Военное дело индейцев Дикого Запада. Самая полная энциклопедия Стукалин Юрий

Глава 6

Военный отряд в пути

Отправляться в путь пешими или на лошадях – у большинства племен это зависело от цели военной экспедиции. Пешие отряды уходили в набеги за лошадьми, а конные – в рейды за скальпами.

Индейцы подтверждали, что пешим воинам в сравнении с конными было проще скрытно пробираться по вражеской территории. Но в случае неожиданного столкновения с превосходящими силами противника пешие имели меньше шансов на спасение. Конный отряд передвигался быстрее. Пешие воины при хорошей погоде проходили около 25 миль в сутки, тогда как конный отряд проделывал путь более 50 миль.

В поздние годы конные отряды стали более распространенными. Враждебным индейцам было проще ускользать от армейских патрулей, а тем, кто жил в резервациях, легче избегать представителей властей, пытавшихся закончить межплеменные войны и положить конец набегам за лошадьми. Например, от старого пиеганского агентства на Баджер-Крик до лагерей кроу к югу от Йеллоустона пеший поход занимал от 16 до 28 дней, тогда как конный отряд добирался до них за 8—12. По словам Хвоста Ласки: «Обычно уже на восьмой день наши разведчики находили лагерь кроу. На девятый мы забирали их лошадей».

Военный отряд не обязательно был только пешим или только конным. Случалось, что часть воинов в конном отряде была пешей, или отряд из двух десятков воинов имел при себе одну лошадь, на которой перевозили запасные мокасины, бизоньи накидки и провиант для всего отряда. Кайовы и команчи были единственными племенами Равнин, чьи воины практически всегда отправлялись в набеги за лошадьми и рейды за скальпами верхом. Маленькие пешие кайовские отряды были вынужденными – их составляли юноши из бедных семей. Перед проникновением во вражеский лагерь лошадей оставляли у базовой стоянки под охраной одного-двух молодых и менее опытных воинов, а остальные уходили за добычей пешими.

Один из белых современников, хорошо знавший жизнь и обычаи краснокожих, писал: «Человек, не знакомый с Западом ранних времен и индейцами того периода, не сможет представить себе всех сложностей и невзгод, выпадавших на долю членов военного отряда.

Пеший военный отряд гровантров

Дабы понять их в полной мере, он должен был бы следовать за предводителем изо дня в день на протяжении сотен миль по знойной или промерзшей равнине. Пешком, тяжело нагруженные поклажей, проходящие от 20 до 75 миль в день, покрывавшиеся волдырями под раскаленным солнцем, мокшие под промозглым дождем или задыхающиеся от удушающей пыли, часто со сбитыми в кровь ногами, в течение многих часов мучившиеся от голода и жажды, беспрекословно подчиняющиеся приказам предводителя, напуганные снами и дурными знамениями и подвергающие свои жизни смертельной опасности, страдания воинов отряда – физические и духовные – были таковы, что могли ужаснуть любого, кроме тех, чьи сердца были отважны».

Во время похода отряд обязательно разбивал три ритуальных лагеря, или привала. Первый устраивали после выхода из родного лагеря, вне пределов его видимости, но и не очень далеко от него. Он символизировал переход от состояния мира к состоянию войны. На этом привале церемониально раскуривалась военная трубка, после чего все участники похода были обязаны соблюдать определенные правила в соответствии с военными обычаями племени. На второй привал воины располагались непосредственно перед проникновением во вражеский лагерь или перед нападением на него. Здесь воины совершали необходимые церемонии, призванные усилить магию амулетов, готовили оружие, одевались и раскрашивали лица и тела. Третий привал устраивали перед вступлением в родной лагерь по возвращении. На нем воины надевали лучшие одежды и раскрашивали себя, готовясь предстать перед соплеменниками во всем великолепии.

Железный Рог, вождь хункпапа-сиу. 1872 г

Когда отряд выходил в поход, он передвигался в сторону вражеской территории медленно, но обратный путь старался преодолеть как можно быстрее. Двигаясь по своей территории, охрану обычно не выставляли, но ночью кто-нибудь из воинов периодически вставал и осматривался. Кроме того, каждый индеец с детства привыкал спать чутко и был готов проснуться при любом шорохе. Поскольку риск столкновения с врагами был минимальным, отряд передвигался днем, не соблюдая определенного порядка, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть и покурить. Ассинибойны к вечеру старались убить какую-нибудь дичь, чтобы хватило на ужин и на следующий день. По мере приближения к вражеским землям воины становились более осторожными. Перед тем как вступить на вражескую территорию, они охотились, чтобы запастись мясом. На чужой территории меры предосторожности становились серьезными, а подчинение предводителю беспрекословным.

Однако охрана лагеря часовыми не использовалась, и караул не выставлялся. Охотились они только при крайней необходимости и ружьем пользовались только в том случае, когда ветер дул в сторону уже пройденной территории, чтобы он уносил звук выстрела.

На протяжении всего похода предводитель и воины молились об успехе своего предприятия и соблюдали определенные правила. Если отряд проходил места (холмы, скалы, озера и т. п.), которые считались племенем священными, воины приносили жертву, оставляя на деревьях маленькие подарки духам этого места. Пауни на начальном этапе пути должны были приносить специальную жертву, сжигая в огне кусочки мяса первого убитого бизона или лани. До этого им запрещалось есть свежее мясо. Приносить в жертву мясо оленя или антилопы или есть его до жертвы было нельзя, а нарушение запрета считалось кощунством и накликало беду. У арапахов предводитель поутру седлал лошадь, называл воинам место, где он остановится (милях в шести-семи от ночного привала), и в одиночку уезжал вперед, держа в руке свою трубку. Остальные воины через некоторое время цепочкой следовали за ним. Когда они добирались до названного предводителем места, он велел им расседлать лошадей и отпустить их пастись. После этого он садился на землю, а воины усаживались слева от него, образуя полукруг лицом к солнцу. Предводитель набивал трубку табаком, воины склоняли головы, а он, вознося трубку к солнцу, молился, вопрошая богов дать им возможность найти достаточно дичи, чтобы они не голодали в походе, помочь обнаружить и победить врагов, а также защитить их от вражеских пуль и стрел, чтобы все вернулись домой живыми, с добычей и скальпами. Он повторял молитву четырежды, после чего зажигал трубку, несколько раз выпускал дым к небесам – дар солнцу, а затем протягивал трубку сидящему рядом воину, который, покурив, передавал ее следующему. Трубка переходила от одного воина к другому по левую сторону. Если воинов было много и табак в трубке быстро заканчивался, предводитель снова набивал ее. После этого отряд двигался дальше до следующего привала. Вышеописанная процедура повторялась в течение трех-четырех дней, пока предводитель не решал, что его отряд (магически) готов к действиям.

Верховный вождь бладов Красная Ворона говорил, что большие отряды (рейд) «передвигаются днем, а ночью отдыхают. Во время движения во все стороны высылаются разведчики, что снижает риск обнаружения отряда. Роль разведчиков, как правило, выполняют очень опытные воины». Небольшие отряды (набег), наоборот, старались передвигаться в темное время, а днем прятаться. Как бы там ни было, отряд всегда передвигался скрытно, и люди старались не оставлять следов своего присутствия, а потому обнаружить его могли только в результате случайности или неожиданного столкновения с врагом лицом к лицу. Чтобы этого не произошло, всегда высылались разведчики. Много Подвигов, кроу: «Мы ехали по ночам и каждый день выставляли разведчиков, чтобы следить за оленями и бизонами. Поведение этих животных всегда говорит воинам о наличии в окрестностях врагов». Однако жестких правил не было и, в зависимости от ситуации, большой отряд мог передвигаться ночью, а маленький днем, но в любом случае воины старались двигаться по лощинам и низинам. Предводитель выбирал наиболее короткий путь до врага и для возвращения домой. Интересно отметить, что у омахов отряд после боя должен был возвращаться домой по тому же пути, по которому продвигался до враждебного лагеря.

Обычно воины отряда передвигались цепочкой друг за другом. У шайенов впереди шел предводитель, и никому не позволялось выходить вперед него, если только не было специального приказа. Когда отряд сиу двигался по вражеской территории, перед наступлением сумерек воины останавливались, устраивали привал и ложились спать. Затем, когда становилось совсем темно, они поднимались и снова отправлялись в путь, проходили несколько миль по низинам и лишь тогда окончательно устраивались на ночь. Делалось это потому, что их мог случайно заметить вражеский охотник или разведчик. Когда воины враждебного племени окружали место привала, там уже никого не было. Команчи в своих наиболее опустошительных рейдах устраивали в удобных местах временный лагерь, где оставляли припасы, лошадей и женщин. Отсюда предводитель рассылал разведчиков собирать информацию. Если их сообщения были благоприятны, он раскрывал, воинам план нападения. Часто отряд разделялся на более мелкие группы, и военная операция начиналась.

Днем, во время перемещения отряда по вражеской территории, взбираясь на возвышенность, разведчики часто имитировали волков. Эти животные были широко распространены на американских равнинах и по ночам близко подходили к индейским лагерям и даже отваживаясь проникать в них. Поэтому волчий вой или силуэт зверя на холме не вызывал беспокойства. Замаскированный под волка пауни., имитируя волчьи повадки, мог приблизиться к вражескому лагерю и посмотреть, где привязаны лучшие лошади, а иногда и подслушать разговоры. Отправляясь в поход, пауни обычно прихватывал с собой накидку, сделанную из волчьих шкур, и ночью, обернув ее вокруг себя, опускался на четвереньки, и подражая волку, расхаживал, взад-вперед, превращаясь таким образом, в обычный для данной местности объект. Учитывая, что на волка никто не обратит внимания, разведчик на четвереньках мелкой рысью бежал на вершину холма. Там он садился и спокойно обозревал окрестности, зная, что если его кто-то и заметит, то не придаст этому значения. Пауни всегда были крайне осторожны, и их разведчики обычно двигались впереди и по флангам отряда, часто уходя на много миль вперед. Шайены, ассинибойны и представители некоторых других племен, подкрадываясь к врагу или наблюдая за окрестностями, если под рукой не было волчьей шкуры, закрепляли на голове пучки травы.

В описании военного похода омахов мы находим упоминание о том, как охранялось передвижение отряда. Предводитель выслал восемь разведчиков – по два человека впереди отряда, позади и по бокам. Отряд охранялся только днем, а на ночь они возвращались спать вместе со всеми. У шайенов на вражеской территории предводитель обычно высылал разведчиков парами. Те осторожно пробирались вперед по лощинам на вершины холмов и оттуда наблюдали за окрестностями. Когда разведчики возвращались, тут же высылалась другая группа. Если в конном отряде шайенов было много людей (например, около 70), то для обнаружения вражеского лагеря, лидер мог выслать вперед с десяток верховых разведчиков. Критерием выбора могло быть наличие у воина самого быстрого скакуна. Порой предводитель рекомендовал им атаковать врагов, не дожидаясь основного отряда. Это связано с обычной тактикой заманивания в ловушку, распространенной среди равнинных племен. Если враги пускались в преследование, то неожиданно натыкались на большой отряд. В военном отряде понков разведчики рассылались на четыре стороны света. Они уходили, обернувшись в белые или серые одеяла, и вели себя, подражая волкам, а сигналы подавали волчьим воем. Если они что-либо замечали, то сбегались вместе, затем разбегались, а потом вновь сбегались. Когда ночью предводитель хотел собрать разведчиков, весь отряд выл по-волчьи, созывая их. Разведчики разбредались как можно дальше, а тот, который шел впереди отряда, оставлял на пути стрелу. Участники похода подбирали ее, когда достигали этого места. В небольших отрядах черноногих было по одному-два разведчика. У команчей один-два разведчика держались впереди отряда на расстоянии дня или половины дня пути. Военный отряд редко выбирал для передвижений ночное время. Воины ехали молча, ровно и спокойно. Около полудня они останавливались, чтобы отдохнуть и напоить лошадей. На ночь становились лагерем, по возможности у источника воды. Если они находились на вражеской территории и поблизости был холм, то отряд, обойдя его по кругу, располагался на склоне, противоположном той стороне, откуда они подъехали. Вождь посылал двух часовых на вершину, и отряд спокойно отдыхал всю ночь, зная, что враг не мог подобраться к спящей стоянке незамеченным. В каждом отряде кри всегда было два разведчика. Ими становились только люди, получившие определенные видения. На голове они закрепляли пучки травы, чтобы спрятаться в случае столкновения с врагом. Они часто заворачивались в одеяла или волчьи шкуры и переговаривались друг с другом, подавая сигналы волчьим воем. Разведчики любили подшутить над случайно встреченными другими военными отрядами или лагерями соплеменников. Наткнувшись на их лагерь, разведчик дожидался ночи, а затем приближался и без предупреждения бросал в центр лагеря камень, после чего каждая собака заливалась безудержным лаем. Полусонные воины выскакивали из палаток, готовые принять бой или бежать, и в этот момент из темноты на их родном языке слышалась шутка. Он мог, к примеру, сказать, что враги сладко спят в сотнях миль отсюда, и ему очень жаль, что соплеменники приняли его чихание за стрельбу вражеских ружей. В заключение разведчик мог заметить, что безмерно рад присоединиться к такой осторожной группе индейцев, так как ему очень хочется отдохнуть, предоставив им самим следить за передвижением врага. Таким шутникам всегда старались отплатить той же монетой.

Разведчики манданов высылались впереди отряда каждое утро. Часто они передвигались пешими, даже если отряд был конным, и постоянно держали связь с предводителем. Между разведчиками существовало соперничество в выдержке, умении и выносливости – например, кто первым доберется до вершины того или иного холма. Лидер разведчиков сообщал об отличившихся предводителю отряда, который публично прославлял их заслуги по возвращении в родную деревню, после чего старухи пели в их честь хвалебные песни.

Разведчики обычно использовали определенные возвышенности, известные им по прошлым походам. Один из белых современников однажды наткнулся на подобное укрытие в горах Джудит в штате Монтана на землях, оспариваемых черноногими, гровантрами, кри, ассинибойнами, сиу, кроу и шошонами. Оно давало великолепный обзор на огромном расстоянии и было сооружено на вершине горы из плоских плит трахита, из которого состояла горная порода. Укрытие было достаточно просторным для одного человека, а земля внутри покрыта толстым слоем сосновых веток, что давало разведчику возможность чувствовать себя более комфортно, когда он лежал, часами наблюдая за местностью.

При пересечении открытого пространства всадники маскировались под бизонов. Красная Ворона (блад) так рассказал, об этом: «Мы накрыли переднюю часть скакунов шкурами бизонов, чтобы отряд выглядел (издалека. – Авт.) как стадо бизонов, и шагом направили лошадей к холму, расположенному между нами и лагерем (противника. – Авт.). Несколько раз нам пришлось передвигаться таким образом по голой степи, но мы двигались медленно, как бизоны, склонившись к шеям своих лошадей и заставляя их низко держать головы». В 1839 году нескольким пешим шайенам пришлось пересекать равнину, на которой разделывали туши охотники-кайовы и бегали бизоны. Когда шайены достигли открытой местности, они построились один позади другого, навесили сверху на себя одеяла и пошли по равнине, словно бизоны. Кайовы не обратили на них никакого внимания, и, добравшись до зарослей, шайены смогли скрыться.

По пути часть поклажи (мокасины, табак, боеприпасы, сушеное мясо и т. п.) иногда оставляли в тайниках, называемых на Западе «каше». Они представляли собой яму глубиной около метра, стенки которой выкладывали камнями. Сверху ее прикрывали тяжелым камнем и присыпали землей. Если отряд разделялся, отбившийся воин открывал тайник и брал оттуда свои вещи, оставляя чужие. В случае крайней необходимости (например, будучи раненым) они могли воспользоваться и чужими. Пищу редко оставляли в «каше», опасаясь, что животные могут учуять ее и раскопать яму, приведя в негодность остальные вещи. Пишу подвешивали на дереве недалеко от тропы, по которой планировали возвращаться. Рядом с ней крепились трещотки из копытец, чтобы отпугивать зверьков, лазающих по деревьям. Некоторые считали, что такой же эффект достигается, если мешочек с пищей натереть порохом. Свежее мясо иногда привязывали к камню и опускали в воду. В горной местности тайники делали в расщелинах, заваливая их камнями.

Если воины не могли найти вражеский лагерь, они пытались определить его местоположение при помощи специальных колдовских песен, молитв или гаданий. Сиу, как упоминалось выше, обращались к находившемуся в отряде владельцу «священных камней», и тот определял местонахождение врага.

Когда конному отряду приходилось передвигаться по пересеченной каменистой местности, для защиты копыт на них надевали особые кожаные «мокасины». Бенджамин Бонневиль видел в 1832 году, как кроу надевали на копыта лошадей «обувь из бизоньей кожи», чтобы защитить их от острых камней, по которым они должны были ехать.

Воины гровантров у форта Белкнап, штат Монтана

Иногда во время похода происходили несчастные случаи – кто-то из отряда мог сломать ногу или руку, случайно разрядить в себя ружье, быть укушенным гремучей змеей. Часть воинов могла посчитать это дурным предзнаменованием и вернуться домой, сопроводив пострадавшего. Если же все желали продолжить путь, а раненый не мог самостоятельно добраться до родного лагеря, его оставляли с припасами, намереваясь забрать на обратном пути.

Военный поход выматывал воинов эмоционально и физически. Порой они не спали несколько ночей подряд. Если пешие воины от долгого пути стирали ноги, раны лечили, втирая в них жир. Так же поступали, если от жары и жажды ссыхались губы. Иногда неопытные юноши на чужой территории начинали чувствовать одиночество и страх. Тогда предводитель должен был приободрить их. Шайен Маленький Волк говорил такие слова: «То, что вы собираетесь сделать, – очень почетно. Существует мало деяний, столь же почетных, как кража лошадей у врагов. Ваши родичи и любимые будут рады видеть вас, возвращающимися с их лошадьми».

Чувствуя, что силы на исходе и уже нет возможности преодолевать сон, воин пауни подъезжал к предводителю и говорил: «Рекита (предводитель. – Авт.), я устал. Можешь ли ты разбудить меня?» После этого он ехал вперед, а рекита стегал его по спине, пока воин не приходил в себя. Часто спины участников отряда по прибытии в родное селение представляли собой кровавое месиво. Многие с гордостью носили на спине шрамы от хлыста – они говорили о том, что воин храбр и часто бывал в долгих походах. Осейджи вспоминали, что предводители часто имели сложности с воинами, страдавшими от ностальгии по дому и желавшими прекратить поход и вернуться. Тоска по дому удручала, лишала присутствия духа и предвещала поражение. Если предводитель омахов замечал ее признаки или слышал, как кто-нибудь говорил о своей возлюбленной, он тотчас предпринимал все возможное, чтобы взбодрить воинов. Он организовывал пляски, сопровождавшиеся песнями, которые должны были укрепить сердца воинов. Одной из таких песен была следующая, певшаяся как бы от лица женщины:

Во время передвижения военного отряда, при обнаружении врага и в ряде других случаев, индейцы передавали друг другу информацию с помощью различных сигналов. Вождь сиу Железный Ястреб говорил: «Великий Дух дал белым силу читать и писать. Нам он дал силу говорить руками (язык жестов. – Авт.) и посылать информацию на дальние расстояния при помощи зеркал., одеял и скакунов». Также индейцы подавали сигналы, имитируя голоса животных и птиц, горящими стрелами и дымом костра.

Сигналы голосами животных и птиц

В военных походах индейцы переговаривались между собой на расстоянии слышимости, имитируя лай лисицы, крик ястреба или вой волка, давая друг другу знать о своем местоположении, опасности и т. п. Сигналы эти могли меняться и потому заранее обговаривались. Они были настолько же понятны индейцам, как «телеграфные сигналы, используемые среди цивилизованных народов». Команчи в набегах часто перекликались и подавали друг другу сигналы, подражая уханью совы или вою койота. Один из команчей так наставлял воинов: «Если все будет спокойно, мы заухаем по-совиному, и если наш отсутствующий товарищ не отзовется, мы будем знать, что он мертв». Пауни рассказывали, что сиу обычно нападали на их селения по утрам и перед этим подавали друг другу сигналы, подражая воронам. Кроме того, хотя и крайне редко, краснокожие использовали разного рода свистки и рожки. Так, по словам шайенов, ассинибойны использовали рожки, сделанные из полых стеблей. Звуки их напоминали весенний зов быков-бизонов.

Наиболее часто индейцы имитировали вой и повадки волка. Воем они переговаривались между собой, подкрадываясь к вражескому лагерю. Иногда это приводило к казусам. Вильям Гамильтон писал, как весной 1843 года, «около четырех часов утра караульные (стоянки партии трапперов. – Авт.) сделали несколько выстрелов по бродившим в окрестностях лагеря волкам. Два волка были подстрелены в голову и оказались банноками. Мы видели, как другие волки скрылись… но трапперы знакомы с такого рода стратегией, и многие индейцы попадали в беду, пытаясь играть с ними в подобные игры». Шайены воем волка предупреждали соплеменников о замеченом враге. Если враги были близко, разведчики не выли, а вставали боком к отряду, наклоняли головы и лаяли, как собаки. В военном отряде понков разведчики также подавали сигналы волчьим воем, а когда ночью предводитель хотел собрать разведчиков, весь отряд выл по-волчьи, созывая их.

Ной Смитвик вспоминал, как однажды отправился на разведку вместе с воином липанов. «Уже почти стемнело, когда позади раздался вой волка. Мой проводник резко остановился и прислушался. Через несколько мгновений справа послышался вой второго волка. Индеец прислушался внимательнее… Затем слева провыл еще один. «Хм, это волки», – вздохнул липан с облегчением. Я не могу сказать, чтобы мне когда-либо нравился волчий вой… а когда увидел, что даже индейские уши не могут с уверенностью определить, волк это или команч, почувствовал, как холодный озноб охватывает мое тело».

Сигналы, подаваемые передвижениями пешего или конного воина

Лошадь применялась индейцами, чтобы привлечь внимание, сообщить об опасности, обнаружении врага или дичи, подать сигнал к сбору или рас средоточению отряда и т. д. Для этого индеец скакал взад-вперед или по не большому кругу. Радиус круга или расстояние, покрываемое всадником, могли рассказать соплеменникам о количестве противника или дичи. По словам Мэри Сандоз, чем опаснее была ситуация, тем больше кругов делал всадник. Если враги приближались, разведчики шайенов разъезжали круга ми, давая отряду знать, что нужно присоединиться к ним. Энтони Грасс, по бывавший в 1808 году среди вичитов и команчей, записал в дневнике: «Их манера подавать сигналы стоит того, чтобы о ней упомянуть. Заключается она в поворотах коней всевозможным образом и в разных направлениях на холме так, чтобы соплеменники, находящиеся позади на расстоянии пяти, восьми и даже десяти миль, могли разобрать их. Подающие сигналы располагаются так, что они могут видеть друг друга и передавать информацию о количестве и силе врагов, к какому племени они принадлежат, стоят лаге рем или движутся, а если движутся, то в каком направлении». Ричард Додж сообщал, что, если воин на полной скорости мчался на вершину холма, и делал на ней несколько быстрых кругов, это означало: «Опасность. Быстро соберитесь вместе».

Воин кроу

По поведению всадника, движениям лошади и, естественно, исходя из сложившейся ситуации индейцы обычно могли отличить, идет речь о враге или дичи. Если ничего не было обнаружено, индеец въезжал на вершину возвышенности и либо спешивался, либо проезжал по вершине у всех на виду. Другой вариант этого сигнала – воин выезжал на вершину холма, останавливал лошадь, стоял там без движения две-три минуты, после чего медленно уезжал. Это означало: «Все спокойно. Признаков врагов или опасности нет». В зависимости от скорости, с которой воин скакал вперед-назад или по кругу, индейцы узнавали, насколько важную информацию он хочет сообщить. Очень быстрая скорость давала понять, что соплеменникам следует как можно скорее добраться до всадника. Если появившийся впереди всадник, быстро проскакав по кругу, неожиданно прятался, его соплеменники делали то же самое – сигнал означал, что впереди враги и их слишком много, чтобы атаковать. О прибытии удачливого военного отряда сообщал один из его участников, бешено скача вверх-вниз по склону ближайшего к лагерю холма. Воины сиу, выманивавшие врага в заранее подготовленную ловушку, подавали соплеменникам сигнал к атаке следующим образом. Отряд разделялся на две группы, которые сначала скакали в разные стороны, а затем поворачивали коней и пересекались друг с другом. У кроу, если воин хотел передать «отступайте, слишком много врагов», он скакал на лошади взад-вперед. Когда скиди-пауни замечали бизонов, они поднимались на возвышение и вскидывали бизонью накидку, а если врагов – один из разведчиков скакал туда-сюда, а затем спешивался. Иногда сигналы лошадью комбинировали с сигналами, подаваемыми одеялом.

Брекенридж, находясь в деревне арикаров в 1811 году, стал свидетелем сообщения о приближении врага. «Мне указали на всадников, появившихся в двух милях от нас на вершине холма. Они скакали галопом, постоянно пересекая пути друг друга. Это было, как я уразумел, сигналом разведчиков о появлении врагов. Чтобы сообщить о появлении на горизонте бизонов, они, вместо того чтобы пересекать пути друг друга, галопом скакали бок о бок вперед-назад».

Насколько много информации мог передать воин при помощи своего скакуна, хорошо показывает упоминание Фрэнсиса Паркмэна о встрече с кочующей индейской общиной. От темной массы отделилась черная точка – индеец, галопом приближавшийся к путешественникам. Метрах в двухстах от них «он пустил лошадь по широкому кругу, а затем начал выписывать по равнине различные таинственные фигуры». После чего один из людей Паркмэна сказал, переводя подаваемые сигналы: «Это оглалы вождя Старый Дым».

Ричард Додж отмечал., что сигналы, подаваемые лошадью, одинаковы для всех племен. Но перед выходом в поход воины часто обговаривали между собой сигналы, отличающиеся от общепринятых. Благодаря этому они могли общаться друг с другом, не опасаясь выдать случайному наблюдателю свои истинные намерения.

Вильям Кларк высказал предположение, что до появления лошадей индейцы подавали некоторые сигналы точно так же, как впоследствии стали делать верхом, – бегали по кругу, появлялись на вершине холма, зигзагом бежали вниз по склону холма. Было ли так на самом деле, сказать трудно, но такие сигналы использовались ими и в XIX веке. Если разведчики понков что-либо замечали, то сбегались рысью вместе, затем разбегались, а потом вновь сбегались вместе. Если в большинстве племен сигналы о погибших товарищах подавались одеялами или накидками, то омахи делали это следующим образом. Один из появившихся на холме воинов отходил в сторону и бросался на землю. Он падал на землю ровно столько раз, сколько воинов отряда погибло. Кроме того, существовало много сигналов, подаваемых жестами. Так, у кроу поднятая вверх рука едущим впереди воином была сигналом для остальных остановиться. Помимо этого, находясь в пределах видимости, воины могли переговариваться между собой на языке жестов.

Сигналы, передаваемые одеялом или бизоньей шкурой

При подаче сигналов одеялом воин сначала привлекал к себе внимание следующим образом. Взяв одеяло обеими руками за концы, он вытягивал руки перед собой и расправлял вертикально – одна рука опускалась вниз, другая поднималась вверх. Затем индеец два-три раза размахивал одеялом влево-вправо так, чтобы оно оставалось в вертикальном положении. Когда движение шло влево – левая рука опускалась практически до земли, а когда вправо – к земле опускалась правая. При этих движениях издали было очень хорошо видно всю поверхность одеяла.

Если следовало попросить всех членов отряда или общины приблизиться, воин сначала подавал вышеописанный сигнал «внимание», после чего наклонялся вперед, почти опуская одеяло на землю, вновь повторял это движение, а затем вытягивал руки горизонтально на уровне плеч и сводил их вместе перед собой. После этого правой рукой он делал движение влево к груди. Чтобы попросить подойти одного из членов отряда, следовало проделать вышеописанную процедуру, но в конце горизонтально вытягивалась вперед правая рука с зажатым в ней концом одеяла, а левой рукой перехватывали центр висящего вертикально одеяла и прижимали к груди.

Когда бойцы желали показать, что хотят прекратить схватку или заключить перемирие, их воин подавал врагам сигнал «внимание», затем наклонялся вперед, опуская одеяло почти до земли, вновь повторял это движение, после чего наклонялся и разжимал руки. Расправленное одеяло падало на землю. Джон Брэдбери стал свидетелем подачи подобного сигнала индейцами сиу в 1811 году: «Когда мы поднялись, чтобы открыть огонь, они расстелили бизоньи накидки перед собой и задвигали ими туда-сюда. Наш переводчик закричал, чтобы мы не стреляли, так как поведение индейцев показывало, что они хотят избежать столкновения и провести переговоры». В другом случае он написал: «Рано утром мы заметили двух индейцев на холме, которые, увидев нас, расстелили на земле бизоньи накидки, показывая свое миролюбивое отношение к нам».

При обнаружении чужого отряда следовало взять конец одеяла правой рукой, вытянуть ее горизонтально перед собой на уровне плеча; левой рукой взять другой конец и держать его у правого плеча. Помахать правой рукой горизонтально вправо-влево. Команчи в прошлом, обнаружив врагов, махали не одеялом, а щитом. Чтобы показать «врагов слишком много», одеяло держали как в сигнале «внимание», после чего опускали руки вниз, затем слегка поднимали вверх и сводили их вместе перед грудью. Если же были обнаружены бизоны, следовало расстелить одеяло на земле, кладя его так, чтобы движение было заметно находящимся на расстоянии соплеменникам, а затем руками или ногами взбить пыль вблизи него.

Вильям Кларк писал, что, если индейцы хотели сообщить, сколько погибло людей, воин подавал сигнал «внимание», затем хватал одеяло правой рукой, полностью вытягивал ее вверх перед собой, после чего наклонялся вперед и опускал одеяло на землю. Число убитых соплеменников показывалось количеством раз, сколько одеяло опускалось на землю. Обычно, если кто-нибудь из воинов погибал, об этом издалека сообщали разведчики отряда. Когда однажды на возвышенности у шайенского лагеря появились два разведчика, которые, отойдя друг от друга на двадцать шагов, расправили бизоньи накидки и восемь раз бросили их на землю, люди в лагере узнали, что восемь воинов из их отряда убиты. Один из кроу вспоминал: «Мы увидели человека, бегающего взад-вперед, несколько раз поднимая одеяло и бросая его на землю, показывая, сколько кроу погибло». В более поздние времена те же сигналы подавали зеркальцами. Для сообщения о количестве погибших мог использоваться и иной сигнал. Странный Волк, черноногий, рассказывал, как сообщили о трех погибших воинах: «Один из нас встал в сторонке, взял три бизоньи накидки и, пока люди в лагере смотрели за ним, отбросил их прочь одну за другой».

Если находящемуся впереди отряда разведчику необходимо было сообщить воинам об опасности и – что им следует укрыться или отступить, он брал правой рукой конец одеяла и вытягивал руку горизонтально перед собой от плеча. Левой рукой он брал другой конец и прижимал, руку к правому плечу, после чего несколько раз опускал ее вниз-вправо до земли. Если же разведчик хотел, чтобы его товарищи быстрее приблизились к нему, он брал угол одеяла правой рукой и вытягивал ее перед собой горизонтально от плеча. Другой конец он брал левой рукой и прижимал его к правому плечу, после чего быстро делал горизонтальное движение правой рукой влево к телу, повторяя его несколько раз.

Чтобы показать «не следует приближаться» или выразить несогласие, обеими руками брали концы одеяла. Левую руку прижимали к правому плечу, а правую к левому. Правая рука распрямлялась горизонтально вправо, после чего движение повторялось. При этом сигнале следовало быть аккуратным, чтобы его не перепутали с сигналом «приближайтесь».

Одеялом подавали и другие сигналы. Например, уточнение, был враг пешим или конным. Если для подачи сигналов одеяло было слишком большим, его складывали до удобного размера.

Система сигналов флажками для передачи информации в полевых условиях, принятая на вооружение военно-морскими силами США, была разработана Альбертом Джеймсом Майером в середине XIX века после его службы в Нью-Мексико, где он видел команчей, подающих друг другу сигналы копьями и бизоньими накидками.

Дымовые сигналы

Дымом костра сигналы можно передавать на дальние расстояния. Особенно этот метод полезен в горной и лесистой местности. Дымом привлекали внимание, предупреждали об опасности, сообщали о победе, поражении, направлении движения, встрече, приближении врага. Такие сигналы можно было подавать издалека, и у индейцев хватало времени собрать пожитки и приготовиться к атаке, защите или бегству. Военные и охотничьи отряды, отсутствовавшие долгое время и не знавшие, где найти родное селение, дымовым сигналом задавали вопрос и ждали ответа. Распространенным способом сообщения о возвращении успешного военного отряда было разведение двух костров неподалеку друг от друга так, чтобы вверх поднимались два параллельных столба дыма – два столба означали удачу. По словам Доджа, одинокий столб дыма означал., что в округе замечены незнакомцы. Прерывистые сигналы подавали следующим образом. Разводился небольшой костер из сухих веток, очищенных от коры, – он практически не давал дыма. Потом в него бросали ветки, траву, зеленые листья, растягивали над ним одеяло, а затем убирали его, и в небо поднималось облако дыма и т. д. Команчи, чтобы дым был прерывистым, вытаскивали из костра горящие ветки, а затем резко бросали их назад. Иногда для получения дыма использовали влажную траву. Берландье отмечал, что почти все племена Техаса начала XIX века применяли разного рода дымовые сигналы. Рандольф Мэрси: «Прозрачность на Равнинах такова, что различные объекты можно увидеть с огромного расстояния. Горы, например… иногда видно аж за сотню миль. Зная об этом факте, индейцы подавали сигналы дымом днем и кострами ночью… Осмелюсь утверждать, что редкий путешественник в сторону Калифорнии не видел таких сигналов». Джеймс Томас: «Дым в этом чистом воздухе виден на огромных расстояниях. Охотники утверждают, что на равнинах могут увидеть дым от обычного костра на расстоянии в триста миль». Додж сообщал, что дымовые сигналы постоянно сопровождали каждый отряд солдат спереди и по флангам. Юджин Вэйр, офицер армии США, в своих воспоминаниях также очень часто упоминал об использовании индейцами дымовых сигналов в 1860-х годах. Подтверждение их словам встречаются в большинстве дневников и воспоминаний путешественников по Равнинам периода 1830—1860-х годов. По ночам вместо дыма индейцы применяли костры, но не так часто, как дымовые сигналы. По словам капитана В. Кларка, общего кода дымовых сигналов не существовало, и в конце XIX века индейцы применяли их весьма ограничено. Несомненно, это было связанно с широким распространением зеркал, упростивших передачу информации на дальние расстояния.

Сигналы зеркальцем

Общего кода для сигналов, подаваемых зеркалами, не было. Значения их заранее обговаривались участниками военного похода прежде, чем высылались разведчики. Например, если передовой разведчик замечал значительно превосходящие силы противника, он мог послать зеркальцем быстрый, непрерывный, вибрирующий сигнал, и его соплеменники рассеивались и прятались. Если же сигнал был прерывистым, воины спешили приблизиться к разведчику. Перемещением зеркальца влево или вправо указывалось направление движения. Уже в 1866 году, во время боя с Феттерманом у форта Фил-Кирни, высланным разведчикам было поручено в случае обнаружения врага подать сигналы зеркальцами. У шайенов существовало несколько видов сигналов зеркальцем, понятных всему племени. Маленькое зеркальце часто оказывалось полезным при приближении к незнакомому лагерю, когда воин сомневался в дружелюбии племени. В таких случаях «зайчик» вопроса и «зайчик» ответа, а равно и отсутствие ответа рассеивали все сомнения. Во второй половине XIX века для передачи информации индейцы довольно часто пользовались зеркальцами, а дымовые сигналы стали использоваться гораздо реже, поскольку применение зеркал было технически проще. Кроме того, сигналы зеркальцами были менее заметны для противника, чем дым. Несмотря на положительные стороны применения зеркал, их невозможно было использовать в хмурый день или если солнце светило в спину.

Сигналы зажженными стрелами

Относительно сигналов зажженными стрелами капитан Вильям Кларк писал, что применялись они редко. К наконечнику прикрепляли любой легко воспламеняемый материал и поджигали. Однако в ранние годы их, видимо, использовали более широко. Белден сообщал: «Путешествующие по Равнинам часто видят, как индейцы подают в ночи огневые сигналы. Я расскажу вам об этом подробно. Они снимают наконечник и обмакивают древко в порох, смешанный с клейким веществом. Такие стрелы они называют огненными. Порох приклеивается к древку на толщину 0,6 см и покрывает в длину 7,5—10 см. Разжеванная кора смешивается с сухим порохом и прикрепляется к древку. Теперь стрела готова к применению. Когда необходимо выстрелить, воин накладывает ее на лук, натягивает тетиву и наклоняет лук к земле. Другой воин поджигает сухую кору, после чего стрела выстреливается высоко в воздух. Пролетев небольшое расстояние, она ярко вспыхивает и горит до падения на землю. Сигналы бывают разные. Например, среди сиу одна выпущенная стрела означает поблизости враги, две – опасность, три – опасность очень велика, много стрел – их слишком много или мы отступаем. Две стрелы, выпущенные одновременно, – мы будем атаковать, три – вскоре, четыре – прямо сейчас. Если стрелы выпущены по диагонали, это означает в этом направлении. Значение сигналов постоянно меняется, и индейцы обговаривают их перед выступлением отряда или прежде, чем разделиться. Они… редко ошибаются в расшифровке значения, а объем передаваемой информации просто удивителен».

Другие сигналы

Ночью передовые разведчики могли подавать сигналы при помощи огнива. Индеец поворачивался лицом к отряду, накидывал на голову и руки одеяло и чиркал огниво, передавая искрами информацию о количестве обнаруженных палаток, враге, расстоянии и т. п.

Индеец айова. 1898 г.

Во время боя предводитель иногда подавал команды голосом или свистком, но чаще, особенно во время столкновения двух крупных сил, специальными сигналами, которые происходили от языка жестов. Ричард Додж отмечал, что эта система сигналов держалась от чужаков под большим секретом, выдать который означало покрыть себя позором на всю жизнь. По его словам, индейцы клялись никогда не открывать значения сигналов непосвященным, а все попытки узнать их заканчивались словами: «Я поклялся». Даже белые люди, имевшие индейских жен и долго жившие с краснокожими, не могли сказать ничего, кроме того, что такая система сигналов широко применяется индейцами.

Информация, передаваемая различными изображениями

Помимо разнообразных сигналов, индейцы передавали информацию при помощи изображений. Таким способом могли сообщить, куда двигается отряд, каковы его цели, а также мирные у него намерения или враждебные. Изображения делались на земле, коре и кусочках кожи. Для обозначения мира обычно рисовали трубку и жмущих друг другу руки людей, а для войны – томагавк и сломанную трубку. Бывало, что охотники оставляли сообщение для соплеменников или союзников, чтобы в случае обнаружения ими бизоньих туш те не подумали, что на их земли вторглись чужаки. Кроме того, оно служило приглашением посетить их лагерь, где вдоволь свежего мяса.

У сиу, когда община во время охотничьего сезона кочевала с места на место, а из лагеря уходил отряд, воины узнавали, в каком районе искать свой лагерь, из оставленных для них сообщений. Поскольку основной лагерь не мог дожидаться их возвращения, вождь следил, чтобы для них были оставлены указатели. Указатель обычно делали из лопаточной кости бизона, которую привязывали к палке так, чтобы она показывала направление, в котором откочевал лагерь. На лопаточную кость наносилось изображение следов копыт, травуа и пиктографическое имя вождя общины. Таким образом ушедшие в поход воины и члены других общин узнавали, где кто находится. Зная, что следы кочевья мог смыть дождь или засыпать снег, указатели оставляли сиу, ассинибойны, кроу и представители других племен. Но поступали так не часто, поскольку существовала опасность, что указатель обнаружат враги. Эдвин Дениг отмечал, что чаще всего указатели оставляли кроу, потому что во время кочевий они совершали длинные переходы и в противном случае вернувшиеся воины могли искать свои лагеря месяцами.

Хидатсы однажды наткнулись на столб, на котором ассинибойны выцарапали послание для соплеменников. На нем были изображены Скалистые горы с указывающей на них стрелой, что означало – «мы направляемся к Скалистым горам»; сидящий волк с трубкой – «предводитель нашего отряда Сидящий Волк»; луна с 15 зарубками – «мы ушли отсюда в 15 день после новой луны»; голова человека со 100 зарубками – «в нашем отряде 100 человек». Брекенридж отмечал в 1811 году, что арикары в военных походах обычно оставляют для своих определенные знаки, говорящие о том, сколько их, направление, в котором они пошли, и т. п. Разведчики отряда понков разбредались как можно дальше, а тот, который шел впереди отряда, оставлял на пути стрелу, которую участники похода подбирали, когда достигали этого места. Ной Смитвик смог определить направление движения отряда конокрадов кичаев по оставленной у потухшего костра небольшой ветке, которая была воткнута в землю под наклоном, указывая на север. Он сообщал, что такие знаки индейцы оставляют для отбившихся от отряда воинов. Хидатсы также оставляли указатели в виде наклоненной по направлению движения палки. Если разделившиеся по пути воины договаривались о встрече в определенном месте, но одна из групп не прибывала в назначенное время, для нее оставляли воткнутый в землю, указывающий направление шест, на конце которого делали столько зарубок, сколько дней прождали соплеменников. Команчи отмечали тропы кучками камней или сообщали направление движения отставшим товарищам с помощью зарубок на деревьях.

Члены военных отрядов порой оставляли сообщения о произошедших стычках, чтобы дать знать соплеменникам, которые могли оказаться в этом районе, что враги настороже. Послания оставляли в местах, где могли появиться соплеменники. Кроу, одержав победу, иногда насыпали на месте сражения огромную груду камней. Для посланий применялись и кости бизонов. Любопытное замечание о таких сигналах оставил Герман Лехман: «Мы обнаружили бизоньи кости, сообщающие о сражении с белыми людьми. На некоторых из них были изображены семь человек, пронзенных стрелами, и горящий фургон. Кости были заострены. Двенадцать более крупных костей говорили о 12 днях пути». Хантер вспоминал, что, если индейцы хотели описать неожиданное нападение вражеского отряда на группу своих охотников и их спасение белыми людьми, они сначала изображали впереди отпечатки следов бизонов. Затем точное число отпечатков следов охотников – маленькие следы для каждого или, если их было много, огромные, каждый из которых означал десяток человек. После этого в подобной же манере рисовали следы врагов, а племя, к которому они принадлежали, обозначалось эмблемой – для пауни, к примеру, это был волк. Позади пауни также следами обозначалась группа спасителей, а их принадлежность – нарисованным флагом. Количество убитых соплеменников и белых показывали следами, раскрашенными в черный цвет, раненых – частично раскрашенных в черный. Следы пораженных врагов раскрашивались так же, но в красный. Помимо этого, могли отобразить место, где произошел бой, – на равнине, в лесу или у реки.

О судьбе отряда шайенов, отправившегося за лошадьми пауни и пропавшего без вести, стало известно благодаря рисунку, оставленному пауни у места сражения. Он был нарисован углем на большом белом бревне неподалеку от старой лагерной стоянки пауни на р. Соломон. Из него следовало, что пятерых шайенов заметили мужчина и женщина пауни, отошедшие от лагеря нарубить дров (на рисунке мужчина изображен с топором, а женщина с дровами в руках). Нарисованные следы пауни показывали, что они вернулись в селение, подняли тревогу и много людей (следы пеших и конных людей) бросились преследовать врага. Следы шайенов достигли лагеря, а затем повернули назад. Пауни нагнали их и убили. Человек, сделавший рисунок, очень старался, чтобы его было легко понять. Пауни даже отметили места гибели шайенов небольшими холмиками из камней. Вскоре шайены захватили в плен девочку пауни, которая рассказала, как все произошло, и объяснила, что рисунок был сделан, потому что один из шайенов убил ее соплеменника.

Некоторые сообщения служили предупреждением врагам. В 1874 году хункпапа-сиу Дождь на Лице был арестован по обвинению в убийстве двух белых людей. Арест проводил Том Кастер (брат Джорджа Кастера), который, по словам Дождя, «как баба напал на меня со спины», обхватил, при помощи нескольких десятков солдат повалил на пол и заковал в кандалы. Ночью 18 апреля 1875 года Дождь на Лице бежал из тюрьмы форта Линкольн. Позже он нарисовал на куске бизоньей кожи окровавленное сердце и отправил Тому. Значение пиктографического письма было простым и откровенным – когда представится возможность, я вырву твое сердце! По словам Дождя на Лице, в следующий раз, когда они встретились (в Битве на Литтл-Бигхорн), он вырезал сердце из груди ненавистного ему человека.

Феррис описал «послание», на которое наткнулись члены партии трапперов, сопровождаемые общиной плоскоголовых. На небольшом участке была выровнена земля, и на ней изображено слияние трех рек. Вблизи них находилось несколько небольших насыпей и маленький четырехугольник из веточек, в центр которого была вертикально воткнута палка с прикрепленным к ней кусочком материи. Вокруг четырехугольника было насыпано много конических горок земли, среди которых рассыпана красная земля. У четырехугольника находились две человеческие фигурки, на одной из которых была шляпа. Эта фигура была изображена курящей. Позади нее лежал небольшой пучок свернутых лошадиных волос, водруженный на кусочек табака. У ног второй фигуры находились четыре маленькие трубки, а сбоку кусочек выделанной шкуры с щепоткой пороха. Вблизи фигурок воткнуты под углом две пересекающие друг друга палочки. У ног фигурок под углом 45 градусов воткнуто по палочке, указующих друг на друга. Вокруг них изображены многочисленные группки людей. Неподалеку на земле лежало тридцать окрашенных в красный цвет палочек. Вокруг разбросаны кусочки пурпурного одеяла и материи. Чуть поодаль изображены семь всадников, двигающихся на север.

Медвежий Щит (Кйи-отан), блад (каина). 1877–1878 гг.

Это было послание плоскоголовым, которое они без труда расшифровали. Расположение и направление трех рек, а также возвышенности около них представляли три рукава р. Миссури. Четырехугольник и палка с тряпкой – форт и флагшток с флагом. Конические насыпи представляли большое индейское селение, а красная земля, насыпанная между ними, означала, что оно принадлежит бладам – индейцам «Кровавого племени». Две фигурки – индейского вождя и торговца. Трубки указывали на заключение мира и дружбу. Табак, лошадиные волосы (лошади), порох и шкуры говорили о торговле между ними. Две пересеченные в виде креста палочки копировали знак на языке жестов двумя указательными пальцами, означавший торговлю. Две другие палочки, идущие от ног одной фигурки в сторону груди другой, означали жест указательным пальцем от груди вверх, означавший, что человек говорит правду. Множество маленьких фигурок – огромное количество присутствовавших индейцев. Кусочки пурпурного одеяла и материи означали, что торговля идет успешно. Тридцать маленьких красных палочек, лежащих немного в стороне, означали тридцать убитых прошлой весной плоскоголовых, а семь всадников были людьми, оставившими это письмо и уехавшими на север к своим землям. Послание, несомненно, должно было привести плоскоголовых в ужас и отбить у них желание охотиться на берегах Миссури. На словах оно звучало бы так:

«Плоскоголовые, знайте! Между нами и белыми заключен мир. Для нас они возвели форт и торговый пост у слияния трех рукавов Миссури, снабжая нас всем необходимым. Мы во множестве собрались у форта и навсегда останемся у истока Миссури. Прошлой весной мы скальпировали тридцать ваших соплеменников и собираемся сделать то же самое со всеми вами. Если вам дорога жизнь, вы не отважитесь отправиться на наши охотничьи земли, а будете держаться подальше от них. Мы говорим правду. Послание оставлено семью конными воинами бладов, направляющимися домой с рукавов реки Миссури».

Собак иногда брали в военный поход, чтобы нести дополнительные мокасины и другие вещи, закрепленные на их спинах. Кроу брали собак часто, а веревки, которыми к их спинам вязалась поклажа, впоследствии использовали для ворованных лошадей. Кроу Старая Собака даже получил свое имя из-за того, что постоянно брал в набеги старого пса, который нес его мокасины. По той же причине получил имя и Пес с Сильной Шеей. Нередко в военные походы для переноски дополнительных мокасин брали собак и индейцы кри. Если воины не могли найти пропитание и при них была собака, они иногда ее съедали (шайены, кайовы, кайова-апачи, кри, арапахо, сиу, пауни), если, конечно, члены этого племени ели мясо собак, что делали не все (команчи, кроу, банноки, плоскоголовые, неперсе, юты). Собаки также могли предупредить о приближении врага. Хотя порой она становилась причиной неприятностей, выдавая местонахождение отряда. История, произошедшая с шайенами, весьма занимательна легкомыслием, которое зачастую проявляли индейцы. Оказавшись на земле кроу и переночевав, предводитель маленького военного отряда на рассвете выслал на вершину холма разведчика, чтобы тот осмотрел окрестности. Юноша увидел вдали человека, который при ближайшем рассмотрении оказался врагом-кроу. Едва молодой воин собрался скрытно пробраться к своим, чтобы предупредить о приближении врага, как к незнакомцу бросилась лающая шайенская собака. Она свободно гуляла где-то в прерии! Нетрудно предположить, что кроу сразу догадался о присутствии врагов и бросился бежать, чтобы предупредить соплеменников.

Раз в сутки отряд разбивал лагерь, чтобы поспать и набраться сил. По своей территории передвигались днем, а по вражеской, как правило, ночью. Если отряд передвигался днем, то лагерь делали ночью, и наборот.

На привале предводитель обязательно проводил определенные церемонии, необходимые для магической защиты воинов отряда и их предприятия. Когда отряд останавливался на ночлег, первое, что делали воины, – раскуривали священную трубку и молились. Только после этого они разводили костер и ели. Во время молитвы предводитель мог раскрыть священную связку, которую всегда нес с собой, и выставить находившиеся в ней амулеты на всеобщее обозрение. Например, шайены, располагаясь на ночь, раскуривали трубку и протягивали ее к небу, земле и четырем сторонам света. Предводитель разговаривал с молодыми воинами, давал им советы. Они ели, курили, молились и иногда пели. Когда все засыпали, предводитель пел свою магическую песнь – молитву, в которой просил даровать ему помощь и мудрость. В эти моменты предводители часто давали клятвы, о которых никому не рассказывали, пока не приходило время идти в бой. Предводители также молились утром, перед выступлением отряда в путь.

Кроу иногда развлекали себя забавой Называя замужних женщин. Мужчины делали бизонью колбасу и передавали ее по кругу. Каждый отламывал, кусочек и говорил: «Я приведу лошадь для такой-то (имя любовницы. —Авт.)». После чего съедал свою долю. Воин говорил правду, иначе ему могла изменить удача. Либо он мог сказать: «Я совершу такой-то подвиг, что так же верно, как следующая история». В результате этого «развлечения» мужчины порой с удивлением узнавали о любовных похождениях своих жен. Несмотря на ревнивость мужей кроу, некоторые из них не придавали значения услышанному, но были и такие, кто по возвращении бросал неверных жен.

На вражеских землях воины старались не разводить костров, но если отряд был большим или погода очень морозной, разводили маленькие костры. Если воинов было много, они разбивались на группы и каждая разводила свой костер. Воины различных племен обычно держались своими труппами. Если предводитель полагал, что враги близко, он запрещал разводить костры. Сиу в холодную погоду втыкали в землю по кругу шесты или ивовые ветви, накрывали их одеялами, а внутри в центре разводили костер. Для сна использовали одеяла или бизоньи накидки.

Ночью иногда выставляли охрану, но стражи не ходили на посту, как это принято у белых людей, а сидели группой, держа ухо востро. По обычаю, любой воин, проснувшийся посреди ночи, обходил вокруг лагеря, проверяя, все ли в порядке. По словам Стэнли Вестала, индеец заранее мог предусмотреть час своего пробуждения, регулируя количество выпитой перед сном жидкости. На вражеской территории, ложась спать, оружие держали под рукой и никогда не снимали одежду. Предводитель омахов на первом привале после ужина, когда воины собирались ложиться спать, высылал четырех человек на четыре стороны света. Ближе к полуночи человек в лагере выл по-волчьи, и четыре разведчика отвечали ему со своих сторон, после чего возвращались в лагерь. Но так омахи поступали только на первом привале, а потом люди отдыхали ночью, а передвигались днем.

На вражеской территории или при плохой погоде (дождь, снег, холод) сооружали военные хижины. Их ставили в поросшей густым лесом низине или на заросшем холме. Для этого брали поваленные бревна или срубали мелкие деревца, ставили в виде конусообразной хижины и покрывали корой, ветками, травой и листвой. В них было теплее, и они скрывали отблески костра. Хижины сооружали часто, но не всегда. Например, ассинибойны, даже если погода была морозной, иногда останавливались в лесочке, рубили ивовые ветви для настилов и спали на них, завернувшись в одеяла. Брекенридж писал относительно военных отрядов арикаров: «Дабы избежать неожиданного нападения, они всегда устраивают привал на краю леса, а если отряд маленький, сооружают своего рода укрепление из сучьев и бревен, воздвигнутых в небрежной манере, но так, что оно дает им очень сильную позицию, позволяющую противостоять атаке значительных сил противника».

Типичная военная хижина, сооружаемая из ветвей во время походов. Сиу

Странный Волк, черноногий, так вкратце обрисовал ночевку военного отряда: «Когда стемнело, мы устроили привал на ночь, соорудив из ветвей и коры три хижины. После того как мы приготовили немного мяса и поели, предводитель сказал, что мы должны спеть военные песни. Считалось, что они принесут удачу, если мы правдиво поведаем в них о том, что наши любимые сказали на прощание. Предполагалось, что каждый споет песнь, в которой будет несколько слов, сказанных ему его любимой. После песнопений мы заснули, а утром отправились в путь».

Для разжигания костра индейцы применяли огниво либо метод трения. Мэрси вспоминал: «Я видел, как индеец развел огонь при помощи огнива, когда другие не смогли сделать этого при помощи спичек. Это происходило во время сильного дождя. Все доступное топливо стало совершенно мокрым. В таких случаях сухой хворост можно найти под бревнами, скалами и склонившимися деревьями». Костер делали маленьким. Сосна и кедр давали много дыма, и его легко могли заметить враги. Черноногие говорили, что темная, высохшая кора поваленного временем тополя не давала дыма и часто применялась в военных походах.

Если на пересекаемой территории не было кустов и деревьев, использовали бизоньи лепешки — сухой бизоний помет. Вислиценус писал, что на равнинах его можно было найти без труда, и, если в окрестностях нечем развести костер, он вполне пригоден. Он хорошо горел, но скорее накалялся, чем давал пламя, а потому годен для приготовления пищи, но согреться у такого костра сложно. По словам Мэрси, хорошо высушенные лепешки прекрасно подходили для приготовления пищи и легко зажигались. Некоторые люди даже предпочитали их дереву. Влажными они не горели, поэтому на землях, где невозможно найти другого топлива и намечался дождь, необходимо было заранее собрать несколько штук про запас.

Мэрси писал: «Наиболее сложным из всех способов добывания огня, но практикуемым некоторыми западными индейцами, является метод трения двух кусков дерева друг о друга. Я много слышал об этом, но никогда не придавал значения его практичности, пока сам не увидел, насколько он может быть успешен. Происходило это таким образом. Были отобраны две сухие палочки по два сантиметра в диаметре, одна из которых обстругивалась так, чтобы сторона ее стала плоской, после чего в центре ее вырезалось небольшое углубление, от которого в сторону вдоль поверхности шла борозда. Конец другой палочки округлялся и вертикально вставлялся в углубление первой. Один воин удерживал плоскую палочку на земле, а другой брал вторую между ладонями и быстро крутил ее, с силой вдавливая в углубление. Через некоторое время появлялся дым, а затем огонь… Вертикальная палочка должна быть из любого твердого, сухого дерева, а горизонтальная – из мягкого, легко возгораемого и сухого, например сосны или тополя. Индейцы крутят верхнюю палочку ладонями, а горизонтальную удерживают, зажав между ступней, но огонь добывать проще, когда это делают два человека».

Разжигание костра в отрядах пауни трением применялось до конца свободных времен. Процесс это трудоемкий. Пауни говорили, что иногда требовалось четыре человека – они подменяли друг друга по мере уставания. Понки поступали немного иначе. Сначала они находили небольшой мягкий камень с углублением на его поверхности. В углубление и вокруг него клали немного подгнившего ясеня, а затем вставляли в него палочку юкки или мыльного дерева, которая крутилась до тех пор, пока подгнившее дерево не начинало тлеть. Воин дул на тлеющие угольки и подставлял пучок сухой травы. Команчи в ранний период также использовали метод трения, храня палочки в специальных контейнерах из бизоньего рога. После появления огнестрельного оружия индейцы быстро обнаружили, что для скорейшего разведения огня можно использовать порох. Они обматывали кусочек тряпки вокруг палочки и насыпали на тряпку порох. В сырую погоду, если пороха было много, команчи заряжали старое ружье и стреляли, приставив его к дереву. Тряпка загоралась, и при помощи нее разводили костер. Поскольку разводить огонь трением было очень трудно, огниво стало одним из первых товаров, поставляемых мексиканскими торговцами.

Отправляясь в поход, воины брали пеммикан и сушеное мясо. По пути они по возможности охотились на бизонов. Предводители пауни всегда приглашали в поход воина, имевшего репутацию меткого стрелка, чтобы он в пути добывал, пищу. Свежее мясо нарезали полосами и сушили. Кроу нанизывали полоски свежего мяса на палки, которые несли привязанными за спиной. Походы бывали очень долгими, и иногда люди по нескольку дней голодали. Берландье писал по поводу тонкавов, что они переносят голод лучше, чем другие племена, которых он знал. Когда не было пищи, они обвязывали вокруг талии пояс и постепенно стягивали его все туже.

Порой индейцам приходилось забивать лошадей. Черноногие говорили, что слишком любили их, чтобы есть. Однако Хвост Ласки вспоминал, что блады иногда ели жеребят, чтобы не тратить время на поиск дичи и не подвергать себя опасности быть настигнутыми погоней. Короткое Лицо говорил, что однажды так поступили и пиеганы. Стоит отметить, что блады ели лошадей во время голодных зим, а пиеганы утверждали, что не делали этого даже в тяжелые времена. Команчи и кайовы всегда везли некоторое количество припасов, но, когда они заканчивались, легко забивали лошадей. В рационе команчей конина стояла вторым пунктом после бизоньего мяса. Сиу, даже если сильно голодали в походе, их не трогали. Они испытывали такое благоговение перед этими животными, что подобное было просто невозможно. Они могли съесть погибшую лошадь, но, по утверждениям стариков, никогда не убивали их специально.

В пешем отряде люди зачастую оказывались на грани гибели. Иногда им приходилось есть даже кузнечиков. Кроу Серый Бык вспоминал, как однажды члены его отряда голодали в течение пяти дней. Когда наконец они увидели бизона, почти все были настолько ослаблены, что передвигались, опираясь на палки. Пока один из них пытался убить животное, остальные молились Солнцу: «Если он убьет его, каждый из нас пожертвует тебе кусочек своей кожи». Охотнику удалось убить быка, он вспорол ему живот и стал, пить кровь, зачерпывая ее руками. Подошедшие воины наелись до отвала и улеглись спать, положив головы на куски свежего мяса. «В эту ночь у всех нас болели животы и нас рвало», – рассказывал он.

Сырое мясо, если не было возможности развести костер, обычно не ели. Пауни, например, никогда не делали этого, но с удовольствием, как и другие индейцы, съедали сырую печень, почки и жир.

Непредвиденных ситуаций в походе хватало с излишком. Бывало, что во время бегства воин терял все пожитки и даже оружие. Если он к тому же был ранен, ему приходилось совсем туго. Черноногие говорили, что дикобраз был «пищей в чрезвычайных ситуациях». Зверек этот не убегал от нападающего, ощетинившись иголками, и его можно было убить обычной палкой.

Если представлялась возможность добыть свежего мяса, индейцы отправляли одного-двух воинов поохотиться. Лучшей добычей считался бизон. Вислиценус писал, что бизон может учуять человека, находящегося в миле от него. «Однако, судя по всему, запах белого человека тревожит его гораздо больше, чем запах индейца», – отмечал он. Но если воины обнаруживали спокойно пасущееся стадо, всегда существовала вероятность, что за ним также наблюдают охотники враждебного отряда. Да и свежая туша бизона, из которой было вырезано несколько кусков мяса, могла указать врагам на их присутствие.

В случае удачной охоты мясо ели на ближайшем привале, оставляя часть на дальнейший путь. Один из черноногих вспоминал: «Дичи было много. Мы встречали по пути бизонов и оленей, а потому не голодали. Каждый из нас нес на спине небольшой сверток с мясом». Из свежего мяса готовили суп или жарили его на костре. Равнинные кри в походе жарили мясо частями по очереди, чтобы не подвергнуться внезапному нападению врагов. В больших отрядах каждая группа готовила пищу самостоятельно, но любой мог подойти к ним и взять приглянувшийся ему кусок мяса.

Железная Раковина, сиу, рассказал о способе приготовления супа в походе. Убив самку бизона, воины вырезали желудок, лучшие куски мяса, почки, печень и язык. «Несколько мужчин начали раскалять камни, в то время как другие натянули желудок на четыре разветвленные палки и наполнили его водой. Камни раскаляли, один из поваров бросал, их в воду. После десяти камней вода закипела, и в нее опустили нарезанные полосками куски мяса… Когда был церемониально накормлен предводитель отряда, воины начали есть длинные полоски мяса, зубами удерживая один конец, пальцами руки другой конец и ножом отрезая кусочек прямо у губ. Съев мясо, они наполнили чашки бульоном». Шайены в походе иногда варили мясо в кожаном котле, поддерживаемом раздвоенными на конце палками (обычно их было восемь). Мясо клали в холодную воду, и при помощи двух раздвоенных палок человек опускал в воду горячие камни. По мере остывания он менял камни на раскаленные. Дно котла земли не касалось, но и ничем не поддерживалось.

Воду приносили новички. Если в снаряжении отряда не было ковша, что случалось достаточно часто, к ручью или реке посылали новичка, который приносил воду в шкуре, миске или другом сосуде. У шайенов он сначала предлагал воду лидерам, начиная с правой стороны сидящих в ряд людей. Так он мог ходить за водой несколько раз, пока все не напивались. Чтобы проще было носить воду, часто делали «ковш» из бизоньего перикарда. Его размягчали и закрепляли на разветвленных ветвях рогатины. Считалось, что человеку, который нес «ковш», на войне будет сопутствовать удача.

Краснокожие употребляли в пищу коренья, ягоды и мясо практически всех зверей и птиц. Например, индейцы, обитавшие в верхней части Миссури (ассинибойны, кри, черноногие, сиу, манданы, хидатсы, арикары, кроу), ели: бизонов, оленей, ланей, антилоп, волков, лис, дикобразов, барсуков, скунсов, кроликов, зайцев, горностаев, выдр, норок, бобров, мускусных крыс, росомах, рысей, земляных белок, черепах, лошадей, мулов, собак, змей (только кри), ворон, воронов, сорок, сов, гусей, уток, журавлей, пеликанов и любых мелких птичек.

Обычно воины имели при себе небольшой запас воды. Перевозили его в захваченных у белых людей флягах, бизоньей кишке или желудке. Зимой растапливали снег. Но иногда отряду приходилось долго передвигаться по безводной местности. Особенно тяжело в таких случаях приходилось воинам на Южных равнинах, где часто встречались большие пространства засушливых земель.

Испытывая жажду, команчи убивали бизона и пили его кровь. Такой же способ практиковали и на Северных равнинах. Один траппер вспоминал: «Мы… сильно страдали от жажды… и застрелили бизона. Мы выпили у него много крови, которая, как я помню, по вкусу напоминала молоко». Если бизонов не было, команчи убивали лошадь и пили ее кровь. Вислиценус описал еще один способ утолить жажду в отсутствии воды. Индейцы убивали кормящую самку бизона, вскрывали ей вымя и пили молоко. По его словам, добытое таким образом молоко было «освежающим и вкусным». Этим же способом пользовались и команчи, считая такое молоко деликатесом.

По пути воинам приходилось пересекать всевозможные ручьи и реки. Кэтлин писал, что североамериканские индейцы были великолепными пловцами. «Метод плавания манданов и большинства других племен совершенно отличается от того, который известен в тех уголках цивилизованного мира, которые я имел удовольствие посетить. Индеец, вместо того чтобы одновременно раздвигать руки под подбородком, делая горизонтальные движения вовне… бросает свое тело то на левую, то на правую сторону, полностью поднимает руку над водой и забрасывает ее далеко впереди себя, тогда как весь вес тела и сила гребка ложится на руку, которая проходит под водой под ним назад, толкая тело вперед, подобно веслу». По мнению Кэтлина, такой способ позволял индейцу дольше сохранять силу и спокойное дыхание. Пересекая реку с лошадьми, воины кроу всегда плавали, прикрываясь лошадью от течения, обнимая ее за шею держащей поводья рукой, а свободной помогая животному плыть.

Наиболее сложно было пересекать реки в холодное время. Если реку покрывал лед, задача упрощалась. Воины шайенов, сиу, арапахов и кроу разбрасывали перед лошадьми дерн, чтобы их неподкованные копыта не скользили и животным было легче идти. Если же лед уже сошел, но еще плавал в воде, индейцы, несмотря на лютый холод, все равно пускались вплавь. Странный Волк из племени черноногих вспоминал, как предводитель послал разведчиков через широкую реку в холодную погоду: «Два война сняли одежды, обернули вокруг голов леггины и рубахи, чтобы надеть их сухими на другом берегу».

Военный отряд на отдыхе. Художник Ч. Рассел

Один кроу надолго запомнил свои ощущения, когда воины его отряда были вынуждены пересекать реку вплавь в морозную погоду: «Мы так промерзли, что едва не умерли». Сиу Белый Бык рассказывал, как однажды отряд, участником которого он был, переправился через реку в холод. Он вызвался плыть первым, разделся до набедренной повязки и укрепил на голове одежду, мокасины и принадлежности для разведения костра. Затем вскочил на лошадь и вынудил ее войти в воду. Животное фыркало, упиралось, но в итоге поплыло к другому берегу. Белый Бык вцепился левой рукой в гриву, поводья взял в зубы, а правой начал грести, помогая лошади. Это было долгое плавание в быстром потоке. Лошадь и человек промерзли до костей. Белый Бык страшно страдал от холода. Он соскочил с лошади и тут же упал, снова попытался встать, но не смог. Воин сгибал и разгибал конечности, разминал их до тех пор, пока не смог встать. Надев мокасины, он стал пританцовывать, бегать взад-вперед, после чего бросился к находившемуся неподалеку лесу. Там он собрал хворост и замерзающими руками при помощи пороха с трудом развел костер. Согревшись у огня, Белый Бык поспешил к берегу и крикнул товарищам: «Можете переплывать. Вода очень холодная. Она заморозит вас, особенно гениталии. Затяните их набедренной повязкой, чтобы было потеплее». Его друзья соорудили небольшой плот, на который водрузили оружие, одежду и седла, после чего вошли в воду. Трое воинов плыли рядом с плотом, держа в зубах концы привязанных к нему арканов. Другие трое подталкивали плот сзади, а четвертый плыл верхом последним, следя за лошадьми. Было очень холодно, но им удалось добраться до другого берега без приключений. Белый Бык, по его словам, едва не умер от смеха, наблюдая за ужимками полузамерзших друзей, когда они выползали из ледяной воды. Высохнув и согревшись у костра, воины оделись и продолжили путь.

Воины могли изготовить бычью лодку, представлявшую собой овальный каркас, на который натягивали бизонью шкуру. В нее складывали пожитки и плыли рядом. Как уже отмечалось выше, для вещей и оружия часто сооружали маленькие плоты. Команчи, чтобы не замочить стрелы, иногда выстреливали их из лука на другой берег, прежде чем пересечь реку вместе с лошадьми. Один черноногий так описывал процесс переправы: «Мы взяли несколько шестов, связали их и натянули сверху сыромятную кожу. На получившийся плот мы положили одежду и оружие. Затем четверо воинов привязали к плоту веревки и, зажав их в зубах, поплыли на другой берег». Если времени не было, вещи связывались в тюки. Джеймс Томас стал свидетелем переправы военного отряда кроу через реку: «Их манера пересечения рек весьма необычна и напомнила мне скитающиеся орды татар. Они разделись догола, и каждые десять воинов совместно водрузили свои пожитки, одеяла, седла и оружие на палаточные покрышки из бизоньих шкур, связали в огромные тюки и, побросав их в воду, последовали за ними сами. Одни воины плыли рядом с тюками, другие на лошадях или держа их за хвосты. Перебравшись на другой берег… они оделись, вскочили на лошадей и шеренгой по двое быстро скрылись из виду».

Индейцы некоторых племен перед пересечением рек исполняли церемониальные песни и делали небольшие пожертвования Водяным Существам и духам. Воины осейджей, приблизившись к опасному потоку, пели специальные песни, в которых просили Ваконду (Великого Духа) позволить им пересечь реку и не пострадать. В них же обращались к определенным представителям животного мира, вопрошая о силе и храбрости, поскольку Ваконда дал им силы для успешного преодоления злых вод, которых лишен человек. К ним относились бобр, выдра, черепаха. Кроме того, в песнях взывали к животным, известным храбростью и умением великолепно плавать, – медведю, пуме и волку.

Несмотря на привычность к погодным невзгодам, бывало, что во время зимних походов воины отмораживали уши, пальцы рук или ног. Кроу рассказывали о воинах, которые угнали лошадей пиеганов, но попали в страшный буран и все замерзли насмерть. Путешествовать по равнинам в зимнее время было гораздо труднее, чем по лесу. Там сложно найти укрытие, а во время метелей не видно не только солнца, луны или звезд, но и ничего вообще в нескольких метрах от себя. Порой метели продолжались несколько дней. Дениг писал, что на Северных равнинах бушуют такие снежные бураны, что оказавшиеся на голой равнине люди погибают. У воинов оставалось две альтернативы – двигаться дальше, в надежде сохранить тепло и набрести на лес, или лечь, позволяя снегу завалить себя, и оставаться в этой временной могиле до тех пор, пока погода не улучшится и можно будет определить направление по солнцу или звездам. Этими способами пользовались как индейцы, так и белые торговцы и охотники. «Иногда им везло, иногда нет», – писал Дениг.

Красивый Щит, шаманка кроу, вспоминала в начале XX века: «В те дни наши люди были крепкими. А сегодня, стоит им слегка промокнуть, они разводят огонь и сушатся. В прежние дни, когда я была молодой, если человек зимой проваливался в ледяную воду, он выбирался на берег, скидывал мокрую одежду и катался по снегу, растирая им тело, пока не согревался. Затем, выжав одежду, он надевал ее на себя и забывал о том, что вымок. А охотники на бизонов растирали руки снегом и песком, чтобы их пальцы могли держать лук и натягивать тетиву. Сегодня наши люди надевают рукавицы и слишком много одежды. Мы стали мягкими, как глина».

Если шел сильный дождь, воины могли остановиться и переждать его в укрытии, тогда как обычный дождь не являлся препятствием для передвижения отряда. Главное было по возможности укрыть вещи и оружие от воды. Например, воин команчей в дождливую погоду держал тетиву от лука под мышкой, чтобы она не отсырела. Весной проливные дожди размывали землю, и пешим воинам приходилось идти по глубокой грязи. Мокасины при этом быстро приходили в негодность от влаги и прилипшей грязи. Чтобы сохранить их, воины порой разувались и шли босиком.

Глава 7

Обнаружение врага

Важной задачей было определение принадлежности встреченных людей. Ошибка могла стоить жизни. Отличить белого человека от краснокожего не представляло труда, а индейские племена различали по одежде, типам причесок, устройству лагеря, жилищам и методам их установки. Хорошо отпечатавшийся след мокасина также мог сказать о принадлежности к тому или иному племени. В. Феррис, путешествовавший по Дикому Западу в 1830–1835 годах, писал: «Читателю может показаться, что я уделяю в повествовании слишком много внимания таким пустяковым мелочам, как следы мокасин, звуки ружейных выстрелов, появление незнакомых всадников и дым далеких костров, но все это не настолько тривиально на землях, где только такие признаки указывают на большинство важных событий… Отпечаток мокасина может означать присутствие в окрестностях прячущегося военного отряда; ружейный выстрел – опасную близость многочисленного, хорошо вооруженного и коварного врага; незнакомый всадник – оказаться передовым разведчиком готовых к нападению краснокожих; дым костра может исходить из лагеря друзей или пожара, но скорее всего будет вражеским сигналом к сбору сил для грабежа и убийства».

Лагерь шайенов. I860—1870-е гг.

Основными свидетельствами близости вражеского лагеря или отряда были следующие:

1. Дикие животные, выказывающие признаки беспокойства: бегущие бизоны; антилопы, вглядывающиеся вдаль с вершины холма; кружащиеся птицы; волки, бегущие прочь, оглядываясь назад. Заметив, как вороны слетаются в определенное место и садятся, воины скрытно пробирались туда. Если они находили там тушу убитого охотниками бизона, то могли определить время, когда животное погибло, сколько было охотников и куда они ушли. Иногда разведчикам удавалось распознать племенную принадлежность охотников по следам, сломанным стрелам и т. п.

2. Дым костра или запах дыма. Ной Смитвик писал, как зимой 1839 года отряд техасцев вместе с липанами преследовал команчей. Вместе с липаном он отправился на разведку: «Мы двигались по восточному берегу Колорадо… когда увидели дым, поднимающийся в нескольких милях вверх по реке Сан-Саба. Индеец сказал, что это дым лагерных костров, потому что он поднимался ровными колоннами, тогда как дым от горящей прерии распространяется клубами. Он сказал, что не имеет смысла идти дальше, поскольку теперь он точно знает, где находится лагерь».

3. Свежие следы стоянки или передвижения вражеского лагеря или отряда. Военные отряды обычно передвигались налегке, без палаток и прочего, присущего лагерю скарба. Если среди следов всадников оставались полосы от палаточных шестов и травуа – следы оставлены кочующим лагерем.

Если таковых не было – скорее всего, это был военный отряд. По некоторым признакам, оставленным вражескими воинами, можно было определить их численность. Однажды крупный отряд кроу наткнулся на опустевший вражеский лагерь из сооруженных из ветвей хижин. Чтобы узнать, насколько больше было воинов в отряде сиу, он приказал своим людям занять хижины и по числу оставшихся пустыми определил, что сиу превосходят отряд кроу почти вдвое.

4. Встреченные в окрестностях стреноженные лошади. Поскольку стреноженные животные не могли далеко уйти от своих хозяев, этот признак ясно указывал на присутствие в окрестностях людей, которые могли оказаться врагами. Джеймс Томас вспоминал, как в лагерь трапперов примчались гонцы: «Они прискакали в наш лагерь, когда мы готовили обед. Их лица были белы от страха. С дрожью в голосе они сообщили, что по пути из форта видели признаки индейцев – лошадь с веревкой на шее подбежала к ним и тыкалась в них носом, будто разыскивая хозяина, после чего убежала. Потом появилась псина, проделавшая то же самое. Все это явно свидетельствовало о близости индейцев».

5. Потерянные племенные принадлежности. Известны случаи, когда члены военного отряда или охотники находили выпавшие из колчана стрелы, изношенные мокасины и другие предметы, благодаря которым не только узнавали о близкой опасности, но и могли определить, к какому племени принадлежит противник. Сиу Белый Бык вспоминал, как однажды, двигаясь по следам конокрадов, обнаружил потерянный «бычий ревун» — музыкальный инструмент, используемый индейцами кроу при угоне табунов. После этого он знал, кто виновен в содеянном. Если охотники обнаруживали бизона с воткнутой в него стрелой враждебного племени, это также указывало на близость врагов, поскольку в случае легкого ранения стрела оставалась в теле недолго – животное обламывало древко, катаясь по земле.

6. Лающие собаки, кружащие или сбивающиеся в кучу лошади в собственном лагере.

7. Странные звуки вдали. Генерал Хазен был одним из первых боевых офицеров, указавших на бессмысленность преследования индейцев с обозами, которые создавали много шума. О близости солдат индейцы, помимо прочего, узнавали по звукам горна. Один старый канзасец так с сарказмом говорил о солдатах, гоняющихся за враждебными индейцами: «Когда наступает ночь, они (солдаты. – Авт.) сигналят горном, дабы индейцы знали, что они ложатся спать. Утром они сигналят горном, чтобы индейцы знали, что они собираются вставать. Черт их подери, благодаря своим горнам и огромным обозам, им хорошо удается держать краснокожих подальше от себя». Похожее наблюдение было сделано вождем шайенов. Об армии генерала Нельсона Майлза он сказал, следующее: «На заходе солнца они делают выстрел из большой пушки – бум! – и каждый индеец на расстоянии пятидесяти миль от них узнает, где его (Майлза. – Авт.) лагерь. На рассвете они делают выстрел из большой пушки – бум! – и каждый индеец в пятидесяти милях от них узнает, что он (Майлз. – Авт.) все еще там». Звук горна на рассвете ассоциировался у индейцев с немедленным нападением солдат на лагерь. Как-то раз, из-за необдуманного обращения с горном, Сатанта едва не обратил в паническое бегство собственный лагерь кайовов. Его отряд возвращался из Мексики и недалеко от форта Сапли наткнулся на четверых солдат. В последовавшем бою Сатанта захватил горн. К лагерю кайовы подъехали ночью и не стали дожидаться утра. Сатанта протрубил в горн. Он не смог воспроизвести сигналы, подаваемые солдатами, но шуму наделал много. Люди в лагере в ужасе вскочили с лежаков, решив, что их постигнет судьба шайенов Черного Котла. Пока все бегали в темноте, Сатанта с воинами въехал в лагерь. Суматоха продолжалась до утра – люди никак не могли понять, что произошло. Лишь утром все образумилось, и смеющиеся старики назвали этот год «Зима, когда протрубили в горн». С тех пор Сатанта взял за правило трубить в горн только днем, стоя в центре лагеря так, чтобы все могли его видеть.

Сатанта (Белый Медведь), вождь кайовов. 1869–1871 гг.

Мэрси писал в своем «Путеводителе»: «Почти у каждого племени существуют собственные способы сооружения жилищ, устройства лагеря, разведения костров, а также собственный стиль одежды. По этим особенностям опытный житель границы может различить их». Определить издалека, кто перед вами – индеец или белый, можно было даже по манере поведения. Так, индейцы спешивались с правой стороны лошади, в то время как белые – с левой.

Жилища и лагеря разных племен несколько отличались друг от друга по внешнему виду и устройству. Черноногие, сарси, шошоны, юты, кроу, хидатсы, омахи и команчи ставили типи, используя четыре основных шеста, а шайены, сиу, ассинибойны, гровантры, арапахо, равнинные кри, манданы, пауни и кайовы – три. Форма типи также могла различаться. Шайены предпочитали широкое основание палатки относительно ее высоты, тогда как арапахо – узкое. Кроу использовали очень длинные шесты, торчащие вверх так, что силуэт палатки с шестами напоминал песочные часы. Сиу ставили лагеря рядом с водой, на открытом месте, подальше от леса и разного рода зарослей. Шайены и арапахо разбивали стоянки на открытой равнине, недалеко от леса. Осейджи, омахи и шауни устраивали лагеря в густых зарослях, а команчи, кайовы и кайова-апачи вдоль рек и ручьев, поросших редкими деревьями.

Белый современник писал: «Жилища осейджей, к примеру, напоминают по форме фургон, и основу их составляют согнутые прутья или ивовые ветви, покрытые шкурами, одеялами или корой деревьев. Жилища кикапу овальной формы и напоминают стог сена. Они делают их из воткнутых в землю шестов, согнутых и закрепленных, покрытых материей или корой. Охотничьи жилища вичитов, вако, тавакони и тонкавов по форме похожи

Индейцы, путешествующие отдельно от основной общины, подвергались большой опасности

Индейцы, путешествующие отдельно от основной общины, подвергались большой опасности на усеченную пирамиду и покрыты травой. Когда эти племена перемещаются с места на место, они оставляют каркасы жилищ на месте стоянок, что, естественно, помогает определить, какое племя здесь было. Дел авары и шауни вертикально втыкают в землю две палки-рогатины, помещают на них шест и натягивают парусину. Сиу, арапахо, шайены, юты, шошоны, черноногие и кайовы пользуются такими же палатками, как и команчи, покрытыми бизоньими шкурами». Манданы на бизоньей охоте ставили палатки в широкий круг, а между типи натягивали веревки, образуя загон, в который на ночь загоняли лошадей. Согласно Максимилиану, кроу на шесты типи вместо скальпов вешали небольшие лоскутки цветной материи, в основном красной, колыхавшейся на ветру, подобно вымпелам. Понки из племенной под ветви монкон рисовали на палатках черные и желтые ободы. В охотничьем лагере или постоянном селении пауни перед палаткой или земляным домом каждого вождя и важного человека стоял треножник, на котором висел щит, а также огромные кожаные цилиндры с военным убранством владельца. На каждом щите была нарисована определенная эмблема, и даже новый человек вскоре узнавал, как не запутаться в лагере, ориентируясь по щитам. Миссионер Сэмюэль Эллис, много лет проживший среди пауни, отмечал, что они делились на кланы, и к какому из них принадлежал человек, можно было определить по его имени или «рисунку». Одна семья рисовала на своем типи медведя, другая орла и т. п. Эллис упомянул кланы Бизона, Лося, Оленя, Медведя, Волка, Бобра, Выдры, Орла, Совы и Ястреба. Другой миссионер среди пауни (Данбар) подтверждал это замечание, написав, что каждая община и семья пауни имела свой знак (например, Медведь, Бобр, Солнце), который наносился не только на типи, но и на другие предметы собственности.

Обычно вражеский лагерь или отряд замечали разведчики. Их прибытие и сообщение новостей предводителю сопровождалось определенными церемониями. Хидатсы, завидев воющих на бегу разведчиков, бросали для них на землю бизонью накидку, через которую те должны были перепрыгнуть. Иногда вместо накидки набрасывали холмик земли или бизоньих лепешек. Разведчик перескакивал через холмик, а затем разбивал его ногой, это символизировало победу над врагом. Разведчики черноногих, обнаружившие врагов, возвращались, двигаясь зигзагообразно. Пока предводитель выходил им навстречу, остальные члены отряда быстро набрасывали кучу палок и ветвей. Приблизившийся вместе с разведчиками предводитель ударом ноги разбивал кучу, и все участники похода кидались за ними, образуя свалку. Считалось, что каждая схваченная воином палка предвещала ему захват вражеской лошади. Если разведчики сиу возвращались быстро, но неторопливо, это говорило о том, что они ничего не нашли. Но даже в этом случае готовилась трубка, которая сначала предлагалась Четырем Ветрам, Земле и Небу, а затем разведчикам. Они курили, подтверждая, что клянутся говорить правду, а затем рассказывали, что никого не обнаружили.

Один из белых так описал прибытие разведчиков кроу, обнаруживших врага: «Они появились на другом конце долины, быстро бегущие индейской цепочкой, иногда отклоняясь в сторону, чтобы описать маленький круг, обозначавший, что они видели врага… Кроу встали в шеренгу плечом к плечу перед кучей высушенных бизоньих лепешек, выложенной специально для этой цели. Они раскачивались и пели, пока подходили разведчики. Когда предводитель разведчиков приблизился, он пнул кучу бизоньих лепешек ногой, что означало торжественную клятву говорить только правду, а затем сел в окружении соплеменников. Передохнув одну-две минуты, он рассказал об увиденном». После этого разведчикам позволяли поесть мяса. Много Подвигов поведал о несколько иной церемонии кроу: «Воя как волк и пиная перед собой бизонью лепешку, чтобы показать остальным, что мы обнаружили врага, я вернулся в наш лагерь».

При возвращении разведчиков шайенов члены отряда также сооружали небольшую насыпь из земли или кучу из сухих бизоньих лепешек и рассаживались полукругом позади нее. Разведчики обегали вокруг насыпи 4–5 раз, затем садились перед ней, лицом к соплеменникам. Набивалась трубка, которую предлагали разведчикам с предупреждением, что следует говорить только правду. Они курили, затем рассказывали новости. Курение было залогом того, что они не лгут. После отчета весь отряд усаживался в круг, и воины пели магическую песнь, которой их обучил шаман перед уходом в поход. Но если враги были совсем рядом, церемонии, сопровождавшие сообщение разведчиков, не проводились.

Церемонию доклада разведчиков у шайенов хорошо иллюстрирует рассказ о походе Большой Головы. Как-то вечером, когда воины, находясь на вражеской территории, расположились поужинать, они услышали приближающийся волчий вой. Все вскочили на ноги, понимая, что скоро появятся разведчики. Предводители отряда встали в линию и начали петь. Вскоре появились три бегущих разведчика. Они остановились, повернули в стороны, их лидер завыл по-волчьи, а остальные двое последовали его примеру. Приблизившись, все трое остановились недалеко от предводителей военного отряда. Большая Голова вышел вперед и, взяв лидера разведчиков за руку, подвел его к остальным предводителям. «Теперь, друг мой, расскажи нам, что же вы видели. Вы прибежали к нам, и мы знаем, что сделали вы это потому, что у вас есть хорошие новости для нас». Лидером разведчиков был Каменный Теленок. Он сказал Большой Голове: «Дай мне трубку». По обычаю, для таких случаев всегда готовили наполненную табаком трубку. Трое разведчиков покурили, после чего Каменный Теленок сказал остальным двоим: «Я хочу, чтобы вы внимательно слушали и следили, что я верно расскажу об увиденном. Поправьте меня, если я ошибусь или солгу». Он повернулся к Большой Голове и остальным шайенам и рассказал об обнаруженном лагере шошонов.

Немного по-другому действовали разведчики перед крупномасштабной Битвой на Волчьем Ручье, произошедшей в 1838 году между шайенами (участвовали все воины племени) и арапахо с одной стороны и команчами, кайовами и кайова-апачами – с другой. Впереди появившихся разведчиков двигался Волчья Тропа (предводитель), держа в руке волчью шкуру в знак того, что он что-то обнаружил. Эту волчью шкуру Волчья Тропа всегда носил с собой. В лагере заметили приближение разведчиков, и вожди собрались в центре и запели. Позади вождей несколько человек набросали груду бизоньих лепешек. Разведчики бегом приблизились к лагерю и у входа в лагерный круг начали выть по-волчьи, поворачивать головы из стороны в сторону, подражая озирающимся волкам, и гуськом вбежали в лагерь. Воины лагеря, поняв, что собираются сообщить разведчики, начали надевать военные одежды, доставать щиты, оружие и вскакивать на боевых коней. Разведчики подбежали к вождям. Сначала об увиденном рассказал Волчья Тропа, а затем каждый из разведчиков. После этого со всех сторон начали подъезжать молодые воины, как бы атакуя центр лагеря. Каждый из них пытался первым достичь груды бизоньих лепешек и сделать на ней «ку» – груда символизировала врага, и только три человека могли посчитать на ней «ку». Затем все всадники проехали вокруг поющих вождей и разъехались.

Северный арапахо. 1880-е гг.

Как правило, разыскав вражеский лагерь, разведчики довольствовались увиденным и спешили сообщить об этом соплеменникам. Порой во время начавшегося боя выяснялось, что в окрестностях располагались другие лагеря противника. Обычно крупные общины племени или дружественных племен ставили лагеря поодаль друг от друга. Например, у черноногих каждое из трех племен (сиксики, блады, пиеганы) летом имело собственный лагерный круг, и данных о том, чтобы они когда-либо смешивались, нет. Обычно лагеря отделяла друг от друга возвышенность или лесок. Результатом становилось то, что нападавшие внезапно подвергались атаке воинов другого лагеря и терпели сокрушительное поражение. Наиболее известный случай произошел летом 1866 года вблизи Сайпресс-Хиллс, когда огромный отряд союзных кроу и гровантров (сообщалось, что среди них были еще и ассинибойны) атаковал лагерь пиеганов. Они были настолько уверены в успехе, что велели своим женщинам сопровождать их, чтобы разобрать предполагаемую добычу и позаботиться о ней. Утром кроу и гровантры, распевая военные песни, ехали по равнине к лагерю пиеганов, разодетые в боевые одежды, с развевающимися по ветру перьями военных головных уборов и украшениями из орлиных перьев на щитах. Женщины весело болтали, заранее радуясь громадной добыче, которая в тот день должна была стать их собственностью. Рано вышедший из лагеря пиеганов охотник заметил врагов еще в миле от лагеря и поспешил обратно. Нападавшие не знали, что всего в полумиле от пиеганского стоял лагерь всего племени бладов, и, когда они вылетели из-за небольшого холма, их встретила такая подавляющая сила из решительных, готовых к бою воинов, что они в панике повернули коней и бросились прочь. Разъяренные пиеганы и блады преследовали врагов и их женщин, стреляя и дробя черепа палицами. Они не щадили никого. Их руки немели от бесчисленных ударов, но мало кто из врагов оказывал, сопротивление. Черноногие позже вспоминали, что те даже не оборачивались, чтобы взглянуть назад, а, пригнувшись, настегивали лошадей плеткой, пока не падали, сраженные пулей или палицей. Это было величайшее поражение в истории гровантров. На пути, по которому кроу и гровантры ехали утром, чтобы убивать, осталось лежать около 360–400 трупов. Многих из них черноногие даже не скальпировали – у них устали руки.

Обычно разведчики старались честно рассказать обо всем увиденном, но известны случаи, когда они все же пытались скрыть неприятные для себя сведения. В одном из таковых фигурируют сиу и шайены. Группа разведчиков, отправившаяся на поиски лагеря пауни, наткнулась на одинокого воина и, вместо того чтобы проследить за ним, бросилась в атаку. Молодые шайены и сиу хотели отличиться и посчитали его легкой добычей. Но пауни не побежал. Он сбросил груз, который нес на спине, и поспешил навстречу приближавшимся врагам. Хороший Медведь скакал впереди, желая посчитать «ку», но пауни выстрелил из лука и подбил под ним лошадь. Следующим скакал Белая Антилопа. Стрела пауни вонзилась в грудь его скакуна, и он повернул назад. Волчий Мул направил коня на храброго врага, но тот побежал ему навстречу, и шайен тоже повернул коня. Посланная вдогонку стрела пробила серебряную пластину, украшавшую волосы Волчьего Мула, и сантиметров на пять вошла ему в спину. Больше среди сиу и шайенов не нашлось желающих атаковать одинокого пауни. Но он не собирался бежать от них. Храбрец знаками показал: «Подходите! Убейте меня!

Я вождь! Для вас будет очень почетно убить меня! Я подобен солнцу!» Сравнение с солнцем было распространено среди пауни, шайенов, арапахов, арикаров и кайовов. Оно означало, что человек очень храбр и красив. Этот пауни действительно был отважным воином, и разведчики не хотели испытывать судьбу. Они повернули коней и уехали, решив умолчать о произошедшем. Но всем было ясно, что они ввязались в схватку с врагами – Хороший Медведь лишился лошади, скакун Белой Антилопы хромал, а на спине Волчьего Мула кровоточила рана. Когда люди узнали, что произошло, аки-читы сиу исстегали хлыстами своих разведчиков, а шайенские Солдаты Псы – своих. Из-за выходки молодых людей, выдавших пауни присутствие отряда, сиу и шайенам пришлось вернуться домой ни с чем.

Глава 8

Проникновение во вражеский лагерь в набегах за лошадьми

Обнаружив вражеский лагерь, отряд подходил к нему как можно ближе, но с учетом безопасности, и устраивал привал. Там воины совершали последние приготовления, молились _и оставляли часть вещей. Там же они должны были собраться после захвата лошадей. Были строжайше запрещены любые действия, способные выдать их врагам: шум, стрельба, разведение костров. Воины ждали подходящего момента для проникновения, что обычно происходило с наступлением ночи. Каждый привязывал священные амулеты, раскрашивался согласно своим правилам и обязательно проводил ритуалы, активизирующие личную магическую защиту. Например, амулетом пиегана по имени Проезжающий у Двери было перо из священной связки, которое он носил в волосах. Индеец так объяснил ритуалы, связанные с ним: «Когда я отправляюсь украсть лошадей, то несу с собой военный амулет в маленькой цилиндрической сумке. Его никогда нельзя класть на землю. В палатке он всегда должен висеть. Когда мой отряд приближается к вражескому лагерю, я развожу небольшой костер, беру уголь и душистую траву и совершаю окуривание. Я исполняю песнь, данную мне вместе с амулетом, и молюсь, прежде чем надеть магическое перо. В молитвах я прошу у Солнца лошадей и безопасного возвращения. Иногда я молюсь Солнцу: «Взгляни на меня. Дождь свят, и Ветер свят». После этого ветер обязательно начинает дуть, и враги не слышат, когда мы проникаем в их лагерь и забираем лошадей». Амулетом пиегана Бегущий Волк было ожерелье из кусочка латуни в форме луны с вырезанной в нем фигуркой лошади и свисающими на концах перьями. Перед входом во вражеский лагерь он брызгал на него водой. По его словам: «Вскоре луна закрывалась облаками, и проникнуть в лагерь становилось проще».

Перед проникновением воины оставляли вещи (накидки, дополнительные мокасины, часть оружия, а часто и ружья, и т. д.) во временном лагере.

Их обычно подвешивали на ветвях деревьях. Черноногие часто натирали тела и руки тополиным соком. Считалось, что запах тополя успокаивал лошадей, они становились менее пугливыми и спокойно следовали за незнакомцем. Если воины по пути питались кониной, опытный предводитель мог посоветовать им перед проникновением хорошо вымыться и почиститься землей, чтобы сбить запах конины. Индейцы считали, что лошади очень боятся этого запаха, и, если воин прокрадется в лагерь, не очистившись, животные испугаются и их тяжело будет поймать. С наступлением темноты, когда предположительно все люди в лагере засыпали, воины проникали в него.

Часто перед проникновением индейцы давали клятвы, что если вернутся домой с добычей, то принесут те или иные жертвы. Некоторые шайены говорили, что обновят Священные Стрелы, другие, что обернут Бизонью Шапку прекрасными одеялами. Воины сиу, черноногих и некоторых других племен клялись подвергнуть себя истязаниям во время ежегодной церемонии Пляски Солнца. Предводитель кроу расстилал на земле накидку или шкуру, на которую клал свой амулет, и пел, повернувшись лицом к лагерю противника, после чего отбирал тех, кто должен проникнуть в лагерь, назначая кого-нибудь из воинов главным. Потом он собирал людей и проходил вокруг них, молясь Солнцу: «Если все члены моего отряда вернутся домой живыми с множеством лошадей, я проведу церемонию палатки потения».

С собой брали только самое необходимое – луки со стрелами, ножи, лассо и веревки, служившие поводьями, и надевали новые мокасины. Если путь к лошадям пролегал через сухой кустарник, предводитель пауни советовал воинам снять леггины и мокасины, потому что, цепляя сухие ветки, можно наделать шума. Во время езды лассо тянулось позади воина по земле и служило ему длинным хлыстом для перегона табуна. Шайены, перед тем как отправиться во вражеский лагерь за лошадьми, размягчали веревки из сыромятной кожи, перетягивая их туда-сюда вокруг деревьев или камней. Веревки становились эластичными, и их было легче накидывать на шеи лошадей. Кроме того, Маленький Волк советовал воинам обвязывать вокруг талии короткие плетеные волосяные веревки, которые использовали в качестве уздечек. Их было проще вложить в рот лошади, чем сыромятные, и они легче развязывались после того, как намокали от слюны животного.

Новичков обычно оставляли во временном лагере держать лошадей (если таковые были в отряде) и следить за пожитками. Если отряд был маленьким, каждый воин самостоятельно проникал внутрь. В крупных отрядах предводитель приказывал большинству людей остаться, а затем с несколькими отобранными людьми проникал во враждебный лагерь. Приказ оставаться на стоянке порой вызывал обиду, так как существовала вероятность, что человек не будет допущен к дележу добычи. «Я пошел с тобой не как новичок» – такие слова мог услышать предводитель от возмущенного воина.