Как стать писателем… в наше время Никитин Юрий
4) Числа (кроме годов) печатать буквами.
5) В сказке Смотритель назвать гусара Минским, и сим именем заменить везде ***.
6) Смирдину шепнуть мое имя, с тем, чтоб он перешепнул покупателям.
7) С почтеннейшей публики брать по 7-ми рублей, вместо 10-ти – ибо нынче времена тяжёлые, рекрутский набор и карантины.
Думаю, что публика будет беспрекословно платить сей умеренный оброк и не принудит меня употреблять строгие меры.
Главное: будем живы и здоровы… Прощай, мой ангел. P. S. Эпиграфы печатать перед самым началом сказки, а заглавия сказок на особенном листе (ради ширины)“.»
Кому-то может показаться, что это современный стеб, нет уж, можете погуглить, а можете и сами порыться в архивах.
И после этого говорите, что современный автор, не будучи владельцем имения, как у Пушкина, и уймы крепостных, что работали на него, может писать и выставлять свои работы в Сеть бесплатно!
Кстати, пока не забыл: еще один чисто технический прием, которым постоянно пользуюсь и который весьма помогает. Сейчас, когда у всех есть компы, ноуты, планшетники, просто обязательно иметь некую картотеку для создания образов. Ползая, а когда и прыгая по инету, я насобирал огромную коллекцию обоев на все вкусы, затем тщательно рассортировал по папкам: «Женщины», «Мужчины», «Города», «Природа», «Зима», «Лето», «Замки», «Оружие», «Доспехи», «Кони» и пр., пр., пр., вы сами поймете, что вам нужно.
Это очень сильно облегчит работу, и не надо морщить нос и говорить глупости о Музе, которой все это на хрен не нужно. О вдохновении говорят только глупые девочки и еще более глупые мальчики, а человек, который собирается сделать писательство профессией, обязан совершенствовать свою работу. Лев Толстой всегда держал наготове два десятка остро отточенных гусиных перьев в стакане, а ножки стола собственноручно подпилил на дюйм, когда зрение упало на полдиоптрии.
Открывая папку, подбираете лицо и фигуру героя, а потом оснащаете его индивидуальными черточками, это убережет вас от того, что в начале романа у него глаза голубые, а в конце – коричневые.
Я в свое время даже делал крохотные нарезки из фильмов, где в течение нескольких секунд скачут всадники или кто-то плывет на лодке, это позволяет не забывать детали, которые обычно почти все упускают: прежде чем увидим всадников, слышим грохот копыт, а описывая, как кто-то приплыл и причалил, не забудем упомянуть обязательный плеск воды и падающие с весла капли…
Правда, в конце концов я это забросил, слишком трудоемко, но в памяти осталось, что звук мы обычно слышим раньше, чем видим того, кто это там топает или сопит, а вам, возможно, сперва тоже не мешает пройти этот путь, помогающий делать ваши тексты более точными, насыщенными и образными.
Да знаю, знаю, что всякий, кто написал хоть один рассказ, уже считает себя знатоком и готов раздавать рекомендации, попутно отвергая других умников, потому сейчас у меня крайне неблагодарная задача, знаю. Из десяти прочитавших девять скажут, как и говорили о предыдущих изданиях, что полная лажа, фуфло, одна вода, советов правильных нет, выбросите эту книжку, а слушайте сюда, я вам расскажу, как надо.
Более того, многие так и сделают, у всех у нас в подсознании сидит это неприятие авторитетов, однако просто положите на чашу весов не наши доводы и авторитеты, а просто наши багажи.
У меня столько-то книг, практически все были бестселлерами, я вот год назад купил на гонорары гектарчик земли по Симферопольскому шоссе не так уж далеко от МКАДа и моей городской квартиры, которую тоже купил на гонорары, я ведь приезжий, выстроил там коттедж за миллион долларов, посадил сад, обстроил участок для приема гостей, а у меня их бывает много, купил жене очередную машину за сто тысяч долларов, и все это на гонорары…
Раньше я бы это не рискнул сказать, стыдно, дескать, молчи, какой же это довод, не тем хвастаешься! Вообще-то да, довод какой-то не совсем как бы, однако я таким вот финтом хочу сказать, что если могу жить на гонорары я… то и вы сможете, если примете всерьез эту книгу, а не поведетесь на презрительное фырканье ее критиков.
Общество наше все еще оболванено какими-то устаревшими традиционными установками, и даже у молодежи, якобы такой бунтарской, такой бунтарской, они висят на ногах, как гири. По мнению абсолютного большинства, писатели должны писать медленно и «за так», пусть скажут спасибо, что их вообще кто-то читает, а про деньги пусть и не заикаются…
Но постепенно западные ценности вытесняют местную дурь. Сперва наши авторы узнают, что Джек Лондон писал, деловито торгуясь за каждый цент, как вообще работают штатовские авторы, а образ «самого духовного народа-богоносца» медленно переходит из разряда непреложных истин в область пока что иронии.
Потому еще раз – да! Я могу делиться литературным опытом, потому что за моими плечами и Литературный институт, и мой громадный опыт, и количество написанных книг, и то влияние, которое они оказали.
Да, я был в Литинституте звездой, писал ярче всех, и сейчас вот на крики о том, что хвастается, это же нескромно, ЧСЗ зашкаливает и все такое, просто расскажу о последнем случае на выпускном банкете.
Так как мы не просто студенты, а все вээклашники, то есть все члены Союза писателей СССР, лауреаты высших местных премий, а тогда премии были в руках государства и не раздавались тем, кто покажет сиськи или принесет бутылку жюри, то наш банкет проходил в крохотном зале, где помимо нашего выпуска в составе тридцати пяти человек были ректор Литинститута, проректоры, два-три особо заметных преподавателя и кто-то из ЦК КПСС.
После двух-трех тостов поднялся некий Николай Калинин, поэт откуда-то вблизи, и, поглядывая на меня зло, провозгласил тост: «За скромность! За нашу скромность писателей!» Ну, тост как тост, я, как и все, привычно поднял рюмку и готов был опрокинуть в глотку, большинство тостов, сами знаете, привычная хрень, их не обсуждаем и почти не слышим, просто поднимаемся, если надо, и пьем, однако на этот раз вскочил один из наших лучших преподов по литературе, блин, забыл фамилию, помню только, что прямой потомок Пушкина, так вот, вскочил и просто заорал яростно: «Скромность?… Скромность – это гибель для писателя!.. Писатель должен быть дико нескромным всегда и везде, иначе не сможет ломать привычные рамки быта и литературы!.. Какой же вы писатель, если за годы обучения здесь так и не поняли…»
Потом он ссылался на классиков, все они были весьма, оказывается, нескромные, кто бы подумал, глядя на их исполненные мудрого величия портреты, сыпал цитатами. Ну, Калинин сел, опустив глазки, но явно несогласный, что вам и сейчас близко, вы тоже не согласны, вам же нужно, чтоб писатель был всегда скромный, тихий и опрятный, как вот был Калинин – а вы знаете такого писателя? Однако мы с ним в одной аудитории слушали одни и те же лекции! Почему не читаете запоем скромного Калинина?
Когда я, подготавливая первое издание «Как стать писателем», вынужденно сбросил маску тупого литейщика и признался, что имею право писать эту книгу, так как за моими плечами Литинститут и я там был лучшим на своем и соседних потоках, ряд товарищей тут же побежали в Литинститут проверить, благо он в самом центре Москвы, пять минут пешком от памятника Пушкину по Цветному бульвару. Там им, увы, к их досаде сообщили, что да, Никитин учился здесь, был лучшим стилистом, о нем до сих пор легенды ходят, правда, не из-за стилистики, но все равно это наша звезда и знаковая фигура.
И потому сейчас говорю: знаю, вам трудно выдавить из себя мелких и злобно брюзжащих обывателей, но все же постарайтесь, вдруг кто-то да сможет, и тогда тот начнет понимать написанное вне зависимости от того, нравится ему внешность или манеры автора, и не важно, какое у него ЧСЗ. Книги живут отдельно!
Несколько раз я упомянул на форуме трансгуманистов, где обитаю постоянно, о читерстве в литературе, но не все уловили, в чем соль. Поясняю здесь. Все годы и века литература создавалась по сути для одного и того же человека. То есть прекрасная вещь «Одиссея» Гомера не только читается и смотрится в кино с интересом, но все эти «Рэмбо» и подобные им – полное повторение сюжета и даже моментов, но смотрится же!
Однако с последней войны родились и дали потомство уже три поколения. Впервые в истории человечество наконец-то вышло в мир изобилия, благополучия и достатка. И что же, писать так же, как и для тех, кто жили в болезнях и бедности, постоянной тревоге за жизнь?
Да, можно писать и так. Однако мир резко изменился в сторону великого разнообразия всего-всего на свете. Множество диковинных товаров, новые виды спорта, досуга и развлечений… Да, в индустрии байм можно с упоением резаться в стрелялки или водить танковые армии, но десяток лет рейтинг наиболее популярных байм возглавлял Sims, а еще в десятку обязательно входили два-три аддона к нему.
В чем феноменальный успех сэра Ричарда? Да именно в том, в чем его больше всего обвиняют: слишком легко ему все дается! И суперумения и супервозможности: попал в тот мир простолюдином и вот уже стал королем, умеет драться лучше всех в мире, колдовать, ему подчиняются все демоны мира, он красив, всемогущ, все женщины срывают перед ним лифчики…
В компьютерных играх, а короче, баймах, можно ввести коды, что дают герою неуязвимость, бесконечный запас патронов и магии, суперсилу, прыжки на любую высоту и прочее-прочее. Таких называют читерами, но трудно найти баймера, который бы не читерил в каких-то моментах.
Так вот, похоже, литература начинает учитывать и таких игроков-читателей, которым уже не хочется ползать по грязным подземельям старинных замков или Чернобыля, которым нужен яркий и красочный мир беззаботного Sims, ибо последние два поколения выросли в сытое и благополучное время.
Потому присмотритесь к этому жанру… нет, это не жанр, а направление… даже не направление, а скорее веяние времени, еще не до конца высказанные желания огромной и все более растущей части населения видеть красивый, чистый и приятный мир с хеппи-эндами и приятными героями с белозубой улыбкой.
Сага о сэре Ричарде в какой-то мере отвечает этим запросам. Это не значит, что классическое правило: три четверти объема книги героя должны бить, гонять, унижать, преследовать, обвинять, а в последней он наконец-то расправляет плечи и начинает мстить… устарели. Нет, не устарели. Но и новое направление есть, есть…
Начинающему автору нужно знать также, помимо литературных приемов, основы взаимоотношений как с другими авторами, так и с читателями.
Сошлюсь на собственный пример… не для хвастовства, а чтобы никого не задеть, все ж такие обидчивые, страсть… Когда-то писали пером, потом печатали на пишущих машинках – это был один мир и одна техника написания. Потом пришли компы, сразу появились новые возможности. Остановлюсь только на одной.
Стало возможным отправлять в издательства не один экземпляр, как раньше, а сразу по файлу во все издательства. А еще очень легко стало комбинировать куски текста, переставляя, подгоняя как удобнее. Раньше напечатанные на пишущей машинке листки разрезались, вырезались нужные абзацы, а потом вклеивали их в более подходящие места в рукописи, получались уродливейшие листы в несколько метров длиной, это называлось «простыни», и перед сдачей в издательство автор резал их ножницами на стандартные страницы.
С компами стало намного проще: cut на нужном абзаце, а затем paste в более подходящем месте. Если уж вырезаемым текстом очень дорожите, то лучше не cut, а copy, так как и комп может перегрузиться сам по себе, и свет выключится во всем доме, и телефон зазвонит, а вы пока поговорите, можете забыть, что у вас в буфере очень ценный кусок, и скопируете на него что-то еще. Разумеется, после того, как вставите в нужное место, следует вернуться и делейтнуть то, что было выделено.
Однажды, в самом начале эры персональных компов, когда еще не слишком шибко владели всеми программами, да и они были с глюками, я скопировал нужный абзац, а… делейтнуть потом забыл, что-то отвлекло.
Потом, через какое-то время, год или два, наткнувшись на этот абзац в заготовках, увидел, что он хорош, и вставил в подготавливаемый роман. Конечно же, это было мгновенно замечено, и тут же поднялся радостный вой по всему инету: Никитин занимается копипастом!.. Он все свои романы копипастит!.. Он целые главы переносит из романа в роман, потому их так много!
И хотя никто не может назвать ни единого другого места во всем моем множестве романов, но слух устойчив, просто железебетонен. Что и понятно, ну кому интересен правильный человек? А вот если есть хоть малейшая возможность о вас сказать гаденькое – скажут обязательно. Тем самым мелкий человечек косвенно говорит, что он не такой, он не копипастит, он не грабит, он не дерется, он не наживает миллионы…
И не важно, что не грабит вовсе не из-за благородства, а из трусости, не дерется только потому, что морду набьют, не наживает миллионы потому, что дурак и свои пальцы едва умеет сосчитать…
Я никогда не говорил и не оправдывался о том случае «копипаста», но сейчас это и наставление молодым авторам, и как бы собственная исповедь: смотрите, не допускайте даже малейшей небрежности! Это заметят, раздуют и будут стараться вас на этом утопить как читатели, так и, скажем прямо, другие авторы, для которых вы, естественно, соперник.
Иногда спрашивают такой пустячок, который многим кажется важным: в чем считать рукопись? В знаках или словах? Всегда почему-то вопрос ставится именно так. Сторонники знаков и слов делятся примерно поровну.
Лично я не считаю ни то, ни другое, ведь текст может быть очень плотным, просто плотным, рыхлым, легким, дутым и воздушным, и только количество строк может подсказать, какого объема будет ваша книга. Возьмем, к примеру, диалог такого типа:
«– Вася, привет!
– Привет…
– Ты как?
– Ничо…
– По пивку?
– Ага…»
Знаков не так уж много, как и слов, но налицо шесть строк, а объем любой художественной книги в первую очередь зависит от количества строк, примерно около тридцати пяти на страницу, плюс-минус в зависимости от формата и кегля.
Вот на это, как мне кажется, и надо ориентироваться. Поставьте ограничение страницы на шестьдесят символов и тридцать пять – сорок строк, вот и получите сразу, сколько будет страниц в вашем шедевре и какого объема (толщины, если кто не знает, что такое объем) будет ваша книга.
Вполне понятный комплекс плохо владеющих языком говорить о том, что они оттачивают язык, что язык у них ну прям совершенный, а все остальные – свиньи немытые. Придумываются какие-то глупости, в ход идут проги, что высчитывают количество одинаковых или разных слов… и новичку невдомек, что дело не в словарном запасе, а умении расставить слова в нужных местах!
Начинающие, не видя ориентиров, начинают хвататься за некие формальные признаки, услышанные от каких-то доморощенных знатоков, ничего не создавших стоящего, но уже обучающих, как писать!
В последнее время большое распространение получило мнение, что нельзя использовать однокоренные слова в одном абзаце. Ага, нельзя. Вот на пике своего мастерства Иван Бунин написал красочную и филигранную «Тень птицы», цитирую оттуда:
«Бледные топовые огни, как лампадки, высоко висят на всех мачтах возле набережной. Но это уже огни ночного отдыха. Совсем другими огнями горят раскрытые настежь окна и двери в галатских домах, в кофейнях, в табачных и фруктовых лавочках, в парикмахерских. Сколько тут этих огней…»
Посчитайте, сколько раз употреблено слово «огни»! Или вот там же в одной фразе: «…ночь провел, предавшись воле Божьей, возле тонкой железной стенки, за которой всю ночь шумно переливались волны».
Таких фраз слишком много, чтобы списать на замыленность глаза классика филигранного языка, на усталость или незамеченные промахи.
В общем, вам подсовывают не совсем верный ориентир. Не там нужно прикладывать усилия.
Добавлю, что все годы я успешно прикидывался литейщиком с могучими мышцами и с одной извилиной в голове, мне нравился такой имидж и нравилось дразнить гусей, но сейчас говорю серьезно и без шуточек: я – единственный (как мне кажется, но проверьте сами) из пишущих, у кого за плечами элитный Литературный институт, и я в самом деле знаю, как расставлять слова и как пользоваться словарным запасом. Комплексующие писатели-выпускники технических вузов нескоро еще докарабкаются до того левла, который я получил там еще в первый же год, потому их советы следует воспринимать с известной настороженностью.
Не всегда человек, который обаятелен и вам лично нравится своей вежливостью и обходительностью, более прав, чем тот, кого на дух не переносите!
Большая беда нашего времени, да и не только нашего, – это обилие дураков, умеющих надувать щеки и давать безопасные, но заводящие в тупик советы.
Когда, к примеру, кто-то начинает важно вещать, какие это неслыханные шедевры: «Декамерон», «Гаргантюа и Пантагрюэль» и прочие, у меня желание утопить их еще в детстве, чтобы не морочили головы еще неокрепшим умам.
То, что эти книги на «золотой полке человечества», еще не говорит об их литературной ценности. Это – политика. Простому человеку ну очень не хочется строить Царство Небесное на земле и счастье для всех – кому они нужны, эти все! – простому жаждется жрать, срать, совокупляться и класть на церковь и религию… вот на это понятное вам желание первым рискнул откликнуться Рабле. И его «Гаргантюа» стал яркой вехой.
Устал простой человечек от строгой морали, захотелось ему че-нить такого разгульного, хмельного, и чтоб все бабы задирали подолы и охотно раздвигали ноги… и вот первая ласточка будущих сексуальных вольностей – «Декамерон».
Ладно, сейчас всем видно, что «Архипелаг ГУЛАГ» не обладает никакими литературными достоинствами, а Нобелевскую премию получил за выступление против советской власти. Однако «Архипелаг» превозносится по той же причине, что и конъюнктурные в свое время «Гангантюа» и «Декамерон». И называется шедевром литературы, хотя литературой там и не пахнет, зато есть гражданская позиция, смелость автора и прочие личностные достоинства.
Ладно, пусть, нам вообще-то пофиг, как это воспринимается… э-э… человечеством, простым человечеством, очень даже простым, но люди пишущие должны четко видеть, какие вещи в самом деле обладают литературными качествами, а какие – политическими.
В нашей стране помимо важных дураков очень много вреда принесла еще система насильственного построения Храма Всеобщего Счастья с ее цензурой и запретами. Потому сильно смещены многие акценты и восприятия даже сейчас, через столько лет.
К примеру, какой был ажиотаж, когда в журнале «Москва» во времена хрущевской оттепели вышла «Мастер и Маргарита»!.. Как все упивались каждой строчкой! Потом было снова похолодание, а когда наконец советская власть рухнула, какое началось с этими Мастерами и Маргаритами!.. Что устраивалось, толкиенистам и не снилось…
Затем – молчание. Почему? Потому что «Мастер и Маргарита» стоит ошеломляюще высоко в сравнении с прочей серостью, что тогда публиковалось. Но пошли косяком переводные романы, хорошие и не очень, стали свободно писать свое… и вот шедевр уже не кажется шедевром, а просто хорошим добротным произведением. Чуть лучше других, что пишут сейчас, а то и не лучше вовсе.
Мораль: поменьше слушайте всяких гуру, кроме меня, конечно, я само совершенство, и оценивайте с реалиями сегодняшнего дня.
А лучше – завтрашнего.
По предыдущим изданиям вижу, читающие предпочитают вылавливать только советы, как поправить язык. На ура идут «снимать таблички с дерева», как убрать слова-сорняки и какие именно, как исправить фразы-гусеницы и прочее, прочее.
Остальное чаще всего трактуется как обилие воды, а еще хвастовство автора собой любимым и желание нагнать нужное количество слов.
То есть каждый считает, что уже пишет нетленку, которой нужна только небольшая косметическая правка. И эту правку принимают достаточно благосклонно. Остальное отвергается заранее. А настойчивые требования сперва найти оригинальную идею, создать яркие характеры, закрутить интересный сюжет – пропускаются с раздраженным брюзжанием, дескать, у меня шедевр, что ты понимаешь!
Ладно, в этом издании добавлю только чисто конкретно моменты по улучшению самого текста.
Один из молодых приятелей все-таки подсунул повесть, дескать, ну хоть страничку одолейте!.. Одолел. И сказал честно, что хоть написано и неплохо, гладко и даже с чувством, однако же поезд ушел.
Эльфы, гномы, орки, тролли, драконы, горгульи, еще какие-то кошмарные чудовища… Когда писал Толкиен, мир был без телевизоров, не говоря уже о компах. Эльфы и прочие персы воспринимались только по расположению буковок на бумаге. Ну еще художник мог что-то прибавить.
Теперь же в любой байме всюду эти остроухие эльфы, приземистые гномы, могучие тролли, кошмарные гарпии, быстроногие стрелки. Уже трудно тягаться в простых описаниях, когда заходишь практически в любую байму из мира меча и магии, там обязательно благородные эльфы и прекраснейшие эльфийки, могучие ворчливые гномы – все нарисовано очень тщательно в 3D. Все персонажи бегают, дерутся, общаются, танцуют, чего не было во времена Толкиена.
То есть теперь вам уже не стяжать славу и даже не заработать на том поле, где прокатилась тяжелая хай-техника. И не только вам. Это в утешение. Сейчас и Толкиен прошел бы практически незамеченным, как это не прозвучит кощунственно для его фанов. Кстати, я сам его обожаю, но все-таки истина есть истина.
Для литературы поле действия все сужается. С каждым годом. Потому сразу ищите те участки, куда техника еще не пришла, и постарайтесь предугадать направление, где может открыться новое обширное поле.
Шанс есть.
В Википедии отмечено как курьез, что «Ю.А. Никитин избегает использования знака препинания „точка с запятой“, считая ее „пережитком позапрошлого века“…». Да, прочитав такое, я удивился и постарался вспомнить, в самом ли деле, и пользовался ли этой точкой с запятой вообще. Оказывается, пользовался, когда начинал писать, когда творил «по правилам» и «как положено».
Это было в 60-х годах прошлого века. Тогда еще в самом деле писали, а не печатали. Даже пишущие машинки были редкостью, а писали от руки чернилами и в таком виде отсылали в издательства. И тогда, как догадываетесь, был другой темп чтения, другой ритм жизни, что в свою очередь диктовало определенные нормы изложения.
Точка с запятой – это из мира Достоевского, Толстого, Тургенева и всех писателей того неторопливого века. Откройте любой роман Достоевского, а лучше самый знаменитый и значительный – «Братья Карамазовы». Там нередко одно предложение занимает целую страницу, и уж без точки с запятой в таком кошмарном для современного читателя тексте не обойтись.
Сейчас большинство нормальных и образованных людей, даже с гуманитарным образованием, умеющих ценить литературу, просто захлопнут книгу современного автора, если увидят там фразу хотя бы на полстраницы. Для Достоевского снисходительно делаем скидку, тогда на извозчиках ездили, а романы вслух и с выражением читали слуги, пока хозяин подремывает в кресле, но теперь тексты чаще всего видим на экранах ридеров, а то и мобильников!
Словом, в моем случае сработало чутье, а потом уже понял, что я все время ориентировался минимум на пару десятилетий вперед, а не назад, как делает абсолютное большинство.
Вам все-таки советую заглядывать вперед, хотя некоторое время на вас и будут показывать пальцами. Но вы уже знаете соотношение умных и прочих в обществе, терпите.
Победа придет. Потом.
«Его голоса…» Много лет, еще до Литературного института, я отлавливал такие вот перлы, подобная аллитерация недопустима, еще Максим Горький указывал на такие промахи, и чтобы не было этого «…го го…», вставлял либо добавочное словцо, либо вообще заменял часть фразы.
И только спустя много лет, войдя в этом мир компьютеров и мобильников, ощутил, что это правило устарело так же, как ижица, яти и буква хер. Во времена Горького грамотного населения в России было не больше одного процента, да и те читали по складам, шлепая губами и проговаривая слова вслух.
Да, они ощущали некоторое неудобство, но мы сейчас читаем не по складам, даже не словами, а крупными блоками. Мы ничего не произносим вслух даже мысленно, потому подобные правила, основанные на звучании отдельных гласных, уходят в прошлое.
Это не значит, что вам станет писать легче. Нет, приходят новые правила, ибо пишущих сейчас побольше, чем в дореволюционной России, конкуренция жестче, выживают те, кто умело используют современный, а не устаревший арсенал.
«Юрий Александрович, ну как вы можете такое говорить, за вашими плечами Литературный институт, а вы противоречите…» Да, именно потому и противоречу… кое в чем, а что-то подтверждаю и развиваю, потому что лучше других усвоил материал, подаваемый нам седоголовыми профессорами-лингвистами, и, в отличие от многих выпускников, сумел сделать шажок дальше.
Литература – это не мертвая глыба, доставшаяся от Пушкина, Толстого, Бунина. Это живой организм, он живет и развивается, но развивают ее именно те, у кого хватает на этот отваги и, конечно, знаний.
Вы в самом деле верите в то, что в век компьютеров, мобильников и сексуальной революции литература должна быть такой же, как во времена Пушкина и Толстого?
Тогда вам писать не стоит вовсе. Сейчас, увы, не читают даже Толстого, если уж не лицемерить, а сказать правду. Кто станет читать вас, если будете писать по старым канонам?
В последнее время начал избегать слов «чувствуется», «кажется», «выглядит» и прочих-прочих в описаниях. Ну, к примеру, вот сейчас написал: «…во всем облике чувствуется предельное напряжение, в то время как Олег, напротив, выглядит спокойным и расслабленным…»
Подобные лишние слова всегда чуточку тормозят восприятие. Ни один редактор, даже самый придирчивый, их не уберет, но вы пишете не для того, чтобы пройти этот рубеж, теперь его миновать легко, а для того, чтобы завоевать массового читателя!
«…во всем облике предельное напряжение, в то время как Олег, напротив, спокоен и расслаблен…» Не шедевр, но все фразы в крупной вещи сделать шедевральными невозможно, пришлось бы писать афоризмы, да и то, однако не расслабляйтесь и продолжайте выгранивать до тех пор, пока это не станет превращаться в самоцель.
И только тогда – в издательство.
Кстати, «продолжайте выгранивать» лучше просто «выгранивайте». «Выгранивать» в первом случае лучше заменить на «чистить», ибо короче вдвое, на две гласных. «Выгранивать» звучит лучше, но вашему читателю не декламирует слуга торжественно и нараспев, читающий пробегает текст глазами, а для зрительного восприятия он должен был кратким и емким.
Вот вдогонку, так как параллельно пишу роман «Истребивший», фраза: «…если я не приму твое любезное предложение, то ты сотрешь меня в порошок. Я в свою очередь предлагаю тебе оставить меня в покое…» Нормально, стандартно, все так пишут, мастера и начинающие, но начинающие в таком виде и отдают, а более зрелые останавливаются после каждой фразы и проходятся по ней еще раз.
Вот сейчас убрал «я, твое, ты, меня, тебе, я…», получилось «…если не приму любезное предложение – сотрешь в порошок. В свою очередь предлагаю оставить меня в покое…»
Такая чистка проходит быстро, но текст всегда заметно выигрывает. Хорошее соотношение усилий и качества.
Вдогонку догонке: хотел бы покрасоваться, выискал бы что-то яркое, с метафорами и хлесткими сравнениями, но это была бы не только пустая, но и вредная похвальба. Любой рассказ, повесть, роман строится из простых стандартных фраз, в котором время от времени есть и украшения вроде хлестких сравнений, красивых метафор.
Литературное произведение похоже на одежду: я, как всякий мужчина, люблю карманы и хочу, чтобы их было много в моей одежде, но даже мне будет чересчур, если все будет покрыто карманами, а часть переберется даже на спину.
Сравнения, метафоры и вообще любые украшения в тексте должны быть сравнительно редки, но они должны быть расположены в таких местах, чтобы не проскакивали незамеченными. К примеру, описание природы ну никак нельзя всобачивать в эпизод, когда герой на бешеной скорости гонится или убегает, ранен или голоден, раздражен или чем-то обеспокоен, и прочее.
Все же остальные слова должны быть выстроены в простые, повторяю, ясные и четкие фразы. В которые на надо вчитываться, взгляд должен хватать целыми кусками текст, только тогда перестаешь видеть буковки, а перед глазами встает красочная картина иной жизни.
Горестная утрата, умер Терри Прачетт, звезда фэнтези. Совсем молодым, от редкой болезни. В числе его книг заметен сериал о Плоском Мире. В нем всего тридцать шесть книг. Еще писать и писать…
Правда, мало для писателя западного. Если же отечественный сделает больше десяти, то сразу идут слухи, что за него пишут негры. Ну это же понятно, не могут тупые и ленивые русские писать столько! А когда водку ведрами пить и за бабой с топором гоняться?
Азимов писал: «…когда я работал на пишущей машинке, выдавал по роману в месяц, а когда перешел на компьютер, то стал писать по два романа…»
Ну а у нас, если автор выдает по два романа в год, уже за него пишут негры, а как же, вы не знали?
Так что будьте готовы либо отгавкиваться, либо смотреть надменно, как верблюды, на дураков и не удостаивать их ответами.
Дело не в том, что ваш рассказ/повесть/роман не примут в издательстве. Может получится гораздо хуже – примут! Сейчас та-а-акое публикуется… Кто только не пошел в книгоиздание, как в писатели, так и в редакторы, потому вашу книгу со всеми вашими перлами никто не почистит, не надейтесь. Издадут в таком виде, в каком принесли, что вас, конечно же, дико обрадует и наполнит значимостью.
Но это будет концом вашей карьеры. Читатель разборчив и злопамятен. Он обожает выискивать ошибочки, тем самым поднимая себя над вами, любит кричать на всех форумах, какую невероятнейшую глупость у вас нашел, но если там в самом деле глупость на глупости, вам не просто придется туго – это конец. Вторую книгу покупать не станут, как бы вы ее ни вылизывали, а издатели из-за отсутствия спроса не будут вас издавать.
Ни Пушкину, ни Льву Толстому, ни Тургеневу или Достоевскому не приходилось конкурировать с кино, телевидением или баймами. Вам – придется.
Для этого необходимо писать ярче, интереснее и увлекательнее… ах-ха, какое кощунство!.. этих классиков. Они были первыми и лучшими в том мире, но, положа руку на сердце, кто их сейчас читает? Я имею в виду, добровольно.
Я перестал читать газеты, как только появился инет, а сейчас в нем ролики с мест событий все стремительнее вытесняют буковки. Все дело в толщине канала, уже скоро буковки останутся только для заголовков.
В этих условиях вы должны пользоваться теми преимуществами, которые есть у нас, буквенников, и которых изначально лишены телекамерники.
Ваше, то есть наше, преимущество в том, что обращаемся к воображению читающего, а тот сам создает себе картинку, что неизмеримо ярче и богаче той, которую могут дать телекамерники и киношники.
Ищите методы воздействия в этой области, дайте воображению читающего простор. У самого лучшего кино тот серьезный минус, что вся тысяча человек в зале видят одно на всех, а при чтении книги тысяча читателей видит тысячу разных фильмов.
Вот в этом направлении и надо копать, чтобы:
а) выжить,
б) победить.
За время жизни моего поколения произошло еще одно громадное изменение, но осталось практически незамеченным. Нам в школах твердили о величии Пушкина, Толстого, Бунина, Тургенева, заставляли заучивать на память отрывки как образцы непревзойденного стиля.
И сейчас вот смотрю интервью с депутатами Госдумы, и всякий важно вещает, что у него на столе лежит томик Толстого или Пушкина, и он вот, депутат, то и дело припадает к этому источнику мудрости.
На самом деле, будь это правдой, мы такого депутата не выбрали бы даже в самоуправление садового кооператива. Мы все еще говорим, что читаем Толстого, так нас приучили, но на самом деле классика оставлена там, где ей и положено быть: в уважаемом прошлом.
Мир изменился! И никогда не будет прежним. И, как ни горько, вы должны признать, что ваши литературные труды, какими бы ни были замечательными, тоже устареют. И когда-то их перестанут читать.
Потому пишите хорошо, ярко, но ориентируйтесь на сегодняшнего читателя, а не на завтрашнего, «который оценит». Завтра придут, увы, другие.
Но они придут завтра. Сегодня же вы – короли! Будьте ими.
Сегодня посмотрел красочный фильм из времен Римской империи, а потом, сделав перерыв на пару чашек кофе, включил фильм о Геракле, где начинается с панорамы Фив и марширующих солдат в римской одежде, римских доспехах и даже вроде бы с римскими орлами.
Я бы тоже не заметил этой детали, если бы не смотрел вот так один за другим. Да и кто из нас замечает? Нам нужна общая атмосфера старины, признаки того времени, а мелкие несоответствия замечаем лишь в тех случаях, когда на руке римского легионера блестят электронные часы или в небе над легионами Клеопатры самолет оставляет инверсионный след.
Вообще-то я в принципе тоже за то, чтобы описываемая эпоха во всем-всем совпадала с той, что отражена в истории и подтверждена археологией. Но…
…во-первых, мелочи не так уж и важны, если их не заметят 99,9 % читающих,
во-вторых, если историческая достоверность не столь красочна, как требуется литпроизведению, то тем хуже для истории! См. пример с доспехами для короля Артура и рыцарей Круглого стола.
А кто упорно придерживается «исторической достоверности» в ущерб роману, тот, простите, кто угодно, но не писатель. И не станет им, пока не пройдет пару линек.
А то и никогда не станет.
Интересно, что Темные Силы, будь это галактические агрессоры, проклятые маги или злобные короли Средневековья, завладевшие артефактами Мощи, – все очень серьезные, правильные и никогда не опускаются до шуточек или приколов.
Они всегда с прямыми спинами, величественными взглядами, чисто вымытые и аккуратно подстриженные. Противостоят же им те, кому волей авторов поручено спасать мир: сволочь-наемник, спившаяся проститутка, вор, а еще изгнанный за пьянство и лень ученик мага. Иногда к ним присоединяется еще какая-нибудь смердящая дрянь.
Автор всегда выбирает тех героев, кому читатель должен симпатизировать, то есть с присущими самому читателю черточками. То есть как-то уж принято считать, что охотнее симпатизируем и отождествляем себя с ворьем, проститутками и прочей мерзостью.
Читать бесплатно другие книги:
