывернуться из объятий мутанта, готовых сомкнуться, и шмыгнуть под стол, ограничивая таким образом степень маневра противника. Мутанту ничего не оставалось, кроме как упасть на четвереньки, иначе до жертвы было не добраться. Но стоило голове монстра опуститься ниже столешницы, Постников, заранее вскинувший автомат, снес твари голову двумя выстрелами подряд. В наступившей тишине послышалось, как вращается на бетонном полу выброшенная затвором гильза. Но даже когда она остановилась, ударившись о ножку стола, звон в ушах не стих полностью – Постникова слегка оглушило выстрелами в замкнутом помещении. Мутант постоял еще немного в прежней позе, на четвереньках, изливая из дыры в противогазном щитке поток густой темной крови, потом опустился на пол, как салага, уставший отжиматься, и затих.

– Что там у вас?! – прохрипела надорванная мембрана разбитого и перевернутого селектора.

Постников не ощущал в себе сил подняться немедленно, а потому просто включил рацию и сказал в микрофон гарнитуры:

– Пятый, я Старший… Бергис мутировал. Наверное, его защитный костюм повредило осколком. Мутанта я обезвредил. Остался один. Разбито много оборудования, включая микроскоп.

– А образцы?

– Образцы в порядке… Что с ними станет? Вот только чем их теперь исследовать? Прием.

– Старший… Ждите дальнейших указаний. Попытайтесь по возможности составить опись поврежденного оборудования.

– Принял.

– Конец связи.

Постников вылез из-под стола, поднял перевернутое кресло и опустился в него. Затем поднял к лицу запястье. Перчатка на левой руке была прорезана в двух местах осколками битого стекла, когда он забирался под стол.

Ну, вот и все.

Смысла париться в противогазе и ОЗК не было уже ни малейшего. Постников стянул с себя костюм и ворохом бросил его на мутанта, частично прикрыв тело.

– Старший Пятому! – дежурный тут же вышел в эфир. – Что вы делаете?

– Перчатку порвал, – спокойно ответил Постников. – У меня есть около двадцати минут. Придумайте, что я еще могу сделать для бункера? И не тяните там кота за хвост.

Грохотов и Измайлов переглянулись, отведя глаза от монитора, установленного в командном пункте. Измайлов косо посмотрел на дежурного, сидевшего в кресле у рации. Тот лишь пожал плечами.

– Приехали, – хмуро произнес Измайлов. – Образцы в шлюз доставили, но исследовать их не на чем, а скоро будет и некому. Если Постников мутирует, он там остатки лаборатории разнесет. А у нас и так до крайности ограниченный ресурс. Вторую лабораторию мы просто не оборудуем. Дайте мне Милявскую!

Дежурный переключил селектор.

– Слушаю вас, – донесся из динамика женский голос.

– Хоть что-то вы успели увидеть?

– Скорее да, чем нет, – обнадежила полковника начмед. – В клеточной жидкости препарата травяного листа, если разобрать полученные несколько секунд видео на кадры, видно то, чего там быть не должно и что не соответствует ни одному известному микроорганизму. Это не бактерия точно, но и не вирус, так как не бывает таких огромных вирусов. Он даже крупнее по масштабной линейке, чем Pandoravirus. Это какая-то новая ветвь жизни, не то что вид. Но больше я ничего пока сказать не могу.

– У нас есть двадцать минут, – сообщил Измайлов. – По истечении этого срока лаборатория, скорее всего, будет уничтожена. Подробности долго рассказывать, о них потом. Как руководитель проекта, скажите, что мы можем сделать за эти двадцать минут?

– Так… – Милявская на пару секунд задумалась. – Записывайте! Первое: приготовить из той же травы несколько одинаковых препаратов. Второе: один препарат обработать температурой, при которой человек кратковременно может выжить в защитном костюме. Ну, к примеру, триста градусов для начала. Второй пятидесятипроцентным раствором кислоты, третий – такой же густой щелочью. Только всю обработку провести в ограниченных герметичных контейнерах, чтобы исключить влияние внешней среды на результат!

– Мы результат отследить не сможем! – напомнил Грохотов. – Микроскоп уничтожен!

– Это неважно! – неожиданно для всех заявила Милявская. – Я знаю, что делать потом. У нас вариантов и так немного!

Дежурный передал инструкции Постникову. Тот, сняв часы и положив их на стол, принялся за работу. Без перчаток готовить препараты было значительно легче, но минуты все равно утекали слишком быстро.

Приготовив образцы, капитан уложил их в специальные контейнеры из тонкого кварцевого стекла, не мешавшего исследованию под микроскопом. Он понял, чего хочет Милявская. Искать щелочи и кислоты у него не было времени, поэтому он установил автоклав на температуру в триста градусов и сунул в него один из контейнеров. Сколько такую температуру сможет выдержать человек в ОЗК? Не больше пяти секунд. Значит, стоп.

Постников, обжигаясь о разогревшееся кварцевое стекло, вынул образец и маркером написал на нем температуру и время воздействия. Затем перевел верньер автоклава на пятьдесят градусов вниз, дождался, когда термометр покажет установившуюся температуру, и положил в ячейку следующий образец. Так, с шагом в пятьдесят градусов, до отметки в совершенно безопасные сто градусов, он обработал все образцы, кроме одного, подписал их, а на последнем сделал крупную надпись «Заражено».

– С химией возиться нет времени, – сообщил он по селектору.

– На нет и суда нет, – спокойно ответила Милявская. – Теперь надежно укройте образцы. Например, в остуженном автоклаве. Закройте их там.

– Чтобы уберечь, когда я мутирую и начну тут все крушить? – уточнил Постников.

Начмед не ответила. Обстановка была тяжелая, не до шуток. Постников выключил автоклав и, дождавшись, когда тот остынет, убрал в него образцы, плотно забив свободное пространство скомканной бумагой из журнала для записей. Судя по часам, прошло двадцать пять минут с того момента, когда мутировавший Бергис с простреленной головой испустил дух. Всё, время вышло.

Постников уселся в кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза, ожидая ужасной боли и судорог, предвещающих мутацию или смерть.

– Это полковник Измайлов. – раздался по селектору мужской голос. – Я не могу вам приказать застрелиться, но так было бы… Практичнее, что называется. Иначе вы, мутировав, разнесете там остатки оборудования…

– Нет, грех на душу я брать не буду, уж простите, – с усмешкой ответил Постников, не открывая глаз. – Вашим образцам ничего не грозит. Они заперты в автоклаве, я туда еще бумаги набил. А из оборудования вам, как я понял, понадобится теперь лишь микроскоп, и ничего больше. Притащите его сюда, осмотрите готовые образцы и будете жить счастливо. Наверное…

Ему никто не ответил. И не только потому, что отвечать было нечего. Измайлов, Грохотов и дежурный заметили движение на мониторе наружного наблюдения. Приглядевшись, они с изумлением увидели, что мутанты, минуту назад царапавшие внешние ворота шлюза, бросили это занятие и, поблуждав по поляне, огромной толпой направились обратно к коллектору, по пути отрывая куски плоти от погибших сородичей и утаскивая их с собой. Это выглядело похожим на морской отлив в бухте, имеющей узкий выход в океан.

– Они уходят! – не веря глазам, воскликнул Грохотов.

– Все как говорил Рощин, – прошептал Измайлов. – Мутанты отличают зараженных от незараженных. Теперь это можно считать подтвержденным фактом.

Но в шлюзе при этом ничего не изменилось. Постников как сидел в кресле, так и остался сидеть, хотя с момента заражения прошло уже около получаса. Он не бился в судорогах, его лицо не искажалось ужасной гримасой, а глаза не наливались кровью.

– Третий вариант, – сказала по селектору Милявская. – Мы именно его сейчас наблюдаем. Бессимптомное заражение.

– Иммунитет? – уточнил Измайлов.

– Сильно сомневаюсь, – со вздохом ответила женщина. – Вы забываете о кронштадтском синдроме. Скорее можно говорить о заражении с отложенной мутацией. Это и есть третий вариант.

– И когда же произойдет мутация?

– Когда угодно. Как в Кронштадте, – напомнила начмед. – Там были случаи через пару часов и больше. Похоже, суть алгоритма третьего варианта как раз в непредсказуемости момента мутации.

– Алгоритм? – Грохотов не удержался от иронии.

– Почему нет, если вирус искусственно создан? Хотя это даже не вирус. Вообще невесть что. И – да, скорее всего, это нечто имеет рукотворное происхождение. Продукт биотехнологий с заранее запрограммированными свойствами. Поэтому речь смело можно вести и об алгоритмах заражения, и об алгоритмах последствий, и, возможно, даже об алгоритмах поведения зараженных. Кто-то решил уподобиться богу и создать эдакий меч карающий, некую грань, разделяющую людей на группы по неизвестным нам признакам. Одних на тот свет, в страшных мучениях, других превратить в жутких монстров, а третьих заставить жить, ощущая вкус жизни, наверное. Когда каждый миг может стать последним, у человека могут отпасть ложные мотивации и возобладать какие-то… Другие.

– Более человеческие, – неожиданно для всех дополнил начмеда дежурный.

– Вас кто-то спрашивал? – Измайлов недобро глянул на офицера.

– Нет, простите, – дежурный отвернулся к монитору.

На экране последние волны мутантов утекали в люк коллектора, как вода из ванной через сливное отверстие.

– Это для нас шанс, – уверенно заявил Грохотов. – Надо все же опломбировать люк, все равно нам не нужны мутанты под боком. А когда опломбируем, уже без всяких препятствий выведем одного человека с микроскопом, снимем образцы, Милявская проведет анализ, и все. У нас будет полный набор данных.

– Можно и без пломбирования обойтись. – Измайлов пожал плечами. – Один человек успеет добежать от главного шлюза до лабораторного раньше, чем мутанты доберутся от люка до бункера. Зачем выводить столько людей, когда еще не ясно, сможем ли мы их вернуть? Я думаю, нужно сначала изучить образцы малой кровью. А уже потом, когда отработаем технологию возвращения, опломбируем люк и обезопасим себя от мутантов.

– Пожалуй, – не стал возражать Грохотов.

– Вы забываете, что мутанты чуют незараженных! – напомнила по селектору Милявская. – Сейчас мутанты ушли в коллектор, их нет. Почему? Потому что Постников заражен! Если наружу выйдет кто-то с микроскопом, чтобы доставить его Постникову в лабораторный шлюз, то да, добежать он успеет, даже закрыться успеет. А потом что? Потом из люка вылезут сотни мутантов и начнут толочься у бункера, царапая ворота. И тогда опломбировать люк будет намного труднее. Придется сначала пробиться к люку, заклинить его, потом уничтожить всех мутантов… Это идиотизм. Не проще ли забить люк, пользуясь тем, что они сами в него залезли?

– А еще говорят, что у женщин плохо с логикой. – Грохотов хихикнул. – Права ведь Ира!

– Н-да… Права, – согласился Измайлов. – Похоже, пока мы просто сидим в бункере, мутанты нас не чуют на расстоянии. Но стоит выйти, они что-то улавливают. И потом чуют даже через герметичные ворота, если люди находятся в шлюзе. Ирина выдвинула дельное соображение. Если не законопатим коллектор, пока мутанты внутри, будем иметь с ними проблемы снаружи. Готовьте вторую группу!

Впрочем, вторая группа была готова и только ждала приказа на выход. Шлюз уже прожгли, так что командирам оставалось лишь построить подчиненных и напомнить им порядок выхода. Первое отделение должно было покинуть бункер на броне БТР, сразу по выходу взять на прицеп один из бронемобилей и максимально быстро отбуксировать его к люку. За это время успеют прожечь шлюз и вывести второе отделение, имеющее в своем составе «УАЗ», груженный цементом, песком и водой. Туда же, в «УАЗ», положили кейс с микроскопом для лаборатории. Третье отделение решено было оставить в бункере на случай непредвиденных обстоятельств.

Влад, Кирилл, Рита и Олег, пробравшись по вентиляционному тоннелю до нужной кабель-трассы и сбившись в кучу у небольшого мониторчика от автомобильного регистратора, наблюдали за происходящим снаружи благодаря созданному Владом «пиратскому» подключению. В отсутствие пульта переключать каналы, перемещая пару проводов с одной скрутки на другую, было не очень удобно, поэтому пришлось довольствоваться изображением с одной камеры, выбрав дававшую наилучший обзор, пусть и общим планом.

– Люк собираются законопатить, пока мутантов нет, – прокомментировал Олег.

– А почему они ушли? – осторожно спросила Рита.

Самодельный фонарь из светодиода и батарейки от разобранного смартфона освещал пространство бетонной норы ярко, но жестко, отбрасывая на лица глухие тени. Это подчеркивало мимику, делало ее контрастной и однозначной. Поэтому ни от кого не укрылась тревога, с которой Рита задала вопрос.

Бой, произошедший у лабораторного шлюза, ребятам удалось увидеть лишь частично. Потом они перекрутили провода и посмотрели, что делается в самой лаборатории, но без звука никто не понял, почему капитан там один и почему он без защитного снаряжения. На это смотреть было скучно, поэтому снова переключились на камеру общего плана, наблюдать отход мутантов.

– Возможно, этот капитан заразился, – выдвинул предположение Кирилл. – Был бой, может, костюм порвался или разбился щиток противогаза. Я вам говорил, что мутанты чуют незараженных, а на зараженных кидаются, только когда те находятся в зоне прямой видимости.

– Поэтому он и сидит без костюма, – согласился Влад. – Ему по фигу. Уже заразился, чего бояться?

– Но он не умер и не мутировал, – задумчиво произнесла Рита.

– Это как раз заветный третий вариант, – ответил Олег. – О чем я и веду речь. У всех есть шансы. У любого из нас. Просто никак не понять, у кого конкретно. Но оставаться в бункере – верная смерть.

– Даже если найдут способ очищать выходивших людей от заразы? – уточнила девушка. Контрастные тени превращали ее лицо из симпатичного в почти пугающее.

– От этого только возрастет риск, – заявил Олег. – Сейчас все сидят тише мыши, а если найдут способ, начнут шастать наружу с поводом и без повода. Вопрос заражения бункера – это только вопрос времени. Но чем чаще будут открывать шлюз, тем быстрее это случится.

Логика всем показалась довольно стройной, и никто не стал возражать. Только Рита задумалась о чем-то своем. Ей было страшно. Она смотрела через экран на мир, ставший опасным и чуждым, и понимала, что скоро может настать момент, когда она, облаченная лишь в защитный костюм, вынуждена будет покинуть надежный и крепкий бункер. Это рождало в ее душе крепнущее беспокойство, которое не ускользнуло от Влада. Но он не стал ни о чем расспрашивать девушку. Ему казалось, что он понимает ее страхи. У него и у самого были похожие.

– Странно, что они не назначили командиром Постникова, – задумчиво произнес Олег. – У него ведь есть опыт столкновения с мутантами, которого нет у других. И он выжил. Со стратегической точки зрения – просто абсурд.

– Может, они его не хотят подвергать риску? – предположила Рита. – Ну, он же обучен разным лаборантским навыкам…

– Может, и так… – У Олега все же остались сомнения.

Но никто из них не знал реальной причины, почему эта тема руководством даже не обсуждалась. Ведь никто из них не имел данных, полученных из Кронштадта, а вот руководство владело всей информацией.

Незадолго до полной потери связи из Кронштадта сообщили, что животные и птицы, не проявляя никаких признаков заражения, проявляли необъяснимую агрессию к людям, еще не подвергшимся заражению, и полностью игнорировали зараженных.

Милявская обратила внимание Измайлова и Грохотова на то, что мутанты, по сути, проявляют похожее поведение. Они нападают на все, что можно сожрать, но чуют только незараженных. По ее мнению, это выстраивалось в стройную картину, в некий алгоритм, логика которого была, на ее взгляд, очевидной. Все существа, в которых поселился инфекционный агент, подчинены основной цели его неведомого создателя – заразить всех, кого можно заразить. Милявская была уверена, что именно поэтому собаки, кошки, крысы и даже чайки в Кронштадте бросались на людей в защитных костюмах, пытаясь разорвать ткань или разбить щиток противогаза. А вот с теми, кто уже заразился, животные вели себя как обычно, никак не выдавая произошедших в них изменений.

Сначала Измайлов не понял, к чему она клонит, но она объяснила прямо:

– Постников заражен, – жестким тоном произнесла она в микрофон селектора, настроив связь так, чтобы кроме как в командном пункте ее нигде не было слышно. – Исходя из всего ранее озвученного, он представляет опасность.

– Но он человек, не собака и не крыса! – попытался возразить Грохотов. – Он повинуется не инстинкту, у него голова на плечах есть, он руководствуется мотивациями! Осмысленными мотивациями! Он что, по-вашему, может броситься на людей с ножом, чтобы порезать костюмы? Если бы он мутировал, тогда да. Но он ведет себя совершенно адекватно!

– А будет ли он вести себя так, если рядом окажется незараженный? – спросила начмед. – У вас есть точный ответ на это вопрос? Или вы просто верите в силу человеческого разума? Я вот как врач совершенно в нее не верю. Я знаю, какой силой обладает внушение из уст умелого психиатра. Я знаю, что такое эффект плацебо. Я знаю, что такое наркотическое пристрастие. И в нынешней ситуации я бы гроша ломаного не поставила на силу человеческого разума. Это мое мнение. Мнение медика. Решать, естественно, вам.

Измайлов задумался.

– Получается, что мы имеем дополнительный риск, – произнес он после паузы. – Но не знаем, насколько он реален и насколько велика вероятность его реализации. Но даже если вероятность опасности одна на миллион, я как командир не имею права на такой риск. В нынешней, как Ира сказала, ситуации. Значит, Постникова выпускать нельзя.

– Это ваше решение? – уточнил Грохотов.

– Да, – уверенно ответил полковник. – Постникова не выпускать. Я тоже не очень верю в теорию Иры, но береженого Бог бережет, что называется.

– Совсем не выпустить мы его не можем, – задумчиво произнес Грохотов. – Нам туда надо микроскоп доставить.

– Ну, это еще ладно, доставим… – несколько рассеянно ответил Измайлов, словно думал еще о чем-то важном. – Оставим у внешних шлюзовых ворот, а Постников заберет. Меня не это волнует, если честно.

– А что? – Грохотов насторожился.

– Результаты анализов… – Полковник глянул на монитор, транслировавший с камеры в лаборатории.

– Не понял, – признался майор.

– Если Ирина права, если зараженные подсознательно или осознанно стремятся заразить других… Не исказит ли Постников результаты тестов?

– Исключено! – Грохотов попытался успокоить начальника. – Он же только изображение с микроскопа будет транслировать, анализировать их будет Милявская!

– Я поначалу тоже так подумал. А вот теперь сомневаюсь, – признался Измайлов.

– В чем?

– Вот смотри: у него несколько разных образцов, обработанных разными температурами. Он возьмет контейнер, обработанный при трехстах градусах, где этот долбаный микроб гарантированно сдох, а нам скажет, что показывает образец, обработанный при ста пятидесяти градусах. А? Проверить-то мы не можем! И вот мы, радостные такие, обработаем костюмы вернувшихся, но при ста пятидесяти вирус не сдохнет. И что? Заразим бункер. И будут по коридорам мутанты бегать, всех жрать…

– Черт… – Грохотов почесал переносицу. – А ведь правда! Что-то и я разволновался…

– Ирина, что скажешь? – спросил Измайлов в микрофон селектора.

– Ну… Образец, обработанный тремя сотнями градусов, я под микроскопом отличу от обработанного при полутора сотнях. По выпариванию межклеточной жидкости и частичной денатурации белков. Но вот двести от ста уже не отличу. Задал ты задачку, Максим… Даже мне теперь не по себе. Как бы Постников правда не подложил нам свинью… Так, стоп! У меня есть идея!

– Позже объяснишь, – остановил ее Измайлов. – У нас тут ребята «Мерседес» цепляют к БТРу. Медицинские вопросы отложим, мне надо контролировать ситуацию.

– Тогда я к вам присоединюсь, если можно, – сообщила Милявская. – Интересно ведь глянуть. Сигнал от Постникова все равно придет не раньше, чем ему выдадут микроскоп.

– Да, давай, – разрешил полковник. – И поторопись, они его уже тащить собираются.

Командир второй группы, капитан Витухин, лично выбрался из-под брони БТРа убедиться, хорошо ли закреплен трос. Особой необходимости в этом не было, за крепление отвечал командир отделения, старший сержант Долин, но в условиях общего нервного напряжения он посчитал не лишним продемонстрировать презрение к опасности на личном примере. Но яркой демонстрации храбрости не получилось – капитан невольно поглядывал в сторону коллектора при малейшем движении в поле зрения. В капюшоне защитного костюма сделать это можно было, только повернув голову в соответствующем направлении, так что эти взгляды незаметными не остались ни для кого, несмотря на отблеск солнца на щитке противогаза.

Впрочем, волновался Витухин не зря – мутанты в любой момент могли учуять выбравшихся из бункера людей и, скорее всего, уже учуяли. Просто им нужно было время, чтобы подняться от воды по шахте, а потом выбраться из люка. Когда выберутся, будет уже не до показной храбрости, но капитан как командир группы имел полное право не покидать БТР на протяжении всей операции. А броня, к счастью, мутантам не по зубам. Так что капитан проформы ради подергал трос, хотя в этом не было ни малейшей необходимости, и посчитал за благо не бравировать больше перед солдатами, а вскарабкаться обратно на борт транспортера и укрыться в люке.

Внутри сразу полегчало. Бойцы, крепившие трос, забрались в десантный отсек и закрыли люки.

– Всё, тянем! – приказал Витухин механику-водителю, сидевшему слева от него.

БТР взревел мотором, выпустив из выхлопных труб черные клубы дыма, и медленно тронулся вперед. Механик-водитель осторожно натянул трос, чтобы его не оборвало слишком резкой нагрузкой, и только тогда поддал тяги. Под днищем тяжелого «Мерседеса» что-то скрипнуло, хрустнуло, он качнулся, заскользил передними колесами по траве, выравниваясь по ходу движения, оторвался от валуна и покатился за БТРом.

– Поехали! – доложил механик-водитель.

– Пятый, я Альфа, мы в движении! – произнес Витухин в микрофон гарнитуры. – Докладывайте данные мониторинга.

– Альфа, визуально все чисто, – ответил дежурный. – По ходу движения помех нет. Мутантов у люка не видно.