Как влюбиться без памяти Ахерн Сесилия

— А вон маленькая дорожка, поехали по ней, — сказал он.

— Да ну, трястись по гравию, — засомневалась я. — Еще неизвестно, куда этот проселок нас приведет.

— Куда-нибудь да приведет.

Я свернула налево. В этот момент зазвонил мой мобильный, и я включила громкую связь.

— Кристина, это я.

— Привет, Оскар.

— Я на автобусной остановке.

— Прекрасно. Как вы себя ощущаете?

— Не очень. Я до сих пор не могу поверить, что вас не будет целых две недели.

— Мне очень жаль. Но я всегда доступна по телефону.

— Лучше бы вы сами были здесь. — Голос у него дрожал. — А может, мы встретимся и вместе поедем на автобусе?

— Нет, Оскар, это невозможно. Извините, но вы знаете, этого я не могу.

— Ну да, да, это непрофессионально, — печально сказал он.

Я нередко выхожу за рамки своих прямых обязанностей, чтобы помочь клиентам, но ездить с Оскаром на автобусе — это, пожалуй, слишком. Я глянула в зеркало, чтобы понять, слушает ли Адам мой разговор, и он насмешливо поджал губы. Ну и бог с ним.

— Оскар, у вас все отлично получится, — убедительно продолжала я. — Давайте, глубокий вдох, и расслабляемся.

Я настолько погрузилась в беседу с Оскаром, что вполне бездумно ехала себе и ехала по проселочной дороге, окруженной зелеными полями. Никогда раньше здесь не бывала. Всякий раз, как мы подъезжали к развилке, Алисия либо Адам кричали, куда свернуть. В итоге Оскар одолел аж четыре остановки и был в полном восторге. Он повесил трубку и, судя по всему, пошел домой приплясывая. И тут зазвонил мобильный Адама, который он оставил на переднем сиденье. На экране высветилось «Мария». Я покосилась назад — он ничего не заметил. Тогда я ответила, но на сей раз громкую связь включать не стала.

— О, здрасте. — Она сразу меня узнала. — Это снова вы.

— Привет. — Я не хотела называть ее по имени, чтобы Адам не выхватил у меня телефон.

— Вы теперь у него работаете в службе передачи сообщений? — Это была типа шутка, но Мария не смогла скрыть свое раздражение.

Я весело рассмеялась, сделав вид, будто ничего не заметила.

— Ну да, похоже на то. Чем могу помочь?

— Чем вы можете помочь мне? Да я бы хотела поговорить с Адамом. — Она сказала это резко, отрывисто и сухо.

— Простите, но сейчас не получится. — Я говорила как можно дружелюбнее, чтобы не давать ей повода озлиться. — Может, что-нибудь передать?

— А он получил мое сообщение вчера утром?

— Конечно. Я все сразу же передала.

— Почему же он мне не перезвонил?

Мы приближались к очередной развилке.

— Налево, — вдруг завопил Адам, оборвав болтовню с Алисией.

— Направо! — еще громче завопила она.

— Езжайте налево! — громогласно прорычал Адам.

Алисия захохотала, и они принялись перекрикивать друг дружку изо всех сил. Адам зажал ей рот, и она визжала и хрюкала. Потом он взвыл, потому что она прикусила ему палец. В машине стоял невообразимый гам, я почти не слышала, что говорит Мария.

— После всего, что он узнал, не стоит винить его за то, что он не перезвонил, — тихо сказала я. В моих словах не было ни осуждения, ни нравоучения, простая констатация, призванная все же поставить Марию на место.

— Вы правы. Да. Это он там рядом с вами?

— Да.

— Налево! — Адам снова зажал Алисии рот, чтобы она не могла выкрикивать команды. Ребенок уже просто стонал от смеха.

— Больше не кусайся, — нарочито грозно велел он и тут же отдернул руку, как от боли. — О! О боже! Она отгрызла мне палец!

Алисия стала рычать и гавкать, задыхаясь от хохота.

— Я скажу, что вы звонили. Он сейчас немного занят, как вы слышите.

— Э-э, ну ладно.

— А как ему с вами связаться? Вы будете дома или на работе?

— Я буду на работе до вечера. Но это ведь без разницы, пусть звонит на мобильный. Скажите, а он на меня еще… сердится? Глупый вопрос, понятно, что да. Я бы на его месте… Хотя он никогда… ну, ну вы понимаете…

Я почти ее не слышала, потому что два ненормальных сзади устроили что-то уже совершенно невообразимое.

— Кто звонил? — спросил Адам, когда я отключилась.

— Мария.

— Мария?! Почему она звонила на ваш телефон? — Он перестал хохотать и сел прямо.

— Это был ваш телефон. Никаких секретов, забыли?

— А почему вы мне не дали поговорить с ней?

— Потому что тогда вы перестали бы смеяться, а ей полезно узнать, что вы развлекаетесь по полной.

Адам призадумался и кивнул.

— Но все-таки я хочу, чтобы она знала: я по ней скучаю.

— Поверьте, Адам, ей приятнее убедиться, что вы смеетесь, а не плачете. Если вы будете несчастненьким, она решит, что правильно сделала, когда ушла к Шону.

— Ладно. — Он замолчал, и я подумала, что он снова погрузился в прострацию.

Я посмотрела, как там Алисия. Она перебирала пальцами по стеклу, приговаривая: «Топ-топ-топ».

— Слушайте, у меня есть идея, — вдруг сообщил он.

Ну и ну, это самая жизнеутверждающая фраза, какую я от него слышала.

— Отлично, — обрадовалась я и тут же дала по тормозам: впереди две машины перекрыли дорогу.

Здесь и для одной-то места едва хватало, а эти умудрились встать бок о бок, почти касаясь друг друга дверцами. Одна к нам передом, другая задом. У обеих тонированные стекла. Когда я сообразила, что надо спешно уматывать, дверь одной из машин открылась и оттуда вылез устрашающего вида тип в черной кожаной куртке. Высокий, здоровенный и мрачный — наше появление его, похоже, не слишком обрадовало. Равно как и троих других, на заднем сиденье, так плотно прижатых плечом к широкому плечу, что им с трудом удалось обернуться. Удалось, однако, и они хмуро на нас уставились. Мужики из другой машины вопросительно посмотрели на них, и те замотали головами, довольно нервно, надо сказать.

— Э-э, Адам, — позвала я.

Адам меня не слышал, он живо обсуждал с Алисией, сколько раз в день можно сказать «пук-пук».

— Адам! — настойчиво повторила я, и он посмотрел на меня.

А потом увидел типа в черной куртке, с хоккейной клюшкой в руке.

— Назад, — быстро сказал он. — Кристина, сдавай задом, скорее.

— Нет! Налево, — засмеялась Алисия. Она считала, что веселая игра продолжается.

— Кристина!

— Я пытаюсь!

Сцепление яростно заскрежетало. От страха я выжала не ту педаль.

— Кристина! — заорал Адам.

Чувак с клюшкой подошел совсем близко и внимательно изучил объявление о продаже у меня на лобовом стекле. Потом посмотрел мне прямо в глаза и занес клюшку для удара. Я нажала на газ и так резко рванула задним ходом, что Адама с силой отбросило на сиденье. Чувака это не остановило, он бросился за нами, потрясая своей чертовой клюшкой. Я ехала как можно быстрее, глядя в зеркало заднего вида. Когда мы направлялись сюда, спокойно и неторопливо, я и не заметила, сколько здесь колдобин.

— Черт, вон еще вышли, — сказал Адам, и я посмотрела вперед. Да, трое широкоплечих тоже вылезли из машины. — За дорогой следи! — взвыл Адам.

— Да ййее… — чуть не выругалась я, но вспомнила про Алисию. — Пис! Пук-пук-пук, — яростно повторяла я.

Алисия захихикала и подхватила:

— Пук-пук-пук!

— Езжай как можно быстрее, — велел он.

— Не могу, дорога виляет. — Я с трудом увернулась от встречи с кустом.

— Вижу. Сосредоточься и жми изо всех сил.

— Они за нами едут?

Он не ответил.

— Едут? — Какого черта он молчит, мне надо это знать. Я на секунду оторвалась от зеркала заднего вида и посмотрела в лобовое стекло. К нам быстро приближалась машина с тонированными стеклами. — О господи!

— Почему мы едем задом? — встревоженно спросила Алисия. Ей передалась наша паника, и она поняла, что это не игра.

Наконец мне удалось развернуться, очень быстро и грамотно, после чего мы с удвоенной скоростью рванули дальше, сворачивая то налево, то направо, далеко не всегда следуя Алисиным указаниям, что, впрочем, мало ее смущало. Вдалеке показалось оживленное шоссе, там уже было много машин, и я поехала потише, но продолжала сворачивать в самых неожиданных местах.

— Все, оторвались, можно больше не крутиться, — сказал Адам, когда мы съехали на третью по счету круговую развязку. — Сзади их нет.

— Ой-ой-ой, башка кружится, — пропела Алисия.

— А меня сейчас вырвет, — сказал Адам.

Я помигала поворотником и выехала с развязки на главную дорогу. Когда мы доставили Алисию домой, мне пришлось объяснить Бренде, почему ребенок вопит: «Задом! Задом!» и носится по дому спиной вперед, сшибая все на своем пути.

— Ну как, Адам, средства моей сестры помогают вам радоваться жизни? — поинтересовалась Бренда. Она сидела за столом на кухне и приглашающе пододвинула ему стул в своей обычной манере, исключающей возможность отказа.

— Пока что мы испробовали три: еду, прогулку в парке и общение с ребенком.

— Ясно. Еда понравилась?

— Вообще-то у меня потом желудок болел.

— Интересно. А в парке хорошо погуляли?

— Меня арестовали.

— Ничего подобного. Тебя посадили в камеру, просто чтобы ты немного успокоился, — мрачно возразила я, недовольная тем, что пользу от моей терапии поставили под сомнение.

— А поездка на машине закончилась тем, что вы помешали сделке наркодилеров, — завершила Бренда.

И мы все трое умолкли. Потом Бренда откинула голову назад и расхохоталась. После чего, как водится, без всякого перехода сменила тему:

— Адам, у вас на дне рождения какой будет дресс-код?

— «Черный галстук».

— Прекрасно. Я как раз присмотрела идеальное платье в «Пейс». Думаю, что и туфли подобрать к нему сумею. Ладно, ребята. — Она встала из-за стола. — Пора мне заняться обедом для Джейдена. А вы бы двое лучше перепихнулись, не то я сама вам чего-нибудь в задницу запихну.

Адам посмотрел на меня с ухмылкой, в глазах его заплясали веселые огоньки. И мне было плевать, что он посмеивается над моими полоумными родственниками и странными способами радоваться жизни, главное, он цел и невредим.

А когда мы вышли из моей квартиры, куда заехали буквально на минуту, чтобы забрать лист кувшинки, то обнаружили, что лобовое стекло разбито в мелкое крошево.

Глава XII

Как решить проблему, если проблема в Марии

Мария работала на Гранд-Канале в современной офисной башне, издалека похожей на шахматную доску. Я взялась лично доставить ей лист кувшинки — Адам был уверен, что она спустится на ресепшен, узнав, что это от него. Ему твердо было велено оставаться снаружи, но, если угодно, найти такое место, откуда будет видно, что происходит. Учитывая, что здание состоит из стекла и стальных перегородок, это несложно. Главное, чтобы он ее видел, а она его нет. Я хотела, чтобы воссоединение Адама с Марией произошло, когда он будет к этому полностью готов. Пока что он весьма от этого далек.

У меня было странное чувство в связи с предстоящей встречей с Марией. С этой самой Марией. Женщиной, о которой я знала довольно многое, с которой уже дважды общалась по телефону и которая была не последней причиной его желания покончить с собой на мосту. Я шла по мраморным плитам роскошного холла, так громко цокая каблуками, что рецепционистки, выстроившиеся в ряд за длинной стойкой, отвлекались от дел, чтобы посмотреть на меня. Шла и все больше осознавала, что Мария меня раздражает. Самое время для такого открытия, нечего сказать. Но я не могла не осуждать ее за ту власть, которую она обрела над любящим ее мужчиной, а главное, за безответственность этой власти. У меня кровь закипала от ярости, когда я думала, на что он готов ради нее, притом что она и знать об этом не знает. Опять-таки неподходящий момент для подобных эмоций, да и не следует мне брать на себя роль его защитницы, я должна быть спокойна и непредвзята, но почему-то не получается.

Умом я понимала, что Мария не виновата. Если б она была моей подругой и рассказала о том, как вел себя Адам, я бы скорее всего поддержала ее, посоветовала: «Уходи, раз все другие средства ты перепробовала и ничего не помогло». И однако же эта женщина меня бесит. Я знаю, что должна сказать Адаму, чтобы он порвал с ней, а не пытался ее вернуть. Она уже с ним порвала, она ушла к другому, к его другу. Но не добьет ли его ее окончательный отказ? Да, добьет. Точнее, убьет. Я это уже поняла. И Мария сейчас нужна мне, чтобы Адам продолжал жить. Этот факт меня тоже возмущал.

— У меня пакет для Марии Харти из «Ред Липс-Продакшн».

— Кто отправитель?

— Адам Бэзил.

Я видела Адама, он стоял за углом. Шерстяная шапка низко надвинута на лоб, пальто наглухо застегнуто, лица почти не разглядеть, только торчит красный от мороза нос. Я удостоверилась, что у него хороший обзор и он сможет наблюдать за реакцией Марии. Надеюсь, она не вздумает бросать кувшинку на пол и топтать ее ногами. А то, боюсь, мне не успеть, если он побежит топиться в канале.

Двери лифта открылись, и оттуда вышла красотка в обтягивающих черных джинсах, байкерских ботинках и футболке с игривой обнаженной девицей. Густые черные как смоль блестящие волосы обрамляли хорошенькое кукольное личико. У нее была прямая челка, большие голубые глаза, точеный нос и ярко-красные губы. Я бы в жизни не подумала, что Мария может оказаться такой. Я ее себе представляла типичной офисной барышней в деловом костюме, но, как только увидела, сразу поняла — это она.

Именно красные губы выдавали ее, даром что косметическая компания, где она работает, так и называется. Да, я ее узнала, но что-то мешало мне ее окликнуть, когда она торопливо шла к стойке ресепшена. Несомненно, они с Адамом были потрясающей парой, наверняка люди оборачивались им вслед, и это взбесило меня еще больше. Добрая старая женская ревность. Я злилась на себя, ведь раньше у меня никогда подобных чувств не возникало. Это не по моей части. Но, с другой стороны, раньше у меня все было о’кей, я была вполне себе устроена в этой жизни, а теперь все разладилось, и каждый, у кого дела идут хорошо, вызывал раздражение и зависть. Любой благополучный человек разрушал мою и без того шаткую уверенность в себе, и она рассыпалась, как кегли под ударом мяча.

Девушка на ресепшене указала Марии на меня, и она обернулась. Когда Питер с Полом еще со мной разговаривали, то нередко вместо: «Привет, Кристина» — говорили мне: «Привет, Вольная Пятница»[5]. Да, я люблю ходить в джинсах. Но не просто в заурядных синих портках, а в джинсах самых причудливых расцветок. Они у меня всех цветов радуги, так же как и остальной гардероб. Цель проста — пусть хоть что-то у меня будет ярким и радостным. Хотя бы одежда, раз уж все остальное, увы, пока довольно серое и унылое. Я сменила черные и серо-бежевые тона на сочное многообразие красок и стала одеваться, как в юности. Из книжки «Как с помощью гардероба сделать свою жизнь более насыщенной» я узнала, что и физически, и психологически мы зависимы от того, какие носим вещи. Например, черные высасывают нашу энергию. Организм нуждается в ярких красках так же, как в солнечном свете. И однако же — вот Мария, вся в черном, супермодная, как будто только что вышла из дорогущего бутика, и я, больше всего похожая на пакетик с конфетками «скитлс». Длинные вьющиеся волосы песочного цвета выбиваются из-под полосатой шерстяной шапочки, которая выглядит так, словно я стянула ее у одной из мартышек музыкальной группы «ЗингЗиллы». Моя нарочито небрежная, растрепанная прическа на самом деле требует тщательного ухода — только еженедельное посещение салона и позволяет добиться эффекта небрежности. Мои волосы хихикают и флиртуют, развеваются на ветру, а у Марии… ее ультрамодная аккуратная короткая стрижка с прямой челкой смеется в лицо опасности, она бросает вызов.

Как только Мария заметила лист кувшинки у меня в руках, что было несложно, лицо ее просияло. Я подавила вздох облегчения и с трудом удержалась от того, чтобы обернуться и посмотреть, видел ли Адам ее улыбку, — боялась выдать, что он здесь. Она всплеснула руками и прижала их к губам, потом начала смеяться, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Впрочем, готова поспорить, что очень скоро весь офис будет знать — Марии Харти кто-то прислал лист кувшинки.

— О боже мой! — Она утерла повлажневшие глаза. Расплакалась и от радости, и от нахлынувших воспоминаний. Протянула руку и осторожно взяла кувшинку. — Это, наверное, самая странная посылка, какую вы когда-либо доставляли, — с улыбкой заметила она. — Господи, я поверить не могу, что он это сделал. Я думала, он забыл. Это было так давно. — Она бережно держала лист обеими руками. Потом вдруг застеснялась и пробормотала: — Простите, вас, конечно, не интересуют чужие истории. Вам, наверное, надо еще в несколько мест. Где мне расписаться?

— Мария, я Кристина. Мы говорили с вами по телефону.

— Кристина… — Она наморщила лоб, а потом до нее дошло. — О, Кристина. Вас так зовут? Это вы отвечали на мои последние звонки Адаму?

— Да, это я.

— Ох. — Мария оглядела меня с ног до головы, ей хватило пары секунд, чтобы составить обо мне исчерпывающее мнение. — Я не думала, что вы так молоды. В смысле голос у вас по телефону казался гораздо старше.

— Ох. — Откуда-то изнутри поднялась теплая волна удовольствия, мне очень понравилась ее реакция, хотя я знала, что это нехорошо.

Последовало неловкое молчание.

— Он действительно сорвал ее для меня?

— Безусловно. Полез в ледяную воду. Промок насквозь. Губы посинели, и все такое.

Она потрясла головой.

— Он с ума сошел.

— Да, из-за вас.

— Это то, что он хотел мне сказать? Что он меня еще любит?

Я кивнула.

— Да, на самом деле любит. — Почему-то мне трудно было говорить, горло сдавило как тисками. Точно, заболеваю все-таки. Я откашлялась. — Я думала, надо добавить еще и цветов, но он настоял, чтобы был только лист. Не знаю, может, это что-то значит и вы поймете.

Мария посмотрела на лист кувшинки и только теперь заметила крошечные шоколадки в форме губ, завернутые в красную фольгу. Адам решил добавить их в последнюю минуту, и неожиданно я все поняла. Теперь я вспомнила шоколадки, которые были разбросаны по кровати в отеле «Грэшем».

— О господи, — прошептала она. Хотела собрать их, но не могла удержать кувшинку одной рукой. Я забрала ее назад, чтобы ей помочь.

— Удивительно, неужели они до сих пор сохранились! Вы знаете, что это?

Я покачала головой.

— Он сделал их в тот год, когда мы познакомились. Красные губы — это… ну, как бы мой фирменный знак. — Она развернула фольгу и засмеялась, обнаружив там шоколадку. — Правда, настоящие!

— Адам умеет делать шоколад? — Я недоверчиво хмыкнула. Мария, конечно, может в это верить, если ей так нравится, но я сильно сомневаюсь.

— Ну, не сам лично, разумеется, но в его компании уж, как вы понимаете, умеют. — Она не могла ими налюбоваться. — Это была пробная партия, не на продажу. Я-то думала, мы их все съели.

— В его компании… — Я старалась сложить в уме два и два.

— Он придумал их для меня, а потом поручил людям в «Бэзил» сделать конфеты. Там пралине, фундук и миндаль. Это потому, что я твердый орешек, так он говорит. — Она рассмеялась, но почти сразу всхлипнула и едва не расплакалась. — Черт, извините. — Повернувшись спиной к ресепшену, она помахала на лицо руками, чтобы удержать слезы.

Я была крепко ошарашена, но старалась никак себя не выдать. Можно было бы расспросить Марию и узнать об Адаме побольше, но почему-то мне не хотелось, чтобы она поняла, что я ничего не знала. Ощущение неуверенности, которое возникло, как только я ее увидела, мешало мне сосредоточиться на «служебных» обязанностях.

— Ну что вы, не извиняйтесь. Вспомнить доброе старое время… иногда больно. Но он и вправду хотел вам что-то напомнить.

— Скажите ему, что я помню.

— Вы знаете, он все такой же. Веселый, непредсказуемый. Может, не точь-в-точь как в вашу первую встречу, да это, видимо, вообще невозможно — люди все же меняются. Но с ним весело, я постоянно смеюсь.

Мария пристально на меня посмотрела.

— В самом деле?

Я почувствовала, что краснею. Черт, жарко. Это потому что я в шерстяной шапке, а здесь топят почем зря. Или у меня температура поднялась от купания в ледяном пруду? Но шапку я снимать не собираюсь, еще не хватало предстать с растрепанными волосами перед этой гладко причесанной фифой.

— Вы о нем ведь действительно заботитесь, правда?

— Ну да. — Мне тяжело было выдержать ее изучающий взгляд, поэтому я сунула ей кувшинку. — Вам, конечно, пора возвращаться к работе.

— Надеюсь, он понимает, как ему повезло, что у него есть вы, — с нажимом произнесла Мария.

Мне стало совсем неловко.

— Я просто делаю свою работу, — с лучезарной улыбкой ответила я. Надеюсь, это не прозвучало как реплика супергероя.

— И что это за работа?

— Быть ему другом. Просто другом, вот и все.

После чего развернулась и пошла прочь, щеки у меня так и пылали. Хорошо, что сегодня такой резкий, холодный ветер, подумала я, выйдя на улицу. Он слегка остудит меня. Спиной я чувствовала, что Мария смотрит мне вслед. Наконец я свернула за угол и тут же остановилась, прислонилась к стене, закрыла глаза и мысленно прокрутила наш с ней разговор еще раз. Господи, что на меня нашло? Что за безумие на ровном месте? И почему Мария вела себя со мной так, будто ей обо мне известно больше, чем мне самой? Откуда у меня это чувство вины? Почему — я ничего такого не сделала, просто в принципе сделать не могла. Это невозможно. Моя цель в том, чтобы они снова были вместе, ради этого я и стараюсь, а вовсе не потому, что испытываю к Адаму какие-то чувства. Нелепо. Просто смехотворно.

— Привет, — радостно сказал он мне прямо в ухо, так что я аж подпрыгнула от неожиданности.

— Господи, Адам!

— Что случилось? Ты плачешь?

— Нет, я не плачу, — фыркнула я. — Простудилась, похоже, — объяснила я, вытирая глаза.

— Ну неудивительно, если зимой купаться в пруду посреди ночи. Что она сказала? — Он подошел ко мне почти нос к носу, взволнованный, нетерпеливо ожидающий ответа.

— Ты видел, как она отреагировала.

— Йо! — Он победительно выбросил вверх сжатую в кулак руку. — Это было отлично. Просто класс. А она плакала? Мне показалось, что да. Ты знаешь, Мария никогда не плачет, вообще. Вы очень долго разговаривали — что она сказала? — Он пританцовывал вокруг меня, подпрыгивал и заглядывал мне в глаза, мечтая узнать все в подробностях.

Я заставила себя успокоиться и поведала ему наш разговор слово в слово, правда, без своих мысленных комментариев:

— Спросила, означает ли это, что ты ее по-прежнему любишь. Сказала, что, если человек готов полезть в пруд за кувшинкой, когда на улице минус пять, значит, это настоящая любовь. А я сказала — да, так оно и есть.

— Но ведь я не делал этого. — Адам взволнованно смотрел мне в глаза, и у меня заныло сердце. — Это сделала ты.

Мы молча глядели друг на друга, потом отвели глаза.

— Не суть. Суть в том, что она уловила суть. — Я отлепилась от стены и пошла вперед, мне нужно было двигаться.

— Кристина? Ты куда?

— Э-э… куда-нибудь. Я замерзла, мне надо согреться.

— Да, правильно. А ей понравились шоколадки?

— Очень. Из-за них-то она и расплакалась. Слушай, так ты делаешь шоколад? Ты Адам Бэзил, «Ешь Бэзил, о нем ты грезил»?

Он закатил глаза, но сейчас его волновало другое.

— А что еще она сказала?

— Да она только что не расцеловала их, прямо в восторге была. Значит, ты шоколадный король. Круто, Адам, ты здорово придумал с конфетками.

— Там пралине, фундук и миндаль, потому что Мария твердый орешек, — с гордостью сообщил он.

— Знаю, она сказала.

— Правда? А что конкретно?

Он просто изнывал от желания узнать малейшие детали, и я еще раз пересказала ему наш разговор. Опять-таки умолчав о том, что Мария спрашивала, какую роль играю во всем этом я. Мне и самой это было не до конца ясно.

— Значит, ты Адам Бэзил из той самой шоколадной компании. — Я изумленно покачала головой, не в силах в это поверить. — Ты должен был сказать мне еще вчера, в парке. А ты все отрицал.

— Ничего я не отрицал. Я сказал: «Да, как базилик».

— Ну ладно. Когда мы разберемся со всеми проблемами, сделаешь мне на заказ шоколадку в благодарность за мои старания.

— Легко. С ароматом черного кофе.

Я фыркнула.

— Очень оригинально.

— В форме кофейной чашки. Эспрессо. — Он пытался меня впечатлить.

— Угу. В общем, я надеюсь, у вас там есть творческие люди, придумают что-нибудь.

— Ну чего ты? Все равно ты ее есть не станешь, — рассмеялся он. — Ты ж только кофе пьешь.

Мы молча шли по набережной, голова у меня раскалывалась, и я даже не пыталась заставить себя думать. Когда дошли до моста Сэмюэла Беккета, я взяла его за руку. Это было непроизвольно, на уровне охранительного инстинкта. Хотя сейчас он совсем не в том настроении, чтобы бросаться в реку, наоборот, радостный и бодрый. Но Адам не возражал, и мы перешли через мост, взявшись за руки, и на другой стороне Лиффи он не забрал руку.

— А руководство компании, они думают, ты сейчас где?

— У отца. Мне было сказано: оставайтесь с ним, сколько понадобится, работа подождет. Интересно, не подождет ли она до конца моих дней.

— Уверена, они бы пришли в ужас, узнав, что ты готовился приблизить этот конец.

Он резко повернул ко мне голову:

— Откуда им узнать?

— Что ты хотел совершить самоубийство?

Он убрал руку.

— Я тебе сказал: перестань говорить это слово.

— Адам, если бы они понимали, до какого отчаяния тебя доводит мысль о работе, не сомневаюсь, они бы отказались от своего предложения.

— Нет, это не вариант, и ты прекрасно об этом знаешь. И на мосту я оказался не из-за этого.

Мы долго шли молча.

— Ты должен пойти в больницу и повидать отца.

— Только не сегодня. Сегодня чудесный день. — Он улыбнулся, думая о Марии. — Куда мы теперь?

— Я что-то устала, Адам. Думаю, надо двигаться домой и передохнуть.

Лицо его выразило разочарование, а потом озабоченность.

— Ты в порядке?

— Ага. — Я бодро кивнула. — Посплю чуток, и все будет отлично.

Страницы: «« 4567891011 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В причудливый узор сплетаются судьбы кинорежиссера Натальи Вороновой, следователя Игоря Мащенко и си...
День Страха, когда сама реальность дала трещину, открыл в наш мир дорогу абсолютному злу и положил н...
Принимать решения сложно. Еще сложнее принимать правильные решения. Когда дело доходит до выбора, на...
Книга молодого научного журналиста Аси Казанцевой – об “основных биологических ловушках, которые меш...
“Правда о деле Гарри Квеберта” вышла в 2012 году и сразу стала бестселлером. Едва появившись на прил...
Что делает успешных руководителей по-настоящему великими – харизма, глубокое знание отрасли или особ...