В сетях интриг Рой Олег

Светлана вдруг улыбнулась:

– Хорошо, что у тебя есть я, правда? Время я тебе узнаю и все, что делать, расскажу. Только уговор – никакой самодеятельности! Сама ты можешь все напортить, и он сорвется с крючка, понимаешь?

– Понимаю, конечно, – кивнула Лера. Разумеется, Светка все знает лучше ее. И если с ее помощью получится закадрить олигарха, то просто грех от такой помощи отказываться.

И получилось ведь, получилось! Не так уж быстро, правда, но на этом настаивала Светлана. «Терпение, Лерусь, терпение. Москва не сразу строилась. А поспешишь – только людей насмешишь». Клюнуть-то на нее Дрюня сразу клюнул – как увидел, что она с тренажером разобраться не может, тут же подошел, помог. Слово за слово, предложил после занятий сходить куда-нибудь, да Лера, как Светлана учила, отказалась – извините, мол, рада бы, да не могу, занята. Ну а после этого здороваться стали, болтать о том о сем, он ей свою визитку дал. Лерка делала все в точности так, как было решено со Светкой, – они накануне каждой встречи планы строили: как себя вести, если так все обернется, а как – если эдак… И после занятий тоже каждый раз разбор полетов устраивали. Света настаивала, чтобы Лера рассказывала ей все до мелочей – что сказал да как смотрел. Так вот вспомнишь – целую политику они вели! Чего только не придумывали… Будь Лерка одна, давно бы уже к нему в постель прыгнула, но Света запрещала, говорила: рано еще, только все испортишь. Один раз Лерка вроде как случайно проболталась про свой день рождения, а он ей цветы принес, огромную охапку роз и подарок – браслетик золотой, красивый до невозможности. Цветы Лера взяла, а браслетик вернула и сказала точь-в-точь по-Светкиному: извини, мол, но такой дорогой подарок принять не могу, буду чувствовать себя обязанной… А в другой раз, когда он ее домой отвез, она как будто ногу подвернула. Эту сцену вообще до мелочей Света продумала, чуть не по секундам все расписала. И получилось!

Когда у них все началось, она уже от подарков не отказывалась. Наоборот – следуя Светиной инструкции, каждый раз, когда он что-то дарил или давал денег, изображала бурную радость.

– Мужчины – как собаки, – говорила Светлана. – Ты же знаешь, как собак дрессируют? Когда хотят, чтобы они что-то сделали, дают им за это сахар. Так и с мужчинами. Он тебе шмотку купит – а ты не просто «спасибо» скажи, но и продемонстрируй, как она тебе понравилась. Ему будет приятно – а значит, захочется дарить тебе что-то еще и еще.

Лере безумно нравилась эта игра. Да и как может не нравиться, когда тебе и одежды полный шкаф накупили, и ювелиркой всю обвесили, и квартиру сняли – шикарную, в центре, с кондиционером, плазмой и джакузи, и с работы разрешили уволиться. Гуляй себе целыми днями, делай что хочешь, покупай что понравится. И всего-навсего, что от тебя за это требуется, – секс да разговоры. Красота!

Абсолютно счастливой она почувствовала себя после встречи в торговом центре под Манежем с Танькой, той самой бывшей закадычной подругой. Та ее сначала даже и не узнала, прошла мимо. Конечно, ведь Лерка теперь была не в тряпье от Черкиза, а в нормальных шмотках, да и красоту навела, из салонов не вылезала. Когда до Таньки допетрило, кто перед ней, она обернулась да как закричит:

– Лерка! Ты, что ли? – и кинулась к ней на шею. Даже неудобно перед людьми стало – все-таки не на рынке, а в шикарном торговом центре.

Танька теперь не показалась такой уж модной и хорошо одетой. Прямо сказать, так себе шмотки на ней, не вот тебе… Зато у подруги, похоже, шок случился.

– Вау, какая ты стала! Я тебя с трудом узнала! У тебя что, дядя миллионер в Америке умер?

– Нет, просто хороший мужчина попался, – торжествующе ответила Лера.

– Да что ты! – ахнула Танька и тут же залебезила: – А у него друга богатого нет случайно? Лерочка, а, солнышко, ну помоги! От меня спонсор ушел к другой бабе, я совсем на мели, не привыкла я на зарплату жить…

Так вот почему она сразу старую обиду забыла и хвостом завертела!

– Нет, не знаю я его друзей, не интересуют они меня, – отрезала Лера. – И вообще, Тань, мне бежать надо, извини!

И удалилась, гордая собой. Хотя потом иногда жалела, что не обменялась с Танькой телефонами. Все-таки та много сделала для нее. Опять же – было бы перед кем похвастаться своей нынешней жизнью.

– Лера Дмитриевна, Лера Дмитриевна, откройте! – раздался писклявый голос за дверью.

– Чего тебе, Оль? – недовольно пробурчала Лера. Надо же было оторвать ее от таких сладостных воспоминаний!

– У Боречки температура никак не понижается, тридцать девять и тридцать девять. Я все-таки врача вызвала…

– Ну вызвала и вызвала. Я-то тут при чем?

– Я думала, вы будете сами разговаривать с доктором…

– О чем мне с ним говорить? Без меня, что ли, не справишься? У меня своих дел куча… – начала было Лера, но осеклась. Пожалуй, прислуга еще сболтнет Андрею, что приезжала врачиха, а хозяйка к ней даже не вышла, – с этих сволочей станется… И тогда нового скандала не миновать. – Ладно, скоро спущусь… – проворчала Лера, нехотя сползая с кровати. Черт бы их побрал! Весь день ей испортили!

Возвращаясь домой, Лера еще издали увидела коренастую фигуру мужа в светящемся окне. Ходил туда-сюда с Борькой на руках, еще и к окну подошел, ее ждет. Вот так и знала, что он еще не лег, сейчас начнутся нотации и разборки. Кстати, ребенка-то чего эта дура Олька не уложила? Третий час ночи уже! С досады Лерка отвлеклась, неловко вписалась в ворота и чуть не чиркнула боком машины по столбу. Водить она стала недавно, только в начале лета села за руль. К тому времени в гараже уже запылилась новенькая «Ауди» – подарок Андрея на Восьмое марта. От управления машиной Лера особого кайфа не получала, одна нервотрепка, единственный плюс – мобильность и самостоятельность, когда нет водилы, то и следить за тобой, а потом мужу докладывать некому. За лето Андрей отдавал машину в ремонт уже несколько раз – Лера то забор не заметит, то машину припаркованную чиркнет. В общем, «горе-шоферка», как ее называл муж. Горе не горе, но водить водила, особенно после рюмочки чего-нибудь. Лерка как-то случайно, встречаясь со Светкой, забыла, что за рулем, и выпила фужер шампанского, потом спохватилась, да поздно было. Поохала, поахала, да делать нечего, села и поехала. Оказалось – еще лучше: и страха нет, и все получается. С тех пор и стала кататься по вечерам с небольшой дозой спиртного в организме. Вот и сегодня она на дороге дала мастер-класс после выпитой полбутылки вина. Какая глупость, что нельзя ехать за рулем нетрезвой! Куда же еще мотаться на машине, если не на тусовки? Тем более у Андрея полгорода ментов – все знакомые. Как же все-таки ей повезло! Подумав об этом, Лера хихикнула.

Но, судя по тяжелым шагам в гостиной, муж не разделял ее сегодняшней веселости. Даже белокурый Борька – хоть волосами сын пошел в нее – хмуро, предательски-надменно глядел с высоты папиных рук.

– Нагулялась? Ты где была? – раздался суровый голос мужа, но Лере почему-то стало еще веселее.

Ухмыльнувшись, она подошла к Андрею и чмокнула его в щетинистую щеку. Он не увернулся, но и не ответил на поцелуй, только поморщился:

– И алкоголем от тебя за версту прет. А ты сама ехала, Владимира не вызывала. Лер, да что с тобой случилось? Ты вообще понимаешь, что творишь?

– А что я творю? – хамовато спросила Лера, плюхаясь в большое кожаное кресло.

– Ты целыми днями где-то пропадаешь, ребенком не занимаешься…

– А чего им заниматься? Он еще маленький, памперсы меняй да соски мой. Этим и Олька прекрасно может заняться. У нас есть няня. Ну да, задержалась я немного, со Светкой заболталась. Не виновата же я, что у меня есть друзья, а у тебя нет?

– Но Боря сегодня был с температурой, – возразил Андрей железным, на его взгляд, аргументом. – Плачет, до сих пор уснуть не может.

– Ну и что – температура? Есть врачи, есть лекарства. У всех бывает температура, и у меня бывает. Особенно в такие вечера, когда ты по своим блядям мотаешься! – разнервничавшись, сорвалась Лера на крик и вскочила с кресла.

– По… Где я мотаюсь? Как ты разговариваешь при ребенке? – заорал он, но Лерке сегодня и море было по колено.

– Как хочу, так и разговариваю – он все равно не понимает. Думаешь, я не знаю, на каких ты там деловых встречах бываешь как минимум раз в неделю? – бросила напоследок жена и быстрым шагом направилась к спальне.

Андрей остался и простоял так еще несколько минут, после того как утих звук ее каблуков. Борька, почувствовав настроение отца, протяжно захныкал, и Астахов передал его в руки заботливой няне. Спать совсем не хотелось, как тут уснешь? Но и идти следом за женой, чтобы продолжать очередной скандал, тоже не было никакого желания. Последнее время они постоянно ссорились, орали друг на друга. Астахов уже несколько раз чувствовал, что еле сдерживается – такое сильное было желание ударить жену.

Где-то у него был коньяк. Вообще-то врачи строго-настрого запрещали пить, уверяя, что сердце у него и так не в порядке, а алкоголь – прямой путь ко второму инфаркту, но Андрей их особо не слушал. Отыскал в одной из комнат только сегодня откупоренную бутылку, щедро плеснул в бокал, уселся на мягкий ворсистый ковер около камина и задумался. Все в жизни стало не так, как он привык, как хотел, – и совсем не так радужно, как раньше, даже если сравнить с тем временем, когда толком не было денег. Ведь тогда хоть он и пил отечественное пиво и теснился с женой в трехкомнатной квартирке, но был счастлив и все было лучше, чем сейчас. Имелись смысл существования и цели, которые нужно было достигать, жизнь казалась наполненной – событиями, эмоциями, взлетами и падениями, за которыми следовали новые взлеты. А теперь сплошное ощущение вязкого и тягучего, как каучук, болота. «Но как? Как можно было докатиться до этого? – спросил он сам себя и почувствовал, как внутри обожгло болью, как заныли незажившие кровоточащие раны на сердце. – Надо идти спать. Должно быть, я просто много выпил сегодня», – успокаивал он сам себя, но понимал, что дело совсем не в коньяке и не в том, что у Борьки режутся зубы, и даже не в том, что жена пришла поздно и пьяная. Все гораздо сложнее – у него было ощущение, что живет он не своей жизнью, а плывет по течению, и заносит его совсем не туда, куда хотелось бы. У него была отличная биография, прекрасная семья, он гордился этим, а потом… А потом будто кто-то взял, перечеркнул все и написал по-новому. И все вроде неплохо, но пропало самое лучшее, самое светлое, самое дорогое – Люда. Бывшую жену он теперь постоянно видел во сне, в сладостном, мучительном сне, в котором хотелось остаться навсегда. Как же получилось, что он предал ее? Ее, которую так долго искал? В его жизни было немало женщин, но все делились на два класса: Люда и остальные. Те были случайными, мимолетными и незначимыми – она одна оставалась постоянной. И когда он, даже вернувшись домой после очередного оттяга с какой-нибудь длинноногой моделькой, называл жену «единственной», то, по большому счету, не врал.